Текст книги "Сальто-мортале"

Автор книги: Луиджи Малерба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Луиджи Малерба
Сальто-мортале

1

Мне это чудится или ты тоже слышишь? Этот гул, этот приближающийся гул. Откуда он доносится? С неба, из-под земли? Успокойся, все тихо. Значит, звенит у меня в ушах? Нет, он доносится откуда-то издали. Значит, этот гул, этот приближающийся гул – не обман слуха. Так вот, я скажу тебе, что это такое: это гудят радиотелевизионные антенны в Санта-Паломба.

ГОВОРИТ ПАПА РИМСКИЙ.

Пожалуй, ты прав, я услышал несколько латинских слов, он только что сказал: «Magis magisque [1]1
  И еще больше ( лат.).


[Закрыть]». Конечно, папа произносит свои послания на латыни – на каком же еще языке ему говорить? Это его родной язык, так же как у французов – французский, вот уже много веков папа говорит по-латыни. Но, прости, ведь латынь – мертвый язык! Папа говорит на том языке, который ему приятен. Хорошо, пусть на латыни, однако этот гул, этот приближающийся гул не может исходить от папы. Но папа, когда он гневается, подобен громовержцу. В небе Павоны летают полчища мух – по-моему, от них и весь этот гул. Нет, ты ошибаешься, поверь мне, это папа читает послание по ватиканскому радио.

Воздух был густым и пыльным, как перед налетами американских бомбардировщиков. Издали доносился неясный гул, воздух начинал дрожать, и внезапно вместе с ветром ввысь взметалась пыль, деревья дрожали, как осенние листья, собаки убегали, поджав хвост, точно в предчувствии землетрясения. Это воспоминания тех далеких лет или же сейчас будет налет? Вот уже американцы летят из Сицилии с грузом бомб на борту – «летающие крепости». Этот гул, этот приближающийся гул – самолеты. Успокойся, Джузеппе, война давно кончилась, и на земле царит мир. И все-таки гул доносится с неба, это с гуденьем приближаются самолеты. Ну, верно, это итальянские самолеты с военного аэродрома Пратика-ди-Маре – они участвуют в маневрах. Слышен даже грохот взрыва, когда они преодолевают звуковой барьер. Не пугайся, они никому не причиняют зла, летают себе по небу и пусть себе летают. Но я слышу сейчас, как дрожит под ногами земля, а ты слышишь? Странно, что земля дрожит, ведь реактивные самолеты с Пратика-ди-Маре летают высоко в небе. Нет, вот увидишь, это танки, это они гудят, это танковый гул, все ближе и ближе. Я узнаю их, я слышу грохот танков, они надвигаются со стороны моря. Это они высадились на плацдарме между Анцио и Неттуно и сейчас подходят к городу. Я вижу, как вон за тем кустарником что-то колышется. Это они – танки.

Да нет же, ты ошибаешься.

Джузеппе, дружище, ты спишь? Как можно спать, когда стоит такой гул, надвигается гул? Я сплю очень крепко, и меня, поверь, не разбудить ни орудийным залпам, ни разрывам авиабомб, ни грохоту самолетов, преодолевающих звуковой барьер.

Скоро прилетит огненный шар и разрушит все. Это он и летит. Все ближе и ближе. Он похож на дракона. Послушай, ты путаешь сказки с Библией, порой случается такая путаница. Нет, я чувствую: прилетит огненный шар, похожий на дракона, и всю равнину затопит. Ты спутал все на свете: тебе, верно, припомнился всемирный потоп, а огненные шары – они появятся только в будущем. А пока, кто их когда-либо видел? Как, а Хиросима?! Ты прав, я молчу и в наказание сам отрежу себе уши.

Нет, подожди, не отрезай.

Полчища мух вьются над радиотелевизионной антенной в Санта-Паломба, воздух колышется, земля дрожит и пусть себе дрожит. Я устал от этого гула, от этого приближающегося гула. Вот летят мухи, они все ближе, спускаются с неба на землю, их несметное множество – все небо почернело.

ТУТ ПОНЕВОЛЕ ИСПУГАЕШЬСЯ.

Что ты собираешься делать? Сам не знаю, но съесть себя живьем я им, конечно, не дам. Павонский край велик, там есть куда направить свой путь, есть места близкие и дальние, дороги, ведущие вверх и ведущие вниз, можно уйти и уехать, убежать или же тихонько удалиться, наконец, можно спрятаться. Джузеппе, дружище, может, тебе и стоит удрать. Но куда? Неважно куда, лишь бы подальше отсюда. Из-за того, что произошло у Средневековой башни?

Говорят, что там вся трава была залита кровью, и еще, что на лугу нашли нож. Не вырос же он вдруг из земли. Из земли внезапно вырастают грибы – осенью, после дождя. Чаще всего в каштановых лесах, но иной раз и на лугах, их так и называют – луговые грибы.

А теперь беги, Джузеппе, вставай и беги, потому что уже очень поздно. В каком смысле поздно? У меня нет никаких дел! Но не можешь же ты лежать неподвижно, мир – в беспрестанном движении, вот и ты должен двигаться, и без отдыха. Иначе опоздаешь на свидание. Но у меня нет никаких встреч, свиданий, меня нигде и никто не ждет. Что тебе стоит назначить свидание? Есть у тебя жетон? Тогда позвони по телефону. Ну, пошевеливайся, не стой столбом. Если кто-то бежит, значит, он спасается бегством, а я не хочу спасаться бегством.

Я НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ.

Быть того не может, что-то ты наверняка сделал.

2

Теперь в них не врежутся самолеты. Для этого на вершине радиотелевизионных антенн в Санта-Паломба и установили красные сигнальные огни. Огни всегда горят ночью, и они видны издали. В нескольких километрах от Санта-Паломба – военный аэродром Пратика-ди-Маре, с которого взлетают и на котором совершают посадку самолеты, реактивные самолеты. Красные огни установили для них. Вокруг антенн расстилается Павонский край с низменностями и возвышенностями, холмами и оврагами, а дальше начинаются горы.

Всего двадцать четыре километра от Рима, и, однако же, вы увидите заброшенные поля и дома, точно это пустыня в джунглях или камни в саванне. Насколько хватает глаз – одна сплошная пустыня. Этот край – настоящая tabula rasa [2]2
  Нечто чистое, нетронутое (лат.).


[Закрыть], но по данным Земельной управы и согласно картам Военно-топографического института тут есть дороги и тропинки, колодцы, шахты, ручьи, кладбища, руины, стены, оштукатуренные и каменной кладки, заводы. Где же они, эти заводы? Неподалеку от Латины есть заводы, но здесь – ровным счетом нет ничего. Цистерна, палисадники, памятники, но кому? Мадзини, Гарибальди? Эти двое и сюда попали. Встречаются мосты, но чтоб были мосты, должны быть и реки. Какие реки? Где они? Маяки... Какие еще маяки, если я ни одного не вижу! А между тем маяки для того и строят, чтобы они были видны. Здесь, если верить карте, должен быть родник – где он, этот благословенный родник?

ТУТ НИЧЕГО НЕТ.

На карте все имеет условное обозначение, у каждого клочка земли свое название, но никто об этом и слыхом не слыхал. На карте значится «Святая Мария Форнарольская» или «Матерь запоздавших», «Мадонна головокружений» или «Святой Гаспар Буйвола», но почему именно Буйвола? В мире столько животных, однако я ни разу не видел буйвола в этих краях. Та же карта гласит: пункт «Кварта сердца», «Кварта делле Джинестре», «Кварта Массиметта», но что это за кварты такие? Никто о них даже не слыхал.

Вот я и говорю: стоп, кто их придумал, эти кварты, в Земельной управе и Военно-топографическом институте? Зачем вы выдумываете названия, а потом никому о них не сообщаете? Да над вами вместе с вашими названиями и условными обозначениями даже куры смеются! Прежде всего это относится к топографу, чья подпись стоит на карте, некоему Мачоти, и к капитану, который производил съемку местности, некоему Гудичини, и к первому топографу Луччикини. Первому среди кого? Почему он первый топограф? Кто же остальные? Сколько их? Как ему удалось стать первым? Наверно, тут не обошлось без блата.

Карта гласит: географические координаты нанесены в соответствии с эллипсоидом, сориентированным на Рим – Монте-Марио. Что это еще за эллипсоид? Лучше бы выражаться попроще.

Осматриваюсь вокруг и вижу одни поля, никаких знаков, но на карте указано, что итальянская сетка нанесена согласно проекции Гаусса – Боаги, эллипсоид международный. Только где она, эта итальянская сетка? Что-то ее не видно. А кто такой Гаусс – Боага? И вообще, это два человека или же один? Кто он, кто вы? Либо спрячьтесь подальше, либо меняйте профессию, синьоры картографы.

ЗДЕСЬ УБИЛИ ЧЕЛОВЕКА,

а вы, черт побери, со всеми вашими сетками и проекциями ничего не заметили. А ведь на лугу у Средневековой башни лежит мертвец!

Жители равнины, промучившись год-два, перебираются в другие места. Некоторые выдерживают дольше, но потом тоже сбегают. А те, что остаются, становятся кочевыми римлянами – каждый день ездят на поезде в Рим и обратно. Все бросают землю, и самое лучшее ее бросить. Но поступают они вопреки Библии, которая велит: населяйте землю... И то же самое говорит папа по ватиканскому радио.

Павонцы – низкого роста, их предки были рабами, которых привезли для тяжелых работ древние римляне. Древние римляне посылали сюда левантийских рабов, а они все были низкорослые. Не только низкорослые, но и злые, горячие – в дорогу непременно нужно прихватывать с собой палку или нож, а у кого есть пистолет, то и пистолет. Рискуешь иметь неприятную встречу как ночью, так и в другое время суток. Старайся лучше слиться с окружающей природой; с землей, с кустами, с ночной тьмой. Ночью за любым углом тебя поджидает удар ножа. Если встретишься с кем-либо ночью – чаще всего это бродяги, убийцы, но если ты шастаешь ночью, то и ты, возможно, бродяга или убийца. А когда двое убийц встречаются ночью, один часто остается лежать мертвым.

Так вот, я тоже брожу по ночам, ищу металлолом. Я много брожу. И если у вас есть свинцовая труба, медные кастрюли или медные трубы и свинцовые кастрюли, если у вас есть латунь, я дам вам триста лир за килограмм, я покупаю латунные краны и медную проволоку, а также медные краны и латунную проволоку, за килограмм я плачу четыреста пятьдесят лир. Я покупаю и макулатуру: кроличьи шкурки, очесы шерсти и всякое тряпье, покупаю резину, бакелит, старые бутылки, зеркала разбитые и целые, перегоревшие лампочки – словом,

Я ПОКУПАЮ ВСЕ.

Также и волосы итальянцев. Они идут на парики и по качеству даже лучше, чем волосы китайцев. Если попадается, покупаю и золото с серебром, но вы ничего такого не подумайте, я специализируюсь на цинке, меди, латуни. И учтите: краденых вещей я не беру.

Часто те, кто продает металлолом, – воры, они срезают провода высокого напряжения. Когда-нибудь их убьет током – вас убьет током. Некоторые воруют газовые трубы, орудуют ночью и собирают горы свинца. Как-нибудь ночью они задохнутся – вы задохнетесь от газа, если не будете осторожны.

Кто покупает такой металлолом, становится не только вором, но и скупщиком краденого, знает он или не знает, что этот лом краденый. Я покупаю только у тех, у кого есть свой дом – иначе говоря, точный адрес. А если у них, у вас, нет адреса, то мне с вами и говорить не о чем. Я ничего не покупаю у незнакомцев на улице, иначе я рискую потерять торговую лицензию. Встречаются и профессиональные скупщики краденого, с ними я ничего общего не имею. Я имею дело с оптовыми торговцами Рима, Неаполя и Терни, притом сугубо на коммерческой основе. Меня все знают, я

ДЖУЗЕППЕ, ПРОЗВАННЫЙ ДЖУЗЕППЕ,

по профессии я торговец, покупаю цинк, медь, латунь, плачу налоги, моя фамилия есть в телефонной книге города Альбано. Еще я покупаю старые бутылки, утиль и макулатуру. Это только так говорится – «макулатура», чаще всего это книги и газеты.

3

Был один из самых жарких дней за всю историю Италии. Под солнцем я шел по лугу и был на лугу один. Трава на лугу была высокая, нога то и дело попадала в ямки. Иди шевелись, вот я и пошел. Я шел под солнцем, на ногах у меня были легкие туфли на резиновой подметке, которые я ношу летом. За лугом начинались виноградники и оливковые деревья. Затем мачта сети высокого напряжения и яблоня. Иди вперед, не останавливайся, что ж, я и шел вперед, но медленно, под солнцем, по лугу.

У меня болели ноги, в резиновых туфлях идти по лугу не то, что по гладкой дороге, – то и дело попадаются стебли скошенной весной травы. А они острые, и вокруг ни малейшей тени, чтобы укрыться от солнца, а я бы охотно посидел и выкурил французскую сигарету. Но для этого нужно найти камень, чтобы сесть и покурить. Джузеппе, там нет камней. Ну и что, я могу разрыть землю и поискать. А когда роешь, находишь.

Я шел по лугу, поросшему травой и дроком. В этих краях дрок растет лучше клевера и не истощает землю, которая тут и без того тощая. Дрок, уж поверьте мне, лучше клевера и люцерны. Вперед, иди вперед, Джузеппе. Ладно, иду дальше и вдруг спотыкаюсь обо что-то. Похоже, о ствол дерева, но странно, откуда вдруг взялось дерево на лугу у Павоны, когда тут на десятки километров вокруг нет ни единого дерева. Но если это не ствол дерева, то нечто похожее.

Я НАКЛОНИЛСЯ И ПОСМОТРЕЛ.

Это была человеческая НОГА. Не будем преувеличивать, я ничуть не преувеличиваю, но вместе с ногой валялся человек с перерезанным горлом, на лугу, в траве.

Ну, а потом? Потом я бросился бежать. Но почему ты шел по лугу, куда ты направлялся? К пастуху, что живет в Средневековой башне. Джузеппе, дружище, да он там два года как не живет, теперь в ней поселились американцы. Они ее реставрировали и приезжают туда на лето. Теперь на полдороге между Римом и морем живет супружеская чета с четырьмя детьми. Тут уж как ни путайся, а спутать их с итальянским пастухом нельзя. Ну, когда у твоих ног валяется мертвец, можно и не так напутать. Кота спутать с собакой, собаку с газетой, газету с зонтом. Но зачем зонт летом на залитом солнцем лугу? Зонт нужен, когда льет дождь.

Джузеппе, дружище, завтра об этом заговорят все газеты. И пусть себе говорят. Люди прочтут о происшествии на странице уголовной хроники и начнут болтать. И пусть себе болтают. Полиция внесет в дело великую путаницу. И пусть себе путается. Иной раз она путает убийцу с самоубийцей, и это мне не очень-то нравится, то есть совсем не нравится.

Первый – убийца – гуляет себе по улицам, а второй – самоубийца – уже идет по туннелю и даже не знает, что и во тьме отыщется в конце пути просвет, как говорит павонский священник на воскресной утренней мессе. В кромешной тьме туннеля ему ни к чему ни глаза, ни очки, холод пронизывает его до костей, он садится на рельсы и ждет поезда, больше ему ничего не остается. Знал бы я, так захватил бы свечку и надел бы шерстяной свитер.

Джузеппе, дружище, лучше тебе встать и идти дальше. Хорошо, я пойду дальше, но только обещай, что там, за туннелем, начинаются цветущие сады, где стоят шезлонги, и что когда я туда доберусь, потом всю жизнь, вернее смерть, проведу в приятных беседах. Послушай, Джузеппе,

СМЕРТЬ – СКВЕРНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ПРИЯТНЫХ БЕСЕД.

Я шел по лугу, луг был пустынен, – иначе говоря, там никого не было. Да, но и в пустыне встречаются люди. К примеру, в Сахаре. Там можно встретить туарегов, тебу, а также арабов, которые кочуют со своими одногорбыми верблюдами, или, как их называют, дромадерами. И еще там есть обезьяны, львы, гиены, шакалы и множество змей и пауков. Оставь в покое пауков, полиции нужны свидетели. Я же вам сказал: там никого не было, сколько раз надо повторять – там даже собаки не было.

Джузеппе, дружище, свидетелей нетрудно отыскать. Не могу же я отправиться на поиски свидетелей в пустыню Сахару. Отправляйтесь вы сами в Африку, я не собираюсь умереть в пустыне, на радость гиенам. Почти все, кто отправился в эту пустыню, погибли – вдоль караванных троп валяются сотни человеческих костей, вот так-то. И кроме гиен и шакалов в этой чертовой пустыне полно хищных птиц, знаменитых африканских ястребов-стервятников. Не успевает человек умереть, как его вмиг обглодают до костей.

Хотите быть обглоданными до костей? Отправляйтесь тогда сами в пустыню Сахару на поиски свидетелей.

Чувствую, как наручники схватывают что-то. Это «что-то» – мои запястья. Нет, от полиции надо держаться подальше, с ней я никаких дел иметь не хочу. Пожалуй, вернусь назад, я никогда не проходил по лугу возле Средневековой башни, где прежде жил пастух, а теперь живет чета американцев. Что-нибудь случилось? Я ничего не знаю; учтите, некоторые события вообще не происходят. Одни события происходят ночью, другие днем, а иные – вообще не происходят. Одни случаются сейчас, в этот момент, вторые случатся в будущем месяце, третьи случились в прошлом... Но

МНОГИЕ СОБЫТИЯ НИКОГДА НЕ ПРОИСХОДЯТ.

Кое-какие события могут при большом желании однажды произойти, но бывает, человек ждет веками, ждет, и ничего не происходит.

Если речь идет о преступлении, то тем лучше, но какие же события никогда не происходят? Попробуй узнай... Но тогда хотел бы я понять, что случается с событиями, которые не происходят и никогда не произойдут? Какое место отведено им в истории? Есть ли у них надежда? Иными словами, произойдут они все-таки однажды или вместо них произойдут другие события? Если что-то произойдет вместо преступления, тем лучше, лишь бы не случилось чего-то похуже, скажем, землетрясения. В 1908 году во время знаменитого мессинского землетрясения погибло тридцать тысяч человек. А тридцать тысяч погибших – это вам не шутка!

Но уж если землетрясению суждено случиться, пусть оно произойдет подальше отсюда, ну хотя бы в Турции, где погибло две с половиной тысячи человек, а в Павоне никто ничего и не заметил. А вот преступление все замечают. Подозрения, людские сплетни. Полиция начинает действовать, приступает к допросам, а я не хочу, чтобы меня допрашивали. Джузеппе, дружище, тогда тебе лучше всего удрать куда-нибудь подальше. Я уже удрал. Тебе следует удрать еще дальше. Есть такие, что, спасаясь бегством, через всю Россию драпали, как

НАПОЛЕОН

во время своего знаменитого отступления. Дело было зимой, падал снег, солдаты гибли от холода, сорокаградусного мороза, и все равно спасались бегством. Казаки на конях преследовали их, а казаки – это вам не шутка.

Нет, мне нечего рассказывать. Я не шел по лугу, и луг не был пустыней. Трава не была высокой, и нога то и дело не попадала в ямки. Вперед, иди вперед. На мне не было туфель на резиновой подметке, иначе говоря, тапочек. А дальше не было виноградника, рядов оливковых деревьев и даже грушевого дерева, яблони, мачты линии высокого напряжения,

У меня не болели ноги, к счастью, на лугу не было острых стеблей травы, скошенной весной. Мне не хотелось прилечь в тени какого-нибудь дерева, чтобы снять тапочки и выкурить французскую сигарету. Я не курю. Я не искал камня, чтобы присесть. И не уговаривайте, я не люблю тени, сидите сами в тени, если вам нравится.

Нет, я не шел по лугу, и вся трава была скошена. Иди вперед, Джузеппе. Хорошо, я пойду вперед, но только в обратную сторону. Внезапно я не почувствовал что-то под ногами, не наклонился посмотреть – к счастью, не валялось никакой человеческой ноги. Я не увидел ее своими собственными глазами, потому что там ничего не было. Но куда же ты направлялся? Я никуда не направлялся, – точнее, я не направлялся к Средневековой башне. Понятно, я не бросился бежать. Значит, ты ничего не видел. Ровным счетом ничего не видел. Что ж, тогда можешь идти. Пожалуй, можешь идти.

4

ПОЛИЦИЯ НИКОГДА НЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ СЛУЧАЙНО.

Если она появляется, значит, кто-то попросил ее явиться. Я ее не звал, в этом можете быть уверены. У меня нет никаких отношений с полицией, вернее, единственное мое к ней отношение заключается в том, что, завидев ее, я поворачиваю в другую сторону. Не желаю я ее видеть. У полиции есть свои осведомители, свои агенты. Такой агент доносит, скажем: вон тот человек тайком несет мясо мяснику. Полиция сообщает об этом в Продовольственное управление. Прибывает представитель управления и штрафует мясника, который тайком, чтобы не платить налогов, рубит мясо.

Иной раз, то есть чаще всего, эти осведомители – воры, отсидевшие свой срок в тюрьме. В их досье обычно отыщешь немало грязных дел. В конце каждого месяца они получают от полиции деньги, точно государственные служащие.

Осведомитель доносит, что на лугу у Средневековой башни нашли мертвеца. Полиция тут же приходит в движение, и вот уже она прибыла на своих «виллисах» и «пантерах», начинает мерить шагами луг. Ищет что-то в траве и в зарослях. В каких зарослях? Нет тут никаких зарослей. Полицейские упрямее ослов, и они продолжают искать в зарослях. Рыскают по всему нанесенному на карту лугу, а затем вновь начинают рыскать, потому что ничего там не нашли. Скорее всего, они сами не знают, что ищут, но уверены, что найдут.

Почему они никого не арестуют? Ведь на свете множество людей, которых не мешало бы арестовать. Джузеппе, дружище, полиция и ходит и действует ощупью. Но куда же она идет? Наверняка не туда. Вроде бы рыскает повсюду, а потом выясняется, что она спит на ходу. Учти, полицейские спят чутко, достаточно любого шороха, чтобы их разбудить. И к тому же заметь, полицейские прибегают к хитростям, иногда они притворяются, будто спят, а сами тихонько подглядывают. Видишь, сколько народу собралось? Полиция наблюдает за каждым.

Вместе с павонцами на лугу собрались и римляне, ехавшие из Альбано к морю. Машину они ставят у обочины, а до луга добираются пешком, изрядно вспотев. Появился и священник в черной сутане.

Люди пересекают луг, закуривают сигареты, подходят к мертвецу. Хотят непременно посмотреть на него. В таких случаях люди бывают очень любопытными.

– Не приближайтесь, – приказывает один из полицейских.

ПРОХОДИТЕ.

И главное, помолчите, не мешайте работать.

Между тем люди беспрестанно болтают, говорят один другому: нет, ты ошибаешься, на место преступления возвращается не убитый, а убийца. Нет, он без очков, но такое впечатление, словно они у него есть, у него нашли пачку французских сигарет, никто не знает, как его зовут, был бы он жив, он бы устыдился, что умер так бесславно, его одежду сожгут, но хотел бы я знать, что сделают с часами и с очками, отпечатки мертвых пальцев никому не нужны.

Карабинеры лучше полиции, но говорят, что когда расследуют преступление, полиция лучше карабинеров. Люди видели, как по лугу проехал человек на черном велосипеде. А может, это была собака? Черная собака? Нет, и по очертаниям это был человек, а не собака, ночью разница между человеком и собакой совсем невелика, да кстати – и между собакой и человеком, но вот мух надо было бы отогнать.

Некоторые не переносят вида крови, как своей, так и чужой; говорят, что борода растет и после смерти, и волосы тоже, и ногти, в Египте все мертвецы превращаются в мумии из-за сухого воздуха и песчаной почвы, у многих мертвецов вдруг лопаются глаза, я впервые вижу настоящего мертвеца, нужно увести с луга хотя бы детей и велосипеды.

Умирают все по-разному: вчера он еще шагал пешком на собственных ногах, а теперь он – ничто и завтра будет меньше чем ничто; некоторые животные издали чуют запах крови, я и не знал, что у крови есть запах; одна женщина притворяется, будто плачет от жалости, не надо ее трогать, этот мертвец – сущий пустяк, всего лишь оптический эффект, он нам просто мерещится в жару.

Можно немного и пошуметь перед вечной тишиной, да нет – не тишиной, а вечным хладом; надо бы спросить у священника. Так ведь священнику известно об этом не больше, чем нам: кто его знает, есть ли на самом деле вечность, не стоит строить особых иллюзий насчет смерти, мы и над ней можем слегка пошутить.

БОЛТАЙТЕ, БОЛТАЙТЕ,

пока вы живы, когда умрете – уже не поболтаете.

Некоторые уходят с луга, но приходят другие: владельцы близлежащих домов и вилл, слуги, садовники, поденные рабочие. Джузеппе, дружище, что ты такое говоришь? В этих местах нет ни домов, ни вилл. Если их нет, то можно построить, достаточно иметь немного раствора и кирпичей, некоторые фирмы строят дома из железобетона, а некоторые из блоков – за два месяца подводят виллу под крышу. Еще месяц – на внутреннюю отделку. За хорошую плату можно получить также теннисный корт и бассейн – фирма «Эстер Уильямс» сооружает освещенные бассейны из пластика. Они очень изящные. Можно заполучить и посыпанную особым песком площадку для игры в шары. А большие деревья – эвкалипты, олеандры, липы и римские пинии – скроют виллу от любопытных глаз.

Джузеппе, дружище, в этих краях нет деревьев. Если нет, можно их посадить, достаточно обратиться к таким фирмам, как «Сгараватти» и «Анселоне», они пересаживают и многолетние деревья, им даже удалось пересадить несколько вековых деревьев. Эти две фирмы все берут на себя, у них есть машины, краны, экскаваторы, – словом, все что нужно. Деревья продаются с гарантией, иначе говоря, покупатель платит, когда деревья уже прижились, а не приживутся, то и лиры платить не придется.

Таким способом можно насадить парк или рощу пиний, превратить Павонский край в лес. В этом лесу будет не так жарко, воздух станет свежим, потому что эвкалипты поглотят все вредные примеси. Листва здесь столь густа, что солнце с трудом проникает в эти африканские джунгли. Тут растут самые странные на земле растения. В котловинах образовались маленькие озера, где рыба так и просится на крючок, а в листве неугомонно щебечут самые причудливые птицы. Под деревьями растут огромные яркие цветы, такие же как в

ЗЕМНОМ РАЮ.

Понятно, водятся там и змеи, и разные животные; огромные пауки, которые плетут паутину между деревьями, и еще – гигантские муравьи, двигающиеся точно солдаты, строгими колоннами. Надо быть очень осторожным, если не хочешь, чтобы тебя съели эти муравьи, они очень прожорливы.

У обочины дороги неподалеку от луга останавливается очень длинная и очень черная машина, из нее вылезает старик, а за ним – шофер, он идет следом за стариком и говорит:

– По такой жаре и солнцу вам нельзя ходить пешком, синьор адмирал, у вас же слабое сердце.

А адмирал отвечает:

– За меня не беспокойся, мое сердце не знает страха.

Словом, он говорит как Библия, недаром там сказано: «Готово сердце мое». Но тогда шофер говорит: что, черт побери, делать адмиралу на лугу? Место адмирала – на море.

5

Полицейский наклонился и стал разглядывать что-то в траве, потом поднял свою находку платком. Нередко полиция прибегает к носовому платку, чтобы не стереть отпечатки пальцев – они крайне важны для поимки убийцы. Полиция хранит таинственное молчание, но все равно стало известно, что она нашла в луговой траве нож. Возможно, это нож убийцы, – ответ дадут отпечатки пальцев, если они сохранились, но это точно не мой нож, я не ношу ножей, у меня в жизни не было ни одного ножа. Я даже не знаю, как он выглядит.

Желтые цветы дрока – в пятнах алой крови; как видно, кровь брызнула далеко; об этом, конечно, напишут газеты. Преступление нужно воссоздать во всех подробностях, поэтому полицейские распластались на земле, потом вскочили, бросились наутек, вся сцена убийства воспроизводится с самого начала, и время точно проверяется по часам, – а что, собственно, проверять? Объяснение такое: двое поссорились на лугу, потом подрались, и убийца укокошил убитого. Случилось все это ночью. Я всегда говорил:

НОЧЬ – СКВЕРНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ССОР.

Но вернемся к ножу. Какой он марки, точнее, где его сделали и в каком магазине продали? Остались ли отпечатки пальцев? Ведь иной раз убийца, прежде чем совершить преступление, надевает перчатки. Полиции нелегко придется. В этих краях ножи продаются во многих магазинах, а возле Латины есть даже фабрики, выпускающие ножи.

Вокруг Латины – индустриальная зона, где в годы бума возникло много заводов и фабрик. Они производят всевозможные предметы: проволоку, изделия из пластмассы, стиральный порошок, медикаменты, ванны, электроприборы, а также ножи, отдельно и в наборе. Все эти фабрики связаны одна с другой, то есть они поставляют друг другу отходы производства и из них выпускают новую продукцию, снова собирают отходы и снова выпускают продукцию, и так без конца. Они ни пылинки не бросают на ветер. Поэтому почти все эти заводы именуются:

«Знаменитый завод, выпускающий то-то и то-то, а также побочную продукцию».

Побочная продукция – это и есть отходы производства.

И теперь, когда бум кончился, эти заводы продолжают работать и шумно рекламируют себя самих и свою продукцию. У дорог стоят крашеные щиты: «Древопласт», «Металлофер», «Суометалл», «Железо – бетон», «Металлтекс» и тому подобные. Эти рожденные бумом заводы и фабрики производят немыслимые гибриды из дерева, металла, пластмасс, синтетического волокна. Говорят, мы в первых рядах технического прогресса и производим такое, чего ни одна другая страна не производит. Например, один рекламный щит гласит: «Дождь, акционерное общество «Бертолаза» – это название фабрики, поставляющей искусственный дождь в любое время года; а вот «Понтина – чердак» сооружает чердаки старинные и новейшего типа; ну а сцепления Бертолацци – лучшие в мире. Есть и завод, производящий тормоза мгновенного торможения, и фактория «Овоит», поставляющая свежайшие куриные яйца, производимые индустриальным методом. Но в ста метрах от фактории у конкурента «Овоита» можно купить яйца, только что снесенные курицей. В годы бума эти заводы и фабрики творили чудеса, да и сейчас их творят. «Супертенакс», «Сверхфлюид», «Макситекс», «Оптифон Экстрафлекс». Один из рекламных щитов гласит: «СРЛ – гордость Юга», другой: «ЛИО – лучшее итальянское общество». Лучше кого оно? Нельзя ли выражаться яснее? Есть заводы, производящие целые линии, и заводы с высокими сводами, производящие другие заводы; иными словами, из одного завода рождается другой – целая цепь заводов. Теперь, когда машины ринулись на штурм, их не остановишь.

Есть фабрика волос льняного цвета, то есть ремесленники, объединившиеся на промышленной основе. Встречается немало заграничных заводов и фабрик: американская «Эбботт», немецкая «Лоренц» и даже «Витербская эмаль»; и все говорят: «Что ей делать в Латине? Почему бы ей не вернуться в Витербо, мы в этой эмали не нуждаемся. Лучше им снова перебраться в Витербо». А генуэзский сталелитейный завод почему не возвращается в Геную? Лучше ему вернуться в Геную.

Другие яркие щиты рекламируют ОРВО, но попробуй разберись, что это такое ОРВО, а третьи просто – Молликони, но никто не знает, кто такой Молликони. Кто ты, Молликони? Что ты делаешь? У въезда в индустриальную зону Латины стоит самый большой рекламный щит:

ПРОМЫШЛЕННИКИ, ОСТАНОВИТЕ СВОЙ ВЫБОР НА ПРОВИНЦИИ ЛАТИНА!

Знак восклицательный. Здесь действует Банк развития Юга, и промышленники в самом деле слетаются в Латину точно саранча. Ладно, они как саранча, но ты, Молликони, должен все-таки сказать мне, кто ты и чем занимаешься.

Лезвие ножа в крови, но полиция хорошенько подумает, прежде чем объявить, что это

ОРУЖИЕ УБИЙЦЫ.

По ране полиция с впечатляющей точностью сумела определить, какой длины было лезвие, сколько в нем было сантиметров и даже миллиметров. Полиция, Управление криминальной экспертизы, когда берется за дело, действует очень точно. В некоторых случаях убийца бывает левшой и наносит удар другой стороной лезвия, иногда убийца особенно искусно владеет ножом, и тогда у полиции сразу появляется улика. Уже не раз полиция таким образом раскрывала преступления, потому что убийцей, к примеру, был мясник. В ряде случаев было установлено, что убийцей был хирург. Хирург прекрасно знает анатомию, знает, где какие мускулы, кости, сухожилия, он режет уверенно, только этим он и занимается всю жизнь.