Текст книги "В плену у любимого: Любовь исцеляет раны, которые не под силу излечить времени"

Автор книги: Лора Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Девочка звонко чмокнула Тару в щеку и побежала по сочной зеленой траве к площадке, где были установлены высокие качели. Потом обернулась и стала призывно махать маленькой ручкой. Синие глаза ребенка блестели от радостного возбуждения.

Ах, вот кого она зовет! Мужчину, сидящего подле Тары. Высокий, широкоплечий, темноволосый, он похож на синеглазого бога. От одного его вида у мамы девочки сладостно замирает от любви и начинает щемить сердце. Господи, как же она его любит!

– Папочка, подтолкни меня! – кричит очаровательная малышка, и ее белокурые локоны взлетают вверх, когда она вспрыгивает на качели.

Мужчина встает, улыбается Таре и широкими шагами идет к дочке.

– Твоя воля – закон, солнышко мое! – обращается он к ней.

Как же прекрасно они смотрятся вместе – отец и дитя, оба синеглазые и такие красивые.

Сильные мужские руки раскачивают качели, и девчушка взмывает ввысь, в голубое небо, где парят легкие пушистые облачка.

Чем я заслужила такое счастье? – думает Тара, наблюдая за этой милой картиной.

– А мамочка хочет покачаться? – спрашивает малышка и звонко смеется.

– Я не знаю, – отвечает синеглазый бог и поворачивается к Таре: – Мамочка хочет?

Тара счастливо улыбается.

Это всего лишь сон, и она знает это. Но пусть он длится как можно дольше, потому что в глазах Клинта Эндовера светится любовь – та самая любовь, о которой она мечтала всю сознательную жизнь.

В этом чудесном сне они не расстаются, они вместе, и у них есть прелестная дочь. Они – семья.

Но, как и все сны, этот спешит завершиться.

Тара изо всех сил старается удержать его, запечатлеть в памяти, но картина ясного солнечного дня возле качелей начинает медленно тускнеть. Кристально чистое небо из волшебного мира грез приобретает ярко-розовый оттенок, потом оранжевый, а потом неожиданно алый.

У Тары быстро-быстро бьется пульс.

Муж и дочка из ее сна, взявшись за руки, начинают удаляться от нее, будто они стоят на движущейся ленте эскалатора…

Внезапная паника охватывает Тару. Теперь она судорожно барахтается, пытаясь проснуться, выбраться из липкой паутины сна.

Но у нее совсем не осталось сил.

Она не может позвать на помощь ни мужа, ни дочь. Широко открывает рот, но все тщетно, его забивает какая-то вата, сквозь которую не может прорваться ее крик. Она протягивает к ним слабые руки, но они все удаляются, и теперь их прекрасные лица становятся хмурыми и неприветливыми…

Проснувшись и широко распахнув глаза, Тара резко села в постели. Она огляделась, силясь понять, что происходит, и тут же захлебнулась криком – он перешел в удушливый надсадный кашель.

По комнате плавал густой серый дым.

Да что там дым, в спальне вовсю полыхало пламя. Мозг Тары лихорадочно заработал. Противопожарное устройство почему-то не сработало. Что же делать? Если немедленно не выбраться из дома, ей уже никогда не досмотреть свой волшебный сон до конца.

Господи, о чем она думает! Какие сны! Если будет сидеть как истукан, то заснет вечным сном. Тара откинула покрывало и соскользнула на пол. Ни в коем случае нельзя подниматься на ноги, надо ползком покинуть спальню, как можно ниже пригнув голову, постараться добраться до входной двери.

– Господи, помоги! – шептала Тара, пытаясь доползти до лестницы, но путь к выходу из спальни был полностью блокирован огнем.

Тара запаниковала. Где же Клинт? Который сейчас час? Сколько времени прошло с тех пор, как он ушел?

Страшно саднило горло, во рту было сухо и горячо, распухший язык еле ворочался, а кости казались такими хрупкими, что грозили сломаться от любого резкого движения. Хотелось просто лечь плашмя, закрыть глаза и сдаться.

Нет, нельзя! Когда это Тара Робертс сдавалась? Если невозможно выбраться из спальни через дверь, нужно воспользоваться окном. У нее дрожали ноги, она судорожно хваталась вмиг ослабевшими руками за ковер, но упорно ползла прочь от двери к окну. Перед наступлением холодов Тара заперла окно на щеколду, но теперь это был ее последний шанс.

Она смертельно устала.

Ей хочется спать.

Кажется, окно уже рядом.

Сейчас, еще совсем чуточку…

В задымленной комнате было так темно, что Тара ничего не видела. Беспрестанный спазматический кашель рвал ей горло.

Наконец Тара достигла окна. Она приподнялась на коленях и на ощупь схватилась за щеколду, но ей никак не удавалось отжать зажим, удерживавший щеколду в пазах. Руки совсем ослабели, пальцы дрожали, кожа словно горела изнутри.

Сознание постепенно покидало ее.

– Клинт…

Прохрипев имя любимого, Тара рухнула навзничь и провалилась в темноту.

* * *

– Значит, отключился прямо в камере. – Выйдя из здания полицейского управления. Клинт хмуро посмотрел на Теда, которого знал с самого детства. – Откуда вообще взялся этот алкаш?

Тед Макей вздохнул и вяло пожал плечами. Вид у него был усталый, вокруг глаз залегли морщины.

– На автобусной остановке, совсем рядом с больницей. Его вид не внушал доверия, да и речи он вел весьма подозрительные.

– Мда… наверное, он действительно неспроста ошивался там, – пробормотал Клинт.

– Мой офицер тоже так подумал.

Когда они подошли к машине, Клинт вытащил ключи и, подкинув на ладони, вставил их в замок.

– Удалось вытянуть из парня что-нибудь путное, пока он был еще в себе?

Снова вздохнув, Тед помотал головой.

– Ничего. Извини, приятель. Он говорил невнятно, да и вообще успел пролепетать только что-то насчет того, что писал письма медсестрам.

– И твой офицер сразу вырубил его? Почему он не допросил его поподробнее?

– Он предположит…

– Предположение оказалось слишком поспешным.

– Да… Но, знаешь, парень еще новичок, совсем молодой, как говорят, молоко на губах не обсохло. Да и стукнул он его всего разок, а тот был настолько пьян, что ему хватило. К тому же ты сам просил быть начеку и реагировать на любой подозрительный случай.

– Да, верю, – Клинт протянул приятелю руку, – и я благодарен тебе за звонок. Еще раз спасибо.

Тед пожал его широкую ладонь.

– Наверное, ты уже успел немного вздремнуть, когда я позвонил. Надеюсь, не оторвал тебя от чего-нибудь… хм… важного, – ухмыльнулся он и дружески хлопнул Клинта по плечу.

Черт! Именно это Бен и сделал – оторвал его от… самого важного. Образ обнаженной Тары как по мановению волшебной палочки тут же возник перед внутренним взором Клинта. Видение было настолько реальным, что Клинт невольно засопел.

Сейчас Тара лежит в кровати, такая теплая и мягкая, руки ее обнимают подушку; стройные ноги запутались в простыне…

А он мерзнет здесь, на холодном ветру, только потому, что новичок-полицейский заподозрил какого-то бедолагу в том, чего тот не совершал.

Что ж, пора возвращаться к Таре.

Клинт открыл дверцу машины и улыбнулся Теду.

– Спокойной ночи, дружище.

– Увидимся, Эндовер. – Тед махнул ему рукой и пошел обратно.

Клинт сел за руль, но, прежде чем захлопнуть дверцу, крикнул ему вслед:

– Дай мне знать, если случится что-нибудь еще.

– Ладно, я позвоню.

Клинт включил зажигание и рванул с места с такой скоростью, что взвизгнули шины. Нетерпение нарастало в нем с каждой секундой. Подобного он давно не испытывал, даже стал уже забывать, каково это – так сильно стремиться к женщине. От желания немедленно видеть Тару, ощущать тепло ее тела рядом со своим у него заныло в груди.

На улицах городка было темно и безлюдно – ничего удивительного, если учесть, что сейчас всего половина пятого утра. Чтобы отвлечься от мыслей о Таре. Клинт принялся размышлять об этом чертовом деле, которое ему никак не удавалось распутать.

Итак, алкаш отключился минут через двадцать после того, как его привели в отделение и бросили в «обезьянник». Когда явился Клинт, пьяный уже спал мертвецким сном и никак не реагировал на попытки Клинта привести его в чувство. Но молоденький офицер все-таки успел запротоколировать его заявление о том, что он писал медсестрам, а одно такое послание лежало у него в кармане.

Это оказалось стандартным признанием в любви, он уже успел разослать подобные письма десятку медсестер городской больницы.

Вот такой совершенно бесполезный итог ночного задержания.

Утешало одно: приятель Клинта Тед помнит о его просьбе, он начеку. Очень жаль, что новичок-полицейский не вытянул из пьяного парня побольше информации, а сразу же, потеряв контроль над собой, сделал поспешные выводы из слов подозреваемого. Однако спускать на него всех собак нельзя, ошибки могут случаться у каждого, никто от них не застрахован.

А мерзавца устроившего охоту на Джейн и ее дочь Клинт найдет, и очень скоро.

Машина быстро катила по ночному городу. Проскочив мимо булочной-пекарни. Клинт увидел, что в ее окнах горит свет. Он принюхался. Ах, как вкусно пахнет свежевыпеченным хлебом! Может, стоит заглянуть туда, чтобы купить что-нибудь к завтраку и удивить Тару чашечкой кофе с ароматными булочками, поданными прямо в постель?

Он уже приготовился к развороту, когда в кармане затренькал сотовый телефон. Клинт вытащил трубку.

– Слушаю, Эндовер.

– Я слышал, ты ездил в полицейское управление?

Райан Эванс не был любителем всяких там приветствий и всегда переходил прямо к делу. Это его качество очень ценил Клинт.

– Новости бегут впереди меня, – ответил он. – Сейчас я как раз возвращаюсь оттуда ты застал меня в машине.

– Что, пустышка?

– Еще какая.

– Плохо.

– Да уж, хорошего мало, – согласился Клинт и, не желая распространяться об очередной неудаче, перевел разговор на другую тему. – Я гляжу, ты уже бодрствуешь в столь ранний час.

В голосе Райана отчетливо прозвучала легкая насмешка:

– Ты хотел сказать, еще бодрствую в столь поздний час.

– Ладно, забудь, – сухо произнес Клинт.

Райан еще больше развеселился.

– И куда же ты сейчас направляешься, хотелось бы знать? В свой офис? Намереваешься обдумать дальнейшие действия?

– Ошибаешься. Эванс. Я ехал в пекарню за свежими булочками. Ты перехватил меня на полпути.

Райан коротко хохотнул.

– В булочную, значит, – протянул он, как бы обдумывая сообщение Клинта. – Ага, понял: ты хочешь побаловать красавицу медсестру. Что ж, она того стоит.

Пальцы Клинта так стиснули руль, что побелели костяшки.

– Могу я еще чем-нибудь быть тебе полезен. Эванс? – сквозь зубы процедил он.

– Ух ты, – только и произнес Брайан.

– Боюсь, потом буду раскаиваться, но уж больно разбирает любопытство. Поэтому позволь спросить, что означает это твое «Ух ты»?

– А очень просто: я не думал, что придется дожить до такого.

– До чего ты не думал дожить, черт тебя побери! – взорвался Клинт.

– До того момента, когда буду наблюдать удручающее зрелище: Клинт Эндовер, признанный волк-одиночка, по доброй воле и в трезвом уме отказывается от своего статуса убежденного холостяка.

– Вот на этом месте тебе лучше остановиться, Эванс. Ты сам не знаешь, что говоришь, – ледяным тоном произнес Клинт.

– Сперва Сорренсон, теперь ты, – продолжал Брайан, будто не расслышал слов Клинта. – Наши ряды стремительно тают. А жаль. Мы неплохо проводили время за стаканчиком доброго виски.

Черт с ними, со свежими булочками, решил Клинт. Съездит за ними позже…

Сворачивая в квартал, где находился дом Тары, он низким голосом пообещал:

– Я пришлю тебе секундантов. Эванс. Дуэль – и только дуэль, иначе ты не уймешься.

Райан расхохотался:

– Согласен, только дай знать заранее и уточни время и место.

Его заразительный мальчишеский смех звонким эхом разнесся по холодному салону автомобиля.

– Какого черта, – вдруг пробормотал Клинт.

Райан тут же перестал смеяться, вновь преобразившись из мальчишки в настоящего мужчину.

– В чем дело?

У Клинта так сдавило горло, что стало трудно говорить. Ужас охватил его, руки на руле заходили ходуном.

– Тут где-то пожар.

– Где ты находишься?

– Недалеко от дома Тары. Совсем рядом. – Мозг еще отказывался воспринимать то, что уже поняло чуткое сердце.

Мозг заработал с удвоенной силой, едва Клинт свернул за угол.

Сердце ледяной глыбой ухнуло куда-то вниз.

Тишину салона разорвало грубое ругательство.

– Клинт! – заорал Райан. – Клинт, дружище, да что там происходит, в конце концов?!

Клинт отшвырнул мобильник и вдавил педаль газа в пол. Нет, пожар где-то в другом месте, дом Тары не мог загореться! Только не это! Господь не допустит повторения того кошмара.

Прямо перед собой он увидел полицейскую машину. Значит, человек Теда здесь, он наверняка позаботился о Таре, ухватился Клинт за хлипкую соломинку надежды.

Он поравнялся с машиной и резко затормозил. Полицейский был мертв, аккуратная дырочка чернела у него на виске.

Клинт стрелой выскочил из машины и, приложив пальцы к шее копа, удостоверился, что тому уже никто не поможет. Клинт стремглав помчался вниз по дороге к дому Тары.

К дому, объятому злыми языками пламени.

Он оставил ее одну! Оставил одну!

Клинт бежал, а эта мысль тяжелым молотом стучала в голове, и шрам на груди разрывался от боли.

Где-то позади раздался вой сирены пожарной машины.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ей трудно было дышать.

Когда минуту назад Тара пришла в себя, первой ее мыслью было то, что она умерла, что всемилостивый Господь призвал ее к себе, прежде чем до нее добрался всепожирающий огонь. Но удушающая жара и черные клубы дыма, застилавшего глаза, дали ей понять, что она все еще жива.

А раз так, надо бороться за свою жизнь.

Лежа возле окна, она слышала приближающийся вой сирен, но он доносился до нее как-то приглушенно. Ах да, окно все еще закрыто. Значит, пожарные не смогут ей помочь.

Тара понимала, что нужно схватиться за подоконник, подтянуться, вытащить непослушную щеколду из пазов и распахнуть окно, если она хочет выбраться из этого ада. Или же все-таки попытаться вырваться отсюда через дверь.

Мозг ее активно работал, предлагая различные варианты спасения, однако тело отказывалось повиноваться.

Ужас сковал сердце Тары. Она не хочет умирать! Она еще не готова. У нее впереди целая жизнь…

Но с каждой секундой шансов оставалось все меньше. Огонь ревел за спиной, пожирая убранство ее любимого дома, и очень скоро он подберется и к ней самой.

Когда-то Тара слышала, что перед глазами человека, находящегося на грани смерти, мгновенно проносится вся его жизнь. Что же увидит она в свою последнюю минуту перед вечностью? Долгие годы беззаветной работы в больнице? Долгие годы утрат и разочарований?

Увидит ли она Клинта?

Вспомнив имя любимого. Тара ощутила новый прилив сил. Она подняла руку и хотела опереться о стену, но та была так раскалена, что она тут же отдернула пальцы.

Великий Боже! Клянусь, что если выживу, в корне изменю свою жизнь! – думала погибающая в огне Тара. До этого дня она отдавала себя другим, по первому зову мчалась на помощь, принимала на себя груз чужих радостей и горестей, и последних было во сто крат больше. Тара жертвовала собой ради счастья других, лишала себя душевного покоя.

Теперь все будет по-другому. Нет, сердце ее никогда не зачерствеет, но Тара начнет больше внимания уделять себе.

Если ей суждено остаться в живых.

И снова перед ней возникло лицо Клинта…

– Эндовер, черт тебя побери! Стой! Куда тебя несет?

Тара вяло пошевелилась на горячем полу. Сначала она решила, что крик раздался с улицы, потом поняла: кричат со стороны двери, видимо, из гостиной.

– Уходи! Немедленно убирайся оттуда! – услышала она уже другой голос. – Ты слышишь? Не то будет поздно!

Пожарные, догадалась Тара. Наверное, опасаются, что объятая пламенем кровля вот-вот обрушится и накроет кого-то смертоносным куполом.

Но этот «кто-то» ничего не боялся.

– Прочь с дороги! – взревел Клинт дурным голосом.

– Мы сами ее найдем, твоя помощь не требуется.

– Я найду ее раньше вас.

– Это опасно. Стены уже качаются, потолок сейчас рухнет!

– Плевать!

– Предоставь профессионалам выполнять свою работу, Эндовер. Лучше побереги себя. Если немедленно не уберешься вон, получишь второй ожог…

Голос второго пожарника прервали жуткие проклятия Клинта. Его голос постепенно приближался.

Какое счастье! Господь внял ее молитвам и вовремя привел сюда Клинта. Теперь она спасена.

– Клинт!

Тара не знала, услышит ли он ее слабый крик сквозь шум огня и треск горящего дерева.

Он услышал.

– Тара! Дорогая, ты где?

– Здесь, – прохрипела она, – здесь.

Его шаги были уже совсем рядом.

– Боже мой, Тара! Наконец-то я тебя нашел.

Тара не могла видеть Клинта сквозь густую пелену дыма, щипавшего глаза, которые, как она ни старалась, все время закрывались. Сознание Тары мутилось, голова безвольно поникла, тело обмякло, стало ватным.

Как сквозь сон она почувствовала, что руки Клинта обвились вокруг ее талии. Ей надо открыть глаза и посмотреть на Клинта, но веки такие тяжелые… Нет никакой возможности поднять их…

– Держись, Тара! Держись, милая!

Чтобы ответить, нужно набрать воздуха в легкие. Нет, не получается. Она так устала, пока ждала Клинта…

– Не засыпай! Ты слышишь меня? Прошу тебя, не засыпай. Ну же, открой глаза!

Очень устала…

– Черт возьми, Тара! Не покидай меня! Умоляю! Я этого не перенесу.

Тара поняла, что сильные руки поднимают ее с пола. Она хотела открыть рот, сказать что-нибудь смешное, чтобы успокоить Клинта, изгнать отчаяние и страх, поселившиеся в его сердце, но никак не удавалось разлепить спекшиеся губы.

Что же делать? По ее вине Клинт снова должен пройти через все муки ада…

Хватаясь за последние проблески сознания, Тара беззвучно закричала. Делай так, как он говорит. Не спи. Открой глаза. Останься с ним. Ты нужна ему. Он хочет тебя спасти. Ты не должна допустить, чтобы он снова потерял человека, который ему дорог. А Тара уже не сомневалась, что дорога ему.

Но все ее отчаянные усилия были тщетны.

Мысли ускользали, тело не слушалось ее.

Липкая темнота окутала ее с головы до ног, увлекая в бездну беспамятства.

Мир вокруг нее погрузился во мрак.

* * *

Прошлое всегда преследовало Клинта, ни на минуту не оставляло его в покое. Но за последние три года оно впервые столь безжалостно показало свои острые клыки.

Стоя на пороге больничной палаты, Клинт не отрываясь смотрел на женщину, от чувств к которой у него болезненно сжималось и ныло сердце.

Такая юная, такая беззащитная – и невыразимо прекрасная.

И вот она лежит перед ним без сознания, вся опутанная какими-то проводками, которые поддерживают в ней жизнь.

Уже три дня прошло с тех пор, как Клинт вынес ее из горящего дома и бережно уложил на носилки. Потом «скорая помощь», разрывая сиренами морозный воздух, везла их в больницу.

Клинт, конечно, не ждал, что Тара вдруг сядет на носилках, оглядится вокруг и попросит его дать ей стакан воды. Но, находясь подле нее в «скорой», он с замиранием сердца всматривался в ее лицо, боясь упустить малейшее движение ресниц или шевеление губ – любое проявление того, что у нее есть шанс выкарабкаться.

Доктора были неразговорчивы. Кое-кто из них узнал Клинта после того несчастного случая, который произошел с ним три года назад, и не хотел снова обнадеживать его. Они сделали все, что от них зависело, и теперь оставалось только надеяться и ждать.

* * *

Клинт оторвался от дверного косяка и подошел к кровати. Лицо его посерело, брови были нахмурены. Тара казалась совершенно спокойной. Скупые лучи зимнего солнца золотили ее светлые локоны, рассыпавшиеся по подушке вокруг головы, черты прекрасного лица были расслабленны и безмятежны. Слава Богу, она сама не очень сильно пострадала от ожогов, думал Клинт, но вот гортань и легкие, как сообщили ему врачи, серьезно пострадали во время пожара.

Охваченный страхом и волнением за нее, Клинт ухватился за спинку кровати. Если бы Тара погибла в огне, он никогда бы не простил себя.

А если не умрет сейчас – простит?..

– Мистер Эндовер?

– Да, – отозвался Клинт, не поворачиваясь к медсестре, которая только что вошла в палату.

– Мне надо проделать с Тарой кое-какие процедуры, – мягко произнесла девушка. – Вы не против на несколько минут выйти в коридор?

Мысль оставить Тару – пусть даже на одну секунду – привела Клинта в ярость. Но не спорить же с медсестрой, тем более, здесь, рядом с Тарой! Весь медперсонал тут – ее подруги и желают ей добра. Ему следует доверять им и выполнять их просьбы.

Ничего не видя перед собой, Клинт вышел из палаты, спустился по лестнице и обнаружил, что находится в комнате ожидания. Дэвид Сорренсон остался на ранчо, чтобы присматривать за Джейн и Отэм, но Райан и Алекс сидели на диванчике, притворяясь, будто внимательно изучают вчерашние газеты. Увидев Клинта, оба как по команде поднялись ему навстречу.

– Ты как? – спросил Райан. – Держишься?

Клинт потряс головой:

– Стараюсь, но… не получается.

Понимающе кивнув, Райан задал следующий вопрос:

– Есть новости о состоянии Тары?

– Нет.

– Если мы можем чем-нибудь помочь…

– Можете, – прервал его Клинт, глядя то на одного, то на другого тяжелым взглядом. – Принесите мне голову этого ублюдка. – Его челюсти напряглись, кадык на шее судорожно дернулся, ладони сжались в кулаки, костяшки побелели.

– Будет сделано, – хором проговорили Райан и Алекс.

Клинт прекрасно понимал, что обещание друзья дали, чтобы просто успокоить его, потому что у них точно так же нет никаких идей, где искать подонка, как и у него самого, да и возможностей намного меньше. Но сейчас ему было приятно их общество, трогательное участие друзей и готовность помочь грели его измученную душу.

Вот еще одно, что изменилось в нем с появлением в его жизни Тары, – желание принять поддержку от парней из «Клуба», тогда как раньше он все стремился делать сам, в одиночку.

Тара помогла ему понять простую истину: стремление прислониться к чьему-то плечу, потребность положиться на кого-то и доверить свои беды – это не слабость. Слабость заключается в отрицании того, что тебе вообще нужна чья-либо помощь.

– Вы слышали какие-нибудь новости от полицейских или пожарников? Я-то все время был с Тарой…

– Они на сто процентов уверены, что это поджог.

У Клинта вырвался саркастический смешок.

– Тоже мне, умники, – язвительно произнес он. – Для такого заключения не нужно быть семи пядей во лбу. Если бы Тара… если она… В общем, пусть это ничтожество молится своим богам, чтобы арестовал его не я.

Райан хлопнул Клинта по плечу.

– Отправляйся-ка ты домой, парень, тебе надо хотя бы немного поспать.

Клинт покачал головой.

– Никуда я отсюда не уйду. По крайней мере не сейчас. Может быть, позже.

Алекс нахмурился и посмотрел на Райана.

– Ты что, спятил? Кто же оставляет любимую женщину! Идиот!

– Как-как ты меня назвал?

– Идиотом.

– Повтори!

– Ты, дружище, полный кретин. Ответственно говорю.

Глаза Райана сузились.

– Твое счастье, что мы в больнице. Сейчас вмажу тебе разок, а тут и медицинская помощь под боком, не нужно даже «скорую» вызывать.

Друзья затеяли обычную словесную перебранку. Мальчишки – мальчишки они и есть, их уже ничто не исправит.

Клинт не прислушивался к их перепалке. Его гнев испарился, едва до него дошел смысл двух слов, произнесенных Алексом.

Любимая женщина.

Два простых слова пронзили его сердце, произведя такой же эффект, какой, сама того не ведая, производила Тара, наивно и простодушно стараясь пробиться сквозь возведенную им неприступную стену. Внимательная, заботливая и чуткая, возбуждающая и пьянящая…

Любимая.

Неужели это возможно? Могло ли такое святое чувство, как любовь, проникнуть в его разбитое сердце? Каким образом этому чувству удалось упрочиться в человеке, который твердо и навсегда решил забыть о любви, наглухо запереть свою душу на висячий замок и выбросить ключ?

Чем заслужил он право любить? И есть ли у него такое право?

Сжав зубы, Клинт провел ладонью по взъерошенным волосам. Откуда взялись такие мысли? Он никогда не задумывался о любви раньше, но тогда у него не было Тары…

– Ты только посмотри на него, – сказал Райан, устав обмениваться колкостями с Алексом. – Он сам не свой, не ровен час, в обморок грохнется. По-моему, ему действительно необходимо поспать.

– На самом деле мне необходима только она, – твердо произнес Клинт.

Райан кивнул.

Алекс ткнул его кулаком в плечо.

– Мы с тобой, дружище.

Клинт поблагодарил друзей и пошел из комнаты ожидания.

– Я пойду к ней, – бросил он на ходу.

Его гнала вперед потребность немедленно увидеть Тару. Пусть она не услышит его сейчас, все равно он должен рассказать ей, как сильно она изменила его, как ее доброжелательность, забота и внутренняя энергия ободрили его, помогли ему избавиться от ночных кошмаров.

Клинту безумно хотелось поскорее заключить Тару в объятия или, если это сейчас невозможно, просто прикоснуться к ее руке и сказать, что она излечила его, заставила забыть о прошлом, тяжким бременем лежавшем прежде на сердце.

* * *

Сознание возвращалось мучительно медленно. Сначала все кружилось перед глазами – белые стены, капельницы, провода. Наконец Таре удалось сфокусировать зрение. Она удивленно обвела взглядом палату.

И наконец увидела человека, сидящего у ее кровати.

– Клинт? – прохрипела она, с трудом разлепив спекшиеся губы.

В его глазах плескалась нежность. Сглотнув, он кивнул.

– Благодарение Богу, ты вернулась ко мне.

Его голос доносился до Тары откуда-то издалека и казался нереальным, но она знала, что не спит, что это происходит наяву.

Тара изо всех сил старалась удержать взгляд на дорогом лице Клинта, но веки были слишком тяжелыми. Она медленно поморгала и снова посмотрела на него. Неужели мужчина может быть столь прекрасен, даже в простом черном свитере и испачканных сажей джинсах?

Клинт Эндовер, заветная мечта всей ее жизни, с нежной улыбкой смотрел на нее.

– С Рождеством тебя, солнышко, – тихо проговорил он.

В голове у Тары царила неразбериха, мысли путались. Не может быть, чтобы она так долго провалялась на больничной койке!

– А что, уже Рождество?

– Канун Рождества. Но ты уже подарила мне праздник. – Он приподнял бровь. – Надеюсь, возражать не будешь? Ведь в этом деле ты большая мастерица.

Ей удалось чуть-чуть скривить губы в слабой улыбке.

– Не буду.

– Должен заметить, сестра Робертс, вы преподнесли мне чертовски дорогой подарок тем, что пришли в себя.

Он смотрел на нее так, как смотрел во сне – нежно. Может быть, я ему действительно небезразлична? – внезапно подумала Тара.

– Как долго я была без сознания? – спросила она. – Если сейчас канун Рождества…

В его синих глазах сквозила печаль.

– Ну… прошло несколько дней.

При этих словах Тара сокрушенно покачала головой. Несколько дней… Она закрыла глаза, и снова из глубин памяти всплыл ужасный пожар. Удушливый дым, мешающий дышать. Языки пламени, подбирающиеся все ближе и ближе. И страх неминуемой смерти, накрывший ее огромной океанской волной. То, что ей довелось пережить той ночью, она уже никогда не забудет.

Но теперь уже все позади, подумала Тара и заставила себя снова поднять тяжелые веки. Вот он, Клинт, сидит рядом и смотрит на нее с таким выражением, как будто… как будто…

Нет, нельзя принимать желаемое за реальность. Отогнав от себя глупые мысли, Тара тихо спросила:

– Это был он, верно?

– Мы думаем, да.

– Но почему? Я не понимаю…

– Ни одному нормальному человеку не понять поступков психически неуравновешенного маньяка, Тара.

Дрожь пробежала у нее по коже.

– А Джейн и малышка…

– Живы и здоровы, – успокоил ее Клинт.

– Мой дом…

– Не думай сейчас об этом.

– Мой дом, – повторила она, на этот раз вложив в свой голос побольше убедительности. Ответ Таре был заведомо известен, но ей хотелось услышать его от Клинта.

Он глубоко вдохнул.

– Мне очень жаль.

Тара отвернулась, чувствуя невыразимую боль в сердце. Этот дом принадлежал ее семье, здесь она родилась и росла, здесь заботилась о любимой маме, особенно когда та заболела. А потом этот дом сделался ее единственным пристанищем, где Тара могла укрыться от всех и где она была совсем не такой, какой она становилась, покидая стены дома.

А еще позже именно они, эти родные стены, стали свидетелями полного раскрепощения Тары, ее превращения в ту самую женщину, которой она все время хотела быть. Там ей наконец удалось отказаться от всех своих ограничений и запретов и – по-настоящему влюбиться.

Клинт осторожно взял ее руку и поднес к губам.

– Я понимаю твои чувства, милая, но ты осталась жива, и это самое главное.

– Да, конечно…

Не выпуская ее руки, Клинт склонился к ней и очень тихо произнес:

– И еще одно. Примешь ты мое предложение или нет, знай – у тебе есть дом. Мой дом.

Тара замерла, не веря своим ушам.

– Что?

Клинт откашлялся, прочищая горло.

– Ну, то есть я хочу сказать, если ты простила меня. – Голос ею звучал глухо и напряженно.

– Простить? Но за что?

– За то, что оставил тебя одну той страшной ночью…

– Пожар случился не по твоей вине, – пылко возразила Тара, придя наконец в себя. – Надеюсь, ты не поджигал мой дом. Ну-ну, не хмурься, это я пытаюсь шутить. Я хочу, чтобы ты перестал винить себя и понял – во всем случившемся нет твоей вины. Ты самый замечательный человек на свете, на тебя можно положиться в любой ситуации. Ты – лучший, и поверь, я не шучу.

Синие глаза Клинта наполнились слезами. Справившись с волнением, произнес:

– Я люблю тебя, Тара.

И снова Тара не могла поверить своим ушам. Она наверняка ослышалась, этого просто не может быть…

– Ты – что?

– Я тебя люблю. Очень. Люблю страстно, безрассудно… – Клинт потянулся к ней и поцеловал со всей нежностью, на которую был способен.

– О, Клинт…

Он прислонился лбом к ее лбу и голосом, прерывающимся от нахлынувших на него чувств, заговорил:

– Понимаешь, я думал, что никогда не сумею полюбить снова. После смерти жены мне казалось, будто я умер. Честное слово, не вру, любимая. – Он выпрямился, снова взял ее руку и приложил к своей груди. – Этот жуткий шрам был как бы олицетворением меня самого. Таким я стал. Искореженным, сожженным, уродливым. Я не жил, а существовал. Не шрам у меня болел, а душа. Со временем я стал понемногу приходить в себя, но таким, каким был прежде, все равно не стал.

Тара слушала как завороженная. Если бы ей не пришлось пройти через весь ужас пожара, а после – преодолеть трехдневное беспамятство, она могла бы поклясться, что по-прежнему спит, и все это лишь сон. Тот прекрасный сон, где Клинт – ее муж – раскачивал на качелях их маленькую дочурку.

Но нет, сейчас это был не сон. Боже мой!..

Клинт неотрывно смотрел на нее, и в его глазах Тара видела настоящую любовь.

– Знаешь, – негромко продолжал он, – те последние недели, что я провел с тобой, стали для меня самыми удивительными и неповторимыми в моей жизни. – Клинт помолчал. – Кто бы мог подумать… То есть я хочу сказать, что судьба свела нас при таких странных обстоятельствах…

– Не странных – ужасных, – вставила Тара.

– Да, но…

– Но – что? – поторопила его Тара, чувствуя, как часто-часто бьется ее сердце.

– Никогда не думал, что скажу такое, но благодаря этим дурацким письмам с угрозами и всем остальным напастям все и получилось. Я… полюбил тебя.