Текст книги "Запоздалое раскаяние"

Автор книги: Луи Тома

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ах, да это было очень остроумно! – воскликнул Жак.

Он осторожно осмотрелся кругом. Из зала доносился беспорядочный шум. Никто не интересовался ими. Они был изолированы, как в герметическом пространстве.

– Очень остроумно! И к тому же вы еще обидели мою жену, хотя нужно ли было усложнять положение?

– Она раздражала меня своим начальственным тоном.

– Вы могли бы по крайней мере быть вежливым.

– Согласен, я был не прав.

Не кажется ли вам, что настало время заняться делом? – продолжал он.

– Возможно к концу недели я буду иметь деньги.

– О, я буду восхищен! Не будет ли нескромно спросить, как вы их собираетесь достать?

Любовники вопросительно взглянули друг на друга. Утром, когда они ехали на этот зимний сезон, этот вопрос долго обсуждался. По мнению Жаннины нельзя было ничего предпринимать, не поставив об этом в известность Роджера.

– О взломе он узнает из газет. Без сомнения он сразу же установит связь. Вероятно он откажется от украденных денег. О нет, не из-за моральных причин, просто из осторожности. А если он их не возьмет, то мы так далеко не уедем. Потом она выставила главный аргумент:

– Кто знает, не ускорит ли этот взлом всего дела в нежелательном для нас направлении? Если Роджер, из боязни скомпрометировать себя, откажется от этих денег, то он обязательно выполнит поручение. Мы потеряем все.

Официантка принесла заказ.

– В моем распоряжении нет дюжины способов достать такую сумму, – чуть слышно сказал Жак, – чтобы было все абсолютно ясно, м-ль Тусси и я решили довериться вам.

Он выпил глоток чая, откусил бутерброд и приняв позу, изложил свой план. Вымогатель ответил двумя словами:

– Не согласен.

– Почему?

– Это будет расследоваться.

– Меня не заподозрят.

– Вы наивны, мсье Меллерей. Я имел очень много дел с полицией и не разделяю ваш оптимизм. Хищение у супругов не считается кражей и если вы можете опасаться развода, то я рискую тюрьмой. А это очень большой риск.

– Вы должны решить, да или нет.

– Нет.

Его решительный тон прекратил едва начавшуюся дискуссию.

– Но вы знаете, мрачно сказал Жак, – что обстоятельства не позволяют мне взять даже небольшую сумму, так как жена проверяет бухгалтерские книги.

– Возьмите деньги взаймы.

– У кого? Теперь вы наивны. Чтобы взять взаймы деньги надо предоставить гарантии. А лично мне ничего не принадлежит:

– Не принадлежит вам, но вы имеете – так говорят в подобных случаях. Они могут немного подождать.

Жаннина нахмурилась и перестала есть. Жак качал головой, словно хотел отогнать мрачные мысли.

– Что вы хотите этим сказать?

– У мадам Меллерей нет близких родственников, кроме двоюродного брата. Я осведомлялся... Таким образом вы ее законный наследник.

– Так же при браке с разделом имущества?

– Так же и в этом случае. Супруг – это универсальный наследник, при этом за введение в права наследства взимается меньше двадцати двух процентов.

Жаннина продолжала медленно есть, избегая хруста на зубах. Жак вынул сигарету.

– Если найдется заимодатель, который будет согласен ждать, как вы сказали, то я готов подписать любые обязательства, какие он потребует.

– Ну, такой человек может найтись.

– Вы так думаете? Но моя жена еще молодая и вполне здорова.

– От ударов судьбы никто не застрахован.

Среди них воцарилась тишина, нарушаемая только шумом в зале.

– Вы хотите, чтобы я об этом позаботился? – любезно спросил Роджер.

Жаннина уронила кусок бутерброда в чашку и обрызгала свой белый пуловер чаем. Жак сжался.

– Что вы подразумеваете под этим?

– То, что вы сами думаете.

– А именно?

– Нет ничего проще этого...

Роджер был образцом беззастенчивости.

– Вам нужен человек, одалживающий деньги и я позабочусь, чтобы найти вам такового.

– Вы имеете кого-нибудь на примете?

– Собственно говоря, нет. И его не легко будет найти, я согласен с этим. Но все же попытаться можно.

Роджер иногда бывал очень разговорчив и любил пускаться в сентенции. Он извлек еще одну шутку из своей коллекции.

– Я позабочусь об этом. Думаю, что скоро смогу дать вам ответ.

– Прежде всего, больше не звоните ко мне.

– Ни к вам, ни на перчаточную фабрику.

Роджер поднялся, не допив своего пива.

– Не буду вам больше мешать.

Он взял шляпу и кожаное пальто.

– На случай, если я не смогу найти кредитора, подумайте еще о каком-нибудь выходе из положения. Пока.

Он повернулся к ним спиной и прошел между столиками. Его силуэт показался у входа, затем стеклянная дверь закрылась за ним. Жаннина тяжело вздохнула. Жак сжал ей руку, она была холодная, как лед. Он пробормотал, как бы спрашивая самого себя:

– Его история с займом денег неосуществима.

– Но ты получил теперь отсрочку.

– На два дня больше, на два дня меньше... Я уже понял, что он задумал. Таким коварным он еще не был... Наследство...

Официантка подвела к их столику двух посетителей.

– Они не помешают вам, господа...

– Никоим образом. Мы уже уходим.

Пока посетители приносили извинения, Жак рассчитался, помог Жаннине одеться и надел свою лыжную куртку. У него не было желания ехать домой. Он ничего не желал.

– Давай немного прогуляемся?

Фиалково-синее небо пронизывали кроваво-красные тучи. Холод подгонял гуляющих. Очень немногие, только самые упрямые еще пользовались подъемниками для лыжников. Возлюбленные пошли пешком, тесно прижавшись друг к другу.

– Итак, – вдруг проговорил Жак глухим голосом, – не вообразил ли он, что я убью свою жену?

Он почувствовал, как его подруга задрожала.

– Убить свою жену! Это явное безумие!

– Он же не говорил этого, любимый. Он говорил об ударе судьбы.

– О провидении, не так ли? – сыронизировал Жак.

– С ним тоже приходится сталкиваться.

Голос Жаннины был тонкий, как дыхание ее рта.

– Я так плохо спала ночь... Мне лезли в голову разные мысли... Если с твоей женой что-нибудь случится, то все наладится. Ты будешь свободен и богат.

– Замолчи!

Она сильнее прижалась к нему.

– Мы стали бы свободны, мы оба!

– Замолчи же!

Он не хотел об этом думать, но мысли приходили против его желания. Он понимал, что это было невозможно, неприемлемо, переходило границы разума. Тем не менее, он думал об этом против воли, несмотря на возмущение совести. Он поймал себя на том, что прошептал:

– Удар судьбы... это удар судьбы. Против судьбы не пойдешь. За это не несешь ответственности. За это нельзя себя упрекать.

Они пошли быстрее, все быстрее, к неопределенной цели, словно для того, чтобы убежать, оставив позади злые инстинкты. Их блуждание закончилось возле его машины.

– Поедем назад? – предложил он.

– Если ты хочешь.

Они сели в машину. Мотор был холодный, н кашлял и чихал много раз, прежде чем начал работать нормально. Жак включил сцепление и поехали. Машина гудела, цепи зарывались в затвердевшем снегу на дороге. День был на исходе.

– Где-то я читала, – сонно пробормотала Жаннина, что стоит что-нибудь сильно захотеть, как это случается.

Жак включил фары и промолчал. Так много противоречий теснилось в его голове, что он не мог высказать объективного суждения или хотя бы объективного мнения. А разве именно сейчас он не нуждался, более чем когда-либо, в ясности ума?

13

Целых два дня Элен таскала бухгалтерские книги с виллы на фабрику и обратно. Она мало говорила и производила какое-то странное впечатление.

"Ни рыба ни мясо" – этот эпитет, по мнению Жака лучше всего характеризовал ее. Кроме того, он был уверен, что она все время о чем-то думает, он достаточно хорошо изучил ее.

Не о покупке ли фабрики белой кожи, в связи с которой возникли непредвиденные трудности? Он не решался спрашивать ее, к тому же был поглощен своими собственными проблемами. Но сегодня утром она стояла, подобно статуе правосудия, возле счетных книг, лежащих на большом обеденном столе, за которым она любила работать.

– Я потратила много времени, – сказала он невыразительным голосом, но наконец, нашла у тебя ошибку.

Кончиком карандаша она подчеркнула число, которое считала неверным.

– Точно две тысячи четыреста двенадцать франков и 25 сантимов.

– Плюс или минус?

– В кассе не хватает 2412 франков 25 сантимов и я спрашиваю тебя, где они находятся?

Жак был огорчен.

– Если это ошибка, то откуда я могу знать?

– А мог ли ты сделать такой просчет?

– Объясни.

– Пожалуйста, поговорим серьезно.

Она старалась быть спокойной.

– Я полагаю, что ты просто очень хорошо скрыл недостачу.

– Скрыл?

– Не разыгрывай из себя невинность. Если ты брал деньги, то скажи это. Но не считай меня за дуру.

Он был невинен, как новорожденный ягненок. Но это было слишком: обвинять его из-за случайной ошибки, особенно после того, как он оставил всякую мысль о махинациях с бухгалтерскими книгами.

Помня о своих первоначальных намерениях, Жак вел себя как школьник во время объяснения с женой. Он потерял самообладание и покраснел до корней волос.

– С некоторого времени ты ведешь себя как-то странно... Я же чувствовала, что тебя что-то мучает.

– Тебе показалось.

– Ты не хочешь признаться, что тебя что-то мучает?

– Тебе показалось.

Она проводила допрос с энергией и искусством судебного следователя, унизив его обвинением. Жак не любил ее, порой с трудом ее выносил, а в этот момент он ненавидел ее.

Он искренне желал, чтобы она упала к ногам, сраженная сердечным или мозговым ударом, чтобы она погибла от молнии или еще чего-нибудь, лишь бы только сразу умерла.

Однако она стояла пред ним вполне живая, и он понял, что если никак не будет реагировать, то попадет в такой зыбучий песок, из которого уже не выберется. Необходимо подумать об этих несправедливых обвинениях и, по меньшей мере, искренне возмутиться.

– Твои обвинения отвратительны. Ты должна сейчас же взять их назад.

– Раньше, чем ты представишь мне объяснения.

– Объяснение простое: – Я ошибся. Всякий может ошибиться. Если бы ты ошиблась, я не стал бы сомневаться в твоей порядочности.

– Да, но я... это мои деньги.

– Плевал я на твои деньги.

Он двинулся к ней и увидел в глазах жены такой же страх, как и на прошлой неделе.

– Я не притрагивался к твоим деньгам. Плевал я на них, на твои счета, на твою бухгалтерию!

Книга счетов полетела в угол комнаты и задела фарфоровую вазу, стоявшую у камина. Ваза ударилась о камин и одна сторона ее разбилась.

– Теперь ты рада, да?

Он пыхтел как тюлень и задыхался от гнева. Когда приступ ярости прошел, он продолжал без злобы:

– Уверяю тебя, я не брал твоих денег.

И чувствуя, что это глас вопиющего в пустыне, продолжал:

– Ты должна мне поверить. Ты веришь мне, не правда ли?

– Я поверю тебе, если ты объяснишь мне, что тебя мучает.

Если он продолжит дискуссию, то будет уличен во лжи и окончательно погрязнет в этом. Лучше прекратить этот разговор и проявить твердость.

– Веришь ты мне или не веришь, но это так. Торговаться не будем.

Он повернулся, взял в передней пальто и вышел из дома. Раньше он не решился бы так поступить. Он стал смелее по отношению к Элен. Определенным образом Жак все больше познавал самого себя. Он поехал в город выпить кофе и позвонить Жаннине.

– Что нового?

– Звонил Роджер.

Жак звонил не из кабины и не мог вести секретного разговора. Он кратко закончил разговор.

– Хорошо, я приеду.

На авеню Виктора Гюго он пробыл всего минуту и узнал, что Роджер будет ждать его в 11 часов утра в пивной на углу возле печаточной фабрики.

– Точно в одиннадцать. Он торопится.

– Он нашел кредитора?

– Он не хотел мне говорить.

Она прибавила одну фразу, истинный смысл которой не дошел до ее возлюбленного.

– Мне показалось, будто он не доверяет мне.

Жак, не снявший пальто, пошел к двери.

– Ты уже уходишь?

– Я поссорился с женой. Будет лучше, если я не задержусь.

Он поцеловал ее и заметил, что сегодня утром ее поцелуй был каким-то необыкновенным – так много тепла, доверия и утонченной любви излучала она помимо своей физической привлекательности.

Все больше становилась пропасть, разделявшая его и Элен. Но не обманывал ли он себя? Развод не так уж пугал его, хотя он и сознавал, что это отнимет у него и у Жаннины материальные средства.

– Если бы речь шла обо мне, я бы послал ее ко всем чертям. – затем вполне откровенно добавил: – Если бы это касалось меня одного, то эта проблема не привела к кризису.

– Эта непосредственная проблема заключалась в бухгалтерской ошибке, которая препятствовала устранению трудностей между супругами.

На фабрике Жак избегал обращаться к жене и она сделал первый шаг.

– Послушай, если это просто ошибка в книгах, ты должен постараться привести дела в порядок.

– Ты должна была сначала об этом подумать, а потом обвинить меня.

– Это твоя обязанность доказать, что я неправа, возразила она и отдала ему счетные книги.

Он снова углубился в книги и числа, и сделал только перерыв, чтобы зайти в пивную. Вымогателя там не было. Через десять минут, когда Жак уже начал терять терпение, его вызвали к телефону. Это звонил Роджер.

– Извините, я не смог придти. Сможете ли вы освободиться сегодня около трех часов дня?

– Это возможно.

– Хорошо. Приходите к станции подвесной канатной дороги и ожидайте, пока я с вами не заговорю.

– Почему такая таинственность?

– Это осторожность, мсье Меллерей. Ни в коем случае не берите с собой м-ль Тусси. Лучше всего вообще не говорите ей, что мы с вами встретились.

Жак удивился такой таинственности, но обещал ничего не говорить Жаннине и вернулся к своим книгам. До обеда он так и не мог найти ошибки и встреча с Элен в обеденный перерыв была мрачной.

В половине второго он снова взялся за работу. Несмотря на все желание результаты его напряженной работы были неутешительны, поиски не дали результатов. Это была не бухгалтерская ошибка, а административное упущение. В нормальных услових ее посчитали бы досадным инцидентом, но обстоятельства превратили его в драматический случай.

Незадолго до трех часов, немного нервничая, Жак поставил машину на набережной Стефана Жей и пошел пешком к станции подвесной дороги. В этом месте в Гренобле собиралось много туристов и редко можно было встретить местных жителей. Роджер был уже там.

– Я купил вам билет, – сказал он Жаку и увлек его в кабину, куда спешила группа болтающих англичанок.

Необычно раскрашенная кабина тронулась и начала равномерно двигаться вверх. Поездка над Изером с двумя рядами набережных, над выступающими укреплениями в стиле прошлого столетия вызывала восторженные восклицания туристов.

– Этого я еще не видел, – буркнул Роджер.

Больше он ничего не сказал за время трехминутной поздки. Они вышли и тотчас отделились от группы, которая поспешила на верхнюю террасу, где туристы столпились возле пояснительной таблички. Жак с Роджером отправились в менее людное место.

– Есть что-нибудь новое?

– Да. К концу недели мне придется подать заключительный рапорт.

– Не могу понять, почему вы не разрешили мне ничего сказать м-ль Тусси?

– Мсье Меллерей, пришло время поговорить, как мужчина с мужчиной.

Они поднялись вверх над подобием крепостного вала, закурили сигареты и из-за холода стали ходить взад и вперед. Гренобль лежал у их ног и вместе с живописным бассейном Изера и Дра создавал величественную панораму, поднимавшуюся уступами вплоть до снежной вершины. После паузы, оторвавшись от созерцания чудесного вида, вымогатель сказал:

– Вы все еще не достали денег?

– А вы нашли кредитора?

– Вы же в это верите так же мало как и я.

– Почему же вы тогда предложили его найти?

– А почему вы делали вид, что верите в это?

– Чтобы выиграть время.

– А я, чтобы дать вам время на размышления.

Роджер наклонился над перилами, но почувствовав движение за спиной, стремительно отпрянул назад со злобной улыбкой на губах.

– На всякий случай должен вас предупредить, – быстро сказал он, – что если я упаду в пропасть, то моя смерть не улучшит вашего положения. Мой шеф непременно обнаружит связь. В лучшем случае, он приставит к вам другого агента, который вряд ли пойдет вам навстречу.

Жак усмехнулся, насколько позволяли его треснувшие губы.

– Успокойтесь. Я знаю в чем состоят мои интересы. Вы сказали, что хотели дать мне время на размышления... Размышления над чем?

– Над следующим: ваше будущее у меня в руках, а у вас нет никаких возможностей склонить меня на свою сторону.

Роджер опять говорил ироническим тоном.

– К концу недели я подам свой рапорт и мадам Меллерей будет знать, какова ваша супружеская верность... Если только...

Он не закончил фразы, затем резко воскликнул:

– Если только к тому времени мадам Меллерей будет жива.

– Вот в чем дело!

– Посмеете ли вы утверждать, что не желаете этого?

– Вы не хотите этого?

Жак ответил не сразу. Он постепенно собирался с мыслями, но то, что раньше заставило бы его вздрогнуть, теперь он спокойно выслушал, затем пробормотал:

– Мало ли чего я желал.

– Вы меня неправильно поняли. Это не пустой разговор. Мадам Меллерей может погибнуть из-за неблагоприятно сложившихся обстоятельств...

Широким жестом Роджер охватил весь ландшафт. Хотя нос и уши Жака ныли от холода, самого его бросило в жар.

– И сколько все это должно стоит?

– Шестьдесят тысяч вместо тридцати. Я позабочусь обо всем. Достаточно вам сказать "да".

– Нет.

Жак притивился искушению. Оно появилось уже не сегодня, но – утренняя сцена увеличила его.

– Нет, это просто сумасшествие.

– Это ваш последний шанс.

– Змей шептал ему в ухо: "Ваш последний шанс. И если вы упустите его, тем хуже для вас.

– Меня первого будут подозревать.

– Совершенно не будут.

– Узнают о моей любовной связи.

– Вам незачем будет ее скрывать. Она пригодится для алиби.

– Вы же сами утверждали, что Жаннина может считаться сообщницей и поэтому плохая свидетельница.

Жак незаметно поддался искушению. Он уже находился в стадии дискуссии.

– Кроме того, я совсем не хочу впутывать Жаннину.

– Она не должна об этом знать. Я не советую вам доверяться ей.

– Я не хочу, чтобы она шла даже на малейший риск.

– На какой же риск она пойдет, если не будет об этом знать?

Жак вспотел и в то же время дрожал от холода.

– Не хотите ли выпить? – дружелюбно предложил Роджер.

– Спасибо, лучше я похожу взад и вперед.

– Как вам угодно.

Они снова закурили и продолжали прогуливаться по твердому снегу, который хрустел под ногами.

– М-ль Тусси должна быть полноценной свидетельницей. Это безусловно необходимо.

Вымогатель повторил каждый слог отдельно: – НЕ-ОБ-ХО-ДИ-МО!

Он посмотрел на кольцо табачного дыма, которое, казалось, застыло в неподвижном холодном воздухе.

– Но я ведь не сказал "ДА", – запротестовал Жак, внезапно заупрямившись.

Роджер с хитрой миной на лице проговорил:

– Я бы не предложил вам своего плана, если бы не был уверен, что вы полностью согласитесь.

14

Бюро погоды предсказало на ночь снегопад. В свете фар уже виднелись отдельные хлопья. Они оседали на ветровое стекло и тотчас таяли.

С озабоченным лицом Жак повернул машину. Жаннина была вполне счастлива и влюблена в своего друга. Она трещала, громко смеялась над пустяками и была в восторге от неожиданной поездке, которую ей предложили. Она с тщательностью оделась, долго колебалась между голубым и черным платьем и, наконец, выбрала красное. С влюбленным видом она прижалась к Жаку.

– Это чудесно. Все уладилось в один момент. Роджер удовольствуется двадцатью тысячами вместо тридцати и он найдет для тебя кредитора.

Согласно плану, составленному вместе с вымогателем, Жак пригласил свою возлюбленную на ужин в загородный ресторан "Бон Рабле". Он находился в уединенном месте и имел комнаты, которые сдавались. Это было подходящее место, где можно было провести ночь. Холмистая дорога при такой погоде была безлюдна.

– Б-рр, – сказала Жаннина. – Не хотела бы я жить в этом месте, если только вдвоем с тобой в отдалении от всего мира.

За елками показалась гостиница. Это было большое массивное здание из коричневого камня, вероятно раньше бывшее крестьянским домом. Дом был подновлен, и его сводчатые окна и окрашенные стены соответствовали современным вкусам.

Машина въехала на бетонированную площадку для стоянки, на которой летом стояли столики и зонты от солнца. Два коротких гудка, и в освещенном фонарем фасаде открылась дверь. Появился седой мужчина.

– Я заказал комнату! – крикнул Жак, – где у вас гараж?

– Сейчас, мсье.

Мужчина скрылся в доме и вышел снова в зимнем пальто и шляпе. С согнутой спиной он поспешил к воротам гаража и открыл створку. Помимо маленького отельного грузовичка в гараже стояло всего четыре машины. Жак поставил свою.

– В такую плохую погоду, господа, – сказал старик, – здесь не очень много народа. Если вы желаете, пойдемте со мной...

Чтобы попасть в дом, надо было снова выйти на холод. Они все же оказались вознаграждены, когда вошли в привлекательное помещение: там было тепло, уютно, все в деревенском стиле – роскошная деревенская простота.

В обеденном зале не было электрического освещения. На каждом столе стояла свеча в кованом железном подсвечнике. Только четверо посетителей сидело за ужином: двое из них сидели за одним столиком. В помещении звучала нежная музыка, исходившая откуда-то с заднего плана. Жаннина была очень довольна.

– Я с удовольствием чего-нибудь выпью, – сказала она, когда они заняли место. – Ты закажешь мне аперитив?

Он заказал два Цинцано и протянул ей меню.

– Посмотри пока меню, а я позвоню жене.

Он пошел в кабину, которая так же как и туалет была оклеена клетчатыми обоями. Сердце колотилось и хотело выпрыгнуть из груди.

– Хелло... Элен! Я звоню тебе из кафе.

– Что случилось? У тебя авария?

Элен говорила пронзительным агрессивным голосом. С тех пор, как она нашла ошибку в счетных книгах, которую он не смог исправить, их отношения не улучшились.

– Я еще нахожусь в городе, моя мать больна.

– Что с ней такое?

– О, ничего серьезного. Вероятно небольшой грипп. При ее возрасте и при такой погоде... Ты понимаешь, наверно, я не смогу оставить ее одну.

– Она опять прикидывается, чтобы ты побольше с ней побыл.

– Нет, уверяю тебя, сегодня не так. Она с температурой лежит в постели.

– Ну, хорошо, ты вероятно поздно вернешься домой?

– Думаю, что мне придется пробыть с ней всю ночь.

– Всю ночь! Вот это прекрасно!

Элен продолжала кислым тоном:

– А соседка, которая обычно о ней заботится?

– Она здесь. Но я как сын должен о ней позаботиться, не так ли?

Он горестно вздохнул.

– Я позвоню тебе еще рано утром.

И заставил себя добавить:

– Спокойной ночи.

Единственным ответом был щелчок прерванного соединения. Жак повесил трубку и медленно вернулся в зал.

Жаннина усердно изучала меню. Она вся сияла. Внезапно Жак пожелал ее очень сильно. Ему хотелось прикоснуться к ней, слышать ее голос... В тот же момент у него закружилась голова при мысли о том, что голос Элен, своей жены, он слышал в последний раз.

15

Голос мужчины в телефонной трубке пробудил у Элен неопределенные воспоминания, но она не могла вспомнить имя этого человека.

– Я звоню вам по поводу вашего мужа.

– Да, что с ним?

Она моментально подумала о худшем. Глядя на экран телевизора, она скорее с досадой, чем взволнованно спросила:

– Что, его матери хуже?

– Она чувствует себя отлично.

– Но мой муж еще...

– Вашего мужа у нее нет.

– Что вы сказали?

– Я сообщаю вам, что месье Меллерей не у своей матери, он намерен развлекаться со своей подругой.

Элен была как громом поражена.

– Кто со мной говорит?

– Мое имя не имеет значения.

– Если это анонимный звонок...

– А вы знаете, что эта девушка почти на двадцать лет моложе вас?

Стрела попала прямо в сердце Элен.

– Знаете ли вы, что она молода, очаровательна...

– Вы лжете.

– А знаете ли вы, что месье Меллерей очень влюблен?

– Вы лжете, – повторила Элен.

Она всем своим существом возмущалась против клеветы. Пока она еще не волновалась, но вцепилась в трубку, словно та была надежной точкой опоры.

– Вы лжете... вы лжете...

– Это он вам лгал. Если вы мне не верите, поезжайте и убедитесь сами.

– Где же мне это проверить?

– Его мать в добром здравии сидит со своей соседкой у телевизора. Он же напротив...

Собеседник приумолк. Внезапно Элен охватил панический страх, что он хочет повесить трубку.

– Он напротив? – задыхалась она.

– Он занят совсем другим представлением.

Мужчина усмехнулся про себя и закончил:

– Спокойной ночи, мадам Меллерей.

– Хелло... хелло...

Это прозвучало как сигнал бедствия, из трубки было слышно только шипение, как от дымящегося масла. У Элен потемнело в глазах. Пошатываясь, она оперлась на спинку стула.

– Это неверно, он не мог так поступить!

Перед ее взором мысленно промчались за несколько секунд все события последних дней. Все убеждало ее в том, что в последнее время Жак был странный.

– На это он не осмелится!

Прежде всего, можно ли верить анонимному звонку?

Она еще не поверила, но сомнения уже грызли ее. Если он это сделал, если он осмелился так поступить со мной... Ее чувство собственности было возмущено.

– Осмелиться так поступить со мной!

В приступе бешенства она поспешила в переднюю, надев пальто, затем бросилась в гараж, где стоял ее Аустин. Мотор заработал. Она выехала на авеню де Торсиак, не выключив в доме света и забыв запереть ворота сада.

С очень опасной скоростью она доехала по ровным улицам до Сент Лаурента, оставила машину на площади Ксевье Жуве и поспешила затем по маленькой улице, на которой она очень редко бывала. Споткнувшись на неровном тротуаре, она чуть не вывихнула ногу и вскоре была у входа в дом, где помедлила несколько минут.

– Как повести себя, если Жак там? Ах, что мне тогда сказать – скажу, что приехала узнать, как она себя чувствует.

Она вошла в темный подъезд и стала подниматься по лестнице. Уже с лестничной площадки услышала она знакомую мелодию начала передач последних известий и это показалось ей дурным предзнаменованием. Ее подозрения подтвердились: в кухне, освещенной голубым светом телевизора сидела только мать Жака и неизвестная м-ль Матильда. Элен не дала им времени оправиться от удивления.

– Где Жак?

Ее свекровь приглушила звук телевизора.

– Боже мой, с ним что-нибудь случилось?

– Вероятно. Его здесь нет и вы не больны.

– Кто болен? – спросила мадам Меллерей, не способная следить за развитием событий. Мой маленький Жак болен?

– Ваш маленький Жак омерзительный парень, – вдруг закричала Элен, не способная больше сдерживаться. – Он завел себе любовницу, ваш маленький Жак. И вы заодно с ним!

В своей ярости она и мать втянула в историю.

– К тому же вдобавок, вы жили с ним душа в душу и помогали ему меня обманывать.

Старая дама перекрестилась.

– Жак имеет любовницу!

– О боже, о боже мой, – стонала Матильда и сделала еще тише звук телевизора, чтобы лучше слышать обеих женщин. Они обращали на нее внимания не больше, чем на мебель: одна – совершенно растерянная, другая задыхающаяся от гнева.

– Кто она? Где живет?

– Я ничего не знаю.

– Ее имя... Скажите только мне ее имя.

– Чье имя, боже мой!

Старая дама собралась с силами.

– Вы ворвались ко мне, в восемь часов вечера, сказали мне, что Жак затеял любовную аферу...

– Вы нужны ему для алиби.

– Это неправда.

– Это верно! Я требую правды, полной правды! Это мое право... мое законное право...

Элен начала кричать. Мадам Меллерей сделала успокаивающий жест.

– Не так громко.

– Вы боитесь скандала! – кричала Элен еще громче. – А я не боюсь!

Она уже не владела собой. Ее гнев был сильнее, чем боль, больше, чем разочарование.

– Буду на весь дом кричать, что ваш сын подлый субъект, бездельник, сутенер...

– Боже мой, боже мой... – застонала мать и перекрестилась.

– Я разведусь...

Жажда мести подавила все другие чувства.

– Я выброшу его на улицу как и взяла его – в одной рубашке, его единственном имуществе. И немедленно!

Она хотела эффектнее обставить свой уход.

– Можете передать ему, так просто это не пройдет!

Она сбежала вниз по лестнице и захлопнула за собой дверь. При этом она чуть не упала, но во время схватилась за перила. Ей показалось, что на верхнем этаже была открыта дверь.

– Нет, так просто это не пройдет!

Она была так возбуждена, что не чувствовала холода на улице. В таком состоянии она добралась до своего Аустина, открыла дверцу и отшатнулась, скорее удивленная, чем испуганная. На заднем сидении, почти невидимый в темноте, сидел мужчина. Он вежливо поклонился ей, и сказал:

– Добрый вечер, мадам Меллерей.

И тотчас продолжил:

– Не бойтесь, это я звонил вам недавно.

Поскольку она продолжала стоять в нерешительности, он прибавил:

– Пожалуйста, не стойте долго на холоде. Нам гораздо лучше поговорить здесь, в машине.

Элен решилась. Села за руль, вставила ключ в зажигание и включила обогрев, так как ей стало теперь холодно. Затем она коротко спросила:

– Что вы хотите мне сказать?

– Многое, мадам. До сих пор я вам не лгал.

– Кто вы, собственно говоря?

На мужчине было черное кожаное пальто. Были видны лишь неясные очертания его лица, темные глазные впадины, профиль его длинного крючковатого носа и двойной ряд белых зубов.

– Вы догадываетесь, почему я уведомил вас?

– У меня не было времени. Или вернее я полагаю, что...

Она замолчала и он продолжил за нее:

– Что это касается меня так же как и вас. Да, мадам, это с моей женой ваш муж занимается любовными утехами.

Элен подавила дрожь. Она напрягла волю, чтобы сохранить спокойствие.

– Почему вы не сказали мне этого по телефону?

– Я не был уверен, что вы поверите мне. Сначала вы должны были убедиться, что я говорю правду. Я уже с неделю наблюдаю за ними.

– Вы знаете где они?

– Конечно.

У Элен стали нервно дрожать руки и она прятала их в складках пальто. Она не спрятала их в складках пальто. Она не хотела спрашивать, но не удержалась.

– Где они?

– Вы слышали о гостинице "Бон Рабле"?

– В Гренобле?

– Нет, за городом в деревне, километрах в тридцати отсюда... там ужинают при свете свечей...

Для большей убедительности мужчина добавил:

– Там же есть совсем уединенные комнаты. Хорошее любовное гнездышко...

– Прекратите, месье.

– Извините.

Уже не столь оживленным тоном он продолжал:

– Они должны сейчас ужинать. Если мы удивим их своим появлением, им трудно будет солгать.

Элен, преодолев момент слабости теперь снова вернула самообладание.

– Поедемте вместе. Вы знаете дорогу?

– Надо ехать в направлении Лаффре, затем повернуть направо. Я покажу вам.

Аустин двинулся. Элен управляла машиной, сжав зубы и не щадя мотора. Роджер на заднем сидении пристально уставился на ее затылок...

В кармане он играл короткой резиновой дубинкой, оружием, не оставляющим после удара следов.

16

Для Жака ночь в "Бон Рабле" была самой тяжелой в его жизни. Опять он не мог. Он лежал на кровати, чувствуя потребность быть возле спящей Жаннины, прикасаться к ней и слышать ее дыхание. Жак старался убедить себя, что не был неправ, заключив сделку с вымогателем. Только на рассвете он закрыл глаза в намерении хотя бы на час заснуть. Однако его охватил глубокий сон и Жаннина с трудом разбудила его около половины девятого.