Текст книги "Твоя навеки"

Автор книги: Лора Грэхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Annotation

Главный герой романа, помощник шерифа, бывший профессиональный военный, становится случайным участником дорожного происшествия на обледеневшей дороге. К счастью, на сей раз обошлось без жертв. За рулем белой «хонды» оказалась испуганная миловидная блондинка лет тридцати, показавшаяся главному герою до боли знакомой...

Такова завязка этого увлекательного романа о большой любви. О том, что произошло с героями дальше, вы узнаете, прочитав его до конца.

Лора Грэхем

Лора Грэхем

«Твоя навеки»

Глава 1

– Проклятый кретин!

Сквозь пелену тумана в сумеречном свете угасающего дня помощник шерифа Мик Пэриш все же ухитрился разглядеть номерной знак мчавшейся впереди автомашины. Идиот за рулем несся сломя голову, не обращая внимания ни на погоду, ни на состояние дороги. Парню, видать, и в голову не приходило, что в любую минуту тонкий слой воды на дорожном покрытии может превратиться в ледяную корку, хотя додуматься до этого не составило бы труда даже ребенку. Первая в этом году зимняя буря грозно надвигалась на округ Конард, штат Вайоминг, и обстановка на дорогах с каждым часом становилась все более угрожающей. Почва за предыдущие недели успела выстыть, и, как только температура упадет ниже нуля, по дорогам можно будет хоть на коньках кататься.

Черт возьми, до чего же он ненавидел это время года! Всякий раз с первым дыханием зимы всем сидящим за рулем приходилось заново постигать науку езды, и все равно добрая половина водителей оказывалась застигнутой врасплох. В такие вот дни помощнику шерифа некогда было даже наспех перекусить – столько работы наваливалось на его плечи. Но на сегодня Мик уже свое отпахал и направлялся домой на выходные. Пусть теперь другие расхлебывают прелести первой зимней непогоды, с него хватит!

Надо же было подвернуться этому техасцу! «хонда» неслась, не сбавляя оборотов, и Мик прямо-таки слышал, как замерзающие на лету капли дождя стучатся о ее лобовое стекло. Крепко выругавшись, Мик потянулся к панели и щелкнул тумблером. Взревела сирена, и на крыше, озаряя жуткими красно-лиловыми сполохами серую мглу, закрутилась мигалка.

Единственным намерением Мика было приструнить лихача, дать понять этому полудурку, что негоже в такую погоду разыгрывать из себя гонщика-виртуоза, а сделав это, со спокойной совестью продолжить путь домой, где его ждет отлично зажаренный бифштекс – коронное блюдо уходящего на выходные «фараона».

Вместо этого, однако, он едва не спровоцировал дорожную аварию. Машина впереди, мигнув тормозными огнями, вдруг потеряла управление и в конце концов завертелась, как юла. Каким-то чудом автомобиль не перевернулся, а, замедлив движение, медленно въехал в кювет и замер.

Мик от природы отличался молчаливостью, но когда он осторожно притормаживал свой «блейзер» на травянистой обочине, отборные ругательства сыпались из его уст, как семечки из дырявого мешка. Еще издали сквозь пелену дождя он увидел, как из-под капота машины повалил пар, а, приблизившись, различил характерный запах антифриза, выплеснувшегося на раскаленный мотор. Хорошенькая белая «хонда» как минимум теперь нуждалась в серьезном ремонте. Единственная надежда, что пассажиры ехали по крайней мере с пристегнутыми ремнями безопасности, как того требует инструкция.

Проклятье, до чего же он ненавидел дорожные происшествия! Слишком часто и слишком зримо они напоминали ему о Вьетнаме: те же искалеченные, окровавленные тела, тот же тошнотворный запах крови, те же крики и вопли страдания. А еще – слишком часто жертвами оказывались совсем еще зеленые юнцы.

На этот раз, однако, обошлось без малолеток – только женщина, прямая и бледная, чьи побелевшие пальцы мертвой хваткой вцепились в руль. С виду – целая и невредимая, но кто их разберет сразу. Распахнув дверцу «хонды», Мик резко спросил:

– Живы, леди?

– Да.– Не шелохнувшись, остекленевшими глазами она продолжала смотреть куда-то вперед.

Обеспокоенный ее реакцией, Мик просунул голову и всмотрелся получше. Вид у женщины был совершенно оглушенный.

– Давайте, я помогу вам выбраться отсюда.

– Нет-нет, я вполне...– Фэйт Уильямс машинально обернулась и замерла от ужаса. Если бы не ремень, она бы, пожалуй, отпрянула от него.

Мужчина. Фараон. Верзила. От одного этого может стать дурно, а тут еще это суровое, холодное, пугающее лицо. Резко обозначенные черты его казались вытесанными из камня, а в черных, как ночь, глазах не было ни капли тепла. Фэйт вжалась в спинку сиденья.

Мик четко зафиксировал приступ ее страха и нисколько не удивился этому. Рослый, могучего сложения метис, он производил то впечатление, которое и полагалось производить полукровке, и, несмотря на полицейскую форму и остриженные до плеч волосы, от него за милю веяло первобытной дикостью. Впрочем, он не особо переживал по этому поводу: его вполне устраивало, когда женщины при одном взгляде на него спешили вернуться на пешеходную дорожку, а мужчины семь раз чесали в затылке, прежде чем связываться с ним. Жизнь в результате становилась проще и легче, и Мик слыл докой по части наведения порядка.

Прямо-таки образцовый самец, съежившись, подумала Фэйт. В жизни она не видела такого... такого яркого представителя своего пола – хищника, охотника, дикаря, но дикаря, удивительно красивого в своей дикости. И, несмотря на это, почему-то вызывающего доверие. Главное, что он был мужчиной, а о мужчинах Фэйт знала все, что следует знать. Особенно о мужчинах в полицейской форме.

Мик нетерпеливо дернулся. Он вполне понимал ее страх, но с каждой минутой становилось все холоднее, а дома его ждал ужин, так что ввязываться в какие-либо передряги ему абсолютно не хотелось. Тем не менее он был при форме, но даже если бы это было и не так, не мог же он бросить одинокую женщину замерзать до смерти черт знает где – на пустынной дороге. А она бы обязательно замерзла, потому что ближайшее жилье, не считая заброшенного дома Монроузов, – его собственное ранчо – располагалось в двух милях отсюда. Еще несколько ранчо остались позади, но и до них ей пешком не добраться. Что касается города, то до него двадцать семь миль, а с учетом ухудшающейся на глазах погоды никаких попутных машин раньше завтрашнего утра не предвидится.

Мик по опыту знал, что иногда легкого прикосновения достаточно, чтобы привести человека в чувство, поэтому он дотронулся до плеча женщины. Та отпрянула, словно от гремучей змеи.

– А-а, черт!– пробормотал Мик и отступил на шаг. – Леди, вашей машине кранты, и та же участь ожидает вас, если не воспользуетесь моим приглашением и останетесь здесь. Вот-вот начнется метель, и к полуночи в машине будет сидеть только ваш окоченевший труп – поверьте моему слову.– Для молчальника, каковым не без основания слыл Мик Пэриш, это была на редкость длинная речь: он и сам был озадачен своей разговорчивостью. Но все его красноречие пошло насмарку.

В жизни Мику приходилось ловить на себе самые разные взгляды: от любопытных до неприязненных и даже враждебных, но никто до сих пор не взирал на него так, будто он сам дьявол во плоти. Выпрямившись, он сдвинул на затылок рыжую фуражку и упер руки в боки. Тысяча чертей! Придется попытаться еще раз.

– Между прочим, леди, я полицейский. Помощник шерифа. А стало быть, моя обязанность – помогать вам. Клянусь всеми святыми, никаких других желаний у меня нет и в помине. Поэтому позвольте мне всего лишь предложить вам свои услуги и доставить в дом, где есть ужин и огонь в очаге. Что скажете?..

Едва закончив фразу, Мик устыдился своего раздраженного тона. Женщина вздрогнула, как от удара бичом, и трясущимися пальцами начала отстегивать неподдающуюся пряжку ремня безопасности.

– Извините меня,– еле слышно вымолвила она.– Бога ради, извините.

Мик облегченно вздохнул и отступил еще на шаг. Если она почему-то стесняется, он вообще может стать к ней спиной... И тут он заметил, что женщина одета в соответствии с климатом Техаса, а никак не штата Вайоминг. Ее лакированные туфли явно не были рассчитаны на гололед, и, едва попытавшись вылезти из машины, она поскользнулась и вновь упала на сиденье.

Мик с неодобрением наблюдал эту картину.

– Прошу прощения, но без моей помощи вам все равно не обойтись,– неохотно промолвил он, неохотно потому, что она совершенно очевидно боялась его, да и он вовсе не горел желанием дотрагиваться до нее. Существуют твердые, хотя и неписаные правила обращения полицейских с одинокими особами женского пола, и первое из них гласит: по мере сил избегай физического контакта с женщиной, потому что каждое прикосновение может быть воспринято как провокация. Один раз он уже нарушил правило в отношении этой любительницы быстрой езды, а теперь приходилось нарушать его вторично. Хорошенькая история, нечего сказать!

Волосы этой недотроги были упрятаны под кепочку, и с первого взгляда Мик смог разглядеть лишь ее голубые глаза, а потом атласно гладкие упругие икры ног, за возможность погладить которые иной мужчина готов был бы многое отдать. И бедра что надо, подумал он, когда его спутница, не проронив ни слова в ответ, нащупала каблуком мостовую. Не ножки – загляденье! Да что это с тобой, приятель, черт бы тебя побрал!..

Мик тоже знал о женщинах все. При виде его звезды, кобуры и мундира на баб словно затмение находило. Казалось, они всю жизнь только и мечтали о том, чтобы перепихнуться с «фараоном». С ума сойти можно, сколько женщин готовы были предоставить к его услугам свое тело, лишь бы не платить штраф в какую-нибудь сотню долларов. Не пересчитать, сколько раз он приближался к очередной машине с квитанцией в руке и обнаруживал в ней торопливо раздевающуюся нарушительницу. Да, о женщинах он знал все: шлюхи и притворщицы, для которых ты являешься лишь орудием для достижения их мелких целей. Длинные пути им неинтересны, а интересно то, что можно ухватить сейчас и немедленно.

Откуда же у него появилось вдруг тревожное чувство, что эта женщина и впрямь в беде и нуждается в его помощи? Откуда эта холодящая душу уверенность, что он впутывается всерьез и будет потом жалеть об этом? Интуиция! Та самая интуиция, которая на протяжении уже больше двадцати лет помогала ему выжить вопреки всему и вся, подсказывала теперь, что он должен побыстрее отвезти женщину куда-нибудь, хоть ко всем чертям, и дать деру. Но... Но, как это нередко уже с ним бывало, он поступил вопреки своему внутреннему голосу.

Сперва он просто предложил ей руку; но когда она вновь поскользнулась и чуть не упала на лед, Мик, более не церемонясь, подхватил ее на руки и понес в свой «блейзер», не обращая внимания на слабые попытки протеста.

– Тихо!– бросил он в конце концов, пытаясь открыть дверцу и поэтому прижимая к себе женщину еще крепче.– Молчите и не дергайтесь, ради Бога!

Одного такого грубоватого приказания вполне хватило бы, чтобы привести в беспредельную ярость любую бабенку. Мик ждал, что сейчас его обзовут одним подходящим словечком и попытаются малость попортить лицо, но ничего подобного не произошло. Он лишь заметил какой-то животный страх, промелькнувший в глазах женщины. Мик проигнорировал ее реакцию. Что бы там ни случилось, он не намерен впутываться в проблемы этой особы, и если для этого придется притвориться глухим и слепым, что ж, он готов.

Усадив нежданную попутчицу на переднее сиденье, Мик двинулся было в обход машины, но тут же вернулся.

– Нужно что-нибудь прихватить из вашей машины?

– Мой чемодан. Он в багажнике.

Нет, сказал себе Мик, не стану спрашивать, чем она так напугана. Еще вдруг, чего доброго, начнет рассказывать, и он почувствует себя обязанным хоть чем-то помочь ей. Ведь так и будет, Мик Пэриш. Или ты забыл про те дюжины случаев в своей жизни, когда ты точно так же бросался на помощь, а потом имел все основания пожалеть об этом. Вот она, вся история твоей жизни – как на ладони.

Выключив у «хонды» зажигание и выдернув связку ключей, Мик отпер багажник, и с губ у него слетела парочка крепких выражений. Рехнуться можно! Эта милашка, кажется, свалила в крохотный багажник все свои пожитки. Кофеварка – и та здесь. Итак, чемодан... Который именно – их тут несколько? Придется брать все. С тяжелым вздохом помощник шерифа вытащил из багажника чемоданы и, закрыв его, понес их к «блейзеру».

Дорога успела порядком обледенеть, и дождь перешел в мокрый снег. Мик забрался в теплую кабину «блейзера» и повернул ключ зажигания.

– Едем ко мне.– Женщина при этих словах вздрогнула, но Мику было не до сантиментов. Все равно ничего другого не оставалось – во всяком случае, его раздумья по этому поводу в течение десяти минут, пока он возился с ее барахлом, не привели ни к какому положительному результату. – Ехать назад слишком рискованно – погода портится на глазах, а мой дом впереди, в какой-нибудь паре миль отсюда.

– А как насчет... как насчет ранчо Монроузов? Оно тоже где-то совсем рядом?

– В трех милях от меня,– отозвался Мик и, бросив на дамочку любопытный взгляд, снова перевел глаза на дорогу. Неужели она купила имение Монроузов? Вряд ли, он бы об этом наверняка знал, тем более что меньше всех был заинтересован в его продаже. Мик немного сбавил скорость, осторожно ведя машину по обледенелой дороге: одна ошибка сейчас могла стоить дорого.– Правда, там никто не живет. А зачем вам понадобился дом Монроузов?

– Он теперь мой,– пояснила женщина.– Джейсон Монроуз – мой отец.

– Неужели? – поразился Мик. Фэйт Монроуз, собственной персоной? Неужели такое бывает?.. Что-то в нем перевернулось, но тут же он остановил себя. Не в его правилах было ворошить прошлое, а поскольку она его явно не узнала, ему не придется притворяться и изворачиваться, делая вид, что он ничего не помнит. О чем не помнишь – того не существует. Так-то оно лучше.

– Так или иначе, вам там сейчас делать нечего. Боюсь, резервуар с пропаном пуст, а значит, дом без обогрева. Оставаться там на ночь нельзя – замерзнете. Утром я отвезу вас туда, и мы глянем, что можно сделать.– Мыглянем? – переспросил себя Мик. А впрочем, почему бы нет?

Господи, и откуда же она свалилась? Интересно, как собирается здесь жить эта фарфоровая куколка, видимо слегка переступившая за порог тридцати? Она, кажется, даже не представляет, что перед тем, как зимой въезжать в пустой загородный дом, нужно договориться о подключении электричества, заполнить газом резервуары, наладить паровое отопление... Если бы она удосужилась сделать хотя бы одну из этих вещей, он бы уже прознал об этом. Нет, о чем тут говорить? Дом Монроузов совершенно непригоден сейчас для жилья и останется таковым как минимум еще несколько дней. Дьявольщина! Что же ему делать с ней? Ладно, улучшится погода – отправлю ее в мотель решил про себя Мик.

Уже то хорошо, что она не болтлива. Молчит, только очень уж явно жмется к дверце, так что ремень съехал чуть ли не к самой шее. Надо бы предупредить, что при резкой остановке можно невзначай повредить горло, подумал Мик, но очень уж не хочется. В конце концов, это ее дело, как сидеть. Как порядочный человек он уже пришел ей на помощь, не дал замерзнуть на дороге, и довольно – все остальное его не касается.

Дом помощника шерифа располагался в миле от окружной дороги, среди скалистых холмов. Последнее обстоятельство сыграла решающую роль при покупке имения – вид каменистых отрогов рождал в душе Мика ощущение защищенности и уединения. Подъехать к ранчо можно было только с одной стороны, и это тоже более чем устраивало Мика. Привычка – ноша, которую легче тащить, чем сбросить, а раз так, почему бы не выбрать для жилья место, где в случае чего без труда можно окопаться и держать круговую оборону – мало ли что в жизни случается.

Нынешним вечером место это, однако, не показалось ему таким уж привлекательным. Скалистые отвесы выглядели угрюмо-серыми – в тон побуревшей и заиндевевшей траве, а когда Мик вышел из автомобиля, лицо начала сечь ледяная крупа. Просто вечер такой поганый и тоскливый, в этом все дело, поежившись, подумал он. Слава Богу, сегодня он не на дежурстве.

Проводив нежданно-нежданно свалившуюся на его голову гостью в кухню, он оставил ее на минуту, чтобы налить воды в кофейник.

– Мне нужно проверить скотину, сказал он.– Чувствуйте себя как дома, кофе выпейте. Я вернусь, и тогда поужинаем.

– Постойте!

Мик замер у двери, взявшись за ручку, потом неохотно обернулся.

– Вы так и не сказали, как вас зовут,– застенчиво сказала она, такая хрупкая и потерянная в его громадной кухне.

Только сейчас Мик понял, до чего же миниатюрна эта женщина. Метр пятьдесят, максимум пятьдесят пять ростом. Она ждала, зябко кутаясь в легкую курточку, и он, помедлив, ответил:

– Я – Мик Пэриш.

– А я – Фэйт Уильямс,– вежливо и смирно, как воспитанная школьница, ответила она.– Спасибо, что выручили меня.

А-а, черт!– подумал Мик и озадаченно сдвинул фуражку на затылок.

– Это мой служебный долг,– коротко бросил он и исчез в темном прямоугольнике двери.

Не вспомнила. Даже имени его не вспомнила. Что ж, может быть, так оно и лучше. Если уж и он не узнал ее сразу, то чего же требовать от нее?..

Вместе с Миком в кухню ворвался холодный воздух.

– Ну и погодка! – сообщил он, стряхивая с плеч и фуражки снег.– Собаку во двор не выгонишь...

И с этими словами он направился прямо к кофейнику. Секундой позже он уже стоял у стойки с чашкой дымящегося ароматного напитка в своих огромных ручищах. Из-под расстегнутой серо-зеленой зимней куртки выглядывала довольно свежая форменная рубашка цвета хаки с серебряной звездой. Глаза Мика, поблуждав, волей-неволей остановились на гостье, смиренно сидевшей за столом. Да, все правильно, те же белые, сахарно-белые волосы, только на этот раз взбитые в волну кудрей, мягко ниспадающую на плечи. Волосы, по которым так и хотелось пробежаться рукой, на ощупь определить их фактуру.

И лицо – то же самое, нежно очерченное, разве что возле губ залегла жесткая складка, а в глазах появилась усталость. Да, потрепала тебя жизнь, подумал Мик, торопливо отводя взгляд от ее нежно-розовых, чуть припухлых губ.

И тут в нем что-то оборвалось, и он замер с чашкой в руке, до неприличия откровенно уставившись на нее: женщина была беременна! Совершенно определенно беременна – месяце на пятом, если судить на первый взгляд; может, даже на шестом. Мик сам поразился своей реакции – его словно обожгло изнутри. Он медленно перевел взгляд на бедное лицо.

– Миссис Уильямс,– сказал он, вновь обретя дар речи.– Вы не хотите мне рассказать, что вообще с вами случилось?

Руки гостьи судорожно сжали чашку с кофе, до которого она даже не дотронулась. Не женщина, а комок нервов, с досадой констатировал Мик.

Прошло секунд десять, прежде чем она ответила, по-прежнему не поднимая глаз:

– Вы о чем?..

Фыркнув, Мик глотнул кофе.

– Беременные женщины не несутся ночью в гололед на бешеной скорости неизвестно куда... По крайней мере, я всегда так считал.

Женщина прикусила губу.

– А почему бы и нет?

– Почему бы и нет?..– в раздумье повторил помощник шерифа. Уймись, Мик, предостерег оп сам себя. Если ты не прекратишь расспросы, то, чего доброго, получишь ответ. Не взваливай на себя чужие проблемы. Хватит разыгрывать из себя спасателя заблудших душ, тем более что она сама ни о чем тебя не просит, и даже, пожалуй, твоего участия и твоей помощи боится больше всего на свете.

– Видите ли,– услышал он вдруг свой собственный голос,– обычно беременные женщины озабочены тем, чтобы иметь возможность в любую минуту вызвать врача или просто позвать кого-нибудь на помощь. Что, ваш муж приедет через день или два?

Мик успел заметить, что на пальце Фэйт нет обручального кольца, но само по себе это обстоятельство еще ни о чем не говорило. Вглядевшись, он увидел еле заметный след на пальце – явное напоминание о недавно снятом кольце. Развод, так, вероятно, надо понимать.

Женщина побледнела еще больше: лицо ее приобрело пепельный оттенок. Что за ерунда? – невольно спросил себя Мик. От невинного вопроса она приходит в ужас, как от сообщения об атомной бомбардировке.

– Мне кажется... Извините, но мне кажется, вас это не должно касаться,– еле слышно ответила женщина, поднимая на него глаза.

– Боюсь, что должно,– сухо возразил Мик.– Хочу я того или нет, но отныне вы будете моей ближайшей соседкой, а я соответственно – вашим единственным на несколько десятков миль соседом. Если что-то стрясется, это неизбежно затронет и меня, миссис Уильямс. Вы что, собираетесь жить одна?

Голубые глаза женщины затравленно забегали. Потупив взгляд, она вжала голову в плечи и дрожащим голосом ответила:

– Да.

– А-а, черт! – пробормотал Мик и вздохнул.– Разговорчик у нас, однако, получается... А больше вы ни о чем не хотите мне сообщить?

Глаза Фэйт Уильямс затравленно забегали по стене. Она явно была сбита с толку.

– Сообщить?..

– Да, сообщить. Например, где папаша вашего будущего ребенка? Знает ли он о предстоящем рождении младенца. Стоит ли ждать его внезапного появления и неприятных разборок или же он дал деру и в ближайшие лет сто можно не бояться, что он здесь объявится?

– Но это в самом деле не должно вас... не должно вас беспокоить, – слабо запротестовала Фэйт.– В любом случае я не стану вас тревожить. Ни вас, ни кого-либо другого.

– Не все в нашей воле, мэм.

Все-таки лучше сразу расставить все точки над «i», подумал Мик. Может быть, все уяснив, эта дамочка придет в себя, быстренько упакует чемоданы и поспешит обратно в свой солнечный Техас?.. Выдвинув ногой из-под стола табурет, Мик уселся на него, приготовившись к нудной, но, кажется, неизбежной и необходимой беседе.

– Поймите,– сказал он, от дома Монроузов до ближайшего населенного пункта тридцать шесть миль. А до единственного соседа, то бишь до меня, четыре с половиной мили, если по дороге. Еще дальше, в десяти и двенадцати милях отсюда, проживают семейства Лэйердов и Уайетов. Если с вами произойдет что-нибудь более серьезное, чем приступ головной боли, звонить за помощью придется соседу. Такой тут порядок. Он не нами заведен и не нам его отменять, вы согласны?

Мик поглядел на нее, и Фэйт, поколебавшись, кивнула.

– Так вот, вам придется несколько дней пожить у меня. Пока к вашему дому не будет подключено электричество, пока не будет заполнен резервуар с пропаном, пока у вас не установлен телефон, снятый после смерти прежнего хозяина. Не может быть и речи о том, чтобы я разрешил вам оставаться одной в нетопленом доме, не имеющем к тому же никакой связи с внешним миром. Если у вас было такое намерение – выбросьте его из головы. Впрочем, вы и сами не настолько упрямы, чтобы настаивать на этом. Теперь убедились, что меня это касается? Поскольку я ваш ближайший сосед и поневоле причастен ко всем вашим возможным неприятностям и проблемам. К тому же мой служебный долг заботиться о благополучии и безопасности всех обитателей этого округа, и с того момента, как вы вошли в их число, ваше благополучие и безопасность – моя забота. Я доходчиво объясняю?

Лихорадочно кусая нижнюю губу, женщина еле заметно кивнула:

– Я не стану доставлять вам неприятности, обещаю. Я бы вообще не хотела, чтобы кто-то из-за меня беспокоился.

Было в ее торопливом ответе что-то такое, от чего Мик лишь тяжело вздохнул. Ясности не прибавилось, наоборот, им все больше овладевала смутная тревога. Что-то здесь было нечисто, и готовность, с которой женщина соглашалась с ним, угнетала и ставила в тупик.

Задумчиво проведя пальцем по подбородку, Мик решил, что пора наконец заняться ужином. В конце концов, за эти десять минут он наговорил больше, чем за целую неделю службы. Да и не в его правилах давать людям советы, пусть каждый для себя все решает сам.

Но, поднявшись, он увидел ее скорбно опущенную голову, и его словно молнией ударило.

– Вы от кого-то бежите. От кого? – Женщина дернулась, как от удара, и беззвучно зашевелила губами.– Ну же, мисс Уильямс! От кого вы спасаетесь бегством?

Женщина подняла голову, и Мик пожалел о том, что задал этот вопрос, да еще таким прокурорским тоном: никогда прежде он не видел такого затравленного и безжизненного лица, а ведь перед ним сидела еще молодая женщина, и он помнил, что совсем не такой она была, когда он увидел ее впервые...

Судорожно набрав в легкие воздуха, срывающимся голосом Фэйт Уильямс ответила, словно выдохнув из себя остатки разодранной в клочья души:

– От бывшего мужа. Я убегаю от бывшего мужа...

Глава 2

Вообще-то следовало много чего еще выяснить, но у Мика не хватило духу продолжить свои расспросы. Вместо этого он проводил Фэйт в спальню для гостей, где и оставил вместе с ее чемоданами, парой свежих полотенец и советом одеться потеплее, прежде чем спуститься к ужину. Сам он наспех переоделся в поношенные джинсы, красную фланелевую рубашку, подбросил дров в печь, сложенную в коридоре между гостиной и столовой, и после этого занялся ужином. Предстояло разделить на двоих бифштекс, рассчитанный по большому счету на него одного, но тут Мик проявил щедрость, выделив гостье большую его часть.

То обстоятельство, что она бежала от мужа – бывшего мужа, если быть точнее, рождало целый ряд вопросов, но, вновь представив севе выражение ее лица, он усомнился, что сможет сейчас получить ответ хоть на один из них, а потому решил отложить беседу.

Подкладывая в печь дрова, Мик вспомнил, какой была Фэйт в то незапамятное время. Казалось, ее ждет безоблачное безмятежное будущее, по крайней мере, ему хотелось тогда в это верить... И вот, кого он видит перед собой теперь! Что же могло случиться?..

Ладно, не стоит раньше времени ломать себе голову. Немного терпения, и разгадка сама упадет ему в руки – так всегда бывало раньше, так будет и на сей раз. Чему быть, того не миновать, и хочет он того или нет, он уже влип в очередную историю.

Конечно, еще оставался шанс, что она вернется в свой Техас, и все ее проблемы разрешатся без его участия. Но она не вернется обратно. Мик это нутром чувствовал. Фэйт Уильямс останется здесь, а с ней – и все ее проблемы. И при этом у него не было никакой возможности увильнуть. Во-первых, он видит ее не в первый раз, хоть сама она его не помнит. Во-вторых, она на сносях и совершенно одинока. Ты уже связан по рукам и ногам, Мик Пэриш, сказал он сам себе. Он смачно выругался, и короткое хлесткое словечко громом раскатилось в тишине кухни.

В жилах Мика Пэриша бежала кровь шаманов. В детстве отец редко брал его на колени, но пару таких случаев Мик, а точнее Миках, как звали его в детстве, мог бы припомнить. Время от времени на Эймори Пэриша находил родительский зуд, и однажды в приливе отцовских чувств он поведал мальчику о его матери. Та была знахаркой из племени чероки. И дед Мика был знахарем и колдуном, чье имя индейцы произносили не иначе как с благоговением и трепетом. Самого Эймори Пэриша не волновала вся эта ерунда, и всякую магию он считал игрой болезненного воображения, но все же он счел своим долгом сообщить мальчишке, что его индейские предки были важными персонами, а не дерьмом собачьим, как порой уверяли Мика окружающие.

Для мальчишки, бросавшегося на каждого, кто называл его грязным индейцем, и заполнявшего одиночество чтением легенд о короле Артуре и романов Вальтера Скотта – ночью, под одеялом, при свете фонарика,– для этого мальчишки пара скупых фраз о его предках по материнской линии оказалась просто бесценной – он окончательно убедился, что не похож на других.

Ощущение избранности вызревало в нем исподволь, от случая к случаю, когда он вдруг с изумлением обнаруживал, что его интуиция иногда способна выйти за рамки обыденного правдоподобия. Он никому не рассказывал о своих наблюдениях и знал, что до конца жизни никому об этом не расскажет, настолько невероятными казались ему самому эти его способности.

И вот сейчас интуиция подсказывала Мику Пэришу, что он летит в пропасть, прежней его устоявшейся жизни приходит конец и что все отныне будет не так, как раньше.

Овощи и картофельное пюре быстрого приготовления уже стояли на столе, а Мик доставал бифштекс из гриля, когда на кухню вернулась Фэйт. Точнее говоря, она робко застыла в дверях, словно колебалась – стоит ли переступать порог и вторгаться на чужую территорию.

– Берите стул и садитесь,– небрежно бросил ей Мик.– Ужин готов.

– Могу я... могу я чем-то помочь?

– Нет, уже все готово.

Не сдержавшись от искушения, Мик взглянул на гостью и в глазах ее различил страх, настолько, по-видимому, застарелый, что вошел в привычку. А еще она показалась ему невероятно хрупкой и беззащитной. Видимо, как ни била жизнь эту женщину, она так и не научилась прятаться за броней бесчувствия и равнодушия к невзгодам.

Фэйт тем временем оглядела стол и подумала: сразу видно, что он накрыт мужчиной: вилки, ложки, ножи свалены в одну кучу; в центре стола – ролик с бумажным полотенцем вместо салфеток; пюре прямо в кастрюле, хотя брокколи уже выложены на тарелки. Уголки ее губ невольно приподнялись. Интересно, когда в последний раз на стол здесь накрывала женщина?..

Как ни слаб был отсвет улыбки на лице гостьи, Мик его уловил и неожиданно для себя вдруг осознал, что перед ним сидит женщина, и не просто женщина, а нежное, теплое, благоухающее создание, причем выступающий под длинным голубым свитером живот лишь подчеркивает женственность его владелицы. Женственность и соблазнительность.

Резко повернувшись к холодильнику, Мик вытащил оттуда пакет с молоком. Ему, как всегда по вечерам,– пиво, а ей, чтобы она там ни говорила,– молоко. При всей неясности ситуации, в которой эта женщина находилась, очевидным было одно: она рада своей беременности и ждет не дождется рождения будущего ребенка, а значит, думает о его благополучии.

– Спасибо,– сказала она, когда Мик поставил на стол перед ней стакан молока. Тронутая его заботливостью, она подняла глаза и попыталась улыбнуться. Голубые глаза встретились с его черными, и техасский полдень утонул в бархатной черноте вайомингской ночи.

Мик, моргнув, отвел взгляд. Ему вдруг показалось, что он только что взглянул в лицо судьбе. Хватит суеверий и мистики, сказал он себе, пододвинул стул, сел и все свое внимание переключил на ужин.

– Это слишком большой кусок для меня,– запротестовала Фэйт, когда Мик собрался положить ей бифштекс.– Я просто не смогу...

– Вы сейчас должны есть за двоих, прервал ее Мик.

– Да, возможно,– неуверенно согласилась она,– но один из нас весит от силы два фунта.

Мик окинул ее быстрым взглядом и скептически хмыкнул. Собственно, улыбки не получилось, просто слегка приподнялись краешки губ, Фэйт заметила эту перемену в его лице, и холодный комок страха в ее душе куда-то исчез.

– Но этот второй растет с каждым днем,– возразил Мик.

– Оба мы растем на глазах,– печально вздохнула Фэйт.– Однако все же не настолько быстро, чтобы осилить этот бифштекс.