Текст книги "Необыкновенные приключения Синего человека"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 4

Ничему не удивляйся. – Собственники. – Мы будем богаты. – Поход на золотое поле. – Желтая земля. – Еще одно месторождение. – Разведка. – Азарт. – Аркабасы и их промышленное использование. – Таланты Жана-Мари. – Двадцать франков из десяти килограммов песка. – Синий человек кривит губы. – Жан-Мари нашел выход. – Они будут богаты.

События последнего времени должны были, без сомнения, приучить наших героев ко всяческим сюрпризам. Если есть на свете школа, где быстро и на всю жизнь можно научиться следовать известному завету древних: ничему не удивляйся, – так это девственные леса Бразилии. Самого наивного человека они превратят в закоренелого скептика, и потом уже никакие непредвиденные обстоятельства не смогут его изумить.

Но даже несмотря на то, что французы успели привыкнуть к проделкам переменчивой судьбы, апломбnote 187Note187
  Апломб – самоуверенность.


[Закрыть] Синего человека, дерзкое поведение и тем паче последние слова не могли не поразить его друзей.

Свалиться как снег на голову в самый разгар людоедовой оргии уже невероятно. Оскорбить, ощипать, опозорить и в довершение всего поколотить колдуна, чей авторитет в индейском племени непререкаем, и того пуще. Навязать этому отнюдь не благодушному народу свою власть – о таком и подумать страшно. Но самое удивительное то, что человек, едва не попавший на вертелnote 188Note188
  Вертел – металлический прут, при помощи которого держат дичь над огнем.


[Закрыть], а затем на ужин изголодавшимся индейцам, сам, наевшись до отвала, заявляет: «Предоставьте мне свободу действий, а я позабочусь о вашем благополучии». Уму непостижимо! Это казалось невообразимым.

Оцепенение, в которое привело туземцев появление Синего человека, возрастало. Кровожадные людоеды стали покорными и смирными. Тигры превратились в газелей, волки – в овец.

Парижанин разгуливал по деревне, ел, руководил, спал, пил, приказывал. Все, чего он хотел, о чем рассуждал и что делал, считалось единственно верным и правильным. Ему подчинялись во всем, а он, олицетворявший, подобно русскому самодержцу, церковную и светскую власть, царствовал безраздельно. Никому и в голову не приходило протестовать. Наоборот, каждый только и смотрел, как бы предупредить желания Синего человека, пусть даже самые нелепые, самые несуразные.

Опозоренного колдуна заменил более достойный – Генипа. А бывший вождь сделался мойщиком посуды, только бы находиться поблизости от Лазурного Бога, на которого он взирал с подобострастием и блаженной улыбкой.

Синий человек любил чистую посуду и не удовлетворялся тарелками, вылизанными собачьими языками. Подобное сибаритствоnote 189Note189
  Сибаритство – жизнь в роскоши, безделии.


[Закрыть] явно свидетельствовало о его божественном происхождении.

Беник и Жан-Мари отыскали прекрасно изготовленный индейцами табак и целыми днями наслаждались им, заявляя, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Звезды второй величины, они нежились в лучах славы Синего человека. Боцман и бывший сержант стали кем-то вроде министров – естественно, без портфеляnote 190Note190
  Министры без портфеля – здесь: они не обладали настоящей властью.


[Закрыть].

Ивон, которому нечем было заняться, тратил все свое время на изучение языка паталосов. К тому же юнга уже сносно владел луком.

Что касается Уаруку, то он не слишком злоупотреблял своим положением собаки колдуна, однако не преминул изгнать из деревни своих сородичей. Для него сделали миску из бутылочной тыквы, как человеку. Пес чрезвычайно гордился этой привилегией.

Короче, Синего человека и его друзей чтили, обожали, боготворили.

Они жили среди паталосов уже две недели. Это было монотонное времяпрепровождение. Между тем Обертен думал лишь о том, чтобы использовать свой престижnote 191Note191
  Престиж – авторитет, влияние, уважение.


[Закрыть] на благо товарищей. Он припомнил золотую лихорадку, которая охватила его недавно, в глазах еще стояли россыпи драгоценных самородков. Феликс понимал, что его слабых возможностей и даже сил четверых друзей не хватит для того, чтобы выжать из месторождения все возможное. Поэтому он и старался полностью завладеть деревней и умами ее обитателей. На сей раз необыкновенный цвет кожи сыграл ему на руку. Парижанин подумал:

«То, что не под силу нам пятерым, сделают эти несчастные. Они очень сильны, ловки, как обезьяны, выносливы, словно мулы. Я заставлю их работать в шахте. Мы освоим это золотое поле. Беник мечтает о рыболовецком судне… Те, кто хотел его съесть, теперь будут на него работать. Там хватит на целый торговый флот. Жан-Мари хотел бы иметь немного денег, чтобы безбедно жить в своей Бретани и целыми днями любоваться морем… Жан-Мари станет настоящим капиталистом. Он даже сможет стать муниципальным советникомnote 192Note192
  Муниципальный советник – видный чиновник в городском самоуправлении.


[Закрыть] в Роскофе, если такая фантазия придет ему в голову. Ивон всего достигнет в жизни, сможет выучиться, на кого только захочет. У Генипы будет возможность возродить былое величие его племени. А я… Я брошу к ногам мадам Обертен, урожденной Аглаи Ламберт, не миллион, а миллионы. Для этого нужно лишь одно: преодолеть природную лень этих бездельников. Вот этим и стоит заняться! Не будь я Лазурный Бог паталосов, если через сутки мерзавцы не превратятся в заправских золотоискателей».

Сказано – сделано: обследование золотоносного участка, организованное им и его кланом, убедили Феликса в том, что это действительно богатое месторождение.

Поначалу паталосы не понимали, чего хотел от них Лазурный Бог, так как он повел их в глубь того самого грота, где недавно, холодея от ужаса, ждали своей участи Беник, Жан-Мари, Генипа и Ивон. Индейцы опасались, как бы ему не пришло в голову принести искупительную жертву, прирезав кого-нибудь из них. Однако вскоре они убедились, что Синий человек не злопамятен. Он и не думал о мести. Процессия не останавливаясь прошла мимо жертвенника, который Ивон едва не окропил своей кровью, и направилась к противоположному выходу из пещеры, тому самому, что открыл бакалейщик.

Индейцам этот выход был неизвестен. Генипа поспешил объяснить, что Синий человек пробил его одним движением.

Дикари быстро соорудили бамбуковые лестницы. Первыми поднялись Феликс, Беник, Жан-Мари, Ивон и новоиспеченный колдун. Паталосы отважно последовали за хозяином, безоглядно доверяя тому, кто вел их в неизвестность, быть может, навстречу опасностям.

Факелы освещали живописные картины, но французам было не до красот природы. В эти минуты они чувствовали себя золотоискателями, и только ими. Ничто, кроме золота, не привлекало их внимания.

Наконец добрались до высохшего русла, и Феликс, который до сих пор не открывал паталосам цели их демаршаnote 193Note193
  Демарш – движение.


[Закрыть], объявил, что его интересуют частицы металла, вкрапленные в камень.

И это все, чего хочет Лазурный Бог?!

Лазурный Бог хочет желтую землю…

Паталосы, малосведущие в металлургии, назвали желтой землей драгоценный металл, чья действительная стоимость была для них тайной за семью печатями.

Только и всего! Они добудут для Синего человека сколько угодно желтой земли!.. Нет ничего проще: ее так много повсюду, они знают и другие места.

– Если бы здесь была вода! – сказал Жан-Мари, по опыту знавший, что значит вода для шахтера.

– Здесь есть вода. – Верный Генипа спрашивал и переводил, отвечал и вновь переводил.

– В таком случае дело в шляпе! Можем начинать.

Обертен выяснил, что русло сухо лишь летом. В сезон дождей здесь течет полноводная река, так что воды хватит с лихвой.

Прекрасно! Сезон дождей, благоприятствующий золотоискателям, уже близок. А значит, рабочие не будут простаивать. Паталосы подготовят участок, потом переберутся на другое место – и так до первых дождей.

Два дня спустя оленьими тропами индейцы привели вождя и его белых друзей к новому участку. Все до последнего паталоса были мобилизованы на работы. Никто не посмел уклониться.

На новом участке не водилось дичи. Пришлось нести с собой запасы провизии: маниоку, ямс, маис, сушеную рыбу, мясо, а также табак.

– Надо же, – не уставал удивляться Беник, – никто не бузит.

Моряка поражала та легкость, с какой Синему человеку удавалось управляться с паталосами, поражала их готовность и проворство, когда они хотели угодить хозяину.

«Желтая земля» виднелась на каждом шагу, и воды было вдоволь.

Золотоносный участок – это что-то вроде огромной арены меж обрывистых гранитных стен. Здесь нет никакой растительности и температура как в печке.

Но все это не мешало индейцам копошиться, подобно стае саламандрnote 194Note194
  Саламандра – хвостатое земноводное, похожее на ящерицу.


[Закрыть]. Они работали молча, не жалуясь, ни в чем не сомневаясь.

– Да они просто святые! – не удержался Жан-Мари. Он и радовался, и удивлялся, что все идет так хорошо. Ведь недавно дела были хуже некуда.

По берегам безжизненного гранитного царства росли прекрасные деревья. Под их кроной можно было приятно отдохнуть. А кроме того, древесина требовалась для работы. Бакалейщик вел дело с размахом.

Для начала ограничились тем, что разметили участки и выяснили, сколько металла они содержат. Старатели всегда начинают с разведки.

Эта работа только на первый взгляд кажется простой. На самом деле в ней есть свои хитрости. Тому, кто хочет, чтобы все было о'кей, необходим некоторый опыт. К счастью, Жан-Мари обладал подобными навыками, хорошо зная все детали дела. Отныне он и стал генеральным директором шахт.

Основными инструментами были мотыгиnote 195Note195
  Мотыга – орудие для ручной обработки земли.


[Закрыть], лопаты, сильные руки индейцев и самодельные лотки, корытца, выдолбленные из деревянных кругляшей диаметром сорок пять сантиметров и глубиной – двенадцать. По форме они напоминали вьетнамские головные уборы.

Рабочий выкапывал яму глубиной два метра и шириной сантиметров пятьдесят – здесь залегал золотоносный пласт, набирал полный лоток земли, песка, гравия – килограммов десять, и отправлялся к ручью промывать грунт. Эта как будто незамысловатая операция требовала сноровки и навыка. Удерживая лоток в горизонтальном положении, шахтер погружал его в воду и быстрыми движениями как бы просеивал породу. Частички земли, песчинки, словом, то, что полегче, всплывало на поверхность. И так много раз подряд, пока на дне лотка не оставалась горстка чего-то мутного, блеклого, ни о чем не говорящего глазу профана. Но зато у опытного золотоискателя часто при этом заходилось сердце, словно у игрока, которому пришла хорошая карта. Он чувствовал, как его начинала бить лихорадка, в последний раз зачерпывал воду, и – внимание! – последняя капля стекала с края деревянной посудины… Ее стенки оказывались покрытыми тончайшим слоем желтого песка, отливавшего металлическим блеском.

Это золото!.. Чистое золото!.. Золото высшей пробы!..

Результат пятиминутной операции всегда неожидан и поражает того, кто сталкивается с этим впервые.

Содержимое лотка, естественно, зависит от того, насколько богато месторождение. Иногда это всего лишь желтоватая пыль, которую и в руку не возьмешь. А то бывает, находят сразу целый самородок. Если кусочек тянет на пять суnote 196Note196
  Су – разменная французская монета, равная 1/20 франка.


[Закрыть], это уже большая удача. Но случается, что в руки золотоискателя попадает камешек в три, пять, а то и пятьдесят франковnote 197Note197
  Франк – денежная единица во Франции.


[Закрыть].

У старателя всегда есть план участка, на котором он отмечает отработанные места, планомерно осваивая один квадратный метр за другим.

Сноровка опытных золотоискателей поражает непосвященного. Но еще более невероятен их глазомер. Они с абсолютной точностью могут оценить стоимость намытого песка: три франка или три франка двадцать пять сантимовnote 198Note198
  Сантим – мелкая монета, равная одной сотой франка.


[Закрыть]. Наметанный глаз безошибочно определит вес самородка: четыре, шесть, восемь граммов или десять с дробью. Допустимо расхождение лишь в считанные миллиграммы.

Всеми этими качествами Жан-Мари был наделен в высшей степени. Прежде всего он позаботился о том, чтобы изготовить собственный лоток. Артистически владея ножом, за два часа смастерил его так, что любой эксперт побился бы об заклад: это выточено на токарном станке.

Стреляный воробей, бывший сержант сразу приметил диковинные надземные корневища гигантских деревьев, которые туземцы зовут аркабасами. Аркабасы напоминали своим видом мощные опоры, которыми обычно укрепляют стены соборов. В зависимости от возраста толщина корневища растения менялась от нескольких сантиметров до полуметра. Над землей они возвышались порой на восемь – десять метров. Матросу не хотелось зря потеть над этими гигантами. Поэтому он сколотил бригаду паталосов с тем, чтобы они выкорчевали приглянувшееся ему корневище. Жан-Мари вступил в дело лишь после того, как индейцы хорошенько обтесали чурбак.

Его лоток был легче, ровнее прочих и служил образцом для краснокожих.

Но что поразительно, они довольно быстро сумели приблизиться к эталонуnote 199Note199
  Эталон – тщательно изготовленный образец меры. Например, для длины – это метр.


[Закрыть], и вскоре трудно было уже отличить копии от оригинала.

Индейцы вообще известны своим умением работать с деревом. Достаточно взглянуть на их пироги, выдолбленные из одного ствола длиной десять – двенадцать метров. А какое деревянное оружие мастерят они!

Жан-Мари, хорошо знавший свое дело, с головой ушел в работу и вскоре получил первый результат – самородок в двадцать франков.

– Всего двадцать франков, – поморщился Синий человек, с любопытством наблюдая за происходящим. – Столько труда, старания, ловкости за один луи!..note 200Note200
  Луи (луидор) – золотая монета в 20 франков.


[Закрыть] Всего лишь один луи!..

– Но позвольте, месье, – возразил рассудительный матрос, – не следует ожидать сверхъестественных цифр.

– Вы хотите сказать, что курочка по зернышку клюет?

– А вот, если угодно, подумайте и посчитайте сами.

– Считать! Это по мне. В этом деле я настоящий профессионал.

– Вот и прекрасно! Эта посудина за один прием вмещает десять килограммов грунта. Выход получился двадцать франков чистого металла.

– Внимательно слежу за вашими подсчетами.

– Чудесно! Продолжим. Если залежи здесь равномерны, то вы получите двадцать тысяч франков с тонны.

– Большего и не требуется.

– Да знаете ли вы, что старатель охотно довольствуется гораздо более скромными результатами?

– Нет, я в этом ничего не смыслю.

– Двести, триста, четыреста франков с тонны – это выше всяких ожиданий.

– Довольно скромные притязания.

– Но поймите: чаще всего добывают сто, а то и семьдесят франков.

– В таком случае выгоднее торговать кофе, сахаром или свечами. Я бы сказал, что игра не стоит свеч.

– А вот тут вы ошибаетесь. Есть способ выжать отсюда тысячи.

– Каким образом?

– Святая мадонна! Должен вам сказать, месье, что с помощью одного этого корыта много не добудешь, оно слишком мало.

– Согласен.

– Но представьте себе сотню индейцев, у каждого по лотку, а в каждом лотке – по двадцать франков.

– В день?

– В день!

– Это составит двести франков на человека в день.

– И двадцать тысяч франков на сто человек.

– Не вижу ничего особенно хорошего. Нам придется слишком долго мурыжить здесь наших каннибалов, чтобы добыть на каждого по миллиону.

– Ну, если речь идет о миллионах… – ответил озадаченный Жан-Мари.

– Знаете ли, дорогой друг, миллион – это не слишком-то уж и много.

– Да, конечно, но все же…

– Что? Что вы можете возразить?

– Хочу сказать, что эти корыта очень примитивны и теряют много золота.

– Я это подозревал.

– Видите ли, в них остаются только более или менее крупные самородки да немного чистого песка по стенкам. А всякий мусор и мелкие кусочки, в которых тоже содержится золото, пропадают.

– То есть двадцать франков – это лишь половина содержимого.

– Возможно.

– Значит, нужно найти способ избежать потерь.

– Такой способ существует, но у нас нет оборудования.

– Не можем ли мы сделать необходимые инструменты?

– В крайнем случае, можно попробовать. Но для этого нужен товар, которого здесь нет.

– Что за товар?

– Живое серебро.

– Вы хотите сказать, ртуть?

– Называйте так, если угодно.

– Об этом я не подумал. С помощью ртути можно запросто получать золото.

– Вот именно, месье. Я видел это, как вижу вас. В ртуть опускают камни, землю, мусор, словом, все, что может содержать золото. Говорят, что ртуть «съедает» благородный металл, остается лишь шлак. Потом сплав держат над огнем в железном горшке, ртуть испаряется, а на дне остается чистое золото.

– Ваше описание столь же реально, как и экзотично. Некогда я изучал химию и знаю, что такой способ существует.

– Если вы изучали химию, то должны найти возможность заменить ртуть чем-нибудь другим.

– Увы! Мой бедный Жан-Мари, это невозможно.

– В таком случае поступим иначе. Нужны доски, много досок.

– Но здесь не так много деревьев.

– Да! И пилы у нас нет.

– Послушайте! Ведь индейцы делают свои пироги почти голыми руками. Неужели мы не заставим их сделать доски?

– Это слишком долго. А вот идея с пирогами мне нравится.

– Что вы задумали, дружище?

– Понимаете ли вы, что я хочу устроить?

– Честно говоря, не очень.

– Нам нужны такие длинные коробки с дном и боковыми стенками. Главное, чтобы они были совершенно прямые и имели в ширину сантиметров шестьдесят – семьдесят.

– О, я, кажется, начинаю соображать.

– С одной стороны они уже, чем с другой.

– Их вставляют одну в другую так, чтобы канал постепенно сужался, верно?

– Точно! Соединяют пять, шесть, в общем, до десяти – двенадцати таких желобов и ставят их под уклоном.

– Почему под уклоном? Простите, дорогой друг, что все время лезу к вам с вопросами, но, в интересах дела, должен во все вникнуть сам.

– Что вы, месье! Вы так добросовестны! С удовольствием все объясню. В первый желоб попадает земля, песок, всякая всячина. Туда заливают воду…

– Значит, все это вымывается вместе с водой?..

– Не торопитесь, месье. Внутрь ставят специальные рейки, которые задерживают золото, потому что оно тяжелее прочего.

– Понимаю.

– Пройдя сквозь первый заслон, поток устремляется в следующий желоб. В нем должна быть шерсть или хлопок, чтобы задержать мелкие частицы золота.

– Ловко придумано! Но ведь у нас, к сожалению, нет ни желобов, ни нужного покрытия.

– Еще раз извините меня, месье, но, ручаюсь, достану все это.

– Не может быть!

– Слово матроса!

– Но помните: время поджимает. Кто знает, сколько еще индейцы будут терпеть нас.

– Мне нужно всего два дня.

– Стало быть, даю вам четыре.

– Ваше право, но я управлюсь и за два.

– Как хотите. А что вы собираетесь делать?

– Мне бы хотелось, чтоб это стало сюрпризом для вас.

– Чудесно!

– Не волнуйтесь ни о чем! Мы будем богаты.

ГЛАВА 5

Что такое французский матрос. – Жан-Мари находит выход. – Паталосы уступают. – Пироги пригодились. – Железное дерево. – Гамаки, в которых не спят. – За работу! – Каннибалы-золотоискатели. – Синий человек вновь становится черным. – Шестьдесят плюс тридцать… – Счастливый день.

Наши матросы поистине особенный народ. Чего-чего только они не умеют, каких только способностей не дал им Бог! Что бы ни приказали матросу, чего бы ни потребовали от него, он все исполнит. Никакая задача не поставит его в тупик. Он за все берется, во всем принимает живое участие, ему все удается.

Возьмите любого новичка или простого рыбака с его жалким неводом и пустите бороздить океан на большом военном корабле. Молодец тотчас приучится к суровой корабельной дисциплине и с честью пройдет нелегкую морскую школу. Не успеешь оглянуться, как новоиспеченный военный моряк ни в чем не уступит лучшему из лучших солдат сухопутных войск. Боится ли он артиллерийских обстрелов? Да он даст сто очков вперед самым искусным артиллеристам! Ему нет равных среди моряков всех флотов мира.

Но и это еще не все. Помимо чисто профессиональных качеств, он сочетает в себе способности и навыки плотника и пиротехникаnote 201Note201
  Пиротехник – специалист по устройству фейерверков.


[Закрыть], канатчика и кузнеца, столяра и Бог знает кого еще! К тому же наши моряки непременно виртуозные наездники. На флоте все умеют ездить верхом, начиная с вице-адмирала и кончая матросом второго класса. Матросская любовь и привязанность к лошадям известна. Не бывало случая, чтобы конь сбросил моряка.

Каким образом удается достичь всего этого? О, тайна сия велика есть. Прежде всего моряк берет упорством, энергией, исключительной целеустремленностью и необыкновенным прилежанием.

На борту ли, на суше нет более преданного, предупредительного помощника для офицера в трудном деле. Большие руки матроса одинаково нежны с машиной и с ребенком. А его чистоплотности позавидует самая придирчивая хозяйка.

Взгляните на судно незадолго до отплытия: палубы завалены тюками, ящиками, бочонками, всюду бродят животные, подобранные с терпящих бедствие судов, кругом грязь, смазка, гудрон, ржавые железки… Но стоит морякам взяться за генеральную уборку, как судно не узнать. Это просто поразительно: все блестит, сверкает, переливается, как по мановению волшебной палочки, каждая вещь оказывается на своем месте, а с палубы можно пить воду.

Когда приходят тяжелые времена: шторм, столкновения или кораблекрушение, когда все летит в тартарары, и матрос, лишенный последнего, попадает на необитаемый остров, он и там остается на высоте – делает что-то из ничего, приспосабливается к любым самым невыносимым условиям и находит-таки выход из безвыходной ситуации.

Да что там говорить! Французский матрос распутает любой узел.

Таковы были Беник и Жан-Мари. Феликсу Обертену повезло, что в тяжелый час рядом оказались именно они. Необыкновенный синий цвет его кожи помог приструнить паталосов. Но несметные богатства так и остались бы в земле, если б за дело не взялись морские волки.

Беник поддержал идею Жана-Мари, хотя мало что смыслил в золотодобыче. Друзья без промедления принялись за работу. Инструменты добыть негде, а значит, нужно приладить те, что есть. Сошлись на том, что пироги паталосов с успехом заменят желоба.

Но не так-то просто уломать индейцев. Лодки – это, пожалуй, самое ценное, что у них есть.

Синий человек, повысив голос, страшно вытаращив глаза и потрясая луком, который с недавних пор представлял собой некое подобие скипетраnote 202Note202
  Скипетр – жезл, один из знаков царской власти.


[Закрыть], отчасти хитростью, отчасти угрозами заставил индейцев привести пироги к золотому полю.

Жан-Мари отобрал тех из них, у кого были топоры и сабли, и приказал обрубить оба конца у четырех пирог.

Паталосы сопротивлялись, как могли. Им невыносимо трудно было решиться уничтожить плоды многомесячного труда.

– Если у нас не останется пирог, – говорили самые решительные, – как же мы сможем рыбачить? Как переплывем реку?

– Вы построите новые, – отвечал Лазурный Бог. – И потом, мы забираем всего четыре лодки. У вас остается по меньшей мере пятнадцать. О чем вы говорите? Хватит! Ни слова больше! Первого, кто будет возражать, я поколочу и живым брошу в реку на съедение крокодилам.

И они обкорнали пироги с двух сторон так, что получились желоба в восемь – десять метров длиной.

Жана-Мари уже ничто не могло остановить. Трудности только подстегивали его. Он с жаром принялся за работу: рубил, строгал, шлифовал, показывал, как расширить с одной стороны и сузить с другой.

В конце концов все устроилось как нельзя лучше. Краснокожие плотники соорудили тридцатипятиметровый деревянный канал, очень похожий на те, что и сегодня используют старатели Южной Америки.

Чтобы добиться необходимого наклона, желоба укрепили на врытых в землю сваях и привязали веревками, свитыми из тростника и лиан. Наверху, в начале первого желоба, устроили перемычку, с ее помощью регулировался расход воды. Из копий и веток соорудили и своеобразный фильтр.

Наконец все было готово. Оставалось только засыпать грунт. Пришла очередь землекопов. Однако неодолимая лень индейцев грозила испортить все дело. Даже в тех случаях, когда речь идет о жизни и смерти, они не пошевелятся. Известно, как примитивно краснокожие обрабатывают землю – только благоприятный экваториальный климат этой чудесной страны позволяет им собирать неплохие урожаи. Если бы плодородие здешних полей хоть сколько-нибудь зависело от усердия земледельцев, места эти давно уже обезлюдели бы: индейцы попросту вымерли бы от голода.

Обычно индеец выбирает лесной участок вблизи водоема, рубит деревья, кое-как выкорчевывает пни и, проработав таким образом неделю, уходит прочь. Три месяца спустя он возвращается и поджигает иссохший на солнце валежник. Целую неделю пылает пожар, а когда все стихнет, наш землепашец берет палку, делает ямку, бросает туда зернышко, притаптывает и идет дальше, шаг за шагом повторяя нехитрую операцию в течение целого дня.

Под слоем пепла хорошо прорастают тыквы, батат, ямс, маис, маниока. Благодаря большой влажности побеги быстро набирают силу и созревают за какие-нибудь три месяца.

Ко времени сбора урожая вновь появляется индеец, за три часа возводит неподалеку убогую лачугу и устраивается там вместе с женой, детьми, собакой и прочей домашней живностью.

Хозяин посапывает, лежа в гамаке, покуривает, ест, ходит купаться да время от времени подбадривает нерасторопную жену бамбуковой палкой, а та жнет.

Но вот урожай собран, сложен в амбар, и семья или семьи могут бездельничать до тех пор, пока не съедят все, до последней крошки.

Когда все съедено, «трудяги» снимаются с места и идут дальше, ищут новый участок в лесу, рубят деревья, и все повторяется. Так происходит из века в век, отца сменяет сын, сына – внук. Жизнь идет по кругу.

Вот таких помощников Бог послал Синему человеку, из них он намеревался сделать землекопов и заставить работать так, как не работают и могучие негры на плантациях или в шахтах.

Как человек основательный и любящий порядок, Жан-Мари прежде всего поставил вопрос об инвентаре.

В экваториальных лесах есть много ценных пород деревьев, охотно используемых в Европе. Некоторые из них прочнее железа и гранита: например, железное дерево, каменное дерево или итауба.

Беник и Жан-Мари смастерили из мягкой древесины бавольникаnote 203Note203
  Бавольник – хлопчатник.


[Закрыть] образцы лопат и велели индейцам делать такие же из железного дерева.

Нечего и говорить о том, сколько ножей притупили и сколько пота пролили краснокожие. Несмотря на все трудности, на усталость, на ошибки, генеральный директор шахт все-таки получил что хотел. Индейцы не посмели сопротивляться.

По прочности эти лопаты, конечно, уступали стальным: быстрее притуплялись, разбивались о камни. Требовались неимоверные усилия, чтобы вонзить такую лопату в твердый грунт.

Синий человек горевал, что у них нет тачек. А еще лучше, тут же шутил он, иметь узкоколейку. Беник обратил внимание на корзины, в которых индейские женщины переносили всякую всячину, и подумал, почему бы и мужчинам не воспользоваться ими для переноски грунта.

Индейцы согласились и на это, не желая гневить Лазурного Бога.

На экваторе ночью почти так же жарко, как и днем. Поэтому местным жителям неведомы одеяла. Ночью они обычно спят в гамаках, в огромных гамаках, искусно сплетенных индейскими женщинами из прочного хлопка. Эти лежанки-качели сделаны не из веревок, как представляет себе европеец, а из тонкой, но чрезвычайно прочной ткани с выпуклой выделкой. При взгляде на нее можно подумать, что она состоит из рисовых зернышек.

– Вот это дело, – сказал Жан-Мари, взглянув на гамаки, что покачивались на столбах возле хижин. – Лучшего фильтра и желать нельзя.

Беник сразу заявил, что можно спать и на листве под деревом. Все единодушно поддержали его.

– Ну, а теперь за дело!

Все еще находясь во власти необъяснимых чар Синего человека, не в силах противиться им, бездельники взялись за работу. Нельзя сказать, чтобы они испытывали особенный энтузиазм, но и не бастовали.

Жан-Мари руководил работами. Индейцы лопатами наваливали грунт в большие корзины, тащили к желобам и налегке возвращались обратно к траншее. Воды было достаточно, не больше и не меньше, чем нужно. По примеру профессиональных шахтеров бретонец на всякий случай поставил у второго и у третьего желоба по двое краснокожих, которым вменялось в обязанность внимательно следить за потоком и, если понадобится, выхватывать проскочившие золотые камешки. К тому же они должны были следить за тем, чтобы не случилось затора и вода не перелилась через край.

Время от времени бывший сержант приказывал закрыть перемычку. Водяной поток затихал, работа останавливалась. Жан-Мари склонялся к желобам, внимательно проверял фильтры, прочищал все канавки и бороздки.

– Все идет отлично!.. – потирал он руки.

Монотонная и изнурительная работа продолжалась весь день, прерываясь лишь в полдень, на обед. Паталосы в один присест съедали порцию маниоки и сушеной рыбы, выкуривали самокрутку из пальмовых листьев и вновь принимались за дело. И так до вечера.

В половине шестого Кервен с торжественным видом инспектировал и подсчитывал выработку.

В первый день Феликс, несмотря на его, больше внешнее, чем внутреннее спокойствие, очень торопился – не терпелось увидеть результат. По его просьбе Жан-Мари остановил работы, к несказанной радости индейцев, понявших, что на сегодня все, и мигом растянувшихся тут и там прямо на земле.

Генеральный директор склонился над желобами и вскрикнул:

– Тысяча чертей! Тысячи… Тысячи…

– Чего тысячи? – обеспокоенно спросил Синий человек.

– Посмотрите сами, месье!

– О! Черт побери!

– Эй, Беник!

– Что случилось, старина?

– Мне хочется танцевать, скакать вприпрыжку, болтать ерунду!

– Да что, наконец, произошло? Можно подумать, что ты напился!

– Эй, Ивон!

– Слушаю, матрос!

– Валяй сюда, пацаненок! Впрочем, нет – ты мужик, мужик что надо. Посмотри-ка сам! Что ты видишь?

– Вижу, что все переливается… Неужели все это золото?

– И это все, что ты можешь сказать, несчастный?

– Святая Мадонна. Моя мать была бы счастлива, если бы могла видеть это!

– У тебя доброе сердце, малыш! Слово матроса. Эй, Беник!

– Теперь я просто убежден, что ты станешь советником в муниципалитете Роскофа!

– А у тебя будет собственный торговый флот!

– А месье Феликс…

– …станет богаче на несколько миллионов и останется Синим человеком, – подсказал супруг Аглаи Ламберт.

– Бросьте, друг мой!

– О чем вы?

– А о том, что на моей памяти вы уже в третий раз чернеете.

– Не может быть!..

– Уж поверьте…

Жан-Мари говорил правду. Обертен чернел на глазах, чувствуя внезапный упадок сил, – сердце беспорядочно билось, дыхание стало прерывистым и тяжелым, вены на шее вздулись, как веревки. На лице мигом появилось выражение растерянности и страха. Еще секунда, и бедняга упал бы, если бы Беник и Жан-Мари вовремя не подхватили его.

Однако мало-помалу Синий человек начал приходить в себя. Он сделал несколько глубоких вдохов, и лицо его стало спокойнее. Феликс схватился за сердце, как бы желая успокоить его, и пробормотал изменившимся голосом:

– Неужели золото так подействовало на меня? Господи! До чего глуп человек. Ведь я не нищий, мне, в сущности, ничего не нужно. Мое состояние более чем достаточно. И тем не менее во мне все затрепетало, когда я увидел золото.

– О, месье! Не обращайте внимания, – успокаивал Беник, – вы опять синеете. Все нормально.

– Я еще очень слаб, милый друг.

– Да что вы! Вы – молодец!

– Проклятая болезнь убьет меня! Порой я забываюсь, ведь уже давно не видел себя в зеркале. Но все же чувствую, мое положение становится серьезнее с каждым днем. Я не говорил вам. По ночам мне очень плохо, мучает удушье. Не хватает воздуха, иногда кажется, что это конец. Потом все проходит, но только для того, чтобы вскоре начаться вновь.