Текст книги "Компаньонка"

Автор книги: Лора Бигелоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

14

Дэвид Стил откинулся на спинку кресла и с отвращением оглядел свой кабинет. Потом его неодобрительный взгляд упал на людей, застывших напротив, за длинным столом. Люди эти занимали ведущие позиции в его огромной империи, многие из них были не менее богаты, чем он сам, однако сейчас все они смотрели на Большого Босса с некоторой тревогой.

Как им объяснить, бедолагам, что его отвращение, неодобрение, раздражение относятся вовсе не к ним, а к нему самому? И еще в большей степени – к тем бумагам, которые лежали сейчас перед ним на столе.

Коллеги и подчиненные сейчас наверняка думают, что он ознакомился с финансовыми отчетами и нашел в них недочеты, а это не так! Перед Дэвидом Стилом лежали документы совсем иного рода.

Когда схлынуло огромное нервное напряжение после того, как они со Стенли нашли Клариссу, к Дэвиду вернулась возможность соображать (не полностью), принимать решения (большей частью бредовые) и отдавать распоряжения (крайне волевым тоном). Теперь, когда тетушка находилась в безопасности и под присмотром, наступило время для вопроса номер два. Грейс Колмен. И отчасти – семейная реликвия.

Он нанял целое сыскное бюро. Нет, разумеется, не сразу. Сначала он внимательно выслушал отчет полиции о проделанной работе. Инспектор Джеббинс, очень похожий на вяленую и чем-то недовольную треску, по-военному четко обрисовал сложившуюся в ходе следствия картину и присовокупил, что, по мнению Скотленд-Ярда, мисс Грейс Колмен никакого отношения к исчезновению Библии не имеет. По словам инспектора Джеббинса, можно лишь с очень большой натяжкой допустить – доля вероятности составляет буквально тысячные процента – что Грейс Колмен могла успеть как-то сообщить код Марко Санти и таким образом является сообщницей означенного типа, но тогда возникает масса других вопросов. Зачем она уехала, а если уж уехала – то почему не скрылась сразу, осталась в Лондоне, да еще по старому адресу?

Ведь дураку ясно, что все подозрения в первую очередь падут на нее! Не лучше ли было остаться в Мэнор-Стил?

Далее. Практически доказано, что Грейс Колмен с собой Библию не увозила. Она уехала без вещей вообще – шофер это подтвердил. Библия – не спички, ее в бюстгальтер не спрячешь.

Значит – предположив, что она все же сообщница, – кражу должен был совершить сам Марко Санти. Но в доме были люди, дворецкий, горничные, садовник, охранник у калитки – и никто не видел посторонних. Собственно, ВХОДЯЩИМ вообще никого не видели. Сначала уехала мисс Колмен, налегке, а потом, часом позже, мисс Кларисса Стил. И в руках у мисс Клариссы Стил был саквояж.

В этом месте рассказа инспектор Джеббинс застеснялся, возвел очи горе и крайне тактично намекнул мистеру Стилу, что с этого самого момента дело приобретает явную семейную окраску, и потому Скотленд-Ярд позволяет себе уточнить: действительно ли мистер Дэвид Стил желает довести расследование кражи до конца?

Дэвид поблагодарил инспектора и в его лице всю английскую полицию, выписал чек на благоустройство полицейских участков в графстве и распрощался с официальными лицами. Через сутки на Дэвида уже работало целое сыскное бюро. Частное, разумеется.

Его сотрудникам было поставлено две задачи: искать Марко Санти и Библию – и найти Грейс Колмен.

Дэвид Стил был уверен, что затянутся именно поиски книги, а Грейс объявится гораздо раньше, и они смогут поговорить по-человечески. Однако неприятный сюрприз таился в папке с отчетами сыщиков. Получив разрешение от полиции, мисс Колмен буквально растворилась на просторах Лондона. Съехав со старой квартиры и уволившись с работы, она просто исчезла.

Строго говоря, можно было бы подключить разведку…

Дэвид опомнился и посмотрел на мистера Сэмюэля, который покорно стоял и ждал, когда Босс выйдет из задумчивости.

– Прошу прощения. Я немного задумался. Так вы говорили, мистер Сэмюэль, что…

– Я начал говорить, мистер Стил, что непомерно раздутый штат в филиалах нам совершенно ни к чему…

– Да-да, конечно. Вы разберитесь с этим, хорошо? На сегодня все, джентльмены. Спасибо – и простите мою рассеянность.

Мистер Сэмюэль был уже у двери, когда Дэвид Стил окликнул его.

– Задержитесь еще на минуту, Герберт. У меня к вам… конфиденциальный вопрос.

– Разумеется. Слушаю?

– Скажите, а мисс Колмен… вы ведь видели ее, когда подписывали бумаги на увольнение, не так ли?

– Не совсем так, сэр. Она прислала все по почте, мы тоже отправили ей все бумаги по почте.

– Вы не помните адрес?

– К сожалению, это был адрес до востребования, сэр. Однако по странному стечению обстоятельств…

– Как жаль. Впрочем, возможно, у ваших делопроизводителей…

– СЭР! Я ГОВОРЮ, ПО СТРАННОМУ СТЕЧЕНИЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ Я ВИДЕЛСЯ С МИСС КОЛМЕН БУКВАЛЬНО НА ДНЯХ.

В наступившей тишине мистер Сэмюэль с некоторым даже умилением наблюдал, как меняется лицо его Большого Босса. За долю секунды на этом утонченном аристократическом лице проступили едва ли не все оттенки человеческих чувств: от недоверия до глубокой растерянности, от детской обиды до детской же надежды, от отчаяния до радости и от нечеловеческого напряжения до неимоверного облегчения.

– Виделись? Где? Когда именно?

– Мистер Стил, поймите, я же не могу без ведома мисс Колмен…

– К черту политкорректность и правила хорошего тона! Хотите – вырву у вас признание под пытками? Я могу.

Мистер Сэмюэль тонко улыбнулся.

– Боюсь, я буду стоек, как индеец. Бесполезно, мистер Стил. Ограничусь всего лишь собственным предположением. Мисс Колмен, как я успел заметить, очень любит джаз. Живые концерты в маленьких клубах… знаете, таких много в Сохо.

Дэвид Стил мгновенно успокоился и милостиво кивнул – ни дать ни взять монарх, отпускающий вассала с аудиенции.

– Простите мою горячность, мистер Сэмюэль. Много хлопот – много нервов. Всего доброго.

В течение следующей недели Дэвид Стил открыл для себя целый мир, доселе ему совершенно неизвестный. Даже два мира.

Один – мир джаза. Мир странных, нелогичных и, тем не менее, чарующих гармоний, мир музыки в первозданном ее смысле. Разумеется, Армстронга и Эллу Фитцджеральд он слышал и раньше – у себя дома, на хорошей акустической системе. Однако живая музыка оказалась куда более захватывающей штукой.

Второй мир – мир ночного Лондона. В силу своей занятости и высокого статуса Дэвид уже много лет не выбирался никуда по вечерам, разве только в оперу. Ну а мир маленьких подвальных клубов, где в зыбком полумраке клубится сигаретный дым, где почти все знакомы между собой, где бармен всегда нальет вам рюмочку в кредит, где женщины смеются низким, хрипловатым смехом, а мужчины слега небриты и расслаблены – о, этот мир разительно отличался от того, к которому привык Дэвид Стил.

Он никогда не хотел быть снобом, просто жизнь все решила за него. Впервые за много лет Дэвид Стил ощущал настоятельную потребность снять галстук, перестать рассчитывать время по минутам и просто сидеть за столиком в углу, неторопливо курить и слушать переливы и каскады джаза.

Впрочем, полного расслабления не получалось. Он с целеустремленностью Терминатора переходил из клуба в клуб и все искал глазами в толпе посетителей гриву черных волос и невысокую точеную фигурку.

Первым чувством было отчаяние. Клубов в Сохо было едва ли не больше, чем домов, потому что иногда в одном здании находилось сразу два, а то и три заведения. Путем нехитрых арифметических подсчетов плюс погрешность на его невезение плюс теория относительности – выходило, что его встреча с Грейс может произойти в течение ближайших семи-восьми месяцев. Он не мог столько ждать.

Он вообще больше не мог ждать. Слишком много было сделано ошибок.

Когда схлынул мутный туман раздражения, обиды, потрясения от случившегося, когда он обрел возможность мыслить здраво – тогда Дэвид Стил и понял, как сильно обидел Грейс своим подозрением. Особенно противно было то, что обидел он ее, получается, из собственной… трусости! Только потому, что былые комплексы взыграли в душе и он немедленно пошел у них на поводу, зачислив Грейс – его Грейс! – в общий список охотниц за его деньгами, расчетливых стерв и беспринципных шлюх. А ведь он любил ее. Сильно любил. Любил впервые в жизни – и навсегда, теперь-то это было ясно.

И вот поэтому поиски Грейс превратились в маниакальную идею, в главное дело жизни, по сравнению с которым меркли объемы продаж и упавший индекс Доу-Джонса.

В конце безумной недели Дэвид Стил впал в неистовство. Теперь он не сидел на концертах – он метался по клубам, словно раненый зверь. Вбегал, оглядывался по сторонам, выбегал. Все бармены были опрошены, все пути испробованы.

И, как часто бывает в таких случаях, на исходе седьмого дня поисков, выходя из клуба «Маракас», ОН столкнулся с Грейс Колмен в буквальном смысле нос к носу. Лестница, ведущая в подвал, была крутой и темной, поэтому Дэвид поднимался очень осторожно, а входившая Грейс старательно смотрела себе под ноги. Они замерли, столкнувшись, и, кажется, почти не дышали.

Потом Грейс сдавленным, севшим голосом проблеяла:

– Добрый вечер, мистер Стил…

И тогда он очнулся. Вернее, в нем очнулся один из Стилов былых времен, благословенных времен, когда мужчины были решительны в поступках и не сдержанны в речах.

– К черту мистера Стила! К черту, поняла? Я сходил с ума, я почти умер, я прослушал все направления джаза, которые звучали в этом городе, я нанял сыщиков, я…

– Ты почему кричишь на меня?! Или ты продолжаешь думать, что я – воровка!?

– Идиотка! Я люблю тебя!!!

Он схватил ее за плечи, вне себя от гнева, и только с опозданием на пару секунд заметил, что лицо девушки приобрело удивительное выражение. Оно словно светилось изнутри, а уж глаза… Сапфиры – жалкие стекляшки по сравнению с этими глазами.

– Грейс…

– Повтори еще раз.

– Я не хотел про идиотку, как-то вырвалось…

– Нет, то, что было после идиотки.

– Э… А… Я… О Господи! Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!

Она очень удачно стояла – на пару ступеней выше. Не надо было ни вставать на цыпочки, ни подпрыгивать. Все просто: обвить руками шею и с облегчением припасть к его губам.

Возможно – и даже скорее всего, что порядочные девушки так не поступают. Но в эту минуту Грейс Колмен было абсолютно наплевать на всех девушек мира вне зависимости от степени их порядочности. Она обняла Дэвида Стила и поцеловала его прямо в губы, а потом еще и еще, и только после этого позволила себе слегка расслабиться и дать ему беспрепятственно подхватить ее на руки и унести на край земли, а конкретно – к тому месту, где была припаркована его машина.

Через два часа они были в Мэнор-Стил, еще через десять минут – в комнате Дэвида, а спустя несколько секунд – на вершине блаженства. Больше ничего в жизни значения не имело.

Злые языки зря шушукались, что помолвка Клариссы Стил и Стенли Рочестера, якобы, сорвалась – потому и не появилось объявление в «Таймс». Просто с небольшой задержкой там появились сразу два объявления о помолвке, имеющие отношение к семейству Стил. Леди Кларисса Стил выходила-таки за Стенли Рочестера, а Дэвид Стил сочетался законным браком с мисс Грейс Колмен. Обе свадьбы было решено сыграть в один день.

И было все именно так, как об этом сотни раз рассказывалось в сказках. Были жемчуга и белые облака фаты, были белые розы и нежные лилии, были фиалки, перевязанные лентой, был хмель, белые голуби над собором, были суровые дети в парадных костюмчиках, важно несшие шлейфы невест.

Звонили колокола, а золотое солнце заставляло собравшихся щуриться, играя на бриллиантовой диадеме Клариссы Рочестер и в сапфировых глазах Грейс Стил. Были крики и смех, был фейерверк, экипажи, запряженные четверками белых лошадок, были толпы репортеров – и много друзей.

А потом был еще большой праздник в Мэнор-Стил, и жители всех окрестных деревень плясали на этом празднике до упаду. Словом, было все, что должно быть на настоящей свадьбе, включая истинно английский напиток – медовый эль. Любовный напиток фэйри – так зовут его до сих пор ирландцы.

Было много любви и счастья, и казалось, что больше уже просто невозможно: не выдержит сердце.

Грейс почти ничего вокруг не видела. Она смотрела только на одного человека. На мужчину, что стоял рядом с ней, улыбался рядом с ней, гордо шел рядом с ней. На высокого красивого мужчину с русыми волосами, чуть тронутыми сединой, и внимательными серыми глазами, со дна которых впервые за много лет исчезла грусть. На своего мужа.

Дэвид Стил улыбался и раскланивался, благодарил за поздравления и сам поздравлял – тетушку и Стенли. Однако думал он при этом только об одной женщине. Маленькой женщине с синими глазами, женщине с волосами цвета ночной грозы, женщине с нежным смехом и совершенным телом. О своей жене.

Он знал, что теперь, в ближайшие восемнадцать тысяч двести пятьдесят дней эти синие очи будут сиять ему по утрам и вечерам, в эти буйные локоны он будет зарываться лицом, будет пить ее смех, как пьют шампанское, будет слушать ее дыхание – и тогда время станет вечностью, а жизнь – прекрасной сказкой, у которой нет конца…

Эпилог

А через месяц с небольшим в Мэнор-Стил пришла большая бандероль. К ней прилагались два письма – для мистера и миссис Стил.

Свое письмо Дэвид вскрыл у себя в комнате. Почерк был незнакомый, но первые же строчки прояснили личность адресата.

«Уважаемый мистер Стил. Не спешите с омерзением отбрасывать это письмо, хотя я вполне понимаю, какие чувства вызовет у вас мое имя. Да-да, вы не ошиблись: ваш несостоявшийся дядюшка, Марко Санти, шлет вам свои искренние поздравления и пожелания счастья в связи с бракосочетанием. Не сомневаюсь, что вы не станете этого делать, – но как честный (по-своему) человек, спешу поздравить и вашу очаровательную тетушку, искренне желая ей счастья.

Не ищите в этом письме скрытой издевки, желания покуражиться или еще чего-нибудь в том же духе. Человек моей профессии обязан быть прагматиком и циником, но иногда с прагматиками и циниками разговаривать куда легче. Вкратце: я вор, но не насильник, и никогда не причинил бы мисс Клариссе вреда. Меня интересовали ее деньги, это правда, узнав же, что они находятся под вашей опекой, я решил взять то, что смогу. Кларисса подслушала у дверей библиотеки секретный код, который вы сообщили очаровательной мисс Грейс, на следующий день уговорила девушку уехать в Лондон, после чего без помех забрала книгу и убежала вместе со мной. Мне пришлось быть с ней непростительно грубым – поверьте, я до сих пор страдаю из-за этого. Я намеренно оскорбил ее, чтобы она не уехала со мной из Англии.

Спустя некоторое время обнаружилось, что продать подобный раритет невозможно – он бесценен и уникален, – а быть бескорыстным ценителем и тайным обладателем-бессеребренником я пока не готов. Таким образом, Божьим попущением порок в моем лице был наказан в полной мере. Чуть позже из газет я узнал о вашей свадьбе и решил, что лучшим подарком, к тому же единственным, который вы наверняка примете от меня, будет то, что я вам и посылаю.

Прощайте. С искренней надеждой на то,

что мы никогда не встретимся

Марко Санти – Марк Туссен – Маркус Олсейнтс».

Дэвид хмуро отодвинул от себя письмо. Он все еще не совсем понимал…

Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Грейс. Лицо ее пылало, в руках молодая женщина сжимала листок. В отличие от письма, адресованного Дэвиду, на этом листке было всего несколько строк.

«Ваш супруг передаст вам мои поздравления, если сочтет это уместным. Я же, моя очаровательная партнерша по танцам, могу только выполнить давнее обещание. Помните – однажды я хотел прочитать вам лучшие строки о любви, написанные человеческой рукой? Я дарю их вам. Ведь теперь вы знаете, что такое любовь? Первое послание апостола Павла коринфянам, глава тринадцатая.

Несмотря ни на что —

с искренним расположением

ваш Марко Санти».

Дэвид поднял глаза на Грейс. Та молча протянула ему увесистый сверток. Они молча спустились в библиотеку, осторожно развернули несколько слоев плотной бумаги и открыли нужное место в книге…

…Если имею дар пророчества и знаю все тайны, могу и горы переставлять, а Любви не имею – то я ничто.

Любовь долготерпит, милосердствует, Любовь не завидует, Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине.

Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

И пребывают сии три: Вера, Надежда, Любовь, но Любовь из них больше…