Текст книги "Испытательный срок"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

Бет пыталась не обращать внимания на подтрунивания упрямого механика. Пренебрегать изучающим взглядом Данка было куда труднее. Лучше пусть поговорят друг с другом.

– Я слишком стар, чтобы подлаживаться под новых хозяев, – продолжал Шон. – Особенно под такую, которую знаю с тех пор, когда она под стол пешком ходила… Слушай, куда девались все Хаммелы? Вы что, тоже забросили свои лодки или нашли другой яхт-клуб?

– Все разбрелись. Хотя пока мы еще считаемся одной семьей. Дом цел, но брат живет в Нью-Йорке, мать после развода вернулась в Сан-Франциско, а отец ушел в отставку и большую часть времени проводит на Багамах… А я приехал, чтобы заключить сделку с твоей хозяйкой.

Шон поморщился в сторону Бет.

– Надеюсь, сделка не связана с судовой механикой?

– Кажется, нет. У меня в Портленде двадцатитрехфутовый «бристоль», и он нуждается в хорошем осмотре перед тем, как поставить его на хранение.

– Нет ничего лучше, чем возиться с хаммеловскими посудинами. Станция без них не станция. Как и яхт-клуб без Чака Менсона. – Он быстро глянул на Бет. – Но ты не беспокойся. Эта малышка держит нас в ежовых рукавицах… Да, знатные у вас лодчонки. Десять лет назад я перебирал «хинкли» твоего отца. Сорокафутовик?

– Сорок два.

– Ах, какая была красотка! Мотор мурлыкал, что твоя кошечка… – Он кивнул Данку. – Привет отцу. С удовольствием займусь твоим «бристолем», как только его пригонят.

С этими словами он удалился в демонстрационный зал.

Услышав вздох Бет, Данк усмехнулся.

– Похоже, он не горит желанием работать под началом женщины, которая разбирается в моторах.

– Я беспокоюсь только о тех, кто не знает своей работы.

– Тот парень, кажется, тоже не в восторге от вас.

– Клив Хатчинсон. Я заставила его снять со стены календарь, и это стало началом конца.

– Догадываюсь. Яхты всегда от носа до кормы обклеены картинками с голыми красотками.

– Эти картинки заполонили все мастерские.

– Может, этот календарь позволял ему держать в порядке его собственный карбюратор…

От голоса Данка у Бет бежали по спине мурашки. Точнее говоря, она чувствовала их каждой клеточкой. Она откашлялась.

– Тогда пусть вешает их в собственном гараже, а не в моей мастерской.

– Справедливо.

– В самом деле? Спасибо за поддержку.

Их снова прервали. На сей раз это был начальник демонстрационного зала.

– Приехал Фред с трейлером. Яхта «Альбатрос» Вильяма Сандерса.

Бет посмотрела в список.

– Третий ангар. Рядом со старой шхуной. – На столе зазвонил телефон. – Возьмите трубку, а я встречу Фреда. – Бет обернулась к Данку. – Фред Кейси занимается у нас перевозкой. Давайте пройдемся по станции, а потом договоримся о вашей лодке.

Она была рада, что Шон прервал их. Бет не хотелось, чтобы наследник работающей на космос электронной империи, у которого есть деньги и связи для успешной карьеры, потчевал ее рассказами о том, что он от нечего делать занялся плотницким ремеслом, поскольку был далек от отцовского бизнеса.

Вместо этого она сосредоточилась на деле и устремилась к трейлеру, быстро считая в уме.

– Значит, вы собираетесь открыть мастерскую в обойной лавке… А жилье себе вы уже присмотрели?

– Пока я воспользуюсь отцовской дачей. Этот ковчег пустует уже много лет. Дом зимний, и там можно жить до самой весны.

– Неужели Кейп-Норд кажется вам подходящим местом для бизнеса?

Он подозрительно поглядел на Бет.

– Кажется. Если все пройдет хорошо, я перееду через несколько недель.

Они подошли к дизельному трейлеру, на котором была закреплена яхта. Бет махнула шоферу рукой в сторону ангара. В былые годы отец платил Фреду Кейси жалованье, но Бет пришлось экономить на всем. Сейчас трейлер Фреда нанимали лишь от случая к случаю, дела его шли туго, и он был готов на любую работу.

Данк обернулся и посмотрел на огромный передвижной канатный подъемник, без дела стоявший на краю пирса. В хорошие времена рабочие дока часами не отходили от него, вытаскивая лодки на сушу и перевозя их на зимние стоянки.

Бет взяла себя в руки и сделала вид, что очень озабочена. Старая привычка делать хорошую мину при плохой игре взяла верх, и она деловито предложила:

– Хотите посмотреть на механическую мастерскую?

– Конечно.

Данк шел за ней следом, и дрожь, охватившая ее, все еще продолжалась.

Она смерила взглядом Клива Хатчинсона. Тот оторвался от своих инструментов и небрежно кивнул им.

– Шон или Клив подвергнут ваш «бристоль» самому тщательному осмотру.

– Я не знаю, нужен ли ему полный осмотр, но до переезда составлю дефектную ведомость. – Он пытался вспомнить, как располагались мастерские в этом огромном сарае. – А что за стеной?

– Ничего. Давным-давно ловцы моллюсков чистили там свой улов. Но от них было слишком много грязи, да и ремеслом этим уже никто не занимается.

Они вышли наружу, и Бет вздрогнула, увидев, что Данк оглядывается по сторонам.

– Похоже, умерло ремесло не только ловцов моллюсков… И много у вас пустых ангаров?

Она напряглась, но ответила честно:

– Для вас, Данк, у нас места хватит.

– Сезон уже кончается…

– Еще только первое октября.

Она безмолвно прокляла лодочную станцию. Она прокляла Кейп-Норд и каждое трудовое лето, проведенное ею за кассой. В подростковом возрасте у нее не хватало времени, чтобы бегать хвостом за парнями типа Данка Хаммела. Став мужчинами, они были ничем не лучше.

Бет знала о нем только одно: у Данка был портфель заказов и список клиентов размером с телефонную книгу. Вновь вскипели старые обиды, вновь напомнило о себе прежнее неравенство, память о котором не сумели стереть годы ее успешной карьеры в бостонском фонде «Финансы и кредиты». Полудетские воспоминания о прошлом не имели права вторгаться в ее нынешнюю жизнь и воскрешать те чувства, которые надо было забыть еще в четырнадцать лет, когда она упала на песок, покрывавший Кейп-Норд…

Снова выйдя на пирс, Данк следил за тем, как ветерок с моря трепал воротник и волосы Бет. Он улыбался, вспоминая ее попытки переубедить вспыльчивого Клива Хатчинсона и ворчливого Шона Мак-Глоски. Похоже, эта женщина могла уломать кого угодно.

Заметив ее глубокую задумчивость, Данк решил напомнить о своем присутствии.

– Я только наблюдал, но не критиковал.

– Я привыкла к критике.

– Это участь каждого делового человека.

– Если бы только это… У меня голова болит не столько от преданных служащих отца, выходящих из себя, потому что ими командует женщина, сколько от владельцев яхт, вынужденных из экономии отказываться от своих любимиц. Я нахлебалась так, что хватит до самого Рождества.

– Старые морские волки не любят ничего нового и не обращают внимания, исходит ли оно от мужчины или от женщины.

– Но только новое позволит нам удержаться на плаву. – Она указала на Фреда. – Давайте договоримся насчет вашей лодки.

Они поговорили с шофером, и Данк сделал пометку в своем карманном календаре, огорчившись, что переговоры так быстро закончились. Бет проводила его до машины.

– Я буду рад вернуться сюда, – сказал он.

– Сумеете позаботиться о себе в своем «ковчеге», как вы его назвали?

– Я всегда с этим справлялся.

– Не сомневаюсь. Я просто подумала, что вам понадобится вымыть полы, заклеить окна на зиму и тому подобное… Если вам будет трудно справиться с этим самому, в городе полно народу, который возьмется за любую работу.

– Пожалуй, мне действительно понадобится человек, чтобы прибрать дом, хотя бы на время. Может быть, вы кого-нибудь порекомендуете?

– Уверена, что такой человек найдется.

Походка Элизабет очаровательно сочетала в себе деловитость и женственность. Эта девушка была живой как ртуть и свежей, словно северо-восточный ветер в дюнах. Может, он сделал глупость, решив вернуться. Но, кажется, впервые в жизни он нашел что-то, достойное интереса.

Прошло две недели. Утром Данк подбросил в камин еще одно полено и зябко потер руки. В летнем домике-мастерской, расположенном рядом с пристанью, было неуютно. Когда наступала ясная погода, в Портленде всегда становилось холодно. Он готовился к переезду в Кейп-Норд. С тех пор как повторным рукопожатием была скреплена сделка, его не оставляли мысли об Элизабет Менсон.

У него не могло быть ничего общего с темнокудрой хозяйкой лодочной станции. Жительницы Кейп-Норда годились только для летних интрижек. Тем не менее, Бет Менсон где-то обучилась городским манерам и пользовалась ими непринужденно, как старым свитером. Данк решил, что не слишком понравился ей.

Он привык к тому, что на женщин производит сильное впечатление его принадлежность к богатой и влиятельной семье. Пока Данк не прервал свою карьеру, он имел дело лишь с теми, кого прельщали слава и деньги. Но Бет Менсон… Как теперь произвести на нее впечатление? Черт побери, слишком много чести для представительницы такой дыры, как Кейп-Норд! Не собирается он об этом думать…

Однако первая неделя в Портленде ушла у него на то, чтобы выкинуть из головы мысли о ней, а вторая – на борьбу с желанием поехать в Кейп-Норд и пригласить Элизабет пообедать с ним.

Данка заинтриговали ее уверенность в себе и энергия, которая, несмотря на все усилия скрыть ее, так и брызгала из девушки. Она смотрела на него то ли изучающе, то ли презрительно. Один Бог знал, что она помнила о его не слишком благонравной юности. Хаммелу и в голову не приходило, что приезд на лодочную станцию Менсона выставит его на всеобщее обозрение.

Данк схватил кружку с кофе, куртку и пошел на пристань. Едва закрыв за собой дверь, он различил знакомый говорок его соседки, испанки Аниты Кортес. Прислонившись к забору, она углубилась в беседу с женой рыбака. Хаммел услышал все те же надоевшие жалобы на низкие цены на рыбу и местный школьный совет и отклонил приглашение принять участие в беседе об ураганах…

Заброшенное, Богом забытое место, межсезонье, одиночество… Он поежился, когда от воды потянуло холодным ветром. По всем приметам, пора уезжать. В последнее время он постоянно испытывал смутное недовольство собой и окружающей суетностью. Беспокойство пронизывало до костей и не давало сосредоточиться. Данку казалось, что он смотрит на происходящее откуда-то издалека. Школьный совет пожирал часть взимаемых с Хаммела налогов, а цены на рыбу волновали Данка лишь тогда, когда сейнеры доставляли свежий улов. Ураганы же вообще случались редко и в последнее время обходили их стороной.

Данк чувствовал, что окрестности Портленда чужды ему так же, как и все остальные места, где он пробовал жить. Снятый им уединенный летний коттедж на океанском берегу оказался ничуть не более гостеприимным, чем уютные пригородные дома его детства или роскошные виллы юности. Шесть месяцев он пытался привыкнуть к шикарным апартаментам в Бостоне. Ничто не привлекало его, ничто не манило. Только работа могла заставить где-то бросить якорь.

Он вовремя вспомнил о пустующем доме в Кейп-Норде. Время с сентября по май казалось ему невыносимым, но воспоминания о лете были ясными и светлыми, хотя и не всегда безоблачными. Пора было ехать домой, в Кейп-Норд…

Он снова подумал о дочери Чака Менсона. Элизабет… Не редкое имя, но интригующее. Чем? Наверное, тем, что воскрешало в памяти годы юности. Это делало Кейп-Норд еще более заманчивым. Он улыбнулся, представив себе ссору Бет Менсон с Кливом Хатчинсоном из-за календаря.

Его заставил обернуться низкий рев мотора. На их улицу заворачивал трейлер. Лобовое стекло отражало солнце, скрежетали тормоза. Данк помахал рукой и заторопился к дому и яхте, стоявшей на домкратах в гараже. Скрипнули воздушные тормоза, и трейлер проехал мимо. Подойдя к гаражу, Данк прикрыл ладонью глаза. Кабина открылась, на тротуар выпрыгнула Бет Менсон и встала у колеса. Плотный хлопчатобумажный свитер доходил ей до бедер, обтянутых блеклой парусиной. Между джинсами и кожаными ботинками виднелись розовые носки. Глаза Элизабет сияли, и она улыбалась, явно довольная сюрпризом.

Данка от пят до макушки пронзила радость.

3

Бет хлопнула дверью трейлера, не сводя взгляда с пораженного Данка Хаммела. Он стоял на тротуаре удивленный, обрадованный и, как всегда, ослепительно красивый.

– Фред уехал по другому вызову, – сообщила она.

– Зачем же вы сами взялись за это дело?

– Ничего особенного.

– Раз так, не нужно было спешить. Я спокойно мог дождаться Фреда.

Она насупилась.

– Почему?

Он пожал плечами.

– Надеюсь, вам пришлось сесть за руль совсем не потому, что мы условились на сегодня.

– Что бы вы ни говорили, а расписание есть расписание. Кроме того, в этом нет ничего сложного. На то и существует гидравлика.

Между тем руки у нее дрожали, а сердце ушло в пятки… Прямо перед ней стоял двадцатитрехфутовый «бристоль», и она возблагодарила небо за хороший предлог сменить тему.

– Красивая лодка. Только полировка подкачала.

Он круто обернулся.

– Не слишком приглядывайтесь к поручням.

Бет неодобрительно покачала головой.

– Слишком поздно. Я уже заметила небрежность. Вы такой же, как и все моряки.

Дерево местами потускнело, местами высохло и потерлось.

– В этом году было не до того. Тут нужна бы рука старого Менсона. – Он посмотрел на яхту. – Забавно, я действительно вспомнил пацаненка с лодочной станции, который отвечал за полировку. – Данк обернулся к ней. – Кто знал, что им окажетесь вы?

Она посмотрела в бездонные голубые глаза.

– Кто знал?

Эта реплика повисла в воздухе. Бет продолжала смотреть на него, пытаясь не обращать внимания на покалывающее возбуждение. Лучше было подождать и послать Фреда…

Через полчаса яхта была установлена в кузове трейлера. Данк махнул рукой в сторону коттеджа.

– Как насчет ланча? Надо подкрепиться на дорожку. Тем более что она неблизкая.

Она засмеялась и вылезла из кабины.

– Я даже не переключила скорость!

– Не разрушайте тайну. Приятно думать о том, как вы управляетесь с этой махиной.

Вот как? Значит, он думает о ней…

– Рада слышать. Может, расскажете об этом при случае моим работягам? Сами видели: отношения у нас на станции сложные.

– Их можно понять. Они считают, что висят на волоске.

– Данк, в связи с этим у меня и болит голова двадцать четыре часа в сутки.

Внезапное прикосновение теплой руки Хаммела к ее спине испугало Элизабет.

– Тем более имеет смысл сделать перерыв, прежде чем вы вернетесь в привычную обстановку. Купим в булочной несколько сандвичей.

Она инстинктивно подалась к нему.

– Что ж, согласна, если вы покажете мне свою мастерскую.

– А что в этом интересного?

– Хочется посмотреть на вашу работу. Наследник электронной империи, бросающий семью, – это что-то из репертуара давно прошедших лет. Я была бы рада убедиться, что вы сумели добиться своего.

Данк наградил ее пронизывающим взглядом.

Бет коснулась его руки. Солнечный луч упал на его волосы и позолотил их.

– Извините. Это была неудачная шутка.

Хаммел иронически усмехнулся и повел Элизабет через улицу.

– Не имеет значения. В мастерской пусто. Сейчас там только инструменты и опилки.

– Уйти из «Хаммел-космотроник»… На это надо было решиться.

Тон его вновь стал резким.

– Не думайте об этом. Поверьте, это был не каприз.

– И многие так считают?

Он тут же разжал пальцы и отдернул руку.

– Кое-кто считает.

– И ваш отец тоже? Подозреваю, что вы расстались не слишком по-дружески.

– Вы уже спрашивали об этом две недели назад.

– Помню. С тех пор я и жду ответа.

– Я слишком долго подготавливал свой уход, поэтому он ни для кого не был сюрпризом и едва ли кого-нибудь сильно опечалил.

Бет молча шла следом. Она открыла рот только на полдороге.

– Не собираетесь вернуться?

– Ни к чему. Что сделано, то сделано.

– Долго ждали?

– Может быть.

– А вот насчет того, что никто не опечалился, не верится. Слишком много горечи в вашем голосе.

– Я думал, вы приехали сюда за лодкой.

– Мне интересно, почему ее владелец возвращается в город юности…

Они зашли в булочную, и Данк заговорил с продавцом. Они заказали сандвичи, и пока продавец делал их, Бет мучительно хотелось попросить: «Расскажите, как прошли у вас последние десять лет…»

Однако из Данка Хаммела слова приходилось тащить клещами. Здравый смысл подсказывал, что надо оставить его в покое и заняться своим делом.

Она вдохнула аромат свежеиспеченных французских хлебцев и вслед за Данком вышла из булочной. Вскоре они стояли у его дверей. Бет замешкалась на пороге и с замиранием сердца вошла в его двухкомнатный коттедж.

Реакция была именно такой, как он и ожидал. Бет оказалась в добела вымытой комнате, главным украшением которой был камин. Напротив пылавшего очага стоял потертый диван. Исцарапанные стулья окружали старый стол. Единственная ценная вещь – музыкальный центр «Хаммел-космотроник» – стоял под окном, на стенах висели уставленные книгами полки.

– Здорово… – выдохнула она.

Данк положил пакет с сандвичами на буфет, который отделял комнату от кухни, немного напоминавшей корабельный камбуз.

– А мне много не надо. Я живу просто.

– Оно и видно.

– Похоже, это не то, чего вы ждали.

– Значит, вам так нравится.

Проклятие, она заставила его покраснеть. – Это остатки. Я взял только то, что мог увезти с собой.

– Кое-какая мебель, музыкальный центр последней модели и яхта в гараже…

– Бет…

– Извините. Я не иронизирую. Просто мне двадцать восемь, а вам за тридцать. Похоже, мы уже староваты для такой жизни.

– Я же говорю, вы ожидали большего.

– Ничего я не ожидала. Я понятия не имею о ваших вкусах, кроме машины. Судя по модели, на которой вы ездите, я думала, что встречу что-нибудь более современное и изысканное.

– Вы ошиблись.

– Я вас не обидела?

Взгляд ее был прямым и искренним.

– А вы не разочарованы?

– Я бы хотела посмотреть на ваши работы.

– Увидите в Кейп-Норде, если будут заказы.

– Успокойтесь. Я вовсе не любопытна. Говоря по правде, я и не думала, что увижу ваше жилье.

– Золотите пилюлю? – Он приподнял бровь. – Извините, что разочаровал вас. Как говорится, сапожник оказался без сапог.

Данк принялся раскладывать сандвичи на выщербленные тарелки, взятые из старого сервиза, который хранился в чулане на даче в Кейп-Норде. Молчание Бет говорило о многом и заставляло его внимательно вслушиваться в каждое слово, срывавшееся с ее подрагивающих губ. Разложив маринованные огурцы, он спросил:

– Чай или кофе?

– Лучше чай.

– Не поставите в микроволновую печь две кружки воды? – Он еще раз решил придать беседе нейтральный характер. – А я выпью кофе. Банка на полке.

– С сахаром?

– Без. И без молока.

Время от времени они случайно прикасались друг к другу – локтем, плечом, иногда бедром. И при каждом прикосновении его обдавало жаром, а она, казалось, совсем ничего не замечала.

Когда напитки были готовы. Бет отодвинула в сторону кучу проспектов и журналов, чтобы освободить место для тарелок, и села на диван.

– Почему бы вам не выкинуть это старье?

– Вы разрываете мне сердце.

– Вы сами пригласили меня на ланч. Если предпочитаете, можем поговорить о погоде.

Он сделал глоток кофе.

– Конечно, нет. Пора уезжать отсюда.

– Домой, в Кейп-Норд? Скорее, похоже на очередное бегство. Какая-нибудь новая драма? Неудачная любовь?

Данк прищурился, но она с невинным видом жевала сандвич и улыбалась.

– Вы ждете от меня исповеди?

Она проглотила кусок.

– Просто пытаюсь заполнить пробел, образовавшийся за прошедшие годы.

– Пожалуй, действительно пора уезжать.

– Буквально или в переносном смысле?

Они обменялись взглядами.

– И в том и в другом.

– Срок аренды истек?

– Верно.

– А лак на ваших изделиях успеет высохнуть?

– Вы опять за свое? Не мытьем, так катаньем?

Она засмеялась.

– Я не нарочно. Вы не захотели говорить о своей личной жизни, и я переключилась на работу.

– Мудрое решение.

Он начал успокаиваться.

Бет подобрала под себя ноги в розовых носках и откинулась на спинку дивана. Данк пытался понять, как этой пышноволосой владелице лодочной станции, разъезжающей на дизельном трейлере, удается сохранять женственность даже во фланели и парусине.

– Я уверена, что ее то много, то мало.

– Моей личной жизни?

– Вы же не захотели говорить об этом. Я думала, мы перешли к работе.

– Ах да, верно. Если говорить об обычных вещах – ремонте мебели или книжных шкафах, – то такой работы скорее много, чем мало. Ну, а большинство заказчиков моих авторских вещей живут не здесь.

– Вы это уже говорили. Но отсюда до очагов цивилизации – дорога дальняя.

– Дальняя. Я как раз закончил свою последнюю работу – гарнитур для гостиной отставного профессора, несколько книжных шкафов и письменный стол.

– Почему вы считаете, что Кейп-Норд подойдет вам больше?

– А почему бы и нет?

Она зарылась в подушки и принялась доедать огурец.

– Это зависит от вашего характера и привычек. В межсезонье там нечем развеять скуку.

– Ничего, я привык к одиночеству.

– А вы бывали там после первого сентября?

– Честно говоря, нет.

– Можете быть уверены – чего-чего, а одиночества вам хватит. Нам, подросткам, в это время приходилось туго. Во-первых, разъезжались дачники. Их дома пустели и заколачивались досками. Потом начинались занятия в школе. Для тинейджеров это особенно тяжело. Им кажется, что учителя пьют из них кровь. На пристани не оставалось ни одной лодки, ни одной яхты – одни таблички, отмечающие места швартовки… Никто не уходит из поселка, кроме голодных рыбаков, которым надо как-то пережить зиму, и сборщиков клюквы.

– Поздновато говорить мне о том, что у вас там тоска зеленая.

– Чайки, голые деревья и пустынные берега. Ничего вдохновляющего.

Данк подошел к камину и прикрыл его чугунной решеткой.

– Порой меня вдохновляют странные для других вещи. Например, одиночество.

– Но вы же мастер. А мелкого ремонта для души недостаточно. – Бет сама испугалась тоски, прозвучавшей в ее голосе. Воцарилось молчание. Она откашлялась. – Я думаю, душе нужно очень много, чтобы она не засохла.

У Данка засосало под ложечкой. Он пригласил Бет на ланч не для разговоров о его душе.

– Вдохновение черпают из разных источников.

– И как это сказывается на вашей работе?

Он указал на резную дверь рядом с Бет.

– Там мастерская. Пойдите и посмотрите сами.

Данк подождал, пока она встала, полюбовался ее точеной фигуркой, ощущая слабый аромат укропа и незнакомых духов, почему-то напоминавших о лете, и пошел следом. Она внимательно осматривала комнату. Обычно мастерскую посещали только клиенты. Сам он редко заходил сюда с женщинами, тем более знавшими его прошлое. Он следил за Бет, которая подошла к скамье ручной работы, и ждал неизбежного возвращения к теме о том, кто он такой, откуда взялся и почему решил махнуть рукой на все это…

Однако она заинтересовалась набором столярных инструментов. У нее были тонкие пальцы без колец с коротко остриженными ногтями. Бет погладила ладонью потертые рукоятки, вопросительно взглянув на хозяина.

– Это подарок, – объяснил Данк. – От бывшего краснодеревщика, у которого я учился в Бостоне.

– А у него они откуда?

– Привез с собой в сорок шестом в качестве трофея из Германии. Он воевал.

– Звучит достойно. – Карие глаза Бет смотрели на Данка с уважением. – Должно быть, он распознал в вас родственную душу.

Данк, улыбаясь, возразил:

– Хотите мне польстить?

– Можно сказать и так. Готова побиться об заклад, что вы замечательный мастер.

От этих слов в его кровь выплеснулся адреналин.

– Стараюсь.

– Надеюсь, вы любите свою профессию.

– Люблю, хотя меня и обвиняют в том, что я ничего не понимаю в чувствах.

– Кто обвиняет? Тот, кто вас знает?

Пытаясь отвлечь Бет, Данк положил руку на ее плечо. Лицо Элизабет моментально залил румянец, куда более яркий, чем прежде.

– А что нужно вашей душе, Бет?

– Вы снова меняете тему.

– Черт побери, именно это я и делаю.

Она умолкла, чтобы передохнуть.

– Кто-то разбил вам сердце.

– Я спрашивал о вашей душе. Вы сказали, что вы младшая из Менсонов, и что вам двадцать восемь лет. Неужели вы только и делали, что работали? Неужели на лодочных станциях яхт-клубов не нашлось молодого человека, который поухаживал бы за вами?

– На лодочной станции? Конечно, нет.

– А с кем вы проводите время?

– Одна.

Данка раздирали противоречивые чувства. Желание держаться от Бет подальше не выдерживало борьбы с желанием поцеловать ее. У него горели губы, и прежде чем восторжествовал разум, он приник ко рту Элизабет. Сжатые губы были теплыми, мягкими, прикосновение к ним оказалось невыразимо приятным. Бет затрепетала и удивленно прошептала его имя…

Язык Данка раздвинул неподатливые губы. Шеи Хаммела коснулись холодные пальцы, но они успели согреться, пока спускались по его спине. От этой ласки по телу Данка разлилось блаженство. Достаточно было бы стоять неподвижно и впитывать его, но Хаммел гладил ее волосы, щеки, шею и мечтал прикоснуться к другим, более эротичным местам. Он закрыл глаза и явственно увидел ее пальцы, гладящие рукоятки инструментов. Ее касания возвращали ему веру в себя. Слишком долго он жил без этого.

Данку пришлось кашлянуть, чтобы вернуть себе дар речи.