Текст книги "Нарисованные воспоминания (ЛП)"
Автор книги: Лони Флауэрс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 9
После уроков в четверг и быстрой тренировки с Адреа, больше похожей на обсуждение сплетен, чем на что-либо еще, я захожу в кафе «У Тони» и заказываю блюдо дня. Решаю поесть на природе рядом с озером. Хмурое небо и легкий ветерок создают прекрасную атмосферу для вечера. Немного солнца, конечно, не помешало бы, но я не жалуюсь, особенно после сумасшедшей, сильной жары, от которой мы обычно вынуждены страдать. Я проверяю больше тетрадей, чем отмечено в следующем недельном плане урока, и пытаюсь определиться, что надеть на субботнюю встречу с Тайлером. Как никак, у меня довольно продуктивный день.
Я смотрю на часы и удивляюсь, что уже почти семь тридцать вечера. Убираю все салфетки в свою сумку и складываю покрывало, когда звонит телефон. Бросаю все обратно на землю и начинаю копаться в сумке. Как только я замечаю зеленый свет экрана, быстро вытаскиваю телефон и читаю имя звонящего. Но закатываю глаза и делаю глубокий вдох, когда вижу на экране «Папа». Что он хочет? С тех пор, как я съехала из дома несколько лет назад, он звонит мне только тогда, когда мама заставляет его делать это, или когда он пьян, и разговор никогда не длится дольше пяти или десяти минут. Даже когда я жила вместе с ними, он так редко бывал дома, чтобы выделить время для долгих разговоров со мной. Иногда мы с мамой загоняли его в угол и заставляли с нами поговорить, но чаще всего все заканчивалось резкими словами и слезами мамы в спальне. Он никак не может оправиться после аварии.
Хотя мне и не нравится с ним разговаривать, я прикладываю телефон к уху, думая о худшем.
– Пап? Что случилось? С мамой все хорошо?
– М-и-л-а-я? – выговаривает он, растягивая слово бодрым тоном. – Как поживает моя девочка?
Что? Девочка? Что на него нашло?
– Мы оба знаем, что ты перестал меня так называть, поэтому не обязан устраивать этот веселый спектакль. Я знаю, что тебе без разницы, как я живу; уже давно все равно, или ты неожиданно изменил свое мнение обо мне? – я не испытываю больше никакого чувства сострадания, когда разговариваю с отцом.
Он смеется, будто слышит что-то смешное.
– Я не изменил своего мнения, – невнятно выговаривает он. – Но хотел посмотреть, как ты можешь жить с этим каждый день последние пять лет. После всех этих лет я все еще не вижу никакого раскаяния из-за того, что ты натворила.
О, теперь до меня доходит.
– Ты опять пьешь, пап? – он рано начинает в этом году, ну опять же, отец, вероятно, никогда и не останавливался. Он довольно много пил, когда я все еще жила дома, но казалось, с каждой неделей становилось все хуже. И, наконец, я не могла больше выносить его или его слова, и съехала. Обычно, однако, он не звонил так скоро после того, как напьется. Годовщина смерти Джесса только на следующей неделе, и обычно папа звонил именно в это время. А он все продолжает и продолжает говорить о том, что я не сделала или должна была сделать. – Разве ты не должен был позвонить мне только на следующей неделе? – мгновение я ничего не слышу, поэтому говорю: – Дай мне поговорить с мамой.
– Нет! – кричит он в ответ. – В этот раз ее здесь нет, чтобы встать на твою сторону! Она всегда так поступает, и я сыт по горло этим.
– Послушай, пап, у меня нет времени для этого. Может, ты позвонишь мне потом, когда не будешь заливать свое горе дорогим виски?
– Не учи меня, юная леди. Ты понятия не имеешь, через что я прохожу каждый день.
– Ты прав, я не знаю! – кричу я. – Ты никогда со мной об этом не говоришь. Единственное, что ты делаешь, это ищешь виновных. Сколько еще ты будешь винить меня за эту аварию?
– Я возлагаю вину только на того, кто действительно виновен. Про вину никто не забыл, просто потому что ты – моя дочь. И к тому же, я как-то жил последние несколько лет, не разговаривая с тобой; не вижу причины что-то менять.
Я встаю и начинаю ходить туда и сюда. Слезы обжигают глаза, и я пытаюсь остановить их, но знаю, что бессмысленно спорить с пьяным человеком. Утром он не будет помнить ничего из того, что сказал мне. Но я не могу себя остановить. Не могу больше этого выносить.
– Почему ты со мной сейчас разговариваешь? Ты довольно четко дал понять, когда я ушла, что никогда не хочешь больше со мной разговаривать. Что изменилось? Почему ты продолжаешь названивать мне тут и там, если тебе все равно, как я живу?
– Ни черта ничего не поменялось. Но скажи мне… как ты живешь с этим каждый день?
Как он смеет меня об этом спрашивать! У него нет никакого права полагать, что я проживаю свою жизнь, словно ничего не произошло.
– Как и ты, пап, гребаным сегодняшним днем. В отличие от тебя, я могу справиться с этим без алкоголя. Мне не нужно это, чтобы заглушить свои чувства. Я очень усердно старалась принять то, что сделала. Я пыталась смириться, что это был лишь несчастный случай. – Я слышу, как он сопит, и представляю, как он вытирает глаза, что глупо. Отец редко проливал хотя бы одну слезу. – Пап, ты можешь научиться принимать то, что случилось, и перестать винить всех вокруг… в особенности меня?
– Лили? Все хорошо? – я слышу позади себя чей-то голос. Оборачиваюсь и вижу обеспокоенные глаза Дрю. Я не произношу ни слова, пока жду реакцию отца. Дрю делает шаг ближе, рассматривая меня, но я делаю шаг назад, чтобы сохранить между нами дистанцию. Я должна избежать этого столкновения. Поскольку балансирую на эмоциональных качелях, и еще один шаг к попытке утешить меня доведет уже до крайности.
Я слышу щелчок в трубке телефона и понимаю, что отец поднимает ко рту стакан виски. Когда он снова начинает говорить, его слова медленные и четкие; как будто он хочет убедиться в том, что я понимаю каждое слово.
– Ты ведь знаешь, у Джесса было столько причин, чтобы жить. – Его слова нежные, но жесткие.
– Я знаю это, – отвечаю я.
– Он собирался стать юристом, возглавить фирму, создать семью, детей.
– Я знаю, – шепчу в ответ. Когда я закрываю глаза, по моим щекам текут слезы. Знаю, куда это все идет. Я слышала это и раньше, что Джесс не смог прожить свою жизнь; и каждый раз, когда я об этом думаю, это заставляет мое сердце болеть. Я открываю глаза и вижу, как на меня смотрит Дрю. Он подходит ближе и кладет руку мне на предплечье. Я отмахиваюсь от него и трясу рукой в его сторону. Он застывает передо мной, и я знаю, что он не пропустит это мимо ушей. В конце концов мне придется все ему рассказать.
– Ты говоришь, что знаешь, но так ли это на самом деле? Ты! – с силой говорит мой отец. – Ты все это отняла у него, у меня! И посмотри теперь на себя… учишь каких-то сопливых детишек. Джесса ждали великие дела в его жизни, а единственное, чего ты достигла, это сидеть и нянчиться с кучкой сопляков.
С каждым следующим оскорблением поток слез только увеличивается.
– Замолчи! – кричу я. – Ты так не думаешь. Ты не можешь… ты слишком много выпил и потом пожалеешь об этом, пап.
– Нет, Лили, мое единственное сожаление в том, что в ту ночь умер Джесс, а не ты.
Я резко вдыхаю. Если нож не вонзился достаточно глубоко после потери Джесса, то сейчас он толкает его прямо по рукоятку. Глубоко внутри я понимаю, что, может быть, он не имеет в виду то, что говорит, но не могу оттолкнуть мысли, что папа так и на самом деле думает.
– Мне жаль, что ты так думаешь, – говорю я, пытаясь выровнять голос и скрыть полное слез лицо.
– Мне не жаль, ни капельки.
Связь прерывается. Он вешает трубку после того, как произносит свое последнее слово, как и всегда. Меня бесит, что он может позвонить мне, когда ему будет угодно, и сказать, что он хотел бы, чтобы я умерла, а затем повесить трубку, не позволяя ничего мне сказать в свою защиту.
– О, правда? – кричу я на телефон. – Попробуй только позвонить мне еще раз. – Я разворачиваюсь и бросаю телефон в озеро так сильно, как только могу. Он приземляется на приличном расстоянии с брызгами, и я падаю на колени, наблюдая, как волны возвращаются в свое привычное состояние на поверхности воды. Я чувствую, как Дрю садится рядом со мной, но не поднимаю взгляд. Я не могу. Достаточно сложно не поддаваться нервному срыву, который, по-видимому, меня ждет, и я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Если я скажу ему, почему мой отец так сильно ненавидит меня, он, вероятнее всего, тоже меня возненавидит. Как кто-нибудь может любить меня, зная, что я убила своего собственного брата? Неважно, был ли это несчастный случай или нет, это все равно моя вина.
Дрю тихо спрашивает:
– Лили? Что случилось?
Я мотаю головой в нежелании что-то объяснять. На глаза наворачиваются слезы, и я прикусываю губу, пытаясь остановить их неизбежное падение.
– Это был мой отец, вот и все. – Он берет меня за руку, лежащую на коленях, и по щекам катятся слезы. – Когда он выпьет, то говорит вещи, которые не имеет на самом деле в виду. – Я глубоко вздыхаю и пытаюсь улыбнуться. – Я справлюсь. Всегда справлялась.
Дрю крепко сжимает мою руку.
– Ты можешь поговорить со мной обо всем, знаешь?
– Спасибо.
– Что он сказал? Судя по твоей реакции, все должно быть очень плохо.
Улыбка сползает с моего лица.
– Я не могу, Дрю. Извини, я просто не могу.
– Я видел, как ты плачешь, – говорит Дрю, потом вытирает слезы с моих щек. – Но в этот раз все по-другому. То, что он сказал, по-настоящему ранило тебя.
– Я ценю твою обеспокоенность, серьезно. Это действительно обидело меня, но я не хочу об этом говорить. – Я смотрю в его сторону. Знаю, если он убедит меня все ему рассказать, то превращусь в сопливого ребенка к концу истории. Я ни за что не хочу, чтобы он видел эту мою сторону.
– Хорошо, я просто беспокоюсь за тебя. – Он встает. – Думаю, я лучше оставлю тебя в покое.
Не хочу, чтобы он уходил, думая, что я не ценю его доброту, но мне нужно побыть в одиночестве.
– Подожди. Не мог бы ты проводить меня до квартиры, пожалуйста? Сейчас мне нужно, чтобы все оставили меня в покое. – Я хочу свернуться на кровати и плакать настолько сильно, как только возможно. Я надеюсь, что только так мне станет лучше.
Дрю кивает и помогает мне встать. Он собирает мои вещи и молча идет рядом со мной. Когда мы заходим внутрь, он кладет их на кухонный стол и берет из ящика ручку и бумагу. Написав что-то на нем, он протягивает листок мне.
– Я вижу, у тебя есть домашний телефон, если тебе будет что-нибудь нужно, вот мой номер телефона. Поскольку ты не можешь позвонить мне со дна озера, – усмехается он. – Я всю ночь буду дома, так что звони, если что. Хорошо?
– Хорошо, позвоню.
Дрю поворачивается, чтобы уйти, но колеблется.
– Ты точно хочешь остаться одна? Я не против составить тебе компанию ненадолго.
Он убирает волосы мне за плечо и заправляет несколько прядей за ухо. Я вижу, что ему не нравится оставлять меня одну в таком состоянии, особенно после того, что он видел. Я надеваю улыбку на лицо и изо всех сил пытаюсь держать себя в руках. Может, если он увидит, что я не так подавлена, то не будет сожалеть, что оставляет меня в одиночестве.
– Я в порядке, – говорю я. Обнимаю его за шею и прижимаюсь ближе, кладя голову ему на плечо. Запах его лосьона после бритья овевает теплом и уютом, и я замираю так на мгновение, наслаждаясь этим ароматом и его объятиями. Находиться рядом с ним было бы лучше, чем остаться одной, но я знаю, что мне нужна тишина, чтобы разобраться со всеми этими вещами. Еще я хочу позвонить маме, чтобы узнать, что происходит дома. – Я очень ценю, что ты беспокоишься обо мне, но я в порядке.
Он немного отстраняется от меня и смотрит мне в глаза.
– Ладно, я загляну к тебе позже, хотя бы для собственного успокоения.
– Было бы неплохо, – я отступаю назад. Его рука спускается вдоль моей, и наши пальцы переплетаются. Его взгляд держит меня, и было бы так просто позволить себе забыть всю ту драму с отцом, только поцеловав его. Он хочет поцеловать меня; у меня такое чувство, что он всегда хочет это сделать. Я вижу его желание каждый раз, когда он смотрит на меня. Но не могу. Сейчас неподходящее время, и это будет несправедливо по отношению к нам обоим. Дрю тянет меня к двери, соединяя наши руки, и тем самым выдергивает меня из раздумий. Открывая дверь, он выпускает мою руку и кладет обе свои руки на мои щеки.
– Поправляйся, хорошо? И отдыхай! Это приказ, – говорит Дрю, улыбаясь.
– Да, сэр! – я отдаю честь, как хороший военный.
Он наклоняется и нежно целует меня в щеку.
– Увидимся позже, Лили.
– Хорошо. – Я улыбаюсь, пока смотрю, как он удаляется. Его поцелуй был простым. И совсем не похож на тот, который произошел у нас в студии, но он был нежным и милым, и заставил меня почувствовать, будто по-настоящему заботится обо мне. Не то, чтобы я сомневалась в этом раньше, но тот момент, что он пытался успокоить меня, значит для меня гораздо больше, чем я ожидала.
После ухода Дрю я уже два часа пытаюсь дозвониться до мамы, но меня постоянно отправляют на голосовую почту. Это беспокоит меня, учитывая нынешнее состояние отца, но когда я поразмыслила над этим, то поняла, что иногда у мамы уходят часы и даже месяцы, прежде чем она перезванивает мне. Для человека, который всегда привык быть лучшим во всем, она никогда не любила мобильные телефоны, и этот купила лишь потому, что отец настоял.
Смирившись с ситуацией, я принимаю душ. Включаю самую горячую воду, которую только могу вытерпеть, и плачу, пока вода, наконец, не становится холодной. Неплохо все выпустить из себя, будто с моих плеч падает какой-то груз. Я устраиваюсь на диване и беру с собой килограмм мороженого. После воспроизведения слов отца снова и снова в моей голове, воспоминаний о прошлом с Дрю, а затем о брате, мой эмоциональный лимит исчерпан.
Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть, учитывая, что уже 22:30, и я никого не жду. Предполагая, что это Дрю, я заглядываю в дверной глазок и, действительно, он стоит перед моей дверью, его руки спрятаны в карманы. Я открываю дверь, на мне лишь футболка и пижамные брюки.
– Привет.
Он оглядывает меня и широко улыбается.
– Милая пижама.
– Выбрала пижаму с карандашами и яблоками. Обожаю их, – усмехаюсь я.
– Я тоже, – Дрю смеется и внимательно изучает мое лицо. – Как ты себя чувствуешь?
Я поднимаю ведро мороженого,
– Ты знал, что это лечит все?
– Мне говорили. Так это помогло?
– Почти, я только начала. Угощу тебя, если только ты перестанешь придираться к моих брюкам, – подразниваю я его.
– Такое предложение нельзя упускать.
Я улыбаюсь и иду на кухню за еще одной ложкой.
– Садись. Я смотрю увлекательную рекламу овощерезки. Они почти меня убедили. – Он садится на диван и широко улыбается. Я передаю ему ложку и держу ведро между нами. – Надеюсь, тебе нравится шоколад или «Шоколадная терапия», как говорится на упаковке. – Дрю засовывает ложку и пробует этот шедевр.
– Видишь? Что я говорила, мороженое – это лекарство.
– Ммм, я уже вижу, как это может вылечить все, что угодно. Нужно съесть все ведро, чтобы вылечиться?
– Уверена, что нет, мне нужно поддерживать фигуру. Но, возможно, сегодня я буду близка к этому. – Я наклоняюсь назад и вытягиваю ноги на стоящий перед нами журнальный столик.
– Итак, тебе опять звонил отец? – спрашивает он и зачерпывает еще одну ложку мороженого.
– Нет, он не знает моего домашнего номера. Он есть у мамы, но папа не додумается взять его у нее, и он не позвонит мне до следующей недели. Когда он это сделает, я постараюсь не выкинуть телефон в озеро… после того, как куплю новый. – Я наклоняю голову на диван и осознаю, насколько близко нахожусь к Дрю. Я не совсем уверена, стоило ли его впускать в квартиру, но теперь мне нравится, что в этот вечер я не одна.
Я прокручиваю каналы, пока не натыкаюсь на документалку на Дискавери про Большой барьерный риф. Пока мы смотрим, съедаем почти половину ведра. Атмосфера спокойная и умиротворяющая, и я чувствую, как веки становятся тяжелыми, когда опускаю голову ему на плечо. Какое-то мгновение мы просто находимся в таком положении, никто из нас не говорит ни слова, мы просто наслаждаемся компанией друг друга. Когда программа заканчивается, Дрю берет пульт и выключает телевизор.
– Я хотел спросить кое о чем, когда увидел тебя на улице, но тогда было неподходящее время.
Я сажусь прямо, полностью просыпаясь.
– Конечно, что случилось?
– Я подписал бумаги по художественной студии сегодня днем. Теперь она официально моя!
– О, Дрю! Это замечательно! – я визжу и прыгаю в его объятия. – Она очень поможет тебе в твоем искусстве. Не могу дождаться, чтобы увидеть, как все будет выглядеть, когда ты ее обыграешь именно так, как хочешь.
– Я хочу отпраздновать это с тобой. Ты поужинаешь со мной завтра вечером?
– Разумеется, – говорю я без промедлений. – С удовольствием. Куда ты хочешь пойти?
– Я еще не знаю, – смеется он. – Я не был уверен, что ты согласишься, поэтому не думал так далеко вперед. Ты ведь отказалась пообедать со мной тогда.
– Твоя выходка перед Тайлером испортила мне настроение. Но я очень рада за тебя и, конечно же, с удовольствием отпраздную это событие с тобой.
После того, как мы договариваемся о том, во сколько завтра встречаемся после работы, он вытаскивает одеяло из задней части дивана и накрывает меня.
– Мне лучше пойти и позволить тебе отдохнуть, уже поздно.
– Ты уверен? Тебе необязательно уходить.
– Я должен. Тебе нужно поспать, ты выглядишь уставшей.
– Я устала, но мне нравится проводить с тобой время. – Это правда. Мне нравится, что мы можем просто сидеть молча в тишине, и это кажется самым лучшим времяпрепровождением.
– Мне тоже. Мы отлично повеселимся завтра вечером. Не позволяй завтра детям утомить тебя слишком сильно.
– Спасибо, что зашел. Давай я тебя провожу.
– Нет, не надо, отдыхай. – Он начинает вставать, но останавливается. – Ты прочитала записку?
Я точно знаю, о чем он говорит. Но надеялась, что он не поднимет эту тему, поэтому уже сейчас могу чувствовать, как горят щеки.
– Да, я прочитала. Извинения приняты. Мне не нужно было полагать, что это был сарказм. И спасибо… спасибо за комплимент, – говорю я, опуская взгляд вниз в смущении.
Дрю поднимает мой подбородок, полностью обнимает рукой щеку и наклоняется ближе.
– Я написал серьезно… каждое слово. – Он прижимается к моим губам и нежно целует меня. Немного отстранившись, Дрю смотрит мне в глаза. Я не побуждаю его и не препятствую, но смотрю ему в глаза в ожидании продолжения. Дрю касается рукой моей шеи, его пальцы обхватывают затылок, когда он притягивает меня ближе к себе. Наши губы встречаются, и я вздыхаю ему в рот, позволяя его языку проникнуть внутрь. Мы двигаемся вместе в медленном ритме. Кончики его пальцев касаются моих волос, когда он все глубже целует меня, изучает мой рот, прежде чем слегка потянуть за нижнюю губу. Его поцелуй сладкий, как шоколад, и ощущается как солнце в горячий летний день. Мне хочется большего, поэтому я прижимаюсь к нему ближе.
Дрю отстраняется и разрушает наш страстный поцелуй.
– Извини, я хотел поцеловать тебя, очень хотел и уже давно. Но не должен был этого делать… не сегодня. Не после того, через что ты прошла. Все равно, меня не надо…
Я беру его за руку, чтобы остановить. Обхватываю ладонью его щеку и целую в губы, а потом смотрю в глаза.
– Не смей никогда извиняться за то, что заставляешь чувствовать меня лучше. Спасибо, что сделал мой вечер лучше, чем если бы я была одна.
– Увидимся завтра. Спокойной ночи. – Он целует меня в лоб и направляется к двери.
Я продолжаю лежать какое-то время на диване после ухода Дрю и думаю, как повлияет поцелуй на наши отношения… Не уверена, но что-то подсказывает мне, между нами все изменится.
Глава 10
– Куда мы направляемся? Я одета нормально… или, может быть, слишком нарядно? – спрашиваю я, пристально рассматривая свой наряд: юбку цвета хаки и белую блузку на пуговицах.
Дрю смотрит на меня с водительского сиденья, его глаза сканируют меня от ног до головы. На мгновение его взгляд задерживается на моих обнаженных ногах, затем он улыбается и снова возвращает взгляд на дорогу.
– Я думаю, что это подходит. Ты когда-нибудь была в ресторане «The Boat House»?
Я качаю головой.
– Нет, я никогда о нем не слышала. Это находится недалеко?
– Он расположен на другой стороне Империал Пойнт, сразу за бухтой.
– А, понятно. Я была в Империал Пойнт. Там так красиво. – я осознанно не упоминаю, с кем там находилась, и надеюсь, что он не будет спрашивать.
– Я когда-то нарисовал там одну картину несколько лет назад для врача моей мамы. Мама сказала, что я очень талантлив, и он попросил меня нарисовать что-нибудь. Когда я рисовал, был ясный весенний день. Ты права, это потрясающее место. Не знаю, почему, но с тех пор я не возвращался туда.
– Ты должен вернуться туда. Думаю, осень будет самым лучшим временем. Скоро наступит октябрь, листья начнут желтеть, и все цвета будут отражаться в воде. Очень красиво.
– Звучит замечательно. Ты же пойдешь со мной? – он широко улыбается.
– Конечно, – отвечаю и осознаю, что строю планы с ним, не зная, какими будут наши отношения к тому времени.
Мы занимаем наши места внутри ресторана, и я оцениваю интерьер, оглядываясь по сторонам. Мы словно сидим в ресторане прямо на пляже, хотя это всего лишь река. Вода отражается от каждого стула внутри помещения. Это просто прекрасно, и я чувствую себя очень комфортно в своем наряде. Рассматриваю наш стол и восхищаюсь песком и ракушками, расположенными между двумя стеклами. Темная деревянная рама стола прекрасно сочетается с деревянным полом, создавая теплую и уютную атмосферу. На стенах висят сувениры в морском стиле, поэтому кажется, будто мы находимся на настоящей яхте.
После того, как нам приносят напитки – Маргариту для меня и пиво для него, мы делаем заказ и ожидаем. Я скрещиваю ногу и готовлюсь к веселому вечеру, который мне обещан.
– Здесь прекрасно, Дрю. Почему я раньше не слышала о нем?
– Не знаю, возможно, потому что он находится в сорока пяти минутах езды от твоего дома.
Думаю, что об этом месте знают лишь те, кто уже бывал здесь. Мне кажется, что в каком-то смысле это хорошо. Из-за этого здесь меньше скопления людей.
Я соглашаюсь и делаю глоток коктейля. Частички сахара на краю стакана, смешанные с жидкостью, создают на языке кисло-сладкую смесь. Это просто рай в стакане, и я уже готова заказать парочку еще таких прежде, чем мы уйдем.
– И что… – начинает Дрю, после того как делает глоток пива, – ты слышала что-нибудь от отца после его вчерашнего звонка?
– Нет, как и предполагалось.
– Мне жаль.
– Нет, не надо, в этом нет ничего нового. Я должна уже привыкнуть к этому.
– Я знаю, мы должны относиться с уважением к нашим родителям, но иногда ты едва ли можешь вытерпеть их бред. Наступает момент, когда ты должен постоять за себя. Это трудно, но я должен был это сделать.
– Когда ты в последний раз разговаривал со своим отцом? – мне любопытно. Он не упоминает о нем с той ночи, как я вошла в его квартиру, чтобы отдать его почту.
– Мы разговариваем, но не часто. Он много путешествует, как торговый агент для фармацевтической компании, поэтому мы редко встречаемся. Он очень изменился после смерти мамы. Отец терпел мою любовь к рисованию, пока мама была жива. Ради нее, я думаю. Но когда она перестала следить, чтобы он не высмеивал мои работы, отец больше не сдерживался. Какое-то время я пропускал все это мимо ушей. Но когда не мог больше этого выносить, то постоял за себя и высказал все, что я думаю.
– Какие теперь у вас взаимоотношения?
– У нас их практически нет. Когда мы встречаемся, все странно, и мы никогда не знаем, что друг другу сказать. Я знаю, что зол на него из-за того, что он оставил маму умирать. И меня раздражает, что он не понимает моей любви к рисованию. Настолько, что больше не имеет смысла об этом говорить.
– Может вам двоим стоит пойти на компромисс, выслушать друг друга, несмотря на отсутствие взаимопонимания, – предлагаю я.
– Не знаю. Когда я уходил, то сказал ему, что смогу сам заработать себе на хлеб, занимаясь любимым делом, и неважно, что произойдет, я никогда не попрошу его о помощи. Если рисование – тот путь, который я избрал для своей жизни, он не сможет ничего сделать или что-то сказать. Он потерял право принимать за меня решения, когда я съехал и начал сам оплачивать свои собственные счета. Я сказал ему, что, если он хочет потерять меня и наши взаимоотношения из-за моего занятия, тогда это его решение. Теперь, когда мы разговариваем, оказывается, что это никогда не было про мои картины. Но, по крайней мере, мы разговариваем. Маленькими шагами, я полагаю. Может, однажды ему это понравится. – В его зеленых глазах отражается лишь масляная лампа, стоящая на столе.
– Ну, у вас хотя бы, кажется, есть какой-то сдвиг. После смерти мамы ты нуждаешься в семье больше, чем когда-либо. Я счастлива, что он одумался. К сожалению, не думаю, что то же случится с моим отцом. Между нами есть некоторые более сложные проблемы, чем выбор моей профессии.
Дрю наклоняется вперед.
– Как так? Что вообще ему могло не понравиться? Ты – прекрасный человек.
Я несмело ему улыбаюсь.
– Спасибо, конечно, но все же я не согласна. Я очень далека от прекрасного. Как там говорят: «понять и простить»? Не все можно простить, и сложно кого-то понять. Мой отец постарался, чтобы я поняла это.
– Но что…
К нашему столу подходит официантка, которая держит в руках две широкие тарелки, и я благодарна ей за то, что она прерывает нас. Мне надо что-то поесть после выпитого алкоголя, и разговор о моем отце окончен. Мы заказываем еще одну Маргариту и пиво, и официантка уходит. Я смотрю на Дрю и говорю:
– Мы же должны хорошо провести время сегодня, не так ли?
– Да, так.
– Хорошо. Давай тогда больше не будем разговаривать о наших родителях, пожалуйста. Я хочу, чтобы это свидание прошло весело. – Он выгибает бровь, и я мгновенно осознаю, что только что сказала. Свидание. Слишком поздно отпираться.
– Абсолютно с тобой согласен, – он широко улыбается.
Мы принимаемся за еду, у меня на закуску переполненная тарелка жареных креветок, некоторые из них падают на стол.
– Боже мой! Я точно столько не съем. Мы могли бы заказать всего одно блюдо, если бы я знала, что будет так много.
– Да, я забыл, насколько большие здесь порции. Помню, что у меня была такая же мысль, когда я последний раз здесь ел.
Любопытство становится все сильнее, и мне хочется узнать, с кем он приходил сюда в последний раз. Не то, чтобы это имело какое-то значение, но я все же хочу знать.
– О, с кем ты приходил сюда?
– Маме нравилось это место. Когда-то мы были постоянными посетителями и пили напитки прежде, чем нам удавалось дойти до наших мест. – Он улыбается и мгновение молчит, чтобы насладиться этим воспоминанием. – Меня познакомил с этим местом мой профессор в колледже. Я и несколько моих однокурсников были приглашены на вечеринку в честь его помолвки. Когда я вошел сюда, то сразу понял, что должен пригласить маму. Она любила пляж, и это идеальное место, ты будто находишься прямо на палубе корабля и ужинаешь.
– Звучит очень мило. – Мне хочется самой себе наступить на ноги под столом. Кажется, что каждый раз, когда я спрашиваю о чем-то, то заставляю его вспоминать о маме, но я не хочу, чтобы он грустил, особенно в тот день, когда следует праздновать.
– Эй! Это напомнило мне, – восторженно говорит Дрю. Он кладет салфетку на тарелку и отодвигает ее. – Меня попросили внести взнос и поприсутствовать на благотворительном вечере, который состоится через несколько недель, чтобы собрать средства для фонда «Загадай желание». Они собирают деньги для местного мальчика, у которого последняя стадия рака. Мой хороший друг и наставник, Филипп Вест, попросил меня прийти. Составишь компанию? Насколько я понял, это довольно торжественное мероприятие, но…
– Что? Благотворительный вечер с Филиппом Вестом? С тем самым Филиппом Вестом?
– Да, знаю, до вечера осталось совсем недолго. Если у тебя уже есть планы, я пойму.
– Нет, я имею в виду, тот Филипп Вест был твоим наставником. Тот парень, который сочинил песню «I'll Weep For You in the Morning Sun»? И он также нарисовал целую коллекцию пейзажей, которые затем вдохновили его написать эту песню?
– Я так понимаю, ты знаешь его? – Дрю откидывается на спинку стула и смотрит на меня с любопытной улыбкой.
– Я жила и дышала этой песней целые месяцы. Ты понятия не имеешь, как долго я запиралась в своей комнате и слушала ее. Повторяла ее в течение… нескольких часов… нет, дней.
– Я не удивлен. Он своего рода мастер на все руки, очень талантливый человек. Я восхищаюсь им уже долгое время. После смерти моей мамы он прислал мне ссылку на эту песню. Я думал, он хочет похвастаться своей музыкой, потому что постоянно говорит, сколько просмотров набирают его клипы в сети. Филипп всегда шутит, он молод душой. Если не знать, что он на пятнадцать лет старше нас, то можно подумать, что он наш ровесник.
– Он тоже будет на благотворительном вечере? – спрашиваю я с оптимизмом.
– Конечно, он один из учредителей.
– Боже мой! Я не могу поверить, что увижу его! Это будет невероятно.
– Получается, ты пойдешь со мной?
– Само собой! Там же будет Филипп Вест. Конечно, я пойду.
Дрю скрещивает руки.
– О, я понял. Написать песню, нарисовать пару картин и девушка поплыла. Ты просто используешь меня, как посредника, чтобы добраться до знаменитых людей, не так ли? – он отворачивается и смотрит в сторону, пытаясь сдержать улыбку.
– Ну, ты сам виноват, тебе не следовало упоминать его имя, – я смеюсь, когда вижу, что он изо всех сил пытается подавить смех. Я кладу руку на стол перед ним. – Шучу, я пойду, потому что ты пригласил меня, и потому, что это хороший повод. Спасибо за приглашение.
Его лицо освещает яркая улыбка, на щеках появляются глубокие ямочки, и он накрывает мою руку.
– Прекрасно, я скажу тебе точную дату, когда узнаю больше подробностей.
Большим пальцем он поглаживает мою руку, и я чувствую возбуждение и нервный трепет в теле. Поэтому высвобождаю руку и кладу ее на колено.
– Я серьезно предупреждаю: тебе лучше уйти с дороги, когда мы увидим Филиппа. Мне бы не хотелось сбить тебя.
– Постараюсь не забыть это, – усмехается он. Дрю смотрит на противоположную сторону зала в поисках официантки и просит ее подойти. – Не хочешь еще одну Маргариту? Или откроем бутылку красного вина у меня в квартире? Я храню ее для особого случая.
– О, давай вино. Я люблю его. Плюс это даст мне возможность немного больше времени поглазеть на твои картины.
– Договорились. – Дрю смотрит на официантку, когда она подходит к столу. – Принесите мне счет, пожалуйста.
– Нет, – говорю я, переводя взгляд с официантки на Дрю. – Оставь это мне.
– О, нет, это я пригласил тебя на ужин, помнишь? Я заплачу.
Официантка вытаскивает из фартука счет и бросает его на стол между нами.
