Текст книги "Следующие. Книга первая"

Автор книги: Любовь Братенёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Любовь Братенёва
Следующие. Книга первая

ПРОЛОГ

– Я – Лидия! Да, я – воин! Для кого-то, может, я – просто ведьма. Но, видит бог, я этого не хотела! Меня даже не спросили о том, что в моём понимании – истинное предназначение в нашем мире. Кем я хочу быть в этой жизни? Что есть моя жизнь? Меня просто назначили! Это – мой крест!

Я посмотрела в темноту ночи, ища Его огненные глаза, и, зная, что Он следит за мной, тихо прошептала:

– Твоё время уже пришло! Я иду за тобой, Демон Тьмы!

Теперь я была уверена, что мой древний род, который безустанно боролся с потусторонними тёмными силами, мне поможет.

Мне уже не страшно!

Отойдя от окна, я почувствовала, что вся моя бравада пропала. И всё же я боюсь: а вдруг я опять не успею, и из-за этого погибнут мои «следующие»?

А вдруг….

– Но ты должна, – сказала мой Ангел. – Ты – сильная!

– Но почему я? – тихо заскулив, я начала вытирать слёзы отчаяния и страха, которые потекли по моим щекам.

Я посмотрела на себя в зеркало:

– Ну, какой из меня воин? – вдруг увидела себя в потустороннем мире.

Вторая «я» крепко прижимала свой дневник.

Началось!

ГЛАВА 1

«Почему Демон Тьмы сказал, что я – его детище?» – при этой мысли всё моё тело начало снова ощущать его огненный взгляд, выжигающий меня изнутри, приносящий адскую боль.

Невольно мои мысли вернулись к тому вечеру, когда всё началось…

* * *

Зима в этом году была тёплой и мягкой. Снега было много, но так как дорожные службы работали хорошо, то нам она не доставляла никаких хлопот, а наоборот – радовала.

А снег мы с дочкой любили. Особенно, когда падали крупные хлопья, но чтобы этот день обязательно был тёплый и мягкий.

Вот и сейчас хотелось опустить стеклоподъёмник и подставить ладонь только для какой-то именно своей снежинки – снежинки счастья.

Я смотрела в окно, улыбаясь заснеженной земле, которая радовала глаз своим сверкающим покрывалом в свете фар нашей машины.

Мы ехали с дочкой, весело разговаривая и обсуждая подходивший к закату день.

Когда дочь первая увидела пост ГИБДД, то нервно проговорила:

– Ну, опять стоят, – она напряглась, подалась вперёд и возмущённо добавила. – Вот точно остановят!

Видя реакцию дочери, я засмеялась:

– Да ладно тебе. Чего волнуешься-то? У нас ведь с документами всё в порядке, вожу я хорошо, не нарушаю. И что ты так постоянно на них реагируешь?

– Да достали уже. И почему они всегда нас останавливают? – со злостью, не унимаясь, пробурчала моя спутница. – Я же говорила, – усмехнулась она, видя, что один из сотрудников отошёл от своей машины и, подняв жезл, пошёл в нашу сторону.

Дочь сейчас особенно была похожа на своего отца. Смуглая кожа – оттого, что она сердилась в данный момент – стала казаться ещё темнее. А её карие глаза сейчас смотрелись чёрными гневными угольками.

Она нервно поправила тёмные локоны и достала телефон, чтобы хоть как-то успокоить себя.

Я же, наоборот, была русоволосой от природы, с зелёными глазами, поэтому многие не верили, что Кира моя дочь. Мы хоть внешне были разными, но дружные и самые что ни на есть родные.

Плавно объехав пост, я припарковалась на обочине дороги.

Полицейский подошёл к машине и представился:

– Третий батальон, капитан Миронов. Ваше водительское удостоверение, техпаспорт, страховку, пожалуйста.

А так как я их уже приготовила, и с документами было всё в порядке, нас на долго не задержали. Но и этого времени хватило мне, чтобы отметить, что молодой человек был чертовски привлекателен. Высокого роста брюнет с тёмно-карими глазами чем-то взял меня. То ли тем, что я люблю такой цвет глаз, то ли у него была какая-то своя харизма, как сейчас принято говорить, но в нём было что-то притягивающее.

– Счастливого пути, Лидия Семёновна. Хорошей вам дороги.

Его мягкий баритон и лучезарная спокойная улыбка запали мне в сердце, поэтому, повернув ключ в зажигании, я произнесла:

– Хороший молодой человек.

– Есть такое, – охотно подтвердила дочь, но тут же сердито добавила. – Всё равно – достали!

– Кстати, вы чем-то похожи, даже глаза у него тоже – две смородины.

– Только цветом глаз, – пробурчала дочь и снова уткнулась в телефон.

Дальше я дочь уже не слышала, потому что моё внимание привлекли ярко светящие фары приближающегося транспорта позади нас. Ехало что-то большое.

Оглянувшись через несколько секунд, я увидела фуру, которая сильно петляла по дороге. Скорость машины была небольшой, но по тому, как она ехала, мне стало понятно, что человеку в кабине очень плохо, и всё, что он успел сделать до своего приступа – это хоть как-то снизить скорость своего транспорта.

Когда эта фура приблизилась к патрульным машинам, то резко повернула прямо на них, подминая под собой и транспорт, и людей.

Жуткие крики, скрежет металла – всё это осталось позади фуры, и я увидела, что она приближается к нам. Оцепенение прошло, и, почувствовав, что нам ничего не угрожает, я смотрела, как она медленно уехала прочь, мимо нас, ища себе другие жертвы.

Я в ужасе смотрела на уходящую машину и в это время услышала рядом шёпот:

– Твоё время ещё не пришло…

– Мам?! Мама, да что с тобой? – испуганно проговорила дочка.

– Ты это видела? – придя в себя, прошептала я, боясь снова обернуться и увидеть ужасное зрелище, которое представлял собой пост ГИБДД.

– Господи, мама, поехали, на нас и так уже косятся.

Не говоря больше ни слова, я выскочила из машины, чем вызвала удивление не только у дочки, но и у сотрудников полиции. Но видя моё взволнованное лицо, понимая, что меня что-то сильно беспокоит, капитан опять направился к нам.

Я встала как вкопанная.

«Что это?», – пронеслось у меня в голове, потому что не было и никаких следов аварии, и никакой смертоносной фуры. – «Я что, потихоньку схожу с ума?».

– Женщина, – обратился ко мне уже знакомый полицейский. – У вас всё в порядке?

Я пыталась ему объяснить, что видела его гибель, но ничего вразумительного из этого не получилось, так как я издавала какие-то непонятные звуки и обрывки слогов.

– Там, там… – я показала на дорогу, откуда только недавно приехала сама. – Свет, фура, там…

Полицейский обернулся туда, куда я постоянно показывала рукой, и посмотрел в темноту. Подошёл поближе ко мне, заглянул в глаза, принюхался:

– Вам плохо? Вы сможете сами вести машину? – он посмотрел в салон. – Она что-нибудь принимала? – спросил он у Киры и, увидев отрицательный кивок головы и глаза, полные страха, опять посмотрел на меня, но уже с подозрением.

– Там… – уже тише проговорила я. – Скрежет, стоны…

Я понимала, что глупо выгляжу. И то, что увидела – это всего лишь плод моей фантазии. Но это мне показалось такой реальностью, что я никак не могла просто смириться с этим и уехать.

Дочка не знала, как реагировать на моё сумасбродство, она так была напугана моим поведением, что и сидеть в машине больше не могла.

– Мам, давай я за руль сяду, – сказала Кира, выходя на дорогу, а полицейскому пояснила. – У меня тоже права есть, – и, достав удостоверение, добавила. – Вы уж простите нас, мы сейчас уедем. Мама, иди, садись в машину.

Мне больше ничего не оставалось, как повиноваться.

Дочь села в машину и нетерпеливо ждала, когда я последую её примеру.

Я же открыла дверцу и ещё раз посмотрела в сторону, откуда должен был появиться автофургон. Полицейский, уходя, ещё раз с недоумением оглянулся на нас.

И в этот момент я увидела этот свет. Я поняла, что всё же страшная картинка, увиденная мною ранее, была правдой, поэтому опять кинулась к полицейским машинам.

Наш уже знакомый капитан махнул своим ребятам, чтобы не отвлекались, вернулся и жёстко спросил:

– Может, всё-таки в больницу?

Эта непонятная и беспокойная автоледи полицейскому уже поднадоела. И ему хотелось быстрее избавиться от меня.

Дочка тоже выскочила из машины.

– Мама, да что с тобой такое?! Садись, поехали уже домой! – прокричала она мне вслед.

А я уже бежала к другим мужчинам, не отрывая взгляда от приближающейся смертоносной машины. Чем ближе подъезжала она – тем сильнее я слышала шум двигателя, и ощущение беспокойства ещё больше охватывало меня.

В этот момент молоденький полицейский взмахнул жезлом с требованием остановиться, и машина медленно подъехала к нам, останавливаясь рядом. Я даже не сразу поняла, что это была отечественная легковушка.

Паренёк проверил документы у водителя и отпустил машину, бросив в нашу сторону сочувственный взгляд своему товарищу, что-то вроде того: «Ну, ты, брат, попал!».

– Мама, – ещё строже проговорила подошедшая ко мне Кира, и, не терпя отказа, взяла меня за руку и повела к машине. – Домой!

Но я спиной и всеми другими частями тела почувствовала ту злосчастную машину. Обернувшись, увидела, как она медленно петляя, стала приближаться к нам.

Я опять закричала и стала показывать на неё обеими руками.

– Машина не управляется! Там человеку плохо! – прорезалось наконец-то у меня. – Бегите к обочине или погибните. Быстрее! Да, может, у меня истерика, или я псих, но давайте это потом проверим. А сейчас – уходите!

Мужчины смотрели на меня, как на полную идиотку.

Я подбежала, схватила молоденького паренька за руку и потащила на обочину. Но и остальные полицейские, заметив, что машина стала ещё больше петлять по дороге, непроизвольно тоже начали пятиться назад.

И как только мы оказались на обочине, фура резко свернула в нашу сторону, подминая полицейские машины и снося всё на своём пути.

В своём видении я увидела, что моей машине ничто не угрожает, потому что удачно встала подальше от поста, а может быть, потому, что моё время ещё не пришло?

Полицейские стояли опешившие от увиденного происшествия, начиная осознавать, что им только что спасли жизни.

А я вдруг почувствовала, что какая-то неведомая сила схватила меня за руку и потащила к громадной машине, а когда я поравнялась с транспортом – подтолкнула меня к кабине.

Легко вскочив на ступеньку и крепко схватившись за ручку дверцы, я попыталась всмотреться внутрь кабины через плотно закрытое стекло, но тут нога соскользнула, и я снова оказалась на дороге. Почувствовав сильную боль в колене, я всё же смогла забраться обратно и открыть дверцу кабины, в которой увидела мужчину очень крупного телосложения. Он был без сознания и фактически лежал на руле.

Усевшись рядом, я растерянно огляделась, ведь раньше никогда не была внутри таких машин.

– Уйди, не мешай, – услышала я опять уже знакомый голос.

Вздрогнув, оглянулась – водитель был в той же позе. А кроме нас двоих в кабине больше никого не было.

А голос…

Он был каким-то металлическим, скрипучим, не живым…

– Не дождёшься, – почему-то воспротивилась я этому голосу, понимая, что эта наглость с моей стороны может для меня добром не кончится.

Надо было любым способом остановить медленно катившуюся машину, и я принялась толкать водителя, чтобы хоть немного приблизиться к управлению. Но такое мне оказалось не под силу. Паника потихоньку прокрадывалась в мою душу, вытесняя и здравый смысл, и способность думать и рассуждать.

Я опять принялась двигать бесчувственного мужчину. Вспотев от натуги, беспомощно ударила его и закричала невпопад:

– Как же можно столько есть?! И что мне с тобой теперь делать?

Всё, что смогла в этой ситуации сделать – это фактически сесть ему на правое колено, достать до педали тормоза, переведя обеими руками рычаг скорости в нейтральное положение, и начала медленное торможение. Было жутко неудобно.

Когда фура всё-таки остановилась, я всё равно продолжала сидеть на колене этого толстяка, боясь убрать ногу с тормоза.

– Ну, вы даёте! – услышала я восторженный мужской голос знакомого уже полицейского, который успел первым отойти от шока и прибежать ко мне на помощь.

Я боялась повернуть голову в его сторону, как будто от этого машина могла опять тронуться с места.

Паренёк открыл дверь со стороны водителя, и, оценивая обстановку, крикнул:

– Олег, иди в другую дверь. Эй, вызовите кто-нибудь «Скорую»!

Через пару минут в кабину взобрался ещё один полицейский, который тут же принялся эвакуировать меня с колен водителя. Увидев бесполезность своих попыток оторвать меня от «насиженного места», он выругался и заорал на меня:

– Да отцепитесь вы уже! – но увидев, что костяшки на моих пальцах побелели, понял, что мою мёртвую хватку угрозами не пронять, и посмотрел на напарника.

– Всё хорошо, – услышала я вновь голос полицейского, который мне понравился. – Всё просто замечательно, – он говорил медленно, успокаивающе. – Вы просто молодец. Всё закончилось. Вот, пальчики расслабляем. Хорошо, а теперь – другую ручку. Я держу вас, – он протиснулся и помог мне освободить руки.

– Тормоз, – кое-как проговорила я от сухости во рту. – Я держу тормоз.

– Так мы же заглушили машину, – он поднял вверх связку ключей и показал мне её для достоверности, но, видя мой бешеный взгляд, ещё раз уточнил. – Всё, машина больше сейчас никуда не поедет.

– Да? – я удивлённо посмотрела на свои руки. – Это я всё-таки её остановила?

– Ну да, – мягко улыбаясь, проговорил он, подавая сигнал напарнику, чтобы помогал вытаскивать меня из кабины. – Больше здесь никого не было.

– А-а-а… – неопределённо протянула я и больше себе чем кому-то добавила. – Смогла, успела…

Спускаясь, я опять почувствовала боль в колене и, потирая ушиб, просто рухнула на обочину дороги – ноги не слушались.

Ребята колдовали с водителем, кое-как вдвоём откинув тело назад. Из их разговора поняла, что он жив, пульс слабый, но всё он же был.

– Видимо, сердечный приступ, – сделал вывод Олег.

Увидев, что я выбралась из кабины, ко мне бросилась дочь и больше от меня не отходила.

В этот момент мы услышали вой сирен «Скорой помощи». Все облегчённо вздохнули, ведь наш водитель машины-убийцы всё это время не подавал признаков жизни, хотя и был ещё жив, но надежда на его спасение гасла с каждой минутой.

Один из полицейских выбежал встречать машины. По его уверенности было видно, что ему не раз уже приходилось быть в подобных ситуациях на дороге: первую машину он сразу отправил ближе к кабине больного мужчины, вторую – на обочину, поближе ко мне.

Из этой второй ко мне выскочил врач с чемоданчиком.

– Как себя чувствуете? – приступив к осмотру, он стал задавать соответствующие вопросы.

– Неплохо, – ответила я и, махнув рукой в сторону другой бригады врачей, добавила. – По сравнению с ним, – тут я попыталась улыбнуться.

– Шутите… – он тоже улыбнулся. – Значит, уже всё не так уж и плохо. А коленочки-то хорошо ободрали, – он надрезал и так порванные штанины, которые пропитались кровью, и начал обрабатывать мои вдруг заболевшие колени.

– Ох, – тихо простонала я, мне стало стыдно за свою несдержанность.

– Мам, больно? – посочувствовала дочь.

– Потерпите, сейчас всё уже закончится, – он оглядел место происшествия. – И где вас угораздило их так ободрать? Он что, вас сбил? – врач указал рукой на грузовик.

– Нет, я сама.

– Что значит – сама? – не понял медик, посмотрел на меня с удивлением и уточнил. – Сами под машину бросились?

– Нет, когда в кабину пыталась забраться, – заметив, что он ничего не понял, я добавила. – Ну… Машина ещё ехала, когда нога соскользнула со ступеньки кабины.

Но этим своим объяснением я совсем его запутала. Хорошо, что в этот момент подошёл полицейский и поинтересовался моим самочувствием.

– Переломов нет, только ушибы и ссадины, – протирая руки влажной салфеткой, сказал врач. – Нет и сотрясения. В общем – отделалась лёгким испугом.

– Это хорошо. Да в принципе… – он внимательно посмотрел на меня, и от такого пронзительного взгляда у меня мурашки побежали по спине. – Она как… – он не знал с кем меня сравнить. – Она, как кошка, забралась в кабину машины.

Мужчины отошли в сторону, и я смогла расслышать совсем немного из того, что полицейский ещё решил рассказать врачу.

Я только одно заметила: капитан, с которым первым нам с дочкой пришлось пообщаться, исподтишка внимательно всё время наблюдает за мной – за моими жестами и мимикой – он старался услышать любое сказанное мною слово, и как только от меня отошли эти двое, сразу подошёл к нам.

– Со мной что-то не так? – не выдержав молчания, поинтересовалась я.

Он сел рядом.

В принципе, я понимала его состояние, и то, о чём он хочет меня спросить, но я и сама себе не решалась задать этот вопрос, а тем более – ответить на него. Вопросов много – ответов не было.

– Как вы это узнали или увидели? – всё-таки решился на вопрос капитан и показал рукой на искорёженные машины.

Я посмотрела на него, потом перевела взгляд на группу врачей, которые всё ещё пытались вытащить водителя из машины. Видимо, это оказалось не таким уж и простым делом, и они обратились за помощью к остальной половине мужчин, находящихся здесь.

Мой капитан, уже уходя на помощь к медикам, на секунду задержался возле меня:

– Как?

Я пожала плечами и ответила:

– Сама в шоке.

Ведь на самом деле ничто не предвещало того, что я увижу эту ситуацию. Люди получают дар ясновидения от своих предков или от какой-либо шоковой ситуации – удара молнии или не знаю ещё от чего – а я…

А ничего такого со мной не было. Жизнь – как жизнь. День прошёл ровно и спокойно, всё как всегда: работа с утра до вечера, потом вечером с дочкой в магазине встретились. Вместе накупали всякой ерунды и довольные отправились домой.

Я пожала плечами – ничего особенного…

И именно в эту минуту я вспомнила тот странный, даже можно сказать страшный голос. Вот тут-то я почувствовала, как страх начинает наполнять моё сознание: «Твоё время ещё не пришло…», – эта фраза заполнила меня всю, от пяток до самой макушки, и я поняла, что в следующий раз ушибленными коленками я больше просто не отделаюсь.

Господи, неужели будет ещё и следующий раз?

Наконец-то мужчинам удалось перенести грузного больного в карету «Скорой помощи», и машина умчалась в темноту. Вся мужская компания, освободившись от таких забот, направилась в нашу сторону.

Я посильнее закуталась в плед, который мне любезно предложил врач, и готовилась к неприятному для меня разговору.

Мужчины изрядно вспотели и, тяжело дыша, подошли к нам.

– Тяжёлый! – сказал один из медиков.

– Не то слово, – подтвердил самый молодой паренёк. – Умаялись, пока перетащили.

– Мы хотели сказать вам спасибо, ведь если бы не вы, мы были бы рядом со своими искорёженными машинами, – обратился ко мне Олег.

– Да, это уж точно, – согласились остальные.

Я махнула головой в знак согласия, но сказать им больше мне было нечего.

– Вот если бы мы сразу вас послушали… – удручённо проговорил капитан. – То и машины бы свои спасли. Так ведь?

Здесь, я так же молча, без каких-либо эмоций пожала плечами. Этот момент я не видела – я видела только их смерть. И что мне об этом им сказать?

Они ждали сейчас от меня какой-то волшебной палочки, по взмаху которой я смогу всё объяснить. Но я сама была напугана, ничего не понимала и не знала.

Тут на моё спасение подъехал эвакуатор, ребята поблагодарили меня ещё раз и отправились на погрузку, переговариваясь между собой:

– Что докладывать будем?

– Ох, и попадёт нам за машины.

– И не говори, сразу двух машин лишились.

Капитан отпустил вторую «Скорую», так как я наотрез отказалась ехать в больницу.

Увидев, что всё наконец-то закончилось, Кира спросила:

– Теперь мы можем ехать домой?

– Да, конечно, только запишу ваши данные, – спохватился капитан.

Дочь продиктовала наш домашний адрес, номер телефона, и мы вдвоём отправились к своей машине, которая так же одиноко стояла на обочине дороги…

Домой мы ехали молча. Меня знобило…

Дочь, пережившая вместе со мной случившееся, сильно беспокоилась не за мою физическую боль, а за моё психическое состояние.

Я же молча смотрела в окно, не видя ничего за ним. Передо мной всё это время была пустота, и только этот страшный голос – «Твоё время ещё не пришло…» – звучал в моей голове.

* * *

Приехав домой, я кое-как поднялась по ступенькам крыльца и направилась к лифту. Разбитое колено давало о себе знать. Вот тут я мысленно искренне поблагодарила человека, который придумал такое устройство как лифт, ведь подняться по ступенькам на шестой этаж самостоятельно сегодня я бы не смогла…

Мы продолжали молчать. И я была очень благодарна дочке за то, что хоть она не лезла ко мне в душу со своими расспросами.

Дома сразу отправилась в душ в надежде, что вода снимет напряжение. Но сегодня мне ничего не помогало, поэтому сразу же заперлась в своей спальне, сказав Кире, что устала и пошла спать.

Меня мучил всего один вопрос: «Что со мной?», – я лежала на кровати с открытыми глазами, стараясь хоть как-то собраться с мыслями. – «Что такое произошло со мной в тот момент? Ведь как-то я смогла увидеть, что в этой злосчастной машине-громадине мужчине плохо стало. Но как?».

Да, вопросов оказалось больше, чем один…

Так я промучилась, лёжа в постели, до самого утра, но так и не найдя ни одного ответа на многочисленные вопросы, решила, что кофе мне сейчас никак не помешает.

Я соскреблась с кровати, почувствовав себя ещё более разбитой и подавленной. Тело ныло и страдало вместе с моей душой, не столько от бессонной ночи, сколько от вчерашних событий. Проходя мимо зеркало и убедившись, что ещё вчера утром я выглядела гораздо лучше, чем сейчас, я пробурчала:

– А нечего было прыгать по чужим машинам… – ранка на ушибленном колене взялось корочкой, которая при ходьбе во время сгибания начинала трескаться, принося мне неприятную боль. – Ужас!

Моё настроение соответствовало моему отражению в зеркале, поэтому я не стала возле него долго задерживаться. С тёмными кругами под глазами, взлохмаченная и хмурая побрела на кухню.

– Ох, и вид у тебя, мама, – пробормотала дочь, которой, видно, тоже не спалось.

Мельком взглянув на дочь, отметила, что молодость берёт своё, и поэтому бессонная ночь на её личике отразилась только в мутном взгляде и бесконечном зевании. Но пререкаться не было сил, поэтому я молча подошла к плите.

– Садись, горемыка, – пробурчала дочь. – Я сама за тобой поухаживаю.

Послушно усевшись на свой стул и вытянув ноги, я благодарно поглядела на Киру.

В моей памяти опять встала вечерняя картина, которая никак не отпускала меня. «А как же мне понять, что со мной вчера такое произошло?», – невесёлые ночные мысли опять посетили мою голову. – «Где явь, а где… А что это где? Как дать определение тому, чего сама не понимаешь?».

– Эй, мамулечка… – я почувствовала, как дочка осторожно положила мне руку на плечо. – Кофе остывает.

Я взяла кружку со своим любимым напитком, и, сделав глоток, поморщилась.

– Фу, тёплый.

– Ну, ещё бы! Я тебя зову, зову… – оправдывалась дочь. – А ты как зомби сидишь и в окно смотришь. И никаких эмоций… – она заботливо обняла меня и предложила. – Давай новый кофе сварю.

Мне стало жалко её и стыдно за своё ворчание.

– Не надо, доченька, я этот попью, я сама не знаю, что сегодня хочу. Не обижайся.

Настаивать дочь не стала, и дальше кофе мы пили снова молча, стараясь не пересекаться взглядами.

Дочка первая встала из-за стола, помыла кружку и направилась к выходу. В дверях она приостановилась, обернувшись полуоборота, хотела что-то сказать, но передумала и, махнув рукой, удалилась в свою комнату.

«Правильно доченька, мне всё равно до сих пор нечего тебе сказать», – с благодарностью подумала я, подходя к окну.

Мне захотелось глотнуть морозного воздуха, чтобы прийти в себя. Небо было чистым, ни одного облачка, я подняла руки к груди и взмолилась:

– Боже, будь со мной, не оставь меня в этой трудной и необъяснимой для меня ситуации! – устремив взгляд к небу, я всё шептала свою просьбу и шептала.

Почувствовав, что на меня подул лёгкий прохладный ветерок, я как будто очнулась от продолжительного странного сна. И в то же время это дуновение как будто завернуло меня в лёгкую пуховую шаль, от чего стало спокойно и умиротворённо.

– Ох, как хорошо, – повернувшись лицом к солнышку, проговорила я.

А закрыв глаза, представила себе картину: песчаный пляж, море и я.

Звук шелеста бумаги привлёк моё внимание, обернувшись, я посмотрел на журнал, который лежал на кухонном столе. Заметила, что он открыт, хотя я точно помнила, что его не листала. Подойдя ближе, увидела на странице статью под названием – «Ты скоро всё поймёшь».

Это произвело на меня странное впечатление, поэтому принялась изучать статью, но дочитав до конца, разочаровалась – ко мне она никак не относилась.

«Надо чем-то себя занять, иначе так и в психушку попадёшь…», – решила я и встала, но в это время опять подул лёгкий ветерок, и листок журнала перевернулся на другую страницу. На этой странице была какая-то детская реклама, но одно слово привлекло моё внимание – «Терпение».

– Это – точно знак, – решила я. – Скоро всё прояснится!

Утешая себя этим, решительно отправилась принимать ванну. Набрав горячей воды и добавив много-много пены, я тут же забралась в неё. Вода произвела на меня мгновенное воздействие, тело начало расслабляться, тревожные мысли куда-то улетучились. Я впала в полную эйфорию спокойствия и лёгкого счастья.

И именно тогда, когда мне стало так хорошо и спокойно, почувствовала нежное прикосновение к моим волосам.

Я замерла…

Нет, это был не обман моего сознания, чьи-то руки уверенно, но ласково приглаживали и расчёсывали мои волосы.

Машинально подняв руку к голове, я дотронулась до этой руки. Да, это была рука. У меня тут же сработал инстинкт самосохранения, потому что я сразу же закрыла глаза, как будто это могло уберечь меня от чего-то странного и непонятного.

В ужасе я продолжала лежать в воде, просто боясь открыть глаза, не то, что бы пошевелиться.

Руки продолжали что-то мастерить с моими волосами, через несколько минут всё закончилось, но моё оцепенение не позволяло мне двинуть и мизинцем. Наступившая тишина пугала ещё больше. И всё же, собрав свою волю в кулак, я вскочила в ванне и оглянулась – никого. В этой комнате я была одна.

Это что, игра моего подсознания?

Возвращаться к прерванным водным процедурам уже не хотелось. Ополоснувшись, я вышла из ванны.

– Господи, это что, был сон? – сердце бешено колотилось. – Это надо же – заснуть, лёжа в воде, – начала корить я себя вслух. – Так и утонуть, наверно, не долго. Да, не осмотрительно! – представив себя утонувшей в ванне и подойдя к зеркалу, я поёжилась. – Вот нелепая была бы смерть…

Закутавшись в полотенце, я посмотрела на себя в зеркало и замерла. То, что я там увидела, выходило за рамки моего сознания – мои волосы были аккуратно уложены в шикарную причёску. Все волосы были зачёсаны на одну сторону, без «невидимок» и каких-либо заколок. Края волос накручены в лёгкие завитушки. Между завитками и гладкой стороной причёски был заплетён колосок, который и держал всю причёску. Выглядела я так, как будто собралась на какой-то вечер, где будут собраны сливки общества.

Я всё ещё стояла и разглядывала себя в зеркале, поэтому и не сразу заметила, что его затягивает паром, а на стекле появляются буквы. Медленно – буква за буквой. Как будто писавшему доставляло удовольствие наслаждаться моим ошарашенным видом.

– «С», – прочитала я букву.

Я старалась всмотреться в запотевшее зеркало, чтобы рассмотреть пишущего, но тщетно, а затем на стекле появилась буква «К».

В этот момент раздался голос из-за двери:

– Мам, – услышала я дочь. – У тебя всё хорошо?

Дёрнув дверную ручку, дочка заглянула ко мне и, увидев меня в полотенце и с необыкновенно красивой причёской, удивлённо поинтересовалась:

– Ты куда-то собралась?

Отрицательно покачав головой, посмотрела на неё. Мне не хотелось, чтобы дочь увидела буквы на стекле.

А на зеркале уже появилась всё слово – которое для меня должно было что-то значить? – «Скоро».

– Мамочка, ну что с тобой? Ты сама на себя не похожа стала. Я зову тебя, зову, а ты меня игнорируешь, не отвечаешь, я же волнуюсь за тебя… – сбивчиво стала оправдываться дочка, обойдя меня, а затем не выдержала и спросила. – А как ты такую причёску смайстрячила? Ты ведь кроме фена и плойки ничем и пользоваться-то и не умеешь. Ты куда всё-таки собралась? Причёска шикарная у тебя получилась! Откуда такой талант взялся? – она не унималась. – И как ты её всё же сделала?

– Зеркало… – проговорила я осипшим голосом.

Дочка посмотрела в зеркало и одобрительно проговорила:

– Ну очень красивая причёска. Любой мастер позавидовал бы такому шедевру.

– Надпись… – прошептала я.

– Какая надпись? – не поняла она.

– На зеркале – надпись.

Дочка посмотрела на меня и, совсем растерявшись, смущённо взяла меня за плечи.

– Давай я помогу тебе халат надеть.

– А надпись? – неуверенно проговорила я.

Тут дочка взорвалась и закричала:

– Мама, ты опять меня пугаешь! Какая надпись? О чём ты? – она провела по поверхности зеркала, показывая, что там ничего нет, её рука была сухой, на ней не было и следов пара. – То ты, как мумия, сидишь не шелохнёшься, то по машинам чужим скачешь! Я больше не могу на это всё смотреть. Я боюсь! Мне страшно. Понимаешь – страшно!

Я молчала…

Истерик раньше за дочкой никогда не наблюдалось, поэтому я не знала, как мне реагировать сейчас на это.

А она, выплеснув свои эмоции, притихла, молча надела на меня халат, взяла за плечи и проговорила:

– Пойдём чайку попьём.

Но увидев мой отрицательный жест, повела в спальню и уже там спокойно и рассудительно проговорила:

– Мама, я очень волнуюсь за тебя, – подбирая каждое слово, она довела меня до кровати. – Ты ложись, тебе поспать нужно. А я рядом посижу с тобой. Хорошо?

Она уложила меня и укрыла пледом, как маленького ребёнка.

В этот момент у неё зазвонил телефон, и дочка вышла из комнаты, чтобы не мешать мне своим разговором.

Я услышала разговор, хоть она и старалась говорить тихо:

– Алло.

– Нет, сейчас не время… Нет, я вам сказала… Да, приезжать не надо…

Звонивший человек что-то долго ей объяснял, но Кира терпеливо выслушала, хотя опять ответила довольно-таки резко:

– Вы понимаете, что она за весь день толком и не разговаривала. Она молчит. Несколько часов провела в ванне.

Дальше я не расслышала – видимо, дочка опять, выслушивала чьё-то настойчивое желание к нам приехать.

– Куда? Кого? – спросила возмущено моя девочка. – Вот если бы моя мама была психически нездоровым человеком… – тут её голос задрожал, она не договорила, и я услышала всхлипывание. – Побойтесь бога, она вам жизнь спасла. А вы?!

Трубку дочь не бросала, а продолжала слушать. Затем устало, но уверенно проговорила:

– Я не знаю – как. Но факт остаётся фактом. Быть вам сейчас в морге, а не…

Она не стала договаривать и отключилась. А потом – нервы её совсем сдали – она разрыдалась.

Я не стала подходить к дочке, ей надо было выплеснуть свои негативные эмоции, и моё присутствие только помешало бы этому. Через некоторое время дочь успокоилась, и услышав её тихие шаги в мою сторону, я сделала вид, что сплю.