Текст книги "Когда сияние нисходит"
Автор книги: Лори Макбейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)
Глава 16
Как часто во мраке, в тиши ночной,
Пока ум не сковали мне сны,
Память верная нежной своею волной
Мне доносит свет прошлой весны.
Все улыбки, все слезы моих юных лет,
И признанья, и лица тех,
Кого больше на свете на этом нет,
Чей смолкнул навеки смех.
Томас Мур
– Как это ты решился пойти за капитаном! Откуда только наглости набрался, когда он приказал всем сидеть смирно.
– Его не было слишком долго, – защищался смельчак. – Побоялся, что крошка мятежница воткнула в него ножницы и похоронила в саду. Кто их знает, этих женщин, особенно таких хорошеньких! Только сейчас – чистый ангел, а через минуту царапается, как дикая кошка. Думаю, кэп не устоял перед ее синими глазами, потому что следил за ней так, словно вот-вот схватит! Никогда раньше не видел, чтобы кэп так хотел женщину! Думал, разложит ее прямо на месте, в конюшне. Похоже, между ними есть какое-то незаконченное дельце: недаром капитан твердит, что они старые друзья. Неплохо бы и мне заиметь такого друга! Интересно, что у них раньше было? Значит, у капитана здесь родня? Недаром он знает эти места, хотя выговор у него не виргинский. Вот я и подумал: лучше уж найти его поскорее, потому что, клянусь, слышал лай гончих.
– Говорю тебе, это в доме.
– Ну уж нет, ближе к лесу. Они наверняка пустили собак по нашему следу. Лично я посчитал, что кэпу следует знать, а вдруг он сидит в доме и ничего не слышит! Я видел, как он входил, но не заметил, чтобы вышел.
– Будь они прокляты! Привели гончих, чтобы вынюхивать «кровавых всадников»! – выругался кто-то.
– Хорошо, что кэп не попытался повести нас к реке. Там наверняка патрульные катера. Кажись, на этот раз мы разворошили осиное гнездо, – встревоженно заметил Бактейл, гадая, не лучше ли было идти вверх по ручью, который они проезжали, чтобы сбить преследователей со следа.
– Куда, черт возьми, ведет нас капитан?
– Моя лошадь недолго выдержит меня и Магуайра. Не дай Бог охромеет. Мы никогда не выберемся с территории проклятых мятежников. Кругом одни серые.
– Да и луна сейчас покажет свою круглую противную физиономию. Где они, эти облака, когда нам так нужно укрытие? Я чувствую себя таким голым, словно сижу без штанов в комнате, полной людей.
– Никто не удивится, поскольку ничего особенного не увидит, – хихикнул кто-то.
– Не волнуйтесь. Кэп знает, что делает. И нечего тут бояться.
– Надеюсь, на этот раз мы не окажемся между молотом и наковальней, потому что я не умею плавать.
– Плевать, даже если придется плыть, потому что если не кэп от дьявола спасет нас, то кто-то там, в небе приглядывает за нашим малышом лейтенантом. С тех пор, как он в нашем отряде, удача нас не покидает!
– Что-то это мало похоже на удачу.
– А по мне, как на это посмотришь. Не думаешь, что мы все должны были уже оказаться на том свете?
И не успел говоривший докончить фразу, как слова его словно немедленно начали сбываться, поскольку капитан вместе с лейтенантом, которого вез на седле, исчезли под землей, во внезапно разверзшейся мгле. За ним последовал второй, вероятно, провалился в ад. Но напуганный солдат тем не менее подстегнул коня, понимая, что за спиной уже наверняка маячит смерть.
Но этой ночью ад был еще не готов принять «кровавых всадников». Пещера, в которой они оказались, очень походила на описанную в сказке об Али-Бабе и сорока разбойниках.
Как раз в эту минуту на небо действительно выплыла луна, и оказалось, что они проехали под естественным каменным мостом, заросшим виргинским плющом, который образовал нечто вроде зеленого занавеса по обе стороны этого моста. Стоило отряду пройти, и длинные побеги сомкнулись за спинами людей, приняв прежний, непотревоженный вид. Всадники спешились и ввели коней в широкий извилистый вход неглубокой пещеры. Каменный навес был достаточно велик, чтобы укрыть животных от надвигающейся бури: на горизонте уже звучали отдаленные раскаты грома.
Капитан прошел мимо прислонившегося к большому валуну лейтенанта и исчез в длинном тоннеле, откуда неожиданно брызнул яркий свет.
– Господи Боже! Поглядите только! – завопил один из солдат, Джимми, поднимая голову к хрустальной люстре, свисавшей с каменного потолка. – Да в ней, должно быть, дюжина свечей!
– Шестнадцать, Джимми, – спокойно поправил капитан, удивив своих людей такой скоростью подсчета.
– Теперь я знаю, что умер и попал на небеса, – вздохнул Магуайр, глядя на люстру со слезами на глазах. Никогда не думал, что мне это удастся.
Нейл Брейдон был удивлен не менее солдат, увидев хрустальную люстру, висевшую когда-то в столовой Ройял-Бей, люстру, которой так гордилась бабушка. Оглядев пещеру, где он, Натан и Адам мальчишками прятались от старших, грозившихся надрать им уши за очередную проделку, он увидел не детские сокровища, добытые во время скитаний по округе, а фамильные ценности в ящиках, где содержались фарфор, хрусталь, статуэтки, предметы искусства и редкие книги, любовно собираемые годами. У стен стояли скатки ковров, мебель и картины.
– Думаю, можно положить лейтенанта на этот диванчик, – решил Бактейл, снимая чехол с шелковых подушек в сине-белую полоску.
– Натяните сначала чехол обратно, пожалуйста, – умолял лейтенант, зная, как рассердилась бы его мать, положи он грязные сапоги на прелестное изделие семнадцатого века.
Магуайра устроили на другом диване поверх простыни, и он блаженно закрыл глаза, вдыхая запах роз и лаванды.
– Интересно, кто спрятал здесь все это?!
Один из солдат наткнулся на маленький комод из красного дерева и попытался открыть ящик, но оказалось, что он заперт. Солдат вынул перочинный нож, поддел пружинку и, обнаружив внутри столовое серебро, вытащил несколько тяжелых ложек и украдкой сунул в сумку.
Остальные солдаты бесцельно разбрелись по пещере. Бактейл от нечего делать стал вытаскивать и рассматривать картины.
– Эй, это не тот сожженный дом, который мы видели ниже по течению реки? Узнаю эти шесть труб. Красивое было здание, ничего не скажешь! А колонны какие!
Вынув еще одну картину, чуть поменьше размером, он долго смотрел на нее, прежде чем поперхнуться и закашляться, да так сильно, что один из стоявших рядом принялся хлопать его по спине.
Немного отдышавшись, Бактейл в полном недоумении уставился на капитана.
– Кэп? – пробормотал он, переводя взгляд с изображенного на портрете молодого золотоволосого джентльмена в костюме для верховой езды на золотоволосого капитана с хищным лицом в мундире янки, стоявшего не более чем в пяти шагах от него.
Постепенно в пещере воцарилось молчание. Все уставились на картину, которую поднес к свету Бактейл.
Наконец кто-то тихо присвистнул. Человек, изображенный на портрете, был точной копией капитана. Только вот был одет и причесан по моде двадцатипятилетней давности. Настоящий щеголь! И держал поводья гнедого, как две капли воды похожего на жеребца капитана.
– Просто дрожь по коже, – промямлил Джонсон, едва осмеливаясь взглянуть на капитана, почти уверенный, что видит призрак.
– А я все думал, почему нам так везет! Значит, нами командовал мертвец? Может, кэпа вообще нельзя убить? – пропищал стоявший рядом, ущипнув за бок соседа, дабы убедиться, что тот настоящий, и с облегчением слыша вопль боли.
– Мой отец, джентльмены, – пояснил Брейдон, подходя ближе. – И в пещере сложены вещи из Ройял-Бей, моего родового дома. Семья моего отца жила там еще с революции. Но отец выбрал другой путь и отправился на территории. Должно быть, мой кузен спрятал это, чтобы вернуться за вещами после войны. И я принимаю на себя полную ответственность за их сохранность. Надеюсь, не стоит напоминать, как я отношусь к грабежам?
Он медленно обвел взглядом каждого.
Никто не заметил человека, спрятавшегося за спинами товарищей. Дрожащей рукой он выдвинул ящик и вернул серебро на законное место. Тихий звон отдавался громом в ушах виновного. Вор инстинктивно прикрыл рукой пах, почти ожидая, что сверкающий нож вонзится в самую драгоценную часть тела.
Лейтенант Чатам, так старавшийся рассмотреть портрет, что едва не упал с дивана, неожиданно выпалил:
– Никто и никогда не предаст вас, капитан! От имени всех даю слово, слово «кровавого всадника», что ни один человек словом не обмолвится об этой пещере и ее содержимом. Мы все клялись на крови, когда вступили в ваш отряд. Проклятие, сэр, вы наш капитан и неизвестно сколько раз спасали нам жизнь. Не оставляли раненых гнить в тюрьме мятежников. Повторяю, никто не предаст вас, а если вдруг это случится, негодяй ответит перед всеми нами.
– Лейтенант прав, кэп, – подтвердил Бактейл, оглядываясь на остальных. Кое-кто закивал в ответ, а стоявший сзади – особенно энергично.
– Клянусь, никто рта не раскроет, – объявил Магуайр, подумав про себя, что на это есть две причины. Лейтенант сказал верно, капитан не раз выручал их из беды. И нужно быть последним идиотом, чтобы навлечь на себя месть капитана. Он найдет вора на краю земли, и тогда тому несдобровать.
Нейл, немного помолчав, кивнул.
– Мы проведем ночь здесь. Расседлать лошадей. И никаких костров. Джимми, ты стоишь вахту первым. А потом я сменю тебя.
– Ничего, кэп. Тот суп все еще согревает мне брюхо. Уж не знаю, что там было, вроде бы и не слишком густой, только живот до сих пор полный.
Нейл снова огляделся и неожиданно заметил, что поодаль сложены другие ящики, с именем Треверсов на крышках.
– Похоже, они были не только соседями, но и друзьями, – заметил Бактейл.
– Мои кузены женились на сестрах Треверс, – пояснил Нейл, поняв, что это Натан и Адам посоветовали Стюарту Треверсу спрятать здесь обстановку Треверс-Хилла.
– Значит, один из них женился на той хорошенькой мисс, что помогла нам?
– Нет, – резко ответил капитан, – она вышла за другого человека.
Больше вопросов на эту тему не задавали.
Бактейл, решив водворить портрет на место, наткнулся на другую стопку картин, сложенную у стены. Любопытный по природе, он не устоял от искушения взглянуть.
– Кстати, о маленькой леди! – воскликнул он, поднося картину ближе к люстре. – Интересно, что с ними со всеми сталось?
На этот раз лейтенант все-таки упал с дивана, стремясь поближе рассмотреть портрет прекрасной дамы. Несколько рук помогли ему снова лечь, но он настоял, чтобы его поднесли поближе. Его просьбу исполнили, правда, без особой охоты. Сняв круглые очки, Чатам наскоро протер стекла, нацепил их на нос и тихо ахнул, с первого взгляда оценив красоту и естественность сцены.
Семья Треверсов наслаждалась теплым летним днем. На веранде дома стояла прелестная грациозная женщина с корзиной роз. Лейтенант вздохнул: он побывал в саду, где были срезаны эти цветы. Рядом возвышалась худая мулатка. Эту он видел не далее как сегодня. Она расставляла на столе аппетитные закуски. Чуть позади держал поднос с бокалами тот негр в зеленой ливрее, который принес им суп. Только теперь его волосы побелели. На первой ступеньке стоял серьезного вида молодой человек, протягивая розу девушке с такими же золотистыми волосами и тонкими чертами, как у женщины с корзиной. Лейтенант узнал и ее. Это та больная, что лежала на диване в Треверс-Хилле два дня назад. Он обернулся, поймал взгляд капитана и нерешительно показал пальцем на девушку.
– Алтея, – пояснил тот. – А это ее старший брат, Стюарт Джеймс. Погиб на войне. Женщина с розами – миссис Треверс. Она тоже умерла. А Джоли и Стивена вы видели.
Лейтенант печально кивнул и передвинул палец к другой группе: темноволосая девочка сидит на коленях у мальчика с гривой густых светлых волос. Малышка озорно улыбается, пытаясь схватить щенка, которого держит мальчик.
– Блайт и Палмер Уильямс. Обоих уже нет.
Рука лейтенанта повисла над изображением красивого юноши с каштановыми волосами, с беззаботным видом идущего по двору в окружении стаи гончих.
– Гай Треверс, – продолжал Нейл, и лейтенант озабоченно нахмурился, распознав резкие нотки в голосе капитана, обычно не сулившие провинившемуся ничего хорошего. – Он еще жив.
Во дворе под могучим дубом стоял коротконогий приземистый джентльмен. Рядом держал поводья породистого чалого жеребца улыбающийся молодой негр. В седле сидела маленькая девочка, лет девяти-десяти.
– Стюарт Треверс, хозяин Треверс-Хилла, и Сладкий Джон. Оба убиты. Говорили, что Сладкий Джон был лучшим тренером чистокровных лошадей во всей Виргинии. Стюарт Треверс не соглашался продать его ни за какие деньги.
– Рабовладельцы, – презрительно бросил кто-то, сплюнув на пол.
– Те двое, которых мы видели сегодня, свободны. Но почему-то не спешат покинуть хозяев. Негр так нос задирает, будто он там главный. Не пускал меня в дом даже через черный ход. Будь его воля, ноги бы моей даже в конюшне не было!
Лейтенант мог не спрашивать имя сидевшей на чалом девочки в небесно-голубом платье, из-под которого пенилось кружево панталончиков. Круглый подбородок гордо поднят. Синие глаза широко раскрыты, маленькая ручка держится за гриву чалого. Другая придерживает ленты широкополой соломенной шляпки.
Нейл всмотрелся в лицо ребенка, вспоминая тепло женщины, которую держал в объятиях меньше часа назад. Женщины, в которую превратилась девочка. Внезапное отчаяние охватило его. Она так же далека, как в то памятное лето. Как на этой картине.
Он потерял Ли, когда та предпочла ему другого, а теперь, когда мог взять ее, сделать своей, заставить забыть Мэтью Уиклиффа, пришлось уйти, потому что на нем лежала ответственность за жизни людей.
«Вечно ускользающая», – яростно думал Нейл, отворачиваясь от картины и отдавая приказы тоном, от которого закаленным в боях солдатам становилось не по себе.
– Не могу дотянуться, – пожаловалась Ли, вставая на цыпочки и пытаясь смахнуть паутину.
– Дай-ка мне, – предложил мужской голос, и чья-то рука, взяв у нее метелку, одним движением смахнула противную паутину. Ли изумленно охнула и едва не упала с табурета.
Сильные пальцы сжали талию, подхватили девушку и поставили на пол.
– Адам! – облегченно выдохнула она.
– А кого ты ждала? – со смехом парировал тот.
По правде говоря, Ли затаила дыхание, вообразив, что это вернулся Нейл, поскольку краем глаза успела заметить золотистые волосы и совершенно забыла при этом об Адаме. Все еще потрясенная последней встречей с капитаном, Ли при одной мысли о нем заливалась краской, не в силах забыть его жгучий поцелуй, бесстыдные ласки и свою собственную постыдную реакцию.
Стараясь отделаться от назойливых мыслей, она улыбнулась, обняла Адама и целомудренно поцеловала в щеку. Тот приложился братским поцелуем к ее лбу.
– Ты слишком много работаешь, – заметил он, хмурясь, отмечая ее разрумянившееся лицо и странное выражение, на миг промелькнувшее в глазах, словно она решительно изгоняла из головы какую-то неприятную картину.
Ли рассмеялась и с удивительной силой обняла его.
– Я так счастлива, что ты приехал! – воскликнула она, поспешно скрыв ужас, охвативший ее при виде зятя. Выглядел он совершенно больным. Куда хуже, чем в свой предыдущий приезд.
– Как Люсинда? – взволнованно спросил он.
– С каждым днем становится все прекраснее и умнее, – заверила Ли, машинально приглаживая непокорный золотистый локон, упавший на его взмокший лоб. Адам резко дернулся, как от удара, но тут же выдавил извиняющуюся улыбку и с болью уставился на девушку. Иногда в повороте головы, в каком-то жесте, движении или блеске глаз он вдруг видел Блайт. Свою ненаглядную Блайт.
– Она всегда так делала, – тихо признался он. – Я грозился отрезать этот локон. А она в ответ обещала немедленно уйти от меня.
Он поспешно отвернулся и ткнул пальцем в большую плетеную корзину, стоявшую на скамье в холле.
– Хорошо, что я принес еду! Ты стала худой как щепка. Я добрался бы вчера вечером, но разразилась такая буря с ливнем, что пришлось заночевать у Дрейтонов. Счастлив видеть, что Мидоубрук все еще цел. Преподобный Калпеппер тоже живет у них. Его церковь сгорела. Интересно, имеет ли пожар какое-то отношение к его занудным проповедям? Должен сказать, он настроен не слишком дружелюбно. Я всегда считал, что следует забывать и прощать, – хмыкнул Адам, но, тут же вновь став серьезным, добавил: – Бедняга Джаспер кажется ходячим скелетом. Они потеряли двух внуков в Шарпсбурге. Одного в бою при Данкард-Черч, другого – при Блади-Лейн.
– А ты слышал о Джоне Рое Кэнби? Он вступил в кавалерию, и его согласились взять только потому, что в Кэнби еще были кони. Правда, в седле он так и не научился держаться, и в первом же сражении его лошадь понесла.
– Звучит интригующе, – вставил Адам с ухмылкой.
– Его только произвели в офицеры, и он как раз вел своих людей в бой во время схватки под Чанселлорсвиллем, и жеребец с перепугу помчался в противоположном направлении. Солдаты последовали за командиром, вообразив, что тот хочет обойти врага, и, как ни странно это сработало, потому что противник отступил. Теперь он полковник, но его, от греха подальше, приписали к штабу. Его начальник утверждает, что стул – это единственное, что может оседлать Джон без ущерба для себя и остальных, иначе Конфедерации несдобровать.
– Дядя Адам! Дядя Адам! – закричала Ноуэлл, выбегая из кабинета и бросаясь в объятия Адама. – Что это с тобой? Живот заболел?
– Здравствуй, милая, – пробормотал он, встретившись с веселым взглядом Ли и изнемогая под градом поцелуев. – Я не болен, просто согнулся от смеха. Твоя тетя рассказала ужасно забавный анекдот. Ну и ну! До чего же ты выросла! Совсем как молодая лоза, которой не терпится украсить собой рождественскую ель!
– Послушай, дядя! Je m'appelle Noelle Rose Brendon, et puis je vous presenter mademouselle Travers![17]17
Меня зовут Ноуэлл Роуз Брейдон. Позвольте представить вам мадемуазель Треверс! (фр.)
[Закрыть] – сказала она, протягивая руку и вскидывая подбородок с высокомерным видом истинной гранд-дамы.
– Очарован, – по-французски пробормотал Адам, смеясь глазами и целуя ее руку с поистине джентльменской учтивостью.
– Тетя Ли учит меня французскому, – пояснила девочка. – Я уже много слов знаю.
– А у меня для тебя подарок, – объявил Адам, сунув руку в карман шинели. – Прости, что не достал ничего лучше.
Он извлек красную бархатную ленту и протянул девочке.
– Перевяжи ею волосы. Тебе пойдет, вот увидишь.
– О, дядя Адам! Это мне? Правда? – едва слышно выдохнула девочка.
– Для тебя, моя рождественская роза, – подтвердил он, опуская ленту в подставленные ладони.
– О, спасибо! – взвизгнула Ноуэлл, чьи глаза горели ярче алой ленты.
– Ты ее балуешь, – добродушно попеняла Ли, пока Ноуэлл снова целовала щедрого дядюшку.
– Я рано научился угождать дамам. Это самый верный способ получить поцелуй. И признайся, завидуешь, потому что тебе не досталось синей ленты, – пошутил он. – Зато в корзине у меня много всего вкусного, а может, отыщется и синяя лента. Чувствовал себя последним подлецом или маркитантом, пробираясь через линию фронта со своей добычей. Рисковал страшно, но готов был защищать свои сокровища ценой собственной жизни и не отдал бы никому, даже самому генералу Ли, поскольку продал свою гордость и последний золотой зуб, чтобы все это заполучить.
– Что такое маркитант, дядя Адам? – спросила Ноуэлл, с подозрением оглядывая корзину. – Какое-то животное?
– Что-то в этом роде. Напоминает крысу. Самые подлые и грязные создания, и работа у них такая же. Настоящие стервятники и следуют за армией, как стая гиен. Снабжают каждого солдата необходимыми товарами: сапогами, перчатками, табаком, даже едой и палатками, но требуют в десятки раз больше, чем все это стоит, прекрасно зная, что беднягам приходится платить или обходиться без самого нужного. Следовало бы пристрелить этих тварей. Но на их стороне правительство, поэтому негодяи обманывают даже генералов.
– Можно, я загляну внутрь, дядя Адам? – не выдержала Ноуэлл.
– «Можно мне заглянуть», – поправила Ли.
– Значит, и тебе тоже? – хмыкнул Адам, подмигнув ей и поднимая крышку.
– Я привез вам апельсины и лимоны, пикули и орехи, сахар и муку, душистое английское мыло и шоколадки, а самое главное, шерстяные чулки. Пусть они не слишком модные, зато уберегут вас от холода! – провозгласил он, театрально воздевая руки.
– О, я должна побежать к маме, показать ленту! – вскрикнула Ноуэлл, метнувшись обратно в кабинет.
– Как Алтея? – спросил Адам, закрывая крышку своей корзинки с сокровищами. Ли улыбнулась, взяла его под руку и повела в кабинет.
– Гораздо лучше. Все еще слаба, и на то, чтобы окончательно оправиться, уйдет время, но последние два дня она кажется совершенно другим человеком. Больше похожа на ту, какой была до войны.
– Это лучшие новости, какие я слышал за последний месяц… кстати, совсем забыл!
Адам поспешил обратно и вынул из корзины несколько газет и пару книг.
– Обещал Гаю, – поморщившись, буркнул он.
– Мы слышали о штурме Ричмонда, – сообщила Ли.
– Вот как? Вижу, дурные вести не сидят на месте. А что еще слышали? – с любопытством допрашивал он. Ли поколебалась, понимая, что должна сказать о Нейле. Но это означало признаться в помощи врагу. Пусть они родственники, все же Адам вряд ли поймет ее мотивы. Кстати, очень сомнительно, что Адам знает настоящее имя капитана Даггера, и, кроме того, Адам обладает необыкновенным талантом выуживать информацию, а Ли не хотелось бы рассказывать о подробностях прощания с Нейлом.
– Вчера здесь был патруль южан. Искали… – нерешительно начала она.
– Килпатрика и Далгрена. Янки, которые пытались атаковать Ричмонд, – закончил за нее Адам. – Но Далгрена им не видать. На него устроили засаду и убили у здания суда. На теле нашли бумаги. Он намеревался уничтожить Джеффа Дэвиса[18]18
Президент Конфедерации южан.
[Закрыть] и его правительство, а потом поджечь Ричмонд.
Ли побледнела. Сколько ни в чем не повинных людей погибло бы в панике, охватившей погибающий в огне Ричмонд? Женщины, дети, старики… И каким бы жестоким ударом по Конфедерации оказалось хладнокровное убийство президента!
– Я боялся, что произойдет что-то в этом роде. На этот раз попытка не удалась, но вот как в следующий? Вряд ли Конфедерация долго продержится. Ли, послушай меня, – умоляюще прошептал Адам, сжимая ее руку. – Мы уже говорили на эту тему. Треверс-Хилл находится как раз в центре военных действий, на дороге смерти и разрушения, по которой вот-вот пройдут северяне. Вспомни, как много ты уже потеряла и что произошло с Ройял-Бей! Пепел и прах – вот что осталось и от дорогих нам людей, и от моего дома. Месяц назад наша армия забрала все припасы из Треверс-Хилла, оставив вас голодать.
А если другая армия, армия противника направится сюда маршем по долине Шенандоа? То, что они не смогут захватить, просто сожгут: амбары, мельницы, поля, потому что не позволят нам снова взять долину. Шенандоа означает еду для наших солдат. Означает выживание. Это то, что еще поддерживает жизнь Конфедерации. Но больше всего меня пугает другое: после окончания войны янки станут нашими хозяевами. Что за жизнь нас ждет? Ты понимаешь, Ли?
– Я не оставлю Треверс-Хилл, – твердо заявила Ли. – И потом куда нам идти? Здесь наш дом, и я не собираюсь становиться бродяжкой, бесприютной и нищей. Тут по крайней мере у нас есть крыша над головой, и мы, как наша армия, можем что-то получить от земли. Когда придет лето, в лесу созреет ежевика, в ручьях появится форель, и…
– Черт возьми, Ли! В жизни не встречал такой упрямой, своевольной…
– Это ты о моей младшей сестричке, Адам? – донесся из кабинета веселый голос.
– Гай! – воскликнул Адам, протягивая руку, но тут же вспомнил о слепоте друга и подождал, пока тот не поднимет свою. – Может, хотя бы ты заставишь ее внять разумным доводам? – И, внезапно решившись, добавил: – Думаю, пора тебе узнать, каково нынче ваше истинное положение.
– Адам! – остерегла его Ли.
– Подозреваю, что мне и без того все известно. В последнее время у меня очень обострился слух, так что я не мог не подслушать ваш горячий спор.
– А заодно все, что я сказала Адаму, – кивнула Ли, положив руку на плечо Гая, словно обретя союзника в борьбе против Адама. Тот покачал головой, уверенный, что Гай поддержит сестру. А все проклятая гордость Треверсов!
– Да, и, к сожалению, должен согласиться с тобой.
– Почему к сожалению? – удивилась Ли, не в первый раз подумав, что Гай изменился. И дело не в черной повязке, пересекавшей лицо и, как он сам шутил, придававшей ему вид дерзкого пирата. Просто раньше он никогда не был таким серьезным и вдумчивым.
– Да, Ли, потому что я признаю правоту Адама.
– Гай! – ахнула Ли, глядя на мужчин с видом обвинителя, словно они находились в заговоре против нее.
– Здесь больше жить нельзя. Посмотри на себя, кожа да кости! Я могу одним движением переломить тебе кисть. Алтея больна. Тебе нужно заботиться о трех малышах. Стивен и Джоли с ног сбиваются, чтобы помочь тебе. Я уже не говорю о беспомощном слепце и двух гончих, твоей единственной защите в случае нужды. И все-таки что будет после войны?
– Я смогу уберечь вас сейчас и потом. И делала это уже не раз.
– Ли Треверс в одиночку сражается с объединенными силами Гранта и Ли, – съязвил Гай, не видя слез в глазах сестры. Зато видел Адам и пожалел, что поссорился с ней. Но он был полон решимости вынудить ее признать правду.
– Послушай, у меня есть пропуск в Ричмонд на всех вас. Там вы сядете на борт моего судна «Блайт спирит» и отплывете в Нассау, на Багамы, а оттуда в Англию. Там вы будете в безопасности.
– Багамы? Англия? – переспросила Ли. – И как мы там будем жить? У меня целый сундук стодолларовых банкнот, беда только в том, что на них стоит штамп «Конфедерация Штатов Америки», так что на них даже в Виргинии не купишь ничего, кроме грез. Вся твоя идея, Адам, и есть чистые грезы.
Кровь бросилась в лицо Адаму, и хотя он ожидал возражений, все же не собирался терпеть насмешки.
– Не грезы, Ли. Я много раз прорывал блокаду. Это мой бизнес. И я вполне могу доставить тебя куда угодно. В Нассау продашь судно и у тебя окажется достаточно денег. «Блайт спирит» – прекрасная шхуна для каботажного плавания.
– И не подумаю ничего продавать! – заявила Ли, отворачиваясь.
– Я пока не буду настаивать, но и не отступлюсь, не надейся! Можешь притворяться, что не слушаешь, но в конце концов согласишься, ибо слишком любишь родных, чтобы рисковать их жизнями ради собственной гордости.
– Адам, это нечестный удар, – упрекнул Гай.
– Прости, Ли, – вздохнул Адам. – Я не хотел. Но по-прежнему считаю, что прав. А если не сумею втолковать тебе это, заберу Люсинду с собой.
Ли замерла и медленно повернулась. Глаза ее сверкали.
– Вот как? – чересчур спокойно выговорила она. – И кто же будет заботиться о ней?
– Найму няню.
– И няня будет любить ее, как я? Это ты тоже купишь?
– Ли, – остерег Гай, понимая, что сестра ступила на опасную почву.
– Нет, но ведь решение принимать тебе, – возразил Адам, вне себя от досады и гнева.
– Я поклялась Блайт, что никогда не оставлю ее дочь. Хочешь, чтобы я нарушила клятву?
– А я обещал Блайт, что не позволю ничему дурному случиться с моей дочерью. С ее дочерью. Или забыла, что я – отец Люсинды и имею право принимать решения, касающиеся ее безопасности? Кроме того, как единственный брат Натана, я просто обязан принять на себя ответственность за его жену и детей. Именно я их законный опекун.
Это было хуже пощечины.
– Прости, Ли, но тебе следует подумать и об этом.
– А я уже слова не имею? – донесся мягкий голос Алтеи с дивана, где она и Ноуэлл, сидевшие рядом с дремлющим Стьюардом, в испуганном молчании прислушивались к спору.
– Конечно, имеешь, но я знаю, чего бы хотел для вас Натан, и собираюсь исполнить данное ему обещание, – заявил Адам.
– Пока что я улаживала все проблемы. И думаю, так будет продолжаться и дальше, если некоторые люди перестанут вмешиваться в мои дела, – парировала Ли.
– Вмешиваться? Господи Боже, у меня есть все пра…
– У меня тоже!
– Вряд ли сегодня мы до чего-то договоримся, тем более что правы оба, и оба столько сделали для нас. Не стоит сердиться друг на друга. Помните, как сказано в Библии: «Дом, разделившийся в себе самом, не устоит». Адаму нужно отдохнуть, а потом у каждого будет возможность привести свои доводы, и только тогда мы придем к единому решению, – спокойно заметила Алтея. Ли и Адам пристыженно уставились друг на друга.
– Хорошо сказано! – хмыкнул Гай. Молодец Алтея! Эти двое воображали, что смогут ею распоряжаться, а она доказала, что умнее каждого из спорщиков! – По крайней мере ты цитировала Евангелие от Марка, а не святого Линкольна. Ли, помоги мне добраться до кресла. Я на ногах не держусь.
– Извините меня. Я не должен был так говорить. И всегда буду благодарен Ли за заботу о Люсинде. Я знаю, ты любишь ее, как собственную дочь, и мне никогда ничем не оплатить своего долга за те жертвы, которые ты приносишь ей каждый день.
– Ты нам ничего не должен, Адам. Я люблю Люсинду, потому что любила Блайт и люблю тебя, – возразила Ли. Опрометчивые слова были прощены, но не забыты, потому что положение оставалось неопределенным, и оба это знали.
Адам подошел к колыбельке и наклонился над спящим ребенком.
– Интересно, какого цвета у нее глаза? Волосы уже такие же темные и густые, как у Блайт. Хоть бы и глаза оказались зеленовато-карими. Она стала настоящей красавицей! – с отцовской гордостью воскликнул он. – Но было бы лучше, унаследуй она глаза матери, а не мои, серые.
– Возможно, они еще станут зеленовато-карими, – утешила Ли.
– Почти у всех новорожденных голубые или серые глаза, – поддержала Алтея.
– И у меня, мама? – спросила Ноуэлл.
– Нет, у тебя с самого начала были такие же огромные карие глаза, как сейчас.
– Мне отвели мою обычную комнату? – осведомился Адам.
– Да. Мы ждали тебя и поэтому застелили постель.
– Ты, случайно, не привез новостей, Адам? – поинтересовался Гай.
– Все в газетах.
– Неужели таковые еще существуют? Я думал, все сложили лапки и тихо позакрывались. И какого цвета бумага на этот раз?
– Прелестного розового оттенка, – хихикнула Ли.
– Розового?! Помоги нам Бог!
– Правда, шрифт черный, а может, темно-фиолетовый, трудно разобрать. Зато все очень мило. Издатель извиняется перед читателями, оправдываясь недостатком бумаги и туши.. Этот выпуск последний. Издатель заявляет, что на карту поставлена его честь, поскольку следующий выпуск должен был выйти на сиреневой бумаге, – сообщила Ли.
– Какой ужас! У тебя есть время почитать мне? По крайней мере я избавлен от жестокой необходимости смотреть на розовую газету, – проворчал Гай.
– Я почитаю, – предложила Алтея, прежде чем Ли успела ответить. – Думаю, Ли предпочтет распаковать ту волшебную корзинку, которую принес Адам.
– Вот и хорошо. Подозреваю, что Ли читает только то, что не слишком меня расстраивает.
– Гай! – запротестовала Ли, но далеко не так яростно, как следовало бы, потому что брат сказал правду.
– Мистер Адам! Как хорошо снова видеть вас, сэр! – воскликнул Стивен с порога. – Вижу, вы не забыли нас! А Джоли печет лепешки на ужин.
