Текст книги "И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)"
Автор книги: Лори Макбейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)
Глава 3
За веком век, за годом год
Несутся чередой.
Закатом сменится восход,
Укроет землю тьмой.
Исаак Уотте
На борту «Стерегущего», корабля береговой охраны, стоявшего на якоре в Бристольском заливе, пробило восемь склянок. Пришла пора смены вахты. Судно патрулировало безлюдное побережье Девоншира, задачей его было помешать каперам тайно избавляться от своего груза – контрабандного рома, табака, чая, шелка и прочих товаров, что потихоньку доставлялись в Англию из-за океана, лишая казну его величества законных прибылей на многие тысячи фунтов. К сожалению, на побережье было полным-полно небольших пещер, где темными безлунными ночами хорошо вооруженные люди нетерпеливо ждали, когда в бухту бесшумно скользнет очередной корабль без опознавательных огней. А проследить контрабандные товары после того, как корабль разгрузят, было почти невозможно. Людей для этого не хватало, а многочисленные тюки и свертки с контрабандой мигом растаскивали по близлежащим фермам, конюшням и гостиницам. А иногда укрывали даже в ризнице церкви, если она была неподалеку, – где-нибудь рядом с ящиком дорогого бренди, предназначенного в подарок викарию.
В этот день, едва рассвело, на «Стерегущем» взвился королевский стяг. Его обычно поднимали, прежде чем сделать по каперу предупредительный выстрел.
Но на этот раз разыгралась трагедия. Капер ускользнул прочь. Гордый королевский стяг был мгновенно разорван в клочья. Вслед за оглушительным ревом пушек раздался страшный треск, и «Стерегущий», наскочив на риф, в считанные минуты пошел ко дну. И вот уже на месте корабля кружились обломки и прибой яростно швырял их на скалы. Те из команды, кому посчастливилось уцелеть, кто не был смыт за борт и не утонул, покинули судно.
Это был прекрасный корабль с отважным капитаном и командой, которая была достойна его. Он был слишком хорош, чтобы стать жертвой предательства. Вероломная рука заранее рассчитала его курс, и судьба «Стерегущего» была предрешена задолго до того, как гибель настигла его у негостеприимных берегов.
Холодное и яростное море крутило обломки корабля, поднимало их на пенистых гребнях волн и стремительно несло к берегу, чтобы, швырнув о скалы, тотчас утащить обратно в пучину. Корпус корабля зиял пробоинами, мачты и такелаж [5]5
Такелаж – все снасти на судне, служащие для управления парусами
[Закрыть]быстро разбило и разметало по воде.
В предрассветной мгле темная гряда остроконечных скал уходила, казалось, к самому небу. Наверху, пронзая облака иглами шпилей, угрюмо высились темные громады башен одиноко стоявшего замка. Именно туда, на свет маяка, стремился несчастный «Стерегущий», прежде чем острые как бритва подводные рифы вспороли ему днище.
Узенькая полоска песка протянулась вдоль крутых скал – ненадежное убежище от вечно голодного моря. А для тех, кому посчастливилось уцелеть после крушения, песчаная бухточка оставалась единственной надеждой добраться до берега. Если же им не повезет, ревущий прибой разобьет их тела о скалы. К несчастью, измученным морякам не повезло. Вместо спасения на песчаном берегу бухты их настигла вооруженная до зубов шайка озлобленных контрабандистов. Бандиты довершили то, что не удалось безжалостному морю. Дозорные башни замка выступили мрачными силуэтами на фоне светлеющего неба. Солнце поднялось уже достаточно высоко и бесстрастно взирало на страшную картину человеческой жестокости: изуродованные тела, наполовину засыпанные песком или унесенные прибоем в открытое море, остались молчаливыми свидетелями трагедии.
Мертвые умеют хранить тайны. Но если бы капитан «Стерегущего» смог разомкнуть покрытые соленой коркой губы или поднять окровавленный палец, он указал бы на убийцу, назвал бы презренное имя предателя.
Он рассказал бы о вероломстве и измене одного из офицеров королевского флота. О том, как пытался обнаружить изменника, когда заподозрил, что кто-то из квартирующих в Уэстли-Эббот драгун своевременно предупреждает контрабандистов об опасности. К сожалению, доблестный капитан совершил роковую ошибку, рассказав о своих подозрениях не тому человеку. Слишком поздно догадался он об этом.
Человек, которому так опрометчиво доверился храбрый капитан, был богат и пользовался всеобщим уважением. Они с капитаном учинили допрос заподозренному в предательстве офицеру. Не выдержав, тот во всем признался, но принялся, валяясь у них в ногах, умолять о пощаде. Чтобы уцелеть, он был готов на новое предательство, пообещав рассказать все, что знал о связях контрабандистов. Так и выяснилось, что именно в этот вечер они собирались выгрузить большую партию товаров в Бишопс-Крик [6]6
Бишопс-Крик – бухта Епископа
[Закрыть]. Сигналом, что все в порядке, должен был послужить свет на сторожевой башне: сначала две короткие вспышки, потом еще три. После того как трюмы опустели бы, шайка скорее всего направилась бы в трактир «Могила епископа» – ведь с Сэмом Лескомбом они закадычные друзья.
Скрепя сердце капитан согласился какое-то время молчать о том, что они узнали, ничего не сообщая властям. Прямодушному моряку это было не по душе, но ведь, в конце концов, ему приказывал не кто-нибудь, а сам мировой судья. Да и решение, которое тот предложил, казалось на первый взгляд вполне разумным. «Куда лучше, – сказал судья, – было бы послать донесение завтра утром. К рассвету вся шайка контрабандистов будет уже в наших руках, и можно будет сообщить властям, что с нарушителями покончено».
Ничего не подозревая, молодой капитан «Стерегущего» неохотно согласился. Мировой судья пообещал ему лично проследить, чтобы предавший их офицер был заперт в кордегардии [7]7
Кордегардия – помещение для военного караула, а также для содержания арестованных
[Закрыть]Уэстли-Эббот, а сам он в назначенный час должен был отправить капитану людей на подмогу. Тому ничего не оставалось, как вернуться на корабль.
У него могли бы возникнуть подозрения при виде суденышка контрабандистов, когда оно вдруг бесшумно возникло из темноты, будто нарочно поджидая их. Капер легкой тенью скользнул мимо «Стерегущего», а его команда, свесившись через борта, поносила и короля Георга, и всех, кто ему служит. Оскорбления сыпались градом, казалось, капер только того и ждал, чтобы «Стерегущий» кинулся в погоню.
Решив, что время настало, капитан королевского флота выкрикнул приказ рулевому изменить курс и следовать за капером. Вскоре суда сблизились настолько, что можно было уже идти на абордаж.
Казалось, аромат победы уже витал в воздухе вместе с запахом пороха. «Стерегущий» успел дать залп по каперскому кораблю. Уже со стороны Бишопс-Крик были видны сигнальные огни. Капитан не удивился, когда огонь вдруг мигнул четыре раза, – это был сигнал для него. Они с судьей договорились накануне подать этот знак, когда контрабандисты на берегу уже будут схвачены.
Капитан был счастлив. Отрезав каперскому судну выход в открытое море, он запер его в ловушке между входом в бухту и коварными подводными рифами. Капер оказался в невыгодном положении. Стрелять было бесполезно, «Стерегущий» был вне досягаемости.
Вдруг произошло что-то непонятное. Каперское судно, поймав ветер, сделало резкий поворот. Этот непонятный маневр застал врасплох капитана «Стерегущего», ведь капер подставлял свой борт под их выстрелы. Это было понятно даже полному идиоту! Но прежде чем он успел отдать рулевому приказ сделать поворот, под ногами раздался оглушительный треск, палуба отчаянно содрогнулась, и корабль, напоровшись на скалы, замер.
Как будто в насмешку над несчастными солнце в эту минуту осветило мрачный замок на скале. Слишком поздно догадался капитан, что в предрассветной тьме огни маяка предательски заманили их в ловушку. Не в бухту Епископа вошел его злосчастный корабль, а в проклятую Пещеру Дракона. Никто не отваживался входить туда, кроме одного человека. Только он знал, как преодолеть зловещую преграду рифов, только он умел находить тайный фарватер.
Этот узкий проход начинался у самого входа в бухту и шел наискосок через рифы. За его пределами не смог бы уцелеть ни один корабль, там вокруг остроконечных скал кипели и пенились буруны, а гребни отмелей терялись в соленых брызгах прибоя.
Оставив беспомощный корабль во власти моря, капитан и те из команды, кто мог плыть или хотя бы держаться на воде, уцепившись за обломки, бросились в воду, чтобы попытаться добраться до берега. И здесь, на мокром песке, капитан лицом к лицу столкнулся с изменником, который, как он считал, был заперт в Уэстли-Эббот.
Капитану все стало ясно. Он поднял глаза вверх, туда, где на фоне светлеющего неба зловеще высилась громада башен заброшенного Мердрако. Вдруг, к его изумлению, из темноты замка появился человек. И лучи солнца озарили лицо того, кому капитан «Стерегущего» верил как себе. «Предательство!» – последнее, что успел подумать несчастный капитан, прежде чем отойти в вечность.
Прошло две недели. В маленькой уэльской деревушке, возле простой церкви из серого камня, над свежей могилой застыла скорбная фигура. Не обращая внимания на дувший с моря пронзительный ветер, человек не мог оторвать взгляда от свежевскопанной земли, а хмурый свет туманного утра с трудом пробивался сквозь тонкие ветви можжевельника, который, как плакальщик, склонился к надгробию.
Человек обернулся и бросил взгляд на волны. Он хорошо знал, что в той стороне, за тяжело нависшими на горизонте тучами, английский берег. Склонив голову над свежей могилой брата, он отер рукой слезы. Потом, бросив на могилу прощальный взгляд и повторив данную здесь клятву, медленно зашагал прочь.
Никогда в жизни ему не удастся стереть из памяти слова, вырезанные на холодном камне:
Памяти
Бенджамина Ллойда,
капитана «Стерегущего»,
в знак любви, уважения, скорби
Глава 4
Фортуна – ты всегда
Безжалостна к любви,
Но любящих сердца
Попробуй – раздели!
Джеймс Томсон
Хьюстон Кирби осторожно покашлял, прочищая горло, и заколебался, прежде чем постучать. Даже несмотря на то что бесчисленные колокола уже на рассвете начинали оглушительный перезвон, он все равно терпеть не мог нарушать покой леди Реи Клер. Может быть, несмотря на эту какофонию, она спит, надеялся Кирби. Сам он ненавидел колокольный звон, особенно на рассвете, когда утренний сон особенно сладок. К сожалению, ему непременно нужно отправить оставленное капитаном письмо, ведь сам он вот уже несколько часов как уехал из гостиницы.
Аккуратно расправив букли парика и сдув невидимую пылинку с безукоризненного галстука, коротышка дворецкий уже поднял было руку, чтобы постучать, как вдруг дверь широко распахнулась и он оказался лицом к лицу с самой дамой.
– Миледи! – выдохнул Кирби. У него перехватило дыхание от испуга, когда она Неожиданно появилась на пороге. То, как она была одета, удивило старого слугу ничуть не меньше. – О Боже, миледи, нельзя допустить, чтобы кто-нибудь увидел вас в таком виде! Что могут подумать?! – запричитал он, воровато оглядываясь через плечо и встав на цыпочки, чтобы стать хоть на пару дюймов выше и закрыть леди Рею от чьих-нибудь нескромных взглядов.
Рея раздраженно фыркнула.
– Думаю, люди будут рады посудачить и позлословить вволю, а потом скорее всего постараются разузнать адрес моей портнихи. – Она с удовольствием провела ладонью по гладкой, мягкой коже юбки.
– Ох, миледи, пожалуйста! – взмолился Кирби, втайне страшно польщенный. Ведь они оба знали, что именно его ловкие пальцы день за днем терпеливо сшивали мягкие кожаные лоскутки. – Не надо так шутить, особенно в коридоре. Ваша репутация может пострадать, если кто-нибудь вдруг увидит вас в таком виде. На борту «Морского дракона» это было вполне прилично, ну а теперь не дай Бог кто увидит! – Он умоляюще взглянул ей прямо в глаза, надеясь убедить строптивицу.
– Неужели это настолько неприлично? – мягко улыбнулась леди Рея.
– С вашего позволения, миледи, так и есть. – Кирби оцепенел, расслышав, как кто-то идет по коридору.
Увидев перекошенное от ужаса лицо старого слуги, Рея смилостивилась и впустила его в комнату. Девушка весело расхохоталась, заметив, что он в спешке чуть было не прищемил себе пятки.
– Ну, если вам так не по душе мой наряд, может быть, вы будете столь любезны, чтобы самому выбрать для меня платье, естественно, такое, от которого моя репутация не пострадает, – чуть ехидно предложила она, указывая на два платья, небрежно брошенных на кровать.
– Миледи, я никогда не осмелился бы осуждать вас, – запротестовал Кирби, надеясь отговорить ее от этой идеи. – Видит Бог, вы мне всегда нравились в этой юбке, но ведь то было, когда мы плыли на корабле в Вест-Индию! – воскликнул он, и обычная брюзгливая гримаса сменилась восторженной улыбкой.
Рея все поняла. У нее тоже порой тоскливо щемило в груди при воспоминании о ярком небе, таком же ослепительно синем, как воды океана, о теплом бризе, который так приятно освежал разгоряченную кожу. Может, именно поэтому ее и потянуло нарядиться в ту самую одежду, что была на ней во время плавания. Странно, ведь она была совершенно уверена, что никогда в жизни не наденет ее.
– А хорошее было время, не правда ли, Кирби? – мягко спросила она.
– И не говорите, миледи. Даже меня, старика, порой тянет в море. С тех пор как мы вернулись, мне даже кажется, что я отродясь ничего лучше тех деньков и не видел! – вздохнул он. Встряхнувшись, чтобы отогнать воспоминания, Кирби совсем забыл о своем аккуратном паричке, а тот съехал набок и завис под немыслимым углом. – Ну, – он оживленно потер руки, – конечно, выбор – дело непростое, но думаю, то бледно-желтое будет вам очень к лицу, миледи. Не правда ли, совсем как солнечный свет в Вест-Индии? Ах это солнце! Не то что здесь – день-деньской туман да сырость.
– Ну что ж, пусть будет желтое, раз вы так считаете, – легко согласилась Рея. Она удивилась при мысли, что совсем позабыла, какой промозглой порой бывает осень в Англии.
– А, вот оно где, – пробормотал Кирби, вытаскивая из специальной подставки запечатанное письмо. – Бьюсь об заклад, это именно то, что мне приказано отослать. – Разглядев адрес на конверте, он снова насупился. – Вам что-нибудь угодно, миледи? Если нет, так я, пожалуй, пойду. Нужно встретить капитана, – добавил он, осторожно опуская письмо в глубокий карман плаща.
– Вы будете ждать его на «Морском драконе»? Сегодня, прежде чем уйти, он сказал, что вначале займется кое-какими финансовыми делами, а потом отправится на корабль.
– Да, да, миледи. Мы давно уже собирались осмотреть нашу старушку. Капитан считает, что корпус слишком оброс ракушками, надо бы их счистить, а потом как следует просмолить днище. Сейчас-то он отправился по делам, но, бьюсь об заклад, и часа не пройдет, как явится на корабль. Тем более что дело к обеду, – подчеркнул старик.
– Понятно. А что Конни? Ты его видел сегодня?
– Как не видеть, миледи! – ухмыльнулся Кирби. – Мы вместе позавтракали. Я еще грешным делом подумал про себя: как это в таком щупленьком теле может поместиться такая прорва еды?! Он так лопал, что меня аж подташнивать стало, как в первые дни на «Морском драконе». А уж чего я только не наслушался о том расфуфыренном лорде, с которым мастер Бреди славно разделался, словно с куском крыжовенного пирога накануне вечером. Об этом все в округе чешут языками. Болтали еще про какую-то дамочку, да я не все понял. Беда с этими городскими – никак не разобрать, что они лопочут.
– Думаю, вы найдете общий язык с Кэнфилд, горничной моей матери. Она тоже терпеть не может городских, – хмыкнула Рея, подумав, как ужаснулась бы чопорная Кэнфилд, увидев одежду, которую Кирби когда-то с таким трудом изготовил для нее собственными руками.
– Не кликнуть ли одну из служанок, чтоб пособила вам одеться, миледи? – заботливо осведомился Кирби, как будто вновь вступив в должность дворецкого.
– Не нужно, я и сама справлюсь. Если вдруг что-то не получится, дождусь Данте, – ответила Рея. Она была уверена, что любимый сможет помочь ей куда быстрее, чем вечно хихикающие и болтающие девчонки. Да и неизвестно, решатся ли они вообще прийти, особенно после того ужаса, что пережили накануне по вине старого Ямайки.
– Как скажете, миледи. Но ежели вам вдруг что-то понадобится, сразу же пошлите за мной. Я только отправлю письмо, а потом все время буду внизу. Капитан велел, чтобы вся команда ждала его здесь: надо, дескать, обсудить, как поделить между собой сокровища. Слава Богу, наш капитан – порядочный человек, нас не обидит. Прошу прощения, миледи, – хрипло пробормотал Кирби, сообразив, что он ляпнул. – Так я пойду, пожалуй, – добавил он с самым несчастным видом, будто шел не на встречу с друзьями, а готовился быть повешенным на рее. Да, глядя на него, можно было подумать, что он идет не к двери, а по меньшей мере по доске и готовится перешагнуть через борт.
– Большое спасибо, Кирби, – сказала Рея вслед слуге.
– И осмелюсь заметить, миледи, не стоит этому блохастому животному оставаться здесь. Где этот шельмец?! Наверняка дрыхнет на ночных туфлях миледи или, чего доброго, в меховой муфте вашей милости, – ворчливо пробормотал старый слуга, подозрительно заглядывая под кровать.
Рея весело рассмеялась:
– Так вы уже слышали, что он натворил?
– Еще бы, об этом вчера болтали внизу, – с мрачным удовольствием хмыкнул тот.
– Ямайка исчез довольно давно, но уж к ужину непременно объявится, – обнадежила Кирби Рея. Тот, похоже, ничуть не удивился.
– Ну, уж это наверняка, миледи. Негоднику хорошо известно, что на обед он получит рыбку, так что старый Ямайка лучше без лап останется, а к обеду поспеет, – согласился он с усмешкой.
Отвесив изысканный поклон, он закрыл за собой дверь.
Рея задумалась. Рано утром, вскоре после ухода Данте, ей пришло в голову, что она понесла. Обхватив себя руками, девушка стала молить Бога, чтобы это оказалось правдой, ведь она безумно хотела ребенка от Данте. Но внезапно ее радужные мечты словно облачком заволокла грусть: Рея впервые засомневалась: а будет ли Данте рад этой вести? Ведь они до сих пор так мало знают друг о друге. Слишком много им пришлось пережить, и слишком мало они были вместе.
Прошло немало времени, прежде чем Рея очнулась от своих размышлений. Так как она вряд ли могла что-нибудь изменить, стоило переключиться на более простые вещи. Интересно, удастся ли со временем распустить швы в новых туалетах от мадам Ламбер? Схватив лимонно-желтое платье, она приложила его к талии и тяжело вздохнула, с горечью представив, какой толстой и неповоротливой станет, причем довольно скоро. Вдруг холодок пробежал у нее по спине. «А как к этому отнесется Данте? Пройдет совсем немного времени, и у него не хватит рук, чтобы обнять меня», – с горечью подумала Рея, и настроение у нее испортилось.
Кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь. Рея вздрогнула от неожиданности и бросилась открывать.
С приветливой улыбкой она широко распахнула дверь… И только Ямайка, скользнувший в комнату, услышал крик своей хозяйки…
А внизу, в переполненном зале гостиницы, нестройный хор голосов горланил песню, что привело хозяина в неописуемый ужас. Трактирщик был совершенно уверен, что при таком наплыве постояльцев недалеко и до беды. А больше всего на свете он боялся, что, привлеченные шумом, вот-вот нагрянут драгуны, а тогда уж не миновать стычки между буйными колонистами и красномундирниками. А когда под сводами его гостиницы нестройные голоса заревели куплеты известной песенки, хозяин окончательно струсил.
Приехал в город янки. Явился глупым франтом На старом жалком пони, Но в шляпе он с пером.
Давай же, глупый янки, Пройдись ты лихо в танце И девушкам прелестным Головки покружи.
Мистер Паркхэм удрученно покачал головой. Проклятие, что за навязчивый мотивчик! Он поймал себя на том, что и сам невольно мурлыкает его. Хоть бы служанки не догадались, ведь он уже сто раз ругал их, когда слышал, как они напевали эту песенку. Хозяин готов был поклясться, что в нестройном хоре голосов расслышал голос и проклятого ирландца. Что за несчастье, такой красивый парень, и язык неплохо подвешен, так надо же такому случиться, что связал судьбу с колониями да еще разбогател как сукин сын! Стыд и позор тратить добрые английские фунты на подобных мерзавцев, которые только и говорят что о революции.
Еще раз покачав головой, чтобы никто не подумал, что он одобряет подобное безобразие, мистер Паркхэм отправился на кухню поторопить кухарку с ужином, пока эти забулдыги не вылакали весь его эль. Хотя, примирительно подумал мистер Паркхэм, хорошо хотя бы то, что у этих мерзавцев денег невпроворот, так что работяге вроде него не стоит особо воротить нос от подобной компании. Не все ли равно, кто заплатит?
Ведь последние пару дней, с тех пор как в его гостинице поселились вечно умиравшие от жажды моряки с «Морского дракона», на доходы грех было жаловаться. Собравшись в пивной, где над их шумной компанией витал дух предвкушения и надежды, возбужденные моряки праздновали самое счастливое плавание в своей жизни.
– Чтобы ветер всегда был попутным!
– Чтоб не штормило!
– Эгей, за здоровье всех хорошеньких кошечек, что утирали слезы, провожая своего милого! И за всех желторотиков, что обещали скоро вернуться, – жди, милая!
– И за здоровье такого просоленного морского волка, как я! Пусть у таких, как я, всегда будет семь футов под килем! – взревел Симус Фицсиммонс, чокаясь с дружками. Он опрокинул кружку и откинулся назад так, что стул отчаянно заскрипел.
– За здоровье славного Берти Маккея и его паскудной команды с «Анни Джейн», пусть эти дохлые селедки провалятся в тартарары… – Конец тоста утонул в громовом хохоте, в котором потонули отдельные неразборчивые пожелания команде капера соперника.
Хьюстон Кирби присел за стол немного в стороне от шумной компании, чтобы, не дай Бог, не пропустить, когда появится капитан. Он поправил парик, сползший на ухо, пока старик пробирался через горланящую толпу.
Да, вся команда была здесь, и он хмуро покачал головой, подумав, а удастся ли этим ребятам протрезветь при виде неожиданно свалившегося богатства. Будут ли они счастливы, тревожно подумал коротышка дворецкий, по-прежнему беспокоясь за судьбу близких ему людей.
Некоторые справятся, с облегчением вздохнул он, обводя взглядом комнату и различая хорошо знакомые лица. Возле камина устроился Лонгэйкр, как всегда, окруженный толпой затаивших дыхание слушателей. С этим все будет в порядке, хмыкнул Кирби, старый морской волк прошел огонь и воду, что теперь может его удивить? Скорее всего, получив деньги, он вернется в Вест-Индию, к себе на Сент-Томас, откроет таверну для моряков, будет пить с ними да рассказывать желторотым новичкам захватывающие пиратские истории. Что может быть лучше для старого буканьера [8]8
Буканьеры – охотники на одичавший скот в Вест Индии (от слова «букан» – вяленое или копченое мясо)
[Закрыть], чем такая судьба? Коббс же, старый боцман с «Морского дракона», не переставал мечтать, как когда-нибудь вернется к себе в Норфолк, откуда уехал мальчишкой. Всю жизнь он надеялся, что возвратится состоятельным человеком, и теперь его мечта сбывалась. Он не скрывал ребяческой радости, а кое-кто из команды добродушно поддразнивал его, называя сквайром Набобом.
Кирби перевел взгляд на Алека Макдональда, бродягу шотландца, окутанного плотной завесой табачного дыма. Тот, как обычно, не расставался со своей трубкой. Он давно подумывал стать хозяином небольшой верфи где-нибудь на берегу Чесапикского залива. Его будущее – в колониях. Война не за горами, так что можно не сомневаться – скоро он станет еще богаче. Какая пропасть между ним и его нищими сородичами!
А вот Барнаби Кларк превратился в настоящего франта! Этот еще побудет в Лондоне, подумал Кирби, вдоволь наиграется в светского щеголя, а потом вернется к себе на Ямайку и закончит свои дни преуспевающим плантатором. Угрюмый молчун Тривлони, корабельный плотник, который всегда говорил мало, а улыбался и того меньше, наверняка вложит деньги в какую-нибудь шахту у себя на родине, в Корнуолле. И если ему удастся так же крепко держать на замке свою мошну, как прежде рот, быть ему хозяином половины земель на Западе еще до конца столетия.
И конечно, неугомонный Симус Фицсиммонс! Сквозь плотную пелену дыма Кирби с трудом рассмотрел побагровевшее лицо ирландца, хотя его остроумные шутки и не умолкавший ни на минуту хохот собутыльников были слышны далеко. Кирби давно подозревал, что этот сорвиголова спит и грезит о войне между колониями и Соединенным Королевством. А уж тогда купит шхуну и продолжит славные традиции «Морского дракона». Да, да, Фицсиммонс мог бы заняться торговлей и процветать, но дайте ему славный корабль, да еще с командой бравых матросов, и увидите, что за капитан из него выйдет! А может быть, как раз наоборот – он остепенится и станет богатым и благонамеренным гражданином?
С другой стороны, продолжал рассуждать про себя Кирби, тот же Алистер Марлоу – джентльмен от рождения. Теперь у него наконец есть средства, чтобы вести соответствующий образ жизни. А чем займется он сам, что будет делать теперь, когда у него есть деньги, он и сам толком не знал. Сначала навестит брата с семьей, а потом можно будет подумать, как жить дальше.
Хьюстон Кирби прищурился, вглядываясь в чью-то темноволосую голову, которая мелькала в гуще толпы, окружавшей Лонгэйкра. Старый дворецкий все еще продолжал с беспокойством размышлять о судьбе, ожидающей его любимчика – юнгу, когда, вздрогнув, заметил в дверях высокую фигуру капитана.
Да, вот теперь на него стоило посмотреть, с гордостью подумал Кирби. Он окинул восхищенным взглядом великолепную фигуру своего господина, не упустив из виду изящный покрой камзола и то, как элегантно выглядели его ноги в новых светло-серых лосинах. Заботливый взгляд отметил и мягкий блеск высоких охотничьих сапог, и аккуратно повязанный галстук, а ведь Кирби прекрасно знал, что его хозяин провел не один час в доках, а уж там было не так-то просто сохранить в порядке безукоризненный туалет.
Затем его взгляд упал на человека, который появился в дверях гостиницы вслед за Данте Лейтоном, и Кирби оцепенел от неожиданности. Это был не кто иной, как сам сэр Морган Ллойд, офицер королевского флота, капитан «Портикуллиса».
Коротышка дворецкий, вскочив, бросился навстречу хозяину, но, пока он протискивался через толпу, кто-то громко произнес следующий тост. Послышалось одобрительное хихиканье – наверняка это был первый и последний раз, когда команда капера пила за здоровье офицера флота его величества.
– Не думал я, что доживу до этого дня, – пробурчал с добродушной ухмылкой сэр Морган, приняв из рук кого-то из матросов «Морского дракона» полную до краев кружку пенистого эля. Невольно вспомнились ему прошлые времена, когда в Чарлстауне он, бывало, не осмеливался протиснуться сквозь толпу контрабандистов, хорошо сознавая, насколько опасно поворачиваться к ним спиной.
– Ваше здоровье, капитан! – Данте Лейтон с удовольствием присоединился к тосту, приветствуя прежнего врага.
– И ваше, капитан, – вежливо отозвался сэр Морган, но их взгляды скрестились поверх пенившихся кружек, и каждый беспощадно оценивал соперника. – Я пробуду в Лондоне всего несколько дней. Похоже, этим доносам в Адмиралтейство конца и края не будет. Потом придется все-таки съездить по делам в Портсмут. Ну а когда с делами будет покончено, возьму отпуск и вернусь домой, в Уэльс. – Сэр Морган старался говорить, как обычно, сухо, но голос предательски дрогнул от волнения, которое ему не удалось скрыть.
«Кто бы мог подумать, что такой сухарь скучает по дому?» – удивился Данте.
– У вас там семья? – с любопытством спросил он. Хотя он не один год играл с сэром Морганом в опасные игры, вдруг оказалось, что он почти ничего не знает о своем бывшем враге.
Сэр Морган улыбнулся. Улыбка была печальной.
– У меня нет ни жены, ни детей, никого, кроме младшего брата, по которому я страшно скучаю. Слишком долго мы не виделись. Кажется, прошла вечность с тех пор, когда мы с ним отчаянно дрались в нашем саду, к вящему огорчению нашей матушки. Мы оба росли непоседами, постоянно попадали в разные неприятные истории, и ей пришлось хлебнуть горя, прежде чем мы выросли.
– Ваш брат тоже офицер флота? – осведомился Данте.
– Да, он пошел по моим стопам, хотя матушка была разочарована. Ей всегда хотелось, чтобы хотя бы один из нас остался дома возле нее, когда она состарится, и я не могу винить ее за это.
– Вы смутили мой душевный покой, сэр Морган. Подумать только, что вы оба могли бы встретиться у меня на пути, – с обезоруживающей усмешкой пошутил Данте, а про себя подумал, что, случись это на самом деле, ему было бы не до смеха.
Сэр Морган весело расхохотался в ответ.
– Не волнуйтесь, капитан. Мой брат командует кораблем береговой охраны и сторожит вход в Бристольский залив. По крайней мере это было каким-то утешением для матушки. Ведь ей изредка удавалось даже видеть его. В прошлом году ему удалось вырваться на ее похороны. Я, как вам хорошо известно, был в это время совсем в другом месте.
– Какое счастье для меня, что я решил навсегда покончить с таким неблагодарным занятием, как контрабанда! – широко улыбнулся Данте. – Уверен, ваш брат – настоящая угроза для несчастных контрабандистов. Особенно если он унаследовал кое-какие ваши черты.
Сэр Морган прищурился и пристально посмотрел на Данте. Ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Вы мне как-то говорили, но я забыл – вы ведь и сами родом откуда-то с западного побережья, не так ли, капитан?
– Да, я из Девоншира, – подтвердил Данте. – Правда, это больше к северу, – продолжал он, не дожидаясь дальнейших расспросов.
– Ах да, конечно, – пробормотал сэр Морган, однако у Данте вдруг возникло смутное предчувствие, что собеседнику это было прекрасно известно. – Если я не ошибаюсь, именно это дикое побережье и охраняет от бандитов мой брат. Кстати, может быть, вам даже знакома деревушка под названием Уэстли-Эббот? – спросил капитан «Портикуллиса», словно невзначай окинув комнату безразличным взглядом. Он с радостью подметил слегка удивленное выражение лица Лейтона, которому не сразу удалось его скрыть.
– Да, конечно, я знаю эту деревушку. Она совсем неподалеку от моего замка Мердрако, в нескольких милях к юго-западу.
– Ах вот как!
– Да, вот так. А могу я поинтересоваться, что вам за дело до крошечного рыбацкого поселка? – внезапно насторожился Данте, хотя по выражению глаз никто бы не догадался, насколько его встревожил этот разговор.
– Просто название деревни упоминалось в письме, которое я получил от брата месяцев шесть назад. Кроме нее, он упомянул еще вторую деревню, Мерлей. Похоже, местные жители, которые не слишком дружелюбно относятся к офицерам флота его величества, занимаются не только ловлей рыбы, – сухо ответил сэр Морган. – Вы, само собой, об этом и не подозревали, не правда ли?
Данте расплылся в широкой улыбке. Кому-кому, а уж Кирби, которому в конце концов удалось протолкаться сквозь толпу подвыпивших моряков вплотную к своему хозяину, было прекрасно известно, что такая улыбка обычно не предвещала ничего хорошего.
