Текст книги "Агнесса. Том 2"
Автор книги: Лора Бекитт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)
Лора Бекитт
Агнесса. Том 2
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА I
В этом году осень выдалась холодная – Агнесса еще не помнила такой. С блеклого, в темно-серых разводах неба изливались на землю потоки дождя, в неумолимо-тревожном стремлении плыли куда-то облака; в сухую же погоду пронизывающий, какой бывает только осенью, ветер порывисто взметал и крутил по дорожкам зажелтевшего парка смешанные с пылью охапки листьев. Но тогда были особенно хороши вечера у камина, полнее ощущалось спокойствие души.
Изредка пасмурные дни перемежались светлыми – черные стволы деревьев золотило неяркое солнце, а воздух был прозрачен и свеж.
Агнесса сидела на балконе; лимонные блики скользили по лицу, волосам, рукам, длинной накинутой на плечи шали. Дверь в комнату была приоткрыта – там спал ее сын, родившийся год назад и через год после свадьбы с Орвилом. Агнесса улыбнулась; время появления ребенка всегда вспоминалось с благодарностью. Все было иначе, чем тогда, в первый раз, когда она изнемогала от смертельной тоски и боли в окружении хотя и добрых, но совершенно чужих людей; теперь же о ней трогательно заботился тот, кто любил ее и ничуть не меньше мечтал о малыше. И если Джессика родилась болезненно-слабенькой, то мальчик – здоровым и крепким, а Агнесса чувствовала себя так хорошо, что уже через три дня встала с постели. Она пожелала назвать сына Джеральдом, и Орвил согласился; его радости не было предела, первые дни он вообще не отходил от колыбели. Единственное огорчало его: Агнесса упорно не хотела брать для ребенка няню, как и гувернантку для Джессики, – сама заботилась о детях, стараясь уделять достаточно внимания не только новорожденному, но и дочери. Орвила беспокоило здоровье жены, но с этим ее желанием он ничего не мог поделать: Агнесса уверяла, что чувствует себя превосходно и ничуть не устает от домашних дел.
Отпраздновали крестины – крестной матерью стала приезжавшая погостить Филлис; она по-прежнему жила в Хоултоне и держала магазин дамского платья: дела ее шли вполне успешно.
Агнесса вздохнула: если от Филлис регулярно приходили письма, то от Аманды не было известий до сих пор, следы ее затерялись и, похоже, безнадежно. Агнесса собиралась съездить еще раз к Лорне; возможно, что и нынешние обитатели серого особняка могли что-нибудь рассказать, но беременность и последующее рождение Джерри помешали планам: она не поехала ни в Новый Орлеан, ни в Калифорнию. Орвил предлагал свою помощь, но он много работал, ему некогда было разъезжать в поисках, а разыскивать мать официальным путем Агнесса не хотела.
Она мотнула головой, отгоняя навязчивые мысли. Керби, лежащий возле ног хозяйки, шевельнулся – Агнесса нагнулась и погладила его. Собственно, Керби, которому шел уже девятый год, был старше их всех. Его морда совсем поседела. Что он думал о жизни, Агнесса не знала; ей казалось, он был доволен, самый давний и преданный ее друг… впрочем, возможно, она ошибалась.
Балконная дверь скрипнула: в проеме показалась голова Джессики.
– Мама, Джерри еще долго будет спать? – спросила она. – Я хочу поиграть на рояле!
За минувшие два года Джессика сильно выросла, ей исполнилось уже семь лет; вступив в самый подвижный и любознательный возраст, она была совершенно неутомима.
Весь день ее до предела заполнялся бесконечными делами, разнообразными интересными занятиями, а по вечерам она читала допоздна, частенько тайком нарушая запреты. Она увлекалась, в основном, рисованием, а не так давно Агнесса начала учить ее играть на рояле. Ноты девочка запомнила быстро, но гаммы разучивать отказалась наотрез, заявив, что это слишком скучно. Агнесса, бывшая в детстве примерной ученицей, удивилась и не одобрила такое поведение, но настаивать не стала, хотя было жаль – слух у Джессики оказался хороший. Через неделю девочка снова подошла к роялю и попросила, чтобы мать показала, «как играть красивую музыку». Она решила миновать длительный подготовительный период и сразу приступить к исполнению произведений, которые ей нравились. Агнесса была уверена, что из такого обучения ничего не выйдет, ее огорчало отсутствие у дочери упорства, ведь вскоре Джессике предстояло пойти в школу или же заняться всерьез домашним образованием (Орвил настаивал на последнем, Агнесса склонялась к первому), но, к ее удивлению, девочка с завидным рвением приступила к новому занятию и через пару месяцев играла несложные пьесы. Так обнаружилось одно из свойств характера Джессики: способность добиваться успехов в интересном и новом и полное нежелание заниматься тем, что кажется скучным, не захватывает и не влечет, как бы это ни было необходимо. Впрочем, Агнессу радовало, что дочь всегда, в любом деле ищет свой особый путь, не повторяясь и не подражая никому.
Агнесса невольно улыбнулась: да, она была такая особенная… ее Джессика.
– Я думаю, ты не помешаешь, Джесс! Иди, поиграй.
Джессика исчезла. Агнесса вернулась в комнату и подошла к сыну. Мальчик спокойно спал, длинные темные ресницы бросали тени на его щечки, налитые здоровой смуглостью. Агнесса поправила одеяло и опять улыбнулась: слава Господу, будущее ее сына казалось надежно защищенным – у него были любящие мать и отец, старшая сестра, дом и все, что нужно для счастливого детства.
Сейчас Орвил отсутствовал, его вообще не было в городе уже около двух недель. Трагическая весть о смерти сестры позвала его в дорогу. Не так давно Орвил навещал сестру, ездил и раньше, но Агнесса не сопровождала его. В первый раз она не поехала, зная отношение к ней Лилиан; Орвил не мог предугадать, как сестра примет Агнессу, и, поскольку в то время жена уже ожидала появления Джерри, не счел возможным рисковать. Во второй раз была другая причина – ребенку исполнилось всего лишь полгода, и сейчас Орвил опять не позволил ей поехать.
На балкон снова заглянула Джессика. Она успела переодеться в синюю амазонку и в руках держала шляпу и заколки.
– Мама, я передумала: лучше, пока нет дождя, покатаюсь на Бадди. Хорошо? Только заплети мне волосы, а то Лиза занята!
– Иди сюда.
Бадди звали длинногривого белого пони, которого Орвил подарил Джессике в прошлом году. Девочка ездила на лошадке по дорожкам парка, возилась с ней в конюшне и даже пробовала заводить в дом. Керби, с пониманием относящийся к новому увлечению своей маленькой хозяйки, считал ниже своего достоинства ревновать к пони, тем более что сам он уже не мог резвиться вместе с Джессикой.
Агнесса помогла дочери убрать волосы под шляпу и отпустила ее.
– Иди, дорогая, только будь осторожна и не опоздай, пожалуйста, к обеду.
– Ладно, мама!
Джессика убежала. Было слышно, как она мчится по лестнице, перескакивая через ступеньки.
Агнесса задумалась. Когда же приедет Орвил? Он должен был привезти с собой сына Лилиан. Агнесса уже велела приготовить для мальчика комнату, самую лучшую из тех, что оставались свободными, и с некоторой тревогой думала о том, каким окажется новый член их семьи. Как он отнесется к ней, к Джессике? И к своему переезду в дядин дом после всего, что случилось? Она уже предупредила Джессику, чтобы та ни о чем не расспрашивала мальчика, который теперь будет жить с ними, потому что родители его умерли, и девочка, сочувственно кивая, обещала выполнить все, о чем просила мать.
После обеда Джессика снова убежала кататься, Керби решил вздремнуть в гостиной, а Агнесса спустилась в парк.
Джерри еще спал, и она бродила среди деревьев, слушая осень. Умирание природы подступало незаметно, и Агнесса думала: быть может, оно так задумчиво-прекрасно, потому что не навсегда? Только очень сильно надеясь на возрождение или просто зная об этом наверняка, можно философски воспринимать такие моменты. Потому тоскливей конец осени: надежды ослабевают впереди маячит призрак холода, забвения, ледяных рук зимы.
Но здесь настоящей зимы не бывает, не бывает сильных холодов и снегопада. Агнесса зажмурилась: солнце светило в глаза, пробиваясь через золотую листву. Ничего не может быть загадочнее осени, ее легчайшего тепла, ее нежного света.
Ей показалось, что подъехал экипаж. Агнесса направилась к дому и еще издали увидела, как к крыльцу идут двое: мужчина и ребенок. Чуть поодаль шагали другие люди, наверное, кто-то из прислуги, – они несли тяжелые вещи.
Орвил Лемб и его племянник, сын умершей Лилиан, Рэймонд Хантер, вернулись домой.
– Орвил!
– Агнесса!
Они встретились возле крыльца и неловко обнялись под взглядами посторонних.
Орвил выглядел утомленным, но глаза его вмиг вспыхнули радостью – так бывало всегда, словно Агнесса была для него невидимым, но негаснущим факелом жизни. Буднично причесанная, в темно-коричневом закрытом платье и светлой шали она казалась такой родной, домашней, и в этом отражалось все, что привязывает к миру, что не дает оторваться от глаз любимой.
– Все в порядке?
– Да.
– Ты здорова? А Джерри?
– Все хорошо, – отвечала Агнесса.
Орвил с мальчиком вошли в дом. Сестра Орвила была некрасива, и Агнесса несколько удивилась, когда увидела, что сын Лилиан довольно симпатичный ребенок; более того, глаза Рея были не карие, как у матери и дяди, а светлые, и это сочетание серо-голубых глаз, черных волос, бровей и ресниц показалось Агнессе необычайно привлекательным.
– Сказать, чтобы вам подали обед? – спросила Агнесса Орвила.
– Спасибо, но я не хочу есть. Пусть накормят Рея.
– Да, конечно. А тебе я велю приготовить кофе.
– Это было бы неплохо.
Пока взрослые переговаривались, мальчик стоял молча, разглядывая узорчатый пол.
– Вот, Рей, – сказал Орвил, – познакомься. Это твоя тетя и моя жена, миссис Лемб.
Агнесса улыбнулась. Мальчик бросил на нее быстрый взгляд и снова опустил глаза.
– Идем, – позвала она. – Рейчел приготовит что-нибудь для тебя. Что ты любишь?
Рей не ответил. Он вообще смотрел в сторону, и вид у него был такой, будто слова Агнессы обращены вовсе не к нему.
– Рей! – строго произнес Орвил.
– Ничего, все в порядке, – сказала Агнесса. – Рей, идем. Я покажу тебе твою комнату.
Комната, большая, светлая, с балконом, располагалась на втором этаже. В ней еще пахло чистым бельем, которое постелила Полли. В высокой вазе стояли желтые осенние цветы. Агнесса подумала, что, верно, нужно будет повесить здесь портрет Лилиан.
– Ты хочешь умыться и переодеться с дороги? – спросила Агнесса. – Сейчас принесут чемоданы.
Она коснулась его плеча рукой, мальчик резко отшатнулся.
– Хорошо, – сказала Агнесса. – Я оставлю тебя ненадолго.
Она спустилась вниз, мысленно задавая себе вопрос: что же будет теперь?
Первое впечатление казалось удручающим. Характер у мальчика, по всей видимости, был сложный, а возраст – десять лет – не позволял что-либо в корне исправить. А быть может, неприязнь внушена ему покойной Лилиан?
Орвил стоял возле кроватки Джерри, и Агнесса, поймав мрачновато-задумчивый взгляд мужа, совершенно ранее не свойственный Орвилу, особенно когда он смотрел на ребенка, решила не говорить ничего.
Она просто подошла и взяла его за руку. И тогда Орвил, повернувшись, крепко обнял ее.
– Это было довольно тяжело, – без вступления произнес он.
– Я понимаю, Орвил.
– Если б ты была рядом, конечно, было бы легче.
– Я скучала по тебе, милый.
Она взяла на руки проснувшегося Джерри.
– Он еще больше подрос, – улыбнулся Орвил уже с совсем иным выражением. – Иди ко мне!
Мальчик потянулся к нему с такой забавной живостью, что взрослые невольно рассмеялись.
– Насчет Рея не волнуйся, Агнесса, – сказал Орвил. – Что-нибудь придумаем. Он и со мной еще двух слов не сказал.
– Но мальчик только что потерял мать, – тихо возразила Агнесса. – В этом случае любое поведение можно оправдать. Чужой дом, незнакомые люди… Он привыкнет.
Но Орвил, очевидно, знал больше, потому что ответил уклончиво:
– Будем надеяться, дорогая.
Он был сильно подавлен случившимся, хотя и не подавал вида. Раньше они редко заговаривали о его сестре. Лилиан не простила младшему брату женитьбы на Агнессе и в письмах никогда даже не называла невестку по имени, а о Джессике не упоминала вовсе, будто ее и на свете не было. Поэтому Орвил не стал ничего подробно рассказывать жене, а она не решилась расспрашивать.
– Я люблю тебя, Орвил.
– А я тебя, Агнесса.
Когда-то он спросил, а жена солгала, потому что знала: ложь иногда помогает человеку выжить, а правда убивает. Возможно, он не стал счастливее тогда, поняв ее обман, но он понял и то стремление, которое, должно быть, привело к величайшей награде: для Агнессы говорить правду, для Орвила – знать, что это так.
В соседней комнате послышался голосок Джессики:
– Лиза, папа приехал?!
– Да, мисс. И с ним молодой мистер.
В следующий момент вошла Лизелла, она несла на подносе кофейник и чашки, а следом за ней влетела Джессика, раскрасневшаяся, запыхавшаяся и растрепанная. С криком «Папа!» она бросилась к Орвилу.
– Привет, Джесс!
– Привет! Я каталась на Бадди и не слышала, как ты приехал!
– Джесси, иди переоденься и причешись, – сказала Агнесса. – Полли поможет тебе. А папе надо отдохнуть.
– Потом я тебя кое с кем познакомлю, – добавил Орвил.
Джессика, с готовностью кивнув, умчалась к себе. Потом, когда улеглась первоначальная суета, Орвил повел девочку в комнату Рея. Агнесса тем временем возилась с малышом.
Рей сиротливо сидел в углу дивана, то ли думал, то ли просто скучал – поза его была скованной, выражение лица – непроницаемо-хмурым.
– Познакомься, Рей, это твоя кузина Джессика, – сказал Орвил, отпуская руку девочки. – А это мой племянник Рей Хантер.
Джессика доброжелательно улыбнулась. Рей – тоже, но иначе, с пренебрежительной небрежностью, одними уголками сомкнутых губ.
– Я думаю, вы подружитесь. Джессика может показать тебе дом и все, что вокруг него.
С этими словами Орвил оставил детей, предоставив им возможность самим устанавливать отношения.
Мальчик разглядывал девочку. На Джессике было воздушное бледно-зеленое платье на белоснежном чехле, с коротенькими, но пышными рукавчиками и внизу все в кружевных оборках, кружевные панталончики и белые туфли. Волосы девочки, приподнятые с боков и собранные на макушке, крупными волнами спускались по спине, на висках же и на лбу выбилось несколько непокорных завитков. Облик ее совсем не соответствовал наряду ангелочка: до превращения девчонки в барышню было еще далеко, поэтому бесполезно было заставлять Джессику прятаться от солнца – тонкое личико за лето загорело, а волосы, напротив, выгорели; кроме того, вечно лазавшая где-то, она постоянно ходила с исцарапанными руками. Но ее большие серьезные глаза смотрели прямо и открыто.
Впрочем, все это не имело значения: независимо ни от чего, Рей мгновенно ее возненавидел.
Джессике же, давно уже живущей в окружении добрых, близких людей и напрочь забывшей о том, что на свете существует зло, способное обижать и приносить несчастья, не составило бы труда принять мальчика как друга. Еще секунда – она начала бы разговор, но Реи опередил ее:
– Слушай, кузина, ты откуда такая взялась? – насмешливо произнес он.
Джессика, не ожидавшая подобного вопроса, сразу почувствовала враждебность мальчика и растерялась.
– Ниоткуда.
– Ты чья?
– Мамина и папина дочка. Мой папа сейчас был здесь!
– Это не твой папа. У дяди нет дочерей, – последовал ответ.
– Нет, есть!
– Нет! Ты ненастоящая его дочь. «Кузина!» – передразнил он. – Никакая ты не кузина.
– А кто же? Я настоящая! – пыталась защищаться Джессика. – Это ты, наверное, ненастоящий. И это наш дом!
Мальчик поднялся на ноги – девочка попятилась, испуганная его взглядом.
– Это не твой дом! – с непререкаемой уверенностью заявил он. – Иди отсюда, и чтоб я тебя больше не видел!
Губы Джессики дрогнули от обиды.
– Почему ты так говоришь? Я расскажу все маме и папе!
Рей поморщился в досаде: он не сдержался в своей неприязни к девчонке, выдал себя с головой – себе же во вред. И, еще больше взбешенный этим, решил в отчаянии не отступать.
– Ну, и говори – только тебе хуже будет! Кто тебе поверит? Все вы девчонки ябеды!
– А вы, мальчишки, все злые! И ты хуже всех! – со слезами в голосе, глубоко задетая незаслуженной обидой, воскликнула девочка. – Я тебе ничего плохого не сделала! Мама велела с тобой дружить, но раз так, я не буду, а папу попрошу, чтобы он увез тебя обратно! Зачем ты нам нужен такой?
– Это ты нам не нужна!
Рей подскочил к Джессике и больно рванул ее за волосы так, что разлетелись заколки. Он ожидал, что девчонка разревется или тут, же побежит жаловаться (в этом случае он стал бы все отрицать), но Джессика, гневно вскрикнув, что есть силы хлопнула обидчика по руке, которую он не успел отдернуть.
А потом вдруг в комнату вошел огромных размеров пес и остановился рядом с девочкой. Рей скривил губы: он недооценивал силы противника. Впредь нужно быть осмотрительнее и хитрее.
– Идем, Керби, – с достоинством произнесла Джессика и не спеша удалилась, положив руку на шею своего друга.
Это было началом войны.
Следующий день обещал быть прощально-солнечным, и наутро все, как обычно, (если только Орвил не уезжал по делам) собрались в столовой за завтраком. Ждали только Рея, но он не появлялся. Орвил хотел послать за ним Лизеллу, но Агнесса решила сама позвать мальчика.
Рей появился заспанный и хмурый. Джессика тоже сидела надутая: вечером она рассказала матери о случившемся, но Агнесса, к ее удивлению, посоветовала не обижаться и быть терпеливой.
Джессику так и подмывало пожаловаться Орвилу, но и это было ей запрещено. Впервые она не понимала поведения матери и всерьез на нее обижалась. Еще больше ее задело то, что в первую очередь Орвил обратился к Рею.
– Как тебе новый дом, Рей? Твоя комбата понравилась?
Мальчик кивнул, не поднимая головы. У каждого члена семьи за столом было свое место: с одной стороны сидели Агнесса и Джессика, с другой – Орвил, а теперь еще и Рей, как раз напротив новоявленной кузины. На неё мальчик не собирался смотреть, как и на тетю, и изучал взглядом белую в нежных голубых полосках скатерть. Ели на бледно-розовых с позолотой приборах китайского фарфора; Орвил по утрам пил только кофе, перед Агнессой стояла тарелка с гренками, а Джессика рассеянно ковыряла ложкой свой любимый молочный пудинг. Внесли Джерри (для него был приготовлен высокий стульчик и тарелка с кашей), улыбающегося и жизнерадостного, и Рей узнал, что у него есть еще и кузен. Впрочем, больше мальчика заинтересовало другое; понаблюдав за Керби, уже зачисленным в стан врага, Рей догадался, что собака старая, а следовательно, не так уж опасна. Открытие воодушевило его настолько, что за завтраком он даже вымолвил несколько фраз в ответ на слова Орвила.
– Чем ты увлекаешься, Рей? У меня найдутся для тебя книги. Если хочешь, можешь ездить верхом. Купим тебе арабского жеребенка. Идет?
– Да, дядя. А у вас есть лошадь?
– У меня есть. Очень породистый жеребец побоюсь похвастать. Его зовут Консул. Но на нем езжу только я.
Агнесса слушала с улыбкой, и тогда Орвил оказал ей:
– Агнесса, может, ты тоже пожелаешь кататься? Я давно думал приобрести для тебя коня.
Агнесса с кажущимся равнодушием пожала плечами, но Орвил заметил, что глаза ее загорелись интересом.
– Я ездила когда-то, правда, только в мужском седле. У меня даже костюм был. Но в дамское не садилась ни разу.
– Ты научишься без труда, – сказал Орвил и прибавил:– Я помогу тебе, дорогая.
– Хорошо, согласна! – весело отвечала Агнесса. – Будем кататься все вместе. Да, Рей?
Мальчик стрельнул в нее насмешливым взглядом и ничего не ответил, а Джессика сжала под столом кулачки.
Одетая в светлое платье, с зачесанными кверху блестящими волосами, сколотыми дюжиной тонких шпилек с маленькими жемчужинками на концах, в лучах осеннего солнца Агнесса казалась Орвилу как-то особо, по-домашнему привлекательной. В последнее время они никуда не выезжали; Агнесса, всецело поглощенная заботами о доме и детях, как будто и не стремилась где-то бывать. Но она вступила в пору самого расцвета женской прелести, и Орвил подумал о том, что, когда Джерри немного подрастет, нужно дать Агнессе возможность пожить, наконец, светской жизнью. Пожалуй, стоило бы добавить: если ее примут туда, в этот «свет».
Да, но теперь им придется взять на себя нелегкую обязанность по воспитанию троих детей… Орвил вздохнул: троих детей, из коих его собственному сыну едва исполнился год.
– Решено, – сказал он. – Купим тебе жеребенка, Рей. Вырастишь его, будешь ему единственным хозяином, вот как Джессика – Бадди. Правда, дочка?
Джессика, сидящая рядом с матерью, давно уже тихо роняла слезы в свою чашку. Теперь она подняла голову, и голос ее прозвучал неожиданно звонко:
– А вот он говорит, что я твоя ненастоящая дочка! Что это не мой дом, и я никому тут не нужна!
Орвил резко повернулся. В лице его что тo дрогнуло.
– Это что еще за новости? – в голосе зазвучали отчетливо угрожающие нотки.
– Я ничего не говорил, – ни на кого не глядя, пробормотал Рей, вжимаясь в стул.
– Орвил, прошу тебя! – расстроенная, побледневшая, Агнесса тронула мужа за руку.
– Хорошо. После завтрака зайди ко мне, Рей. Поговорим! А ты, Джесс, вытри слезы и не переживай, – другим тоном обратился он к девочке. – Ты же знаешь, что это неправда!
Джессика, вмиг повеселев, кивнула. До конца завтрака Орвил не произнес ни слова. Молчала и Агнесса.
Орвил, встав из-за стола, отправился в кабинет, и Рей обреченно поплелся следом.
Агнесса задержалась в столовой. Пока Полли убирала посуду и Джессика переговаривалась со служанкой, женщина молчала, но после, когда негритянка ушла, подозвав к себе дочь, сказала:
– Зачем ты рассказала все папе, Джесси? Я же просила тебя!
Джессика в недоумении смотрела на мать чистыми глазами.
– А почему нельзя рассказывать, мама?
Агнесса взяла закапризничавшего Джерри на руки и прошлась по комнате.
– Потому, – обернувшись, негромко произнесла она, – что папа теперь сердит на Рея и может его строго наказать.
– И пусть! – убежденно воскликнула Джессика. – Он плохой мальчик!
– Он вовсе не плохой мальчик, просто…
– Нет, плохой! – настойчиво произнесла девочка, и глаза ее явственно позеленели. – Я с ним хотела подружиться, а он меня обидел! И папе я рассказала специально, чтобы папа его наказал! А ты не стала меня защищать! Ты, наверное, больше любишь этого мальчишку, чем меня!
Агнесса опустила малыша в кресло и подошла к дочери.
– Что ты такое говоришь, маленькая? – с ласковой грустью произнесла она. – Ты же знаешь, прекрасно знаешь, что больше всех на свете я люблю тебя! Тебя и Джерри – ведь вы мои дети. Конечно, и к Рею я отношусь хорошо…
– А папа?
– Папа любит всех вас.
– И Рея?
– И Рея.
– А я его не люблю! Он противный мальчишка.
Агнесса присела перед дочкой на корточки и, обхватив ее плечики, глядя снизу вверх, заговорила:
– Видишь ли, доченька, я понимаю, как тебе обидно, но пойми и ты: у Рея совсем недавно умерла мама, он очень переживает, потому такой нервный. Он не хотел тебя обижать, он просто боится, что папа не будет его любить, что он любит только тебя и Джерри. А ведь Рею тоже нужно, чтобы его любили, он один, совсем один. Необходимо подождать, пока он успокоится. Вы с ним еще подружитесь, вот увидишь!
Джессика упрямо мотнула головой.
– Никогда я с ним не подружусь!
– Нет, Джесси, так нельзя! Нужно уметь прощать, ты же добрая девочка. У тебя есть мама, папа и братишка, а у Рея никого нет. Что бы ты чувствовала, если б осталась совсем одна? И папу нельзя расстраивать, он тоже переживает. Понимаешь?
– Значит, папе ничего теперь нельзя рассказывать, а только тебе?
– Нет, и ему можно, но бывают случаи, когда не стоит его огорчать. Он-то очень хочет, чтобы вы с Реем подружились, ведь мама Рея была его родной сестрой, как ты для Джерри.
– Ладно, я помирюсь с ним, только если он пообещает больше так не делать. – Джессика была незлопамятна.
– Да, милая. И лучше просто сделай вид, что ничего не было. Будь с ним приветливой, как со всеми. Договорились?
Джессика скорчила недовольную гримаску.
– А если он опять?..
– Тогда я сама с ним поговорю.
– Хорошо, мама. Я пойду к Рейчел на кухню; она сказала, что будет печь пирог и разрешит мне помочь делать начинку.
Агнесса улыбнулась и поцеловала дочь.
– Иди, милая.
Джессика убежала. Агнесса снова взяла Джерри на руки и направилась наверх, по дороге думая о случившемся. Она страшилась разногласий в семье. Вчера вечером она неосмотрительно, как теперь оказалось, заметила в разговоре с мужем, что Рей мало похож на Лилиан, разве что цветом волос. «Да это же вылитый Кларк!» – сказал Орвил, и Агнесса уловила в его голосе неприязнь. А тут еще Джессика… Не многовато ли вокруг живых портретов? Она всегда была благодарна Орвилу за его отношение к Джессике. Он заботился о ней, никогда не забывал поинтересоваться ее детскими переживаниями и делами, часто шутил, иногда даже играл с нею. Хотя появление Джерри и отняло у него некоторую долю внимания к девочке, Агнесса все-таки оставалась спокойной. А что будет теперь? Если наступит разлад… Агнесса вздрогнула. Она очень хотела понять и не могла: отчего судьба, в разных образах представая перед ней, постоянно избирает ее жертвой больно ранящих мелочей и затем нагоняет темные тучи, заслоняющие радость и свет простой жизни.
Джерри опять раскапризничался, Агнесса принялась его успокаивать, и это помогло ей отвлечься. Все-таки иметь сына совсем не то, что дочь, это она поняла, родив второго ребенка. Девочка ближе к матери по своей природе, ее легче и проще понять, ей в большей степени можно довериться, зато появление сына рождает какую-то особую гордость, удивительное сознание уверенности в том, что ты не зря появился на свет.
Джерри был темненький, но личиком пока еще мало напоминал и мать, и отца. Агнессе, конечно, хотелось, чтобы сын походил на Орвила. Глаза у мальчика были светло-карие, со слабыми проблесками зелени, совсем как у Джессики.
Агнесса улыбнулась. Главное, что мальчик такой жизнерадостный, веселый, здоровый – это лучшее доказательство, что все не так уж и плохо!
Какое все-таки счастье, когда тебя любят!
– Так что же, Рей? – медленно произнес Орвил, присаживаясь в кожаное черное кресло. – Что это значит? Почему ты позволяешь себе такие выходки?
– Я ничего не говорил, – быстро повторил мальчик.
– Неправда! Джессику я знаю: она не станет лгать!
Рей промолчал, но Орвилу показалось, что губы мальчика дрогнули в усмешке.
Орвил встал с места. Он не случайно привел племянника именно сюда: здесь, в рабочем кабинете, ему доводилось вести немало серьезных разговоров, он привык к уверенности и разумному спокойствию, внушаемому обстановкой, но сейчас ему стало не по себе. Он был растерян, по правде сказать, не знал, как продолжать разговор и не хотел, чтобы Рей это понял.
– Почему ты решил, что Джессика мне не родная? – произнес он и тут же пожалел о своем вопросе. Возможно, это Лилиан… Он не винил ее, а, скорее, винил себя: как же случилось, что сестра была одна в этой жизни и умерла со страданием в сердце?
– Это мама сказала тебе? – тихо спросил он племянника.
Рей молчал. Он смотрел в сторону, словно бы и не слушая своего дядю. Орвил пригляделся, ему показалось, что мальчик отнюдь не подавлен: он, скорее, казался равнодушным или же тайно раздосадованным. Похоже, эту уменьшенную копию Кларка не волновало ничего, кроме благополучия собственной персоны. Орвил вспомнил слова Лилиан о том, что душа ее мужа (а сквернее едва ли создавал Господь!) вселилась в ребенка, чтобы мучить ее на этом свете. Он повысил голос:
– Отвечай!
– Ничего она не говорила, – сердито буркнул мальчик, глядя в ковер.
– Тогда почему ты обижаешь девочку? По какому праву, скажи? Что она сделала тебе? Ты только вчера приехал, а от тебя уже лихорадит весь дом! Смотри мне в глаза!
Мальчик улыбнулся уголком рта, но глаз не поднял, тогда Орвил (раздражение, вопреки обыкновению, переполняло его) резко приподнял голову племянника за подбородок.
– В глаза, я сказал!
Встретившись с гневным взором карих глаз Орвила, Рей вздрогнул и заморгал. Орвилу стало стыдно.
– Ты извинишься, – устало произнес он, – Джессикой и пообещаешь больше ее не обижать. Если подобное повторится, будешь серьезно наказан. Ты понял? Отвечай! Понял или нет?!
– Да! – выкрикнул мальчишка.
– Тогда иди. Или нет, подожди. Сделаем все прямо сейчас.
Орвил вызвал Лизеллу.
– Лиза, – сказал он, когда негритянка пришла. – Разыщи, пожалуйста, Джессику и приведи сюда.
– Сейчас, мистер Лемб! – с готовностью произнесла Лизелла, – я приведу мисс. Она на кухне у Рейчел.
Орвил не был уверен, что поступает правильно, но другого пути не видел и останавливаться на полдороге не умел.
Рей сначала побледнел, а потом, когда Джессика вошла в кабинет, его смуглое лицо покрылось пунцовыми пятнами.
Девочка, еще хранящая улыбку, увидев напряженные лица, тоже мигом посерьезнела.
– Я жду, Рей, – твердо произнес Орвил. – И не вздумай смотреть в сторону. А ты, Джесс, иди сюда.
Орвил Лемб принадлежал к типу людей крайне уравновешенных, редко выходящих из себя и достаточно мягкосердечных, но в определенных критических ситуациях мало кто осмеливался противоречить ему, когда взгляд его – это случалось нечасто – становился вдруг отчаянно-жестким, а жесты резкими: в такие минуты он становился вдруг поразительно похожим на своего отца.
Джессика, от волнения облизнувшись, – руки и губы ее были измазаны чем-то сладким, а платье и даже волосы обсыпаны мукой – подошла поближе.
– Извини меня, я больше не буду, – скороговоркой произнес Рей, делая над собой явное усилие, чтобы не отвести глаз.
Орвил кивнул.
– Ты прощаешь его, Джесс?
– Да, папа, – важно промолвила девочка. Потом повернулась к Рею.
– Если ты и вправду больше не будешь…– начала было она, но Рей, не дослушав, не спросив позволения, бросился к дверям и, едва не сбив с ног Джессику, выскочил вон. В соседней комнате ему встретился Керби; мальчик, пробегая мимо, с силой пнул собаку в бок, пронесся по коридору, сбежал вниз и, забившись в угол под лестницей, залился злыми слезами.
Джессика недоуменно оглянулась на дверь. Потом подошла к Орвилу с явным намерением забраться к нему на колени.
– Садись! – пригласил тот. – Где это ты так измазалась?
– На кухне! Я помогала Рейчел печь пирог. Лиза сказала, что надо идти скорее, и я не успела умыться. А вкусно получилось! Я уже съела вот такой кусок!
– И хочешь еще один?
Джессика засмеялась.
– Да! Я могу принести и тебе!
Любимица Рейчел, она пользовалась особыми привилегиями на кухне.
– Нет, спасибо. Кстати, не советую больше есть, иначе опять пообедаешь плохо, и мама рассердится.
Джессика принялась сосредоточенно и с любопытством перебирать лежащие на столе предметы: ножичек для разрезания писем, тяжелую бронзовую чернильницу, перья. Ей редко позволялось приходить сюда и, тем более, что-нибудь трогать. А между тем, здесь было бы так интересно поиграть в «замок» среди темной мебели или просто полазить по высоким полкам.
