Текст книги "Следы на пляже"
Автор книги: Луанн Райс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Они завернулись в простыни и босиком вбежали в кухню.
– Не смотри, папа, – засмеялась Нелл, и отец притворно закрыл глаза. Они со Стиви поспешили по лестнице наверх; одежда Нелл была совсем мокрой, и Стиви стала подыскивать ей что-нибудь подходящее.
– Как насчет вот этого? – спросила она, протягивая ей велосипедные штаны и трикотажную рубашку.
– Замечательно, – сказала Нелл.
Она натянула их на себя. Ей нравилось, что рубашка была такой мягкой на ощупь и от нее пахло, как от Стиви. Стиви нашла большую английскую булавку и заколола пояс на талии, чтобы штаны не сползали. Солнце теперь было совсем низко, и птица спала в своей клетке, пока Стиви одевалась. Нелл смотрела на нее. Ворон выглядел таким одиноким, голова его была спрятана под крыло. Его вид опечалил Нелл. Она размышляла о том, где сейчас его семья.
Спустившись вниз, они все вместе принялись готовить обед. Стиви показала Нелл, где лежат столовые приборы. Она пользовалась льняными салфетками, которые казались какими-то особенными, и кошка Тилли сидела на столе, присматривая, чтобы Нелл правильно разложила все по местам. На кухне ее отец нарезал чеснок и лук-шалот. Он шутил по поводу лука, который заставлял его лить слезы, но Нелл и Стиви видели, что на самом деле он смеется. Глядя на него, Нелл была совсем счастлива.
– Мы сварим макароны и приготовим лук и чеснок в оливковом масле, – сказал отец. – Что еще надо добавить в соус?
– Свежую зелень! – сказала Стиви, схватив обоих за руки. Она потянула их наружу, к маленькому огороду позади дома. Вместе со всеми пришла Тилли и тут же взобралась на дерево. – Огороды Хаббард-Пойнта чудодейственны, – говорила Стиви. – Они есть почти в каждом доме.
– Но не такие магические, как у тебя, – сказал отец Нелл, смеясь. – Мы-то знаем, что говорят об этом местные дети.
– Папа! – сказала Нелл, возмущенная тем, что он завел разговор о местных сплетнях насчет ведьмы.
– О, Нелл, в том, что говорят дети, есть маленькая доля правды, – сказала Стиви, опускаясь на колени над нежными травками. – Я ведь верю в магию.
– Правда? – спросила Нелл, становясь рядом с ней. Ароматы розмарина, чабреца, мяты и кервеля витали над ними и кружили им головы до сумасшествия.
– Да. Я верю в то, что если ты чего-нибудь действительно хочешь и пожелаешь это правильно, потом все случится именно так.
– Правильно?
– Да, – сказала Стиви, указывая на травы, которые она рвала.
– Но как?
– Ну, чтобы это вызвать, ты делаешь как можно лучше все, что от тебя зависит. И потом перестаешь контролировать результаты.
Нелл протянула руку вниз, было темно, и она не могла видеть, что она схватила. Там могли быть мыши, или пауки, или даже змея. Но она доверяла Стиви. И травы пахли так хорошо, и ночь казалась волшебной. Она сорвала пригоршню петрушки и кориандра.
– Что надо перестать контролировать? – спросил Джек.
Ни Стиви, ни Нелл не ответили. Нелл крепко зажмурила глаза. Она вспомнила, как все было в Джорджии, было так грустно от каждой простой вещи, и как она хотела, хотела со всей силой, какой только могла, чтобы они с отцом были счастливы. И тот самый уик-энд, когда он сказал ей, что они переедут в Бостон, чтобы найти что-то новое. И это каким-то образом привело к тому, что они приехали летом в Хаббард-Пойнт, где она встретила Пегги… и Стиви. С закрытыми глазами она пожелала, чтобы время, которое они провели вместе, никогда не кончалось.
И в этот момент они услышали музыку, доносившуюся снизу, с пляжа. Нелл внезапно ощутила испуг – она звучала так странно и мрачно, как будто голоса доносились с неба.
– Что это? – спросила она.
– Кино на пляже, – ответили в один голос отец и Стиви.
– Мы пойдем? – спросила она, задохнувшись от волнения.
– Обед почти готов, – сказал отец.
– Мы можем поесть быстро… – произнесла Стиви.
– Давайте так и сделаем, – согласился отец.
Они вошли в дом, Стиви бросила травы в медную кастрюлю. Понадобилось всего несколько минут, чтобы раковины раскрылись. Отец сделал для Нелл несколько бутербродов с маслом, на всякий случай, и это пригодилось, потому, что она отказалась есть моллюсков, которых сама выкапывала. Но отец со Стиви ели их и говорили, что это вкуснее всего, что они пробовали.
Закончив обед, Стиви с отцом быстро помыли тарелки, а Нелл бегала, пританцовывая, по первому этажу, в то время как Тилли следила за ней из укромного уголка на каминной полке. Нелл чувствовала себя как дома, и ей хотелось, чтобы она могла возвращаться сюда снова и снова. Это желание остановило ее танец.
Она подумала о том, что сказала Стиви в огороде. Что надо пожелать и сделать все, что от тебя зависит… и желание сбудется.
Нелл захотелось, чтобы этот день не кончился никогда, и теперь они собирались вместе в кино на пляж. Это было странно и что-то означало. С ней такого не было уже давно. Разгребать ил и найти великолепную раковину. Или в темноте сунуть руку в траву, которую не можешь разглядеть, и достать зелени на обед.
Может быть, Стиви и в самом деле была колдуньей…
Стиви едва могла поверить, что она это делает. Хотя ее дом смотрел на пляж и звуки кино гремели над каменным уступом летом ночью в каждый четверг, она не спускалась в кино на пляж с тех пор, как была подростком. Они с Нелл дополнительно укутались в свитера, Джеку она дала старую трикотажную рубашку своего отца из Тринити-колледжа. Когда они втроем переходили пешеходный мостик, они являли собой настоящую карикатуру.
Нелл помчалась по пляжу высмотреть хорошее место, чтобы расстелить одеяло. Проектор был установлен на променаде и направлен на некое подобие рифленого экрана, подвешенного на какое-то сооружение, напоминавшее сильно потрепанную стойку для ворот. Публика состояла из семей с маленькими детьми, девочек-подростков, появлявшихся из ночи, и парочек подростков, использовавших ситуацию, чтобы на вполне законных основаниях лежать рядом на одеялах.
Была здесь и Пегги вместе со всей семьей – Бэй, Дэном, Тэрой и Энни. Билли фланировал по променаду с товарищами. Все они, казалось, одновременно увидели Нелл и стали их звать, предлагая подвинуть свои одеяла, чтобы быть одной компанией. Стиви проходила через группы устраивавшихся людей, чувствуя, что ее заметили. Нелл гордо вела ее за руку к месту, где Джек расстилал одеяло.
– Всем привет, – сказала Стиви.
– Привет, Стиви, привет, Джек.
– Спасибо, что нашлось местечко для нас, – сказал он. Ночь была темной, но проектор светил на белый экран и освещал все лица.
– О, мы очень рады! – сказала Бэй, улыбаясь так яростно, что Стиви призадумалась, что же у нее в мыслях? Тэра улыбалась столь же чрезмерно. Пегги бросила на нее внимательный настороженный взгляд; Стиви попыталась успокоить ее улыбкой.
– А где же Джо? – спросил Джек.
– О, он в гармонии с более безопасным миром, – сказала Тэра. – И отпускает меня независимой и фантастически свободной на ночной пляж.
– Смотри, ты обрученная женщина, – предупредила Бэй.
– Я помню. Любовь придает вкус этому жестокому миру, – сказала Тэра. – Будь начеку, Стиви, я уже сказала свое «да», ты же официально именуешься пурпурной блудницей нашего Хаббард-Пойнта.
– Я это переношу спокойно, – ответила Стиви, улыбаясь.
Вскоре начался фильм. Все напоминало Стиви ее юность – старый проектор так же скрипел, кинолента моталась быстро, звук заглушали удары волн, а изображение кривилось из-за того, что экран колебался от ветра. Короче говоря, фильм не был здесь главным. В ее душе была радость от встречи с прошлым.
Джек и Нелл выкопали углубление в песке, сделали, прихлопывая руками кучу песка, удобный валик и расстелили одеяло. Все трое расположились на своих местах, Джек был посередине, чтобы Нелл могла придвинуться поближе к Пегги. Фильм назывался «Тигровая бухта», и Стиви была почти уверена, что она его уже смотрела вместе с Эммой и Мэделин, возможно, даже эту же самую ленту.
– Я так о тебе не думаю, – сказал Джек, поворачиваясь к Стиви, тихим голосом, чтобы никто не услышал.
– Как?
– Как о блуднице в пурпуре. Я уверен, что Тэра просто дразнит тебя.
Стиви посмотрела на него с удивлением, почти ошеломленная тем, что он встал на ее защиту.
– Спасибо, – пробормотала она. – Но я и впрямь что-то вроде этого. Хотя и не нарочно.
– Нет… – Он взял ее руку, сплел пальцы с ее пальцами, и дрожь пронизала все ее тело. Никто не мог видеть этого, и эта тайна была для обоих волнующей и подающей надежду. – Ты не такая, – сказал он.
Спасибо, – повторила она. Подул морской бриз, растрепав ее волосы. Он отвел их с ее лица, и их взгляды встретились. Чтобы перевести дух, она заставила себя сконцентрироваться на экране. Пронзительные звуки доносились с экрана, демонстрировавшего Хэйли Миллс, прятавшуюся на лестничной клетке. Нелл и Пегги побоялись смотреть такой страшный фильм и еще раньше попросили денег на мороженое и пошли в ларек.
– Я уже видел этот фильм, – сказал Джек.
Поворачиваясь к ней, он выпустил ее пальцы и положил руку ей на плечо. Она почувствовала себя шестнадцатилетней – нет, даже более взволнованной, чем это было в шестнадцать лет рядом с мальчиком в кино. Ее сердце отчаянно билось, она чувствовала на своей щеке его дыхание.
– Я тоже.
– Даже если бы я не видел, мне больше хочется разговаривать с тобой.
Она кивнула. «Мне тоже», – подумала она, улыбаясь. Он коснулся губами ее щеки. Минуту они следили за экраном, но вдруг фильм прервался. Все начали выражать недовольство, но кто-то крикнул, что кинопленку восстановят через несколько минут.
Вокруг были люди, но единственно, о чем могла думать Стиви, был поцелуй Джека. Его рука обнимала ее, их бедра прижались друг к другу. Если бы они были помоложе, если бы здесь не было Нелл, они отправились бы под променад…
Эта мысль заставила ее рассмеяться, и он оглянулся вокруг:
– Над чем ты смеешься?
– Как раз над ней, над пурпурной блудницей.
– Клянусь, ее здесь нет, – сказал он упрямо.
Стиви кивнула:
– Я не росла с мыслями типа «о, как я хочу трижды выйти замуж до сорока». Правда, этого не было. Я… проявляла максимум энергии. Я… легко влюблялась.
– Ты? – спросил он, радостно улыбаясь.
Она попыталась тоже улыбнуться.
– Я не говорю, что это хорошо. Я… что я хотела сказать?.. У меня было так много чувств, что я… ну да, я любила. Иногда я не могла с этим ничего поделать. И я выросла, веря в брак, понимаешь?
Он кивнул:
– Твоя тетя Аида говорила мне, что у твоих родителей был идеальный брак.
– Да, именно, – сказала она.
Рассказывать об этом было трудно, возможно, она и не смогла бы это выразить. Внезапно она ощутила сомнение, надо ли говорить с Джеком об этом. Прошлое грозило захлестнуть настоящее, и она невольно отодвинулась от него. – Они составляли друг для друга весь мир. Никого не было кроме них… как у вас с Эммой.
Почему он вдруг стал таким отчужденным? Не было ли это связано с той таинственной историей? Или с великой любовью, которую он испытывал к Эмме? С причиной, по которой он уехал с юга, из Атланты, из своего дома? Была ли это причина, по которой он перестал разговаривать с Мэдди, потому, что она сказала ему что-то о его жене?
– Этого не было, – проговорил Джек.
– Чего?
– Моего идеального брака. Он не был идеальным, – продолжал он тихо. – Я думал, что он был таким. Правда, думал. Эмма казалась счастливой. Сначала она сидела дома с Нелл, потом начала работать в церкви. Волонтерская программа святого Франциска Хавьера – они посещали дома престарелых, ночлежки для бездомных, тюрьму. Эмма читала заключенным. Моя сестра…
Стиви ждала. Ее лицо мучительно сморщилось.
– Она была единственной, кто все рассказал мне, – сказал Джек. – Я и сам чувствовал, что где-то была фальшь, но был настолько туп, что не мог понять, где именно. Мэдди открыла мне это после аварии, после смерти Эммы.
– О, Джек.
– Я хотел тебе это рассказать, но я не был уверен, что смогу. Я был так поражен, узнав тебя, увидев, как Нелл тебя полюбила. И понял, что ты хочешь для нее самое лучшее. Я чувствую, что я могу рассказать тебе все.
– Можешь.
Он решительно потряс головой.
– Не сейчас, – сказал он. – Я хотел бы, но не должен ради Нелл – она еще такая маленькая. Она так любила свою мать, и я хочу, чтобы это сохранилось.
– Конечно. Ты хочешь оградить память Эммы, – сказала Стиви, стискивая руки. – Я понимаю. Но ты сам хотел бы освободиться от этого, Джек. Это уже съедает тебя, разрушает важную часть твоей жизни…
– Что ты имеешь в виду?
– Твою сестру. Это разделило тебя с Мэделин.
Он уставился на экран, как будто ждал, когда на экране появится изображение, воздерживаясь от дальнейшего разговора. И в то же время он крепко сжал ее руку, и она ответила на пожатие.
– Что она сказала тебе? – спросила Стиви.
Кино возобновилось, фильм двинулся вперед, дрожащие звуки сражались с восточным ветром. Он принес запах моря – Стиви всегда чувствовала приближение норд-оста еще до того, как он действительно приходил. Она ощутила на лице брызги, пахнущие солью.
– Мэдди сказала мне, что Эмма собиралась бросить нас, – сказал Джек. Его голос сорвался – или он был заглушён звуками кино? Стиви посмотрела в его темные глаза и еще крепче сжала ему руку.
– Бросить тебя? – прошептала она, но Джек не ответил.
– У нее была двойная жизнь, – продолжал он, не отвечая на ее вопрос. – Реальная, постоянная двойная жизнь, о которой я не подозревал.
– Но… – начала Стиви.
– Я не хочу, чтобы Нелл когда-нибудь узнала об этом, – сказал он. – Мне бы хотелось, чтобы и я ничего об этом не знал, чтобы Мэделин никогда не говорила мне об этом.
– Но она не могла тебе солгать…
– А я хотел бы, чтобы она это сделала, – сказал Джек с отчаянием. – Вот почему я решил увезти Нелл в Шотландию. Я хотел, чтобы она находилась как можно дальше от такой возможности… но теперь…
Стиви ждала, сдерживая дыхание.
Джек не сказал ничего больше, и сердце Стиви перевернулось. Он наклонился, коснувшись ее губами. Морской ветер подул сильнее, заглушая голос экрана.
Нелл вернулась. Она стремительно бросилась на одеяло вместе с Пегги, прислонившись к отцу с другой стороны. Джек сжал руку Стиви, потом повернулся к Нелл.
Каждый день, каждую ночь исполнять долг отца. Стиви почувствовала, как его рука освободилась от ее руки, потянувшись к лицу Нелл, чтобы стереть следы мороженого. Нелл теперь была поглощена фильмом, странной дружбой между Хэйли Миллс и моряком. Она смотрела на экран, приоткрыв рот.
Фильм продолжался, и, когда он закончился, многие дети уже уснули. Зрители стали сворачивать свои одеяла. Бэй и Тэра пригласили Стиви в гости и выразили надежду, что это произойдет вскоре.
Стиви поблагодарила их и обещала зайти.
Нелл шла немного впереди с Пегги, вяло строя планы на завтрашний день для них обеих. Стиви воспользовалась случаем взять Джека за руку. Она хотела влить в него силы, дать ему передышку, которая была так необходима, увидеть его лицо счастливым.
– Я хочу сказать тебе, что я надеюсь, – сказала она.
– И я хочу то же сказать тебе.
– Оставайся здесь, – прошептала она. – Не уезжай в Шотландию. Оставайся.
Он коснулся ее щеки, но ничего не сказал. Потом Стиви попрощалась с обоими. Нелл подбежала, чтобы обнять ее. А потом она смотрела, как Килверты идут через пляжную автостоянку к своему коттеджу, и между ними была их большая семейная тайна.
Глава 19
Мэделин пыталась перестать смотреть на телефон и ждать звонка.
Безмолвный звонок ее брата дал ей надежды больше, чем она получила за весь прошедший год. Надежда: она даже не отдавала себе отчет в том, что понимала под этим словом – появление положительных эмоций, веры в то, что, может быть, через час он позвонит и согласится поговорить с ней и, может быть, они сумеют исправить положение, и это сделает счастливее их обоих.
Но потом звонки, казалось, навсегда прекратились, и Мэделин погрузилась во тьму, в которой она не знала, как выжить. У нее не было сил встать утром с постели. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы заставить себя делать самые простые вещи. Если она видела женщину с таким же цветом волос, как у Эммы, она начинала рыдать. Если она ехала вечером домой на машине и слышала по радио песни, напоминавшие ей о Джеке, она съезжала на обочину и долго плакала.
Крис был обеспокоен и всеми силами хотел ей помочь.
Хотя после аварии ее и смотрел психолог, она не считала, что это ей помогло. Разговоры о случившемся только будоражили ужасные воспоминания, не давая им заглохнуть, противоречивые эмоции еще больше мучили и ее душу, и тело, она чувствовала их где-то в сердце, в глубине своего существа. Для успокоения врач прописал ей динексол, который должен был полностью блокировать ее чувства и помочь ей отрешиться от переживаний. Она отказалась от лекарства, а заодно и от доктора.
Однажды вечером Крис принес ей статью психолога, практиковавшего в Провиденсе по системе Брауна. Ее звали Сьюзен Мэллори, и она специализировалась по последствиям травм. Статья называлась «Пробуждение умерших» и начиналась с описания жертв аварий, чье физическое состояние восстанавливалось, но жизнь проходила в постоянном напряжении «Жив, но в спячке», так был обозначен один из пациентов.
Крис оставил статью на столе Мэделин с пометкой: «Этот врач, по-видимому, повидал разное – не думаешь ли ты, что он может тебе помочь?» Его чуткость и доброта настолько тронули Мэделин, что почти ее убедили. У нее не было слишком большого доверия к лечению, о котором она слышала. Она недоумевала, как может доктор вылечить их отношения с Джеком? Но она согласилась показаться – больше для Криса, чем для себя.
Крис олицетворял в едином лице целую больницу, проявляя к ней любовь, заботу и почти беспредельное терпение. Казалось, он не замечал, что она иногда слишком много пила, плакала во сне или уклонялась от всякой деятельности. Только когда у нее исчезло всякое желание выходить из дома, наглядно показавшее, как она страдает, он решился действовать.
– Ты ведь любишь путешествовать, – говорил он. – Я это знаю, хотя ты и предпочитаешь быть дома. А теперь ты не хочешь съездить в Ньюпорт или Литтл-Комптон… ты даже не хочешь сходить на пляж.
– Нет, ты ошибаешься, – отвечала она, пытаясь уклониться от разговора.
Или ссылалась на головную боль. Или отговаривалась шутливо:
– Наверное, у меня начинается климакс. Скоро начнутся приливы и снижение костной массы. Это кальциевые годы, – объясняла она ему в нервной улыбке. – Это еще не совсем старость…
Он терпел это так долго, как только мог, позволяя ей бороться с собой собственными способами, понимая, что ей необходимо сохранить хоть какой-нибудь контроль над собой, но теперь он изменил свою линию поведения. Это случилось приблизительно через месяц после ее поездки в Хаббард-Пойнт и примерно через две недели после того, как Джек молча положил трубку.
Наступили дни, о которых она не могла ничего вспомнить, будто их не было. Она совсем расклеилась, у нее не было никаких чувств. Ночью ее охватывал ужас, и она вновь и вновь переживала аварию. Она слышала крики Эммы. И она смутно представляла себе, как она подъедет к мосту Ньюпорта и прыгнет с него…
И Крис позвонил доктору Мэллори. Приемная доктора была в кирпичном доме в конце Фокс-Пойнт на Бенефит-стрит в Провиденсе, по стенам были развешаны черно-белые фотографии гор и обнаженных зимних деревьев. Ей было за пятьдесят, она была высокой и стройной, с пышными волосами и внимательными глазами, и она замечательно умела слушать.
Мэделин говорила. Она работала администратором и знала, как войти в контакт. Без слез или каких-либо видимых эмоций она рассказала доктору, почему обратилась к ней: она чувствует себя замороженной, у нее трудное время, и ей тяжело что-либо делать. Она переживает из-за своей невестки, погибшей в автомобильной аварии. За рулем была она, Мэделин. И хотя она сама тоже была ранена, но ее травмы оказались совместимы с жизнью. У нее была контузия и перелом плеча.
Доктор хотела бы знать, какое лечение применялось.
– Хирургические операции и трудотерапия, – сообщила Мэделин.
Доктор смотрела на нее с минуту; Мэделин понимала, что она чего-то ждет. Ее глаза были успокаивающими и добрыми, и даже притом, что она не сказала ни слова, ее непроизнесенный вопрос вызвал в горле Мэделин такое ощущение, будто она подавилась слезами.
– Трудотерапия… хирургия, – повторила доктор. – Ранение должно было быть очень серьезным.
Мэделин подумала, сказал ли ей Крис, что рука у нее была почти оторвана? Но Сьюзен говорила об этом с другим доктором, узнав от него, что Мэделин от боли чуть не сошла с ума. Разве могла сама Мэделин жаловаться на то, что пострадала ее рука, которая принесла смерть Эмме?
Ее муж удивительно хорошо продумал все, что она могла рассказать доктору. Ее брат и она, как бы это сказать?.. Ну, отдалились друг от друга.
Потом она начала отвечать на вопросы, иногда прерываясь, но вполне хладнокровно, доказав, что способна контролировать себя и находится в здравом уме. Она рассказала, где родилась, каковы были ее родители и ее брат Джек… счастливая, дружная, благополучная семья. Она коротко ответила и на вопросы о своем здоровье – в целом хорошем. Теперь она не занимается спортом – перестала играть в теннис, а раньше любила.
– Вы были очень близки, вы и ваш брат?
Мэделин кивнула.
– Он на четыре года старше меня, – сказала она. – Но он всегда провожал меня в школу. Он брал меня с собой, когда шел гулять со своими друзьями в Гудвин-парке. Теннисные корты тогда не освещались, но мы играли часто до темноты, иногда и в темноте! Мы играли по звуку, слушая стук мяча. И я ездила с ним в центр города, бывало, мы срывались покататься зайцем в автобусе, сидя на заднем бампере!
Мэделин улыбалась, показывая доктору, что совсем не была трусихой. Когда она рассказывала одну из историй, в ней вдруг всплыло сильное впечатление – чувство, что брат поддерживает ее руками, говоря при этом: «Ничего не случится с тобой, Мэдди. Я этого не допущу», – а она даже не отвечала – ей и в голову не могло прийти, что с ней может что-то случиться, если Джек рядом. Когда она рассказывала все это доктору Мэллори, к ней так ощутимо и ярко вернулось чувство любви и доверия к брату, что она улыбнулась.
– Почему я рассказываю вам это? – спросила она. – Это совсем не связано с тем, почему я здесь.
Доктор улыбнулась.
– Наша семья каждые летние каникулы проводила на побережье, в местечке под названием Хаббард-Пойнт. – продолжала Мэделин. – У нас не было больших денег, но отец всегда экономил и хотел дать нам все, что мог. Мы были подростками, но Джек постоянно находился рядом со мной. До тех пор, пока я не завела себе подруг – одной из них была Эмма, а другую звали Стиви, – она остановилась и посмотрела на доктора, – до тех пор он держал меня под своим крылом. Мы ни в ком больше не нуждались.
– Но друг у друга были вы.
Она кивнула:
– Как только мог, он уезжал в Хартфорд, у него там была подружка. Но мы по-прежнему вместе играли в теннис, или он брал меня с собой ловить рыбу. Мы гонялись друг за другом на плотах. Однажды мы объездили всю округу на велосипедах… изучали дороги. И тогда мы нашли эту старую водонапорную башню над железнодорожным полотном. Я влезла по лестнице, чтобы показать свою смелость. – Мэделин закрыла глаза, вспоминая. – Он все звал меня спускаться вниз, но мне хотелось доказать ему, что я могу это сделать.
Доктор слушала.
– Это была шаткая старая лестница. Она была из какого-то серебристого металла, но очень тонкого и ржавого. Я все-таки добралась до верха, но перепугалась, посмотрев вниз.
– Вы взобрались высоко?
Мэделин кивнула:
– Тридцать футов или около того. Я даже замерзла. – Ее тело напряглось, пальцы невольно сжались, как будто она держалась за ступеньку. – Я не могла двинуть ни одной мышцей. Я цеплялась за эту лестницу, уверенная, что сейчас упаду и разобьюсь. Меня словно парализовало.
– А ваш брат?
Мэделин сглотнула. Слезы брызнули из глаз.
– Он полез, чтобы помочь мне, – сказала она.
Доктор молчала, она внимательно смотрела на Мэделин. Мэдди погрузилась в воспоминания – дневная жара, тряска лестницы, когда Джек по ней карабкался, ужас, который она испытывала.
– «Держись, Мэдди, – сказал он. – Ты все сделала отлично, только не смотри вниз. Я помогу тебе». Он был уже близко, и я почувствовала, как он схватил меня за лодыжку. Я сказала ему, чтобы он уходил, что если я упаду, то я не хочу, чтобы он падал вместе со мной.
– И что он сделал? Ушел?
Мэделин покачала головой, слезы теперь лились свободно.
– Нет, он этого не сделал. Он объяснил мне, чтобы я не думала о падении, чтобы я была спокойна, и все, что мне надо сделать, это перехватить нижнюю ступеньку одной рукой. Он стоял ниже меня… говорил со мной спокойно… и не отпускал мою лодыжку. Знаете, что я думаю?
– Что?
– Что, если бы я стала падать, он приготовился сразу перехватить меня и не дать мне рухнуть вниз.
– Это звучит правдоподобно, – сказала доктор мягко.
Доктор молча сидела в кресле в своей маленькой приемной, слушая, как Мэдди тихо всхлипывает. Она достала из коробки, стоявшей сзади нее на столе, носовой платок. У Мэделин ныла левая лодыжка, как будто пальцы Джека до сих пор сжимали ее.
– Я всегда жила с мыслью, что он спасет меня, что бы ни случилось, – рыдала она.
Глаза доктора Мэллори были полны сочувствия и печали, будто она испытывала боль вместе с Мэделин.
– Брат помог вам благополучно спуститься, когда вы почувствовали себя оцепеневшей на этой лестнице.
Мэделин кивнула, продолжая рыдать. Доктор была спокойной, и мысли Мэделин распутывались медленно, как нитки из клубка. Она высморкалась в платок, стараясь остановить рыдания. Когда ей это удалось, она выжидающе посмотрела на доктора Мэллори.
– В начале сеанса вы сказали, что чувствуете себя «замороженной», – сказала доктор, – это звучит похоже на «оцепеневшей».
– Точно так же, как я чувствовала себя на лестнице, – сказала Мэделин, и ее лодыжка опять заныла.
– А в это время ваш брат…
– Теперь он не спасет меня, – проговорилась Мэделин. – Он даже не хочет этого.
Доктор Мэллори сидела тихо, слова Мэделин отражались от стен. Мэдди прижала к глазам скомканный платок, пытаясь остановить слезы.
– Он думает, что это я убила его жену, – прошептала она. – И я так думаю.
Страшные слова отозвались в ее ушах, но доброе выражение глаз доктора не изменилось.
– Я не собиралась этого делать! – крикнула Мэделин.
– Я понимаю, – сказала доктор.
– Почему он не хочет простить меня? Как я могу жить, когда он действительно ненавидит меня… думает, что я убила его жену, мать Нелл? – Мэделин повернула голову, задыхаясь. – Можете ли вы мне помочь, – умоляла Мэдди, – сделать так, чтобы брат простил меня?
Доктор некоторое время молчала, но потом она придвинулась к ней, так, что ее колени почти коснулись коленей Мэделин.
– Я не могу обещать вам это, – сказала доктор Мэллори, и ее карие глаза вспыхнули состраданием. – Но я могу помочь вам простить себя.
В этих словах было слишком много для того, чтобы Мэделин поняла их, но она закрыла глаза и позволила слезам наполнить все ее существо.
