Текст книги "И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)"
Автор книги: Лори Макбейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 40 страниц)
– Ну присядьте же, лорд Джейкоби. Должно быть, ваша нога ужасно устала, – позвала его герцогиня. – Я прикажу, чтобы вам сейчас же принесли бренди и глоточек хереса для меня, ведь говорить в основном придется вам, – строго предупредила она. Данте подумал, что Кирби в очередной раз оказался прав. Герцогиня, конечно, необыкновенно красивая женщина, к тому же отнюдь не глупа.
– У меня для вас небольшой подарок. – Данте склонился и положил в руки дамы маленький сверток.
Легкое удивление скользнуло по прекрасному лицу, когда герцогиня грациозно приняла его.
– Благодарю вас, хотя это совсем не обязательно. Но должна признаться, что я просто обожаю сюрпризу, – произнесла она с дразнящей улыбкой, которая вдруг до боли напомнила ему Рею.
– Конечно, здесь нет ничего ценного, что могло бы сравниться с украшениями вашей светлости, но я просто не знал, что может понравиться женщине, у которой есть все на свете. А потом, я помнил о том, что сама Рея рассказывала мне о матери, и решил, что вам будет приятно получить это в дар с самого дна моря, – пояснил Данте, чувствуя, как холодок сомнения пополз по спине. Он вспомнил, как нервничал Кирби, и сейчас с трепетом ждал, что скажет герцогиня. А вдруг она просто рассмеется ему в лицо?
Но Сабрина Доминик и в самом деле была незаурядной женщиной. Осторожно развернув пакетик, она вытащила шкатулку из чрезвычайно твердого дерева, нетерпеливо откинула крышку, и Данте услышал слабый крик восторга. Перед ее восхищенным взором засверкали необыкновенной красоты раковины.
– Боже милостивый, какая прелесть! – еле выдохнула она, и ее голос привлек внимание близнецов, которые тут же бросили все и подбежали к матери.
– Эти раковины – достаточно обычное явление в Индийском океане, – любезно объяснил Данте, страшно довольный, что доставил ей удовольствие.
– Ну, зато здесь, лорд Джейкоби, они весьма редкое явление, – запротестовала герцогиня. – Вы только взгляните на эту – как она напоминает восход солнца этими нежными оттенками розового и золотистого! А вот этой я вполне смогу расчесывать волосы! – рассмеялась она, пропустив шелковистые локоны через нежно-кремовую раковину с острыми, похожими на иглы зубьями.
– Мама, а есть их можно? – шепотом спросил Эндрю, а его сестричка осторожно тронула крохотным пальчиком раковину, похожую на сладкую булочку с яблоками и изюмом.
– Боюсь, тебе не очень-то понравится, – заверил Данте малыша. Бросив взгляд на герцогиню, он заметил, что она задумчиво разглядывает прихотливо скрученную раковину, которая заканчивалась остроконечным гребнем, усаженным по краям острыми зубцами. – Приложите ее к уху, ваша светлость, и она споет вам песню моря.
Сабрина Доминик прислушалась. Сначала в ее глазах застыло сомнение, но вот Данте увидел, как они округлились от удивления и любопытства, как и у обоих близнецов, которые тоже по очереди осторожно прижали ушки к таинственной раковине, а потом пронзительные вопли восторга заглушили тихий ропот волн.
– Спасибо за великолепный подарок, обещаю, что буду дорожить им, – выдохнула герцогиня. Склонив набок головку, она прямо и открыто взглянула ему в глаза. – Что же вы за человек, Данте Лейтон? Человек, который пустил по ветру семейное состояние, навеки погубил свою репутацию и, насколько мне известно, когда-то даже подозревался в убийстве. В то же время мне ясно, что этот человек нашел в себе силы начать жизнь заново, имеет в душе достаточно жалости и сострадания, чтобы подобрать бездомного кота и усыновить подкидыша из сиротского приюта.
Данте Лейтон ответил ей таким же прямым взглядом.
– Я – человек, который женился на вашей дочери и который готов сделать все, чтобы она была счастлива. Признаюсь, что в прошлом у меня было много такого, чего я до сих пор стыжусь, но ни за что на свете я не предам любовь, которую Рея отдала мне как драгоценный дар, сам не знаю почему.
– Ну, теперь, когда мы познакомились, меня отнюдь не удивляет, что Рея влюбилась в вас, – очень тихо произнесла герцогиня, а про себя подумала, что этот человек очаровал бы и самого сатану. – Теперь сядьте, прошу вас, иначе я буду думать, что вы не совсем здоровы. И тогда мне ничего не останется, кроме как позвать Роули, и вместо бренди вы получите полную ложку какого-нибудь особого лекарства миссис Тейлор, – с некоторым злорадством расхохоталась герцогиня, потому что этот мужчина, один взгляд которого заставлял повиноваться сотни людей, мгновенно послушался.
Как раз во время этой забавной сцены их и застали вошедшие в гостиную Люсьен Доминик и Рея.
– Данте? Мама? – пролепетала Рея, с изумлением глядя на их улыбающиеся лица.
– Дорогой мой, как ты вовремя! Я как раз собиралась предложить Данте бокал бренди, ты составишь ему компанию, – прощебетала герцогиня, отлично понимая; что супруг вряд ли пропустил мимо ушей то, что она назвала зятя по имени. – Люсьен? Ты присоединишься к нам, не так ли? – спросила она.
Пожав плечами, герцог устроился на китайском диванчике рядом с женой. Рея села в кресло напротив. В другом уже сидел Данте.
– Побеседовали? – осторожно поинтересовалась Рея, по-прежнему опасаясь неприятных неожиданностей. Ведь если матери не удастся найти общий язык с Данте, если они поссорятся, как уже поссорился с ним ее отец, тогда… Что тогда? Она даже боялась думать об этом. Она теперь принадлежала мужу душой и телом, и с ним была вся ее любовь и верность.
– Конечно, моя дорогая, – отозвалась герцогиня, и из груди Реи вырвался слабый вздох облегчения. – На самом деле твой муж мне немало порассказал о своих более чем дерзких подвигах. Необыкновенно интересно, к тому же, ты знаешь, я просто обожаю всяческие приключения и безумства! – добавила она с улыбкой, перехватив на лету изумленный взгляд герцога. – Конечно, будучи благовоспитанной дамой, я ни за что в жизни не решилась бы на такое.
– Как жаль, Рина, что ты не готова поддаться соблазнам! – отозвался Люсьен Доминик, наполняя бокал зятя. Он налил и себе полный бокал, подумав, что наверняка понадобится немало бренди, чтобы непринужденно болтать с человеком, которого он не так давно собирался убить. – Мне кажется, из тебя получилась бы великолепная преступница.
– Господи, Люсьен, ну что ты говоришь? – несколько нервно засмеялась герцогиня, подумав, что стоит тщательнее выбирать слова. Похоже, муж не в самом лучшем расположении духа, подумала она, глядя, как мрачно уставился герцог на свой бокал.
– Мама с отцом то и дело дразнят друг друга. Честно говоря, никто из нас не понимает почему, – объяснила Рея Данте.
– Что это их так заинтересовало? – кивнул герцог в сторону малышей, увлеченно возившихся на ковре.
– Слушают зов моря, – сказала герцогиня, весело расхохотавшись при виде его вытянувшегося лица.
– Мы с Конни постоянно собирали ракушки на берегу, пока остальные занимались поисками сокровища с затонувшего галиона, – пояснила Рея, вспомнив о теплых, напоенных солнцем днях на берегу под пальмами. – Это ведь Данте подарил тебе, не так ли? – спросила она. – Ты должна попросить, чтобы мой муж как-нибудь показал тебе содержимое своего матросского сундучка с «Морского дракона», – он полон самых неожиданных вещей, которые капитан отыскал на затонувших кораблях. У него там есть даже хрустальный графин, который, может быть, принадлежал когда-то губернатору испанских колоний, прежде чем его галион пошел ко дну во время шторма, – похвасталась Рея.
– Вот как? А я даже не предполагал, что у вас есть время и охота заниматься коллекционированием, лорд Джейкоби, – сквозь зубы пробурчал Люсьен Доминик.
– Все зависит от того, что коллекционировать, ваша светлость, – отозвался Данте, стараясь не замечать явного раздражения в голосе герцога. Он прекрасно отдавал себе отчет, что пройдет немало времени, прежде чем высокомерный Люсьен Доминик сможет принять его в качестве зятя.
Глаза герцога, напоминавшие пламя свечи в темной комнате, остановились на хрупкой фигурке дочери. Скоро беременность уже станет заметна, подумал он, нельзя расстраивать Рею, пока она в таком положении. Он перевел взгляд на Данте Лейтона и вяло произнес:
– А вот мне всегда казалось, что значительно интереснее владеть чем-то действительно драгоценным, чем сотней менее дорогих безделушек. Вы скорее всего не согласны со мной? – спросил он вкрадчиво, так что Данте едва почувствовал намек, граничивший с предупреждением.
Капитан бестрепетно встретил взгляд узких, как щелочки, глаз.
– Наконец-то, ваша светлость, мне и с вами удалось найти что-то общее.
Лицо Доминика потемнело, но он предпочел промолчать.
– У меня есть просьба к вам обоим, – начала герцогиня чуть смущенным тоном, постаравшись не обращать внимания на омрачившееся лицо мужа. – Если бы вы согласились еще раз совершить обряд венчания в нашей маленькой церкви и еще раз произнесли брачные обеты… Люсьену кажется, что это не так уж и важно, но это важно для меня, и не потому, что я смогу присутствовать при церемонии венчания, а просто потому… – Леди Сабрина не смогла продолжать, словно была слишком взволнована.
– Потому, что кто-то менее снисходительный и доброжелательный, чем вы, сможет оспаривать законность рождения нашего ребенка? – пришел ей на помощь Данте.
– Но это же отвратительно! – возмутилась Рея, ее рука метнулась ко все еще плоскому животу. – Нас обвенчали в церкви. И все было абсолютно законно.
– Не смотрите, что Люсьен молчит, – пожала плечами герцогиня, – он думает то же, что и я. Мне хорошо известно, как рождаются на свет жестокие, гнусные сплетни. И так уже было предостаточно слухов вокруг твоего имени, дорогая, а то, что вы венчались вдали от дома, только подлило масла в огонь.
Сабрина Доминик бросила взгляд на мужа. Она ничуть не сомневалась, что герцог до сих пор строит планы, прикидывая, как бы объявить недействительным брак дочери. Она догадывалась, что уж ему-то совсем не хотелось предпринимать какие-то шаги, чтобы делать его абсолютно законным. Но сама она уже поняла, что они бессильны.
– Я не смогу оставаться в стороне, когда имя моей дочери у всех на устах. Я не позволю никому разрушить ее счастье грязными сплетнями, – заявила герцогиня, и ее щеки вспыхнули от гнева.
Рея обменялась с Данте вопросительным взглядом и чуть заметно кивнула, когда он сказал:
– Мы с женой сочтем за честь еще раз повторить наши обеты здесь, в ее родном доме. Мне хорошо известно, как Рея всегда страдала из-за того, что вы и его светлость не могли присутствовать на нашем венчании, – добавил он, донельзя обрадованный. Повторное венчание должно раз и навсегда поставить крест на любых попытках ее отца аннулировать их брак.
– Я так рада! И наш священник тоже будет счастлив. В конце концов именно он когда-то крестил тебя, дорогая, и я подозреваю, что добрый старик не мыслил себе, что кто-то другой будет тебя венчать. Он так расстроился, что я даже испугалась. – Герцогиня всегда с большой теплотой говорила об их приходском священнике, который был духовным пастырем всей семьи Доминик еще со времен блаженной памяти последней вдовствовавшей герцогини. Правда, та, к величайшему сожалению духовного отца, во всеуслышание объявила, что не нуждается в его советах.
– Я бы хотела также устроить по этому поводу грандиозный бал и представить моего зятя здешнему обществу по всем правилам и с законной гордостью, – заявила герцогиня. – Я хочу, чтобы все знали о том, что мы вполне одобряем мужа, которого избрала себе наша дочь, и гордимся тем ребенком, которого она вскоре произведет на свет.
– Дорогая моя, – заметил Доминик со слабой улыбкой, которая чуть скривила его тонкие губы, – если ты считаешь необходимым, чтобы наша дочь и лорд Джейкоби повторили свои клятвы перед нами и нашим священником в надежде положить конец сплетням, так тому и быть. Тем не менее я совершенно уверен, что, устроив большой прием, позвав полный дом гостей, уже и так взбудораженных глупой болтовней, ты добьешься обратного результата – а именно дашь новую пищу досужим сплетникам. – Впрочем, говоря это, он прекрасно отдавал себе отчет, что, раз Сабрина вбила что-то себе в голову, у него нет ни малейшего шанса.
Поднявшись на ноги, герцог налил себе еще бокал бренди. Хотелось бы ему знать, о чем в эту минуту думал Данте. Если Рея и он вновь произнесут свои брачные клятвы в их маленькой церкви, свидетельнице венчаний бесчисленных поколений Домиников, включая и его собственное, то герцогу ничего не останется, кроме как приветствовать капитана «Морского дракона» в качестве нового члена семьи.
Глава 11
Давайте забудем и простим все обиды и оскорбления.
Сервантес
Давно растаял последний снег, и в огромном камине тлели только головешки святочного полена. Как всегда делалось на Рождество, его сожгли в соответствии с торжественным ритуалом; фейерверк сопровождался веселым пением рождественских гимнов, за которыми последовало празднество. Уже давно были убраны ветки падуба и омелы, украшавшие гигантский холл в замке; армия горничных и лакеев скребла и чистила, наводя везде порядок, как будто мартовские весенние ветры, бушевавшие в окрестных холмах и сотрясавшие то и дело оконные рамы, заставляли их суетиться больше обычного.
Наступило время, когда зарождается новая жизнь, новые надежды.
Золото нарциссов и нежная зелень лишь вчера лопнувших почек, еще даже не успевших развернуться, заявляли о близком приходе весны. Скоро холмы и долины обещали покрыться пышным разноцветьем полевых цветов – звездочками маргариток и невзрачницы, яркими белыми пятнами разбросанными на фоне темно-синих, лиловых и розовых облаков вероники, водосбора и пятнистого аронника.
Данте Лейтон, стоя в полном одиночестве у одного из высоких окон замка, вдруг заметил черного дрозда. Ветер нес птицу к зарослям молодого кустарника по ту сторону маленького пруда, где, окруженная древними кедрами, уединенно стояла крошечная средневековая церковь. Под этими сводами в свете бледных лучей зимнего солнца, едва пробивавшихся через маленькие цветные стеклышки, он и Рея Клер снова произнесли свои брачные клятвы. За их спинами в молчании застыли все члены семейств Доминик и Флетчер. Лица их потемнели, когда Данте громко объявил Рею Клер своей женой отныне и во веки веков, без колебаний повторив слова, которые торжественно произносил старенький отец Смолли. Высокий и худой, одетый в черную сутану священник со своим сморщенным, как печеное яблоко, лицом, освещенным лишь неровным, колеблющимся светом горевших на алтаре свечей, был удивительно похож на древнего мага.
А теперь легендарный капитан «Морского дракона», сердце которого ни разу не дрогнуло при оглушительном грохоте корабельных пушек, дрожавшей рукой пытался пригладить спутанные, торчащие во все стороны волосы. Данте волновался так, как никогда в жизни, и с этим страхом он был бессилен справиться.
Наверное, в сотый раз мужчина бросил встревоженный взгляд в сторону спальни, где в полусумраке слабо мерцали все оттенки голубого, бледно-желтого и серебряного, а за высокими окнами, скрытыми тяжелыми шторами из бледно-голубого дамаста, прятались мокрые деревья. На кровати с пышным балдахином лежала Рея Клер. Данте почувствовал, как судорогой жалости и нежности сжало его горло при воспоминании о ее отчаянных криках утром, когда схватки только начались.
Его тут же выставили из комнаты, на встревоженные вопросы маркиза никто не обращал ни малейшего внимания. Роули с герцогиней поспешили к постели, где стонала Рея, а перед его носом плотно закрыли дверь. Перебирая в памяти все эти подробности, Данте сделал большой глоток бренди и тоскливо уставился на пустой стакан. Вкуса он не почувствовал – коньяк обжег горло, а спустя мгновение по телу разлилось блаженное тепло. Прижавшись к стеклу пылающим лбом, он проклинал себя за то, что осмелился даже коснуться любимой.
Данте рассеянно взглянул на далекие холмы, где, похожее на пылающий шар, садилось солнце, и, обернувшись, посмотрел на всех, кто собрался в этой комнате, терзаясь тем же страхом. Теперь они уже не были для него чужими. Как ни странно, но он привык считать этих людей своей семьей. И вот теперь они пришли, чтобы разделить с ним тяжкое бремя ожидания.
Глядя в лица членов этой новообретенной семьи, Данте мысленно вернулся на пару месяцев назад и вспомнил, как, почти против собственной воли, он постепенно привязался к этим людям, а потом даже стал искать их дружбы. Для Лейтона было в диковинку испытывать подобные чувства. Ведь он никогда не знал, что это такое – иметь брата или сестру, и ему были совершенно неизвестны те чувства, что связывают между собой близких людей, например отца с сыном.
К несчастью, они были заранее настроены против него, чтобы неприязнь и настороженность, которые они питали к чужаку, исчезли в один день. К тому же, как он сам готов был признать, для такой неприязни имелись достаточно веские основания.
Задумчивый взгляд Данте обратился к Флетчерам, которые еще накануне прибыли в замок. У леди Мэри было очередное видение. Похоже, сэр Теренс привык к необычным способностям своей супруги, но Данте почему-то до сих пор становилось не по себе при мысли, что эта женщина может предугадывать будущее. И сейчас она безмятежно сидела у камина, гибкие пальцы ловко управлялись с иголкой, а Данте наблюдал за ней и чувствовал, как медленно сходит с ума, – ведь леди Мэри выглядела так, будто для нее в данную минуту не было ничего страшнее, чем пропустить стежок. Если бы он только мог до конца поверить в то, что именно благодаря своему дару она сейчас так спокойна и безмятежна!
Познакомившись с этим семейством, Данте проникся уважением и даже некоторой симпатией к его главе, отставному генералу, хотя ему было прекрасно известно, что этот человек невзлюбил его с первой же встречи. Теперь же оказалось, что им есть о чем поговорить, и Данте чувствовал, что и генерал стал относиться к нему намного теплее. Даже юный Джеймс, который начал с того, что чуть было его не прикончил, забыл о своей неприязни и с удовольствием присоединялся к братьям и сестрам, когда те засыпали Данте вопросами о его приключениях.
С Френсисом Домиником, родным братом Реи, который был всего на год моложе ее, сойтись оказалось куда труднее. Несколько месяцев он приветствовал появление Данте в их обществе лишь надменным вздергиванием плеч. Но постепенно и он поддался очарованию личности Лейтона, и наконец настало время, когда Френсис плечом к плечу с Данте отражал атаки младших братьев – Эвана и Джорджа – по вечерам за карточным столом.
Данте привязался и к Ричарду с Сарой. Он инстинктивно чувствовал, что оба они понравились бы старому ворчуну Макдональду – и не только потому, что волосы у обоих были цвета пламени, который Ричард унаследовал от своего знаменитого предка – вождя клана, приятеля Мака. Ричард был умницей, прекрасно знал и любил Шотландию – горный край, который стал его домом.
Оставался только Робин Доминик, чье расположение Данте почти уже отчаялся завоевать. Лейтон никогда особенно не надеялся подружиться с герцогом Люсьеном Домиником, да и тот лишь сохранял холодную вежливость, когда дело касалось его зятя, но вот его сын… Данте в глубине души был почти уверен, что в конце концов сможет убедить того, что совсем не является кровожадным чудовищем, каким, по-видимому, мальчик до сих пор его считал. Лейтон сильно подозревал, что такие отношения сложились отчасти из-за напряженности, существовавшей до сих пор между Робином и Конни Бреди. По-видимому, ни один из воинственных юнцов не собирался забывать о своем оскорбленном достоинстве. Не способствовало их примирению и то, что каждый постоянно требовал внимания Реи и при этом отчаянно ревновал, страшась того, что соперник вытеснит его из сердца милой сестры и подруги. По мере того как шло время, вражда их лишь становилась сильнее.
Данте не так уж сильно переживал бы из-за Конни, если бы тому не было так тяжело свыкнуться со своей новой ролью воспитанника маркиза Джейкоби. Мальчик страшно стеснялся принимать участие в семейных торжествах, предпочитая есть на кухне или в компании Хьюстона Кирби. Тот, хотя и стал весьма обеспеченным человеком, заявил, что слишком стар, чтобы менять привычки, и будет питаться у себя в комнате, подальше от хозяина и остальных слуг. Данте сообщил старому дворецкому, что освобождает его от этих обязанностей, но Кирби, вытянувшись во весь свой крошечный рост, заявил тоном оскорбленной добродетели, что, несмотря на новообретенное богатство, по-прежнему считает величайшей честью для себя служить маркизу Джейкоби. Может быть, когда-нибудь и наступит такой день, когда его изуродованные артритом суставы и слабые глаза откажут ему окончательно. Тогда, возможно, он подумает о том, чтобы подыскать проворного молодого человека в услужение маркизу. И только тогда, но никак не раньше, по воле Господа и с разрешения маркиза, он и поселится наконец в каком-нибудь тихом месте, чтобы провести свои последние дни в тишине и покое.
Ну а Конни Бреди был еще достаточно юным, чтобы без особого труда усвоить манеры джентльмена. И уж поскольку он стал официальным опекуном мальчика, Данте Лейтон твердо намеревался сделать все от него зависящее, чтобы тому никогда больше не пришлось стыдиться своего воспитания или по невежеству навлечь позор на свое имя. Так что, когда герцог и герцогиня пригласили бывшего юнгу присоединиться к ним за семейным столом, Данте Лейтон настоял, чтобы Конни непременно принял приглашение. Но ему пришлось покривить душой, сказав, что от своего воспитанника он требует такого же беспрекословного повиновения, как от юнги в те недавние времена, когда они оба стояли на палубе «Морского дракона».
– Она не умрет, кэп? – дрожащим голосом спросил Конни, подходя к Данте. Узкие плечи его поникли, но мальчик не опустил головы, твердо встретив взгляд человека, который никогда не лгал ему и не кривил душой. – Нет?
Бросив растерянный взгляд на темноволосую головку, Данте молчал, не зная, что сказать.
– Конечно, нет! – прозвучал в тишине мягкий голос леди Мэри, ее глубокие серые глаза сияли сочувствием и добротой. – Разумеется, первые роды – тяжкое испытание для любой женщины, но леди Рея Клер молода, у нее прекрасное здоровье, а самое главное – она всей душой хочет этого ребенка. Не стоит волноваться, – проговорила леди Мэри.
– И с ней все будет в порядке, не так ли? – спросил Данте, но по голосу было понятно, что ему требуется гораздо больше, чем просто разувериться в своих опасениях.
– Дело в том, что я порой и сама не всегда отчетливо понимаю, что же мне представляется в моих видениях продолжала леди Мэри, улыбка которой при виде широко раскрытого от удивления рта Конни стала чуть-чуть лукавее, – поэтому предпочитаю особенно не распространяться об этом. Конечно, не считая тех случаев, когда мой дар предвидения может спасти чью-нибудь жизнь.
– Так, значит, вы что-то видели, не так ли? – требовательно спросил Данте, и губы его побелели. Лицо напоминало маску ужаса.
Улыбка леди Мэри исчезла при виде его страха, она бросилась к нему и коснулась судорожно сжатых кулаков.
– Вы должны верить в то, что все будет хорошо, Данте, – прошептала она, и ошеломленному Лейтону показалось, будто ее глаза заволокло серебристой пеленой неведомой тайны. Дрожь пробежала по его телу, когда он подумал, что за видения являются этой необыкновенной женщине. – Пока еще не время, – странно изменившимся голосом произнесла она, склонив голову, будто прислушиваясь к звучащим в душе неведомым голосам. – Но придет день, когда я расскажу вам о том видении, где таинственно переплелись дикий тимьян и терновник, а над ними плыли облака, и края их золотило заходящее солнце. А еще я расскажу вам о море, о солнце и луне.
Данте Лейтон невольно вздрогнул. Леди Мэри всегда ему нравилась, он успел искренне привязаться к ней, но сейчас Данте вдруг показалось, что он имеет дело с помешанной. Он поежился. Как раз в эту минуту тяжелые двойные двери, ведущие в комнату, с треском распахнулись настежь и герцогиня с бледным, помертвевшим от усталости лицом почти вбежала к ним. Она покачнулась, и мигом очутившийся рядом Люсьен Доминик подхватил ее. Жена склонилась к нему, черпая в его объятиях уверенность и силу.
– Рея?!
Выглянув из-за плеча мужа, Сабрина Доминик с трудом выдавила улыбку:
– С Реей все прекрасно. Что же касается вас, Данте Лейтон, то вы стали счастливым отцом на редкость горластого сына!
Прошло всего несколько дней, и преподобный Смолли проводил службу в старинной маленькой церкви. Крестили Кристофера Доминика Лейтона, графа Сэндрейка, первого внука герцога и герцогини Камейр. Все называли его лорд Кит. Это был поистине прелестный малыш с крошечной головкой, покрытой густыми кудрями, и оглушительным ревом, который был слышен во всех уголках старой церкви и заставлял бедного священника испуганно вздрагивать. Юный граф так вопил, что преподобный едва слышал сам себя.
Когда обряд был закончен, святой отец с немалым облегчением принял приглашение вернуться в замок, тем более что в роскошной Китайской гостиной крик юного лорда Кристофера звучал как-то тише и не так приводил его в содрогание. А уж когда юная мать мило извинилась и унесла новорожденного, чтобы покормить его милость, преподобный и вовсе воспрянул духом. Теперь он мог наконец без всяких помех потягивать ароматный херес, предаваясь блаженным мыслям о скором уходе на покой.
Вежливо извинившись, Данте отделался от своих собеседников, чтобы последовать за женой. Ему удалось настичь ее у лестницы. Он протянул руки и забрал у нее сына. Осторожно подхватив вдруг замолчавшего малыша одной рукой, Данте обнял Рею за плечи и привлек к себе. Так, втроем, они и поднялись по огромной парадной лестнице замка.
– Я уже говорил, как благодарен тебе за сына? – спросил он, не отрывая взгляда от крошечного личика, едва заметного среди покрывал из тончайшего козьего пуха.
– Много раз, милорд, – отозвалась Рея.
– А я говорил тебе, что от твоей красоты у меня замирает сердце?
– Тысячу раз, милорд, – с улыбкой ответила Рея.
– А говорил я, сколько счастья ты привнесла в мою жизнь? – спросил он.
– Еще чаще, милорд, – подтвердила она, и чарующая улыбка стала еще прелестнее.
– А говорил я, что люблю тебя больше всего на свете? – осведомился он.
Рея застенчиво опустила глаза.
– О да, милорд. Хотя, думаю, я гораздо быстрее поверила бы, если бы вы доказали свою любовь на деле, – прошептала она, и от этих слов Данте бросило в жар.
Ведь прошло уже немало месяцев с тех пор, когда он в последний раз занимался любовью со своей женой.
Он окинул ее таким взглядом, что у Реи запылали щеки.
– Ага, миледи! Похоже, я сделал ошибку, уделив столько времени словам.
– Вот именно, милорд, – подтвердила она, невольно остановившись по старой привычке перед знаменитым портретом предка, жившего в эпоху Елизаветы.
– Должно быть, он ревнует, – прошептал Данте, бросив взгляд на авантюриста былых времен и снова опуская глаза на личико спящего сына.
– Вряд ли. Скорее он был бы доволен, – мягко возразила Рея. Она прощалась в душе с фантазиями юной девушки, в то время как глаза ее не могли оторваться от профиля любимого мужа. Они молча шли по гулкой галерее, пока не остановились перед другим портретом. На этот раз шаги замедлил Данте.
– Похоже, эта картина совсем тебя очаровала, – пробормотала Рея. Она невольно вздохнула, вспомнив, сколько всего случилось с того дня, когда их семья собралась вместе, чтобы позировать для этого портрета.
Данте улыбнулся, с трудом оторвав взгляд от фиалковых глаз герцогини на портрете, прежде чем перевести его на изображение Реи.
– Когда-нибудь я расскажу тебе, о чем мечтал один молодой человек и как в один прекрасный день он понял, что жизнь подарила ему все, о чем он только мог подумать, и даже много больше того. Поверь мне, Рея, я сейчас ни о чем не жалею, – с мучительной неопределенностью сказал он. Заметив растерянное выражение ее лица, Данте усмехнулся и, крепче прижав к себе жену, пошел дальше.
Рея дотронулась до теплого свертка у него на руках и весело рассмеялась.
– Немного поздно жалеть о чем-либо, милорд. Пришло время позаботиться о жене и сыне.
Застыв у окна своей комнаты, Данте молча смотрел на сады, разбитые на террасах. Его взгляд скользнул с аккуратно подстриженной изгороди из тисовых деревьев к розовым кустам, перенесся вдаль, к пруду и парку… Он тяжело вздохнул. Редко в своей жизни приходилось ему испытывать такой покой. Теперь он понимал, почему Рея так любила свой старый замок. Услышав за спиной нежный голос жены, он резко обернулся, пожирая ее глазами, пока она склонилась над сыном, что-то шепча на ушко малышу. Золотые волосы рассыпались у нее по плечам и немного прикрыли лицо, смешавшись с каштановыми кудрями ребенка, который доверчиво сосал ее грудь. Крохотные ручонки шарили по телу матери, пока мальчик жадно глотал, припав к ее груди, вряд ли отдавая себе отчет в силе материнской любви, которая в тот миг окружала его теплом и заботой.
– Я уже поблагодарил тебя за то, что ты назвала его Кристофером? – спросил Данте. – Честно говоря, я этого не ожидал.
– Я не забыла ничего из того, что ты когда-либо рассказывал о себе, – призналась Рея, ее пальцы ласково перебирали нежные кудряшки, пышным ореолом украшавшие крохотную головку их сына. – Ведь капитан Кристофер так много значил для тебя, может быть, даже больше, чем твой родной отец. Мне казалось, тебе будет приятно увековечить его имя, назвав своего первенца Кристофером в его честь. – Она легким поцелуем коснулась теплого лобика малыша. – И еще я благодарна, что ты не возражал, чтобы он носил и имя Доминик. Это так много значит для моих родителей. Почему ты захотел, чтобы он носил наше родовое имя?
Данте неловко поежился, ему было как-то не по себе при мысли о собственном благородстве.
– Дело в том, что мне иногда кажется… – Он запнулся, с трудом стараясь подобрать подходящее слово. Это ему так и не удалось, и тогда он решил просто сказать все как есть. – Мне кажется, что я привязался к твоей семье, Рея. И несмотря на то что наш сын в первую очередь Лейтон, мне всегда хотелось, чтобы он чувствовал себя еще и членом семьи Доминик, – с трудом выдавил Данте.
Рея опустила глаза к крохотному личику у своей груди, заметив, как нежно затрепетали ресницы сонного малыша. Она осторожно поднялась на ноги и отнесла ребенка в деревянную колыбельку, стоявшую у изголовья их супружеской постели, бережно уложила уснувшего сына и укутала его теплым покрывалом. Мальчик завозился, и она поправила покрывальце, глядя на него с улыбкой, полной любви. Малыш зевнул и погрузился в безмятежный сон, каким может спать только новорожденный.