Текст книги "Следы на пляже"
Автор книги: Луанн Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 23
Стиви пыталась рисовать. Пыталась работать в саду. Ни то, ни другое не получалось. Была середина августа, ее любимое время года, но она это едва замечала. Теперь она не вставала на рассвете. Она оставалась в постели так долго, как только могла, прячась от света под одеялом и заставляя себя спать, чтобы быстрее проходили дни, казавшиеся ей бесконечными. Странно, но при этом она ощущала себя усталой – потому что ей никогда не удавалось погрузиться в глубокий сон, хотя она постоянно чувствовала себя не до конца проснувшейся.
– Это называется депрессией, дорогая, – сказала ей тетя Аида однажды по телефону, когда Стиви позвонила ей, чтобы извиниться за то, что она забыла о встрече с адвокатом, на которой тетушка просила ее присутствовать и которая касалась основания правления.
– Правда? – удивилась Стиви. – У меня никогда не бывало депрессии. Я не отношусь к тому типу людей, у которых они бывают.
– Значит относишься. То, о чем ты говоришь, – это классические симптомы. Именно так я чувствовала себя после смерти Вэна.
– Но со мной все в порядке, – сказала Стиви.
– Дорогая моя, ты художница, и к тому же ирландка. Твоя болезнь – это результат душевной боли, которую ты здесь переживаешь. Может быть, однажды, ты выпутаешься из этой любви, забудешь ее!
– Любви?
– Давай не будем притворяться дурочками, ладно? Мы так давно знаем друг друга, моя дорогая девочка. Дело в Джеке и Нелл. Они уехали, и ты страдаешь.
– Но также я думаю обо всей своей жизни, обо всех ошибках, которые я совершала, – сказала Стиви, и на ее глаза навернулись слезы, – о том, что привело меня к этой точке. Генри как-то сказал, что я была сиреной по имени Левкотея, влекущей к себе корабли мужчин, но всякий раз о скалы разбивался и мой собственный корабль. Тетя Аида, я действительно хотела на этот раз остаться на плаву, – говорила она, задыхаясь от подступающих рыданий.
– Я знаю, Стиви, – сказала тетя.
Стиви закрыла глаза. Солнечный свет полыхал на поверхности моря, озарял пляж чистым белым светом. Она не могла туда смотреть.
– У тебя то, что Хаун де ла Крус называл «темной ночью души», – сказала тетя Аида. – Через это надо пройти, дорогая. Оставайся со своим чувством как можно дольше и знай, что ты переживаешь что-то такое, чего никогда не знала до сих пор. И верь, что однажды забрезжит рассвет.
Стиви стояла, прижимая трубку к уху, все ее тело покачивалось, будто через него переливались волны отчаяния. Темная ночь… в такой прекрасный летний день. Она любила тетю Аиду и слишком доверяла ей, чтобы сопротивляться тому, что она говорила. Но она с трудом верила, что чувства отчаяния могут пройти. Летние краски казались тусклыми, серыми, как будто она потеряла цветное зрение, как это было после смерти матери. Она чувствовала, что, наконец, после столь многих иллюзорных попыток, она нашла последнюю любовь, самую счастливую на своем пути… и что теперь она ушла навсегда.
Тетя Аида прочитала молитву на гэльском, потом Стиви положила телефонную трубку и опять легла. Тилли лежала на кровати рядом с ней, прижавшись к правой ноге Стиви. Стиви нежно погладила ее. Кошка жила у нее так долго, Тилли прошла с ней через все. Стиви думала о том, что сказала ее тетушка… остаться со своим чувством. Она бросила взгляд через комнату на мольберт и на чистую бумагу. Она понимала, что ей надо работать, но не могла. Ее душа слишком болела.
Она получила от Нелл шесть открыток – одну с видом замка Инвернесс, на которой та написала: «Замок красивый, но и вполовину не такой волшебный, как у тети Аиды!», и одну из Лох-Несса. Остальные были посланы с Оркнейских островов, где ее отец занимался своим бизнесом, и сообщения Нелл были полны описаний песка, водорослей и раковин.
На этой неделе она получила письмо от Джека.
«Мы вроде бы поселились тут,– писал он. – Как дела у Аиды с основанием фонда? Я целиком окунулся в работу – занят проектированием мостов, связывающих нефтеперегонные заводы с другими поселениями на Оркнейских островах. Здесь в основном живут люди, работающие на нефтяных промыслах в Северном море. Нелл дала мне понять, что она чувствует по этому поводу, тем, что вырезала фотографию из газетной статьи про уток, которые гибнут из-за разливов нефти. Газета выходит в городе, в котором будет построен мой первый мост. Бедные птицы покрываются черной сырой нефтью, и Нелл написала на фотографии сверху обращение к тебе: "Стиви, напиши книгу про то, как убивают уток!" Всего девять лет, а она уже активист. Я знаю, что она скучает по тебе».
Стиви посмотрела на фотографию, которая была вложена в письмо. Она уже видела много подобных картинок – водоплавающие птицы, просмоленные разлившейся нефтью, они не могут взлететь или уплыть и иногда остаются на воде, пока не утонут. Когда она была ребенком, такие фотографии причиняли ей боль, теперь вызывали гнев.
Во время других тяжелых периодов ее жизни она использовала свою работу, как средство пройти через них. Каждый из ее разводов был таким мучительным, и каждый она пересиливала выпуском очередной книги – и новой влюбленностью. Разрывы даже давали ей какую-то неукротимую энергию, ее так и тянуло к мольберту. Тогда она не поддавалась депрессии – так почему она появилась теперь?
Блистающий свет Хаббард-Пойнта за окном казался взрывом. Он рикошетом отскакивал от воды и белого песка. Цветы на заднем дворе впитывали свет, отражая его. Свет Хаббард-Пойнта был редкостным, невероятным – особенно со стороны дома Стиви на холме. Казалось, ее родители подобрали это место, заранее зная, что их дочь станет художником.
В летние дни, проведенные здесь, этот яростный свет всегда активизировал ее творчество – но сегодня она отворачивалась от него, сидя спиной к окну. Тьма внутри нее тянула ее вниз, и она не могла бороться с ней – даже блистающий солнечный свет не мог пробиться сквозь нее.
Когда зазвонил телефон, Стиви не пошевелилась. Ей не хотелось ни с кем говорить. Тилли тоже лежала рядом, равнодушная и не интересующаяся ничем. Стиви машинально считала звонки – пять раз, шесть, потом все-таки подняла трубку.
– Алло? – сказала она.
Она поклялась бы, что слышит, как целый Атлантический океан простирается над линией, извещая абонента о громадном пространстве… время остановилось, а потом она услышала невероятный, невозможный голос:
– Стиви! Это я!
– Нелл! – воскликнула Стиви, резко поднимаясь.
– Ты получила мои открытки?
– Да, получила – мне они понравились.
– Я сейчас на береговом патруле… я использую каждый случай, я каждый раз езжу на новое место с отцом. Здесь их много.
– Ну, в Шотландии очень длинное побережье, – сказала Стиви.
– Тебе понравилось, что я написала о странных раковинах и взморнике?
– Да, прекрасные репортажи, мисс Килверт.
Нелл хихикнула, и этот звук был таким нежным и близким, что Стиви услышала его в своем теле, в своем сердце.
– Говорят, что на острове Харрис розовый песок и пальмы – мы скоро поедем туда. Не по делам, а на уик-энд, – говорила Нелл, и ее голос звучал так возбужденно, что Стиви показалось, что она чувствует, как бьется ее сердце. «Подойди к телефону, появись здесь вместе с ней», – молча умоляла она кого-то.
– Отец доведет себя работой до смерти, – продолжала Нелл. – Он ничего не делает, кроме того, что все время сидит за своей чертежной доской! Мне приходится напоминать ему, чтобы он поел. Это кошмар.
Стиви улыбнулась новому в ее лексиконе выражению, потом спросила:
– А как ты? Ты уже видела свою школу? Встречалась со своим учителем?
– У-гу. Папа собирается все время быть в разъездах, так что у меня будет гувернантка. Она симпатичная. Мисс Робинсон. Я показала ей твою книгу.
– Показала?
– Она посмотрела на посвящение и сказала, что мы с тобой должны быть хорошими друзьями.
– Это так и есть, – проговорила Стиви. – Может быть, ты расскажешь ей про жизнь колибри…
– Конечно, расскажу – Я скучаю по тебе.
– О, я тоже, я так скучаю по тебе, Нелл.
Они помолчали несколько секунд, Стиви думала о том, не стоит ли Джек рядом.
– Я хочу назад, в Хаббард-Пойнт.
– Пляж всегда будет здесь, когда бы ты ни вернулась, – сказала Стиви с полными слез глазами.
– Я знаю.
– Продолжай свои репортажи пляжной девочки, – проговорила Стиви, – они великолепны.
– Буду, – сказала Нелл. – А они тебе, правда, помогают?
– Правда, – уверенно ответила Стиви. Прошла долгая минута молчания, потом Нелл ласково попрощалась и положила трубку.
Стиви опустилась ничком на подушку, прижимая к себе телефонную трубку. Гудки отзывались у нее в ушах. Закрыв глаза, она почти явственно видела Нелл: ее зеленые глаза, короткие каштановые волосы, открытую улыбку. Она видела рядом с Нелл Джека – они поднимались на холм, отец и дочь шли к ней в гости. Кажется, она уже слышала их голоса…
Но это были только гудки в трубке. Телефонный звонок, разговор с Нелл только обострили чувство одиночества. Она вспоминала слова тети Аиды. «Сохраняй свое чувство как можно дольше». Но это казалось невыносимым.
Тилли лежала неподвижно, погруженная в сон. Закрыв глаза, Стиви пыталась удержать в себе голос Нелл, звуки, которые она слышала совсем недавно – несколько минут назад, и вспомнить голос Джека, который она не слышала так давно. Но любимые голоса молчали…
Джек попал в настоящий круговорот разных дел – он был в чужой стране, ему надо было устроить жизнь Нелл и включиться в свою новую работу. Жилищный отдел инженерной фирмы IR – фирма называлась именем ее основателя, Айвена Романова – нашел для Джека и Нелл дом на окраине Инвернесса, в тени западного Хайленда. Этот дом принадлежал приходскому священнику; построенный в семнадцатом веке, он был из речного камня.
Первое впечатление, которое осталось в памяти Нелл, – она была слишком усталой от перелета; голодной, потому что терпеть не могла аэрофлотской еды; мрачной, потому что она настроила свои часы, чтобы они ежедневно звонили ровно в три часа – это было время, когда она попрощалась со Стиви и Пегги, и часы исправно звонили, напоминая ей о том, с чем она рассталась.
Они выбрались из такси, привезшего их из аэропорта, и оказались перед внушительным серым особняком георгианского стиля. Он был довольно красив, но было б нем что-то казенное.
– Что это? – спросила Нелл.
– Это наш дом, – ответил отец.
В дверях их встретила миссис Дэнси Дайрмуд, представлявшая жилищную службу IR. Ей было около тридцати пяти, она была миловидна, коротко подстрижена, одета в шерстяной костюм вишневого цвета. Она приветствовала их радостно и дружелюбно.
– Добро пожаловать в Шотландию, – сказала она приветливо, – мистер Килверт.
– Джек, – представился он – А это Нелл.
Дэнси улыбнулась и провела их по первому этажу – гостиничная столовая, кабинет, молельня, кухня, буфетная и то, что она назвала «комнатой для аранжировки цветов», пояснив, что жена викария обычно делала здесь венки и букеты для церковных церемоний. Нелл бросила на Джека задумчивый взгляд. Хотя комнат было и много, но они были маленькие, с низкими потолками. Была парадная лестница, начинавшаяся в маленьком холле, и лестница черного хода, которая вела наверх из кухни – крутая, почти вертикальная, которую Дэнси назвала «потайной лестницей».
Потом она показала им спальню – одну из шести. Стоя в дверях, Джек думал, насколько она похожа на все сдаваемые внаем помещения. Не важно, насколько дорогими или дешевыми были диваны и кровати, шторы и картины, в них нет души – как если бы никто не собирался жить здесь долго. Казалось, все предназначалось здесь для одной-двух ночевок. Он вспомнил дом Стиви, где в каждом дюйме присутствовало так много от нее самой, и его сердце затрепетало.
Джек засел за работу. IR планировала провести ряд вечеринок с коктейлями, чтобы познакомить его с коллегами и клиентами – руководители нефтяных компаний находились в Лондоне, Москве и Хьюстоне.
Его рабочий график был очень насыщен – он посетил Оркнейские острова, чтобы осмотреть места, где планировалось строить его мосты – эти современные сооружения должны были облегчить жизнь островитян, все еще пользующихся паромами для проезда к нефтеперегонным заводам. К счастью, там не было недостатка в красивых взморьях, которые Нелл могла посещать.
Цепочка из семидесяти островов протянулась на север от крайнего северного мыса Шотландии. После короткого перелета из Инвернесса они оказались на Лэдапуле, одном из семнадцати населенных островов. Пейзаж был диким и таинственным, беспокойное море и бесконечное небо, а на островах высились древние каменные капища и отдельные гигантские камни. Это напоминало Джеку давнишнюю поездку с родителями в Шотландию, когда маленькая Мэдди была так заинтригована таинственной мощью этих загадочных камней.
К сожалению, прямо в центре самых прекрасных бухт располагался нефтеперегонный завод «Брук Ойлс», и в этих бухтах ждали разгрузки огромные нефтяные танкеры – бросив якоря неподалеку от берега, множество судов, загруженных нефтепродуктами, загромождали доки в несколько рядов. Джек не мог не вспомнить о фотографии мертвых птиц, которую Нелл вырезала из газеты, и о книге, которую она просила Стиви написать, – книге про птиц, погибающих от разлива нефти.
Нелл сопровождала отца в поездках. Пока Джек разъезжал по дорогам, совещался с коллегами, осматривал планируемые участки, она занималась по своей школьной программе с мисс Робинсон. В свободное время она сбегала с дороги вниз на пляж – это была длинная полоса гальки вперемешку с песком вдоль гладкой, как стекло, защищенной бухточки. Этот вид напоминал Джеку Хаббард-Пойнт – бухта в форме месяца, окаймленная двумя мысами. Он почти видел в своем воображении плот, плот, на котором они со Стиви ласкали друг друга…
Он заставил себя вернуть внимание к новым коллегам, пока Нелл собирала на берегу раковины. Потом она подошла и встала рядом с ним, глаза у нее были решительные и смелые.
– Что-то не так? – спросил он ее во время перерыва.
– Ничего, – сказала она.
– Ты выглядишь расстроенной.
– Я просто задумалась, – сказала она. – Пытаюсь вспомнить все о пляже. То, что я могу сообщить пляжным девочкам.
– Ах, так, – произнес Джек.
Он полез в карман и протянул ей маленькую записную книжку и авторучку. Он не сказал ей, какой драгоценностью была эта ручка – подарок его сестры по случаю окончания колледжа.
– Зачем мне это? – спросила Нелл.
– Чтобы делать записи, – сказал он важно. – Чтобы ты не забыла ничего из того, что можешь сообщить пляжным девочкам.
Она церемонно кивнула в знак благодарности. Потом, когда взрослые опять возобновили совещание по поводу моста, она поплелась назад, вниз, на пляж.
– Итак, – произнес Виктор Бучанян, старший инженер IR.
Он был высокий и дородный, краснощекий, с густыми седыми волосами. Джек знал, что это был один из доверенных людей Айвена Романова – он подписывал назначение Джека. – Вы всегда возите с собой на места вашу дочь?
– Да, – сказал Джек.
– Хорошая няня помогла бы вам с этим.
– У нас есть гувернантка. Но я хочу, чтобы Нелл была со мной.
Виктор рассмеялся, а за ним и двое других – Лео Дерр, молодой, чисто выбритый англичанин, и Эйприл Магуир, всегда удивленная американка, коллега Джека по Массачусетскому технологическому институту и Строительному алюминию. Они работали вместе с ней не один раз – она способствовала ему в прямых переговорах с Романовым. Смех коллег звучал добродушно, и Джек тоже улыбнулся.
– Она нисколько не мешает моей работе, – сказал Джек, собираясь на Лэдепул.
– Мы просто подумали о вашей общественной жизни! – улыбнулась Эйприл.
– Она и есть моя общественная жизнь, – пробормотал Джек.
– Ну, мы о другом – тут у нас есть старые добрые традиции, – сказал Виктор. – Сегодня мы собираемся в «Золотое болото» – это такое местечко, где можно отведать виски из всех здешних винокурен. Место для любителей и знатоков… не для таких крошек.
Джек развел, руками, пытаясь изобразить огорчение. На самом деле он хотел как можно больше свободного времени уделять Нелл. Ее состояние было нестабильным с первого дня приезда в Шотландию. Опять вернулись ее ночные кошмары – правда, доктор Гэлфорд дал ему адрес в Инвернессе и он знал, к кому обратиться. Теперь Нелл тосковала не только об Эмме, она тосковала и о Стиви, Пегги и Мэделин. Она опять плакала по ночам. Как могло получиться, что он стремился избавить ее навсегда от потерь, а они становились все больше?
– Вы очень скоро захотите найти какое-нибудь хорошее детское учреждение, – сказала Эйприл доверительно, пока другие совещались, рассматривая планы.
Джек удивился лукавому блеску в ее глазах.
– Почему? – спросил он.
– Потому что к нашей команде присоединится еще один участник.
До Джека доходили слухи, что Айвен планирует сам курировать проект. Компания, «Брук Ойлс», была одной из фирм с самым большим числом клиентов, и Айвен был заинтересован, чтобы мост был построен вовремя и уложился в бюджет.
– Айвен? – спросил он.
Эйприл отрицательно замахала рукой, смеясь.
– Нет. Если бы появился Айвен, все были бы так заняты, что мы, возможно, и не попали бы в «Золотое болото». Кое-кто другой. «Наемник», как и вы… мы заключили субконтракт на часть работы с вашей старой компанией.
– Конструкторской? – спросил Джек, и его сердце упало.
Эйприл кивнула, улыбаясь еще радостнее, как будто она была в курсе всех сплетен в его старой компании.
– Вы догадались!
Франческа прибыла на пароходе. Когда все вернулись к работе, он бросил взгляд на Нелл, прочесывавшую пляж. Одна ладошка раскрыта, в нее она складывала ракушки и камешки. Время от времени она пересыпала их в карман и присаживалась, чтобы делать заметки, усердно и сосредоточенно.
Его дочь отнеслась к заданию Стиви очень серьезно. Он почти мог представить себе Мэдди в том же возрасте, бродившую по другому берегу Шотландии и тоже собиравшую впечатления, чтобы поделиться ими с лучшими подругами. Джек вспоминал, как видел ее за столом в гостинице, склонившуюся над почтовыми открытками и неистово пишущую.
Он почувствовал странную зависть – он понял, что у него никогда не было друзей, к которым он был бы настолько привязан, чтобы прервать развлечения ради общения с ними в письмах. Вот у Мэдди они были… и теперь есть у Нелл, ее душевный настрой каким-то непонятным образом повторял ее тетю – тетю Мэдди. Забавно, что они писали одной и той же Стиви.
Он смотрел на Нелл, склонившуюся над тетрадью и что-то быстро малюющую. Сообщала ли она о скалистости побережья, темно-сером цвете облаков, холоде соленого воздуха, о ветре, дующем прямо с моря? Так получилось, что они оказались на западной стороне этого перешейка, соединяющего две части узкого острова на полпути к архипелагу. Глядя на восток, он видел Северное море. Но если взглянуть на запад, он мог видеть северную Атлантику – прямой путь в Северную Америку.
Где-то там находится Хаббард-Пойнт, подумал Джек. Если Стиви идет сейчас по пляжу, то ведь они почти могли бы увидеть друг друга. Почти могли бы.
Если бы тысяча миль океана не лежала между ними.
Он опять взглянул на Нелл, размышляя о том, что она пишет. Поделится ли Стиви мыслями Нелл с другими преданными дружбе пляжными девочками?
Покажет ли Стиви открытки Нелл Мэдди?
«Ты-то зачем здесь оказался?» – спросил он сам себя, спросил не в первый раз – даже не в сотый раз – с тех пор, как они приехали в Шотландию. Встреча со Стиви что-то перевернула в нем: она остановила его бег по заколдованному кругу, по которому он безумно бежал, спасаясь от страдания, ненависти и страха, прячась от своей сестры, от общей беды, от себя самого.
И от правды.
Ветер с моря дул в глаза Джека, заставляя их плакать. Он отвернулся от ветра и пошел к своим коллегам, к относительно простой рутинной работе по строительству четырехрядного моста, который мог заменить старый узкий мост, заливавшийся при высоком приливе.
Глава 24
Закончив с уроками, Нелл поспешила на берег, чтобы посидеть на бревнах, принесенных морем. Отец со своими коллегами говорил о чем-то, наверное, о том, как построить мост, достаточно удобный для жителей острова и в то же время подходящий для того, чтобы ввозить и вывозить продукты нефтеперегонного завода. Нелл знала, что ее отец считает, что ей и дела нет до его работы, но она на самом деле беспокоилась о нем, а потому и о мостах, которые он строил.
Чего только не было в ее записной книжке! Она писала и о воде, и о серебристых тростниковых плавнях, и о желобчатых раковинах, в которых были улитки, и о тоненьких раковинах двустворчатых моллюсков. Она сняла туфлю, чтобы на ощупь определить температуру воды, и записала: «Холодная!» Когда над головой пролетали птицы, она прикрывала ладонью глаза от солнца и всматривалась в их силуэты, чтобы потом зарисовать их на одной из страниц.
Это взморье, как и другие, которые они с отцом видели на островах, было покрыто большими гладкими камнями и мелкой галькой. Некоторые камни были совсем черными, и поверхность их была неровной, шершавой – как грецкий орех. Когда она взяла такой в руки, пальцы стали маслянистыми и черными. Сколько она их ни мыла водой, вязкая грязь все больше въедалась в кожу.
Отец стоял неподалеку, обсуждая что-то с мистером Бучаняном и миссис Магуир. Когда Нелл подбежала показать свои руки отцу, мистер Бучанян состроил гримасу и выкатил глаза.
– Обратная сторона особого проекта, – сказал он, протягивая Нелл свой носовой платок.
Нелл растерялась, особенно когда миссис Магуир сказала ему, чтобы он убрал свой хороший льняной платок, и достала из сумки маленький, завернутый в фольгу квадратный пакетик.
Она сказала отцу:
– Вам нужно запастись этим, если она собирается бродить по берегу.
Джек взял пакетик, разорвал фольгу и начисто вытер пальцы Нелл. Их глаза встретились, и отец улыбнулся ей, утешая.
– Что это? – спросила Нелл.
– Нефть, – ответил мистер Бучанян. – Степень очистки значительно увеличена, но некоторое количество все-таки просачивается через заграждения.
– Нефть? Та, которая убивает птиц? – спросила Нелл, искоса глядя на отца.
Он кивнул, но в его глазах она увидела просьбу не продолжать этот разговор. Взрослые заговорили об ученых, разрабатывающих специальное мыло, чтобы отмывать птиц. Но Нелл не могла себе представить ничего, кроме черных, мертвых тел со слипшимися перьями, которые были на фотографии в газете, и она понимала, что взрослые говорят обо всем этом, чтобы чувствовать себя спокойнее.
Сама Нелл не могла успокоиться. Как они могут думать, что специальным мылом можно все отмыть? Ее пальцы все еще пахли чем-то, похожим на запах газа. В глазах стояли слезы при мысли о птицах, перья которых покрывала такая вязкая пленка.
Теперь, вспоминая все это, она сидела на берегу. Холодный, ясный свет солнца блеском отражался в бухте. Берег был слишком каменистым, и гулять по нему было неприятно, но она ходила медленно, глядя под ноги и выискивая раковины. Вдруг впереди появилась стая чаек, которая пикировала на что-то, выброшенное на берег волной. Когда Нелл начала приближаться, птицы взлетели – до ее ушей долетел их печальный крик.
Нелл разглядела то, что привлекло их внимание, – это был трупик, неподвижно лежавший на камнях. Она подошла ближе и поняла, что это утка, липкая от смолы, ее бок был только что расклеван чайками. Она подняла глаза на море и увидела других уток похожей расцветки, направляющихся к ним. Семья уток, подумала она, вспомнив Эбби и то, как его родственники-вороны собирались возле дома Стиви. Без раздумий, она беспорядочно замахала руками, прогоняя уток прочь.
– Уходите отсюда, – кричала она, – уходите… улетайте!
Всеми силами она хотела спасти их, не дать покрыться нефтью, которая убила утку, лежавшую у ее ног. И когда она следила за их танцующими движениями по водной поверхности, стремящимися к полету, за перепончатыми лапами, шлепающими по воде, ей казалось, что она поднимается вместе с ними, улетает прочь отсюда – к спасению, к любви, к Хаббард-Пойнту. Уверенная в том, что ее отец последует за ней, если она улетит… что он поймет, как необходимо ей вернуться домой, в Америку, к ее настоящей жизни.
– Я похожа на тебя, – оплакивала она мертвую утку.
Она чувствовала, что задыхается, как будто ее самое облепляет смола, как будто это ее перья склеивает вещество, которое хочет убить ее. Она чувствовала себя так, будто снова вернулась в Джорджию сразу после смерти матери; как если бы жизнь была нереальной, как если бы она уже не была больше связана с живыми.
Она ясно ощущала свой путь до Хаббард-Пойнта, до Стиви. Странная вещь – но она знала, что ее отец ощущает это тоже…Ей не хотелось бы, чтобы он знал об этом, но с тех пор, как они покинули Стиви и Хаббард-Пойнт, вернулись ее ночные кошмары, но они изменились.
На этот раз это была не покойная мать: это был ее отец. Он отказался от всего, что любил, – от своей родины, сестры, от своих воспоминаний. Даже, как снилось Нелл, от Стиви. Удалившись от Стиви, отец потерял что-то, что, казалось, возвращало его к жизни…
Она оглянулась, ища глазами отца, – он, как обычно, стоял с другими, поглядывая на нее.
Мог ли он представить себе, глядя на свою дочку, что внутренне она ощущала себя такой же потерянной, как эта покрытая черной нефтью птица. Но тут ее внимание привлекли какие-то вещи, запутавшиеся в клубке морской травы. Обрывок рыбацкой сети, покрытый той же нефтью. Клубок бурых водорослей, маленькая колония мидий, оторвавшаяся от какого-то камня, опутанная своими серебристыми нитями. И бутылка…
Нелл достала ее. Она была из прозрачного пластика, из под содовой. Хотя большая часть этикетки была смыта, она распознала торговую марку. Она была американская… может быть, она переплыла через океан, попав в течение…
И вдруг Нелл поняла, что надо сделать. Она отвинтила пробку, вытерла руки о джинсы, достала свою записную книжку и сняла колпачок с отцовской ручки. Над головой пролетела чайка. Не обращая на нее внимание, Нелл начала писать.
«Стиви, – писала она. – Ты нам нужна. Папе и мне. Ты нам нужна…»
Вырвав страницу из книжки, она свернула ее в трубочку и просунула в горлышко бутылки. Она не была полностью уверена, что бутылка доплывет до Хаббард-Пойнта или даже выплывет из этой бухты. Она не могла надеяться на то, что ее послание каким-то чудом проделает весь путь от Шотландии до Стиви.
Но она подумала о тех последних минутах с Пегги, когда они хотели, хотели всеми силами души… Послание в бутылке было действительно правильным желанием… желанием, возникшим из воздуха или из ее сердца, написанным от всей души и брошенным в море. Это было правильное желание, сказала себе Нелл. Вот и всё – правильное желание.
Правильное желание… если бы это осуществилось, то они с отцом вернулись бы в Хаббард-Пойнт; отец работал бы над замком тети Аиды; Стиви была бы в их жизни; и Стиви сумела бы сделать так, чтобы и тетя Мэделин тоже…
– Это правильное желание, – прошептала Нелл вслух.
Сердце ее колотилось – высказанное желание давало ей надежду хотя бы немного ускорить его осуществление. Стиви поняла бы ее и Тилли тоже. Нелл завернула пробку, шагнула для броска и с криком забросила бутылку-корабль вверх и вперед. Яркий солнечный свет слепил ее, и она даже не смогла увидеть, куда упала бутылка.
Удивительно, но, прикрыв ладонью от солнца глаза, она увидела, что бутылка подпрыгивает на волнах там, где плавали утки. Поплывет ли она в Америку или вернется назад? Нелл долго смотрела на нее, чувствуя, как сердце бьется прямо в горле. Кажется, поплыла отсюда… она дождалась этого.
Чайки пронзительно кричали, пытаясь отогнать ее от мертвой утки. Побуждаемая жалостью, она нашла место повыше линии прилива и вырыла в каменистом песке ямку, настолько глубокую, сколько могла выкопать руками. Потом вернулась назад и взяла птицу. Опуская мертвую утку в ямку, она ощущала ужасное напряжение в груди. Похоронив птицу, она стала тереть песком свои измазанные нефтяным дегтем руки. Она думала о том, как много прекрасного гибнет. Ее мать. И душа ее отца, и ее собственное сердце.
Они погибали, и с этим Нелл ничего не могла поделать.
Кроме, как послать в бутылке призыв о помощи и просить Стиви помочь им.
Желание Нелл летело быстрее, чем стрела.
Стиви проснулась резко, будто ее разбудили. Она явственно помнила свой сон. В ее сне комната была наполнена ярким светом, таким ярким, что она едва могла его вынести. На этом сияющем фоне в клетке пела черная птица. Как это бывает во сне, все происходящее имело для нее абсолютный, кристально-ясный смысл, Стиви знала, что она должна открыть дверцу клетки. Когда она сделала это, птица вылетела. Она села на подоконник, и Стиви поняла, что она может говорить, как попугай. Птица сказала: «Если ты отпустишь меня, то можешь больше никогда меня не увидеть. Но это зависит от тебя… потому что у тебя тоже есть крылья. Ты можешь найти меня и прилететь за мной». А потом она улетела.
Стиви открыла глаза. Она никогда не анализировала сны; она не любила таких вещей. Но этот сон вызвал у нее такое сильное чувство, что она не могла не размышлять о нем. Черная птица, клетка, отлет… Это могло бы вызвать гнетущее, безнадежное чувство, но вместо этого сон побуждал Стиви встать с постели и отправиться на утреннее купание.
Солнце уже встало над деревьями, но день был по-сентябрьски прохладным. Она нырнула, поплыла к плоту. Доплыв до него, она выбросила руку на плот, на то место, где лежали они с Джеком. Память вернулась к ней. Она закрыла глаза и почти явно ощутила его руки, обнимавшие ее. Словно юной девушке, ей хотелось, чтобы он был рядом, держал ее в объятиях и никогда не покидал, чтобы был частью ее самой, ее собственной души.
Конечно, такая любовь была невозможна, ее никогда не бывало в ее прошлом. Жизнь трижды доказала ей это. Но теперь казалось, будто изначальная, юная Стиви командовала ее взрослым существом, требуя той душевной близости с возлюбленным, которую она знала только у своих родителей.
Но теперь-то она взрослая. Она снова влюбилась, и к чему в страхе убеждать себя, что этого не могло случиться? Это случилось. Она была в отчаянии от того, что они покинули ее – улетели, и нельзя было остановить это – и она их отпустила. Сон до сих пор оставался с ней, перемешивая все ее чувства, словно она сходила с ума.
Она чувствовала присутствие в себе этого огня все то время, пока она плыла назад к пляжу, поднималась на холм и стояла под душем во дворе. В воздухе витал аромат поздних осенних роз. Она вытерлась полотенцем и босиком побежала в дом. Наполнила миску Тилли, но даже не стала готовить кофе и поспешила в студию.
Когда она вошла в комнату, это было похоже на ее сон: комната была полна солнечным светом. Это было солнце Хаббард-Пойнта… ясный, яркий, блестящий, ослепительный, сияющий, искрящийся, пылающий свет… окружавший ее своим блеском, почти ослепивший ее, когда она приблизилась к мольберту.
