Текст книги "Там, на сухой стороне"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 18

Хижина на плоскогорье покоилась в утренних лучах солнца. Ее охраняли высокие сосны – неприступные, как монахини на молитве. Листья осин дрожали под ветром, вершины далеких гор были покрыты золотом рассвета.

Усталые лошади нарушили тишину, предвкушая близость воды и отдыха.

Оуэн Чантри спешился и помог Марни сойти с седла. Он успел на секунду раньше, чем Доби. Тот нахмурился и, сделав вид, что вовсе не собирался помогать ей, подошел к отцу и почти втащил его в хижину.

– Старик, – сказал Чантри, – поехал бы ты на разведку. Огляделся бы. Ты среди нас, наверное, лучший следопыт.

– Да ты и сам ничего. Здесь нам нечего бояться. Человек, конечно, может сюда прийти, но наделает шума, пока через кусты продерется.

С лошадей сняли вьючные мешки и занесли в дом. Керногану устроили постель. Оуэн Чантри взял винтовку и вышел на откос. От высоких горных массивов тени тянулись на запад, где перед глазами открывались сотни миль земли. Откос сперва слабо клонился вниз, а заканчивался громаднейшим утесом высотой футов в двести.

И все же скалы утеса были неоднородными: разбитые и в трещинах. Рядом с местом, где встречались два уступа, он увидел пролом между валуном и выступающей частью стены.

Здесь было отличное место для снайпера – подъем мог контролировать один человек с винтовкой, хотя троп здесь было несколько.

– Снайпером буду я, – сказал он вслух. – Или старик.

К нему подошла Марни:

– Ты видел их?

– Они нас еще не нашли.

– Ты знаешь, где искать его? Я имею в виду то, что спрятано?

– Теперь знаю.

Она посмотрела на лежащие внизу леса и луга.

– Это великолепно. Почему рядом со всей этой благодатью, которую подарил нам Господь, существуют беды и неприятности?

– Это труднейший вопрос истории, Марни, вопрос, которые люди задавали себе во все времена, на протяжении веков. Многие хотят иметь то, что имеют другие. Люди – это зачастую жадные, ревнивые и мстительные существа. Они смотрят в огород соседа и думают, что там трава зеленее. Они преследуют несуществующие цели, такие, например, как это «сокровище». – Чантри посмотрел на горизонт. – Многие гибнут, целые месяцы «охоты « потрачены зря – и все только для того, чтобы получить нечто, чего не существует. И конца этому не видно.

Марни взглянула на него:

– Что будет с нами?

– Они придут сюда. Они посвятили себя определенному делу, и если сейчас бросят его, то все их усилия пойдут прахом. Поэтому они будут за него держаться.

– Когда они придут?

– Не знаю. Но мы должны остановить их… если сможем.

– Надеюсь, Мак Моуэтт не придет вместе с ними. Не хочу видеть, как его застрелят.

– Я тоже.

Лежащая внизу земля озарилась светом нового дня, льющимся с сияющих небес.

Это была хорошая земля, в основном пастбища, но то тут, то там попадались клочки, на которых можно было выращивать богатый урожай. Здесь мог бы прожить человек. А когда начнут разрабатывать минералы и полезные ископаемые – а они в этих горах обязательно есть, – скотоводы смогут продавать мясо шахтерам. И овощи, и зерно.

Чантри нагнулся и поднял горсть земли. Богатая… очень богатая. Здесь росло множество растений. Могут вырасти и другие. Внизу, в долине – тоже. Там протекало больше воды. Можно выбрать растения, которые дадут самый богатый урожай, изучив те, что растут поблизости на той же самой почве и той же самой воде.

Он облокотился о скалу и поставил винтовку рядом. Его глаза вновь обежали лежащую внизу обширную зеленую землю. Какое великолепное место выбрал Клайв Чантри для своей хижины! На свете не могло быть более прекрасного и более обширного вида.

Оуэн устал. Теплое солнце прогрело мышцы, и он расслабился.

– Когда все кончится, Оуэн, где ты поселишься? – спросила Марни.

– Здесь… если буду жив. Или там внизу.

И тогда он увидел их. Четыре всадника маленькой компактной группой выехали из узкого оврага у каньона, пронеслись галопом через луг, скрылись в роще и появились вновь.

– Марни! Посмотри!

Она взглянула, куда он указывал. Всадники ехали тесно, иногда растягивались, затем опять сходились, словно фигурки в танце.

– Отсюда, – спокойно сказала она, – это выглядит просто очаровательно!

– Да, – согласился он, наблюдая, как они исчезают и появляются.

– Они далеко от нас?

Он пожал плечами:

– Полторы-две мили. Теперь они замедлили шаг, думаю, смотрят сюда.

– Ты хочешь сказать, что они видят нас?

– Нет. С такого расстояния нас не разглядеть, они ищут путь.

– Надо предупредить остальных, – сказала Марни.

– Хорошо. – Но он медлил, обыскивая глазами горизонт. – Знаешь, где-то идут и остальные.

– Хочешь, я позову Доби?

– Нет, скажи, чтобы посмотрел, как там отец, потом нашел старика и работал с ним вместе. Они должны прикрыть тропу со стороны ручья. Это может быть долгая драка, а может быть и очень короткая.

Всадники приближались. Чантри поймал отблеск от ствола винтовки. Он наблюдал за ними, и с этой позиции он почти все видел.

Он прижал приклад к плечу, прижал щеку к ложу и навел прицел на всадников, двигаясь за ними. Они были еще слишком далеко для выстрела, и он не спешил. Не хотел зря тратить патроны.

Внезапно он встревожился. Всадники должны были знать, что они здесь. Всадники наверняка должны были знать, что сверху их хорошо видно. Тогда почему?..

Он повернулся и побежал к хижине.

Керноган сидел в постели.

– Что случилось? Что такое? – спросил он.

Винтовка Керногана стояла в углу у двери, Чантри схватил ее левой рукой и перебросил раненому.

– У нас неприятности, – ответил он.

Чантри вынырнул из двери и бросился к деревьям. Неожиданно мелькнула тень. Чантри увидел поднимающийся ствол винтовки и выстрелил от бедра. Пуля попала в дерево и осыпала лицо человека корой и щепками. Чантри передернул затвор и снова выстрелил. Бухнула винтовка незнакомца, но звука летящей пули не последовало. Чантри увидел, что человек в деревьях прижался к стволу, обхватив его. Он смотрел широко открытыми пустыми глазами, его губы шевелились, но слов не было слышно. Его слов уже никогда и никто не услышит.

Оуэн Чантри пробежал мимо умирающего, прихватив по дороге его винтовку. Это оказался «генри», очень хорошая винтовка. Неожиданно он остановился и вернулся к человеку, тот теперь лежал на земле, привалившись грудью и плечом к дереву.

Без всяких церемоний или колебаний Чантри сорвал с него оружейный пояс. Там, кроме кобуры, было двадцать патронов 44-го калибра.

Они все прекрасно рассчитали. Четверо всадников внизу, должно быть, ждали в укрытии, пока остальные кружным путем добрались до тропы наверх. Пока Чантри наблюдал за четверкой, эти люди окружили дом. К счастью, он вовремя разгадал их планы. Разгадал ли?

Здесь должны быть и другие. Где они? Где Марни? Где старик и Доби?

Ни звука, ни выстрела.

Был ли убитый единственным, кто пробрался к дому? Вряд ли. Тогда где другие?

Он пригнулся к толстой сосне в том месте, где на нее упала другая. Укрытие было почти идеальным.

Где-то впереди раздался голос:

– Выходи, Чантри! Сдавайся! У нас мальчишка и Марни Фокс!

– Мак Моуэтт с вами? – отозвался Чантри.

Секундное молчание.

– Его с нами нет. Это совсем другое. Выходи или мы убьем обоих.

– Хотел бы я услышать, как ты сказал бы это Маку Моуэтту, – крикнул он.

– Выходи. Бросай оружие и выходи.

Чантри переместился, отыскивая место, откуда можно было незаметно напасть, ощупывая глазами землю, чтобы определить, много ли он шуму наделает. Ему показалось, что он узнал обладателя голоса.

Где старик? Знала ли о нем банда Моуэтта?

– Выходи, черт тебя побери, или мы начнем отрубать мальчишке пальцы!

– Кто убил Клайва? – спросил Чантри чуть слышно. – Я говорил, чтобы вы их – или его – повесили. Вы сделали это?

– Ты что, сошел с ума? Здесь командуем мы!

– Неужели?

Сколько их там? Вдруг Чантри совершенно ясно понял, что бандитов там не больше трех, может быть, даже двое, и если они действительно поймали Доби и Марни, мальчик и девушка были не здесь.

Он бесшумно пробежал двадцать ярдов и присел на колено.

Где Моуэтт, Фрика и Строун?

Чантри был готов двинуться снова, когда услышал неожиданный грохот выстрела винтовки и чей-то вопль. Затем раздались беспорядочные винтовочные залпы, а после короткого затишья – снова тяжелый грохот. Потом ругань.

С двумя винтовками он осторожно полз в ту сторону. Бросил собственную винтовку и прижал к плечу чужую. Несколько человек вырвались из-за кустов и бежали по диагонали к нему. Он открыл огонь. Один из них споткнулся и упал, другой обернулся и выпустил в Чантри три пули. Что-то жестко ударило его, и он упал. Еще одна пуля сбила с дерева кору в том месте, где только что находилась его голова. Чантри снова выстрелил, но люди уже исчезли.

Он только встал на колени, когда из кустов выскочил еще один и бросился прямо на него. Чантри махнул винтовкой и попал человеку по лодыжке. Тот открыл было рот, чтобы закричать, но Чантри уже прыжком вскочил на него, и он упал. Человек попытался встать, хотел навести винтовку, и Чантри, у которого не было возможности размахнуться по-настоящему, двинул ему прикладом в подбородок.

Сам Чантри пошатнулся и оперся о дерево.

Человек, кем бы он ни был, отключился. Чантри забросил его винтовку в лес и сорвал оружейный пояс. Его левая нога жутко болела, однако крови не было.

Чантри решил, что запасная винтовка – непосильный для него груз. Он прислонил ее к дереву, низко нависающие ветви скрыли ее.

Затем Оуэн двинулся к другому дереву и дальше – к густым зарослям кустов. Сквозь деревья виднелся угол хижины. Он направился к ней, когда его остановил голос:

– Все, Чантри! Это Строун! Не двигайся!

Делать было нечего. Чантри оставалось только стоять спокойно, когда к нему подошли и отобрали оружие.

Глава 19

Одно неверное движение – и он труп. Со Строуном шутить нельзя. Он не был злобным человеком, но он убивал и будет убивать и стрелял он как настоящий снайпер.

Двинуться означало умереть, а Оуэн Чантри не был готов к этому.

– Похоже, этот раунд за тобой, Джейк, – мягко сказал он. – Я надеялся, что тебя здесь нет.

– Он здесь, будь спокоен, и я тоже!

Это, должно быть, Олли Фенелон. К ним по лесу приближались еще двое из банды Моуэтта.

– Черт возьми! – воскликнул один из них. – Это не бизонья винтовка, это «генри»!

– Ну и что? Ты ведь ее слышал? Точно бухнула как бизонья! Как «шарпс» 50-го калибра! Я бы поставил…

– Мак хочет видеть тебя, Оуэн, – сказал Строун. – Иди спокойно и не заставляй меня тебя убить.

Чантри пришлось подчиниться приказу.

Когда они подошли к лагерю Моуэтта, у костра их ждал Мак.

– Ну, Чантри, – Моуэтт сидел, его сильные руки сомкнулись на коленях, – ты доставил нам много неприятностей. Но теперь ты за все заплатишь.

– Рад быть вам полезным, – сказал Чантри, садясь на камень. – Что я могу для вас сделать? Кстати, совет: если хотите покинуть эти земли, поезжайте по той тропе и…

– Эти земли? На хрена нам их оставлять? – спросил Моуэтт.

– Ну, – на полном серьезе сказал Чантри, – мне кажется, что если ты хочешь, чтобы у тебя в шайке вообще остались люди, ты так и должен поступить. Я решил, что Строун поймал меня, потому что вам нужен проводник, уж это я умею.

– Черт тебя побери, Чантри, – сказал Моуэтт, – все, что нам от тебя нужно, это сокровище. Покажи нам, где оно спрятано, и мы тебя отпустим.

Чантри улыбнулся:

– Ну же, Мак, давай по-честному. Вы меня никогда не отпустите. Ты прекрасно понимаешь, что если я достану оружие…

К ним присоединился Том Фрика:

– Без рук не достанешь! Что, если мы отрубим тебе руки, Чантри? Сейчас у тебя две руки, но у меня есть охотничий нож, а у Пиерса есть топор, которым рубят дрова.

– Это в твоем стиле, Фрика, – спокойно ответил Чантри. – Ты готов отрубить мне руки, потому что знаешь, что я стреляю лучше, чем ты. Ты боишься, Фрика. Ты просто-напросто боишься.

– Боюсь? – Фрика вытащил из костра горящую ветку. – у тебя сейчас два глаза. Хочешь остаться с одним?

– Брось ее, Фрика, – сказал Моуэтт. – Я могу убить человека, но будь я проклят, если стану его пытать.

– Тогда как ты собираешься найти сокровище? – спросил Фрика. – Думаешь, так он все и рассказал?

– А почему бы и нет, Фрика? – спросил Чантри. – Моуэтт – джентльмен, Строун – человек, который держит слово. Я доверюсь любому из них. – Он вытянул перед собой раненую ногу. – Моуэтт, Марни и Доби у тебя?

– У меня. Поймал их вроде как врасплох. Да, они все у меня. Там, внизу. – Моуэтт ткнул пальцем за спину.

– Отпусти их. Дай им лошадей, и пусть уходят вместе с отцом Доби. Тогда я, если смогу, отведу вас к тому месту, где лежит спрятанное.

– Думаешь, мы этому поверили? – с презрением сказал Фрика.

– Я ему верю, Фрика, – сказал Строун.

Моуэтт уселся поудобнее и вынул трубку.

– Я так считаю, Чантри: у нас есть ты. У нас есть они. Отец мальчишки сильно болен. Нам незачем спорить и незачем заключать сделки. Или ты даешь нам то, что мы хотим, или мы даем Керногану умереть. Мы даже можем пристрелить Доби.

Моуэтт несколько раз продул трубку, затем начал набивать ее табаком.

– Мы даже можем убить тебя.

– Можете, но вряд ли это сделаете, – сказал Чантри. – И все потому, что ты любишь Марни.

– По-моему, ты не понял, – сказал Моуэтт. – У тебя не то положение, чтобы торговаться. Просто отдай нам сокровище, и больше никаких проблем.

– Отпусти моих друзей, – спокойно сказал Чантри. – Потом повесь человека, который убил Клайва, – и я покажу, где сокровище.

– И ты собираешься слушать эти бредни? – фыркнул Фрика.

– Ну, не знаю, не знаю, – сказал Пиерс Моуэтт. – Похоже, сделка справедливая.

– Наверное, справедливая, – сказал Джейк Строун. – Мы ничего не имеем против мальчика или его папаши.

– Чантри – смутьян, – сердито сказал Фрика. – Вы что, не видите этого? Он пытается стравить нас.

– По моему мнению, – сказал Чантри, – убийца должен сам набросить себе петлю на шею, просто для того, чтобы помочь своим друзьям.

Он легко улыбался, но мысли его работали с лихорадочной быстротой.

– Где сокровище, Чантри? – напрямую спросил Моуэтт.

Чантри пожал плечами:

– Вы, ребята, задали мне столько работы, что у меня не было времени на него взглянуть.

Они забрали его револьвер, забрали его винтовку, но где-то недалеко, с полмили, все еще стояла вторая, прислоненная к стволу.

– Чантри. – Моуэтт говорил спокойно, тщательно подбирая слова. – Я хочу, чтобы ты понял одно: мы потратили много времени и сил и не допустим, чтобы они ушли впустую. Даю тебе еще один шанс. Найди то, что Клайв Чантри привез из Мексики. Если не найдешь, я не стану отдавать тебя своим парням. Я пристрелю тебя собственноручно.

– Похоже, у меня нет выбора, – сказал Чантри, – но все, что у меня имеется, – это ключ.

– Какой еще ключ? – требовательно спросил Пиерс.

– Я знаю, какой, однако еще не могу прочесть его, – признался Чантри. – Хотите вы или нет, но мне потребуется время. Клайв не был мертв, когда вы его бросили. Поэтому он оставил мне кое-что, над чем нужно подумать.

– Что у него могло быть, если мы его бросили умирать? – опять встрял Фрика.

– Он кое-что написал на крыльце. Он написал слово «десять».

Они непонимающе уставились на него.

– «Десять»? Что это значит? – потребовал ответа Фрика. – Десять чего?

– Вы читаете мои мысли, джентльмены, – произнес Чантри. – Десять чего? Тогда я подумал: если он хотел сказать «десять футов», «десять миль», «десять дюймов», почему не написал измерение? Почему лишь слово «десять»?

– Чушь какая-то, – пробормотал Олли Фенелон. – Точно чушь.

– Ты уже догадался? – спросил Моуэтт.

– Может быть. По-моему, он хотел написать «Теннисон» note 1Note1
  Ten (англ.), то есть «десять», звучит как «тен».


[Закрыть], – сказал Чантри.

– «Теннисон»? Это еще что такое? – с подозрением спросил Пиерс.

– Это не что, – сказал Моуэтт. – Это кто. Это имя.

– Чье имя? – спросил Олли. – Никогда не слышал такого имени.

– Это писатель, – сказал Мак. Он свирепо оглядел остальных. – Если бы вы когда-нибудь что-нибудь читали, вы бы хоть что-нибудь знали. Теннисон был писателем. – Моуэтт взглянул на Чантри: – Он ведь был англичанином?

– Англичанином. И поэтом. Очень хорошим поэтом.

– Поэтом? – Олли был в шоке. – На что человеку писать имя поэта, если он умирает?

– Я люблю поэзию, – спокойно ответил Чантри. – Клайв тоже ее любил. Он не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме меня, нашел то, что он спрятал. Поэтому он хотел оставить ключ, который мог разгадать только я.

– Черт! – сплюнул Фрика. – Если какую-то штуку может найти один, ее может найти и другой.

– Ты, по-моему, уже пробовал, – сказал Чантри, – и что, нашел? Приглашаю продолжить поиски. В этом деле есть место каждому. Вперед, джентльмены!

– Если ты что-нибудь знаешь наверняка, брось болтать и расскажи нам, – сказал Моуэтт. – Он оставил что-то в одной из книг?

– Конечно.

Чантри встал и потянулся. На него были направлены три револьвера, и люди, которые их держали, были готовы убить его. Но не сейчас. Они хотели знать то, что знал он.

– Мы оба любили Теннисона, – сказал Чантри. – Некоторые стихи нравились нам больше, поэтому Клайв, естественно, пытался придумать что-то, о чем подумал бы и я. Тайна сокровища спрятана в одном из стихотворений Теннисона.

– В стихотворении! Кто бы мог подумать! – с отвращением сказал Фенелон. Но вдруг его настроение изменилось. – Я тебе не верю! Ни единому поганому слову. Ты все придумал!

– Может быть, кое-что, – сказал Строун. – Но я видел слово «десять» и не придал ему значения.

Мак Моуэтт внимательно наблюдал за Чантри.

– Ладно, что потом? – спросил он наконец.

– Мне нужна книга Теннисона, – сказал Чантри.

– Ты уверен? – тяжело взглянул на него Моуэтт. – Разве ты не помнишь? Разве ты не знаешь его наизусть?

– Нет, – сказал Чантри. – Не выучил. Я даже не знаю, в каком это стихотворении. Мне нужна книга и время, чтобы изучить ее в хижине.

– У нас нет времени, – сказал Фрика.

– Мы пойдем все вместе, – сказал Моуэтт. – Все, кроме Уайти и Слима. Не хочу, чтобы что-нибудь сорвалось.

Чантри выругался про себя. Во рту пересохло, и он был полон горечи. Это был его последний шанс.

Глава 20

– Мы все тебе не нужны, – сказал Фрика. – Я останусь здесь, вместе с Уайти и Слимом. Будем сторожить пленников.

– Ты пойдешь с нами, – непреклонно заявил Моуэтт.

Фрика медленно встал и сплюнул в костер.

– Если Уайти может остаться, то я, значит, тоже могу, – сказал он.

Оуэн Чантри почувствовал, как расслабляются его мышцы, но мысль работала ясно как никогда. Это может быть последним актом драмы, и если…

– Ладно, Том, – неожиданно легко согласился Моуэтт. – Может, ты просто устал. Посиди, пока мы сгоняем за этим золотом. Посиди. – Он перевел взгляд на Уайти.

– Ты отвечаешь за пленников. За всех. Их нельзя обижать.

Уайти кивнул:

– Понял тебя, Моуэтт. Я их не обижу.

Моуэтт повел свой отряд к хижине. Они уже отошли на достаточное расстояние, когда Пиерс спросил:

– Может, мне вернуться?

– С пленными все будет в порядке, – отозвался Моуэтт.

– Ну, с вашим Фрикой я не оставил бы и старуху, – заметил Чантри.

– Не твое дело, – грубо оборвал Моуэтт. – Твое дело – вести нас к сокровищу.

Они добрались до хижины.

Чантри остановился на поляне, не доходя до порога. В спину его ткнулся ствол винтовки.

– Почему ты остановился? – это был Пиерс.

Чантри не ответил.

– Пошел вперед, – сказал Моуэтт.

Чантри двинулся к дому и мягко толкнул слегка приоткрытую дверь. Она тихонько отворилась.

Комната была пуста, постель заправлена. Однако в очаге тлело несколько углей, из почерневшего чугунка поднимался пар. Чантри огляделся. Здесь не было оружия, здесь вообще не было ничего такого, что можно было бы использовать для нападения. Это был провал. Он надеялся… Он и сам не знал, на что надеялся.

Моуэтт толкнул его в спину, и Чантри покачнулся.

– Да заходи ты, черт тебя побери!

Моуэтт вошел следом, злобно оглядывая комнату.

Книги лежали на столе, там, где он их и оставил. Чантри выглянул из окна, выходящего на север. Оно было маленьким – почти бойница, верхний свод закруглен.

– Теперь гляди в свои книги, и побыстрее, – заявил Моуэтт.

Он брал книги по одной и пролистывал их. В одной из книг обнаружилась закладка, мятый клочок газеты. На этой странице Моуэтт увидел название «Улисс» и медленно, шевеля губами, пытаясь проникнуть в значение каждого слова, стал читать поэтические строки.

– Черт побери, – сказал он, – здесь ничего нет!

Он был неправ.

Моуэтт отдал книгу Чантри, и тот сделал вид, что внимательно переворачивает страницы в поисках ключа. Олли Фенелон и Пиерс вышли, и Чантри услышал, как они бормочут что-то вроде «чушь собачья».

«Улисс» был любимым произведением Клайва. Он часто его цитировал.

Чантри особенно запомнилась одна строфа, начинавшаяся со слов:

Вся наша жизнь – лишь арка, в чьем проеме

Мерцает неподвижный мир…

Он вышагивал по комнате, читая одно стихотворение за другим. Остановившись, выглянул в окошко – ничего особенного, только густые деревья за скальным полем, разбросанный тут и там кустарник да молодые осинки.

И все же верхнюю часть окна можно было назвать аркой. Он снова стал листать страницы.

Потом уселся на край постели.

– Черт возьми, – сказал он, стараясь придать своему голосу раздражение, – это должно быть здесь.

– Желательно, чтобы это было так, – заметил Моуэтт.

И снова Чантри шагал по комнате. На этот раз он остановился посредине и стал читать вслух строки из «Локсли Холл» так, словно надеялся в них что-то отыскать. Затем выглянул из окна, выходящего на юг.

Небо было ярко-голубого цвета. На нем ослепительно сияло солнце. Среди яркой зелени травы возвышалась большая гранитная скала.

Чантри уже поворачивал, когда краем глаза поймал какое-то мерцание – неясное отражение света. Он с трудом оторвал взгляд от окна и вновь принялся переворачивать страницы.

– Куда ты смотрел? – потребовал отчета Моуэтт.

– Никуда. Просто размышлял, – ответил Чантри. – Клайв был непростым человеком. Чтобы найти сокровище, я должен мыслить так же, как он. Тебе может казаться, что я просто мечтаю, а на самом деле я думаю.

Мак Моуэтт заерзал на стуле.

– Готовься к похоронам, – коротко сказал он. – У меня терпение на исходе. И у моих ребят тоже.

– Ты еще не повесил убийцу моего брата, – сказал Чантри. – Я дал твоим людям целых две недели.

Моуэтт вскочил и тыльной стороной ладони ударил Чантри по губам. Тот отшатнулся, ударившись о стену, и уронил книгу. Люди, стоявшие снаружи, мгновенно появились в дверях.

Моуэтт махнул рукой:

– Все в порядке, успокойтесь. Просто он мне дерзит. С этим я и сам справлюсь.

Моуэтт снова уселся, и Чантри поднял книгу. Во рту был привкус крови, а губа стала быстро распухать.

– Попридержи язык, – сказал Моуэтт. – У меня нет времени на разговоры.

Чантри поднял глаза к окошку. Где-то там, рядом с большой гранитной скалой, откуда шла тайная тропа вниз, он заметил слабое мерцание – кусочек слюды, отражающий свет. Чантри понял, что нужно делать. Риск был велик, очень велик. Не исключено, что ему придется вступить в перестрелку с этой шайкой. На близком расстоянии. Его вполне могли убить.

Он улыбнулся.

– Чего это ты скалишься? – возмутился Моуэтт.

Чантри продолжал улыбаться.

– Просто представил, как вытянутся ваши физиономии, когда я найду сокровище, – ответил он. – Потому что я найду не то, что вы думаете. Ты был дураком, Моуэтт, когда бросил своих людей в погоню за радугой. Кого-то убили, кого-то ранили, и все жертвы – ни за что.

Чантри хотел, чтобы Моуэтт подошел к нему, может быть, снова ударил. Он должен его разозлить.

– Я улыбался еще и потому, – добавил он, – что подумал о том, какие мы все глупые. Каждый из нас когда-нибудь умрет. Единственное, что мы знаем о жизни, – это то, что когда-нибудь она кончится, так почему бы не прожить ее гордо? Моуэтт, ты вонючий трус. Ты трус, потому что ударил безоружного. Ты не джентльмен, ты даже не тень джентльмена. Ты – главарь банды ублюдков, и ни один из них и против молокососа не выстоит в честной драке. И ты, Мак Моуэтт, считаешь себя предводителем? Я видел, как ты уступил Фрике, – не решился встретиться с ним лицом к лицу… Ты – ничтожество, Моуэтт. Даже мышь смелее тебя.

Чантри был готов к нападению, но его не последовало. Мак Моуэтт, усмехаясь, откинулся в кресле, глядя на него холодными хитрыми глазами.

– Слишком много разговариваешь, Чантри, – сказал он. – Но у тебя ничего не выйдет. Я знаю, на что ты рассчитываешь, – думаешь, я разозлюсь, брошусь на тебя, а ты выдернешь мой револьвер и затеешь перестрелку. Ничего у тебя не выйдет. Да, я разозлился, это точно! Что же касается Фрики, я с ним еще разберусь – без твоей помощи. А пока даю тебе ровно минуту, чтобы ты сообщил, где спрятано золото.

Моуэтт вынул из кобуры револьвер.

– Читай! – зарычал он.

– «Вся наша жизнь – лишь арка, в чьем проеме

Мерцает неподвижный мир. Его границы

Все время меркнут, пока я двигаюсь».

– Мне это ничего не говорит. – Револьвер был направлен в грудь Чантри.

– Смотри, Моуэтт: окно – это арка. Посмотри, и ты увидишь отражение солнца в слюде. Слабое мерцание. Если ты чуть повернешь голову, мерцание исчезнет. Это и значит «меркнут, пока я двигаюсь».

– Спасибо, Чантри, – усмехнулся Мак Моуэтт. – Ты дал мне все, что нужно.

Он взвел курок.

Что там с ними происходит, я не знал. Знал только: если мы с Марни хотим выбраться отсюда живыми, надо что-то делать, и побыстрее.

Уайти был крутым мужиком, с которым по собственной воле никто связываться не станет. Он сидел за столом и раскладывал пасьянс, тасуя засаленную колоду. К нам он повернулся лицом, так что даже двинуться было нельзя, его шестизарядник лежал рядом на деревянном обрубке.

Вернулся Слим и тоже уставился в карты. А я поднял глаза и что-то увидел: руку, которая мне махала. Это был старик. Он стоял на опушке и подавал какие-то знаки – вначале вроде показывал на Слима, а потом на себя.

Я понял, что он хотел сказать: он брал на себя Слима, а мне оставлял Уайти. Ну, скажу я вам, себе-то он выбрал задачку полегче. Связываться с этим Уайти – все равно что лезть в пасть гризли, но я был уже готов на все.

Я коснулся руки Марни и чуть пожал ее, чтобы она приготовилась. Это был первый раз, как я до нее дотронулся. Одновременно я изготовился к прыжку.

Старый охотник прицелился из своего бизоньего ружья, а я глянул на Слима и не смог удержаться, чтобы не сказать:

– Прощай, Слим.

Тот поднял на меня глаза, и в этот момент грохнул выстрел.

У меня не было времени смотреть, что он там с ним сотворил, потому что я сразу бросился на Уайти и двинул его прямо в рожу. Уайти повалился на землю, пытаясь ухватить свой шестизарядник, а Слим уже лежал на земле и только сучил ногами.

Уайти поднялся, но я двинул его еще раз. Револьвер почему-то оказался у меня под ногами, я попытался схватить его, но Уайти треснул меня ногой так, что я растянулся на траве. И тут услыхал выстрел и подумал, что я уже покойник.

Когда я открыл глаза, то увидел, что Марни стоит с револьвером, а Уайти мертв. Я начал подниматься, и вдруг кто-то врезал мне по черепу, я услышал крик и еще один выстрел. Дальше я чувствовал только, что качусь куда-то, ломая ветки, а в голове бьется жуткая боль.

Глаза мои заливала кровь, но я все-таки увидел Тома Фрику. Он был верхом и держал перед собой Марни, похоже, она была без сознания. Фрика поскакал прочь, через лес.

Уайти лежал на земле там, где его застрелила Марни. Я бросился к нему, стараясь отыскать револьвер. Я его нашел.

Вдруг откуда ни возьмись появился еще один человек, я его раньше в глаза не видел. Он бежал, а когда меня увидел, то встал как вкопанный. Он сказал:

– Бросай оружие, малыш, или придется тебя убить!

И я выстрелил ему в грудь.