Текст книги "Прогулка среди могил"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

10

Вечером я отправился на собрание, а Элейн – на свои занятия, а потом мы взяли по такси, встретились в «Матушке Гусыне» и послушали музыку. Около половины двенадцатого появился Красавчик Дэнни и присоединился к нам. С ним была девушка – очень высокая, очень худая, очень черная и очень странная. Он сказал, что ее зовут Кали. Она кивнула, но не произнесла ни слова и в ближайшие полчаса как будто даже не слышала ничего из нашего разговора, после чего подалась вперед, уставилась на Элейн и сказала:

– Ваша аура вся зелено-голубая, очень чистая и очень красивая.

– Спасибо, – отозвалась Элейн.

– У вас очень древняя душа, – добавила Кали, и это были ее последние слова – все остальное время она как будто вообще не замечала нашего присутствия.

Красавчик Дэнни не мог рассказать нам ничего особо интересного, и мы большей частью просто слушали музыку, а в перерывах болтали о пустяках. Ушли мы довольно поздно. Когда мы ехали на такси к Элейн, я сказал:

– У тебя очень древняя душа, и зелено-голубая аура, и очень симпатичная маленькая попка.

– Очень проницательная девушка, – сказала Элейн. – Мою зелено-голубую ауру люди обычно замечают только при второй или третьей встрече.

– Не говоря уж о твоей древней душе.

– Знаешь, о моей древней душе ты бы лучше помалкивал. Вот о моей симпатичной маленькой попке можешь говорить сколько угодно. И где он таких находит?

– Не знаю.

– Были бы они обыкновенные потаскушки с актерской биржи – это одно дело. Но у него все они какие-то особенные. Вот эта, Кали, – как ты думаешь, чем она колется?

– Понятия не имею.

– Потому что она определенно витает в каком-то другом мире. Неужели психоделики все еще в ходу? Не иначе как она сидит на священных грибах или на какой-нибудь галлюциногенной плесени, которая растет только на гнилой коже. Скажу только одно – она могла бы зарабатывать неплохие деньги, если бы взялась обслуживать мазохистов.

– Если только у нее самой кожа не гнилая. И потом вряд ли она способна до такой степени сосредоточиться на работе.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Вид у нее вполне подходящий, и что-то еще в ней такое есть. Представь себе, как ты ползаешь у ее ног и получаешь от этого наслаждение.

– Не могу.

– Ну, конечно, – сказала она. – Ты ведь сам настоящий маркизик де Садик. Помнишь, как я тебя один раз связала?

Водитель изо всех сил старался сдержать смех.

– Помолчи, пожалуйста, – сказал я.

– Нет, помнишь? Ты еще тогда заснул.

– Это говорит только о том, как я тебе доверяю, – ответил я. – Замолчишь ты или нет?

– Ладно. Сейчас завернусь в свою зелено-голубую ауру и буду молчать.

На следующее утро, когда я уходил, Элейн сказала, что у нее есть предчувствие: звонки от жертв изнасилования еще будут.

– Именно сегодня, – сказала она.

Но оказалось, что она ошиблась, несмотря на свою зелено-голубую ауру. Никто не позвонил. Когда мы вечером разговаривали по телефону, она была совсем расстроена.

– Наверное, это все, – сказала она. – Три в среду, одна вчера, и больше ничего. А я-то думала, что мне предстоят героические деяния и что я раскопаю что-нибудь важное.

– Девяносто восемь процентов любого расследования – пустая работа, – сказал я. – Приходится делать все, что только придет в голову, ведь никогда не знаешь, что пригодится, а что нет. Судя по реакции этих женщин, ты, наверное, потрясающе говорила по телефону. И, пожалуйста, не думай, что у тебя ничего не вышло, раз тебе не удалось с трех попыток найти жертву, оставшуюся в живых. Ты ведь искала иголку в стогу сена, да к тому же очень может быть, что в этом стогу вообще нет иголки.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Я хочу сказать, что, скорее всего, они свидетелей не оставляли. Скорее всего, они убивали всех женщин, которых насиловали, и очень может быть, что ты разыскиваешь женщину, которой не существует.

– Ну, раз ее не существует, – сказала Элейн, – то и черт с ней.

* * *

Ти-Джей звонил мне каждый день, иногда по нескольку раз. Я выдал ему пятьдесят долларов на проверку обоих бруклинских автоматов, и вряд ли он извлек из этой сделки большую выгоду: все, что у него оставалось от метро и автобусов, он просаживал на телефонные разговоры. С куда большим успехом он мог бы помогать карточным шулерам или разносчикам или заниматься какими-нибудь другими уличными делами, которыми зарабатывал себе на жизнь. Но он все время приставал ко мне с просьбой дать ему задание.

В субботу я выписал чек на оплату своего номера и заплатил по другим ежемесячным счетам – за телефон, за пользование кредитной карточкой. Глядя на телефонный счет, я снова вспомнил о тех звонках Кинену Кхари. За несколько дней до этого я еще раз попытался разыскать какого-нибудь служащего телефонной компании, который мог бы подсказать мне, как получить сведения о них, и снова услышал в ответ, что ничего сделать нельзя.

Я как раз размышлял об этом, когда около половины одиннадцатого позвонил Ти-Джей.

– Дайте мне проверить еще какие-нибудь телефоны, – взмолился он. – В Бронксе, на Стейтен-Айленде, где угодно.

– Хочешь знать, что ты можешь для меня сделать? – сказал я. – Вот я дам тебе сейчас номер телефона, а ты узнай, кто туда звонил.

– Что узнать?

– Нет, ничего.

– Но вы что-то сказали, старина. Говорите, что вам надо.

– А вдруг ты и в самом деле сможешь это узнать? – сказал я. – Помнишь, как ты выудил в справочной номер автомата на Фэррагет-роуд?

– Это когда я говорил таким голосом, будто только что вышел из шикарного магазина?

– Вот именно. Ты не мог бы таким же голосом переговорить с кем-нибудь из вице-президентов телефонной компании, чтобы он сказал, как заполучить список телефонов, откуда звонили по одному номеру в Бэй-Ридже?

Он задал мне несколько вопросов, и я объяснил, что мне надо и почему я не могу этого получить.

– Погодите, – сказал он. – Вы говорите, они не хотят дать вам эти номера?

– Не могут. Они регистрируют все звонки, но их невозможно рассортировать.

– Чушь, – сказал он. – Та, первая девица в справочной, на которую я попал, тоже сказала, что невозможно определить мой номер. Нельзя же, старина, верить всему, что они говорят.

– Да нет, я...

– Знаете, кто вы? – сказал он. – Я каждый день звоню вам, как проклятый, спрашиваю, что у вас есть для Ти-Джея, и у вас вечно ничего нет. Чего же вы раньше мне про это не говорили? Глупо-с, Люкас.

– Что ты хочешь сказать?

– А я хочу сказать, что если вы мне не говорите, чего вам надо, то как же я могу это для вас раздобыть? Я же еще в первый раз вам это сказал, когда вы разгуливали по Сорок Второй и ничего никому не говорили. Я же еще тогда вам объяснил: скажите мне, чего вы хотите, и я помогу вам это достать.

– Помню.

– Так что же вы путаетесь с этой телефонной компанией, когда могли сразу спросить Ти-Джея?

– Ты хочешь сказать, что знаешь, как заполучить эти номера в телефонной компании?

– Нет, старина. Но я знаю, кто это может. Конги.

* * *

– Конги, – повторил он. – Джимми и Дэвид.

– Они братья?

– По-моему, даже не похожи. Джимми Хонг – китаец, а Дэвид Кинг – еврей. По крайней мере, папаша его – еврей. Мать, кажется, пуэрториканка.

– А почему они Конги?

– Джимми Хонг и Дэвид Кинг? Гонконг и Кинг-Конг?

– Ах, вот что.

– И к тому же их любимая игра была «Дон-Ки-Конг».

– Это что, такая видеоигра?

Он кивнул.

– Очень даже интересная.

Мы сидели в закусочной на автовокзале, где он назначил мне встречу. Я пил скверный кофе, а он ел хот-дог и запивал пепси.

– Помните этого придурка по кличке Носок – мы его видели тогда в видеозале? Он из самых лучших, но он и в подметки не годится Конгам. Знаете, как игрок всегда старается не отстать от машины? Так вот, Конгам не надо стараться не отстать. Они всегда впереди нее.

– Ты для этого меня сюда и привел – познакомить с двумя мастерами по части китайского бильярда?

– Старина, есть большая разница между китайским бильярдом и видеоиграми.

– Наверное, есть, но...

– Но это ерунда по сравнению с той разницей, какая есть между играми и тем, чем Конги занимаются сейчас. Я вам говорил, что бывает с ребятами, которые играют в эти игры, – как можно до того насобачиться, что дальше некуда, и становится неинтересно?

– Говорил.

– А еще есть такие придурки, которые начинают интересоваться компьютерами. Так вот, я слыхал, что Конги давно уже занялись компьютерами. Даже приносили с собой компьютер, чтобы опередить видеоигру – ну, чтобы узнать, что машина будет делать, еще до того, как она это сделает. Вы играете в шахматы?

– Знаю, как ходят фигуры.

– Надо будет мне с вами как-нибудь сыграть – посмотреть, что у вас получится. Знаете эти каменные столы на Вашингтон-сквер? Туда люди ходят со своими шахматными часами и изучают шахматные книги, пока ждут своей очереди. Я тоже там иногда играю.

– Ты, наверное, хорошо играешь.

Он мотнул головой.

– Там есть такие придурки, – сказал он, – когда с ними играешь, как будто по пояс в воде бежишь. С ними лучше не тягаться, они всегда на пять-шесть ходов впереди тебя.

– В моей работе тоже так бывает.

– Да? Ну, а у Конгов с видеоиграми то же самое: они всегда на пять или шесть ходов впереди. Потому они и занялись компьютерами, они теперь хакеры. Знаете, что это такое?

– Слышал.

– Старина, когда вы хотите что-то узнать в телефонной компании, вам незачем звонить ни в какую справочную. И не надо говорить ни с каким вице-президентом. Вы идете к Конгам. Они залезают в телефонную сеть и гуляют по ней, как будто это какое-то чудовище, а они у него в крови плавают. Знаете этот фильм, как он там назывался? «Фантастическое путешествие». Так вот, они могут путешествовать по телефонной сети.

– Ну, не знаю, – сказал я. – Если служащий компании говорит, что не представляет себе, как можно получить такие данные...

– Старина, да вы меня не слушаете, что ли? – Он вздохнул, потом, изо всех сил потянув через соломинку, допил остатки пепси. – Вот вы хотите узнать, что происходит на улицах, что делается на Сорок Второй, или на Баррио, или в Гарлеме, – как вам это узнать? Пойти, что ли, и начать расспрашивать мэра?

– Ах, вот оно что, – сказал я.

– Понимаете, к чему это я? Они могут гулять по всей телефонной сети. Знаете, кто такая Мамаша Белл[19]19
  Мамаша Белл – жаргонное прозвище «Белл Телефон энд Телеграф Компани», крупнейшей компании США в области связи.


[Закрыть]? Так вот, им ничего не стоит заглянуть ей под юбку.

– А где мы можем их найти? В зале для видеоигр?

– Я же вам говорил, они давно потеряли к ним интерес. Так, заходят туда время от времени – посмотреть, что новенького, но подолгу там не сидят. Мы их не будем искать. Они будут нас искать. Я сказал им, что мы придем сюда.

– Как ты с ними связался?

– А как вы думаете? По пейджеру. Конги всегда где-нибудь поблизости от телефона. А знаете, неплохой был хот-дог. Вам бы никогда и в голову не пришло, что в такой дыре можно съесть что-нибудь приличное, но хот-доги здесь подают нормальные.

– Это значит, что ты хочешь еще?

– Запросто. Надо дать им время, чтобы доехать сюда, а потом они захотят посмотреть на вас, прежде чем подойти. Убедиться, что вы один и что они смогут слинять, если вас испугаются.

– А чего им меня пугаться?

– А вдруг вы какой-нибудь полицейский, который работает на телефонную компанию? Старина, да ведь Конги вне закона! Если Мамаша Белл до них доберется, не миновать им хорошей порки!

* * *

– Дело в том, – сказал Джимми Хонг, – что нам приходится все время быть настороже. Те, кто ходит в костюмах, убеждены, что хакеры – самая большая угроза Америке со времен желтой опасности. В прессе то и дело расписывают, что хакеры могли бы натворить, если бы только захотели.

– Уничтожать информацию, – сказал Дэвид Кинг. – Вносить изменения в данные. Стирать память.

– Истории получаются, конечно, занимательные, только они упускают из виду одно: мы никогда такой чепухой не занимаемся. Они думают, что мы собираемся подложить динамит под рельсы, а мы всего-навсего ездим зайцем.

– Ну, конечно, время от времени какой-нибудь недоумок запускает вирус...

– Но чаще это не хакер, это какой-нибудь псих, у которого зуб на компанию, или кто-то вносит ошибку вместе с самопальной программой.

– Дело в том, – сказал Дэвид, – что Джимми не в таком возрасте, когда можно рисковать.

– В прошлом месяце восемнадцать стукнуло, – пояснил Джимми Хонг.

– Так что стоит им нас поймать, его будут судить как совершеннолетнего. Это если считать по документам, а если говорить об уровне развития...

– Тогда Дэвида отпустят, – перебил Джимми, – потому что он еще не дорос до сознательного возраста.

С того момента, как они решили, что мне можно доверять, остановить их было невозможно. Джимми Хонг был ростом около ста восьмидесяти восьми, тощий, с прямыми черными волосами и длинным мрачным лицом. Он явился в пилотских очках с оранжевыми стеклами, но просидев с нами минут десять-пятнадцать, сменил их на очки в роговой оправе с круглыми бесцветными стеклами и сразу стал похож не на хиппи, а на зубрилу. А Дэвид Кинг был не выше ста семидесяти, круглолицый, рыжеволосый и веснушчатый. На обоих были тренировочные куртки с эмблемой «Метрополитенз», хлопчатобумажные штаны и кроссовки «Рибок», но даже в одинаковой одежде они никак не походили на близнецов.

Однако если закрыть глаза, обмануться было очень легко. Они говорили одинаковыми голосами, употребляли одни и те же выражения, и каждый из них то и дело договаривал за другого начатую фразу.

Мысль о том, чтобы принять участие в расследовании убийства – в подробности я не слишком вдавался, – им понравилась. А ответы служащих телефонной компании на мои вопросы их позабавили.

– Это просто прелесть, – сказал Джимми Хонг. – Он так и сказал, что это невозможно сделать? То есть это означает, что он не в состоянии сообразить, как это сделать.

– Это же их система, – сказал Дэвид Кинг. – Уж они-то могли бы понимать, как она устроена.

– Только они не понимают.

– И ненавидят нас, потому что мы разбираемся в ней лучше их.

– И думают, что мы им испортим систему...

– ...А на самом деле мы, представьте себе, любим эту систему. Потому что если уж заниматься хакерством всерьез. Центральная нью-йоркская телефонная станция – самое подходящее для этого место.

– Красивая система.

– Невероятно сложная.

– Колесики внутри колесиков.

– Лабиринтики внутри лабиринтиков.

– Самая лучшая в мире видеоигра.

– И «Темницы», и «Драконы», и все вперемешку.

– Что-то совершенно космическое.

– Но это можно сделать? – спросил я.

– Что сделать? А, номера? С каких телефонов звонили в какой-то день по какому-то номеру?

– Да.

– Это проблема, – сказал Дэвид Кинг.

– То есть интересная проблема – вот что он хотел сказать.

– Правильно, очень интересная. Проблема, которая наверняка имеет решение, – решаемая проблема.

– Но хитрая.

– Потому что очень много данных.

– Тонны данных, – сказал Джимми Хонг. – Миллионы и миллионы единиц.

– А каждая единица – это телефонный звонок.

– Миллиарды телефонных звонков. Несчитанные миллиарды звонков.

– Которые надо переработать.

– Но еще прежде, чем начать...

– Надо войти в систему.

– Что раньше было легко.

– Проще простого.

– Они оставляли дверь открытой.

– А теперь ее закрывают.

– Можно сказать, даже заколачивают.

– Если вам надо будет купить какое-нибудь специальное оборудование... – начал я.

– Да нет. Незачем.

– У нас уже есть все, что надо.

– Не так уж много и надо. Мало-мальски приличный лэптоп, модем, акустический адаптер...

– Все вместе потянет на тысячу двести, не больше.

– Если только не свихнуться и не купить дорогой лэптоп, только это ни к чему.

– Тот, что у нас, стоил семьсот пятьдесят, и там есть все, что надо.

– Значит, вы можете это сделать?

Они переглянулись, потом посмотрели на меня. Джимми Хонг сказал:

– Конечно, можем.

– Даже интересно будет.

– Придется просидеть всю ночь.

– Но только не сегодня.

– Нет, сегодня отпадает. Насколько срочно это нужно?

– Ну, понимаете...

– Завтра воскресенье. Завтрашняя ночь вас устраивает, Мэтт?

– Вполне.

– А вас, мистер Кинг?

– Годится, мистер Хонг.

– А Ти-Джей? Ты тоже там будешь?

– Завтра ночью? – Это были его первые слова с тех Пор, как он познакомил меня с Конгами. – Дайте подумать. Завтра ночью? Что же я собирался делать завтра ночью? Не помню – не то у меня прием для прессы в Грэйси-Меншн, не то обед с Генри Киссинджером в «Окнах в мир»[20]20
  Грэйси-Меншн – официальная резиденция мэра Нью-Йорка; «Окна в мир» – ресторан во Всемирном торговом центре (Манхэттен).


[Закрыть]. – Он сделал вид, что листает записную книжку, а потом радостно поднял глаза: – Знаете, я, оказывается, завтра свободен.

Джимми Хонг сказал:

– Но понадобятся кое-какие расходы, Мэтт. Нам нужен будет номер в отеле.

– У меня есть номер в отеле.

– Это где вы живете? – Они с улыбкой переглянулись: моя наивность их позабавила. – Нет, это должно быть какое-то никому не известное место. Понимаете, мы залезем в самые потроха сети...

– ...Заберемся в утробу зверя, можно сказать...

– ...И там могут остаться следы наших ног.

– Или отпечатки пальцев, если хотите.

– Или даже звуки голосов – образно выражаясь, конечно.

– Так что это нельзя делать с телефона, по которому можно на кого-то выйти. Надо взять номер в отеле на чужое имя и заплатить за него наличными.

– Более или менее приличный номер.

– Необязательно роскошный.

– Лишь бы там был прямой городской телефон.

– Такой теперь почти везде есть. И кнопочный – обязательно кнопочный.

– Не такой, где нужно вертеть диск.

– Ну, это будет не так уж трудно, – сказал я. – Вы обычно так и делаете? Берете номер в отеле?

Они снова переглянулись.

– Потому что если есть какой-нибудь отель, который вы предпочитаете...

Дэвид сказал:

– Дело в том, Мэтт, что, когда мы хотим заняться хакерством, у нас обычно не оказывается сотни или полутора сотен на приличный номер в отеле.

– Или даже семидесяти пяти на не слишком приличный номер.

– Или пятидесяти на совсем скверный. Так что приходится...

– Выбрать несколько телефонов-автоматов в каком-нибудь тихом месте – например, в зале ожидания вокзала Грэнд-Сентрал, с той стороны, где пригородные платформы...

– Потому что среди ночи пригородные поезда ходят редко...

– Или в каком-нибудь административном здании.

– А как-то раз мы... ну, сами себя впустили в один офис...

– Что было изрядной глупостью, больше я никогда этого не сделаю.

– Нам-то нужен был только их телефон.

– А вы можете себе представить, как мы говорим полицейскому: «Это не кража со взломом, мистер, мы просто заглянули сюда, чтобы позвонить по телефону»?

– Да, здорово было, только больше мы так делать не станем. Понимаете, дело в том, что нам, вероятно, придется потратить на это не один час...

– И нам ни к чему, чтобы кто-нибудь вошел или чтобы пришлось переключаться на другой телефон, раз уж мы подключились.

– Нет проблем, – сказал я. – Возьмем приличный номер в отеле. Что еще?

– Кока-колы.

– Или пепси.

– Кока лучше.

– Или «Джолт». «Столько же сахара и вдвое больше кофеина».

– Может, какую-нибудь еду. Картофельные чипсы, сырные палочки...

– Ну уж нет, только не сырные палочки!

– А я люблю сырные палочки.

– Да это самая поганая еда, какая только есть! Ну-ка, скажи мне, есть какая-нибудь еда еще глупев сырных палочек?

– "Принглы".

– Это нечестно! «Принглы» – вообще не еда. Мэтт, рассудите нас. Что вы скажете? Разве «Принглы» – это еда?

– Ну, понимаете...

– Нет, не еда! Хонг, ты ненормальный. «Принглы» – это просто маленькие печенья, только скособоченные, вот и все. Никакая это не еда!

* * *

Телефон Кинена Кхари не отвечал, и я попробовал набрать номер его брата. Голос у Питера был сонный, и я извинился, что разбудил его.

– И уже не в первый раз, – сказал я. – Простите.

– Это я виноват, что сплю среди дня. В последнее время у меня весь режим сбился. Что случилось?

– Ничего особенного. Я пытался дозвониться Кинену.

– Он все еще в Европе. Звонил мне вчера вечером.

– Ах, вот оно что.

– Вернется в понедельник. А что, у вас хорошие новости?

– Пока нет. Но мне тут пришлось поездить на такси.

– Что-что?

– Расходы, – пояснил я. – Завтра мне надо будет выложить почти две тысячи долларов. Я хотел получить от него «добро».

– Да в чем дело? Я уверен, что он скажет «да». Он же говорил, что будет оплачивать вам расходы, верно?

– Верно.

– Так что можете тратить. Он отдаст.

– В том-то все и дело, – сказал я. – Мои деньги лежат в банке, а сегодня суббота.

– А вы не можете взять их в банкомате?

– Нет, они в сейфе. А с книжки я не могу столько снять, потому что только вчера заплатил по счетам.

– Так выпишите чек, его оплатят в понедельник.

– Это такие расходы, когда надо расплачиваться наличными.

– А, понимаю. – Наступила пауза. – Не знаю, что и сказать вам, Мэтт. Я мог бы подкинуть пару сотен, но две косых не наскребу.

– А у Кинена в сейфе?

– Там, может, лежит и побольше, только мне туда входа нет. Наркоману не говорят шифр сейфа, даже когда он родной брат. Для этого нужно совсем спятить.

Я промолчал.

– Я не обижаюсь, – продолжал он. – Просто констатирую факт. Мне незачем знать шифр его сейфа. Должен сказать, я даже рад, что не знаю. Не так уж я на себя надеюсь.

– Но ведь вы завязали с зельем и не пьете, Пит. Сколько уже – полтора года?

– И все равно я пьяница и наркоман, Мэтт. Вы знаете, какая между ними разница? Пьяница может украсть у вас бумажник.

– А наркоман?

– Ну, наркоман тоже может украсть у вас бумажник. А потом будет помогать вам его искать.

* * *

Я чуть не спросил Пита, не собирается ли он опять на собрание в Челси, но что-то удержало меня. Может быть, я вспомнил, что я ему не наставник и напрашиваться в наставники не собираюсь.

Я позвонил Элейн и спросил, как у нее дела с наличными.

– Заходи, – ответила она. – У меня дома полно денег.

У нее оказалось полторы тысячи полусотенными и сотенными бумажками, и она сказала, что может взять в банкомате еще, но не больше пятисот долларов в день. Я забрал тысячу двести, чтобы не оставлять ее совсем без денег. Если добавить то, что оставалось у меня в бумажнике и что я мог получить в своем банкомате, должно было хватить.

Я сказал ей, для чего мне нужны деньги, и она пришла в восторг.

– Но это не опасно? – поинтересовалась она. – Это явно незаконно, но насколько незаконно?

– Посерьезнее, чем переход улицы в запрещенном месте. Войти в компьютер без разрешения – это преступление, и незаконные манипуляции с компьютером – тоже, а у меня такое предчувствие, что сегодня ночью Конги намерены совершить и то и другое. А я буду соучастником и уже занимался преступным подстрекательством. Знаешь, в наше время шагу нельзя ступить, чтобы не нарушить весь уголовный кодекс сразу.

– Ноты думаешь, это того стоит?

– Мне кажется, да.

– Не забывай, они всего-навсего мальчишки. Не впутай их в какую-нибудь историю.

– Я и сам не хотел бы впутываться ни в какую историю. А они идут на такой риск постоянно. На этот раз они, по крайней мере, что-то заработают.

– Сколько ты собираешься им заплатить?

– По пять сотен каждому.

Она присвистнула.

– Неплохо за одну ночь работы.

– Да, неплохо, и если бы они назвали свою цену, она была бы, вероятно, куда меньше. Когда я спросил, сколько они хотят, они только уставились на меня, и я предложил по пять сотен каждому. Их это вполне устроило. Мальчишки не из бедных семей, не думаю, чтобы им позарез нужны были деньги. У меня такое ощущение, что я мог бы уговорить их сделать все бесплатно.

– Воззвав к их лучшим чувствам.

– И к желанию участвовать в чем-то интересном. Но я ничего такого делать не стал. Почему бы им на этом не заработать? Я был готов заплатить и больше какому-нибудь служащему телефонной компании, если бы только мог найти, кого подмазать. Но я так и не нашел никого, кто сознался бы, что может сделать то, что мне надо. А раз так, почему бы не отдать эти деньги Конгам? Деньги не мои, а Кинен Кхари говорит, что всегда может позволить себе быть щедрым.

– А если он передумает?

– Мало вероятно.

– Разве что его арестуют на таможне в жилете, битком набитом порошком.

– Пожалуй, что-нибудь такое может случиться, – сказал я. – Но это будет означать только, что я погорел меньше чем на две косых, а я начал с того, что взял у него десять тысяч всего две недели назад. Надо же, как давно это было, оказывается. В понедельник будет две недели.

– А что?

– Да я мало чего сумел сделать за это время. Похоже, что... да какого черта, я делаю все возможное. В общем, я могу позволить себе рискнуть, даже если не получу обратно эти деньги.

– Я тоже так думаю. – Она нахмурилась. – А как у тебя получилось две тысячи? Ну, скажем, сто пятьдесят за номер в отеле и тысяча для Конгов. Сколько же кока-колы могут выпить двое мальчишек?

– Я тоже пью коку. И не забудь про Ти-Джея.

– А он пьет много коки?

– Сколько захочет, столько и выпьет. И еще получит пятьсот долларов.

– За то, что свел тебя с Конгами? Об этом я и не подумала.

– За то, что свел меня с Конгами, и за то, что догадался свести меня с Конгами. Это самый лучший способ добыть информацию из телефонной компании, а мне бы никогда и в голову не пришло искать кого-нибудь вроде них.

– Конечно, слышать о компьютерных хакерах приходится часто, – сказала она, – только как их разыскать? В телефонных справочниках их не найдешь. Мэтт, сколько лет Ти-Джею?

– Не знаю.

– Ты его ни разу не спрашивал?

– Ни разу не получил прямого ответа. Я бы сказал – лет пятнадцать или шестнадцать, годом больше – годом меньше.

– И он живет на улице? Где же он ночует?

– Говорит, что у него есть какое-то место. Но никогда не говорил, где и с кем. Когда живешь на улице, приходится твердо усвоить одно: не спеши выкладывать все про себя посторонним.

– Даже свое имя. Он знает, сколько получит?

Я отрицательно покачал головой.

– Мы об этом не говорили.

– Он столько не ожидает, верно?

– Нет, но почему бы ему столько не получить?

– Я с тобой не спорю, мне просто интересно, что он сделает с этими пятью сотнями долларов.

– Все, что пожелает. По четвертаку за звонок он может мне позвонить две тысячи раз.

– Пожалуй, – сказала она. – Господи, я все думаю – сколько же разных людей мы знаем. Красавчик Дэнни, Кали, Мик, Ти-Джей, Конги. Мэтт, давай никогда не уедем из Нью-Йорка, ладно?