Текст книги "Око Дракона (СИ)"

Автор книги: Любовь Филимонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Что за черт… – были его первые слова после этих нескольких минут? часов? – А она, эта картинка, признаться, – с доброй чертовщиной. Вчера я ее, честно говоря, и не оценил по достоинству.

– Да, и тебе она тоже такой показалась? – живо переспросила Валерия. Но на самом деле ей самой просто не терпелось поделиться всем тем, что она только что пережила.

– Представляете, я прониклась ее настроением и вдруг погрузилась в такие далекие воспоминания юности!.. Вспомнила, как впервые мне захотелось сочинять музыку…

– А я вот сейчас «впал в детство», – попробовал пошутить Валентин, вспоминая, как только что, словно провалившись в какую-то воронку времени, очутился в далеком детстве.

– Как тебе эта картина? – спросил Валентин у Иванки. – Странная она… Но что-то в ней, действительно, есть.

– Знаешь, меня тоже бросило в детство, – коротко отозвалась Иванка. Затем, посерьезнев, подытожила:

– Итак, у нас у троих возникли детские воспоминания… Интересно. Надо подумать, что бы все это значило… А вообще-то уже поздно. Хватит на сегодня впечатлений. Все остальное – завтра, на свежую голову. А пока – спать, спать, спать…

Легенды знают вс ё

Иванка лукавила. Она вовсе не собиралась спать. Когда Валерия с Валентином ушли, она, убрав посуду, забралась с ногами на огромный мягкий диван, положила на колени планшет.

Полуночный Интернет… Что-то в этом есть… ну, что-то почти от полета над гнездом… скажем так, всего человечества, что-то неземное, нереальное. В час, когда весь окружающий мир спит, – твоя мысль летает над землей, вступая в контакт с чужой, не спящей мыслью. И при этом ты толком не знаешь: то ли от инферно, то ли от рая она, эта чужая мысль…

Иванка хотела пошарить по и-нету в поисках информации о картинах-предсказателях, о картинах-знамениях, в общем, о произведениях искусств со странной судьбой.

«Странная судьба предметов искусств». На эту тему выскочило множество статей.

«…Диадема, которую выкопал в Трое Шлиман, оказалась на самом деле египетской. Когда служительница музея, взяла ее в руки и поднесла к свету, то вскрикнула. На ее руках внезапно возник ожог, словно от огня. Дело в том, что эта диадема оказалась в немецком музее в результате кражи».

(Ну, это точно не наш случай. Во-первых, нашей картины я не крала, она попала ко мне случайно, правда, странным путем. Да и Валдис, хоть и чертов охломон, но тоже не вор. Впрочем, завтра расспрошу его о картине поподробнее), – подумала Иванка.

…Чудесное зеркало Бенвенуто Челлини. Сколько оно принесло несчастий красавицам. Особенно тем, кто завладевал зеркалом нечестным путем, стараясь извлечь из той красоты, которую дарило это зеркало владелице, максимальную выгоду. Красотой, да и любой чудесной силой нужно делиться с людьми, дарить ее им.

(Да, эгоизм делает людей настоящими вампирами. Это тоже не наш случай. Я и не собиралась прятать картину от людей).

А вот, кстати, про картины.

…Полотно кисти испанского художника Джованни Браголина "Плачущий мальчик" считается «проклятым». Дело в том, что художник рисовал портрет плачущего ребенка со своего маленького сына. Но поскольку малыш не хотел плакать на заказ, то отец специально доводил его до слез, зажигая перед его лицом спички. Художник знал, что его сын очень боится огня, но искусство было ему дороже… Вот ребенок, а может какие-то высшие силы, и прокляли отца.

Вскоре художник заживо сгорел в собственном доме. И далее наступил ряд зловещих совпадений.

В Северной Англии одно за другим начали гореть те дома, где находились репродукции с изображением плачущего ребенка. И даже один из пожарных инспекторов во всеуслышание заявил, что во всех без исключения сгоревших домах были найдены нетронутым репродукции "Плачущего мальчика"…

(Ну, слава Богу, пожара у меня еще не было, надеюсь, и не будет. Но вот, правда, воры… – да. С этим «повезло»)

…Да, кстати, о знаменитой "Джоконде" Леонардо да Винчи! О знаменитой ее улыбке ходит столько легенд и сплетен о том, что она, мол, не только восхищает, но и пугает людей. История припоминает случай со Стендалем, который, любуясь шедевром, вдруг упал в обморок.

Иванка задумалась. Столько нарыла всего в Интернете, что даже сама растерялась. Но почему, черт подери, с необычными произведениями искусства всегда должно быть связано что-то плохое? Не секрет, что каждый художник просто старается рассказать в своем творении о своей судьбе.

Конечно же, и в этой картине Николая Мая есть частичка личной истории художника. Причем, она каким-то образом касаться и Иванки, раз ей в голову прошлой ночью пришел образ Ника Селены, прототипом которого и был Николай Май, хотя и мало знакомый ей художник.

Иванка мерила комнату шагами из угла в угол.

Как все в жизни переплетено! Как все интересно!

Наверняка есть какая-то разгадка всех событий последних дней, связанная с картиной Причем, разгадка эта где-то совсем рядом.

Единственно, жаль, что нет перед глазами настоящей картины Селены… черт, Николая Мая. Оригинал наверняка смог бы рассказать много больше…

Чувствовала, что на сегодня, действительно, голова уже переполнена информацией. Пора спать…

…Утро хлынуло в сознание светлой солнечной волной. Иванка нежилась в постели, на которую сквозь кружевную занавесь падали лучи уже вставшего солнца. Она нарочно не закрывала на ночь тяжелые шторы, чтобы ее вместо будильника вовремя будило утреннее солнце.

Сейчас Иванка лежала с закрытыми глазами и просто кайфовала, наслаждаясь моментом, «забыв о тревогах, печалях, разбитых сердцах и любви» – как пелось в одной популярной песне.

Рукой машинально провела рядом по постели, нащупала лежавшую рядом на кровати книгу.

Эта книга, которую Иванка в один прекрасный день откопала среди развалов букинистического отдела, была без обложки, изрядно потрепанная. Сборник легенд древнего народа маару. Тогда, в магазине, она буквально «прилипла» к Сашиной руке. И, едва открыв первую попавшуюся страницу, она поняла, что заберет ее с собой, задавая себе лишь один вопрос: почему то, о чем пишут легенды, мне уже знакомо?

…Сейчас, лежа в кровати, она открыла ее там, где была закладка…

«Царь Аманту был сыном Зара, Бога Огня. В один из дней, когда Бог Огня сражался с Драконом, молния принесла на землю царя Аманта. Он стал основателем династии Заару. …Он взял себе в жены […………….], самую красивую дочь вождя племени маару. И с той поры династия царей-наследников Аманту – Заару прославилась на весь мир. Люди всех племен маару славили своего единого царя Аманту»…

(«Интересно, что все древние писали про «весь мир», имея в виду лишь свою деревеньку, свой островок, в крайнем случае, свою маленькую страну и пару таких же маленьких стран-соседей. Как дети, ей богу»), – рассуждала Иванка, по-прежнему лежа в постели.

«Откуда пришли Ведающие – никто не знает. Некоторые утверждают, что они были всегда.

И были с ними рядом «Знающие», – это те, кто в будущем становился «Ведающими». Они были незаметны рядом с царями рода Аманту. И мало кто знал меру их влияния на царей династии […………….].»…

«…Его звали Акинья, младший Знающий. Он был высок и красив, словно кипарис, и силен, как лев.

И знал он небесные пути Сияющих Птиц, знал их имена: […………….], а также умел укрощать огонь.

И подчинялся ему свет утра и полумрак ночи.

И слушались его птицы, выполняя его приказы, потому что […………….],

И сильно было его влияние на царя Аманту Ш-го.

Но сердце его не умело улыбаться.

Потому и оставался он всего лишь младшим Знающим.

И потому он не был среди тех, кому разрешен был проход через Ущелье»…

(«Господи, как красиво сказано, – думала с восхищением Иванка, – «Сердце его не умело улыбаться…». Ну почему люди сегодня не умеют объясняться так же красиво?!»)

Любовь – не тема для легенд ?

В эту утреннюю тишину рассужденья Иванки о метафизике сущего мира были прерваны внезапным телефонным звонком. У Иванки возникло предчувствие какого-то приятного приключения. Не впервой ей удавалось предугадать (правда, всего лишь за пару минут до самого события), – чтó сейчас произойдет.

Да, да, да… Это был именно тот человек, о недавней встрече с которым Иванка часто вспоминала. Хотя это не очень-то было на нее похоже, она была не из тех, кто живет вчерашним днем. Но на этот раз дело обстояло именно так.

Обычно Иванка редко вспоминала о своих маленьких сердечных приключениях, тем более, если встреча была ограничена временными рамками всего лишь одного приятного, но недолгого отпуска…

Но на этот раз звонок пробудил в ее сердце ощущение какого-то мягкого приятного тепла. Ох, как давно она не ощущала в своем сердце это тепло! Для Иванки было открытием, что она, оказывается, на самом деле очень соскучилась по этому почти забытому толчку в сердце.

Голос в трубке напомнил ей о прошлогоднем чудесном летнем месяце на берегу Крита.

– Артик! Рада тебя слышать. – Иванка постаралась, чтобы голос ее звучал ровно и в меру дружелюбно. И не более того. Главное, выдержать те интонации легкого дежурного флирта, оставшиеся после незабываемого месяца под палящими лучами южного солнца, под звуки экзотических флейт и щемящих струнных инструментов, названия которых не выговорить, под мелодии, заставляющие трепетать и волноваться сердца в предчувствии любви.

– Рада, что ты меня помнишь, красавица! – в тон ей ответил невидимый собеседник.

Иванка радостно засмеялась.

Именно эту игру в охотника-добычу она и затеяла на лазурном берегу Эгейского моря со своим новым знакомым. И была эта игра настолько увлекательна, что Иванка, забыв о времени, застряла на этом острове на две недели дольше, чем планировала. Забыв и про договор с издательством, и про недописанную концовку последнего романа «Черный ветер», и про все прочие свои дела.

И сейчас за какое-то короткое мгновение перед мысленным взором Иванки словно оживший пресловутый «25-й кадр», – как одно мгновение, промелькнули те волшебные летние дни…

…Экскурсовод предупредил, чтобы все, кто завтра отправляется на экскурсию, одели удобную, легкую, не спадающую с ног обувь, потому что им предстоит много ходить по каменистым горным тропинкам.

Иванка по обыкновению прохлопала эту информацию, и назавтра надела то, что было под рукой – обычные босоножки. Но на головокружительных крутых тропках по чертовым скалам, с высоты которых, правда, открывался сумасшедше прекрасный вид на бухту, Иванка поняла, почему экскурсовод предупреждал их об «удобной и не спадающей с ног обуви».

Вдоль тропинки, по которой они взбирались на вершину скалы, тянулись деревянные, отполированные множеством рук перила. Внизу зиял крутой обрыв, усеянный камнями. И когда из-под ног человека, взбирающегося по тропинке, вырывался камешек, – то несся, всё ускоряясь, в бездонную пропасть, увлекая за собой по пути много других камешков, превращаясь в несущуюся со скоростью экспресса маленькую лавину.

Иванка чуть не поскользнулась на камешке, он выстрелил из-под подошвы, падая вниз. Взгляд Иванки последовал за ним. На какое-то мгновение, ее воображение рванулась вслед за падающими вниз камешками. Закружилась голова. Иванка пошатнулась, и вслед за камешком с ноги прямо в зияющую пропасть свалилась и ее босоножка.

Она оцепенела от ужаса, вцепившись обеими руками в перила.

И тут чья-то теплая, крепкая рука обняла ее за талию.

– Все в порядке, – услышала она довольно приятный мужественный голос.

Этого высокого худощавого мужчину она видела впервые. По крайней мере, до этого он никак не выделялся в толпе туристов. А народу действительно в это день на экскурсии было много. Невесть каким образом оказавшись теперь с нею рядом, он мгновенно среагировал, придя к ней на помощь.

– Артур Эванс, – представился мужчина.

– Как? Неужели тот самый? – опешила Иванка.

– Почти…

Он засмеялся, обрадовавшись, что они поняли друг друга с полуслова.

Да, «Иванов» – это, действительно, почти «Эванс» – долго потом подначивала его Иванка.

Иванке понравилась его мгновенная реакция, когда он поддержал ее на краю опасной тропинки. А также изрядное чувство юмора. А более всего – общие увлечения.

Дело в том, что еще в детстве она, прочтя в книге об открытиях английского археолога и ученого, Артура Эванса, археолога-любителя, купца Шлимана, исследователя-лингвиста Майкла Вентриса, – бредила крито-микенской культурой, расшифровкой древнейших табличек, найденных когда-то на острове. Она тогда искренне верила, что таинственные надписи скрывали самые сокровенные тайны человечества, которые еще предстоит открыть.

И в то время, как ее друзья гоняли на скейтборде по тротуарам, проводили время на вечеринках и дискотеках, вечерами торчали у телевизоров, Иванка в свои четырнадцать «зависала» над довольно серьезными книгами по археологии, истории письменности, углублялась в жизнеописание таких ученых-авантюристов, как Шлиман и Эванс…

И сейчас она приехала сюда, на Крит, не только потому, что захотелось вырваться из надоевшей богемной среды с ее ленью, придуманными приключениями, дымом сигарет за традиционным бокалом вина на заваленном окурками столе. А еще и потому, что вдруг проявилась детская тоска по нераскрытым тайнам человечества. Захотелось погрузиться в тишину критских дворцов и лабиринтов.

И эта неожиданнаявстреча…

Оказалось, что они оба, как Артур Иванов, так и Сашка Панкевич вырвались из своей обыденной колеи с одной целью, побыть какое-то время, мягко говоря, никем, полежать с голым пузом на пляже, не думая о работе, одним словом, освободиться «от собственной важности» и каких бы то ни было примет надоевшей цивилизации.

Иванов, которого она так и продолжала звать «Артур Эванс», сразу показался Иванке чем-то похожим на охотника, на траппера. Мягкая, словно крадущаяся походка – словно гепард на охоте. Его привычки тоже, казалось, выдавали в нем охотника: привычный жест – мягко выбрасывать вперед длинную кисть руки, словно бросая бумеранг.

Гепард, который отдыхает, – подумала про себя Иванка об Артуре.

И на той тропинке над пропастью, спасая босые ноги Иванки от острых камешков, он на руках переносил ее через каменистые отрезки тропинки, потому что иначе Иванка босиком не поспевала за всеми. Пока она не купила себе сандалии на торговых развалах около ближайшего поселка.

А потом… А потом было великолепное жаркое лето, гонки на водных велосипедах, когда они, словно дети, смеясь, старались протаранить друг друга.

…Вот они в кафе под названием, конечно же, «Одиссей», лениво потягивают из высоких бокалов отличное красное вино под плеск прибоя на морском берегу, и она читает Артуру из «Одиссеи» Гомера:

«…Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

Разные слышатся там языки: там находишь ахеян

С первоплеменной породой воинственных критян; киконы

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

В городе Кносе живущих…»…

…Еще один вечер на уютной маленькой набережной городка. От нечеткого света ночных фонариков набережная кажется таинственной и незнакомой. Из маленького тростникового кафе доносится хрипловатый, взволнованный, берущий за живое, голос певца, немолодого полноватого грека. Сверкая очами, наполненными влагой, он страдает: «Белый парус уже не уносит нас вдаль, и угасла любовь, накатила печаль…».

Артур, зная греческий, нашептывает ей на ухо перевод песни.

От этой песни, доносящейся из кафе, почему-то щемит в горле, непонятно почему становится жалко самого себя. Но здорово, что рядом есть крепкое плечо мужественного спутника. …Это так кстати!..

Ивонка и Артур сидят на берегу напротив кафе, на лежаках у моря, свесив ноги в воду, болтают ими, наблюдая, как разбегающаяся рябь колышет отражение береговых огоньков в воде.

…Ночное купание в теплой воде. Она настолько теплая, что, кажется, и воды-то вовсе нет, а есть только кожа обнаженного тела, которая ощущает эти сильные, мягкие, невидимые, нежно обнимающие руки…

Иванке нравился этот человек, его независимость, та внутренняя свобода, которую она очень ценила в людях. Да, именно эта внутренняя свобода гонит людей в дальние странствия, толкает на незабываемые приключения, не дает надолго приземлиться, обосноваться на одном месте. Именно эта свобода позволяет людям совершать великие открытия, вершить великие войны…

В общем, у Иванки была целая философия на эту тему.

Да и сама она была по характеру, пожалуй, такой же охотницей.

Артур как-то мимолетно вспоминал о своем участии в экспедиции «Витязя» в Средиземном море.

А Иванка в ответ ему врала, что работает в издательстве корректором.

И от этой полуправды ей было волнующе весело…

В это критское лето они, взяв напрокат машину, изъездили многие древние городки и поселки острова, величественные руины Фестской крепости высоко в горах, где время казалось совершенно призрачным и условным, развалины Кносского дворца, повествующие о том, как приходили сюда, в эти края, волна за волной, народы, разрушая то, что строили до них другие.

…После купанья в теплой голубой лагуне, они ночуют в одной из карстовых пещер острова, которые, казалось, еще хранят в своей непроглядной глубине шум шагов пиратов, которые совсем-совсем недавно, всего пару-тройку столетий назад, останавливались здесь, устроив засаду на мореплавателей, высаживающихся на обманчиво спокойный берег лагуны..

– Кап-кап… – тихие равномерные звуки в глубине пещеры кажутся отзвуком чьих-то крадущихся шагов.

Расставались они так же весело, как и проводили время на острове.

Что могут сказать друг другу два охотника? Никто из них ни хищник, ни добыча. Не было победителя или жертвы. Они сыграли в эту игру на равных.

Правда, потом Иванка не раз порой с очень теплым чувством, которое в другом случае могло бы показаться тоской-печалью Пенелопы по своему Одиссею, – нет-нет, а и вспоминала об Артуре и о волшебном лете на Крите.

…И теперь этот неожиданный звонок. Хотя она даже не помнила, когда успела дать ему свой номер? Но в любом случае, была рада снова услышать его уверенный голос.

– Да, конечно, мой ангел. Мы можем встретиться в арт-клубе «Лабиринт». – Иванке захотелось показать ему что-то исключительное, чего он еще в своих экспедициях не видывал, – а именно – местную артистическую богему. Тем более, что сегодня в клубе выступала Валерия с презентацией своего нового авторского альбома.

Они договорились встретиться на площади Трех фонтанов.

…Только сейчас, сидя рядом с Артуром в полутемном зале за маленьким столиком на двоих, потягивая терпкое красное вино, почти такое же, как полгода назад на Крите, Иванка заметила легкую седину на его висках. Летом же на его посветлевших от солнца пепельных волосах седины вовсе не было видно.

И еще – легкие морщинки у уголков губ.

«Ого, все-таки оставила свой след долгая и нелегка жизнь охотника за тайнами, полная приключений, труда и волнений», – подумала Иванка.

– А ты почти не изменилась, – ответил Артур, словно угадав, о чем мысли Иванки.

«А может, действительно, угадал?» – подумалось ей.

– Тут очень даже неплохо, – Артур огляделся по сторонам. Но что-то в его поведении выдавало напряжение или неловкость.

«Вольному охотнику тесно в закрытом помещении», – решила Иванка. Она уже знала, что он только что вернулся «с поля», – то есть, из очередной экспедиции, где занимался своей – (Иванка с трудом выговаривала это слово) «палеогеоморфологией», – господи, каких только наук ни придумали люди!»

– Это тебе, – Артур протянул ей что-то в прозрачном пакетике.

– Господи! … – Иванке на мгновение показалось, что это тот самый знаменитый «фестский диск», который они с Артуром видели в археологическом музее Ираклиона. Даже мелькнула сумасшедшая мысль, что Артур ради нее ограбил музей…

«Придет же в голову такое!…».

Но нет, музейным экспонатам суждено было остаться в целости и сохранности. А этот диск был лишь копией того самого, знаменитого фестского диска, – с тщательно оттиснутыми значками-иероглифами на обеих сторонах.

Ивонка, не обращая внимания на окружающих, бросилась Артуру на шею.

– Ой, ну какой ты молодец! – Она чмокнула его в слегка небритую щеку.

…Когда они полгода назад приехали с Артуром в знаменитый археологический музей, то сразу поспешили к заветной реликвии, увидеть которую собственными глазами ей хотелось очень давно. Это был один из самых загадочных и знаменитых экспонатов – фестский диск: терракотовый круг диаметром около 15 см, на котором с обеих сторон на неизвестном языке внутри спирали были оттиснуты иероглифы.

– Самое замечательное, – тихо говорила тогда Иванка Артуру, созерцая таинственные надписи, – что на этом лихом перекрестке цивилизаций найдено и расшифровано многое. Почти все. Но эти письмена не только не поняты, но и даже неясно, чтó это: молитвы, календарь, заклинания…

– Да, в этом случае даже мой знаменитый предшественник и почти однофамилец, «тот самый» Артур Эванс был бессилен объяснить содержание этого диска. Все, что он смог сделать с ним – от руки перевел все рисунки с диска на бумагу.

– Говорят, рукой художника водит сам Бог… – вставила Иванка. – Наверно, в процессе вот такого рисунка, ему в голову приходили и какие-то догадки, о которых он никому не говорил.

– Не исключено. Потому что он долгое время не публиковал эти рисунки, не давал в открытую прессу даже фотографий диска.

…Иванка с Артуром на какое-то время погрузились в воспоминания. Скорее всего, перед их глазами проходили одни и те же картины того жаркого лета, которые вызывали теперь на их щеках еле заметный румянец…

Иванка любовно поглаживала пальцами выпуклые линии на диске. Артур молча смотрел на нее.

Полет их фантазии, уносивший в прошлое, был прерван громким возгласом:

– Дорогие мои! Здравствуйте! Я счастлива, что вы снова со мной.

У рояля, стоявшего на небольшой площадке в центре зала, появилась Валерия. Она была в привычном для нее развевающемся наряде. Лера любила этакие летящие, «льющиеся» одежды, они скрывали ее полноту и были достаточно эффектны для сцены.

После некоторого возбуждения в рядах спокойно сидящей публики, в виде небольшого рокота тихих приветственных слов, Валерия продолжала:

– Посмотрите сюда, дорогие мои.

Она театральным жестом указала на Иванку.

– Перед вами чудесный автор многих стихов, – я даже не могу сказать «текстов»… ведь я пишу песни только на стихи серьезных поэтов. …Ну, вы меня понимаете…

В ответ прозвучали сдержанные аплодисменты, что, впрочем, услышать от искушенной клубной публики было вообще-то редкостью.

Иванке, в глубине души чертыхаясь, пришлось привстать и поклониться. Черт бы побрал эту Леру. Не прийти на ее презентацию – обидится, – все же подруга. А придешь – нарвешься на такой вот спектакль. А ведь так хотелось тихо, спокойно посидеть со старым другом в уютном, привычном месте, не привлекая особого внимания.

– Да ты у нас, оказывается, знаменитость, – с улыбкой заметил Артур.

Иванка вспомнила, что несколько месяцев назад рассказывала ему о работе в издательстве, кажется, говорила, что она – корректор?

– Лера – моя давняя подруга, мы когда-то написали с ней несколько песен…

Иванка внимательно слушала Валерию, невольно отбивая ногой ритм, – песни Леры ей всегда нравились. В них был какой-то особый магический ритм. Кто-кто, а Лера умела своей музыкой задеть за живое.

– Я сам сделал этот диск, – вдруг невпопад тихо сказал Артур, заметив, что Иванка по-прежнему держит его в руках.

Иванка смутилась, что случалось в ее жизни нечасто.

Какая-то теплая волна поднялась в душе. Иванка положила ему руку на колено. Словно они только сейчас поздоровались после долгого перерыва в несколько зимних месяцев…

Затем она незаметно отключила в сумочке свой телефон.

А потом они поехали к ней домой.

В эту теплую ночь с балкона можно было любоваться огромным бледным лунным диском. И снова, как и тем жарким кипрским летом, они не размыкали до утра жаркие объятия, догоняя друг друга, – два охотника, две добычи древнего бога любви Гимерота…

Под утро Иванке неожиданно приснился странный, очень четко запомнившийся сон.

…Темный зияющий грот пещеры. В углу пещеры, в самой темной ее части, сидел седовласый старец.

Хотя на самом деле лишь совершенно белые, ниспадающие мягкой волной на плечи волосы, создавали впечатление, что это убеленный временем старик.

Когда он поднял голову, – глаза его заблестели каким-то озорным, мерцающим светом, словно яркие угольки. Движения человека были медленны, казались неуверенными. Ничего удивительного. Ведь он только что вернулся из путешествия по Ущелью. И лишь теперь его светящееся тело соединилось с его физическим телом, которое все это время оставалось неподвижным в этой пещере под неусыпной охраной.

Старший Ведающий Самата был не один. Он поднял голову и посмотрел на, подошедшего к нему человека, который нес в руках только что приготовленный, еще дымящийся настой из горных трав: парты, магдала, и волшебного цветка астару, сорванных в ночь самой полной луны, в самый длинный месяц лета, после появления первой росы. Звали человека Влка, – Первый Хранитель.

Старшего Ведающего Самату мало кто из простых людей мог лицезреть воочию. Много дней и ночей он проводил в самади, после чего появлялся во дворце Амату с новыми пророчествами.

И лишь его личная охрана – Первый Хранитель по имени Влка мог видеть его уход в Ущелье и его приход из Ущелья.

Влка поклонился Самате и передал ему напиток. Вся фигура его выражала почтение, но держался он с несомненным достоинством. Это был храбрый воин, посвященный в тайную жизнь высших жрецов. Его походка выдавала хорошее происхождение. Несмотря на то, что он служил Старшему Ведающему, он не забывал о том, что он воин, охотник, как и его далекие предки, вольные люди. Обо всем этом говорила его мягкая поступь, он ступал мягко, как гепард. Его жесты также были сдержаны, длинную кисть рук выбрасывал вперед свободным жестом, словно «выстреливал»…

Иванка словно наяву видела лицо этого человека с длинными, чуть седоватыми волосами.

И оно казалось ей удивительно знакомым…

– Меня очень беспокоит Акинья….

Иванка задыхается от того, что в пещере слишком душно… И лишь прикосновение к чьей-то руке слегка успокаивает, давая возможность вернутся…

Она внезапно просыпается, – тело влажно от пота.

Рядом бесшумно спит человек, которого, как ей кажется сегодня, сейчас, в этот миг, – она любит.

Дыхание ее понемногу успокаивается.

Надо же, как все смешалось в одну кучу, фантазии, реальность, легенды и быль … Не иначе, виновато полнолуние.

Артур, как истинный охотник просыпается быстро и бесшумно. Вот только что она слышала его легкое дыхание, – и вдруг стало тихо…

Она ближе придвигается к нему, кладет ему голову на плечо. Оно кажется ей таким надежным…

Тот, кто распутал этот клубок

За задвинутыми шторами понемногу светлеет. Правда, пока еще не видно, встало ли солнце. Но еще очень рано, настолько рано, что время еще не угадывается.

Но что-то в этой тишине беспокоит, нарушает тишину. Вроде как мышь скребется, – так кажется Иванке. Этот непрерывный легкий шум не дает снова заснуть.

…Звук настораживает. Ясно слышно, как что-то незнакомое, инородное вторглось в утреннюю гармонию и тишину. Иванка подхватывается, садится на кровати.

Да, уже видно, как пробивается в уголке окна солнечный свет. Артур еще крепко спит.

Кто-то явно скребется в коридоре. Она осторожно встает, накидывает халат, и осторожно, как кошка, которая собирается напасть на скребущуюся в коридоре мышку, медленно начинает двигаться вдоль стены спальни к двери, ведущей в коридор.

В коридоре никого… Но вот во входную дверь извне кто-то явно скребется.

Иванка распахивает двери. …И даже не удивляется.

Конечно же, это Гуруджи. С весело поблескивающими глазками, вполне живой и здоровый. Правда, с двумя пластырями – на лбу и чуть выше правого виска.

– Ну слава богу! – улыбнулась Иванка. – Тебя уже отпустили из больницы?

– Да. Вчера. – Гуруджи был рад жизни и вполне готов ко вниманию всех желающих к своей особе.

– Ну, заходи, – Иванка проводила Валдиса, естественно, первым делом, на кухню. Она была рада, что этот вполне тихий день с утра складывается наилучшим образом. – Я пока оденусь, а ты намажь бутерброды и включи чайник.

Иванка знала, что Гуруджи справится и без нее.

Вместе с тем ей было совестно, что за своими личными, хоть и довольно неотложными делами она совсем забыла о многострадальном друге, лежавшем в больнице в полном одиночестве без должного ухода и внимания друзей.

Ах да, она ведь отключила телефон, и поэтому словно выпала из потока событий, потеряв ощущение времени. Да, пора возвращаться в эту привычную жизнь, как бы тебе ни было хорошо в нирване.

Когда она вышла из ванной, квартира уже была наполнена запахом кофе, а из комнаты слышался разговор

В гостиной Иванка застала Гуруджи с уже успевшим одеться Артуром.

– А где Валентин? – невинно спросил Гуруджи у Иванки.

– А почему ты решил, что утром он должен быть у меня? – парировала она.

Артур сидел в глубоком кресле. Вокруг него, как охотник, ходил кругами Гуруджи, а у Артура впервые за то время, что она его знала, был вид загнанной в угол добычи.

«Бедный охотник, – подумала Иванка, – легко переносит те трудности, к которым привык: опасности поиска, находки, открытия. Горы, траншеи раскопок, кропотливый труд, авиасъемки, карты древних государств, клады, захоронения. Но с нашей богемной братвой не всегда бывает так же просто и легко.

Она присела на ручку кресла Артура, обняла его за плечи.

– Это мой старинный друг и коллега Гуру… э-э-э, просто Валдис, – представила она Артуру Гуруджи. – Его только что выписали из больницы после ужас-с-сной травмы головы… почти несовместимой с жизнью.

Иванка надеялась, что этого вполне хватит, чтобы объяснить странную манеру поведения Гуруджи и его привычку вторгаться в чужие дома, да и вообще в жизнь своих ближних, как к себе домой. Но она явно ошибалась.

Гуруджи хитренько хихикнув и подмигнув Иванке обоим глазами по очереди, парировал:

– Ну, моя травма, все же оказалась не смертельной, слава богу. Думаю, нападавшим тоже досталось от меня на орехи. А у Валентина ведь есть ключ от твоей квартиры, я знаю… Я сначала думал, что это он там, в спальной.

Гуруджи трудно было сбить с выбранной им темы.

Иванка многозначительно кашлянула, сделав Валдису страшные глаза. Но до того все доходило как до жирафа.

– Хочешь перекусить? – спросила Иванка у Артура. – Пойдем, – не дожидаясь ответа, потащила его за руку на кухню. – Могу тебе сделать яичницу, или что-то посущественнее. Не обращай внимания на Валдиса, он всегда такой странный. Хотя, в общем-то, добрый и забавный человечек. У него была такая тяжелая судьба!