Текст книги "Запоздалое раскаяние"

Автор книги: Луи Тома

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Даю голову на отсечение, что она все знала до того, как появился Роджер.

– Нет, это была чистая случайность.

Губы молодой женщины начали дрожать и видимо она старалась сдержать слезы.

– Извини... извини...

Жак был смущен. От волнения у него сжалось горло.

– Моя маленькая, любимая, не мне тебя прощать. Ты не виновата. Скорее я виноват, я больше тебя виноват, ибо ты свободная, а я втянул тебя в скверную историю.

Он взял ее лицо и принудил посмотреть на него. Потом, целуя ее в соленые от слез щеки прошептал:

– Ты дала мне так много счастья, моя маленькая Жаннина.

– Жаннина вдруг отступила, затем отвернулась, вытирая слезы.

– Но почему сегодня вечером?

Она успокоилась.

– Почему она так долго ждала?

Он придумал объяснение. Оно было не особенно удачное, но другого он не нашел. Когда он звонил Элен с фабрики, она догадалась, что он лжет и потеряла свое обычное самообладание.

– Я сказал ей, что перекушу в городе. К счастью, Роджер может это подтвердить.

Жаннина развела руками и вновь опустила их. Они пошли обратно в кухню и без удовольствия выпили по большому бокалу шампанского. Гусиная печенка, курочка в желе, маленький торт – все было искусно уложено на тарелочках, но у возлюбленных пропал аппетит.

– Прости меня, – начал опять Жак, – но я лучше поеду домой. Не знаю, что там разыграется, но я хочу, чтобы ты знала: ни при каких обстоятельствах я не откажусь от нашей любви. Если мня придется выбирать, то мой выбор уже сделан.

Он говорил это искренне и готов был поклясться, что его решение в тот момент было именно таким. Перед уходом он сообщил Жаннине о своем утреннем разговоре с Роджером и написал на листе бумаги данные, которые было нужно передать ему. Затем он выпил еще бокал, покинул приятную и теплую квартиру и вышел в холод ночи.

Он испытывал гораздо больше страха, чем показывал и по мере приближения к Монтефло, его опасения возрастали. Чувствуя себя, как приговоренный к смерти перед эшафотом, готов был скорее повернуть обратно, чем предстать перед своей женой.

Она звонила на фабрику, это более чем вероятно. Почему же я не имею права поесть в городе? Я даже предупредил ее об этом...

Разве отчасти это было неправдой? Разве его отсутствие не совпадало со временем ужина? Он повторил про себя подходящие аргументы, способные умерить строгость супруги. Сообщение Роджера подтвердит это.

Всю дорогу он бормотал про себя, как школьник, повторяющий урок.

– Я буду держать себя просто. И буду твердо упорствовать. Чем я рискую в худшем случае... Наверняка не большим, чем если бы я поехал домой.

Несмотря на это, он въехал на первый подъем Раше в далеко на блестящем настроении. На авеню Торсиак оно стало падать до нуля по мере приближения к находящемуся в конце его темного безмолвного сада, в котором стояла спящая вилла.

– Спящая ли?

Не совсем. Через ставни гостиной пробивался на улицу голубоватый свет. Элен сидела в своем любимом кресле против телевизора, на экране которого двое возлюбленных разговаривали друг с другом. При появлении мужа она чуть повернула голову.

– Ты раздевался?

– Я прямо из ресторана. Я нашел ошибку вскоре после разговора с тобой. Я предупредил тебя, что не вернусь к ужину...

Она приложила указательный палец к губам, видимо увлеченная драмой, разыгравшейся на экране: разговором между влюбленными, которых наверняка преследовала роковым образом неумолимая судьба.

Жак сел и закурил сигарету. Он снова наблюдал, как хладнокровна его жена, как велико ее самообладание. Его сердце стучало. Вместо того, чтобы радоваться отсрочке, он вспомнил, что это плохое предзнаменование.

Его напряжение было так велико, что вопреки всякому здравому смыслу он стал вести себя просто вызывающе.

– Недавно я пытался тебе позвонить, но у тебя было занято.

– Я разговривала.

– С кем?

Он играл с огнем, очарованный опасностью, как мотылек у пламени, сжигающий в конце концов свои крылья.

Элен улыбнулась.

– Ты допрашиваешь меня, как полицейский.

Она выключила телевизор и сказала наполовину в шутку, наполовину всерьез.

– Может быть, ты стал ревновать?

Какая лицемерка! Как она может с такой уверенностью лгать! Вероятно она чувствует себя так же как я. Внутри все горит. Я тоже все скрываю. Заметно ли это? Если она не знает, что он в курсе дел, вероятно ему будет легче это скрывать.

– Или же, – начала она опять, но более резко, – ты уже угадал и знаешь с кем я разговаривала.

– С кем... с кем ты... – он замолчал с глупым видом. – Конечно с человеком, которого ты хорошо знаешь.

Удар кулаком под ложечку. Хорошенькая история, ты дурак, сказал он себе. Да ты ничего другого и не хотел и теперь тебя загнали в тупик.

Элен ударила кулаком по ручке кресла.

– Ты действительно можешь гордиться своими знакомыми, мсье Меллерей!

Жак встал, чтобы стряхнуть пепел с сигареты в старый оловянный сифон, служивший им пепельницей. Язык у него словно прирос к горлу. Надо налить в стакан немного виски и побольше содовой воды. Когда он наклонил над стаканом бутылку с минеральной водой, Элен пустила новую стрелу:

– Имя Роджер тебе ничего не говорит?

– Ровным счетом ничего.

– Но этот парень...

Презрительный тон потонул в шипении минеральной воды, поднявшейся в стакане щекочущей пеной.

– Парень, видимо, хорошо с тобой знаком.

Не давая ему времени ответить, она неожиданно спросила:

– С кем ты ужинал?

– Со своей подругой! – прорычал он, истратив до конца свои нервные силы. Но из-за стремительности ответа, его утверждение потеряло свою правдоподобность.

– Мой милый друг, если бы ты проводил время с женщиной, то не стал бы этим хвастаться.

– Но ты это предполагаешь?

– Из чего ты это заключил?

Элен сверлила взглядом своего мужа и эти часто моргающие близорукие глаза победили Жака.

Уклонившись от ее взгляда, он словно выскочил из тюрьмы.

– Послушай, проворчал он, и так решительно приблизился к ней, что она отодвинулась, – я не знаю, что тебе рассказывал этот Роджер. Может быть, он рассказал тебе, что я проводил время с женщиной. Веришь ты этому или нет, мне совершенно безразлично. Мне наплевать на это.

Бессознательно он принял правильную тактику. Элен восприняла эту вспышку, не будучи к ней подготовленной, с некоторым смущением.

– Жак, ты напился!

Он ухмыльнулся.

– Это все, что ты нашла для объяснения?

– Но что же с тобой тогда?

– Достаточно с меня этого! – закричал он. – Хватит твоих высокомерных ужимок, хватит твоих намеков...

Его гнев стал переходить в тупое бешенство без видимых причин. Глядя на бледное лицо Элен, он вдруг с наслаждением обнаружил, что она его боится. Да, без сомнения, впервые, с момента их женитьбы, она испугалась его.

– Успокойся, – сказала она.

Неукротимое желание дать ей пощечину, без причины, только для удовольствия – охватило его. Но он не зашел так далеко и удовольствовался тем, что схватил ее руку и грубо потряс.

– Слушай, не ходи вокруг да около. Объясни, наконец, что он тебе сказал?

– Что ты хочешь знать?

– О телефонном звонке.

– Ты не дал мне до конца договорить.

– Ну, так говори.

Она поспешила ответить.

– Звонил какой-то Роджер. Он хотел поговорить с тобой...

– Со мной?

– Да. А когда я спросила его, что тебе передать, он сказал, что это мужское дело.

– Это все?

Элен добавила:

– Он был даже грубым. Когда я предложила ему передить для тебя поручение, то он пояснил, что это не для бабы. Да, он употребил это оскорбительное слово. Я положила трубку.

– Ты правильно поступила.

Он опасался, что она, подозревая его, не сказала ему всей правды. Почему она не говорит о своем звонке Жаннине? Неужели она так боится меня и опасается моей реакции? Или считает, что сейчас не подходящий момент?

Он думал об этом звонке и сказал:

– Вероятно, это была просто шутка.

– Шутка или нет, во всяком случае, твои друзья развлекаются довольно странным образом.

– Послушай, ты просто слабоумная, – снова взорвался он. – Мои друзья, мои знакомые... Сама не знаешь, кто с тобой говорил и сваливаешь все на меня.

– Он назвался Роджером.

– А если бы он назвался Папой Римским или английским королем, ты бы ему тоже поверила? Если речь шла о шутке, то это мог сделать любой.

Она тотчас капитулировала.

– Хорошо, хорошо, не волнуйся.

Потом взглянула на часы из белого мрамора с ромбическими цифрами на циферблате, которые стояли на камине и проговорила:

– Уже поздно. Ты не пойдешь в постель?

Может быть ее предложение имело двоякий смысл – не возбудила ли эта семейная ссора ее чувства и не пробудила ли в ней страстности?

– Немного позже, – сказал Жак. – У меня сегодня даже не было времени почитать газету.

Он сел в кресло, закурил сигарету и развернул газету. Он не читал, а слушал, как раздевается жена в спальне, как чистит зубы в ванне. Зачем звонил Роджер, если он не хотел ее осведомить? Но какой смысл ему это делать, если он рассчитывает вытянуть у меня из кармана 30000 франков?

На пороге появилась Элен.

– Ты действительно не идешь?

Она надела на свое худое тело ночную рубашку из черных кружев, которая должна была сделать ее соблазнительной, но вызывала только улыбку.

– Позже! – сердито ответил он.

Он ясно заметил гнев на лице жены, вероятно она почувствовала себя оскорбленной. Она повернулась, вышла, потом появилась снова.

– Скажи мне Жак...

– Что тебе еще надо?

– В последнее время ты очень изменился. Ты избегаешь близости со мной. Мне кажется, что ты что-то от меня скрываешь.

10

Роджер оторвал кусок курочки в желе и воскликнул, глядя на бутылку:

– И в добавок ко всему еще шампанское! Это здорово!

Он налил себе полный бокал.

– Скажи мне, – продолжал он с полным ртом, – этот ваш маленький ужин сорвался из-за звонка старой Меллерей?

Жаннина кивнула. Склоняясь над раковиной, она неодобрительно посмотрела на обжору, который был намерен проглотить все, к чему ни Жак, ни она не притронулись.

– Кто-нибудь ведь должен иметь от этого пользу, – сказал Роджер и взял кусок гусиной печенки.

Откусив, он прищелкнул языком и облизал с пальцев жир.

– А как он реагировал?

– Поставь себя на его место. Он был сам не свой. И я тоже была сбита с толку.

– Он подозревал причину этого звонка?

– Сначала он полагал, что ты сообщил его жене.

– Совершеннейший идиот!

– Это я ему объяснила. Потом он решил, что она все знала прежде, чем обратилась в сыскное бюро. Мне было трудно его разубедить.

– И тем не менее, мне это кажется логичным.

– А мне не кажется. Ты точно знаешь, что она не обращалась в детективное агентство. Но если все же она была информирована, то по чистой случайности...

– Я говорю о выводах, они логичны.

Он откусил еще гусиной печенки и выпил глоток шампанского. Жаннина нервничала.

– Ты, кажется, не принимаешь этого всерьез.

– Важно, что он принял всерьез. Завтра я снова подниму его настроение, скажу, что мое сообщение снимает с него подозрение.

– Его настроение вряд ли изменится. Если жена все знает...

Он искоса взглянул на нее.

– Тебе будет неприятно, если бы мы не получили тридцать тысяч франков?

– Наплевать мне на твои тридцать тысяч франков!

– Ну, послушай, – пробормотал Роджер, продолжая жевать.

– Наплевать мне на них, я совсем не хочу их иметь.

На этот раз он поднял нос от тарелки:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ничего другого, только то, что сказала.

– Ты теперь хочешь увильнуть?

– Называй это, как тебе угодно.

– Ты увиливаешь из-за того, что звонила его жена.

– Отчасти поэтому. Попробуй все понять...

Громкий смех перебил ее. Роджер поперхнулся, выпил глоток для передышки и затем снова начал громко смеяться.

– Итак, ты тоже... ты тоже попала впросак. Это, по меньшей мере, доказывает, что дело было хорошо проведено.

И он тонким голосом проговорил:

– Это мадам Меллерей. Я хочу говорить со своим мужем.

Он смеялся так, что стал задыхаться.

– Извини, – возразила Жаннина, оставшаяся серьезной, – но это определенно была его жена.

– Конечно, это была женщина, вернее, девушка. Из тех, которые всегда бывают в пивных. Купишь ей два-три аперитива, поболтаешь, посмеешься... Я хочу разыграть шутку с товарищем... И затем она повторила в трубку все, что я ей подсказываю.

– Итак, это твоя подделка...

– Конечно... Бедная мадам Меллерей не имеет ни малейшего подозрения. Но я сделал еще одно умное дело – я позвонил ей сам.

Он опять склонился над тарелкаой, словно приступ смеха вызвал у него опять аппетит.

– Я ничего ей не выдал. Но тем не менее она наверняка устроит Жаку сцену.

Жаннина не верил своим ушам.

– Какой смысл в этой комбинации? Это настоящий садизм.

Это физиология. Чем гуще атмосфера опасности – это я говорю о нем чем ближе он чувствует себя к краю пропасти, тем скорее он потеряет голову, и тем легче будет им манипулировать. Дай мне выпить.

Она вылила остатки из бутылки в бокал и медленно покачала головой. Затем сказала, не повышая голоса:

– В любом случае, мое решение не изменится.

– Ты хочешь отказаться? Это невозможно!

На лице Роджера появилось выражение неуверенности.

– Теперь ты хочешь обмануть меня?

– Раньше я не думала об этом всерьез.

Она подыскивала слова, но видно ей было трудно сдерживать себя.

– Уже несколько дней я наблюдаю за ним. Он живет в кошмарах. Мне его очень жаль.

– И ты, добрая душа, вдруг возымела желание защитить его.

– Он по-своему очень привязан ко мне.

– Прежде всего, он привязан к деньгам своей законной жены.

– Ты упрощаешь все. Сначала...

– Сначала ты была согласна.

– Сначала, – перебила она его, – я полагала, что я для него только развлечение. Все изменилось, когда я убедилась, что он действительно любит меня. Он готов все для меня бросить: свою жену, свои деньги, работу. Этого я не хочу:

– Скажи мне...

Роджер поднялся и взял ее за подбородок.

– Ты еще не совсем влюбилась в этого парня?

Она освободилась и он продолжал:

– Ты романтична, ну так что! Ты боишься его потерять и поэтому веришь...

– Ничего я не верю, – перебила она его.

– Веришь или нет, но это может произойти, как только ты поверишь.

Он вздохнул и стал набивать рот тортом.

– Я хочу поговорить с тобой об этом еще раз.

Он высоко поднял плечи.

– Ты можешь увильнуть, если хочешь, но я своей доли не упущу.

– Даже, если я ему расскажу?

– Что расскажешь?

– Что жена его ничего не подозревает, что она не обращалась в детективное агентство, что ты не частный детектив.

– И что ты была моей сообщницей по вымогательству, – заключил насмешливо Роджер.

– Да, если нужно, чтобы все это прекратить.

– Это не прекратится, ничего не выйдет! – крикнул он с внезапным гневом и ушел из кухни.

Она нашла его в комнате, где он курил свои длинные сигареты из светлого табака. Он стал гораздо спокойнее и миролюбивее.

– Подумай хотя бы немного, – сказал он. – У меня нет доходов, а издержки все же есть: отель, прокат машины, в то время, как моя собственная ржавеет на улице в Лионе...

Она знала, что он нарочно взял напрокат желтую машину, чтобы иметь номерной знак департамента Изера. Разве она не знала, что ее собственные средства не позволяют ей широко жить? Тем не менее, она продолжала:

– Я тебе это возмещу.

– Тогда я могу долго ждать. Этот Меллерей – верная золотая жила.

– Жила – это его жена.

– Тогда я могу попытаться с другой стороны. Если ты меня бросишь, у меня не будет никакого основания вас беречь. За фото и сведения мадам Меллерей наверняка даст мне маленькую сумму.

– А если Жак возбудит дело о вымогательстве?

Роджер скептически скривил рот.

– Тогда будут две возможности, ибо он будет продолжать тебя любить, несмотря на все, что узнает... Из дела ты выйти не сможешь. Итак, он продолжает тебя любить и не привлекает меня к ответственности из страха скомпрометировать тебя. Либо он не прощает тебе твоего сообщничества.

Он обвиняюще направил на нее палец.

– Ибо ты, моя милая, тоже причастна к попытке посадить его по горло в лужу. И если он тебя не простит, то мы оба с тобой будем в тюрьме, а твой милый мсье Жак останется без единого су.

Жаннина дрожала всем телом.

– Но если ты не помешаешь мне двигать дело дальше, то все будет хорошо. Его жена ничего не узнает и вы оба сможете заниматься любовными делами.

Роджер вкрадчиво положил ей руку на плечо.

– Мы всегда хорошо понимали друг друга. Не один раз я выручал тебя из затруднительных положений.

– Тридцать тысяч франков – это... Это слишком много, – пробормотала она, тревожась за будущее, – он не сможет заплатить столько.

– Не заботься об этом, ты увидишь.

С убежденностью и таинственностью он добавил:

– Я знаю один первоклассный прием, который поможет привести все в порядок.

11

В эту ночь Жак Меллерей опять плохо спал. Он встал и в половине восьмого уехал из Монтефло, чтобы избежать разговора с женой. Термометр показывал около ноля градусов и над горой Веледон небо начало проясняться. Так как было очень рано, он поехал окружным путем через авеню Виктора Гюго.

Посещение Жаннины произошло как-то само собой, у него сперва не было такого намерения. Он мог бы в этом поклясться. Но не созрел ли план в его подсознании? Не был ли этот визит действительной причиной его раннего выезда?

Молодая женщина открыла ему дверь, завязывая пояс своего халата.

– Жак, мой любимый!

Несмотря на заспанные глаза и отсутствие косметики и на растрепанные волосы, она выглядела соблазнительно. Да, от нее исходило удивительное очарование, и от ее естественного вида и от ее благоухания.

– Мое сокровище, – сказала она, когда Жак обнял ее. – Вчера вечером звонил Роджер. Я очень хотела тебе сообщить, но боялась рисковать.

Она рассказала ему между поцелуями:

– Он обещал мне, что в сообщении все будет в порядке. Во всяком случае он ничего не сообщал твоей жене.

– Но он звонил мне домой.

Жак рассказал, что произошло в то время, как его возлюбленная положила голову на его плечо и не поднимала ее, пока он рассказывал.

– Моя жена подошла к телефону и вместо того, чтобы извиниться он еще обидел ее. Если он намерен делать мне неприятности, то ничего хорошего он от меня не увидит.

Говоря это, он нежно ласкал ее, ощущая через нейлон упругие формы ее расслабленного тела. Она содрогнулась и молча увлекла его в спальню. Окна были затянуты занавесками, двухспальная кровать полуоткрыта.

Жаннина отбросил свой халат и осталась в кружевной рубашке. Она не выглядела смешной, как Элен. О нет, не выглядела смешной!

Они бурно предавались любовным ласкам, как и накануне. Молодая женщина была полна страстью, как никогда. Когда он пришел в себя, Жаннина спросил:

– Ты придешь сегодня после обеда?

– Постараюсь.

Только на улице он вспомнил, что сегодня суббота и что фабрика после полудня закроется. С тех пор, как появился вымогатель, Жак потерял представление о времени. Дни тянулись бесконечно долго, как месяцы, затем снова казались ему минутами. Так было и сегодня. Он первым уехал из Монтефло и последним приехал на фабрику.

Элен обрушила свой гнев на работниц. Когда Жак зашел в кабинет жены с результатами вчерашних работ, то услышал ее голос из швейной мастерской.

Он положил бухгалтерские книги на стол и хотел уже уйти, когда она стремительно вошла в дверь.

– Ах, это ты! – воскликнула она, – где ты был?

Он оправдывался неисправностью машины и медлительностью механика. Элен почти не слушала его, и указывая на швейную мастерску заявила:

– Я только что уволила младшую Шалю.

Он перехватил инициативу, обрадовавшись изменением темы.

– Маленькая Шалю – наша лучшая работница!

– Это не извинение для наглости. Я сделала замечание по поводу ее работы, а она ответила мне наглым тоном. Теперешняя молодежь совсем не имеет уважения!

– А ты уважаешь молодых?

– Не спорь со мной, в конце концов, я здесь начальница.

– Ты уверена, что это нельзя уладить?

– Заботься лучше о своих делах! – коротко заметила она.

Он часто слышал эту фразу. Это случалось всякий раз, когда он пытался выйти из своей роли простого исполнителя и высказывать свои соображения в ведении производства. Он не стал возражать и изменил тему.

– Я принес тебе счета.

– Хорошо.

Она села за свой письменный стол.

– Пока я посмотрю их, позаботься о маленькой Шалю. Выдай ей за неделю зарплату, она должна сейчас уйти. В понедельник я не хочу ее здесь видеть.

Работница уже ожидала в соседней комнате, жалуясь безучастной мадам Кац. Она была довольно толстая и темноволосая, с лукавыми глазами и матовым цветом лица. Она, видимо, за словом в карман не лезла. Появление Жака ни в коей мере не смутило ее.

– Мадам Меллерей желает, чтобы я с вами рассчитался...

У нее был настоящий марсельский акцент.

– Выдайте мне недельную зарплату и частично оплатите отпуск...

Пока он заполнял соответствующие бумаги, она говорила, обращаясь к стенам:

– Не она меня выгоняет, а я сама ухожу. Я не рабыня.

Секретарша продолжала невозмутимо стучать на машинке.

– Мы не рабыни, – повторила работница.

Она права, – думал Жак, – мы не рабы. Но я – раб. Я стал рабом с того дня, как подписал в муниципалитете брачную бумагу.

– Я могу вам дать характеристику.

Он написал похвальную характеристику. Вскоре лицо ее прояснилось.

– Спасибо, мсье.

Она немного помедлила, затем тихо добавила:

– Вас здесь все любят.

Он выслушал ее с улыбкой и пошел на первый этаж. Закройщик разорвал блестящую кожу, которая, как утверждал он, была плохого качества. Несмотря на то, что мужчина был прав, Жак счел нужным установить ущерб, предоставив окончательное решение Элен.

Находясь на складе, для организации срочных отправок, Жак увидел через окно мадам Смук за рулем ее Ситроена. Тотчас у него возникла идея, которая больше не оставляла его. Мадам Смук служила промежуточным звеном между фабрикой и надомницами, живущими в близлежащих деревнях. Она распределяла работу, собирала деньги для выплаты жалования надомницам.

В субботы, которые совпадали с днем выплаты зарплаты, в письменном столе у Элен находилось много денег. По субботам банк был закрыт и деньги лежали там уже с пятницы в ящике с обычным запором. Даже для новичка взлом был детской игрой.

В первой половине дня, когда Жак выполнял свою обычную работу, эта мысль не оставляла его. К середине дня она превратилась в навязчивую идею. Он радовался, что первой ушла жена, держа в руках расчетную книгу. Но когда он прибыл в Монтефло, то к своему удивлению нашел виллу пустой.

Элен явилась домой без четверти час и была видимо, в хорошем настроении.

– Ты хорошо поработал, – сказала она, хлопнув по книге. – Я только что из банка. Все в порядке.

Этим могло объясниться, как и ее опоздание, так и ее хорошее настроение. Но Жак спросил себя, нет ли другой, более важной причины.

Может быть она ездила в детективное агентство? Наверно она там не была. Насколько я ее знаю, она не допустила бы неосторожности получить сообщение дома или на фабрике.

Она ходила в агентство и там прочитала сообщение Роджера. Он говорил Жаннине, что снял с меня подозрения. И он больше, чем когда-либо ощутил необходимость быть связанным с вымогателем.

– Хорошие известия надо спрыснуть, – сказала Элен и принесла из кухни два бокала, в которых звенели кусочки льда.

Он охотно согласился и они дружно чокнулись. Она даже поинтересовалась:

– Ты завтра пойдешь на лыжах?

Он забыл, что в это время года посвящал все свои воскресенья поездкам на лыжах, – с тех пор как познакомился с Жанниной. Они выезжали ранним утром на машине, но не в то место, которое он называл Элен. Может быть сегодня это было вызовом с ее стороны?

Но чем я рискую, имея Роджера на своей стороне? Почему бы мне не воспользоваться этим воскресным днем, может последним?

– Если ты ничего не имеешь против...

Она указала на расчетную книгу, лежащую на пианино.

– Мне нужно поработать, я работаю лучше, если остаюсь одна.

Не следует ей возражать. Пусть она сохранит хорошее настроение и во время обеда, когда он сообщит ей, что поедет к матери.

Против обыкновения она не возражала и не сделала ему никаких других неприятных замечаний. Она дала Жаку, как он в таких случаях говорил: "зеленый свет".

Около трех часов дня он постучал в дверь маленькой квартирки на Сент-Лауренс. Мадам Меллерей вязала для своих "бедных". М-ль Матильда со счастливым видом сидела у телевизора и следила за матчем по регби, в котором ничего не понимала. Жак прежде всего хотел успокоить мать по поводу своих "проигранных денег".

– Все в порядке, мама.

– Я об этом все время думала.

И с безмятежным спокойствием слепой веры, она пояснила:

– Я перебирала четки, молясь за тебя. Святая дева меня услышала.

Затем она стала болтать, перескакивая с пятого на десятое. Когда Жак нашел приличным, он попрощался с обоими старыми дамами, которые остались очень недовольными, одна краткостью его визита, другая отсутствием конфет. Он не мог предупредить Жаннину о своем приходе, так как у матери не было телефона.

– Это неважно, – сказала молодая женщина, – Я ждала тебя. Я была бы разочарована, если бы ты не пришел.

В своем кукурузно-желтом платье для дома она выглядела замечательно. В ее взгляде была какая-то меланхолия, придававшая ей романтический оттенок.

– К утру выпадет снег, – сказал Жак.

Лицо Жаннины озарилось улыбкой, которая тотчас исчезла.

– Ты чем-то недовольна?

– Наоборот, довольна. Но я думаю о будущем.

Она, казалось, потеряла надежду.

– Я думаю о тридцати тысячах франков. Я хочу тебе сказать...

Она смутилась и покраснела.

– Если тебе это поможет... Кольцо и меховая шуба, которые ты мне подарил... Я могу продать их...

– Об этом не может быть и речи. И потом, сколько можно за них получить?

– Шуба стоила около двух тысяч франков, а кольцо около ста пятидесяти. У меня еще тысяча франков в банке.

Он поцеловал ее, растроганный до слез ее великодушием.

– А у меня идея.

Он тотчас упрекнул себя, что слишком много говорит. Но потребность кому-то довериться была сильнее желания сохранить тайну. А кому как не Жаннине может он довериться.

– В определенные субботы в конторе на фабрике лежат большие деньги.

И чем дальше он развивал свою идею, тем мрачнее становилось лицо Жаннины.

– Я приношу эти деньги в пятницу вечером. Если я их потеряю, или если у меня украдут портфель с деньгами... Можно также ночью произвести взлом... Симулировать взлом детская забава, никто меня не заподозрит.

В этот момент Жаннина не нашлась что сказать, но позже, когда они лежали усталые и расслабленные, она сказала:

– Ты все-таки этого не сделаешь, не правда ли?

– Ты так думаешь?

– Взлом?

– Это единственный выход.

– Когда?

– В ближайшую субботу, когда все условия будут благоприятны.

Отсрочка на неделю, видимо, успокоила Жаннину. Она до вечера больше не говорила об этом, но как только Жак ее покинул, бросилась к телефону.

– Хелло! Отель "Империя"? Пожалуйста, комнату 34.

Случайно Роджер бездельничал на своей постели.

Я должна с тобой сейчас же поговорить, – сказала Жаннина. Где-нибудь. Это очень важно.

– Он рехнулся, совсем спятил! – крикнул Роджер. – Его так быстро схватят, что он не успеет оглянуться!

Он энергично расхаживал по своей комнате. Жаннина приехала к нему в отель.

– У него в носу полно полипов. Они не хитрецы, но проныры. Быстро пронюхают, что у него есть любовная связь... Сообразят, что он тратил много денег... Тебя допросят. Насколько я его знаю, он расколется, как только за него возьмутся. Он выругался.

– Проклятие, нужно помешать ему влезть в эту историю.

– Поэтому я и пришла, чтобы предупредить тебя.

– Да, но как ему помешать?

– Если ты, наконец, мог бы отказаться...

Вдруг он недоверчиво взглянул на нее.

– Не имеешь ли ты намерения рассказывать мне сказки?

Она возмущенно спросила:

– Почему ты так думаешь?

– Чтобы отстранить меня не одним, так другим методом. Уговорами, угрозами, страхом.

– У тебя есть основания бояться.

– Я только боюсь, что ты чрезмерно подгоняешь его и это может кончиться роковым образом для всех троих.

Она схватила Роджера за руку, уставилась на него и добавила твердым голосом:

– Это правда?

Он, видимо, был потрясен и начал снова ходить взад и вперед с задумчивым видом.

– А твой знаменитый хитроумный прием, что с ним? – спросила она.

Роджер ответил другим вопросом:

– Куда отправитесь вы завтра?

– На лыжную прогулку.

– Куда именно?

Она возмутилась.

– Не хочешь ли ты следовать за нами и злить нас?

– Немножко терпения, черт возьми!

Он плутовски подмигнул.

– Если мой прием не сработает, я перестану действовать вам на нервы.

12

Со скоростью около восьмидесяти километров в час, упиваясь солнцем и чистым воздухом, мчался Жак по трассе с пушистым снегом. Благодаря своему учителю и любви к лыжным гонкам, которую она с ним разделяла, Жаннина сделала большие успехи. Она ехала хорошо, но не так быстро, как ее учитель и из-за этого начала свой спуск раньше него. Но Жак обошел ее и дожидался внизу, чтобы опять подняться и начать все сначала.

В середине дня они сделали перерыв, отдохнули в ресторане и опять продолжали свои упражнения до часа дня. Каждое воскресенье они так проводили время.

Солнце уже заходило и трудная трасса была уже покинута всеми лыжниками. Мчались полным ходом. Жак издали увидел знакомый силуэт, который казался большим. Он узнал Жаннину издали по ее осанке и, не снижая скорости, настиг ее и затормозил.

Глаза Жаннины блестели, щеки и нос порозовели, она часто дышала. Она выглядела как подросток в своей куртке цвета морской волны и таких же брюках, в тяжелых ботинках и красной вязаной шапочке. Она до смерти устала, но сияла.

– Я измучилась, – сказала она и прислонилась к своему спутнику.

Он поддержал ее и обнял за талию. В этот момент они соединились душой и телом, как в экстазе любви и так было каждый раз при возвращении из этих снежных экскурсий. Все проблемы были забыты, они были счастливы и простая естественная радость охватывала их.

– Пойдем пить чай.

Жак взвалил на плечи лыжи и палки и они рука об руку пошли пешком в чайный салон.

Помещение было переполнено. Жаннина сняла куртку и шапочку. На ней был вязаный пуловер из белой шерсти. Она привела в порядок свои волосы, а Жак стоял рядом и высматривал свободное место.

Из зала кто-то подал знак. Роджер делал им дружеские жесты.

– Идите сюда! Я занял для вас столик.

Жаннина сжала кулаки, Жак процедил сквозь зубы:

– Подлец!

Не было никакой возможности избавиться от непрошеного гостя. Праздник окончился. Они присоединились к вымогателю, который обратился к ним с дружеской улыбкой:

– Я впервые здесь. Я выбрал самое лучшее место.

Он и в самом деле хорошо устроился за угловым столиком, отделенным от других рядом лиственных растений.

– Вы не могли подождать до завтра? – проворчал Жак, садясь за столик.

– Завтра, всегда завтра...

– Откуда вы узнали, что мы будем здесь?

– Разве мне за это не платят?

Подошла официантка. Жак и Жаннина заказали чай с лимоном и бутерброды, Роджер предпочел пиво.

– Позавчера вечером я вам звонил.