Текст книги "Феерия для другого раза I"
Автор книги: Луи Фердинанд Селин
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Как мне сказать, что празднику конец?
И к черту весь твой род! Пусть ветром разнесет!
Прощай, засохший лист и суета забот!
Вы запомнили?
Я найду тебя, падаль!
И в мерзкую ночь
Я прицелюсь в глазенки! И высажу прочь!
Две большие дыры! Упоительный тир!
Твою подлую душу отправлю
В сортир!
Ты увидишь красиво одетых людей,
Увлеченно кружащихся в вальсе костей!
И тут на дне ямы зазвучала музыка!.. честное слово, я бы с удовольствием потанцевал!.. я не споткнусь… Я не такой герой, как Арлетт, но тоже не лишен наглости:
Ты увидишь красиво одетых людей,
Увлеченно кружащихся в вальсе костей!
Ах, карандаш! Ах! царапаю карандашом! и так мелко… и я царапаю, черкаю!
– Ноты! ноты в придачу! Ключ ко всему!.. напеваю!
Над погостом приюта «Послушных Детей»!
Я пробую договориться с Хорьком! чертов лжец – стенковышибала! он никак не разнесет себе башку!
– Ты мухлюешь, кляча!.. ты мухлюешь!.. – кричу я ему…
Я его урезониваю в «скорой помощи»!.. Я не хочу, чтоб он размозжил себе голову! Да он и не собирался! Я сам это сделаю, сам! только такой герой, как я!
Эти двое так похожи, что не узнают друг друга!
Он может реветь, трепло! blood! blood! пусть вопит: кровь! Я найду его в «скорой помощи»! Я ему скажу правду!.. у меня 75-я статья!.. впору чокнуться… статья предателей!.. роковая статья! список всех и вся, проданных мной! Посольства продадим оптом! флот стоит на якоре! крепости неприступны! А вот города открыты – бери не хочу!.. Ну и дурак же я! капитуляция еще не завершена! полным-полно генералов с их кухнями! и самолетами! и фортепьянами! надо бы мне разбить себе голову! груз преступлений, который я несу, непосилен! и хлоп и хлоп! но только после него! после Хорька…
Хорек! Мне хочется, чтоб сначала он разбил себе голову! Мне надоело все время быть первым! Везде! Во всем! Он бы позабавился, если б я покончил с собой первым! Пятьдесят лет я – first! Сейчас схитрю! сначала он! Я подстрекаю его! оскорбляю!
– Давай, сволочь! Круши себя!
Но он себе только царапает лоб! Голова не разбита!.. он только орет и скандалит, вот и все, что он делает! Он мне мешает собраться, он убивает мое вдохновение!.. У меня настоящая революция в голове! А у него голова пуста, как расколотый орех! Так пусть и расколет ее! А он этого не делает! Я же переполнен блестящими мыслями, смехом, остротами!
– Хам, пьянь! – вот, что я ему ору…
Бумс! он начинает все сначала! Мой кошмар – это он! я не заскучаю, со слипшейся задницей, я сочиняю музыку к своим книгам! Считайте, что я медитирую! Хватит с меня прозы! повсюду песни! я стану, как Роланд! как Аристид!*[309]309
«Я отдал бы всех Прустов на земле и еще кого-нибудь в придачу <…> за две песни Аристида», – писал Селин в памфлете «Безделицы для погрома». На самом деле он был мало знаком с песенниками Монмартра. Надо думать, Селин имел в виду Брюана, а не Риктю, так как в том же памфлете он пишет: «Его сила была в приземлении понятий, сокращениях и апострофах… Жульничество!» Улочка Аристида, которую Селин упоминает через строку, располагается на Монмартре.
[Закрыть] победа поэзии и музыки!
Замечу, есть такая маленькая улочка Аристида!.. Аристид Бриан![310]310
Аристид Бриан (1862–1932) – неоднократно в 1909–1931 гг. премьер-министр и министр иностранных дел Франции.
[Закрыть] a улицы Роланда нет!.. Это меня беспокоит!.. я обожаю улицы! проспекты, скверы!.. несправедливость! причуды славы? Почему Аристид, а не Роланд? Может быть, дело в тюрьме?… но ни тот, ни другой не сидели в тюрьме… Я этим займусь! я подумаю! обмозгую! Ах, если бы еще этот не вопил, этот Хорек! Клоун-Потрясатель-Стен! И как у него башка не треснет! И барабанные перепонки не лопаются! Проклятый тупица! Он думает обо мне в последнюю очередь! Он хочет выйти! не умереть! Его крики меня не впечатляют! Я – Врач! Я знаю все виды истерии! Он использует не «все»! Я бы все уладил с ним… двух раз мне бы не понадобилось! На его месте я бы не оббивал стену! «прежде всего – главное!»… Я снова думаю о Роланде… его предали, они, эти предатели его убили!.. Он трубил в рог, умирая… Если я сейчас не вы-срусь, я залаю! Я вам сказал! Вот мой способ! Здесь никто не трубит в рог, здесь только сирены воют! и то не очень часто!.. вот свистки, это да! Вот это и днем, и ночью! Залпы! Шквалы! и колокола с колокольчиками! и ухающие совы… и кладбище вокруг! Какое кладбище? Я не нарочно!.. Фантастическое звуковое сопровождение!.. А какое было у Роланда? Ущелье Ронсеваль!.. Неистовый Роланд!.. Он ударил своим Дюрандалем! Удар был таким ужасным, что Пиренеи задрожали! и полетели головы предателей! Ганелон, Тюрпен, их преданные слуги! Это везде описано!*[311]311
В стихотворении Виньи изображена смерть Роланда, которая происходит в ущелье Ронсеваль. Название рога Дюрандаль и описание неимоверных ран, полученных Роландом в сражении, были взяты из «Песни о Роланде». Но в этой поэме только Ганелон является предателем. Он сражается за Карла Великого во главе армии, т. е. вне досягаемости Роланда. По мнению архиепископа Тюрпена, который находится в арьергарде с Роландом и Оливье, он и является предателем. О «Песне о Роланде» Селину напомнило чтение газет, где в 1948 г. было объявлено о награждении актера Мориса Эсканда, президента Ассоциации актеров-фронтовиков, орденом Почетного легиона. Селин вспомнил, что, по слухам, в период Оккупации Эсканд читал отрывок «Песни о Роланде», а именно, оду в честь Карла Великого, перед немецким посольством.
[Закрыть] Вот Роланд! Рыцарь высокого звания! Арьергард Карла Великого в 768 году, растерзанный васконцами!*[312]312
Эти исторические детали не встречаются ни в одном из двух литературных текстов. Селин мог их почерпнуть (сделав ошибку при переписывании в датах: вместо 778 г. у него 768) в «Большом энциклопедическом словаре», который он часто использует в работе и на который ссылается. Надо отметить, что этот словарь был в библиотеке у мадмуазель Миккельсен в Кларсковгаарде. В статье «Песнь о Роланде» она трактует Васконцев как баскских горцев, которые и были, по мнению историков, врагами, напавшими на Роланда.
[Закрыть]
А этот рядом, морда, что ему сделается! Хорек!
О, нет, так и не успокоился! Еще не конец!.. Ни улочки его имени, ни сквера!.. ничтожные, неблагодарные франки!.. героев наших дней тоже не отблагодарили? Кого они восхваляют? Кого они низвергают? Что они воспевают?… Франсуа? Рауль? Андрэ? Каналь? великие личности! они превозносят «Суэц»! Они восхваляют «Бирс»! «Сен-Гобен»!*[314]314
«Суэц», «Бирс» и «Сен-Гобен» – названия акций, котирующихся на Бирже.
[Закрыть] Они воспевают швейцарские банки! Они танцуют и поют! Великие личности! Франсуа, Рудольф! Андрэ! Каналь! Хотелось бы мне увидеть их в этой дыре!.. Франсуа, Андрэ, Рудольф, Каналь! обменяться «Облигациями»!.. Я бы их отхлестал по задницам, громко смеясь при этом!.. тоже мне, исторические личности! Бессмертные, Агенты обмена, важнейшие члены всего и вся! Я б заставил их вспомнить свои компромиссы и заигрывания с властями, любыми! Я б тоже мог договориться, как они!.. треуголка с пером, шпага! все, как у них! У них получилось, у меня тоже выйдет! Искусство преуспевать? Я преуспею! я им надаю по шее! они переплыли Всемирный Потоп и выбрались на берег во всем своем величии! Тузы из колоды, буревестники, украшенные орденами, стригущие купоны… сутенеры, продающие фей на Пигаль! Вас позабавит, если я их выдеру?… Нужно, чтобы вы зашлись от смеха!.. Вам не смешно? Я подыхаю! Праздник окончен!
– Он зануда!
Я проиграл! Пшик! вся эта тюремная каторга, мои страдания бесполезны!.. Сетчатка глаз отслоилась! Фурункулы! Пеллагра! Гримасы! Клоун!
О Клементина! но где Клементина!*[315]315
Клементина – исторический персонаж.
[Закрыть] да вот же они! Андрэ! Франсуа! Каналь! Рудольф! и все остальные из старинной песенки! Доблестный Тото! тетушка Эстрем! Малыш Лео! они являются мне из стены! они скачут вокруг меня! Они отрывают меня от табурета! Ай! Ай! они извлекают меня из меня… они больше не хотят, чтобы я пел!
Ты увидишь красиво одетых людей,
Увлеченно кружащихся в вальсе костей!
Я продолжаю! Продолжаю! Черт возьми! я устал от их бешенства!.. Они превратили мое тело в бесформенную массу!.. мою поэтическую натуру!.. они ее запихивают в свою тачку!.. У них с собой инструменты для работы, лопаты! кирки! веники! Они ужасны!.. они выскабливают, чистят под койкой, под парашей, по всем углам… Они возвращают мне куски моего же мяса! Они склеивают меня, подклеивают все!.. Они снова засовывают меня обратно! выравнивают! и оп! тачка!.. В путь!.. Они вывозят меня – невероятно!.. Ах, они выходят из тюрьмы!.. гигантские ворота открываются!.. Волшебство!.. Стража и собаки смотрят на них!.. Ни единого «гав»!*[316]316
В романе «Из замка в замок» можно найти образ собаки, которая не лаяла, когда появилось нечто необычное, вызванное сверхъестественными силами.
[Закрыть] ни одного свистка!.. и мостовые, дорога тут же!.. ухабы! что-то вроде бордюров на мостовых… бегут ли они сверху! подскакивают!.. Тачка скачет! подпрыгивает!.. галопом!.. И при каждом ударе они хохочут! да так, что мои мощи стонут на дне! Они ржут! Я получаю еще удар! Лопатой! Киркой! Бумц! Бумц! Надсмотрщики! Канальи! Тетушка Эстрем, Тото, все!
– Еще дальше, чем Ашер!*[317]317
Ашер – коммуна, расположенная к северо-западу от Парижа, знаменитая своими огородами и фруктовыми садами.
[Закрыть] ты отправишься еще дальше!
Они кричат мне, тачка трещит… ступица колеса дымится… Хотел бы я, чтоб она сломалась, сгорела эта колымага! ступица скрипит… тюремщики бросились в погоню! Все!..
– Еще дальше, чем Ашер! ты отправишься еще дальше!
Меня еще и мучают! бьют лопатой! Пляф! Пмяф! пока они меня дразнят! трясут меня!
– Еще дальше, чем Ашер!..
Я и мое гниющее мясо!.. откуда они меня выволокли! из могилы! я, мое гниющее мясо, еще дальше, чем Ашер! Вы понимаете!.. это извлечение из! не смешно! Они сменяют друг друга у тачки… Рудольф, Андрэ, Франсуа, Каналь… Они одержимые!.. лучше мне помалкивать!.. Вот это бег!.. я слышу, как они грызутся между собой… Они хотят сожрать меня…
– С лучком!.. с репой!
Другие не согласны…
– С цветной капустой!
Они все еще хотят меня бросить где-нибудь! тачка дымится! ступица дымится! их жопы дымятся, нет, уже горят! Аллюр – быстрее! быстрее! К счастью, меня только придавило, ничего больше!.. Я трепыхаюсь на дне тачки… о, узнаю лучок из Ашера!.. это еще дальше, чем равнина!..
– С морковкой! с морковкой!
Рудольф хочет меня с морковкой!.. Он так визжит, что заглушает скрежет колеса! Морковочка, это там, на равнине! черт возьми! Настоящий заговор! Безумие огородников! О, я чувствую! я узнаю! я транслирую! Я могу рассказать, я транслирую! У меня никакого обзора, все, что я вижу в пределах моих стен, это стены! я прозреваю будущее! прошлое! злодеев! я вам передаю! ну и? мои собственные стены! все предрешено заранее! все заранее! я не похож на этого жалкого Хорька!.. Я выбираю «частоту» агонии!.. Хорек не агонизирует! Он врет! лжец! он симулирует! он никогда не пробьет эту стену! Он никогда не преодолеет барьер! Никогда не будет танцевать! никогда ничего не сумеет сделать! Это всего лишь подозрительный тип из соседней ямы!.. Он никогда не сможет умереть! А я вижу все вокруг! Я вижу людей!.. Вижу машины, груженные дерьмом! дерьмом!.. Я вижу Сибуара и Фарисейку!..[318]318
Сибуар – имеется в виду Поль Клодель; Фарисейка – Франсуа Мориак.
[Закрыть] Я вижу Франсуа в атласных туфельках… Нарт и Ларангон!..*[319]319
Арагон добавлен здесь к троице: Клодель, Мориак и Сартр. К ним примкнет еще и Эльза Триоле. Иногда он называет Арагона – Обрегоном.
[Закрыть] Я вижу тетушку Эстрем!.. и малыша Лео!..
– Где они, провидец?
– В подвалах Института! Они составляют фальшивый словарь!
– Да ну? Ладно!
Никаких «да ну ладно»! Держите ваши шуточки при себе! Вам они скоро чертовски пригодятся! Не тратьте зря ваш тонкий юмор!.. Я еще увижу вас распятым на кресте, забавно!.. позже! я сам! я сам! Зритель! это написано! написано!.. в книге жизни! но позже!.. позже! а сейчас я принужден оставаться здесь! мои замыслы священны! Рог Роланда, вы его слышите? и Хорек там, переполненный болью, галлюцинациями, кто отругает его, если не я? никто! А шпионка сверху, из 36-й?… а повитуха из 72-й? самая крикливая, без сомнения, из всех секций К!.. W!.. Y!.. и U!.. Она орет, как целые ясли! У меня в голове этот ясельный ор мешается с грохотом инструментов! ревущий ветер и два локомотива!
– Горькое произведение! Фу! Вам не нравится?… Лалирэлэр! Я проталкиваюсь вперед! мое почтение!.. Я превращаюсь в «Призрак»… Они выносят решение!.. Заключить в министерстве обороны на улице Сен-Доминик!..*[320]320
Улица Доминик, где находится министерство обороны.
[Закрыть] Цепи заткнуть в глотку!.. Цепь на шею! Вас предупредили! вы меня сбили с мысли. Договорились! Идем дальше! мои велосипеды?… прощайте, вилла! корова!*[321]321
Лафонтен «Молочник и Горшочек молока»
[Закрыть] служанки! шторм на море! Гран Бе! Бывайте! Прощай, Тео! Прощай, Мари!*[322]322
О Теофиле Бриане и Мари Лё Баннье смотри примечания *195, *209.
[Закрыть] Я все распродаю! никто не хочет меня выругать просто так! Разве я не умолял – держи карман шире! а издевательства? отвратительные, унизительные страдания? фигушки! татачка! Ах, к счастью, я прилип ко дну! Всем своим осклизлым мясом! И Андрэ! и Франсуа, и Жюль! вы, ребята, – после меня! за мной! вокруг! все из Французской академии, из-за стенки я плохо расслышал! они меня все-таки везут в Ашер! а вот и тетушка Эстрем! и Клеманс, и ее малыш Лео! Именем Господа! с трудом! Они ломают дверь! Они снова на меня набрасываются!.. Они все начинают сначала!.. Отрывают меня от табурета! «Богохульник! на удобрения его!.. татачка, падаль! Они снова оскорбляют меня!.. Bis repetita! Bis repetita![323]323
Bis repetita/ Bis repetita! (лат.) – дважды повторенное нравится.
[Закрыть]
Сибуар орет! Gloria motor![324]324
Gloria motor! (лат.) – слава движению!
[Закрыть] Gloria motor!..*[325]325
Отсылка к заводу авиамоторов Клоделя.
[Закрыть] Вперед и с песнями! а где же моя собственная песня! вперед! а куда?!
К чертям засохший лист! И твой поганый род!
Они уродуют мой текст! Они снова и снова чистят мою клетку!.. еще кусок мяса!.. Они все привешивают! приклеивают ко мне! Кости! мышцы! и в тележку! и снова в путь! Снова по ухабам! Какое неистовство! Мостовые стали шире, Бог свидетель! Они все время расширяются! ухабы еще ужасней! столбы! столбы! С севера в Жанневилье! подумать только! Резкие толчки! ничего, кроме мостовых! Еще толчок! Больно! Ах, какая боль! Андрэ! Франсуа! Каналь! Рудольф!.. и малыш Лео! и пацан Нарт!
– Вы уже рассказывали!
Страниц уже прилично! Страниц уже достаточно! и вообще, вам не кажется, что я несу полную чепуху, естественно… после всех пережитых потрясений! Я не прячусь! Вот он я перед вами! Меня поливают грязью, я защищаюсь! гну свою линию! Business first![326]326
Business first! (англ.) – бизнес прежде всего!
[Закрыть] да и потом, прочитав мой роман один раз, вы ничего не запомните! Уж я-то знаю! Больные! Предписания! сотни раз! один и тот же рецепт сотню раз по слогам, но они не запоминают! неужели нужно его пропеть! заставить выучить его наизусть! хором! с вами точно так же! слишком конкретно, без их записей, вы их избегаете! вы что-то скрываете!.. я вас больше не увижу! Нужно вам пропеть, напеть еще раз! я с вами осторожен, я с вами очень фамильярен, да, так вот, тряска! тачка!.. Образно, не так ли! Образно! Андрэ! Франсуа! Каналь! Рудольф! все из Французской академии! и стремглав, я вас уверяю, бегуны! вперед! цок-цок-цок! Они обмениваются нелепыми шуточками! Эти сливки французской культуры в галопе! По головам! что я терплю! моя требуха, мои внутренние органы вместе со мной! я не чувствую больше своего тела!
Они смеются, каннибалы!
– Тебя перекрутят на фарш! пустят на удобрения для лука!
На удобрения?! какое свинство!
Ох и поездочка!
Ничтожна душонка твоя, как и ты!
Брюква! Репа! Редиска! Мечты!
Вот их дорожная песня!
О, конечно! конечно! я же всего лишь желеобразное дерьмо на дне тачки! и бумц! и бэмц! О, камни мостовой! я знал! маленькие! огромные!.. степи Лапландии в Аррасе! подумайте!.. тачка встает на дыбы! улица! внезапно наскочившая на нее! они врезаются на полном ходу в трамвай! Это не случайно! и бэмц!!! чудно! они меняются местами, берутся за ручки тачки! «разойдись!» Марафон! совсем не случайно! это же преступление! Если б я прикончил какую-нибудь бабульку, они со мной и то обращались бы лучше! она причислит меня к патриотам! Ну вот, это нарочно! Я вижу парнишку Бартра и малышку Эльзу… со дна татачки! я их вижу! они бегут за нами!.. где-то далеко сзади! Они зовут!.. Они выдают меня деревьям!.. Они горланят… орут! Показывают на меня! Это меня они выдают окружающим! тычут пальцами!
– Ему боши платят! Ему боши платят!..
Ох, мои погонщики не ждут!.. Без остановок… вздох!.. «Катись, тележка! Давай, падаль!» Я вам говорю, они меняются местами!.. и поют, орут, несутся сломя голову!.. невероятно! Андрэ! Каналь! Эстрем! Рудольф! все из Французской академии!.. Смелее, ваши сиятельства! бегут еще быстрее, точно! путь от Гонесса до Парижа!.. тачка дымится!.. Ретонд! Компьень!.. от скорости все трясется!.. Я это вижу!.. Эти толчки, эти удары! мои потроха!.. пеллагра, гниль… лепешка! навозная жижа! что они там говорят!..
– А ты послушай, падаль! помет! репа! твоя Родина! Они поют! они поют!
Свою дорожную песенку.
Ах, Сена! Вот и Сена!.. Мост! А вот и мы!.. Район Дефанс!.. И поля!.. Нет, это Нейи!.. нет, еще нет!.. слева! слева! кромка воды… Смелей! А ну-ка!
– Дерьмовая! Дерьмовая у тебя душа!
Ах, все-таки поля!.. Отстойник!.. дорожки… Чтобы они не сбились с дороги! Дощечка! еще одна дощечка… еще одна!.. О, относительное равновесие! Они почти несут мою тачку!.. они ее осторожно приподнимают… как полицейские в Вашингтоне поднимали машину Ориоля…*[327]327
Визит в Соединенные Штаты Президента Республики Винцента Ориоля состоялся в 1951 г. и продлился с 28 марта по 10 апреля. 31 марта в Вашингтоне на один из правительственных лимузинов был совершен намеренный наезд. Лимузин подпрыгнул и врезался дерево. Шофер умер на месте, пассажиры были ранены.
[Закрыть] вы видели? только бы чего не вышло!.. Все вцепились в мою тачку!.. я тоже вцепился, изнутри!.. семь! восемь!.. двенадцать!.. тридцать восемь рук! один удар! плюх!они вываливают меня!.. в навозную жижу и плюх! Негодяи! Предатели! есть! готово! утонул! утонул! глотаю! дерьмо уже в горле! Уааааа! жижа поднимается!.. я вижу их наверху! я в жиже! они надрываются от хохота! Сибуар и Фарисейка!.. У них больше нет сил смеяться! Франсуа в атласных туфельках!.. парнишка Нарт!.. они одеты как для тирольского танца!.. короткие штанишки!.. и треуголки!.. Треуголки я видел, но вот штанишки?… были не видны мне со дна тачки… мне не все видно! Они очень быстро двигали ногами! непонятный галоп! их галоп непонятный какой-то! Все какое-то неясное!.. А вот отсюда мне их хорошо видно, на краю!.. Они нависали надо мной! Они обоссали меня сверху!.. у меня до сих пор ужасное чувство!.. они мочились на меня сверху… все! парнишка Нарт и малышка Эльза… Нет, не она!.. не она! ее трусы! она не могла их стянуть! Ей все помогали! рыдания Эльзы! какое горе! парнишка Нарт ей даже не помогал! Пацану Нарту они оторвали все пуговицы на ширинке! Одержимые! Изогнувшись дугой, он упирался, вцепившись в Ларангона. Он ссал на меня сверху! я его хорошо видел, нависающего надо мной и дрожащего!
– Ему платят! Ему платят боши! – кричал он.*[328]328
«Если Селин поддерживал национал-социалистов, значит, ему за это платили» – Жан-Поль Сартр «Портрет антисемита».
[Закрыть]
Он показывал на меня пальцем! на меня, тонущего в навозной жиже! гнусная жизнь! И гнусны те, кто сейчас приходит! они хотят поссать! и Эстрем, и малыш Лео!.. они стягивают трусы с Эльзы!.. Скандал в отстойнике!.. Они все помогают ей стянуть трусы!.. чтобы помочиться на меня сверху!.. а я плаваю в жиже и глотаю все говно!.. Эльза! ее отчаяние!.. ее трусы не стянуть и десяти! двадцати! тридцати! отчаянный визг Эльзы! Они специально заставляют ее страдать! Они сплетаются вшестером! ввосьмером! чтобы вырвать у нее промежность! Как же она вопит! Я ору вместе с ней! Это не сон!.. Тот, другой, тоже орет! тот, что рядом! и акушерка из 16-й! Пипи! пиии! пипиииии! это на нашем бальтавском! Я не бредил!.. Я не бредил!.. Я видел!.. Я видел все!.. Я слышал все!.. ах! но только не тачка!.. Держись! Держись! Держись! за свой табурет! Держись! Держись! Я не хочу! вам смешно?… смешно?… Мы вопили хором… вместе с 16-й!.. с 18-й и со 130-й!.. Я перекрикиваю Хорька… тоже мне, потрясатель… «Ай love you!»… – кричу я ему!.. как у Шекспира!.. «Я люблю тебя!» пусть приступает! начинает! этот тип рядом! я их вижу насквозь! Ах! правда, я же их вижу! физиономию Франсуа в атласных туфельках, в треуголке, в костюме для тирольского танца! И Штюльпнагель*[329]329
Карл Генрих фон Штюльпнагелъ (1886–1944) – командующий немецкими оккупационными войсками в период с 1942 по 1944 гг.
[Закрыть] под лестницей театра Комедии!*[330]330
Первая постановка «Атласных туфелек» Поля Клоделя состоялась в «Комеди Франсез» 26 ноября 1943 г. и стала событием культурной жизни Парижа. Присутствие в зале немецких офицеров вызвало бурный восторг присутствующих: «<…> грандиозное представление, толпы немецких офицеров, поклонников французской поэзии»; «немецкие генералы, занявшие всю авансцену, устроили Клоделю овацию». Герхард Геллер рассказывает в своих воспоминаниях «Немец в Париже», что Карл Эптинг, к которому часто захаживал Селин, «был возмущен тем, как много немцев пришло посмотреть «Атласную туфельку» в «Комеди Франсез», и тем, как бурно они выражали свое восхищение».
[Закрыть] «Сибуар»![331]331
Сибуар – имеется в виду Поль Клодель, а также Ciboire (франц.) – Дароносица, таким образом Селин издевается над Клоделем.
[Закрыть] он ее лапает, ничтожество! Пипи! Пипи! донельзя заумная мистика!.. все-таки такая банда вредителей, как они, отнимают у меня Лапландцев! украденный Ретондо, Ашер! мое мясо, вонючая похлебка!.. разъеденные тюремные стены! Я, уважаемый человек, бандит с большой дороги! самый настоящий предатель! Никогда не скандалил! я только лаял, чтобы мне поставили клизму, я потасканный всеми дорогами!.. эта кавалькада!.. в каком я состоянии! Скандал на парижских мостовых и во Фландрии! я, избежавший покровительства сильных мира сего! я никогда не стучал в парадные подъезды! они открывались как по волшебству!.. тачка и оп! и давай! ступица в огне! этот вопящий… пылающий хаос! тайком! двенадцать тысяч километров крадучись! какой стыд! позор! понятно, что сирены истошно воют!.. и лают собаки, и тревога в порту! и полицейские свистки заливаются вокруг! пожарные несутся по городу, по Бальтавии, с ее большими и маленькими лестницами и переходами: «Догнать бешеных! в «скорую» их! в «скорую»!» и двенадцать собачьих свор несутся по окрестностям! обрыскивают все кладбища! О! Да я вас развлекаю!.. бездельно валяюсь на дне!.. а Время?… Я убегаю от времени – но время меня догоняет!.. я хочу умереть на вилле!.. мой рассудок, разумеется, слегка пошатнулся, но мое безумие вовсе не в порядке вещей…
И этот мерзавец Сибуар со своей Фарисейкой!.. Извините, что вдаюсь в детали… я все вижу!.. я вижу все сквозь эти стены…
Где они сейчас, провидец?…
– Я все сказал! да, я сказал! я всех выдал! описание, приметы! Все! Тачка! Лук-порей! В нечистоты его, еще дальше, чем Ашер! здесь вывалить, оп!.. Сто раз перекрестился!.. и еще обоссал меня с бортика!.. Я видел их! слышал! Profundis! Profundis!.. костюм для тирольского танца и треуголки! я больше не отрываю глаз от стен! Им больше не удастся пустить мне пыль в глаза! Я возмущен! Я вне себя! Они опять издеваются надо мной, и я совсем потерял голову! А я всегда внимательно выслушивал чужие жалобы!.. Кто же выслушает меня?… Никто! не я ли лечил вас?… Никто!.. Всем все равно!.. О-па! О-па! да они сейчас себе все глотки надорвут!.. все здешние заключенные!.. веревки! орут на разрыв легких!.. я уйду, никто и не ойкнет! А, он сможет превратиться в улю-лю, Хорек! погрязший в рутине ужасов, привет тебе!.. Никто и бровью не поведет!.. Вы сидите на дне ямы, так заткнитесь… Вы заключенные из секции К!.. Вы, случайно, не с той стороны могилы?… ах нет, с той стороны кладбища?… с красивыми домами?… вы их видите, эти красивые дома?… восемь этажей достатка… Ах, извините!.. Все вы врете!.. Вы обозреваете лишь свою камеру… вы же не в тех красивых домах… вы в трех… четырех тысячах метров… от кладбища… что за великолепный вид!.. из вашей тюрьмы, я имею в виду… а там, за кладбищем… поначалу, когда у меня еще были хоть какие-то силы, я поднимался, дотягивался до отдушины, вровень… бритоголовые, я хорошо их видел… хорошо видел «восьмиэтажку», в трех, четырех тысячах метров!.. Сейчас у меня совсем нет сил… и потом, этот Гортензиа, выскакивает из пустоты и душит меня… он все время торчит возле решетки… Я видел эти здания, правда-правда… какие дома, дай бог всякому!.. А что вы знаете про рай?… существует ли он?… не существует? Рай – это когда хорошо, это дома, стоящие в трех тысячах метрах, обжитые, восьмиэтажные! полный комфорт! окна с занавесками, лифт, вот что я видел… Я действительно не могу больше подниматься… Я намертво кровью и струпьями присох к нарам… Я говаривал не так давно, что удавлюсь… хвастовство… А еще Гортензиа и остальные?… в треуголках?… тирольцы? они тут же возникнут, схватят меня за горло!.. к тому же Лео, Тото, Жюль!.. и Эстрем! Куда я убегу?… Они бы бросили меня в тачку и оп! в путь!
Только стены!.. Вот!.. это все!.. Доверяю только своим стенам!.. И себе!.. Доверяю себе!.. своему слуху!.. и зрению!.. Я добиваюсь всего сам!.. еще привычные шумы в ушах, грохот товарняков… два… три!.. двигаются в Батиньоль… и грохочут по Фландрскому мосту и в трех тоннелях по соседству… и без всех этих свистков!.. тюремных, железнодорожных, тех, что звенят у меня в ушах… тех, что мерещатся ночью… Ни разу ни малейшего сомнения в их реальности!.. мой тончайший слух!.. Дирижер!.. а еще этот невоспитанный тип и оголтело ревущие этажи!.. вот повитуха внизу, что орет, как двадцать пять новорожденных младенцев!.. эти вопли!.. 28-я! Я повторяюсь?… ну и что?… У меня же есть уши!.. Весь этот невыносимый визг возбуждает меня… подумайте, годы, проведенные в Тарнье!.. Брендо, Лантюежюль…*[332]332
Тарнье – название родильного дома в Париже, где Селин проходил стажировку по акушерству с сентября по декабрь 1922 г. Там он познакомился с доктором Брендо (который был руководителем его научной работы, посвященной Семмельвайсу) и с Лантюежюлем, с которым сохранял хорошие отношения до самой смерти. В 1950 г. этот последний написал прошение в защиту Селина на имя Генерального судьи трибунала, где рассматривалось дело Селина.
[Закрыть] первые крики… первый крик!.. Весь в жирной смазке, покрытый слизью… мое дело!.. крошечные личики, красные, синие, придушенные пуповиной!.. Да, я помогал людям рождаться!.. как они приходят в этот мир!.. я погружаюсь в воспоминания! «Тужьтесь, дамочка! Тужьтесь!..» Их крики раздирали мне уши!.. родильный дуэт: мамаша и маленький мальчик, воспоминание… мамаша только-только откричалась, как тут же пацан подхватывает… Я не буду использовать литературный прием «жизнь продолжается и тэдэ»… Я вас прощаю! К черту подсчеты! Некоторые звуки у меня не получаются… Звуки Камеруна, пожалуйста, сколько хотите!.. оркестровка леса!.. ночные, хм!.. полночные!.. это нужно слышать – брачные игры и драки зверей!.. буря животных инстинктов! и деревенские дикари пауины, пожирающие собственное мясо!.. Тамтам!*[333]333
Мысль о людоедстве неотступно преследовала Селина в течение всего его пребывания в Камеруне: «Племя дикарей, которое меня окружает, называется пауины [sic (Так! (лат.) – слово указывает на желание автора привлечь особое внимание к данному месту, чтобы подчеркнуть, что употреблено именно отмечаемое слово.)] – они точно людоеды» (письмо Симоне Сентю от 28 июня 1916 г.). Звуки, раздающиеся по ночам в африканской саванне, Селин описывает в романе «Путешествие на край ночи» и в памфлете «Безделицы для погрома».
[Закрыть] давай! оп-ля! и транс, и судорожно-дергающиеся Движения танца… не нужно на это смотреть!.. Бабушка поджаривается на жарком огне… Ну и рев!.. Я вам отдам двадцать пауинов из моей родной деревни, заставьте их завыть!.. не люди, животные, обожающие себя, любимых, бросаются друг на друга, разрывают друг друга на части… Я вам продам этот невероятный лунный свет, гигантское ночное зеркало, когда кажется, будто лес достает до небес!.. и вдали – тамтам, и шестнадцать шаманов завывают в трансе… Завывания – это вам не семь! десять этажей тюрьмы!.. звуки тюрьмы узнаваемы!.. на всех этажах вопят… предатели, воры, насильники, невиновные, разорванные в клочья человеческие души!.. Хорек тоже: хрипло!.. повитуха хрипит на две ноты… au!ипадающее вниз aol… в то время как голоса пауинов широко разносятся по лесу до самой опушки! Звонкие, гулкие чистые голоса!.. Вспомните названия деревень: Бикобимбо!.. Рио Криби!.. настоящие певчие птицы! По ночам понятно… по ночам!.. естественные бездны бытия!.. Это нужно слышать!.. Их нужно слушать!.. с пониманием характера, аккомпанемента, вокализа: Дэнга!.. буэ!.. соа!.. буэ!.. дэнг!.. а!.. буэ!.. Дэнг… а!.. буэ!.. и все природные ударные инструменты! по стволу дерева лупят в шестнадцать палочек!.. что за очарование! осторожно!.. пустота сущности!.. вам не понять!.. Я, который жил в сотне метров в хижине, никогда не видел ее… пустота Эха священна!.. это не похоже на пустоту чертовой тюрьмы!.. Послушайте меня, я могу спеть, как пауин… еще смогу!.. «Дэнг… а!.. буэ!.. и сао!.. а!.. буэ!» Это поддерживает, я вам говорю!.. Я никогда не видел этих праздничных пиров, на них не пускают чужаков… Они любят человеческое мясо, я уверен, что и другое мясо тоже: косули, кабана, буйвола… питона… У меня есть тому доказательства!.. Нужно заняться этим делом!.. втайне… потихоньку!.. и ничего не выдумывать… Я ничего не выдумываю… факты, факты, только факты!.. Бикобимбо 1916!.. Случай каннибализма на улице Колэнкур… улица Шарбоньер… улица Клод-Бернар… по всему Парижу тридцатью годами позднее!.. это же примитивно! О! О! не стесняйтесь!.. непротивление инстинктам!.. Там! Там! моя дорогая! шкуры спрятаны, невозможно сосчитать! мясо! мясо! Тамтам и та-та-там!.. Я мечтаю, я смешон, потому громко смеюсь!.. но это действительность, это факт! у них не было ни малярии, ни желтой лихорадки, ни мухи це-це на улице Колэнкур! а они захотели человечины! но людоеды еще ничего, а вот муха це-це!.. Значит, да здравствует улица Колэнкур! и человеческое мясо!
Вы говорите: горячечный бред!.. Да! Да! Конечно! Но тамтам тоже!.. вам никогда не сдвинуть с места их инструмент!.. Выдолбленный ствол огромен… звук, как в соборе!.. к тому же хор ночных гурманов, который заглушала животная вакханалия, вспарывание животов, раздирание глотки, вой, словно двадцать пять зоопарков одновременно затеяли любовные игры! хищники, шакалы, слоны, птицы, кромешная тьма!.. Да, звуки джунглей – это то, что не передать словами!.. меня даже убедили, что самый громкий звук в ночи издает в лесу гигантская улитка! Представьте!.. а я, трясущийся в своей хижине, в лихорадке, на такт в три четверти… качающийся на «Пико»… Вы не знаете, что такое складная кровать «Пико»?… «Пико»*[334]334
Кровать «Пико» – «небольшая походная кровать с противомоскитной сеткой», уточняет Селин. Речь идет о складной металлической кровати, которая получила приз на Универсальной выставке 1878 г. и с 1889 г. использовалась в армии.
[Закрыть] – кровать в колониальном стиле, не в стиле ампир!.. Я испробовал ее на практике!.. она вся состоит из железных прутиков, которые звякают!.. ваши мальчишки подыхают со смеху!.. вы так же смешны! и ваши зубы, и колени, ваш скелет, все вибрирует от страха… если мальцы смеются!.. Скрипите! Скрежещите! Скрипите, голубчик!.. прямо как тачка у Сибуара!.. тоже скрипит! скрежет повсюду… они меня буквально очаровывают эти звуки! а мостовые! боже, какие щербатые мостовые!.. а ураганы, что надвигаются!.. они рядом, я уверен! я вижу сквозь стены!.. Ох, чертовы мухи! Они заставляют меня заново переживать ужас! с дрожью вспоминаю вопли пауинов и рев животных!.. эти свадебные сатурналии осквернителей священных глубин!.. Подумайте о шумящих кронах деревьев!.. в десять… двадцать раз громче, чем дубы Винсеннского леса! Если вас убьют под ними!.. стоны!..хрипы… Агония более ужасная, чем тюрьма… более жестокая, чем смерть в битве при Шарлеруа, Сен-Гон, на Марне*[335]335
Эти три битвы произошли в начале войны 1914 г., когда Селин служил кирасиром: при Шарлеруа (21 по 23 августа), на Марне (5 по 12 сентября) и при Сен-Гон, в Шампани (с 6 по 9 сентября).
[Закрыть] или в Нагасаки!..*[336]336
Нагасаки – название японского города, на который 9 августа 1945 г. была сброшена вторая атомная бомба.
[Закрыть] люди определенно менее совершенны, чем животные… я сравниваю… сравниваю… без стеснения!.. не стесняясь!.. звуки, от которых раскалывается голова!.. я слишком много брюзжу!.. мне необходимо выиграть, а у меня кружится голова, я падаю! я кричу!.. прежде всего, выдержка, характер!.. я выдержу победные громы, я пьян, нет, я отдаю концы… Вы свободны! вы что-то говорите… понятно!.. но мой эскадрон?… полковник, одинокий, в двадцати метрах впереди штандарта?… он рявкает… развернуться к бою!.. сабли наголо!
– Марш-марш!
Эскадроны к бою!.. «Два! Один!.. Три!.. Четыре!..»
Грандиозный выбор зарядов!.. взрыв!.. гром! и три бригады! эшелоны!.. дивизия!.. двадцать тысяч сабель во весь опор! Весь наличный состав Французской армии!.. вы слышите, как стонет земля?… как смертно охает гигант, поднявшийся в атаку… смерч от грохочущих копыт… стон земли, который заглушает все… даже артиллерийскую поддержку, «Летучие эскадроны…»*[337]337
«Во Фландрии <…> «летучие эскадроны» стояли нерушимо… ни вперед ни назад…»
[Закрыть] стреляют, точное попадание, взрывы, но не слышно ничего, кроме стонов земли… стонет все окружающее пространство!.. и жуткое эхо… страшно слышать эти крики убиваемой земли!.. вас вынесло… вперед, сдавило, придавило… колено к колену!.. открытая могила!.. эхо до небес! до небес! Тагададам! Тагададам! Мне необходимо снова пережить это!.. И я делаю это, я заново вслушиваюсь в ушедшие звуки!.. Я запускаю тропические ураганы!.. Я отдаю приказ начать большие маневры!.. Все, что было, – в моей камере!.. поддержка артиллерии! Долой тачку Сибуара! шутники с лучком!.. И их ссанья с меня хватит… их манеры ссать хором!.. Пфуй! Распутники! Назад, Эльза! К чертовой матери Тото!.. с меня хватит ураганов!.. Полная башка ураганных гулов… Грохот моих конных атак, а потом опять «там-тамы», у меня большой выбор воспоминаний и свистящее дыхание!.. после ураганов в моих ушах много других!.. Другие звезды! Другие звуки!.. совсем!.. вздохи облегчения… совсем слабые… громче… чуть слышные всхлипы маленьких старичков… и не один!.. двадцать! десять! сто!.. последний хрип, кончено, другой!.. всхлипывания, я уже рассказывал… Да, и стоны, хрипы, уже затихли! приступы удушья застарелой астмы… быть может… детский круп, задыхающиеся, свистящие всхлипы… может, снова послушать в двух-трех детских клиниках… исторические шумы… гул водяных мельниц из тысячного года и звон наковален… музейные звуки! «Ау, кузнецы!»… и Бууум!.. Вулкан закончил! закончил ковать!.. О, кавалерия! былой цокот копыт, и вот!.. тишина музея!.. О, но я вас возвращаю в прошлое!.. мифологизирую реальность!.. Да ладно, я позволил себе!.. 115-я – не миф! и 40-я, черт их всех подери! и девочка из 63-й! в цепях, в смирительной рубахе… но хуже всего, всего страшнее – «пип-селль»*[338]338
Слово «pip-celle» обозначает на датском арго «камеру-одиночку» (камеру смертников, карцер). «<…> убивают во всех тюрьмах мира!.. <…> «пип-селль»… так это там называется… <…> обитая резиной! запомните!.. ее не показывают туристам!..)». «Селин слышал голоса других заключенных, когда они кричали, вопили, стенали, когда их избивали или бросали в «пип-селль» – надеюсь, что «пип-селль» больше не существует, хотя я очень в этом сомневаюсь». (Воспоминания мадмуазель Миккельсен, записанные между 1955 и 1959 гг., приводятся Хельгой Педерсен в книге «Спасла ли Дания Селина?»
[Закрыть] 17-я! Там они лают! Они осмеливаются на это! Уав! Уав!и так громко! как я! Этого нельзя спускать!.. Они копируют мои звуки, мои движения! Я сам открою пасть! Вав! Вав!вот!.. Я хочу пронзить их насквозь чем-нибудь острым!.. у меня черепок от кувшина припрятан под тюфяком… Моах! Моах! Япостараюсь отлипнуть от табурета… Я пересеку коридор, я проучу их, как это копировать мою линию поведения!.. «плагиаторы, я слишком пострадал от вас! Один особенно вопит, громче всех! уав! я перережу ему глотку!.. Я заставлю вас хорошенько помучиться, убийца!.. силы небесные!.. он, 17-й, больше не будет страдать!.. но нужно, чтоб охранники отнесли меня к нему… и медсестра!.. чтоб они свалили меня!.. на 17-го!.. Скорее носилки!.. всего пару шагов… ладно, пусть я потрясусь… долго они будут издеваться надо мной, как в тачке!.. пускай опрокинут меня сверху на эту мразь, чтоб я его заткнул!.. Я перегрызу ему трахею!.. Но нужно, чтоб тюремщики мне помогли… и медсестра, и еще двое арестантов… чтобы они поддержали меня своей руганью!.. Я и этого Хорька научу жить! я!.. на обратном пути меня пронесут мимо его камеры… ему я тоже перегрызу глотку! забыть о хороших манерах!.. я одинок, когда лаю, вот! все! Закон! Одиночество!.. Он больше не будет страдать! Вав! Вав! Откуда это?… собаки перестали понимать друг друга?… вся свора лает вместе с ним? я пропал!.. мне никогда больше не будут ставить клизмы! никто обо мне не побеспокоится!.. теперь я, голубчики, могу лаять хоть десять лет!.. Ах, как поразительно вредны и зловредны некоторые человеческие существа, даже самые жалкие и опустившиеся! давайте! Лайте! Вопите! Пусть они вам нагадят в душу!.. Я вот лаю, чтоб не сдохнуть! В конце концов, я считаю… я так думаю… я хочу сострадания… но никто мне не поможет… я становлюсь бешеным… я зверею… пробиваю стену… вздор все это! ерунда! Хорек тоже пробивает стену!.. своей грязной сальной головой, пожалуйста!.. он сотрясает мою камеру! хорошенькая история! у меня трясется голова, разбегаются мысли… он мне сорвал медитацию!.. ну пусть бы он бросился головой вниз! три крепких удара!.. Бууум!всемтелом!.. Он смог бы! И все, смерть, балда… Головой вниз!.. «ох, моя голова, она мне мешает!» Знакомый припев!.. миллионам людей головы мешают… ненужная голова – это всемирное бедствие!.. ну и что?… ну и что?… А ничего!.. Я его увижу, Хорька! Я его найду!.. Я видел его как-то в углу клетки… вечно угрюмый, заросший, весь сморщенный тип… в «скорой помощи»… в машине «скорой помощи»!.. я обратил внимание на чуть приплюснутый лоб… вот что с ним случилось, рассечена кожа, но кость не пробита!.. ну и что?… ну и что?… голова перевязана, обмотана… будто в тюрбане… пусть бы они вскрыли ему черепушку и вправили мозги… починили башку, ну и что?… ну и что?… Еще хуже! Еще хуже! Сколько часов я потерял из-за его черепушки!.. И еще Гортензиа, его образина! негр-вольноотпущенник Людовика XV, короля Франции, который предлагал мне всякие пакости из форточки… я б его с радостью удавил, что бы он на это сказал?… нужно было подняться!.. Встать во весь рост… и если бы мне удалось – повеситься? потолок высокий! Позволяет! решетки!.. Жилые дома – далеко!.. Так далеко!.. Я знаю, как живут настоящие мужчины: боги!.. О, никакой зависти с моей стороны!.. есть и такие, кто обвиняет меня в зависти… ну и что? я же не кричу, не скандалю, только скрежещу зубами, когда мне ставят клизму… когда бы вы две недели не испражнялись, небось взвыли от боли, залаяли?… Нет, я не хочу вас волновать!.. нечувствительность ящерицы… это только мелкие неприятности! ладно!.. Я, черт возьми, слишком благороден, чтобы меня можно было заставить плакать над кем бы то ни было… сделали пипи, а? закрыт мой счет!.. Я не продаюсь!.. уходите с богом!.. Я потерял пятьдесят два килограмма! пеллагра и несчастья!.. поэт-скелет!.. меня сдувает ветром!.. и нужно было такому случиться, чтоб они затолкали меня в свою тачку… я доставил им много хлопот! дорога, скажу я вам… я подпрыгивал от малейшего толчка!.. они меня заталкивали обратно… Что ж, честно говоря, я хотел бы, но это невозможно, сделать вам подарок… моя пеллагра, легенды моей жизни, тачка, тюрьма, подумайте только!.. песня к тому же!.. не хотели бы вы воспользоваться!.. «Феерией», понятно!.. музыка слов!.. и одна строфа! внимание, строфа!
