Текст книги "Агрессор"

Автор книги: Любовь Безбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Ей и не надо знать навигацию. Она взломала защиту бортового компьютера. На любой яхте есть программа, обеспечивающая возвращение в порт приписки.

– Верно, есть. В пределах ста парсеков. Сколько парсеков до Солнечной системы, а? Иван Сергеевич?

Профессор изумленно открыл рот.

– Ай-яй-яй! – вымолвил он и печально добавил:

– Тогда спаси девочке жизнь. А потом верни ее домой.

Отвязавшись от Качина и избежав нравоучений, я вернулся в рубку. Прямо по курсу двигалось поле астероидов.

– Яхта вошла в поле. На связь не выходит, – сообщил Надыкто. Яхты не было видно среди мелких булыжников. Каменюки двигались примерно с одинаковой скоростью, разница в скоростях была небольшая. Алика вырубила освещение, наивно полагая, что ее не будет видно ни на дисплее радара, ни на многочисленных приборах и датчиках.

Линкору нечего было соваться в этот рой.

– Три экипажа на шлюпки, – скомандовал я.

Через десять минут ворота шлюза выпустили в пространство три шлюпки, похожих на мутно-серые блины. Шлюпки вошли в поле астероидов в разных местах. Яхта упрямо не желала вылетать из потока, лавируя между булыжниками. Два камня столкнулись между собой и полетели в разных направлениях, сбивая с курса попадавшиеся навстречу камешки. Волна каменных столкновений убежала вперед, в темноту, за поле видимости. Шлюпки взяли яхту в 'коробочку' и выгнали на открытое пространство. 'Стремительный' выпустил абордажные захваты, невидимые для 'Феникса'. Захваты стиснули яхту и затащили ее внутрь линкора. Ворота абордажного шлюза плотоядно раскрылись, и слегка поцарапанная захватами яхта отправилась по рельсам на прежнее место в доке. Я отправился встречать беглянку, стараясь не сорваться на бег.

Несколько приличных вмятин на обшивке свидетельствовали о встречах с мелкими камнями. Ремонтная бригада уже второй раз вскрывала злополучный люк яхты. Я предположил, что Алике понадобится врач, но Иван Сергеевич уже предупредил меня своим появлением. В руке он держал чемоданчик. Он сокрушенно качал седой головой, прикрытой белым хлопчатобумажным колпаком, щурился от света ярких прожекторов, но помалкивал. Я первым торопливо вошел внутрь яхты. Алика безмолвно сидела в кресле перед пультом, пристегнутая ремнями, и при моем появлении не шевельнулась. Ее лицо, руки, весь пульт были запачканы кровью. Меня бросило к ней, всего меня обдало жаром. Мелькнула испуганная мысль – жива ли? Я тронул ее за плечо, и она зашевелилась. Я испытал огромное облегчение, потрясшее меня не меньше, чем испуг, и опустился перед ее креслом на колени. Наши лица оказались вровень. Алика подняла голову, оживший взгляд остановился на мне. Теперь я точно знал, что глаза у нее желтые. Она ожидала по меньшей мере смертной казни. Я сжал ее окровавленные руки.

– Ты не перестаешь преподносить мне сюрпризы, – сказал я ей. Голос от пережитого волнения прозвучал хрипло, и я смутился. На измученном лице Алики проступило удивление.

– Ты занимаешь всю рубку, – заявил Иван Сергеевич позади меня. Я поднялся.

– Ну-ка, потеснись, – он крякнул, отодвинул меня в сторону и склонился над Аликой. – Вот ты и попала ко мне в руки.

Иван Сергеевич захихикал и достал из чемоданчика шприц.

– А ну брысь все отсюда! – прикрикнул он на ремонтников, смущенно топтавшихся на пороге рубки. – Тебя это тоже касается, – сказал он мне и снова повернулся к Алике:

– Дай-ка сюда локоток… Какой он красивый…

Я в это время отдавал приказания:

– Все оружие на борту 'Феникса' демонтировать. Реактор аннигилировать. Рембригаду – в шлюзовой отсек. Адъютанта ко мне с отчетом о позиции флотов Содружества.

НИКОЛАЙ КОНОВАЛОВ, следователь

Наконец врачи пропустили меня к Юрьину. Юрьин оказался человеком с добрым улыбчивым лицом и светлыми глазами. Ему пересадили тридцать процентов кожи, и теперь, частично забинтованный, он покоился в медицинском гравиложе и был похож на куколку бабочки. Он доверчиво улыбнулся мне навстречу, осторожно прикрывая глаза веками с обгоревшими ресницами.

– Коновалов Николай Дмитриевич. Следователь, – представился я.

– Евгений, – он подал мне левую руку, уцелевшую от ожогов. – Врач предупредил меня о вашем приходе. Чем могу быть полезен?

– Я веду дело вашей жены.

– Разве она в чем-то обвиняется?

– Ваша жена подозревается в поджоге вашего дома и попытке убийства вас и вашей дочери. Помимо этого, она обвиняется в угоне прогулочной яхты.

Юрьин был потрясен. Он сделал неудачную попытку подняться и кхекнул от боли.

– Что за чушь вы городите? Алика пыталась убить Катю? Или Нину? Кого она пыталась убить? Мало нам пожара, теперь еще это глупое подозрение!

– Вот я и пришел к вам, чтобы вы подтвердили, что это чушь.

– Да очень просто! Николай Дмитриевич, она неспособна на убийство! Нет, нет, Алика не пацифист, конечно, но для нее даже просто ударить человека проблема. Это нелепость. Понимаете, она не может убить!

Он замолчал, потом с тревогой спросил:

– А что с Катей?

– Катя получила сильные ожоги. Поправляется, как и вы, только пока не может говорить.

– У нее обгорело лицо? Ах, боже мой… – Юрьин болезненно поморщился. – Больно-то как. Как ей, маленькой, больно… А где остальные дети, Алика?

– Нина у бабушки, с ней все в порядке. Миша в больнице…

– Миша тоже в больнице? Почему?!

– Вы не беспокойтесь, с ним все в порядке. Физически он здоров. Он пережил шок в связи с пожаром. Через пару дней его заберет бабушка. Кстати, вам не трудно разговаривать?

– Ничего, – поморщился Юрьин и даже вымученно улыбнулся. – Вы до сих пор ничего не сказали о моей жене.

– Она, к сожалению, в розыске.

– Какая нелепость. Она такая добрая, Николай… Забыл, как у вас отчество.

– Дмитриевич, – подсказал я.

– Николай Дмитриевич. Она очень добрая, она такая хорошая мама. Заботливая, суетная такая. Она не могла никого убить. Да что за глупость на самом деле!

– Расскажите, что произошло во время пожара.

– Рассказывать-то нечего, – вздохнул Юрьин. – Но вы-то мне верите, что моя жена ни в чем не виновата?

– Это будет зависеть от вашего рассказа.

Юрьин осторожно повозился в гравиложе, устраиваясь удобнее.

– Я приехал домой на обед. Знаете, мы живем за городом, чтобы дети постоянно были на свежем воздухе. Алика после рождения Ниночки уволилась с работы, чтобы постоянно быть вместе с детьми. Это временно, пока они маленькие. Так вот. На обед я езжу редко и в разное время. Я экспедитор, у меня ненормированный график. Я, значит, приехал, а дом полыхает. Я удивился, почему не сработала пожарная сигнализация…

– Почему вы решили, что она не сработала?

– Потому что пожар был в самом разгаре, а пожарных до сих пор не было. Дом был уже весь в огне, а пожарных не было, понимаете, Николай Дмитрич? У нас как-то раз сигнализация сработала, когда на плитке горела рыба. Это Катенька маме помогала, сюрприз хотела сделать. Дым пошел, и пожарные тут как тут… В общем, вызвал я пожарных, затем побежал вокруг дома. Зову Алю, детей – никто не откликается. Нина, младшенькая, в тот день гостила у бабушки. Никто не откликнулся, и я бросился в дом. Там было полно дыма, ничего не видно. Мне пришлось вернуться на крыльцо, набрать в легкие воздуха, и только потом вернуться в дом. Я на ощупь добрался до лестницы на второй этаж. Сверху я расслышал Катин кашель и плач. Я стал ее звать, хотел за ней побежать, успел подняться на несколько ступенек, но тут кто-то дважды ударил меня ножом. Вот и все. Рассказывать, как видите, нечего.

– С какой стороны вас ударили?

– Сзади. А вы не знаете, что произошло дальше?

– Знаю. Приехала ваша жена, забежала в дом, потом оттуда выбежала и нашла в кустах вашего сына. Приехали пожарные и стали тушить пожар. Они вынесли из дома и вас, и Катю.

– И Алику сразу арестовали?

– Нет. Видите ли, в горящий дом заходили только вы, потом ваша жена, а немного позже – пожарные, которые и спасли вас. Больше никто в дом не заходил и не выходил оттуда. Какой напрашивается вывод?

– Зачем ей меня убивать? Зачем ей было поджигать свой собственный дом? Она всегда говорила, что у нее, кроме семьи, ничего нет. И вообще, кто все это видел?

– А видел ваш сосед, Горшков Валентин Михайлович. Он утверждает, что его соседка, то есть ваша жена, с утра куда-то увезла Ниночку, оставив Катю и Мишу одних, затем вернулась и была дома, а когда начался пожар, она снова вызвала такси и улетела. Ниночку она увезла к бабушке, что подтвердила и сама бабушка, ваша теща.

– Вы ему верите? Получается, что Алика подожгла дом с детьми, а потом ударила меня ножом? Какая чудовищная нелепость! – с ожесточением повторил Юрьин.

– Показаний вашего соседа недостаточно для обвинения. Я собирался взять с Юрьиной подписку о невыезде до полного выяснения обстоятельств, но не успел.

– Где она сейчас?

– Ваша жена в бегах, Евгений. Она у вас часто поддается панике?

– Да, бывает. Особенно с детьми. Если кто вдруг заболеет, такая суета поднимается… Вечно боялась опоздать куда-то, торопилась.

– Вы с ней ссорились перед пожаром?

– Нет, что вы! Конечно, мы ссоримся иногда, она у меня такая взбалмошная! Но это еще не повод для поножовщины, так? В нашей семье не может быть поножовщины, глупость какая.

Юрьин покачал забинтованной головой и поморщился.

– Перебинтовали меня, как Тутанхамона, – вздохнул он. – Бедная Катенька…

Вид у Юрьина был совершенно расстроенный. Я поднялся, хрустя розоватым накрахмаленным халатом.

– Вы мне верите? – спросил Юрьин с надеждой.

– Вам – верю, – ответил я.

Я зашел в кабинет к лечащему врачу Юрьина и Кати. С ним мы некоторое время обсуждали полученные Юрьиным и его дочерью травмы. Катеньку стоило пожалеть, она сильно обгорела и отравилась дымом. Затем я отправился на работу, по пути размышляя. Юрьин получил два ранения в шею и в плечо. Удары были достаточно сильными. Юрьин – человек среднего роста, но, тем не менее, он выше своей жены на двенадцать сантиметров. Юрьина с высоты своего роста не могла нанести глубокие раны под таким углом. Предположим, она находилась на лестнице. Но Юрьин спешил на голос дочери и становиться к лестнице спиной не собирался. А если Юрьина встала на стул? В дыму, при нулевой видимости, балансируя на стуле, нанесла удары, ориентируясь на голос. не исключено, что так и было. Хотя ей было бы несподручно. К сожалению, нож найден не был.

Я вспомнил разговор с начальником Юрьиной.

– Юрьина? Не помню такой, – плешивый человек вертел стереографию Юрьиной и так, и эдак. – У меня таких много работает. А, да. Юрьина! Она уволилась года три назад. Детей у нее много. То ли трое, то ли четверо. Признаться, я уволил ее без сожаления. Четверо детей – какой из нее работник… Да-да, помню. Фигура у нее хоть куда! Да. И титьки… А вам-то это зачем?

Пожар в доме Юрьиных мог возникнуть по разным причинам. Однако сосед Юрьиных видел, как хозяйка дома улетела на такси уже после того, как пожар начался. В этом поступке не было никакой логики. Если только Юрьина не устроила пожар сама. Зачем ей это понадобилось? Подожгла ли Юрьина дом именно с целью убийства собственной дочери? Восьмилетняя Катя могла случайно узнать о матери что-нибудь неприглядное. Тогда зачем Юрьиной понадобилось убивать собственного мужа? Юрьин мог умолчать о какой-нибудь серьезной ссоре, хотя в беседе со мной он выглядел очень искренним. Таким же непосредственным выглядел и единственный свидетель Горшков. Его показания теоретически можно было поставить под сомнение, если бы не глупейший побег Юрьиной. Я беседовал с ней после пожара, она выглядела совершенно убитой. Угон яхты с целью побега она совершила на следующий день после пожара и нашей с ней беседы. Своим побегом она косвенно подтверждала свою вину, усугубив ее еще одним преступлением. Угнать чужое космическое транспортное средство из ангара не так-то просто. Не сам ли Гансон, хозяин яхты, помог бежать Юрьиной? Во время беседы со мной он кричал от бешенства, топал ногой. Заявил, что отсудит за яхту все, что только есть у Юрьиных. Он мог разыгрывать меня или мог быть искренним. Как на грех, Юрьина выбрала самую дорогую яхту в ангаре нашего космопорта. Целенаправленно ли она это сделала?

Семилетний Миша мог видеть, кто поджег дом, если дом был именно подожжен. Но Миша утверждает, что никого не видел. Он получил сильный шок, он мог быть кем-то запуган, и с ним сейчас работают детские психологи. Восьмилетняя Катя, получившая сильные ожоги, будет молчать еще долго. Юрьину до сих пор нигде не обнаружили, она не высаживалась ни на одной из планет Содружества. Мать Юрьиной утверждает, что ее дочь была в космосе только в качестве пассажира. Я не исключал возможности, что Юрьина заблудилась в пространстве. В этом случае отыскать ее шансов почти нет.

АЛИКА ЮРЬИНА

Хитрая крысиная мордочка профессора Качина – это было первое, что я увидела, когда открыла глаза. Это было не лучшим пробуждением в моей жизни.

– Ты просто молодцом! – похвалил он меня. – Дай-ка локоточек… Молодцом.

Я хмуро смотрела на него.

– А теперь я буду ругаться, – заявила старая крыса. 'Давай, валяй', – подумала я безразлично, больше занятая своим отвратительным состоянием. Мне было плохо физически, меня угнетала рухнувшая надежда вернуться домой. Меня лишили последней надежды. Все тут заодно с Власовым, и никуда меня не отпустят, это ясно, как день. Родные лица моих деток отодвинулись куда-то далеко, и мне хотелось плакать. Живы ли Катя и Женя? Что с Мишуткой? Здорова ли Ниночка? До чего все глупо получилось, и во всем виновата только я. Не надо было оставлять детей одних, не надо было никого слушать. Всегда надо думать своей головой.

Качин слегка похлопал ладонью по моей руке. Он явно пользовался тем, что я не могу ее убрать. Как бы еще один укол не вкатил.

– А теперь послушай мою ругань, – сказал он и хитренько прищурился. – А ругаться я буду по-настоящему. Ты о чем думала, когда умотала в космос без воды и пищи? А когда подняла стрельбу из мощных пушек внутри корабля? Как это называется? А вдруг бы кто-нибудь пострадал от твоей стрельбы?

Об этом я действительно не подумала. Мне стало досадно и неприятно. Я сердито сверлила профессора взглядом, но это его ни капли не смущало.

– А если бы у тебя ракеты были, ты бы и ракетой засандалила? Разнесло бы все к чертовой бабушке! А, знаю – не все ли равно, ведь мы бандиты! Так, да? А знаешь ли ты о том, что компьютер никогда не довел бы яхту до Земли?

Я удивленно приподняла брови. На большее у меня не хватило сил. Лицо болело.

– Нет, не знаешь. Власов спас тебе жизнь дважды.

– Когда успел-то? – с возмущением прохрипела я.

– В первый раз – когда ты летела на 'Фениксе' в никуда, – напомнил Качин. – Куда летела-то? Сама не знаешь. Оцени это, девочка. Ну, лежи тихо.

Он оставил меня одну в палате. За тонкой переборкой я слышала, как он возится со своими колбами и микроскопами. Профессор ни на день не оставлял своей работы, изучая многочисленные вирусы внеземелья, плодящиеся и на планетах, населенных людьми, и на планета, абсолютно безлюдных. Что у него за манера хитро хихикать? Он просто противный, мерзкий старикашка! Меньше всего я хотела быть чем-то обязанной мутанту. Интересно, помнит ли он обо мне? Можно подумать, он меня любит. Привык получать все готовенькое, вот и возомнил себе.

Палата в медчасти пиратского корабля хрустела от чистоты. В ней сильно не хватало большого окна, за которым плыли бы белые облака по синему небу… Я подремывала, и в полудреме мне привиделся Власов, молчаливый и грузный, сидящий в кресле своей каюты, и его мысли были закрыты для меня так же, как глаза под очками. Я его не боялась. Сквозь дрему я слышала голоса Ивана Сергеевича и Лолы. Затем к ним присоединился голос Власова, я перепутала сон с явью и открыла глаза. Сердце мое подпрыгнуло. Власов был здесь. А вдруг он зайдет в палату и снова применит свои способности? Что тогда со мной будет? Мысли мои безнадежно путались, я то и дело забывалась на несколько секунд. Голоса становились все громче, Качин и Власов спорили.

– Не пущу! Не пущу, понятно? Здесь я командую! Иди и в рубке гавкай, а здесь нечего голос повышать, здесь у меня больные находятся.

Под 'больными' Иван Сергеевич имел в виду меня. 'Какая же я больная?' – удивилась я. Голоса снизились на несколько тонов, и теперь я слышала только недовольное бормотание. Затем все стихло. Вместо облегчения я почувствовала разочарование.

Я снова задремала и проснулась от того, что рядом со мной на мягкую табуретку присела Лола.

– С Власовым воевали, – негромко сообщила она. – Так и рвется сюда. Иван Сергеевич его уже в третий раз выставил из медчасти. По-моему, у Власова к тебе повышенный интерес.

Оленьи глаза Лолы распахнулись от любопытства. Ей хотелось сплетен.

– Хочешь перебраться ко мне в каюту? Тебе одной на яхте скучно, а я тебя с ребятами познакомлю. Пусть Власов побесится, а?

Я против воли хихикнула, совсем как Иван Сергеевич. Лола порадовалась. Насчет скуки она попала в самую точку. Вот только в мизерной каюте Лолы находилась всего одна кровать. Это я помнила совершенно точно.

– А спать как будем? – прошептала я.

– По очереди, – бодро ответила Лола и даже глазом не моргнула. – Я знаю всех холостяков на 'Стремительном'. Красивые, смелые, умные. Обхождение у них что надо. Конечно, Власов тоже холостяк, но он убежденный холостяк. Нам таких не надо.

Она перевернула меня сильными, ловкими руками и – о, вероломство! – наградила меня сразу двумя уколами. Я обиделась и заплакала.

– Не пойду я к тебе жить, – всхлипнула я. – А с ребятами все равно познакомь.

Знакомиться ребята пришли сами. На следующий день после вероломных Лолиных уколов в палату шумно ввалились трое: толстый с вислыми хохляцкими усами, тощий с коротко стриженой черноволосой головой и рыжая деваха, которую не пускали в рубку во время боя. Толстого и рыжую я уже знала в лицо, это были связист Иваненко и Мария.

– Привет, Алечка, – поздоровался со мной Иваненко. Все трое расселись по табуретам и воззрились на меня с приветливым любопытством.

– Здравствуйте, – осторожно ответила я и, в свою очередь, неторопливо уселась на краю койки.

– Меня зовут Федор, я туточки связист, – представился толстый. – Это охламон…

– Вадим, – перебил его тощий вертлявый парень лет тридцати пяти на вид. – Лучше уж я сам представлюсь, а то этот негодяй… – тут они попытались подраться, но через секунду бросили эту затею. – А я туточки пилот. А это – наша Маша.

Мария по-птичьи склонила голову набок. Она улыбалась мне открыто, но немного отрешенно. Я снова подумала, что эта девушка живет где-то у себя внутри и за окружающими просто наблюдает.

– Мария у нас лоцман. Учится на штурмана, – сообщил Федор.

– Женщина-штурман на военном судне? – удивилась я. – А чем она будет заниматься во время боя?

– Воевать, – тихонько ответила Мария, по-прежнему улыбаясь. Вояка хоть куда!

– Как же вас пропустил Иван Сергеевич? – спросила я.

– Обыкновенно, – пожал плечами Вадим. – У него не было причин нас к тебе не пускать. Ты замечательно выглядишь, зачем же тебя от нас прятать? Как самочуйствие, кстати?

– Самочуйствие? – повторила я, развеселившись. – Со мной все в порядке.

А сама вспомнила Власова, которого не далее как вчера трижды выгоняли из медблока. Где же он теперь, мой Ромео?

– Наши медики быстро ставят на ноги, – заметил Федор. – Медики у нас хорошие. Мы тут, на 'Стремительном', все отборные. Нет, я не хвалюсь, это только констатация факта. Вот, к примеру, этот охламон…

Вадим стукнул Федора кулаком в спину. Федор отмахнулся и продолжил:

– Как-то раз он угодил в пренеприятнейшую историю. Случилось это на Курионе, где этот оболтус имел неосторожность нализаться в баре.

– Так это когда было! Ты еще бабушку мою вспомни…

– Погоди, дойдет очередь и до бабушки.

– Алика, это был единичный случай, – весело заверил меня Вадим.

– Нализанный, он полез в кабину своего 'конька-горбунка' с твердым намерением добраться до 'Седого короля', на котором он тогда ходил.

– Какой такой 'Седой король'? – потребовала я уточнений.

– 'Седой король' – это крейсер. Списали два года назад за старостью лет. Отбегался, – ответил Вадим меланхолично.

– Не слушай его, иначе ты его не переслушаешь, – подала голос Мария.

– А 'конек горбунок'?

– 'Конек горбунок'? Так это же челнок! – объяснил Федор. – Так вот. Как раз в тот момент четверо отменных негодяев спасались бегством от курионской полиции. А тут как раз – открытый челнок, в который лезет Прыгунов. Преступнички наши цапнули его за шиворот – и в челнок. Сами-то они такую технику водить не умели, вот и прихватили его с собой. Гони, говорят, нам от полиции оторваться надо. Тот: ладно, мужики, сейчас мы полицию с хвоста скинем.

'Ворон ворону глаз не выклюет', – подумала я, слушая байку. Настроение мое пошло наверх.

– Курионская полиция, знаете ли, не лыком шита, подняла вдогонку часть портофлота плюс еще собственные дреналёты задействовала. Они ж не знали, кто беглым челноком управляет. Бандиты тоже не знали, иначе бы они сдались полиции сразу. Прыгунов сначала дал форсаж, а потом такие пируэты принялся выписывать, что бандюков в челноке по бортам размазало, а у полицейских, которые смотрели на это безобразие, шеи набок посворачивались. Бандюков полиция из челнока на руках выносила.

– Весь челнок уделали, паршивцы, – ругнулся Вадим с брезгливой миной.

Я не могла понять, шутят бандиты или нет. К сожалению, эти приятные люди не были похожи на бандитов, и я теряла ориентацию в собственных ценностях. Приходилось делать некоторые усилия, чтобы не подпасть под их обаяние. Собственно, все эти люди были загипнотизированы мутантом и даже не подозревают об этом.

– Мы, собственно, зачем пришли, – спохватился Федор. – Хватит тебе уже скучать взаперти на своей яхте. У нас тут существует некоторая культурная программа. В смысле, бассейн имеется, тренажерный зал, видеосалон, библиотека, да и новости приятнее смотреть с кем-нибудь в компании, чем одной. Наконец, в команде у нас служат не только мужчины, есть и женщины, с которыми ты можешь свободно общаться, – тут Федор коснулся ладонью замысловатой прически Марии. – При первой же возможности будет организована вечеринка. Заодно поздравим всех именинников.

– Только попробуй отсидеться на яхте! Возьмем штурмом! – пригрозил Вадим. – Правда, Маша?

– Они умеют, – невозмутимо подтвердила Мария. – Мы, женщины, по вечерам пьем чай в столовой, в двадцать ноль-ноль. Приходи. А еще мы время от времени все вместе лепим пельмени. Ты человек новый, а нам только того и надо.

ПРОФЕССОР КАЧИН

На следующий день Алика почти поправилась, но вставать с кровати я ей не разрешил. Пусть отдыхает до вечера. Да и на 'Фениксе' ей одной нечего делать. Алика с утра посмотрела новости Содружества, потом новости Солнечной Федерации, потом новости каждого государства Содружества. Все они начинались с репортажей о героической борьбе с бандой Власова. Алика смотрела их с особым интересом, и кое-что уже вызывало у нее откровенные смешки. После просмотра новостей она без особого интереса посмотрела два фильма. Села, подложив подушку под спину, полистала книгу. Ей было скучно и тоскливо. Общество Лолы утомило ее. Я жалел Алику, отвлекал пустыми разговорами, но она не обращала на меня внимания. Наконец я сел на табуретку рядом с ее кроватью и взмолился:

– Поговори со мной, Алика.

Она сумрачно посмотрела на меня и отложила книгу в сторону.

– О чем?

– О том, что тебя все время гнетет.

– Я смогу вернуться домой?

– Безусловно, девочка. Что у тебя случилось дома?

– Дома… – зачарованно повторила она. Я сердился на Матвея. Зачем он ее мучает?

– Так что же случилось?

– Случилось. Мои дети в больнице.

– Жаль, что не я лечу твоих детей.

Она почувствовала мою искренность и повернулась ко мне.

– Старшая дочь и сын.

– Катя и Миша, я помню, – подбодрил я ее. Она благодарно улыбнулась.

– Муж тоже в больнице, – продолжала перечислять Алика свои беды.

– Вы попали в автокатастрофу?

– Нет. Дома случился пожар. А мужа пытались зарезать.

– Ай-яй-яй!

Она беспомощно пошевелила рукой. Я взял ее руку обеими руками и сжал.

– Я сделаю все возможное, чтобы ты смогла поскорее вернуться домой. Ну, а дом-то сильно пострадал?

– Выгорел дотла, – горько усмехнулась она. Я только покачал головой.

– Твои дети получили ожоги? Ай-яй-яй!

Я по-стариковски повздыхал, жалея ее.

– А я бросила их одних! – в сердцах сказала Алика. – Я плохая мать, Иван Сергеевич. Я испугалась. Думала, если меня посадят, я уже не смогу быть рядом с ними. Как все глупо!

– В чем же тебя обвиняют, девочка? – спросил я, хотя знал об этом.

– В том, что я пыталась убить собственного ребенка! Вот вы бы смогли убить своего собственного ребенка?

– Что ты, – засмеялся я. – Моим внукам – и тем уже по сорок лет! Ты ни в чем не виновата, моя девочка. Тебе нужно вернуться на Землю. Там обязательно во всем разберутся.

– Вы уверены в этом?

– Разумеется. Наверняка сейчас идет следствие, и настоящий убийца обязательно будет найден.

Лицо Алики прояснилось, потом помрачнело.

– Власов не отпускает меня домой, – сказала она.

– Он действительно опасается, как бы тебя не осудили, – защитил я Матвея. – Ему твоя судьба небезразлична.

– Надо же. Лучшее, что он может для меня сделать – отправить на Землю.

– Я поговорю с ним еще раз. А потом еще раз поговорю. Буду говорить, сколько надо. Обещаю тебе.

Ей стало легче оттого, что она выговорилась. Лицо ожило, на щеках появился слабый румянец. Она по-детски наивно посмотрела на меня и спросила:

– Вам нравится Власов?

– Он мой друг.

– И вы пойдете за ним в огонь и в воду.

Она приподнялась с подушки и горячо заговорила:

– Я скажу вам одну вещь, потому что молчать не имею права. Он тут всех одурманил. Вы все ходите, как зомби, потому что он действует на ваше сознание. Он подавляет всех вас, гипнотизирует. Это звучит странно, дико, но я испытала силу его внушения на собственной шкуре. Вы все ходите загипнотизированные и ничего не замечаете! Вы и не можете ничего заподозрить, потому что он затуманил вам рассудок! Выслушайте меня и поймите, поверьте мне! Это действительно страшно, я убедилась в этом сама, поэтому и попыталась сбежать отсюда. Если вы поймете, что это так, вы немедленно сделаете то же самое. Все так сделают!

На меня ее пламенная тирада не произвела должного впечатления. Я только в очередной раз подосадовал на Матвея.

– Ты утверждаешь, что он применил по отношению к тебе некую силу?

– Да, так оно и было, – подтвердила Алика.

– А что с ним было потом, помнишь? Я еще не забыл, как ты мне позвонила. Напугала же ты меня! Между тем он пытался, как ты выражаешься, загипнотизировать только тебя одну, и что с ним потом случилось? Кстати, где результаты?

Алика мучительно покраснела и отвела глаза.

– Нет результатов, – ответил я за нее. – Или все-таки есть? Лучше бы он просто признался тебе в любви. А впрочем, что я, старый, лезу не в свое дело? Я поговорю с ним, чтобы он отправил тебя домой и не тянул с отправкой резину.

– Вы действительно можете на него повлиять? – недоверчиво спросила Алика.

– Постараюсь, девочка.

Алика теребила край одеяла тонкими пальчиками.

– А Власов и правда убивает взглядом? – невинно спросила она.

– Правда.

– Тогда понятно, почему он никогда не снимает очки. А вдруг они случайно упадут?

– У них специальная конструкция, которая не позволяет им случайно падать. А свою способность убивать взглядом Матвей контролирует.

Мой рассказ Алика восприняла как байку, и я подтвердил ее уверенность:

– Мы сами распустили слух о смертоносном взгляде, чтобы никому не пришло в голову заглянуть ему под очки.

– А что у него под очками?

– Э, девочка, – погрозил я ей пальцем. – Этого тебе знать не надо. Это знаем только он и я. Двадцать лет назад он подцепил одну заразу с астероида, которой нет ни на одной из известных планет. Знаешь, сколько заразы в космосе? Во! А я – специалист по этой заразе.

Я уселся удобнее и принялся с увлечением рассказывать ей, сколько раз и от чего конкретно я откачивал экипажи на флоте Власова.

– Самое печальное, что многие, переболев какой-нибудь космической дрянью, безвозвратно меняют свою биологическую сущность. Да, такое с людьми бывает, – рассказывал я. Я думал, что Алика снова переключится на свои проблемы и забудет обо мне, но на этот раз она внимательно слушала.

– Всякий раз, когда мы высаживаем десант на новую обнаруженную планету, следует опасаться неизвестных науке вирусов, микробов, бактерий и просто аллергенов.

– А зачем вам высаживать десант?

– Мы ищем планеты, на которых можно поселиться, – серьезно ответил я. – Человек – существо оседлое по своей натуре, и неисправимых скитальцев среди нашего брата на удивление мало. Ах, Алика, Алика, как бы я хотел прислонить куда-нибудь свои старые изношенные кости…

– Значит, Власов стал преступником после болезни?

Я отмахнулся рукой со смехом:

– Нет, он не преступник!

– Как же не преступник? Он грабит и убивает.

– Он не грабит и не убивает. Он захватывает планеты, – с достоинством ответил я.

– Вот видите! – торжествующе подхватила Алика.

– Последняя планета, которую он захватил – Кардабай. Это случилось уже при тебе. Теперь на нашем флоте служит немало кардиан, и большинство из них не в обиде за захват их родной планеты. Им объяснили, зачем Власов занимается захватом планет, и они поверили.

– Негодяи и предатели везде отыщутся.

– Нет, они не предатели. Мы никого не убивали и не грабили на Кардабае. Так скажи, кому стало хуже от захвата планеты?

– Он захватил собственность Содружества! – возмутилась Алика.

Я расхохотался:

– Советую по возвращении на Землю внимательно перечитать Кодекс Содружества. Каждая единица, входящая в его состав, независима от других в юридическом и политическом аспекте. Она принадлежит самой себе, будь то республика, эмираты или империя, будь то планетарная система или отдельная планета. Ни о какой собственности Содружества речи здесь не идет.

Как я и предполагал, Алика оказалась полным невеждой в этой области. Как и большинство обывателей, она знала лишь о факте существования союза множества миров, населенных человеком и, исходя из знаний, чувствовала себя вполне защищенной. До той поры, пока в пространстве не появился феномен Власова, разрушивший некоторые иллюзии.

– Все эти мелкие царства-государства объединены некоторыми обязательствами друг перед другом, – объяснял я. – Все мы живем в одном мире и так или иначе друг от друга зависим. А планеты зависят друг от друга очень сильно. Каждая из них они не полностью подходит для проживания человека, чего-нибудь, да не хватает. А на Земле, где в доисторические времена было все необходимое для жизни, большинство ресурсов давно выработано, и их приходится поставлять из других мест. Государствам пришлось объединяться на федеративных началах и вырабатывать общие для всех правила. В основном это касается экономики, коммерции. К примеру, случаются ситуации, когда необходимо игнорировать экономические законы ради принципов гуманизма. Члены Содружества исправно помогают друг другу во время экономических кризисов, эпидемий, стихийных бедствий, не дают друг другу сильно нищать, даже если это чувствительно бьет по бюджету. Жизнь на многих планетах такова, что одно-единственное стихийное бедствие может полностью погубить наработанное и изгнать с планеты человека.