Текст книги "Нарисованные воспоминания (ЛП)"
Автор книги: Лони Флауэрс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Клод Моне? Ты шутишь, он один самых величайших французских художников 19 века. Я никогда не смогу и близко приблизиться к такому таланту. – Его бровь выгибается в удивлении, как будто я полностью потеряла рассудок.
– Он рисовал красивые пейзажи побережья и сады из разных уголков мира, использовал яркие цвета, чтобы заполнить каждую частичку полотна. Ты рисуешь так же красиво. Нет, ты не Пикассо. Ты – современный Моне. И просто должен поверить в себя.
Дрю пристально смотрит на меня, и мне нравится, что он теряет дар речи из-за моей похвалы, это лучше, чем шок от того, что он ненавидит работы Моне. Я желаю ему спокойной ночи и оставляю с раскрытым ртом на пороге квартиры.
Глава 4
Я просыпаюсь в своей кровати из-за того, что дрожу. Его образ мгновенно появляется передо мной. Прошло несколько месяцев с того времени, как мне снился Джесс. Я снова могу видеть его, играть и смеяться вместе с ним как раньше. Мы так хорошо ладили друг с другом во время нашего взросления, что врозь нас редко кто видел. Я всегда благодарна, когда он приходит ко мне во снах. Это даёт мне шанс вспомнить счастливые моменты, которые мы с ним разделяли до аварии. Моя первая мысль после пробуждения всегда о брате. Я благодарна, что мне никогда не снится авария. Мой психолог сказал мне, что это связано с тем, что я блокирую всё, что связано с ней, подсознательно не позволяю мозгу восстанавливать те события. Меня все устраивает. Мне не нужно во сне помнить о том, что случилось. Всякий раз, когда я думаю о брате, эти воспоминания первые встают перед глазами.
Часы на стене показывают 5:15 утра. Я вздыхаю, понимая, что это на час раньше, чем мне нужно было проснуться. Вместо того, чтобы снова пытаться заснуть, я продолжаю лежать на кровати и думаю о недавнем сне. Казалось, это сообщение от брата, но я знаю, что это глупо.
В моем сне Джесс стоял рядом со мной на нашей подъездной дороге перед домом родителей, наши пальцы переплетены. Я была похожа на себя, а не на ту шестнадцатилетнюю девочку, которой была, когда он в последний раз видел меня. Джесс выглядел, как всегда, моим старшим братом и защитником. Он посмотрел на меня, а затем на длинную дорогу. Я проследила за его взглядом к парадной двери нашего дома, где на пороге стояли наши родители, они обнимали друг друга, на их лицах светилась приветливая улыбка. Я посмотрела на Джесса в замешательстве от того, что они изображают любящую пару. Мои родители больше не обнимаются. Они едва могут выдержать друг друга в одной комнате как раньше.
– Они ждут тебя, – проговорил Джесс.
Я пожала плечами.
– Почему? Почему они вдруг такие счастливые? В последний раз, когда я была здесь, отец сказал мне, как он меня ненавидит, и все закончилось катастрофой. Мое возвращение обратно снова запустит всю эту драму, а я не такая сильная, чтобы бороться с ней. Именно поэтому я и ушла.
Он взял меня за другую руку и крепко сжал.
– Знаешь, тебе следует вернуться.
Я покачала головой,
– Я не могу, Джесс. Я не могу вернуться. Кроме того, они хотят видеть не меня, а тебя.
Он поцеловал меня в лоб и прижал руки к моему лицу.
– Ты же знаешь, я не могу вернуться. Теперь остались только ты, мама и папа.
Он подтолкнул меня в сторону двери, и я сделала несколько шагов, прежде чем он меня позвал.
– Лили, – он улыбнулся, его голубые глаза блестели все также, как и в моих воспоминаниях. – Ты закрываешься от людей и загоняешь себя так сильно, чтобы не думать о том, что случилось. Если ты не остановишься, это разрушит тебя.
Правда глубоко ранила, поэтому я закрыла глаза, чтобы прогнать ее. По щекам полились слезы, и я почувствовала, как его теплые руки нежно вытирают их.
– Это почти меня разрушило. Жизнь никогда не будет больше прежней без тебя, – крикнула я.
– Но я всегда буду здесь, – он показал на мое сердце. – Когда я понадоблюсь тебе. Неважно, где и когда ты говоришь, я слушаю. Я твой старший брат, не так ли? Это никогда не изменится.
Я кивнула, понимая, что даже после смерти со мной все еще находился брат, куда бы я не пошла.
– Родители нуждаются в тебе больше, чем они думают. И ты нужна им больше, чем думаешь сама.
Я просыпаюсь.
И чувствую себя совершенно потерянной. По моим щекам и шее скатываются слезы, я вытираю их, осознавая, что плачу не только во сне. Сон кажется таким реальным. Я видела брата, ощущала прикосновение его рук, давление его пальцев на моем лице. Он был слишком реальным, и я не могу понять, зачем вообще он мне приснился. Я чуть ли не смеюсь, когда вспоминаю, что мне сказал Джесс: я нужна своим родителям так же, как и они нужны мне. Именно эти слова очень быстро меня будят и дают понять, что это действительно был сон. Единственная связь с моими родителями в последнее время – звонки мамы, это случается всего несколько раз в месяц. Еще лучше, теперь я точно не вернусь домой.
Я только могу предполагать, что сон связан с приближающейся годовщиной смерти Джесса. Скорее всего, безопаснее предполагать, что мое подсознание уже думает о нем, хотя я и не готова к наступлению этого дня. Для меня и моих родителей, в особенности для отца, это самое трудное время в году. Пока я стараюсь запомнить все хорошее, что связано с Джессом, мой отец может сосредоточиться только на аварии. Он тонет в бутылке виски под названием «что, если» и «я тебе говорил». Я отдергиваю покрывало и надеваю пижамные штаны перед тем, как пойти в кухню и поставить на плиту кофейник, полный горячей воды. Пока я жду, когда вода начнет закипать, выхожу на балкон, с которого можно наблюдать за прудом и пешеходной дорожкой. Небо переливается бледно-розовыми и оранжевыми оттенками, но солнце еще не поднялось из-за горизонта. Я могу увидеть несколько ранних пташек, бегущих по дорожке, и размышляю: какой черт заставил людей подняться так рано и начать заниматься. Я не понимаю. Неважно, насколько сильно я стараюсь приложить хоть какое-нибудь усилие в тренажерном зале и выйти за рамки возможного, чтобы держать себя в форме, но это не моя первоочередная задача.
Смотрю направо и замечаю человека. Он сидит на скамейке в парке, а перед ним находится столик. Что он делает? Минуту я думаю о нем, а затем осознаю, что это, должно быть, Дрю. Я уверена в этом. И обдумываю, не слишком ли помешаю ему, если понаблюдаю, как он рисует. Решаю рискнуть и бегу в ванную, где собираю волосы на макушке в небрежный пучок. После завариваю две чашки и спешу на улицу.
– Доброе утро, Дрю, – смущенно произношу я рядом с ним.
Он смотрит на меня.
– О, привет. Что ты делаешь на улице в такую рань?
– Мне приснился странный сон, и после него у меня не получается заснуть. Я так и подумала, что это ты, когда увидела тебя с балкона, – я протягиваю ему чашку. – Вот я и подумала, может ты захочешь?
Он берёт кружку из моих рук.
– О, спасибо. Вообще-то, я не пью кофе, но, учитывая, какой путь ты прошла, выпью, – он широко улыбается.
– А, тебе нравится горячий шоколад? Потому что я тоже не люблю кофе!
– Разве ты не должна пить его зимой, когда холодно?
– Так если в этом все дело, получается, что любители кофе должны пить его только зимой, когда холодно?
Дрю делает глоток и смеётся.
– Намек понят.
– И над чем ты работаешь? – спрашиваю я, рассматривая полотно на мольберте, зажатом между его ног. Он ставит чашку рядом с собой на скамейку и поднимает с колена палитру с мазками красок различных цветов.
– Ты пришла как раз вовремя. Теперь этим утром ты сможешь увидеть сразу два рассвета.
– Рассвет? Как ты сможешь передать рассвет этими цветами? – я не могу понять, как смешение ярко-красного и темного-синего цветов смогут соответствовать оттенкам оранжевого и золотого неба. Конечно же, я знаю, что это возможно…
– Ты удивишься, насколько это легко. Немного практики, и ты тоже сможешь изобразить такое небо. Садись, я покажу тебе.
Я осторожно присаживаюсь, чтобы не расплескать его горячий напиток. Дрю объясняет, что, прежде чем начать рисовать, сначала ему нужно использовать чистую краску, это позволит ему почистить и смешать все другие цвета вместе. Верхнюю половину холста он покрывает красным цветом тут и там свободными движениями. Когда он обмакивает кисть в белую краску и проводит ею по поверхности холста, красный смягчается в светло-оранжевый. Я восхищена тем, как его рука, двигаясь вперед и назад, превращает чистое белое полотно в красивую картину с простым и магическим сюжетом. Я вижу, насколько он сконцентрирован, всякий раз, когда его глаза мечутся между небом и холстом, между его бровями появляются складки. Дрю продолжает рисовать пруд, но сначала быстро подчеркивает отражение поднявшегося солнца на поверхности воды. Очень осторожно тонкой кисточкой он рисует деревья и траву, игнорируя пешеходную дорожку и ранних пташек. Кажется, будто на берегу только мы одни наблюдаем за рассветом.
Дрю поворачивается в мою сторону, и на его лице расползается улыбка.
– Знаешь, ты можешь дышать.
Как только он говорит это, я выдыхаю, даже не подозревая, что все это время задерживаю дыхание. Мои руки сжимают кружку на коленях, и я совсем не двигаюсь с того момента, как села на скамейку. Я качаю головой и смеюсь.
– Извини, думаю, что я слишком напугана, чтобы двигаться. Не хотела тебе мешать.
– Все в порядке, нет ничего, что бы не смогла исправить краска.
– Это так красиво, Дрю, – произношу я, изучая картину. – Что ты будешь делать с ней? Это для клиента?
– Нет, еще нет. Просто, когда я проснулся, мне захотелось нарисовать рассвет.
– Я не понимаю, почему родители не одобряют твое занятие. Не у всех такой талант, как у тебя. Это точно должно что-то значить.
Улыбка исчезает с его лица.
– Вообще-то, это мой отец считает меня бездельником. Мама всегда поддерживала мое увлечение искусством. Она заставляла меня рисовать все, что находилось вокруг дома, до моего отъезда в колледж. Она была убеждена, что мне нужна практика, как будто мне сначала надо было показать себя, иначе я бы не поступил. Но все было не впустую; я не ожидал, что буду «выступать» первым.
Я смеюсь от этой мысли и представляю, как он рисует все домашние фрукты и овощи в декоративных тарелках.
– По крайней мере, ты не один.
– Больше нет, – он хмурится. – Она умерла два года назад от рака молочной железы, поэтому больше не может сказать отцу перестать трепаться о моей карьере.
– Мне очень жаль. Я могу только представить, насколько все это сложно пережить. – Я не знаю, что еще могу сказать. Обычно, когда люди узнают, что ты потерял важного для тебя человека, то сразу начинают нести монолог, как будто пытаются притвориться, что знают, что ты чувствуешь. Я слышала это тысячу раз после смерти Джесса.
– Спасибо. Да, это действительно было сложно и до сих пор не просто. Мы с мамой были очень близки, и, когда она умерла, это только больше отдалило от меня отца. – Он вздыхает, берет кисть и обмакивает кончик в черную краску, чтобы написать свое имя в нижнем правом углу картины. – Что ж, пожалуй, мне стоит вернуться и собраться на работу.
Я смотрю на часы и вижу, что уже почти семь часов.
– Черт, я не думала, что нахожусь здесь настолько долго. Давай, я помогу тебе донести вещи.
– Спасибо. Мне будет легче, если ты возьмешь кружки и ванночки для краски.
Я все еще в восторге от картин, которые висят на стенах, и мне хочется подольше задержаться в его квартире. Но я не могу остаться, у нас есть работа, и нам нужно на нее собраться. Я подхожу к двери и поворачиваюсь, чтобы попрощаться с ним. Дрю уже стоит позади меня с газетой в руках.
– Спасибо, что пришла, я получил огромное удовольствие от общения с тобой.
– Пожалуйста. Я рада, что проснулась пораньше и смогла увидеть тебя в действии. Надеюсь, мне удастся посмотреть за тобой снова.
Его глаза загораются.
– С удовольствием. Вообще, сегодня после работы я собираюсь посмотреть несколько студий, которые мне удалось найти в газете этим утром. Не хочешь пойти со мной? Мне может понадобиться независимое мнение.
– Ой, не уверена, что я могу тебе посоветовать что-то, за исключением декорирования… вероятнее всего, это мало связано со студией.
– Это тоже мне пригодилось бы, а еще общее мнение друга.
Мнение друга, я не знаю, почему эти слова застревают в моем мозгу. Конечно же, он становится другом. Каждый раз, когда он встречает меня, то относится ко мне с добротой и во всем помогает. Чего еще я ожидаю? Чего-то большего? Нет, для этого у меня есть Тайлер, именно поэтому сегодня вечером я иду с ним на свидание. Черт.
– Я не могу сегодня. У меня есть дела. – Я сержусь, ведь действительно хочу пойти с ним, но также хочу пойти на свидание сегодня вечером. Попасть и туда, и туда я не могу.
– Ну, я могу подождать до выходных, до субботы, если ты будешь свободна?
– Ой, не откладывай и не пропускай такое дело ради меня.
– Ничего страшного. Мне действительно нужно посмотреть; но, как я и сказал, может понадобиться твое мнение. Ты же скоро станешь моим менеджером, не так ли? – шутит он.
– Что же, в этом случае мне лучше пойти. Встретимся у моей квартиры в десять? Тебе удобно?
– Отлично.
Глава 5
Кафе «У Тони» – маленькое сокровище. Мне кажется, я обнаружила его еще до того, как все в Фэрфилде узнали о нем. Или так, или они просто не знали хорошую закусочную, пока не видели эту. Я однажды заметила ее, когда направлялась в химчистку на противоположной стороне улицы, и сразу же пристрастилась к ней. Еда замечательная, атмосфера не суматошная и, учитывая все остальное, это прекрасное место, чтобы расслабиться и поговорить по душам. Вот поэтому я хотела, чтобы мы с Тайлером встретились именно здесь. Мы сможем пообщаться, но в это же время я смогу оставаться среди людей, поскольку теоретически не очень-то хорошо его знаю.
Я проверяю часы, они показывают без пяти шесть, но Тайлер все еще не появился. Это глупая идея. Невозможно, чтобы я ему нравилась. Кого я обманываю? Парни с его уровнем сексуальности не соглашаются на свидания с такими обычными девушками, как я. Я хочу выглянуть в окно, чтобы посмотреть, не идет ли он, но мне не хочется показывать свое нетерпение и обеспокоенность. Беру меню, изучаю его и делаю глубокий вдох, готовясь к неизбежному. Если он не придет, мне придется поесть в одиночестве, как и в любой другой раз, когда я сюда прихожу.
Уже 18:05, когда я заказываю сладкий чай, одновременно пытаясь сократить в этот раз выбор закусок. По моему голому плечу проходятся теплые пальцы, и я подпрыгиваю от испуга.
– Привет. Извини я опоздал, – он улыбается, присаживаясь передо мной. – Я не мог найти парковочное место поблизости, поэтому мне пришлось припарковаться за углом. Ты уже сделала заказ?
– Нет, только чай. – Слава Богу, он пришел и не кинул меня! Это больно, несмотря на то, сколько раз ты говоришь себе, что никто не может заинтересоваться тобой. Может быть, Тайлер действительно заинтересован во мне. Есть только один способ узнать это наверняка… придерживаться плана и посмотреть, как дальше пойдет вечер. Если я не попробую, то никогда не узнаю.
– Кстати, ты выглядишь потрясающе. Не думал, что увижу тебя в другой одежде, кроме спортивной. Тебе не стоило наряжаться для меня.
– Я не хотела произвести плохое впечатление. И, к тому же, так я обычно одеваюсь на работу, ничего особенного. – Этим утром я выбрала простое белое платье без рукавов. Кофту, которую, как правило, я ношу днем, оставляю в машине для того, чтобы показать длинную шею и небольшое декольте. Я не пытаюсь устроить ему шоу, а просто показываю небольшую часть чего-то большего.
– О, не волнуйся, пытаясь впечатлить меня. Позвав меня на свидание раньше, чем это успел сделать я, ты меня уже впечатлила.
– Оу, – говорю я, пытаясь приглушить жар, охвативший мои щеки. – Чем конкретно ты хотел бы заняться этим вечером? По правде говоря, я совсем не много знаю об этом месте, поэтому, надеюсь, у тебя есть какие-нибудь идеи?
Он смотрит на меня из-за меню и раздумывает, пока его карие глаза блестят и бродят по моей шее и груди. Сейчас мне кажется, что продолжительная прогулка по парку – это не то, что он представляет этим вечером.
– Вообще-то, я думал, мы сможем поехать в Империал Пойнт. Ты была там когда-нибудь?
– Нет, не была.
– Это бухта на берегу реки Империал. Много людей ходят туда, чтобы порыбачить, устроить пикник, выгулять собак, почитать книгу, расслабиться и многое другое. Сегодня там должно быть тихо и спокойно, по вечерам уже не так многолюдно. Я подумал, что это подходящее место, чтобы расслабиться и узнать друг друга получше. Мне довольно тяжело просто целый час сидеть и смотреть фильм.
Ух ты, в этом парне действительно скрывается что-то, кроме мускул и форм.
– Звучит прекрасно. Я не против.
– Как насчет того, что мы закажем еду здесь, а поедим в бухте? У меня есть в багажнике плед.
– Серьезно? Ты не возражаешь?
– Совсем нет. Ты поедешь со мной, или я могу забрать тебя в любое время, когда ты будешь готова?
– Хорошо. – Я не вижу причины не садиться к нему в машину. Интуиция подсказывает мне, что все будет хорошо. На данный момент это свидание идет намного лучше, чем я представляла.
Империал Пойнт становится тем самым местом, в которое я точно когда-нибудь вернусь. Здесь очень красиво, спокойно, и кажется, что лишь несколько людей гуляют после того, как солнце скрывается за деревьями далеко за пределами бухты. Сидя на пледе на краю реки мы едим бутерброды и просто разговариваем ни о чем. Наши слова наполняют воздух бессмысленной болтовней о погоде и высокой температуре этого лета.
– Не хочешь пройтись? – интересуется Тайлер после того, как выбрасывает обертки из-под бутербродов в ближайший мусорный ящик.
– Конечно. – Он протягивает руку, чтобы помочь мне встать. Я поднимаю плед и встряхиваю его перед тем, как сложить. Тайлер укладывает его обратно в багажник, и на минуту я задумываюсь, сколько еще женщин он привозил сюда и ужинал вот так на берегу реки. Решаю отмахнуться от этой мысли, ведь сейчас он находится здесь со мной, и остальное не имеет никакого значения.
– Давай пройдемся по пирсу, – предлагает Тайлер, медленно кладя руку мне на поясницу. – Скажи мне, Лили, чем ты занимаешься?
– Я учу детей в начальной школе Маплвуд.
– О. Как тебе удаётся с ними справляться?
– Справляться? Что ты имеешь в виду? – мы подходим к концу пирса, и я сажусь на край, свешивая ноги вниз так, чтобы пальцы моих ног не касались воды. С наступлением сумерек наружу выползают змеи (или так я слышала), и я не желаю рисковать, чтобы потом мои ноги покусали.
– Я имею в виду, как ты обращаешься со всеми этими детьми? Разве большинство из них не шумные и избалованные сорванцы?
Тайлер садится рядом и отклоняется назад, опираясь на руки, чтобы посмотреть на меня.
– Сорванцы? Нет, разумеется, нет. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, иногда мне хочется рвать на себе волосы, но эта профессия – это все, чем я когда-либо хотела заниматься. Я люблю учить. – Его внезапная неприязнь к детям заставляет меня немного насторожиться. Как он может полагать, что все они являются сорванцами? На будущее стоит подметить эту черту его характера. Я никогда не смогу встречаться с человеком, который не любит или не хочет когда-нибудь завести своих собственных детей. – Что насчет тебя? Работать в тренажерном зале, обучать людей… женщин, – я подчеркиваю этот аспект. – Ты всегда хотел стать личным тренером? – может быть он и хотел, или начал работать там только для того, чтобы приударить за женщинами?
– Нет, я никогда не стремился работать в тренажерном зале. Вообще-то, представляешь, я все еще пытаюсь понять, чем бы хотел заниматься в этой жизни. – Тайлер поворачивается ко мне, его бровь приподнята из-за недопонимания. – Мне только 26, но почему-то кажется, что время уходит и не оставляет мне выбора.
То, как он смотрит на меня своими грустными карими глазами, заставляет пожалеть о моем преждевременном заключении о нем. В любом случае, это я же первая позвала его на свидание.
– Не думай об этом. Никогда не поздно решить, как поступить со своей жизнью, и неважно, сколько тебе лет, 26 или 96. Если ты хочешь заняться чем-нибудь другим, то должен найти такое занятие. И не позволять никому говорить, что у тебя ничего не получится.
Тайлер улыбается и пальцем убирает прядь волос с моего лица.
– Ты даже говоришь, как учительница, – поддразнивает он. – Или ты говоришь, исходя из своего опыта?
Думаю, все уроки, которые я посещала в колледже, являлись лишь пустой тратой времени. Мне была неинтересна и половина предметов, на которые я записалась по наставлению отца. Я слушалась его два года, поскольку слишком боялась сказать ему «нет». Последняя отчаянная попытка отца засунуть меня в юридический университет произошла после смерти брата, но я не смогла занять его место. Когда я воспротивилась этому, было уже поздно. Казалось, после аварии он больше не заботился обо мне. Для него это было последней каплей. И все больше и больше он отказывался от меня.
– Да, это так. Мечты моего отца не совпали с моими, и поэтому, в конце концов, мне пришлось выбирать: либо постоять за себя, либо страдать и быть несчастной. Все-таки это моя жизнь, а не его.
– И… твой отец одобряет, что ты теперь учишь детей?
– Нет. Это одна из многих причин, почему мы так редко общаемся.
– И стоил ли твой выбор профессии разрушенных отношений с отцом? – спрашивает он, смотря на воду.
– Как я и сказала, это моя жизнь. Я взрослая, и он больше не должен принимать за меня решения. Так уж вышло. – Это все, что я хочу сказать о моем отце. Тайлер не должен знать о моем брате, как и то, что потеряла наша семья после его смерти. Или что мой отец потерял сына и будущего делового партнера, человека, через которого он мог снова прожить свою молодость, когда тот поступил в юридический университет. Когда Джесс умер, вместе с ним умерли и устремления моего отца. Вся ответственность за его разрушенные надежды и мечты легла на меня.
Тайлер, должно быть, почувствовал мое решение закончить этот разговор, потому что меняет тему на что-то более простое.
– Сегодня прекрасная погода, не так ли?
Я засматриваюсь на темное небо, плохо понимая до этого момента, насколько быстро наступила ночь. Осень подходит все ближе, и солнце уже садится с каждым днем все раньше и раньше, даже несмотря на то, что температура остается выше нормы. Свет почти полной луны скользит по поверхности озера. Здесь нет никаких уличных фонарей, чтобы подчеркнуть яркость звезд или уменьшить белизну луны. Здесь безумно прекрасно. Я задумываюсь о том, приходил ли сюда когда-нибудь Дрю. Мне нужно спросить его. Я уверена, он не рисовал еще такое небо и сотни звезд на нем, заставляя казаться их миллионами мечтаний на пустом холсте.
– Да, здесь красиво. Настолько безмятежно. Уверена, что это станет одним из моих новых любимых мест.
– Хочешь еще куда-нибудь пойти? – интересуется Тайлер, смотря на часы. – Уже поздно, но мы можем поесть мороженое.
Я удивляюсь, насколько быстро к нам подкрадывается ночь. Утром у меня планы с Дрю, и мне нужно встать пораньше; но все равно у меня нет настроения делать что-то еще этим вечером. Я так устала за день, а мысли о моих родителях и Джессе заставляют меня чувствовать страх и печаль. Я готова пойти домой, свернуться в кровати и надеяться, что снова увижу Джесса во сне. Хотя вчера мой сон не был реальным, зато он был единственным способом увидеть Джесса снова, и лучше так, чем не видеть его вовсе.
– Нет, мне кажется, нам пора возвращаться. У меня есть некоторые планы завтра рано утром, и я не хочу опоздать. – Господи, надеюсь, он не считает меня старомодной женщиной.
– Конечно, я понимаю. Давай я отвезу тебя обратно. – Он встает и протягивает руку, чтобы помочь мне. Уголки его губ слегка опущены, а на лице четко читается разочарование, но он пытается улыбаться. Я не хочу, чтобы он чувствовал, будто мне что-то не понравилось, поэтому продолжаю держать его за руку, пока мы идём вниз по пирсу к машине. К счастью, мой маленький жест нежности показывает, что я все еще заинтересована в нем после этого свидания.
После того, как мы возвращаемся обратно в кафе, Тайлер ведет меня к моей машине. Я прислоняюсь спиной к двери, и мы немного болтаем. Казалось, мы оба слушаем друг друга в пол-уха и думаем, понравилось ли другому проведенное время, чтобы осмелиться пригласить на второе свидание.
– Поскольку мы не смогли поесть сегодня мороженое, может быть пойдем в другой раз? – спрашивает Тайлер.
– С удовольствием. Могу я позвонить тебе и сказать, когда наступит это подходящее время? У меня все еще есть твой номер.
– Конечно, в любое время, когда тебе будет удобно, подойдет. Мой рабочий график очень гибкий.
– Прекрасно, я позвоню тебе на этой неделе. – Я разблокирую дверь и поворачиваюсь к нему. – Спасибо за ужин и за то, что сводил меня на Империал Пойнт, я прекрасно провела время.
Он подходит ближе.
– Я тоже прекрасно провел время, и надеюсь, что смогу придумать что-нибудь такое же интересное на второе свидание. Доброй ночи, Лили. – Он медленно наклоняется, смотря то в мои глаза, то на губы, прежде чем нежно поцеловать в щеку.
– Доброй ночи, Тайлер, – отвечаю я перед тем, как сесть в машину. Я немного разочарована, что он не посмел поцеловать меня в губы, но также очарована тем, что он не играет в какого-то альфа-самца, заставляя меня целоваться, потому что знает, что я, возможно, еще не готова. У Тайлера явно есть потенциал.
Поднимаясь в квартиру, я могу думать лишь о горячем душе и постели в сочетании с небольшим, бессмысленным просмотром телевизора, пока окончательно не отключусь. Когда я поворачиваю за угол к своей двери, губы мгновенно охватывает улыбка при виде моей кофейной кружки на полу перед входной дверью. Я поднимаю ее и чувствую аромат маленького букета из красных и лиловых диких цветов, помещенных внутрь кружки. Из цветов выглядывает записка.
«Спасибо за компанию утром… и за зефирки! – Дрю.»
Я не могу сдержать улыбки, когда снова чувствую запах цветов. Не знаю, что происходит с Дрю, но он снова и снова заставляет меня улыбаться. И как раз искренних улыбок мне и не хватает в жизни уже какое-то время.
Ранние утренние часы пролетают незаметно, и я просто падаю на диван, истощенная. Поправляю рамку с фотографией, на которой изображены я и Джесс, стоящую на конце стола, и отодвигаю кружку Дрю с цветами в центр журнального столика. Они все еще обладают легким ароматом, который не сохранится навсегда, но я все равно буду менять воду в кружке. Я провожу половину утра, бегая по квартире: прибираю, исправляю беспорядок на кухне, вытираю пыль на уже забытых книжных полках и собираю пять пар обуви, разбросанных тут и там по всей квартире. Я не замечала этого, пока не проснулась сегодня утром и не споткнулась на кухне, осознавая, что моя квартира – это один сплошной бардак. После этого, я понимаю, что может подумать Дрю, когда увидит, какая же я на самом деле неряха.
Я смотрю на часы, уже без десяти минут десять. Он может появиться в любую минуту. Делаю глоток горячего шоколада, оглядываю гостиную и чувствую удовлетворение. Пол становится безупречным, на журнальном столике и прикроватных тумбочках свежо и чисто, как будто я только что купила их из выставочного зала. Если я была бы умнее, то постаралась бы приложить больше усилий, чтобы почаще убираться в квартире. Сделать уборку легкой, когда наступают такие ситуации.
На стене вспыхивает отражающаяся, призматическая радуга, появившаяся из-за кристалла, висевшего на окне. Это все, что украшает стены. Нет ни картин, ни портретов или пейзажей, чтобы закрыть ее. У Дрю на стенах висит столько красивых картин, поэтому трудно не чувствовать укол стыда, что он скоро увидит отсутствие стиля в квартире. Я снова смотрю на часы и подпрыгиваю прямо в тот момент, когда раздается стук в дверь, сообщая, что он приходит вовремя. Поправляю волосы, пока иду к двери, чувствуя, что мне жизненно необходимо произвести хорошее первое впечатление. Это глупо, поскольку, на самом деле я разрушила его при первой нашей встрече.
– Привет, как дела? – приветствую я после того, как открываю дверь и делаю шаг назад. – Входи. Подожди, я возьму сумку. – Я поворачиваюсь и направляюсь на кухню.
– Я в порядке. Надеюсь, сегодня мы найдем что-нибудь подходящее. То, что я смотрел на прошлых выходных, совсем не стоило моего потраченного времени.
Я роюсь в сумке в попытке найти ключи, но их там нет.
– Черт, я не могу найти ключи. Подожди, пока посмотрю в комнате, я быстро. Садись.
Я смотрю на свою прикроватную тумбочку, в карманах пиджаков, которые надевала за день этого, в ванной… ничего. Я понятия не имею, куда я, черт возьми, засунула их. Вернувшись обратно в гостиную, Дрю садится на стул и разглядывает фотографию на журнальном столике.
– Нашла?
– Нет, – говорю я, пока устраиваюсь на диване напротив него. – Как думаешь, какие шансы, что кто-то вломится в мою квартиру?
– Уверен, все будет хорошо, если ты оставишь дверь незакрытой. Обычно к тебе приходит много людей?
– Нет, никто.
Он пожимает плечами.
– Все будет хорошо, я думаю.
– Мне стоит рискнуть.
Дрю снова смотрит на фотографию.
– Как давно сделана эта фотография? Я бы сказал, что она похожа на фото с выпускного, но без ужасного платья и плохой прически.
– Это комплимент? Ты ведь знаешь, что не все фотографии с выпускного выходят плохими, так?
Он смеется.
– Это определенно был комплимент. Твоему парню повезло.
– Фу, мерзость. Это мой брат. И я не хочу никаких мысленных представлений по этому поводу.
– Твой брат сопровождал тебя на выпускной? Почему? Я имею ввиду, без обид, но почему он это сделал?
Мне много раз задавали этот вопрос, поэтому я не удивляюсь, когда Дрю спрашивает меня об этом. Просто пожимаю плечами.
– По правде говоря… я не знаю. Он говорил, что сделал это, потому что хотел убедиться, что у меня будет самый лучший в мире выпускной, поскольку я была лишь на втором курсе, а он учился на старших. Тогда я ничего не понимала. Я имею в виду, кто захочет идти на выпускной со второкурсницей, будучи старшекурсником? Не говоря уже о том, что этот кто-то – его сестра? Оглядываясь назад, я думаю, он сделал так, потому что мы были очень близки, как друзья не разлей вода. Тем летом он собирался поступать в юридический университет, и прошло бы много времени, прежде чем мы снова встретились и провели время вместе. Может быть, это была его очередь сделать наше короткое свидание особенным. Неважно, какая причина, та ночь была прекрасной. Мы оторвались по полной. Я никогда этого не забуду.
Я беру рамку и смотрю на нас с братом. Джесс стоял позади меня, его руки обнимали меня за талию, а его подбородок опирался о мое плечо. Погода была чудесной той ночью, мы всю ночь напролет танцевали под шатром, который украшали тысячи мерцающих белых гирлянд, чтобы соответствовать теме года: Луна и Звезды. Его глаза были темно-синими, темнее, чем у меня, но полуночный синий костюм заставлял их казаться черными. Мое платье подходило к его костюму и мерцало, когда свет падал на пайетки под правильным углом. Его друзья относились ко мне, как к члену своей толпы, а не как к сестре друга, которая всегда ходит за ним по пятам, как я иногда думала про себя, когда находилась среди них.
