Текст книги "Немного похоже на судьбу (ЛП)"

Автор книги: Лиза Сьюзан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Знаешь ли ты, почему они все остановились у брата Брайана?

Она качает головой.

– Не-а. Он сказал, что остановился с Фоксом и Джейсоном, но он не упомянул брата.

– Так странно. Интересно, почему они это скрывают.

– Мальчики просто странные, понимаешь?

Я киваю и закатываю глаза.

– Разве это не правда?

Я немного улетаю от выпитого вина, когда Брайан и Беккер забирают нас. Брайан кажется немного отвлеченным и не в духе, когда я сажусь с ним, а Беккер и Джилл тихо разговаривают на заднем сиденье.

Брайан едет по трассе, а затем маневрирует по Стрипу, что кажется мне очень странным. Я понятия не имела, что они живут в самом центре.

Медленное движение, красный цвет светофоров и сигналы машин не добавляют ничего хорошего к беспокойству, которое я чувствую, когда машина приближает нас к окончательному месту назначения – где бы оно ни было. Внезапно у меня появляется ощущение, что это плохая идея. Если Брайан хочет держать меня подальше от брата, у него есть для этого причины, и я должна уважать их.

Он поворачивает к «Мандарин Ориентал». Тревога сильнее охватывает меня, и во рту пересыхает.

Я не готова снова оказаться здесь. «Космополитан» был более близок к комфортной зоне несколько недель назад, а вчерашний вечер в «Арии» снова напомнил мне ту ночь, но возвращаться сюда снова с другим мужчиной ... это слишком.

Я понятия не имела, что Брайан живёт в Мандарине, но теперь, когда мы подъезжаем к стойке парковщиков, это имеет смысл. То утро, когда я покинула дом Марка, выбежав прямо к Брайану, который помог мне собрать всё, что выпало из моей сумки ... конечно, он живёт здесь. Я была дурой, не связав это раньше.

Я глубоко вдыхаю и задерживаю воздух на пять секунд. Мне нужна Джилл рядом, потому что она единственная, кто может понять, что для меня значит вернуться сюда. Прошло уже больше месяца, но эта ночь до сих пор преследует меня, и когда я оглядываюсь на вещи, которые видела раньше, в моём сознании появляются призрачные вспышки воспоминаний о Марке и нашей совместной ночи. Моменты, которые были сожжены в моих воспоминаниях, начинают атаковать с разных сторон. Чувство его губ на моих, его кончики пальцев, скользящие вверх по моему бедру. Вкус мятного дыхания и запах сандалового дерева от его кожи. Вид Стрипа и его окрестностей. Его бархатный голос возле уха.

Брайан выходит из машины и подходит к моей стороне. Он открывает дверь и протягивает руку. Я дрожу, давая ее, мне страшно войти в здание, в котором так много мучительных воспоминаний об одной незабываемой ночи.

Беккер и Джилл выбираются с заднего сиденья и присоединяются к нам. Увеличенные глаза Джилл встречаются с моими, и она протягивает руку и сжимает мою в молчаливом заверении. Слёзы наворачиваются на глаза, но я не позволю им упасть. Я не могу. Я здесь с Брайаном для того, чтобы встретиться с его братом и создать новые воспоминания, желая стереть старые и не цепляться за них.

Мы проходим через двери к лифту, и мне всё это очень хорошо знакомо, в моём желудке появляется тревожный ком, который может лопнуть. Брайан нажимает кнопку, чтоб вызвать лифт. Мы заходим в тот же лифт, что и в то утро, когда я отправилась вниз, покинув обитель Марка, и преследующие воспоминания находятся прямо на поверхности, заполняя горло тошнотой. То же чувство головокружения смешанного со стыдом, когда я ехала в этом лифте, набрасывается на меня.

Отель занимает только двадцать три этажа. Когда я была в этом же лифте с Марком, он нажал кнопку на сорок седьмой. Верхний этаж. Пентхаус. Он сказал мне, что там также есть и другие люксы, и когда мы вышли из лифта, то повернули направо и вошли в дверь, обозначенную номером 4701.

Я предполагала, что Брайан нажмёт любую кнопку с двадцать четвертой до сорок шестой. Никогда мне не пришло бы в голову, что он может нажать сорок семь, и когда он это делает, жгучая боль сжимает мою грудь. Я не хочу, чтобы это меня так беспокоило, не хочу поддерживать эту связь между Марком и мной так близко в своем сердце, не после прошедшего времени, не после того, как я начала отношения с другим, не после того, как я начала влюбляться в другого.

Но я беспокоюсь.

Я делаю глубокий вдох, отталкивая изображения Марка, бросающего меня на зеркальную стену лифта, избавляясь от ощущения его губ на моих, от нашего смешавшегося дыхания и жаждущих тел.

Когда мы выходим из лифта, я предполагаю, что мы повернем налево. Это единственный вариант. Когда мы поворачиваем направо, и Брайан ведёт меня к двери, обозначенной 4701, – той же двери, в которую я вошла чуть более месяца назад, моё сердце останавливается. В ушах гудит. В груди болит. Живот сжимается.

Это невозможно.

– Твой брат живёт здесь? – спрашиваю дрожащим голосом. Я чувствую, что Джилл где-то позади меня, но она не может знать, что происходит в моей голове.

– Да, – говорит Брайан, поворачивая ручку и толкая дверь. Возможно, он кивнул, отвечая на мой вопрос, я не уверена, я не могу смотреть на него, не могу вынести, чтобы он увидел эмоции, которые наверняка проносятся в моём взгляде, не могу вынести мысли о том, что пройдя через дверь, можно лицом к лицу столкнуться с тем, что (а вернее, тем, кто) с другой стороны. Вместо этого я фокусирую взгляд на двери, пытаясь сделать всё, что в моих силах, чтобы забыть, отпустить, подтолкнуть одну ногу к другой и действовать, как будто все нормально.

Но это не так.

В последний раз, когда была здесь, я влюбилась в рок-звезду. Откуда, чёрт возьми, я должна была знать, что влюблюсь в его брата следующим?

Шестнадцать

Когда Брайан открывает дверь, каждый нюанс той ночи, как только я прохожу через эту дверь, возвращается ко мне.

Джилл вытащила свой пресс-пропуск плюс пропуск, который она позаимствовала у друга после шоу для меня, и вуаля ... мы за кулисами.

Она провела меня через ряд коридоров, прежде чем мы остановились перед дверью с логотипом группы VAIL. Она сверкнула пропуском охраннику, как будто делала это миллион раз, и я последовала её примеру. Мои руки дрожали, когда я поднимала свой пропуск. Охранник секунду смотрел на меня, и нервы танцевали внутри моего живота. Я могла бы поклясться, что он меня изучал, глядя иначе, чем на Джилл. Он мог сказать, что я не из прессы. Я чувствовала, как некоторые, смотря на меня, могли бы сказать, что я поступаю неправильно.

Он изымет мой пропуск, нас выгонят, и у Джилл будут большие неприятности. О, черт возьми, почему так много проблем? Могут ли её уволить за то, что она пришла с подругой, а не с фактическим журналистом? Он покачал головой и усмехнулся, но открыл дверь, которая позволила нам войти в гримёрку Vail.

Когда дверь открывалась, мои нервы превратились в волны, которые метались по всему моему телу, от кончиков пальцев до мочек ушей, вместо того чтобы успокоиться.

Первое, что я заметила, были женщины – в основном блондинки. У всех были волосы длиннее, чем у меня, ноги длиннее моих, и упругая грудь больше, чем у меня. Я не знаю, чего я ожидала. Я даже не знаю, ожидала ли я чего-то в своих мыслях, но это казалось правильным.

Я оглядела комнату, и мой взгляд незамедлительно нашёл его. Марк Эштон, единственная причина, по которой я нахожусь здесь, стоял в стороне комнаты, на нём не было ничего, кроме джинсов.

Воздух покинул моё тело, и я задохнулась от вздоха.

Тело, которое я столько раз видела на фотографиях, стояло прямо передо мной. Татуировки, которые я легко могла бы узнать в толпе, отмечают его идеальную кожу. Он был босиком, тёмные волосы – влажны, как будто он просто вышел из душа, а его грудь и живот представляли собой массу выточенных мышц. Он худой – не большой и громоздкий, а безупречный и совершенный. Мой рот наполнился слюной, а в горле пересохло. Моё лицо было горячим, словно я неконтролируемо и невольно краснею, и волна жара прошла через тело в кровь.

Чуть позади стояли трое других членов рок-группы. Вечеринка была в самом разгаре; голоса пронзали меня, вокруг гремел рок. Группа парней начала скандировать, когда один из них – Этан, барабанщик, начал пить пиво. Он хлопнул банкой о землю, когда закончил, схватил блондинку, стоящую рядом с ним, чтобы засунуть язык ей в горло. Но я не могла сосредоточиться ни на ком из них, потому что всё мое внимание сфокусировалось на Марке Эштоне, словно в комнате не было никого и ничего другого.

Он держал телефон возле уха, говоря с кем-то – вероятно, это и было причиной, по которой он отделился от группы, собравшейся в комнате. Было слишком шумно, чтобы я могла услышать его голос. В другой руке он держал стеклянный стакан с янтарной жидкостью, а блондинка висела на шее, цепляясь за него. Однако он не обращал на неё внимания.

Он взглянул в нашу сторону, когда я прошла за Джилл, как будто всё совершенно нормально. Он что-то сказал в телефон и закончил разговор, запихнув его в карман, сосредоточившись взглядом на мне. Он что-то сказал женщине, висящей на нём, и она разочаровано выпятила полную нижнюю губу, прежде чем отпустила его и направилась к своим подругам, которые стояли возле Этана.

Джилл подошла прямо к нему, как будто встреча с самой яркой рок-звездой на планете была обычным явлением. Она сдерживала внутри себя эмоции фаната, находясь здесь в качестве репортера. У меня не было такой подготовки.

– Джилл Харт из «Солнечного города-греха», – сказала она, протягивая руку, чтобы пожать его, игнорируя взгляды женщин в комнате. – У меня к вам несколько простых вопросов. – Он подошёл к ней и пожал ей руку, и сквозь меня прошла дрожь ревности. Она дотронулась до него.

Я не знала, чем эта ночь станет для меня.

– Кто твоя подруга? – спросил он, переходя взглядом ко мне. – Коллега? – Он отпустил руку Джилл.

– Я большая фанатка, – выпаливаю, сдерживаясь чтоб не кинуться ему на шею. Джилл посмотрела на меня злым взглядом. Все договоренности, которые у нас были, что я буду держать себя в руках, вылетели прямо из окна.

Он усмехнулся.

– О, я тоже ваш поклонник. – Его голос послал мурашки по моей груди, и щёки загорелись даже больше, чем раньше.

– Чт-что? – пробормотала я.

– Голубые глаза, тёмные волосы. – Его взгляд проходит от моего лица по телу, по ногам, сжигая меня и клеймя, пока он движется. – Длинные ноги ... да, я определенно поклонник.

Джилл прожгла меня ещё одним злым взглядом, когда мои щёки вспыхнули. Я не была уверена, что она пускает на меня злобные взгляды из-за того, что он флиртует со мной, а она хотела, чтобы это предназначалось ей, или же из-за того, что она пыталась взять у него интервью, а он игнорировал это.

– Ты тоже из СМИ? – спросил он меня.

Спрашивает ли он потому, что собирается выгнать меня, если я не оттуда? Я покачала головой, внезапно слишком ошарашенная и подавленная, чтобы подобрать слова. Возможна ли любовь с первого взгляда? Потому что я была уверена, что это любовь.

– Как тебя зовут? – спрашивает.

Кого я обманываю? Я влюблена в этого человека уже десять лет. Он – моя подростковая мечта, ожившая во плоти напротив меня. И он обращается ко мне – задает вопросы, ответы на которые он хочет услышать от меня.

Вот дерьмо. Он разговаривает так... словно, я должна ответить.

– Риз, – отвечаю.

– Как чашки с арахисовым маслом?

Я киваю.

– Ты знаешь, что говорят о чашах с арахисовым маслом, а?

Я качаю головой.

Он усмехается, и моё сердце чуть ли не вырывается из груди.

– Сладкие снаружи и кремовые внутри.

Моё лицо продолжает чертовски гореть, но слова и мозг подводят меня.

– Мм. Разве это не их лозунг о том, что нет неправильного способа съесть Риз?

Обычно у меня есть десять готовых саркастических комментариев к плохим ассоциациям с моим именем, но почему-то из уст Марка Эштона они не кажутся такими плохими.

Я стою в ошеломленной тишине от того, что рок-бог посмотрел на меня, не говоря уже о том, что обратил внимание и флиртует со мной. Он продолжает стрелять в меня взглядами, но ему это не нужно. Ему не нужно говорить ни слова – он мог бы просто выстрелить в меня одним пронзительным взглядом, и я бы бросила ему трусики.

Он поднимает янтарную жидкость к губам, и мой взгляд проходит по стеклу бокала.

Что-то подтолкнуло меня в тот момент, что-то говорило о том, что это мой шанс. Я не могла думать о времени, когда хотела чего-либо большего, чем та ночь, когда я желала Марка Эштона. Я хотела приглашения в его дом. Я хотела быть женщиной, которую он приведёт с собой домой. Однако я не знала, как всё это работает. Я видела его с другими женщинами в каждом жёлтом журнале, которые собирала, но я не была уверена, что он подходил к женщинам, прежде чем приводил их домой или спрашивал.

Всё, что я знала, это то, что я не могу покинуть эту раздевалку за кулисами в Мандалай-Бей ни с чем.

Итак, что бы ни случилось, я пойду за ним.

– Я бы с удовольствием нашла бы где-нибудь уединенное место, чтобы позволить тебе узнать самому.

Он в удивлении приподнимает брови, и у меня возникает чувство, что я зацепила его внимание. Я горжусь собой. Это так далеко от зоны моего комфорта, что мой здравый смысл находится практически в другой стране, но я сделаю это ради Марка. Это мой единственный шанс.

– Хочешь поехать ко мне?

Бл*дь, да! Я почти сказала это вслух, но мне удалось остановить себя.

Да вы прикалываетесь, что ли? Приглашение в дом Марка, блин, Эштона?

Я глубоко вздыхаю, решив не выглядеть полной дурой. Он хочет, чтобы я поехала к нему. Это может означать только одно – я никак не могу отказаться от этого шанса, даже если он основывал свое приглашение ни на чём большем, чем то, что он спрашивал. И физическое влечение ... но какая ночь не начинается из-за мгновенного притяжения?

– С удовольствием.

– Могу ли я для начала задать несколько вопросов? – Спрашивает Джилл, сохраняя для меня особый взгляд.

Наконец он отводит взгляд от меня, чтобы сосредоточиться на моей подруге.

– Правильно. Конечно.

Она задаёт, и он отвечает. Все это кажется очень профессиональным, за исключением того, что его взгляд переходит на меня.

– Последний вопрос, – наконец произносит она, и он кивает, чтобы она продолжала. – Что вы ищете в женщине?

Он прочищает горло и медленно опускает взгляд с моих глаз к ногам. Меня охватывает жар, когда его взгляд пронзает моё тело.

– Голубые глаза, длинные ноги, Vail-хвост.

Жар снова проходит по моей шее.

– Vail-хвост?– Уточняет Джилл.

Марк бросил на неё томную кокетливую усмешку.

– Поклонницы. Знаешь, женщины, которые сделают все, что потребуется, чтобы пройти за кулисы после шоу. – Он кивает в сторону моей футболки.

– Правда? – Заскулила Джилл. – Это то, что ты хочешь, чтобы я напечатала в «Солнечном городе-греха»?

Он усмехается и качает головой.

– Сладкие снаружи и кремовые внутри. Подходит ли это?

– Не совсем.

Он дарит ей лёгкую ухмылку, само воплощение плохого мальчика.

– Я не очень придирчив, когда речь заходит о женщинах, как вы, возможно, слышали. Мне нравятся женщины, которые выглядят, как ваша подруга. Очевидно, что я люблю женщин, которые любят веселиться. Ты, наверное, не захочешь это цитировать, но в этот раз довольно хорошо звучит. – Он делает ещё один прохладный и уверенный глоток из своего стакана. – Мне нравятся женщины, которые умны и забавны. Не для записи, я обычно и не узнаю о них чего-то большего.

Меня должна бы оскорбить его речь или, по крайне мере, удивить, насколько он груб. Он ничего не знал обо мне, кроме имени и того, как я выгляжу снаружи, но он готов пригласить меня к себе. Дерзко, вероломно, но даже это меня не останавливает.

Но, несмотря на всё это, я чувствовала себя счастливой, потому что он выбрал меня. Мне повезло, ведь, хоть в раздевалке Vail и были другие женщины, он обратил внимание на меня. Он мог выбрать кого угодно в мире, но всё равно выделил меня.

Да, я была бы оскорблена. Но черт, рок-звезда была частью списка моих желаний.

И я собиралась выполнить этот пункт.

Спустя несколько минут его водитель выехал субботней ночью на полосу, чтобы доставить нас к нему домой в Mandarin Oriental, пока мы разговариваем на заднем сидении машины. Мы сидели рядом друг с другом в задней части его персонализированного Юкона. Ряд сидений перед нами был повернут к нам. Кажется, здесь могли бы проходить встречи. Марк положил ноги на сиденье напротив и закрыл чёрное тонированное стекло, отделяющее задние сиденья от водителя спереди. Его большая рука покоилась на моей ноге, медленно двигаясь по бедру, вторую я приложила к груди. Мне очень комфортно, словно мы знаем друг друга, как будто мы были вместе долгое время, и просто отправляемся домой из офиса после рабочего дня вместе ... или что-то в этом роде.

– Каково это – быть рок-звездой? – спрашиваю я. Я хочу узнать каждую деталь о нём. Мне до сих пор кажется, что я нахожусь в какой-то сумасшедшей фантазии, словно в любую минуту я проснусь в одиночестве в своей постели. Я думаю о том, как он накинется на меня, как начнёт целовать, как проникнет в меня.

Я кусаю изнутри щеку на секунду, просто чтобы узнать, могу ли я почувствовать боль, чтобы убедиться, что всё это реально.

– Чертовски круто, – ответил он глубоким тембром, который звучит в каждой моей любимой песне.

– Что делает это замечательным?

– Мне платят за то, что я люблю. Путешествия по миру со своими лучшими друзьями. Взрыв, когда я выхожу на сцену. Смотрю на распроданные места, наблюдая за тем, как люди поют песни, написанные мной ... нет ничего круче. – Его голос тих, и я не могу не задаться вопросом, всегда ли он говорит так искренне с каждой женщиной, которую везёт к себе. Он кажется настоящим в это мгновение, но у меня нет объектов для сравнения.

– Я подпевала каждой песне, – застенчиво отвечаю. Я бросаю взгляд на него, пытаясь понять, действительно ли это происходит.

Покалывания проносится по моему животу, когда его глаза встречаются с моими и его губы наполняются.

– Я знаю. Я наблюдал.

– Ты видел?

– Я бросал на тебя взгляды снова и снова. Я сосредоточен, когда нахожусь на сцене, но каждый раз смотря на тебя, немного отвлекался. Твои глаза загорались с каждой новой песней, которую мы играли, пылали для меня снизу. Когда вы вошли в раздевалку за кулисами, это немного походило на судьбу.

Он вытаскивает телефон из кармана, не скрывая, что пишет в заметках. Немного похоже на судьбу.

– Для чего это? – спрашиваю.

– Мои записки. Тексты, названия, фрагменты разговора. Фразы, которые разговаривают со мной.

Мой живот скручивает. Это первый раз, когда я осознаю, что мне будет сложно пережить эту ночь.

– Для написания песен?

Он кивает и добавляет ещё несколько слов в телефон.

– Ты другая, Риз. Ты не похожа на других. – Он говорит шепотом, сосредоточившись на напечатанном.

– Я не такая? – спрашиваю.

Он покачал головой, и я взмолилась, чтобы это не была какая-то линия поведения, которую он использует для каждой девушки.

– Какая же? – Настаиваю.

Он пожимает плечами.

– Даже со сцены я чувствовал некую связь с тобой, которая ощутилась ещё сильнее, когда я увидел, как ты входишь. Кажется, у тебя есть содержание. Ты интересная.

– Другие нет?

Он пожимает плечами.

– Они здесь, потому что я солист Vail. а не потому, что они заботятся обо мне.

– И ты думаешь, что я забочусь?

– Я знаю, тебе не все равно. – Его голос был мягкий и нежный, тон напоминает тот, который он использует, когда поёт мою любимую балладу Vail. По мне проходит дрожь.

– Откуда ты знаешь?

– Я научился читать людей. Знаешь ли ты, что я изучал психологию в Северном?

Я покачала головой. Сколько бы я не изучала его онлайн-биографии за последние десять лет, понятия не имела об этом.

– У меня есть степень магистра в психологии, и осталось сдать несколько экзаменов до доктора философии.

Действительно ли я сидела в задней части машины, обсуждая степени образования с Марком, блин, Эштоном? Что это за жизнь?

– Когда ты планируешь закончить?

– Я не знаю, смогу ли. Я беру занятия то здесь, то там, когда мы не на гастролях, в основном онлайн в Интернете, но требования для получения докторской невыполнимы с моей работой.

– Каковы требования? – спрашиваю.

– Если я хочу быть клиническим психологом, то у меня должны быть лабораторные и практикумы. Если я хочу получить их, мне нужна будет аттестация или создание курса. А там ещё диссертация, которая требует многолетних исследований, но у меня нет столько времени, чтобы посвятить его науке.

– Почему психология?

– Я всегда был очарован человеческим поведением. – Кончики его пальцев немного приподнялись по моему бедру.

– Так что же в моём поведении говорит о том, что мне не плевать на тебя?

Он усмехается.

– Для начала, ты действительно спросила меня, когда я планирую закончить учёбу, и слушала мой ответ.

– Что ещё?

– То, как ты сидишь.

Я представила на нас сверху. Мы оба откинулись на спинку сидения, я почти смущена. Его рука на моей ноге, и моя рука сжимается вокруг его, держа её в плену, его предплечье сильно прижалось к моей груди, пока моя рука обхватывает его бицепс.

– И что эта поза говорит тебе обо мне?

– Ты держишь меня за руку. Большинство женщин к настоящему времени схватились бы за моё барахло, положив мою руку на их груди, засунули свой язык в мою ...

– Мне не нужны детали, – я перебиваю, поднимая руку.

Он посмеялся.

– Ты поняла.

– К сожалению, да. – И это теперь чертовски сложно. – Так почему же музыка вместо психологии?

– О, а потом ты спрашиваешь, почему я считаю, что тебе не все равно.

Я хихикаю.

– Мне действительно важно.

– Я же говорил.

– Ответь на вопрос.

– Когда мне было семь, я впервые взял гитару в руки. Она была дядина. Он состоял в группе, успешной на местном уровне, и он научил меня играть. Я встретил Итана в старшей школе, и мы играли всё время. Летом мы познакомились со Стивом и Джеймсом, и мы просто знали, что хотим играть вместе. Мои родители по-прежнему заставляли ходить в колледж, всё-таки получить диплом, но мне пришлось делать многое в дороге. Весь мой диплом был написан в дороге. Музыка всегда была моей первой любовью. Все остальное заняло второе место.

Я думаю, что из-за этого Марк никогда не был с одной женщиной больше ночи. Ни одна женщина никогда не могла зажечь свечу первой любви. Мало того, что у него не было времени на отношения, у него не было и желания.

– Какая часть самая худшая в твоей работе? – спрашиваю.

Он выдохнул, глядя в окно.

– Люди думают, что знают меня.

– Они не знают?

Он покачал головой.

– Дерьмо в прессе – это всё выдумка. Прочитав статью в журнале, люди думают, что они знают всё о моей жизни.

Облако вины закружилось вокруг меня. Я делала то, что он осуждал.

– Я не могу сделать что-то дерьмовое без того, чтобы кто-нибудь не написал об этом, и в большинстве случаев они даже получают факты не из достоверных источников.

– Например?

– Пресса сфабриковала целые отношения между мной и Мэгги Уэстин.

– Они придумали это?

Он кивнул.

– Мы несколько раз находились дома друг у друга, единожды спали, и всё. Таблоиды практически поженили нас.

– Они когда-нибудь поворачивали факты в твою пользу? – спросила я.

– Пару лет назад я был госпитализирован из-за истощения. Ты это видела?

– Конечно. Это было повсюду.

– Это было не истощение. Мой пресс-агент скрыл передозировку.

– Передозировка? – спрашиваю, удивленная его признанием. Я знала, что он рок-звезда, но он казался таким сильным. – Ты принимаешь наркотики?

– Никогда больше, нет. Я не прожигаю свою гребанную жизнь, но я попробовал что-то, что дал Итан, и это отправило меня в больницу.

– И твой пресс-агент скрыл это?

– Да. Теперь я понимаю, как был глуп.

– Это было страшно?

– Передоз?

Я кивнула.

Он покачал головой.

– Я отключился и даже не знал о передозе, пока не очнулся в больнице. Итану было страшнее, чем мне.

– Это стало тревожным звонком для него?

Марк хмыкнул и выглянул в окно.

– Ничто не вызывает у него таких звоночков. Некоторые мужчины рождаются без части мозга, говорящей им, что они не непобедимы. Итан один из них.

– А для тебя?

– Да. – Он затих на минуту, а затем он сказал мне то, что останется со мной надолго. – Только немногие знают, что на самом деле произошло той ночью. Этан, Стив и Джеймс, потому что они были там. Мой пресс-агент, врачи и медсестры, работающие в ту ночь. И всё. А теперь и ты.

– Даже твоя семья? – спросила я.

Он покачал головой и сжал пальцы на моём бедре.

Я была уверена, что мне нужно больше, чем одна ночь с ним, – мне необходимо больше одной ночи. Я хотела этого, но не то, что делает Марк Эштон. Он казался мне другим, и как бы он не был заинтригован мной или как бы я не отличалась от других женщин, которых он привозил домой, я не собиралась пытаться его изменить.

Я не могу не задаться вопросом, почему он решил исповедоваться мне про самые мрачные часы своей жизни. Он заставил поверить в искренность его слов – в то, что я действительно отличаюсь от других. Или это всего лишь ещё один момент, который он говорит каждой женщине, которую везёт в машине к себе.

Я никогда этого не узнаю.

Он наклонился и потянул мочку уха зубами, посылая толчок желания через всё моё тело.

Его голос прозвучал низко возле уха, и жар его дыхания послал мурашки по моему позвоночнику.

– Как правило, женщины принадлежат мне уже на заднем сиденье этой машины, и мне даже не нужно стараться. Ты собираешься заставить меня постараться, Риз?

Я нервно сжимаю пальцы вокруг его руки.

– Я даже не знаю, что это значит.

Он усмехается, а затем целует возле уха, щетина его подбородка щекочет меня, заставляя ещё больше возбудиться. Он вытаскивает руки из плена моих рук и сцепляет их вокруг спины. Он перемещает меня к себе на колени, а затем лбом соприкасается с моим.

– Почему это чувствуется иначе? – прошептал он.

– Потому что это так, – шепчу, а затем он опускает свой рот к моему.

Это наш первый поцелуй, за несколько секунд до того, как мы сворачиваем к частной парковке Mandarin Oriental. Он даже не открывал мой рот, не углублял поцелуй – просто соприкосновение губами, нежнейший поцелуй в губы, и каждый нерв в моём теле выстреливает одновременно.

Это самый сладкий поцелуй, который у меня когда-либо был с мужчиной, и он отозвался болью желания между моими ногами, как ни с кем прежде. Желание пульсировало и распространялось в мой живот, сражаясь с бабочками, набирая обороты, когда его руки обернулись вокруг меня сильнее, но губы не двигались.

Он отстранился, закрыв глаза.

– Приехали, – пробормотал, а затем открыл глаза. Мы в нескольких сантиметрах друг от друга. Его глаза рассказывали о том, что он тоже этого хочет, конечно же, я знала это с тех пор, как он забрал меня к себе ... но он хотел меня, а не только секс со мной. Я не просто тёплая дырка для него. Я что-то большее, что-то, чего я не понимала, что-то чего я испугалась, потому что уверена, что не могу быть тем, что ему нужно. От него чувствовалось подавляющее присутствие, это больше, чем жизнь того, кто регулярно был с певицами, актрисами и порнозвездами, и меня никогда не будет достаточно ему, независимо от того, насколько интригующей я была в данный момент.

Я сидела на коленях, и мы смотрели друг другу в глаза, оба наших естества вздымались от предвкушения.

Машина остановилась, а я даже не знала об этом. Дверь рядом с Марком распахнулась, водитель стоял по стойке смирно и ожидал, когда мы выйдем. Он прервал наш напряженный момент, и я соскользнула с его колен, задаваясь вопросом, что его водитель видел такое постоянно.

Марк схватил меня за руку, а затем вышел из машины, вытянув меня за собой. Другой человек проследовал за нами – телохранитель, наверное, но Марк этого не подтвердил. Мы побежали в здание, он повёл меня на второй этаж, и мы вызвали лифт. Телохранитель остался на первом.

– Легче отсюда, чем с первого этажа, – сказал он, пока мы ждали, когда прибудет лифт.

Это имело смысл. Лифт на первом этаже, вероятно, открывался где-то возле вестибюля отеля, и так как мы проскользнули на второй этаж, гораздо меньше шансов, что его узнают.

Открылись двери среднего лифта. Мы шагнули вместе. Он вставил ключ в слот и нажал кнопку верхнего этажа – сорок седьмого.

Должно быть, это была длинная поездка со второго этажа до сорок седьмого, но она казалась слишком короткой.

Он вернулся к тому, на чём мы остановились в машине, когда двери закрылись, оставляя нас в уединении. Он подкрался ко мне, подталкивая на зеркальную стену. Я увидела его в отражении зеркальных дверей, последний образ, пока не сгорел мой разум. Его спина, когда он прижимал своё тело к моему, ладонь его руки поднималась, чтобы погладить мою щеку, но из-за зеркальных стен изображение повторялось, повторялось и повторялось до бесконечности. Сотня Риз прижаты к стене сотней Марков, сто рук Марка, касавшихся сотен Риз. Этот образ останется со мной, выжжен в моём сознании на вечность.

Марк прошептал:

– Я этого не понимаю, Риз. – Его слова пронизаны болью.

У меня не было времени ответить, я не успела спросить, чего он не понимает, или почему признался мне в этом, или что это значит, как его губы врезались в мои, и рот открылся, в этом крошечном лифте появились фейерверки. Я сразу же ответила на его поцелуй, его язык нашел мой, когда я почувствовала мятный вкус, маскирующий намёк на виски и ещё более мягкий привкус сигарет. Он пах,словно только из прачечной, несмотря на то, что он потел на сцене, и под этим скрывался след аромата сандалового дерева.

Это уникальный аромат Марка, он отличался от любого другого мужчины, которого я когда-либо целовала, но у меня не было времени сосредоточиться на этих чувственных деталях, потому как телом он прижимался ко мне. Одна его рука лежала на стеклянной стене лифта, а другая обернулась вокруг моей талии, чтобы удерживать меня у него. Его эрекция уперлась в моё бедро, когда он прижимался ко мне. Моя кровь нагревается, вскипает в венах, когда до моего сознания доходит, что именно я сделала это с ним. Он был возбужден. Он был горяч. Он желал меня.

Двери лифта открылись слишком рано, и он отодвинулся от меня. Я даже не заметила, как лифт остановился, не говоря уже о том, что дверь открылась. Я была слишком увлечена тем, что происходило между нами. Он был единственной целью, и я не могла думать о другом времени, когда бы я была с мужчиной, а все остальное исчезало и было незначительным на заднем плане. Я всегда была в состоянии поддерживать некоторое подобие контроля – именно это мешало желанию заняться сексом в публичном месте с Джастином, моим бывшим, когда он попытался сунуть руку под мою юбку в ресторане. Я не была горделивой, но я осознавала, что происходит вокруг меня.

Марк был другим. С ним я не контролировала и не осознавала. Это был весь он, всё моё внимание сосредоточилось на нём, его прикосновениях, его вкусе, запахе; он разжигал во мне огненные эмоции.