Текст книги "Следы на пляже"

Автор книги: Луанн Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глядя в темные глаза Джека, она видела их иначе, по-новому. Она отодвинулась, но он продолжал гладить ее плечо. Это прикосновение было таким нежным чуть-чуть эротичным, она ощущала, как его пальцы передвигаются по ее обнаженной коже, и это прикосновение возбуждало ее.

– Я пойду, – сказала она.

– Ты только говоришь, но я не уверен, что ты этого хочешь.

– Почему?

– Потому что знаю, что чувствую сам, и думаю, что ты чувствуешь то же, что и я.

Он наклонился, прикоснулся губами к ее губам и начал ее целовать. Руки Стиви снова запрокинулись за его шею. От него пахло солью, потом и лимоном. Ей хотелось плыть за ним. Ее тело жаждало этого, и она прижалась к его груди, ощущая нечто исступленное, невыразимое словами, на этот раз мысли умолкли, побежденные эмоциями.

В соседней комнате Нелл шевельнулась, издав негромкий звук.

И этого было достаточно. Стиви вскочила на ноги. Покачиваясь, не в силах твердо стоять, она отступила. Джек потянулся к ней, пытаясь вернуть ее назад. Но Стиви не хотела, чтобы Нелл проснулась и увидела свою новую подругу целующейся с ее отцом.

– Я ухожу, – шепнула она.

– Нет, Стиви… я хочу поговорить с тобой.

– Не сегодня, – сказала она. У нее кружилась голова. – Хорошо? Я пойду.

– Когда мы сможем посмотреть замок?

– Завтра? Через день? В любое время, когда вы будете готовы.

– Чем скорее, тем лучше, – сказал он. – Мы ведь уедем через три недели.

– Как через три недели? – спросила она.

– Это как раз то, о чем я хотел тебе рассказать. – Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, удерживая ее за руку.

Она кивнула. Ее лицо пылало, и головокружение усилилось. Она знала, что уйти сейчас было правильным, иначе она вообще не уйдет. Она отняла у него руку, насмешливо улыбаясь.

– У меня бизнес в Шотландии, – сказал он, и она почувствовала, что улыбка гаснет на ее лице.

Стиви подумала о Нелл, которая отправится так далеко. И о Мэделин, теряющей шанс помириться с братом. И о Джеке, о том, как мало у нее надежды прояснить свои чувства к нему за эти три короткие недели. Сердце у нее упало, но она заставила себя выпрямиться.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

– Мне жаль, что ты уезжаешь, – сказала она. – Так много нужно сделать…

– С замком твоей тетушки?

Стиви улыбнулась устало.

– Это все, о чем ты думаешь? – спросила она.

Он прикрыл глаза, не отвечая. Потом покачал головой.

– Это самое простое, – сказал он наконец.

– Здорово, – сказала она, думая о покрытых плющом стенах, лианах, проползающих из трещин с выпавшим цементом, падающих вниз камнях, перекрывающих тропинки… Он, конечно, прав что физическая работа намного проще, чем эмоциональные действия. – Я хочу, я хочу… – начала она.

– Чего ты хочешь, Стиви?

– Я хочу, чтобы в жизни Нелл была тетя, так же, как у меня.

Он посмотрел в сторону, откашлялся, игнорируя ее последние слова.

– Лучше отправиться поскорее и осмотреть замок, – сказал он. – Завтра – скажем, в полдень?

– Полдень – это прекрасно.

– Мне любопытно, – сказал он через минуту, прикасаясь к ее щеке.

– Что?

– Это единственная твоя реакция на то, что мы уезжаем в Шотландию?

– Нет. Только та, о которой я готова сказать вслух, – сказала она мягко.

Потом она повернулась и вышла из двери в огромную, залитую лунным светом ночь.

Джек смотрел, как она уходит. Он заставил себя остановиться и не пойти за ней. Его сердце мчалось за ней, и это было необычным ощущением. Стиви ушла, но оставила после себя что-то… ауру, дух? Комната потрескивала. Джек не мог понять, он никогда не испытывал ничего подобного. Он чувствовал себя переполненным энергией, казалось, он способен сейчас пробежать двадцать миль. Он расслабился, пытаясь снять напряжение.

Ему хотелось все изменить, многое вернуть. Он понимал, что Стиви была права относительно Нелл и Мэделин. Но она не знала всего. Вся правда была гораздо горше, чем то, что она знала.

Однако после их разговора он ощутил непривычную силу и вдруг обнаружил, что подошел к телефону. Нажал кнопку вызова, набрал номер.

Его пальцы дрожали, когда он прижал к уху трубку.

Телефон звонил и звонил. Он взглянул на часы: возможно, это было неподходящее время.

Наконец ответила женщина, и он узнал этот голос.

– Алло? – произнесла его сестра.

Джек молчал. Он прижимал трубку к уху, он хотел бы сказать что-то такое, что возродило бы хорошее, что было, что могло стереть все страдания и подозрения. Он не хотел жить с тем, что пролегло между ними.

– Алло? – повторила она.

Сознание Джека было в смятении после их последней встречи; та правда, которую открыла ему Мэделин, вызвала в нем ярость сопротивления. Если он заговорит с ней, это опять вернет ее чудовищную версию случившегося в их жизни, и он не мог это допустить ради Нелл.

– Кто это? – тревожно спрашивала Мэделин.

Джек хотел бы ответить, но не мог. Он повесил трубку.

Глава 16

Стиви заехала за ними около полудня, после утренней прогулки Нелл, и они двинулись под железнодорожной эстакадой и по Шор-роуд. Нелл была вне себя от возбуждения – она ерзала на заднем сиденье, показывала на все попадавшиеся достопримечательности и болтала без умолку. Джек был взволнован даже больше, чем Нелл. Она на этот раз проспала всю ночь, тогда как он лежал без сна, уставившись в потолок и пытаясь осознать, что же все-таки происходит.

Они остановились на ленч у кафе-мороженого «Парадиз», где Стиви заказала большой рулет из омара для тетушки. Они поставили подносы на столик позади белого домика, с видом на марши. Вокруг кружились чайки, выискивая остатки еды.

Яркий солнечный свет отражался, как в зеркалах, в ручьях и лужах. Он освещал эбонитово-черные волосы Стиви, коротко подстриженные, так что они открывали великолепную шею, которую Джек целовал прошлой ночью. Ему хотелось перегнуться через стол, отодвинуть челку от ее фиалковых глаз, прикоснуться к фарфоровым щекам Он сдерживал себя, и это было нелегко. Особенно когда он смотрел ей прямо в глаза, которые говорили о том, что ей так же трудно, как и ему.

Закончив свой ленч, они вернулись в машину и немного проехали по главной улице. Затем они свернули на узкую дорогу, которая вела их назад под эстакаду, а потом на другую дорогу, взбегающую вверх по склону холма. Вскоре вымощенная дорога сменилась щебенчатым покрытием, и движение стало тряским. Нелл подпрыгивала и вскрикивала – во всех ее страшных снах последний путь ее матери казался ей именно таким глухим и заброшенным, и поэтому Джек пересел назад, чтобы быть рядом и успокаивать ее.

– Мы почти приехали, – объяснила Стиви, глядя в зеркало заднего обзора. Она увидела, что Нелл страшно побледнела и вцепилась в отцовскую руку. – Смотри, Нелл, видишь? Это сторожка у ворот!

Она замедлила ход и дала гудок. Из калитки, ведущей к морю, выглянули мужчина и рыжеволосая женщина. Мужчина улыбался, он поднял левую руку женщины вверх и помахал ею, глядя на подъезжающую машину.

– Кто это? Это тетя Аида? – спросила Нелл.

– Нет, – сказала Стиви, радостно улыбаясь. – Это пасынок тети Аиды, Генри, и, как я уверена, его подруга Дорин.

Внезапно перед ними явился замок во всей своей красе, и Нелл раскрыла рот от удивления. Даже Джек остолбенел – это было так захватывающе и необычайно, совершенно невероятно в уравновешенном провинциальном Коннектикуте – это было похоже на Альпы, на Шварцвальд, это была удивительная фантазия сумасбродного барона, осуществленная со сказочной грандиозностью.

– Вот он, замок, – сказала Стиви гордо, когда они вышли из машины. – А вот и моя тетушка!

Высокая, стройная женщина, одетая в рабочую куртку художника, джинсы с продранными коленями и бархатные домашние туфли, направилась к ним со стороны небольшого дома позади замка. У нее был высокий, умный лоб и глаза фиалкового цвета, слегка подкрашенные голубыми тенями для век. Несмотря на то, что она была намного выше Стиви, их сходство бросалось в глаза, оно было в ее взгляде, манерах и в ее красоте.

– Это моя тетя Аида фон Лайхен, – представила ее Стиви.

– Вы, должно быть, Джек, – сказала Аида. – А ты, конечно, Нелл. Пожалуйста, зовите меня Аидой. Вы присоединитесь к ленчу?

– Мы остановились у «Парадиза» и уже поели, – сказала Стиви, протягивая ей коричневый пакет.

– Стиви привезла вам рулет из омара! – сказала Нелл.

– Она самая любимая и самая заботливая племянница, какая только может быть у тети, – сказала Аида. – Давай я положу его в холодильник, на будущее.

– Тетя Аида, что это сияло на безымянном пальце у Дорин? – спросила Стиви, когда пожилая женщина появилась обратно из двери.

– Это чудо – вот что это такое! Генри позвал ее замуж, и она согласилась. Они помолвлены! – говорила Аида властным, но нежным голосом, и ее глаза наполнились слезами.

Она говорила именно таким тоном, каким, по представлениям Джека, должна говорить женщина, которая живет в замке, но он был завоеван ее явным волнением и любовью.

– Я поняла его намек, когда он поднял ее руку, – сказала Стиви.

– Да… я отдала ему свое обручальное кольцо, чтобы он надел ей на руку.

– О, тетя Аида, – сказала Стиви, обнимая ее. Джек переждал этот интимный момент общения тети и племянницы; он помнил, как Стиви рассказывала о духе своего дяди, витающем в замке, и понимал, что значило это кольцо для Аиды после смерти мужа.

Аида прижала к себе Стиви, потом мягко оттолкнула. Тени на ее веках слегка размазались, и Стиви вытерла ее щеки своим платком. Джек почувствовал укол, видя их отношения, длящиеся всю жизнь, и думая о Мэдди и Нелл. Аида кивнула, давая понять, что она в порядке, и легко засмеялась.

– Джек и Нелл, вы, наверное, подумали, что я сумасшедшая старая леди. Позвольте, я все объясню вам… Генри – мой пасынок, он недавно ушел в отставку из военно-морского флота. Я обожаю его, сверх всякой меры, даже больше, чем если бы он был моим родным сыном. Он блестящий офицер и джентльмен, но, к сожалению, он полный ребенок и идиот в любовных делах. У него были прекрасные отношения с его возлюбленной, очень любимой женщиной – Дорин, но он упустил ее…

– Как это? – удивилась Нелл.

– Ну, он всегда был в плаваниях. Он же был моряком. Они стояли в чужих портах, стояли подолгу, потом возвращались. Генри считал, что Дорин всегда так и будет сидеть, поджидая его. И она ждала его… пока он не подал в отставку. А он предполагал, что так все и будет длиться – он будет вальсировать между Ньюпортом и домом и быть ее гостем. Он и не думал о том, чтобы жениться на ней, видите ли. Он собирался и впредь приходить и уходить, когда ему вздумается.

Джек слушал. Слова Аиды неожиданно задели его. Внезапно он представил себе свой паспорт, и авиабилет, и справочник о сдаваемых внаем корпоративных комнатах в Инвернессе, шотландские пледы и волынки. Конечно, это бегство. От боли прошлого, но также и от тех чувств, которые он только начал испытывать к Стиви. Как он похож на Генри.

– Она делила его с кораблем, – продолжала Аида. – И я, в общем, благодарна ей за это. Сейчас брак не считается самым важным. Брак далеко не панацея. Но однажды начинаешь понимать – как мне кажется, понял Генри после десятков заходов в разные порты, – что ты в долгу перед самим собой и твоя любовь должна стать законной.

– Такое понимание либо приходит, либо нет, все зависит от конкретной личности, – сказала Стиви тихим голосом, и, посмотрев на нее, Джек увидел, что ее живые, прекрасные глаза стали мечтательными и печальными.

– Лулу! – звал Генри, поднявшийся вверх по холму за руку с Дорин.

Затем пошли объятия и поздравления, и Стиви восхищалась кольцом, а потом их познакомили с Джеком и Нелл.

– Знаменитая Нелл, – сказал Генри.

– Знаменитая? – переспросила она, удивленно улыбаясь.

– Безусловно. Стиви оценивает тебя на высшем уровне. Тебя и твоего отца. – Он встретился глазами с Джеком, и Джек заметил в его глазах смешинки – как будто брошенный ему вызов.

– Она говорила обо мне? – спросила Нелл с явным удовольствием.

– О, моя милая, – сказала Аида. – Она говорит и говорит о тебе. Ее покорило то, что ты так храбро взобралась на ее холм и пошла дальше, невзирая на этот ужасный знак, который там у нее…

– «Пожалуйста, уходите!» – хмыкнула Нелл.

– Точно, – сказал Генри. – Это знак, который необходим, чтобы отыскать дом в красивой куче мусора.

Джек наблюдал за тем, как его дочь общается с этими людьми, которых она никогда до сих пор не встречала, – она была такой открытой и счастливой, жаждущей их близости. Все это было из-за Стиви. Почему-то Нелл считала ее своей, вроде дублера тети, давней подругой ее матери. В горле у него возник комок. Он забыл, как чувствуешь себя в большой семье. Его родители, его тети и дяди умерли, осталась только Мэделин.

Генри и Дорин должны были спешить – они собирались встретиться со священником в церкви Святой Марии в Ньюпорте, чтобы договориться о венчании. Аида пошла к замку, увлекая за собой Стиви и ее гостей. Стиви и Нелл держались за руки, а Джек шел за ними, когда внезапно ее окликнул Генри.

– Эй, Стиви, – сказал он.

Она повернулась.

– Левкотеи больше нет.

– Почему же?

– Потому что «Одиссее» не нужен новый персонаж. И потому что Стиви знает, что делает. Добиваться, несмотря ни на что, верно?

Стиви остановилась, будто вросла в землю. Что-то в ней, в ее позе вызвало у Джека желание крепко обнять ее и поддержать, будто она нуждалась в опоре. Но потом открытая улыбка осветила ее лицо, она кивнула и махнула рукой кузену, который помахал ей в ответ.

Джек не понял смысла фраз, которыми они обменялись, но почувствовал, что Стиви и Генри были членами одной семьи, и они проявляли заботу друг о друге на всех этапах своей жизни. Он опять подумал о Мэдди и ощутил внутри себя больше пустоты, чем было до этого.

Они остановились у входа в замок. Их приветствовал порыв холодного, пахнущего плесенью воздуха. У Джека застучало сердце, когда он всмотрелся в темноту. Как инженер, он оценивал его возможности. Нелл поежилась, схватив за руки его и Стиви. Они вошли внутрь все вместе, и пульс у Джека отбивал скорость тысяча ударов в минуту.

Все, что он мог подумать, было: я готов отказаться от поездки в Шотландию.

Нелл держала за руки отца и Стиви, трепеща перед замком. Она замечала все разновидности таинственных вещей. Стены были из темного дуба, с вырезанными на нем головами и лицами. Пол был из синевато-серых квадратов, и на них были выгравированы геральдические знаки и надписи. Тетя Аида показывала их, объясняя, что это были названия театров, в которых играл ее муж.

– Он сделал имя в Королевской Шекспировской труппе, – говорила она. – Очень быстро его стали упоминать рядом с Гилгудом. Он играл в Ковент-Гардене, и его исполнение роли Яго было потрясающим. Мне рассказывали, что вместе с Оливье он создал потрясающую атмосферу трагедии. Он играл принца Хэла и тому подобное. Потом… ну, как бы это сказать, жизнь его увлекла и стала интересовать больше, чем театр. Он был бонвиван высшего разряда, мой Вэн. Когда он вошел в возраст, он стал играть Фальстафа. Это было так близко ему, баловню судьбы.

Нелл не понимала большинство этих слов или их значения, но она чувствовала по голосу тети Аиды, что она очень любила Вэна. И она могла бы шепнуть Стиви, наклонившейся обнять ее, что она чувствует, что что-то в их приезде беспокоит тетю.

Они поднялись по лестнице, их шаги отдавались эхом. Здесь был большой зал, паутина свисала с тяжелых темных люстр, большой деревянный стол был сплошь покрыт плесенью. Нелл твердо держалась за отца и Стиви. Отец говорил своим обычным деловым голосом.

Это был такой голос, который она слышала, когда он говорил по телефону, и когда она приходила к нему в офис. Один из признаков, по которому она знала, что он правда не любил Франческу, было то, что таким же голосом он говорил и с ней. Он никогда не понижал голоса, когда Нелл была рядом.

Отец никогда не говорил таким голосом с Нелл. Только однажды он говорил так с матерью, незадолго до того, как она навсегда покинула их. Даже когда он был так расстроен в тот день в доме у Стиви, где Нелл безудержно рыдала о тете Мэдди, отец не говорил таким голосом. Был у него еще голос сердитого папочки, который появлялся обычно только по отношению к семье – тете Мэдди, например.

Теперь он говорил что-то о пожертвовании земли и замка, о каком-то направленном дарении, о налогах на недвижимость, о куче непонятной чепухи. Но Нелл видела, глядя на Стиви и тетю Аиду, что им это не только интересно, но даже приятно. Отец достал блокнот и мерную ленту, начал делать замеры. Он измерил толщину стен, высоту потолка.

Тетя Аида указывала на разные повреждения, говорила о сухой гнили и термитных ходах, и отец достал перочинный нож и немного поковырял им в древесине пола. Он сказал что-то вроде того, что проверка покажет точнее, но насекомых или их яиц в дереве нет. Тетя Аида, кажется, почувствовала облегчение.

Они вошли в темную дверь в стене и оказались на темной и узкой винтовой лестнице. Это показалось Нелл похожим на тюрьму. Свет попадал сюда только из маленьких окошек с цветными стеклами, и тетя Аида достала из кармана своей куртки маленький фонарик, чтобы освещать дорогу. Нелл было страшно, потому что она не могла держаться за руки взрослых, но она шла между ними, пока они поднимались, так что она знала, что все будет в порядке.

Стиви говорила что-то о «центре природы», и тетя Аида сказала:

– На ста шестидесяти четырех акрах можно устроить прекрасный заповедник.

А отец сказал:

– Замок потрясающий, и его надо сохранить таким, как он есть.

Тетя Аида прямо-таки вскрикнула:

– Спасибо вам за то, что вы это так видите! Все застройщики предлагали его обновить и сделать здесь медиа-центр и провести горячую воду!

Когда они взобрались по четырем невероятным виткам до самого верха, это было похоже на восхождение из тюремного помещения в солнечный сад. С башни просматривалась вся долина, прямо до самого серебристого моря. В трещинах между камнями поселились мхи и травы. Семена дикорастущих трав, должно быть, принесло сюда ветром, потому что на летнем ветру колыхались цветы, пробившиеся сквозь цемент.

Нелл радостно улыбнулась яркому солнечному свету, глядя на верхушки деревьев. Птицы прыгали с ветки на ветку. Она вспомнила рассказ Стиви про сосновые пустоши и старые дубы, про оленей и зайцев, певчих птичках и совах. Она ощущала колдовское блаженство от того, что по этим ступенькам она пришла в реальную волшебную долину. Ей почти верилось, что перед самыми ее глазами из рощи выскочит белый олень или выйдет единорог.

Кругом росли деревья. Отец говорил спокойно, но взволнованно о том, что надо сохранить и деревья и замок. Тетя Аида задавала по сто вопросов в минуту: что теперь нужно делать, с кем поговорить, какие бумаги подписывать?

Стиви отошла от взрослых, склонилась к Нелл. Они вместе смотрели на толстые сосны и высокие древние дубы. Они смотрели на лианы с красными цветами, которые взобрались по каменным стенам замка, обвивая всю поверхность до самого парапета. Пока они смотрели, пара маленьких блестящих зеленых колибри порхала в воздухе, добывая нектар из трубковидных красных цветков.

– Как они долетели сюда? – прошептала Нелл.

Пристально глядя на них – они были маленькие, не больше стрекозы, – она ощущала дрожь в коленях. Она поежилась, подумав, как трудно жить таким малюткам, как много силы нужно им, чтобы добраться до красного нектара.

– Они пролетают половину земного шара, – сказала Стиви. – Они очень сильные и упорные.

– Они кажутся такими крошечными, – сказала Нелл. Подул ветер, и она испугалась, как бы их не ударило о стену замка. – Что, если ветер убьет их?

– Этого не случится, – сказала Стиви, беря ее за руку. – У них сильные крылья, и они устоят против ветра.

– Почему только у одного красное горлышко? – спросила Нелл, глядя на их броски взад и вперед, замечая их переливающиеся зеленые перышки, пестрые крылышки, длинные клювы, тянущиеся к цветкам.

– Это самец, – сказала Стиви. – Это краснозобые колибри. Природа дала самцам более яркую окраску, но, мне кажется, самочки тоже прелестны, может, даже красивее. Они нежные и загадочные.

– Почему природа сделала именно так?

– Так он привлекает ее. И так она больше защищена от хищников.

Глаза Нелл наполнились испугом. Она не знала, что значит «хищник». Может, это неровная и ухабистая деревенская дорога? Может, неправильный поворот ее любимой тети, когда они возвращались домой в темноте? Или это были чудища, которые приходят ночью, каждую ночь, чтобы напоминать девочке о маме?

– Что с тобой, Нелл? – спросила Стиви, ее голос был бодрым, но глаза печальными.

– Я скучаю по ним, – прошептала Нелл.

Стиви крепко обняла Нелл и держала ее, не отпуская от себя, и Нелл почувствовала, что она думает о пляжных девочках, о матери и тете Нелл, и Нелл услышала, как она прошептала самой себе:

– Я знаю. Я все сделаю.

Этой ночью, после того как Нелл уснула, Джек взял телефон и опять набрал тот номер. Сердце у него стучало, но уже не так сильно, как тогда, когда он звонил в первый раз. Сейчас он был готов – сейчас он заговорит, скажет «алло», спросит, как дела у нее и у Криса. Он скажет ей, что знает о ее поездке к Стиви. Он скажет, что Нелл соскучилась по ней.

Она ответила после третьего гудка.

– Алло? – произнесла она.

Джек закрыл глаза.

Его сердце прибавило обороты. Это был уже не спринт по равнине, это было восхождение на гору, еще два шага – и он не выдержит. Если он поговорит с ней, действительно поговорит, он разрешит все тайны и выдумки, кончится то ожесточение, через которое он прошел за этот год. И тем самым он подтвердит то, что он поверил во все, что она сказала ему про Кирсейджа. И, возможно, Нелл узнает всю правду… Его руки так вспотели, что прилипли к телефону.

– Я рада, что ты позвонил, – проговорила она, и ее голос ломался.

Как она могла догадаться? Или она знала? Даже если она включила определитель номера, она же не знает номера телефона этого арендованного коттеджа?

– Я так тоскую по тебе, – сказала она, в ее голосе слышались слезы, – я бы хотела вернуть время назад и сделать все по-другому… я так тоскую по моему большому брату.

Джек не мог говорить. Он молча слушал ее рыдания и боялся все еще больше испортить. Не шелохнувшись и не сказав ни слова, он повесил трубку.