Текст книги "Людозвери (СИ)"

Автор книги: Лора Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Старый парк

Старый парк стонал и охал, будто десятки павлинов, сложившие свои эффектные, красочно убранные хвосты, издавали резкие и отрывистые звуки, наводящие леденящий ужас. Есть поверье, что так, эти дивные птицы предвещают людям беду.

По темным аллеям, покидая свои логова, поползли омерзительные твари, полулюди, полузвери, рыча, огрызаясь и скаля пасти, настойчиво продвигались к дому.

Была глубокая ночь, все обитатели дома спали, гадкие химеры, почуяв свою безраздельную власть, заглядывали в окна, скреблись лапами о столетние стены здания. Самая наглая и злобная тварь, найдя лаз в помещение, протиснула свое ловкое, полное отвратительной грации тело, сквозь отверстие, проторяя путь менее догадливым, но еще более скверным, неповоротливым гадам.

Химера-вожак, отряхивалась уже в доме, преодолев узкую прореху в стене, обнюхивала воздух. Она замерла на мгновение, и выбрав нужное направление, двинулась вперед, заранее предвкушая вкус плоти и увлекая за собой свою гнусную, кровожадную братию. У одной из дверей, мерзость, в зверином обличии остановилась, толкнула передними лапами дверь и юркнула в комнату. Открыв широко пасть, зверина нависла над жертвой, не сдерживая гнилостное дыхание, а сзади, захлебываясь слюной от нетерпения, напирала свора безжалостных сущностей.

Девятилетний мальчик, с несуразно большой головой и чахлым, недоразвитым тельцем, лежал на кровати. Его широко раскрытые глаза, пронзительно синего цвета, были удивленно неподвижны. Перекошенный, набитый до предела хлебом рот застыл в предсмертной гримасе. Искривленные губы и глаза-озера, полные какого-то благостного изумления, входили в некий диссонанс, совершенно не соответствуя друг-другу, худые руки ребенка, лежащие поверх одеяла, сплошь усыпанного хлебными крошками, были сжаты в бледные, будто игрушечные, кулачки.

– Богдаша, – воспитательница тормошила мальчика за плечи, от чего его голова на тонкой шее, болталась из стороны в сторону, а изо рта посыпались кусочки белого хлеба.

– Анна Васильевна, – Ядвига забежала в кабинет директора школы – интерната, – У нас ребенок…,– она закрыла лицо руками, потом резко одернула ладони, – Богдан, кажется, умер!

– Что значит кажется? – директриса резко, будто сидела на пружине, поднялась со своего кресла, – Что ты вообще несешь?

Ядвига стояла посреди служебного помещения, как изваяние, не шевелясь,

– Что ты застыла? Звони медсестре! – заорала Анна Васильевна и бросилась вперед, критично наклоняя свой мощный торс и размахивая обеими длинными руками, будто, собиралась совершить многокилометровый лыжный марш-бросок.

Через несколько минут медсестра, худая женщина средних лет в максимально накрахмаленном по старинке колпаке, подтвердила наихудшие предположения.

– Вызывайте полицию, мальчик скончался, – объявила она, присев на стул рядом с кроватью ребенка, машинально собирая руками крошки на одеяле. Ядвига взглянула на Анну Васильевну, та стояла белая как стенка, – От чего он умер? – выдавила из себя директриса,

– Везде хлеб, – медичка пыталась скатать уже подсохшие крошки в единый мякиш, – Пусть выясняют следственные органы, нужно вскрытие производить, так сразу и не сказать.

Полиция приехала довольно быстро, усталый дознаватель, явный перфекционист, с синюшным подбородком, от чрезмерного увлечения бритьем, дотошно опрашивал Ядвигу, одновременно заполняя аккуратным почерком бланк протокола. Ядвига, как во сне, подписала протокол, и, стараясь не смотреть на уже накрытого простыней, тело мальчика, вышла в коридор.

Богдана погрузили в карету подъехавшей скорой помощи, старая Газелька обыденно рыкнув, съехала с грунтовки на асфальт и помчала свой скорбный груз в городской морг.

– Мы едем в Белокаменный, собирайтесь, – Семен Наумович навис над столом стажера, изобразив на своем лице крайнюю озабоченность. Олег Четвертинский, вчерашний выпускник юрфака, а на данный момент стажер следственного отдела районного центра, в сотый раз пожалел, что попал на стажировку именно к майору юстиции, Семену Наумовичу Кац.

Семен Наумович был лучшим следователем во всем районе, а возможно и крае. Карьеру Кац не делал принципиально, скорее всего предполагая ничтожность своих шансов имея определенными анкетные данные, работоспособность, при этом, он имел бешенную, и был, как говорится, истинным следаком, вот только характер имел желчный, саркастический, чтобы как-то компенсировать свои нерастраченные амбиции, правду– матку рубил он, витиевато приправляя язвительным юмором, невзирая на должности и звания. В отделе его держали только благодаря его высокому профессионализму и умению распутывать самые сложные дела. Выглядел Кац соответственно, как еврей– ювелир, без определенного возраста, из провинциального городка где-то в Малороссии. Рыжевато– пегие волосы, густо покрывавшие его череп, активно кучерявились на лбу, не хватало только длинных пейсов и кипы на макушке.

– Я готов, – стажер вскочил на ноги, упершись руками о край стола и с готовностью вглядываясь в небольшие, слегка раскосые глазки Каца,

Семен Наумович отошел на шаг назад и оглядел атлетически сложенного, высокого парня,

– Я не понимаю, почему вы, Олег не поступили на актерский факультет, или спортом, на худой конец не занялись? – он продолжал разглядывать парня, обладающего довольно приятной наружностью. – Или в этой области у вас тоже таланты не обнаружились?

– Я и не пытался, – еле слышно ответил стажер, уже громче добавив, – Я с детства мечтал стать следователем, у меня вообще-то, если что, не одной тройки в дипломе нет,

– Да? – усомнился Семен Наумович, в это время позвонил шофер, он доложил, что машина, для поездки в Белокаменный, готова.

– Захватите эту папку, – Кац указал на десяток файлов, скрепленных скоросшивателем, – по пути введу вас в курс дела.

– Анна Васильевна, – беспардонно просунулась вперед посетителей в дверь директорского кабинета, – Из следственного комитета, – испуганно объявила она внутрь комнаты и осталась стоять в дверном проеме, закрыв собой весь проход.

Кац с Олегом, не имея возможности проникнуть в кабинет, топтались на его пороге.

– Зинаида Николаевна, пропустите товарищей из органов, – директриса немного привстала, оторвавшись от кресла,

– Проходите, проходите, – охранница широко заулыбалась, приглашая посетителей.

– Кац Семен Наумович, представился следователь, протянув директору коррекционной школы-интерната удостоверение, – а это мой помощник Олег Четвертинский,

– Да, да, Кац, вы не ослышались, – Савелий Соломонович усаживался на стул, включая, как обычно при знакомстве дурачка, чтобы сбить с толка оппонента, – Если бы моя фамилия была Бастрыкин, я бы возглавлял следственный комитет, – добавил он.

– Что вы можете сказать по поводу гибели Милошенко Богдана 2009 года рождения?

– Так ведь, инвалид он с детства, – директриса взволнованно сглотнула, – Был, добавила она,

– И? – Семен Наумович вопросительно уставился на женщину,

– У него недоразвитость многих органов, врожденная, основной диагноз гидроцефалия, голова большая…, – она осеклась и взглянула на следователя,

– Пригласите вашего медицинского работника с личной картой мальчика,

– Варвара Пантелеймоновна, возьмите медкарту Милошенко и зайдите ко мне, – не успела директор выключить телефон, как дверь рывком отворилась и быстрым шагом вошла медсестра с документами в руках, она встала около стола, отчаянно хлопая ресницами из-под накрахмаленного колпака.

– Мобильно работаете, – Семен Наумович по достоинством оценил скорость ее появления, – Такое ощущение, мадам, что вы стояли под дверью,

Медичка активизировала взмахи ресницами, от чего ее колпак задвигался на темени,

– Здесь вся информация по ребенку, – она подошла к столу и выложила на стол медкарту,

– Присядьте, – Кац указал на стул рядом с собой, – Нас интересует все, что касается здоровья Милошенко Богдана 2019 года рождения,

– Ну, вот тут как бы все написано, – она пододвинула медкарту ближе к Савелию Соломоновичу,

– Документы мы изымем и так, а вы, потрудитесь осветить ситуацию, – металлическим голосом сказал Кац, моментально трансформировавшись из милого старичка еврея в хладнокровного сыщика.

Варвара Пантелеймоновна настороженно взглянула на директрису,

– Олег Константинович, – обратился Кац, к молча взирающему на все происходящее стажеру, – Не будем терять время, выпишите гражданке повестку с точной датой посещения следственного отдела, в качестве свидетеля, – он грозно прищурил свои бесцветные глазки, – а возможно и обвиняемой, – Семен Наумович с полнейшим безразличием воззрился на свои руки, занявшись изучением своих ладоней, поросших на костяшках пальцев пучками рыжей растительности.

– Милошенко Богдана 2009 года рождения я наблюдаю, наблюдала, – осеклась женщина, – Второй год, – затараторила медичка, как хорошо выученный урок, Кац, снова превратившись в старичка ювелира, внимательно, можно сказать даже благостно, внимал ее речам.

– Ребенок страдал сочетанными заболеваниями, помимо основного дефекта, скопления цереброспинальной жидкости в головном мозге, у него присутствовал врожденный порок сердечных клапанов, порок прогрессирующий, – добавила она со значением.

– Скажите, – Кац обратился к Анне Васильевне, – Ребенок, даже визуально, был глубоким инвалидом, как он мог находиться в учреждении, не предназначенных для круглосуточного проживания такого контингента, хотя бы только потому, что у вас по штату полагается только одна медсестра и то исключительно в дневное время?

– Понимаете – директриса нервно поерзала на стуле, – Мальчик, несмотря на тяжелые диагнозы, обслуживал себя сам, тяжелых приступов у него не было, – она задумалась, – наблюдалась даже некая ремиссия, так ведь Варвара Пантелеймоновна? Кац не дал даже рот открыть медичке,

– На сколько мне известно, в учреждениях подобного рода, существует жесткий регламент по части нахождения несовершеннолетних с ОВЗ?

– У него только одна мать, она не справлялась, не успевала, – Анна Васильевна нервно начала перемещать бумажки на столе, – Мы просто пошли ей на встречу,

– Так, – Семен Наумович решительно поднялся, вскочил и Олег, поглядывая на своего шефа, – Мы не прощаемся, нам нужно еще у вас здесь поработать, откомандируйте нам какую-нибудь персону, так сказать в качестве экскурсовода,

– Я, Анна Васильевна резво поднялась со своего кресла и выскочила на середину кабинета, ловко маневрируя своим широким, костлявым торсом, – Я лично буду вас сопровождать!

– Как вам будет угодно, – Кац любезно улыбнулся и вышел из кабинета, за ним, осторожным ручейком, потянулись все остальные.

– Не нужно выполнять при мне роль бесполезного ординарца, – следователь из района внезапно остановился, в следствии чего стажер, от неожиданности, буквально врезался в непредсказуемого шефа. – Вот вам список лиц, необходимых опросить по данному вопросу, – и он сунул под нос парню листок бумаги, развернулся и бодро зашагал в сопровождении директора и медсестры по коридору школы-интерната.

«Неужели Кац дал мне настоящее задание?» – Олег не верил в происходящее, «Не будет стоять над душой со своими изощренными шуточками и издевками» Стажер вспомнил, как пару дней назад, тот буквально угорал, читая документ, набранный на компьютере Олегом, найдя несколько орфографических ошибок.

Олег Константинович, полностью убедившись, что процессия во главе с его шефом скрылась из виду, расправил плечи, приосанился и двинулся в противоположную сторону.

Длинный гулкий коридор, казалось, был бесконечен, Олег брел по нему, мысленно представляя себя в катакомбах. Старое, но еще крепкое здание, было построено более ста лет назад, в нем по очереди располагалось что-то нечто напоминающее общежитие для паломников, тогда рядом располагался некогда популярный среди пилигримов, мужской монастырь.

Обитель, как полагалось в определенные времена, снесли, остался парк, с кое-где имеющимися безымянными захоронениями монахов и их ярых противников, да брошенная конюшня, святые братья выращивали лошадей, в бывших конюшнях при Советской власти были обустроены производственные мастерские. Само административное здание, с общежитием для богомольствующих путешественников, новая власть не только не снесла, но еще и достроила и переоборудовала, отдав его сиротам, коих в большом количестве образовалось после гражданской войны. В годы Великой Отечественной и после, толпы детдомовцев заполнили и до того не пустующие просторные помещения. Годы шли, власти в стране менялись, а часть монастыря, построенного еще при царе-батюшке, упорно не разрушалось.

На заре двухтысячных здание, не видевшее капитального ремонта с середины прошлого века, было перепрофилировано под коррекционную школу-интернат, и потянулись сюда отстающие в психическом развитии, а порой и просто не нужные своим родителям, дети со все округи. «Убогие» – называли их местные, имея ввиду, видимо близость этих ребятишек к богу, лик божьей матери на фасаде здания, старательно замазанный еще в прошлом столетии, все четче проступал с каждым годом.

Из-за угла, навстречу Олегу выбежал кудрявый парень лет шестнадцати, он буквально налетел на него, сбив с ног, и даже не остановившись, тот рванул дальше,

– Слышь, пацан, че творишь? – Олег моментально вскочил на ноги, и решив не спускать такое хамское отношение, ринулся вслед за ним. Вскоре он почти настиг беглеца, но тот выскочил через запасной выход, минуя охранницу, на задний двор и бросился к старым платанам, плотной стеной окружающих старое здание. Споткнувшись о кряжистый корень дерева, торчащий из-под грунта, парень свалился на землю усыпанную яркими, желтыми листьями, и свернувшись в позу эмбриона, на ковре из листвы, замер.

– Что ты тут исполняешь? – Олег, немного отдышавшись, присел рядом с ним, – Але, давай вставай, познакомиться нужно, – Олег пытался в прямом смысле достучаться до лежащего, энергично тряся его за плечо,

– Немедленно прекратите, – послышался в этот момент звонкий девичий голос, Олег встал с корточек и оглянулся, к нему бежала девушка в клетчатом платье до середины икры, красиво обрамляющем ее стройный стан.

– Что вы себе позволяете, – она, запыхавшись, опустилась на колени перед парнем, подол клетчатого платья встал колоколом, от чего она стала похожа на матрешку из детского мультика, Олег, обнаружив это сходство, простодушно заулыбался,

– Что смешного? – злобно поинтересовалась она, гладя тем временем парня по кудрявой голове, – Тимур, все хорошо!

– Все хорошо, – повторил тот и привстал, сев рядом с ней.

– Вы били мальчика, я видела, – девушка поднялась с земли и уставилась на Олега большими серыми глазами,

– Ничего себе мальчик, – возмутился тот, – Этот лось, сбил меня с ног и, не извинившись, помчался дальше, ну я решил догнать его, – Олег посмотрел на парня, – И провести профилактическую беседу,

– Так это так теперь называется? – девушка гневно уставилась на Олега, теперь уже глазами цвета зеленых оливок, тех, что продаются в банках в любом супермаркете.

Олег, заметивший эту метаморфозу, не смог промолчать, – По мере увеличения вашей ненависти ко мне цвет ваших глаз сменился с серого на зеленый, когда они нальются кровью, вы проглотите меня?

– Чтобы отравиться? – парировала она, – Вы вообще понимаете, где вы находитесь?

– Конечно, коррекционная школа-интернат, – с готовностью ответил Олег, потом немного призадумавшись добавил, – вы хотите сказать, что он больной? – стажер расхохотался, не похож он на недоразвитого, от слова совсем,

– Что за терминологией вы апеллируйте, – сказала девушка возмущенно, – Вы к кому пришли? Как вас сюда пропустили?

– Пришло время представиться, – Олег достал из папки временное удостоверение стажера следователя, очень сожалея, что еще не обладает, полноценным документом с постоянной должностью. Девушка, не посвященная во все нюансы следственной иерархии, с предельным уважением прочитала документ,

– Понятно, все понятно, – она нервным движением стянула ворот клетчатого платья на груди, – Ядвига Коломиец, – представилась девушка, – Дмитриевна, добавила она, – учителем здесь работаю,

Тимур, тем временем, поднялся на ноги, он стоял рядом с Ядвигой Дмитриевной и весьма недружелюбно поглядывал на Олега исподлобья, жесткие локоны волос, длиною до плеч, обрамляли его немного продолговатую голову.

– Пойдемте, вы же по поводу Богдана Милошенко, – было видно, что ей трудно произносить имя мальчика, Олег молча кивнул головой, Ядвига взяла за руку Тимура, и повела его как ребенка, несмотря, что тот, был почти на голову выше, совсем не маленькой, учительницы. Олег поплелся следом, обратив внимание, что Тимур несколько раз поворачивался, окатывая его настороженным взглядом. «А весело тут у них» – подумал стажер следственного отдела.

– Спрашивайте, – Ядвига отвела успокоившегося Тимура на урок, а сама, вместе с Олегом расположилась в пустой, как обычно в это время дня, учительской.

– Ядвига Дмитриевна, – Олег посмотрел на молоденькую учительницу, она сидела, отвернув голову к окну, жилка на ее длинной шее пульсировала, вздрагивал четко очерченный подбородок,

– Прошу прощения, – она вытащила из кармашка клетчатого платьица бумажную салфетку и промокнув ею глаза и слегка вздернутый нос.

– Прошу прощения, – снова повторила Ядвига, слегка улыбнувшись уголками рта,

– Я утром вошла в спальню, а он не дышит, – она немного помолчала,

– Хороший такой мальчишка был, добрый…., вот задохнулся,

– Было установлено, что у него хлеб попал в трахею, в дыхательные пути, – Олег по дороге в Белокаменный внимательно изучил все документы, которые ему предоставил Кац, – Трахея мальчика, буквально, была набита хлебом,

– Да, вы знаете, – Ядвига шмыгнула носом, – у него было навязчивое поведение, он не контролировал потребление именно хлеба,

– От голода? – поинтересовался Олег,

– Да нет же, детей здесь неплохо кормят, у него «манечка» такая была, это нервное,

– А раньше такое случалось?

– Мы следили, контролировали, все дети даже знали про его особенность, если все-таки напихивался хлебом, тогда обычно была рвота у него, и все…,

– Вы не допускаете мысли, что мальчика насильно накормили этим хлебом? – стажер внимательно посмотрел на учительницу,

– Как это? – удивилась она, – Да и кому это нужно было? – Ядвига задумалась,

– У нас здесь дети с умственной отсталостью, ну есть просто педзапущенные,

– Полагаете, что мотива ни у кого нет? А если так просто, поиздеваться чтобы? – продолжал допытываться Олег,

– Думаю хлеб он взял в столовой и ел его на нервняке ночью, – девушка глубоко вздохнула, – Мать у него в последнее время престала забирать его на выходные домой, он сильно переживал, навязчивое поведение вот и усилилось,

– А почему перестала? – спросил Олег,

– Замуж собралась она, хотела Богдана, после оформления отношений с женихом, забрать из интерната и увезти в Туапсе, там у его будущего мужа родители живут в большом доме, прямо у моря.

– Да, не дотянул пацан до моря…, -выдал Олег глубокую мысль,

– Проведите меня в столовую, нужно выяснить по поводу хлеба, может они заметили что-нибудь,

– Да, конечно, – Ядвига поднялась и прошла к выходу.

Зеленые двери

В столовой они встретились с Кацем, Семен Наумович сидел за столом с поваром Анжелой Валерьевной, крупной, с тотально выбеленными волосами и удивительно круглыми глазами, дамой. Повариха, наклоняясь к собеседнику, касалась огромными грудями, стесненными оковами кухонной спецодежды, стола в непосредственной близости к тарелке, откуда хлебал свой борщ следователь из района. У Каца от удовольствия, то ли пищевого характера, то ли эротического, масляные глазки, и без того раскосые, разбегались в разные стороны.

– А, стажер? – как ни в чем не бывало обратился он к подошедшему Олегу,

– Как успехи? – он окинул взглядом Ядвигу, продолжая играть роль дурачка,

– Я смотрю, ты время даром не теряешь! – Семен Наумович приготовился пройтись как следует по своему подчиненному,

– У вас беру пример, – буркнул парень, приготовившись к массированной тираде, со стороны начальства. Кац, как ни странно, промолчал в ответ, обратившись к волоокой поварихе,

– Анжела Валерьевна, ваш борщ – это произведение искусства, – Кац умел не только ставить собеседника в неловкое положение, но и раздавать изысканные комплименты.

– Наш визит подошел к концу, разрешите откланяться, дорогая Анжела Валерьевна, – Кац подхватил кожаную папку с документами и направился к выходу, а повариха расплылась в умильной улыбке,

– Приезжайте, по средам у меня гуляш, вы просто обязаны его попробовать!

Через несколько минут, оба следователя, один действующий, другой будущий, тряслись в служебной машине по дороге в районный центр.

– Какими мыслями вы располагаете? – поинтересовался Кац у Олега.

– Мальчик часто, на фоне сильных переживаний, ел в неконтролируемых количествах хлеб, – начал Олег,

– Компульсивное расстройство, – задумчиво произнес Семен Наумович, – Он даже его не жевал, а просто глотал, хлеб скомковался, забил пищевод, попал в трахею…,– размышлял следователь.

– А что у вас было по судебной психиатрии? – неожиданно спросил Кац,

– Твердая четверка, – Олег повернулся всем торсом к собеседнику,

– Там, вместе с содержимым желудка, граммов семьсот хлеба было, почти булка, – он заерзал на своем месте, – Где пацан хлеба мог столько взять? Только в столовой! – закончил свою мысль стажер.

– Незаметно вынести такое количество хлеба из столовой невозможно, – возразил Кац, – Все и все там на виду, тем более что все, включая детей, знали о странности Богдана Милошенко, и пресекали всяческие его попытки по поглощению хлебобулочных изделий.

Олег с сомнением посмотрел на шефа, тот уловив его взгляд, добавил,

– Вы что полагаете, что я просто так любовался прелестями Анжелики Валерьевны, вкушая ее борщ? – он многозначительно пошевелил бровями, – Запомните, молодой человек, в приватной беседе можно значительно больше узнать от человека, чем при официальной, тем более от женщины.

– А о чем вам поведала ваша худосочная спутница?

Олегу порядком надоели кривляния шефа, и он довольно резко ответил: – Вас послушать, так вы кроме женщин ничем не интересуетесь, а вы, женаты, между прочим,

– Одно другому не мешает, – заметил Кац, – А супруга моя, Руфина Марковна, святая женщина,

– Да и не дуйтесь вы так, – продолжил он, – Я же не виноват, что все интересные женщины, – он руками показал значительные формы поварихи, – Реагируют на меня, – Ваша субтильная знакомая тоже с годами обретет заманчивые выпуклости, нужно просто подождать! – закончил он, ехидно улыбаясь.

– Шут гороховый, – вертелось в голове у Олега, он вздохнул и отвернулся к окну, но вспомнив Ядвигу Дмитриевну в клетчатом платьице, как-то сразу успокоился, прикрыл глаза и мерно покачиваясь на ухабах, убаюканный гулом мотора, задремал.

За несколько месяцев до этого…..

Стены комнаты причудливо изогнулись и, утратив первоначальные очертания, бесследно растворились, обнажив предельно выпуклую действительность.

Сказочный лес смыкал свои объятия, деревья косматыми лапами тянулись внутрь пространства классной комнаты, а за их могучими стволами прятались угрюмо настороженные мордо-лица химер. Полулюди, полузвери крадучись, выползали из своих укрытий, скаля окровавленные пасти.

– Ботвинник, Тимур! Опустись на землю! – Ольга Борисовна Сливченко, по прозвищу Слива, пышная дама с крайне агрессивными татуажными бровями, бесцеремонно трясла ученика девятого класса коррекционной школы-интерната за плечо.

– Нарожают дэбилов, и вперед, туда же, личную жизнь устраивать, – немного тише добавила она, имея ввиду непосредственно мать Тимура, худенькую интеллигентную женщину, решившую, совершенно беспардонно, по мнению учительницы, родить еще одного ребенка.

– Че глазами то зыркаешь? – продолжала она, глядя на парня, растерянно озирающегося вокруг себя, – давай пиши!

– Ботва, – коренастый парень, весьма агрессивного вида, увесистым кулаком довольно сильно толкнул того в бок,

– Пиши, тебе говорят!

– Правильно говорю, Ольга Борисовна? – наигранно подобострастно обратился он к учительнице,

– Ты это, давай тоже успокойся, руки не очень – то распускай, – педагогиня еще раз глянула на Тимура.

– Пиши, тебе говорят, – как эхо повторил Тимур и уткнулся в тетрадь, так низко наклонив голову, что густые каштановые кудри, обрамлявшие его лицо с правильными немного вытянутым чертами, коснулись стола, сомкнувшись спереди шторкой и укрыв от назойливого внешнего мира.

Прозвенел звонок, в мгновение ока все сообщество девятого класса пришло в необычайное возбуждение,

– Следующий урок– физкультура, – как оракул вещала Ольга Борисовна, продолжая плотно сидеть на стуле, – Не забудьте про Ботвинника, а то до ишачьей пасхи писать упражнение будет. Где его куратор?

– Не приехал с выходных, мать у него забухала, – быстро протараторила нервно-дерганная девочка с птичьими чертами лица, – Я, – она быстро облизнула тонкие обветренные губы, окаймляющие небольшой рот-клювик,

– Я послежу за ним сегодня,

– Ладно, давай, курируй, только это того, смотри мне, в раздевалку, к мальчикам, не лезь, уж снимет он штаны как-нибудь без твоей помощи, – согласилась учительница, ухмыльнувшись, Риту Тищенко уже неоднократно выставляли учителя и воспитатели из спален и раздевалок мальчиков, а однажды, она была застигнута даже в мужской уборной, завхозом коррекционного учреждения.

Совершенно смущенный дядька, весьма преклонных годов, вывел дерганную, но при этом, совершенно спокойную Риту в коридор, попутно читая ей лекцию о девичьей гордости.

– Хоршо, Ольга Борисовна, – скороговоркой согласилась Тищенко, одной рукой складывая ученические принадлежности Тимура в его рюкзак, другой, наматывая шнурок мешка от спортивной формы, себе на руку.

Коррекционная школа-интернат, огромная, старая усадьба на окраине небольшого городка продолжала жить своей повседневной, обыденной жизнью. У металлических ворот остановилась легковая машина, стройная, высокая пассажирка лет двадцати с небольшим, с чемоданом на колесиках и увесистым пакетом в руках, осталась стоять у ограды, а автомобиль, подняв клубы густой пыли, умчался в сторону центра городка.

Оглядев странно пустынный пейзаж и здание, напоминавшее старинную заброшенную обитель, девушка покатила свой чемодан по дорожке аллеи, в тени густых платанов с белыми стволами, бесстыдно сбросивших свою кору.

Постепенно нарастая, отчетливо послышался гул детских голосов, теперь строение походило больше на гигантский улей в летний день, обрадовавшись такой моментальной метаморфозе, гостья с чемоданом живее покатила свою поклажу по старенькой, кое-где полностью отсутствующей, плитке.

– Вы не подскажите, могу я видеть директора школы, – обратилась она к охраннице предпенсионного вида,

– А по какому вопросу, – женщина в форменной рубашке с юбкой и в ярко красных резиновых шлепках, беззастенчиво выставив вперед скрещенные ноги с полопанными пятками, оторвалась от телефона и уставилась, почему-то, на поклажу посетительницы.

Не дождавшись ответа, она, будто вспомнив что-то важное, подпрыгнула на крепко-сбитом заду, удачно приземлившись на свои необработанные пятки, погруженные в алые тапки.

– Так вы, наверное, наш новый петахох? – спросила она, смягчая согласные в слове, – Как же, как же, ждем, уже середина сентября, а вакансия открыта, пойдемте, – она схватила чемодан вновь прибывшей и резво покатила его по холлу здания, девушка еле поспевала за охранницей.

Около массивной двери женщина резко остановилась и распахнув дверь в кабинет без привычного предбанника, прокричала в самое его нутро.

– Анна Васильевна, потеряшка наша прибыла! – с этими словами она протащила чемодан к краю огромного стола в большой, полутемной комнате, усадила нового петахоха на стул и проворно покинула кабинет.

– Ядвига Дмитриевна Коломиец? Если, я не ошибаюсь, – пробасил грубый, но, как ни странно, все же женский голос с другого края исполинского сооружения на четырех массивных ножках, очень смахивающего на гигантскую могильную плиту.

– Да, это я, – девушка встала со стула, по институтской привычке, всматриваясь в кабинетные сумерки.

– Ядвига? Хм, редкое имя, я раньше его только в художественной литературе встречала,

– Прабабушку польку так мою звали, родители хотели увековечить ее память, – Глаза Ядвиги постепенно привыкли к полумраку, и она отчетливо увидела крупную женщину лет пятидесяти пяти, не полную, скорее костлявую, с широкими плечами, монументальным торсом и большенными, будто мужскими, ладонями, горкой взгромоздившимися на псевдо могильной поверхности стола.

– Анна Васильевна Чапаева, – как видите, мое ФИО тоже не тривиально, если, конечно, фамилия Чапаев вам о чем-то говорит, да садитесь вы, наконец, – быстро, будто спохватившись добавила она,

– Василий Чапаев– красный командарм, кто же этого не знает, – удивленно проговорила девушка, усаживаясь на стул.

– Вот и ладненько, – Анна Васильевна протянула руку вперед, – Давай документы, Катька секретарь на больничном, выйдет, оформит, часов у тебя будет достаточно– полторы учительских ставки плюс пол ставки воспитателя, это стандарт, все так работают,

– А какие классы? – вставила Ядвига,

– С пятого по восьмой, – Анна Васильевна поднялась со стула и подошла к окну,

– История, биология и география,

– Да, я разработала интересные программы, еще на практике,

– Программы, это хорошо, ты же дефектолог, у тебя профильное дефектологическое базовое образование, значит, разберешься, – она резко повернулась,

– Что с жильем?

– Сниму комнату, где-нибудь, – неуверенно ответила девушка, взявшись за ручку чемодана,

– Так, понятно, это в перспективе, а сейчас, – директор взялась за трубку стационарного телефона, быстро набрав номер,

– Александр Иванович, поместите молодого специалиста в апартаменты, – в ответ их трубки полился возмущенный поток слов, незримый Александр Иванович был очевидно не согласен с такой постановкой вопроса.

– Временно, – прокричала директор, пытаясь убедить словоохотливого оппонента. Она резко положила трубку, – Сейчас прибежит, никуда не денется.

И точно, почти моментально, кабинет Александра Ивановича, находился в соседней комнате, в дверях появился завхоз,

– Когда пожарники, в очередной раз возьмут нас за горло, я за себя не ручаюсь, – возбужденно говорил он, хватаясь двумя руками с обильной растительностью от кистей до локтя, за свою шею.

– Не отвечаешь, не отвечаешь, – миролюбиво согласилась Анна Васильевна, – А теперь отведи наверх Ядвигу Дмитриевну, ей, с дороги, отдохнуть нужно, – и она демонстративно уставилась в монитор компьютера.