Текст книги "Твоя навеки"

– Немногие.

– Вот именно, черт побери! – Нэйт насупился.– И вот теперь появился этот тип Уильямс, а еще эти коровы, зарезанные и изувеченные каким-то сумасшедшим хирургом. Проклятье!

– Полагаю,– подал голос Мик,– все дело в чужаках. Они, как известно, приносят беду, а потому надо их срочно выдворить. Меня, Фэйт, ее муженька... Кстати, Гэйдж не из этой компании?

– Заткнись.

– Так кто он, чужак или нет?

– Пошел к черту, Пэриш! В округе черт знает что творится, а тебе все хиханьки да хаханьки. Если у тебя есть вопросы, обратись к нему – он ответит.

В этом весь Натан Тэйт, с уважением и симпатией к шефу подумал Мик, направляясь к своему рабочему столу. Куча эмоций и ноль информации. Наверняка столь же исчерпывающе он ответит тому, кто поинтересуется у него насчет моей биографии.

По дороге домой Мику уже казалось, что мало-помалу он возвращается в привычную колею. В конце концов, что такое две ночи, проведенные с женщиной? Да, еще утром он не находил себе места. Но теперь все позади. Несколько часов безумства не смогли зачеркнуть всей предыдущей размеренной жизни.

Дома, открыв холодильник, Мик сразу же обнаружил тушеное мясо, приготовленное Фэйт еще вчера. Поставив его в микроволновую печь, он двинулся на скотный двор, чтобы подбросить корма животным и почистить хлев. Грудь, когда он нагибался, отчаянно болела, но Мик был даже рад этому. Боль – ниточка, которая связывает нас с миром, способ напомнить о реальности, повод для того, чтобы сосредоточить все своим мысли на себе самом. А еще – возможность уйти от других, навязчивых мыслей.

Он работал и чувствовал, как камушек за камушком, кирпичик за кирпичиком восстанавливает стену, спрятавшись за которой, он жил все эти годы, стену, которая почти рухнула за эту неделю. В конце концов, он имел дело всего лишь с женщиной, а их у него хватало и раньше, хватит и впредь.

Тогда почему же он не может отделаться от чувства, что опять стоит на дне узкой, темной, вонючей ямы, на сей раз сам похоронив себя заживо?..

Первым ощущением Фэйт при виде уезжающего Мика было облегчение. Ей удалось выскочить из подстроенной мужчиной ловушки целой и невредимой, и теперь, оставшись наедине с собой, в тиши отцовского дома, можно наконец-то вздохнуть свободно.

Закрыв глаза, она приложила руку к животу, чуть-чуть надавила на него и сразу же почувствовала энергичное шевеление ребенка – второе за утро. Только она и ее ребенок, и никого больше, и все как нельзя лучше! Именно здесь, на этом ранчо, где когда-то ей довелось познать радость бытия, она сумеет создать атмосферу истинного дома для своего будущего ребенка, дома, где любви, тепла и света будет в избытке, а слова «страх» не будет существовать вовсе.

По дому разносился запах хвойного освежителя воздуха, особенно сильно пахло сосной в спальне. Мик не сразу пустил ее в дом; сперва он что-то собрал в тюк, который забросил к себе в багажник, а потом стер с двери написанные ночным гостем слова – Фэйт так и не узнала какие. В комнатах было спокойно, чисто, приветливо.

И вдруг Фэйт опустилась на кровать, обхватила себя руками и тихо, жалобно зарыдала, как какая-нибудь шестилетняя девочка...

Когда она проснулась, за окном было темно. День как вода проскользнул между пальцев в бархатном забвении долгой дремы. Быстренько ополоснувшись под душем, Фэйт, следуя другому, не менее настоятельному зову своего существа, поспешила на кухню. Она почувствовала, что в состоянии съесть сейчас быка, и при одном воспоминании о дыне, которую она положила в нижний отсек холодильника, у нее потекли слюнки.

Она сидела за столом и жадно поедала один сочный ломоть за другим. Но через пять минут, бездумное, первобытное ощущение физического благополучия вдруг улетучилось, сменившись холодным ужасом осознания пустоты.

Она осталась без Мика.

Фэйт нерешительно посмотрела на телефонный аппарат. Может быть, позвонить, объяснить, что причина ее внезапного бегства вовсе не в нем, Мике Пэрише? Да только поймет ли он ее и захочет ли вообще слушать? Впервые за весь день Фэйт почувствовала, что в состоянии рассуждать здраво, не идя на поводу у животного ужаса и неудержимой паники, и впервые до нее дошло, как могла ранить молчаливого и гордого сына индианки ее утренняя выходка.

И теперь, возможно, он скорее умрет, чем вновь станет с ней разговаривать.

Отогнав от себя страшную мысль о том, что она навсегда потеряла Мика, Фэйт решительно встала из-за стола, запихнула в холодильник остатки дыни и потянулась. Долой всяческую сентиментальную белиберду. Пора чем-нибудь заняться – почитать хорошую книгу, поискать старые отцовские фотографии. Сто лет мечтала она стать хозяйкой собственной судьбы, мечтала о свободе от внешнего мира, пора насладиться долгожданным приобретением.

Но почему, почему, несмотря на все ее благие порывы, самостоятельность в очередной раз норовит обернуться одиночеством, а от стен отцовского дома веет не уютом, а холодом?..

– Кофе?– спросил Мик.

– Пожалуй,– согласился Гэйдж, откидываясь в кресле и сквозь полуопущенные веки глядя на Мика.

– Какими судьбами?– поинтересовался помощник шерифа, водружая кофейник на плиту.

– Весь день мотаюсь по дорогам и никак не могу отделаться от странного ощущения, словно что-то должно случиться... С тобой так не бывает?

– Бывает.

– А еще мне не дает покоя вся эта история с зарезанными коровами, и пока я не выстрою более или менее правдоподобную версию дела, не найду себе места. А с кем, подумал я, можно обсудить эту тему, если не со стариной Пэришем.

Мик остановился и пристально поглядел на Гэйджа. До сих пор он воспринимал частного детектива в черном как чужака и одиночку, к которому относился с уважением, отдавая должное его профессионализму и хватке, но никогда не принимал за своего. Во многом из-за того, что Гэйдж всегда и для всех был загадкой и в этом смысле мог перещеголять даже самого Мика. И вот он первым назвал его «стариной». Ну и ну!

И Мик вдруг понял, в чем дело. Никакие коровы Гэйджа сейчас не интересовали – по крайней мере, настолько, чтобы из-за них поступаться своими привычками. Гэйдж, видимо, как-то прознал, что от Мика ушла Фэйт, и приехал, чтобы не оставлять Пэриша-младшего наедине с его тоской. Приехал как друг.

– Ну что ж,– сказал Мик с ухмылкой, но голос к него дрогнул.– Поговорить, так поговорить. Выкладывай свои соображения...

Дом светился всеми огнями. Включив в завершение настольную лампу, Фэйт украдкой зевнула и тут же отчитала себя: с чего, собственно, ей быть сонной после того, как она проспала целый день. А тут еще детский страх перед темнотой, когда каждый неосвещенный угол, кажется, таит в себе угрозу.

За последние часы она открыла, а точнее, призналась себе, что не чувствует себя защищенной, и это при том, что Фрэнк сидит за решеткой. Оказалось, что не всякий дом – крепость, а только тот, в котором есть хозяин. Раньше таким хозяином был отец, а теперь... теперь им мог стать Мик. Только он с его силой и нежностью, с его крепкими руками и преданной душой мог стать той твердыней, за которой и она, и ее еще не родившийся ребенок могли быть в безопасности.

А без него ей всегда будет холодно и одиноко в этих мертвых стенах.

Всхлипнув, Фэйт потянулась к телефону. Скорее, скорее, пока страх совсем не затопил ее! Надо извиниться, попросить прощения за ту боль, которую она ему причинила, надо сказать...

Но телефон не работал. Фэйт тупо посмотрела на трубку. В следующее мгновение погас свет.

– Что-нибудь случилось?– спросил Гэйдж, с испугом поглядев на Мика.

– Так, какое-то нехорошее чувство... Продолжай!

Когда вдруг весь дом погрузился в темноту, Фэйт помертвела от страха. И телефон, и электричество – слишком много совпадений, чтобы надеяться на аварию на линии. Боже, а заперты ли двери и окна? Поскольку она их не проверяла, никакой гарантии нет. Ручаться она могла лишь за кухонную дверь, поскольку сама заперла ее за Миком сегодня утром.

Положив трубку, Фэйт осторожно, чтобы не споткнуться, двинулась вперед. Туфли она предусмотрительно скинула, чтобы не шуметь.

Может, электричество отключилось само? Такое бывает. Так, если свет погас во всем доме, смотреть нужно главный щиток, а он... в подвале...

Неужели Фрэнк?!

Во рту у Фэйт пересохло, а сердце бешено заколотилось, и стук его казался ужасно громким в тишине комнаты. Ребенок внутри шевельнулся, снова затих!.. Господи, Господи! Спаси и сохрани меня и ребенка моего!

А что если взять ключ от машины и выбраться на улицу?

Глаза немного привыкли к темноте, и Фэйт различила ручку двери, ведущей в подвал. Передвигаясь на цыпочках, она взяла на кухне стул и поставила его возле двери – как ей показалось, с невероятным грохотом, потому что тишина была абсолютно мертвой – без электричества не гудел холодильник, не капала из крана вода.

Ключи от машины лежат на туалетном столике в спальне, а стало быть, нужно пройти через весь дом. Конечно, Фрэнк вполне мог вывести из строя ее «хонду», но об этом она старалась не думать... Неужели он и вправду сбежал из камеры? Неужели он и в самом деле из тех, для кого не существует запоров и решеток, посланец преисподней, настигающий жертву с неотвратимостью рока?.. Да нет, один раз его остановил Гэррет Хэнкок, еще один раз его опередил Мик, когда увез ее отсюда...

Но сейчас она не могла позвать на помощь никого – она была совсем одна.

Уже пробираясь по комнатам, Фэйт обнаружила, что машинально прихватила с кухни огромный нож для разделки мяса. Вот и хорошо, промелькнуло у нее в голове. Если бы сейчас меня видел Мик, подумала она, глотая слезы, и, несмотря на ужас, волна стыда захлестнула ее. Она так перед ним виновата! И дело вовсе не в том, что сейчас она в опасности. Из-за одной случайной фразы она оттолкнула от себя человека, тем самым поставив его на одну доску с таким подонком, как Фрэнк Уильямс. Оставалось только уповать на то, что ей все же еще представится возможность попросить прощения у него.

Наконец Фэйт добралась до спальни, закрыла за собой дверь и с облегчением бросилась к столику возле кровати. Пока что до нее не доносилось ни звука, ни шороха, и в душу ей закралась слабая надежда: может быть, все-таки это авария, а она ведет себя, как перепуганная идиотка, рискуя в темноте напороться на свой же собственный нож?

И вдруг до нее донесся звук опрокинувшегося стула из дальнего конца дома – того самого стула, который она оставила у входа в подвал!

Боже! Неужели это все-таки случилось? Он здесь и ищет ее?

Забыв про все ключи и машины на свете, Фэйт юркнула в огромный старинный гардероб – место, где она больше всего любила прятаться в детстве, играя с отцом в прятки. Это был почти единственный предмет, уцелевший во время пожара, уничтожившего старый дом, и, несмотря на существование в доме гардеробной, отец сохранил антикварную громадину – несомненно, для дочери. Закрыв изнутри дверцы, Фэйт лихорадочно завернулась в простыни и байковые одеяла, с детской наивностью полагая, что в темноте никто ее, закутанную в одеяло, не заметит.

Сердце колотилось чуть ли не у самого горла, по Фэйт все же пыталась прислушаться к тому, что происходит снаружи.

Казалось, прошла целая вечность, пока она сидела в гардеробе с ножом в руке, трясясь от страха. В голове кружились одни и те же несвязные молитвы и призывы, обращенные к одному лишь человеку – Мику. Если бы он мог услышать, если бы мог прийти на помощь!..

– Я знаю, ты здесь, сука! Выходи! Все равно я отыщу тебя!..

– Задам я ей трепку, чтобы впредь неповадно было выкаблучиваться,– процедил сквозь зубы Мик, напряженно вглядываясь в темную ленту дороги.

– И правильно сделаешь,– поддержал его Гэйдж, проверяя состояние оружия.– И потом разберись с телефонной компанией. Две поломки за три дня... Кстати, что это?

Одного вида припаркованного на обочине дороги у поворота к дому Фэйт пикапа хватило, чтобы подтвердить наихудшие подозрения Мика. Визитер, да еще такой поздний, не оставит свою машину так далеко от дома, если он направляется в гости.

Резко затормозив, Мик повернулся к Гэйджу:

– Вызывай дежурных по рации, пусть немедленно едут сюда. Дело может пахнуть убийством. И пойду к дому пешком.

– Вызову их – и сразу же за тобой!

Кросс в одну милю – пустяк для тренированного разведчика, разминка, отличный способ прочистить легкие. Если бы еще при этом не безумная тревога за Фэйт.

Было новолуние, и дорогу освещал лишь бледный свет звезд. Дом на фоне неба показался Мику темной громадой. Вдруг он заметил, что на земле что-то блеснуло. Это была выставленная из окна подвала рама со стеклом. Пробормотав проклятье, Мик осторожно пролез внутрь.

Он уже понял, чьих рук это дело. Из местных жителей абсолютно никому не могла бы прийти в голову такая идея, а случайный бродяга не стал бы перерезать телефонный провод. Только один человек способен на такое – Фрэнк Уильямс. Одному Богу известно, как он сбежал из камеры, хотя... Учитывая беспечность полицейских, привыкших иметь дело самое большее с мелкими воришками, нетрудно было предположить, что, оставшись один на один со своим благодушным охранником, Фрэнк так или иначе обманул его и сбежал.

Едва коснувшись ногами пола, Мик вытащил фонарик и пробежался лучом по помещению. Первое, что бросилось ему в глаза – распахнутый настежь и разбитый электрощиток. Так вот почему дом погружен в темноту... Но если так,– подумал Мик, чуть приободрившись,– Фэйт не должна быть застигнута врасплох, и у меня, возможно, еще есть время.

Через дверь, мимо опрокинутого стула, Мик ворвался на кухню – никого! Зато сразу он услышал какой-то шум со стороны спальни. Одним движением распахнув наружную дверь – чтобы Гэйдж мог не мешкая присоединиться к нему,– Мик ринулся в сторону спальни.

– Я вырежу этого ублюдка из тебя, сука!

Голоса Фэйт не было слышно. Прячется, мертва или без сознания? Мик свято не терял надежды па первое.

– Ты моя, слышишь ты, мерзкая тварь! И как только тебе в голову пришло, что от меня можно скрыться?

Раздался пронзительный визг – Фэйт все же не сдержалась, потом скрип открывающегося гардероба, и Мик, забыв обо всех предосторожностях, ногой распахнул дверь и с револьвером в руке ворвался в спальню.

– Руки вверх!

В темноте он различил смутные очертания Фэйт, упавшей на пол, и отчетливый силуэт высокого, чуть грузноватого мужчины – одной рукой тот держал Фэйт за волосы, а в другой слегка поблескивал нож.

– Сожалею,– с ухмылкой отозвался Фрэнк и подтянул Фэйт за волосы поближе к себе.– Сожалею, но мне нужно закончить одну работу. А ты что, краснокожий, рассчитывал, что она будет принадлежать тебе? Черта с два!

Мик выстрелил. Нож со звоном полетел на пол, и Фрэнк, отпустив Фэйт, левой рукой выхватил из кобуры револьвер.

– Где же твоя хваленая меткость? – сквозь зубы процедил он.– Разве можно оставлять в живых вооруженного противника? Я так никогда не поступал.– И Уильямс медленно приподнял револьвер.– А ты чего медлишь? Неужели не можешь? Боже мой, какие сантименты. А вот мне терять нечего, так что извини, парень.

Грянул выстрел, и на пол рухнуло мертвое тело – тело беглого полицейского-перевертыша, ревнивца и маньяка Фрэнсиса Эйвери Уильямса.

– Извини, если я тебя опередил,– послышался из-за спины Мика голос Гэйджа.– Я подумал, что парень прав и тебе несподручно убивать отца ребенка.

Проскользнув мимо Мика, он опустился на колени перед распростертым телом.

– Кончено,– сказал Гэйдж спокойно.– Мистер Уильямс более не оскверняет своим присутствием этот свет и никогда больше не сможет терроризировать вас, миссис Уильямс.

Фэйт не отвечала. Мик бросился к ней.

– Фэйт, малютка. Все кончено, и ты в безопасности.

Фэйт содрогнулась всем телом и, не открывая глаз, тихо спросила:

– Мик?

– Я здесь, Дочь Луны. Я здесь, рядом. Надеюсь, он тебе ничего не успел сделать?

– Нет!– И тут же из горла Фэйт вырвался слабый стон.– Мик, кажется, у меня начинаются преждевременные роды.

Расстояние в тридцать три с половиной мили, отделявшее дом Фэйт от окружной больницы, они покрыли за двадцать пять минут. Черный «блейзер» несся как стрела, оглашая пустынные окрестности воем сирены, озаряя ночь огнями мигалки.

В больнице, переложив Фэйт на каталку, он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Если я тебе буду нужен, только крикни, и я тут же приду. Я здесь, рядом.

Он сидел в коридоре, опустив голову, и ждал. Задремав, он не сразу заметил, что напротив кто-то сидит. Открыв глаза, Мик увидел Рэнсома.

– Мэнди тоже хотела приехать, но я ей категорически запретил,– сообщил Рэнсом.

– И хорошо, что не приехала. В ее положении лучше сидеть дома.

Сунув руку в сумку, стоявшую на полу, Рэнсом жестом фокусника достал из нее большой термос.

– Я знаю, что такое больничный кофе,– сказал он, вынимая из сумки два пластмассовых стакана.– В свое время я насиделся в этом коридоре...

– Спасибо,– подавленным голосом ответил Мик и с наслаждением глотнул ароматного напитка.– Никто в мире не умеет готовить кофе лучше твоей Мэнди.

– Насколько все серьезно?

– Не знаю,– отозвался Мик, услышав в его голосе искреннее сочувствие.– Ей пришлось пережить такой стресс!.. Не знаю. Они пока что ничего не сказали.– Мик закрыл глаза.– Одного не пойму: как он ухитрился бежать?

– Не поверишь,– послышался от двери голос Нэйта,– но он ухитрился заманить Лу в камеру. Лу в больнице, у него две ссадины, шишка на лбу и легкое сотрясение мозга...

– Но как он умудрился обмануть охранника?– поднял брови Мик.

– Боюсь, мы не скоро это узнаем. У Лу отшибло память, и он помнит только, что арестованный подозвал его к камере, а дальше он уже ничего не помнит.– Нэйт криво усмехнулся.– Черт возь ми, парень, мы живем в округе Конард, и нам не приходилось иметь дело с такими бандюгами. Хотя, надо думать, теперь у нас прибавится бдительности.

Он уселся на диванчик возле входной двери.

– Да, я же не сказал самого интересного. Но чью под шумок патруль остановил на дороге одного работника с ранчо Джеффа Кумберленда, и у этого типа обнаружили набор хирургических инструментов. Гэйдж сразу же слетал к своему приятелю-криминалисту, и тот подтвердил – предварительно, разумеется, что скотину резали именно этими инструментами.

– Да? – вяло спросил Мик, почему-то не чувствуя ни малейшего интереса к разгадке тайны, четыре года не дававшей ему покоя.

– Это не все. Сразу же всплыло, что все случаи нападения на скотину происходили там, где этот парень нанимался на работу. Когда-то он работал забойщиком скота на хладобойне, потом его уволили за садистские замашки, и он подался в ковбои, но нигде долго не приживался. Но к черту маньяков и гангстеров!.. Как Фэйт?

Пэриш пожал плечами.

– Они ничего не говорят.

Нэйт кашлянул и привстал с диванчика.

– Пойду, спрошу,– сказал он солидно, оправляя мундир.

Через пять минут он вернулся, и вид у него был далеко не такой самоуверенный.

– Что, старина,– поинтересовался Рэнсом,– послали к черту?

– Нет, конечно,– возмутился Тэйт, но тут же признался:– Но что-то в этом роде. В общем, они сказали, что делают все, что нужно. Так что будем ждать, Мик.

– А я что делаю? – Мик угрюмо насупился, но тут же устыдился. Два самых близких друга пришли к нему, чтобы поддержать в несчастье, а он еще обижается.

– Все будет хорошо, ребята,– сказал он, улыбнувшись.– Иначе и быть не может. Вот увидите, все будет хорошо.

Эпилог

– Мик, ведь мой дом дальше?

– Знаю,– невозмутимо отозвался помощник шерифа, поворачивая черный «блейзер» в сторону своего ранчо.

– Но мне даже не во что переодеться,– попыталась возразить Фэйт.

– Тсс! Дочь Луны может ни о чем не беспокоиться. Все ее вещи давно ждут ее дома,– галантно, но непреклонно отмел ее возражение Мик.

Сегодня утром он забрал здоровую, немного отдохнувшую и смущенную Фэйт из больницы, сам за нее урегулировав все формальности, и всю дорогу Фэйт, с неуверенной улыбкой поглядывая на него, ждала: отвезет ее Мик к ней домой или распорядится иначе, по-своему. Оказалось – по-своему. И это было так приятно!

– Ранчо Монроузов немного подождет нас,– пояснил Мик.– Родится наш ребенок, все успокоится, уляжется, и тогда жди великого переселения народов.

Подождет нас... Наш ребенок ... Сердце у Фэйт заколотилось.

– Но...– начала было она.

– Я же ясно сказал: наш ребенок,– прервал ее он.– Мы теперь с тобой – одно целое, ребенок – часть тебя, стало быть... А впрочем, это логическая задачка, с которой справилась бы даже шестилетняя девочка. Кстати,– заметил он,– ты сегодня фантастически красива.

– О, спасибо,– поправляя волосы, сказала Фэйт и вдруг застыла: он назвал ее красивой, и она даже не смутилась, не запротестовала. Кстати, что-то в этом же роде говорили утром Рэнсом и Тэйт, но она так волновалась в присутствии Мика, что ничего не слышала и отвечала невпопад... Славные люди – Рэнсом и Тэйт. Вот только как шериф относится к внеслужебным увлечениям своего подчиненного?

– Как нормальный человек. Кстати, Тэйт категорически заявил, что не потерпит в своем округе беременных женщин, живущих в одиночку в глуши, и выделил мне два дня на решение этой проблемы.

– А ты что, мои мысли читаешь?– возмутилась Фэйт.

– Я же сын знахарки и внук шамана,– невозмутимо ответил Мик и впервые за время поездки положил большую руку на хрупкие плечи сидящей рядом с ним женщины.– Так что привыкай, золотая моя.

– Твоя? Я – твоя?– вспыльчиво спросила Фэйт. Мик взглянул на нее и, несмотря на солнечные очки, Фэйт заметила на его лице испуг.

– Ну, конечно, твоя,– засмеялась она и прижалась щекой к рукаву его куртки.

– Моя навеки?

– Конечно, твоя навеки!

– Ну тогда я спокоен. А вот мы и дома!