Текст книги "Немного похоже на судьбу (ЛП)"

Автор книги: Лиза Сьюзан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Двадцать пять

Рейчел так и не появляется после ужина, и я укладываюсь в постель чуть позже одиннадцати, проведя эмоциональный разговор с Марком. Мне удалось отразить непрекращающиеся расспросы моей мамы о новом мальчике в моей жизни, вместо этого я заставила её поговорить о моей тёте и двоюродных братьях. Она может болтать и болтать, стоит мне лишь заставить ее начать, поэтому я притворяюсь слушающей, пока продолжаю разбираться в своих очень запутанных чувствах к двум мужчинам, которые оказались братьями.

Я пишу Брайану пожелание спокойной ночи, и через минуту раздаётся звонок телефона.

– Эй, – отвечаю я.

– Привет.

– Как прошел день?

– В делах. Завтра я приеду домой.

– Правда?

– Да. Я скучаю по тебе.

Моё сердце дрожит с некоторой смесью возбуждения и страха.

Я не должна бояться того, чтобы увидеться парнем, с которым встречаюсь, но между нами происходит что-то странное, после того как я спросила его о бывшей. О, и я поцеловала его брата, когда Брайан уехал из города.

Вина, которую я легко оттолкнула со старой историей с глаз долой, из глубины души излилась на меня.

– Я тоже скучаю по тебе, – говорю автоматически. Я скучаю. Просто не знаю насколько.

– Не могу дождаться, чтобы удержать тебя в объятиях, целовать тебя ... трахать. – Его голос слегка глотает звук в слове целовать, и я понимаю, что он немного пьян. За довольно короткий промежуток времени, пока мы были вместе, я никогда не видела его пьяным.

– Что ты собираешься делать со мной? – спрашиваю я.

– М-м, – стонет он, и толчок желания пронзает мне живот. – Я собираюсь наверстать упущенное.

Я хихикаю.

– Что это значит?

– Это означает, что тебе будет весело в течение нескольких дней.

Не сомневаюсь. Я стараюсь избавиться от тянущего ощущения в животе.

– Я ... э-э ... в Фениксе.

– Почему?

– Я приехала домой навестить семью.

– Завтра в пять я приезжаю. Возвращайся в Вегас.

– Мне бы хотелось, но я только сегодня приехала. Я ещё не видела мою сестру.

– Тогда пригласи её в Вегас. Мне нужно увидеть тебя.

Хрипота в его голосе чертовски убедительна. Сексуальная энергия накопилась во мне, и мой парень кажется правильным человеком, чтобы быть её получателем.

– Хорошо. Я поеду домой после обеда.

– Поезжай прямо ко мне.

К Марку ты имеешь в виду?

– Ты уверен?

Он никогда не приглашал меня к себе, зная, что его брат может быть рядом.

– Да. Знаешь, я соскучился по дому. По сну в своей постели. В любом случае, мне нужно распаковать вещи и сделать кое-какую работу.

– Хорошо. Я дам знать, когда буду в пути. Безопасного полёта, и увидимся завтра.

– Не могу дождаться.

Мы прерываем разговор без каких-либо признаков привязанности – ни «скучаю по тебе», ни «я люблю тебя».

Я засыпаю и мне снятся странные, смущающие сны. В одном сценарии я с Брайаном, а в следующем с Марком. Мне кажется, что моё подсознание пытается мне что-то сказать, пытается предупредить меня о каком -то надвигающемся роке, но я не могу полностью расшифровать реальный смысл.

Я просыпаюсь, чувствуя себя виноватой, возбужденной и голодной, когда запах бекона доносится до моего носа. Я ничего не делаю, чтобы облегчить похотливую ситуацию, потому как Брайан позаботится о моих потребностях сегодня вечером.

Однако после быстрого душа я направляюсь вниз, вдыхая запах бекона, и нахожу своего папу на кухне, переворачивающего блины, пока бекон шипит и поджаривается на другой сковороде.

– Ты почувствовала запах бекона? – спрашивает он.

Я усмехаюсь.

– Ты знаешь это.

– Моя девочка.

Я наливаю пару стаканов апельсинового сока, а потом слышу стук в парадную дверь. Я хмурюсь, когда я смотрю на отца, но он просто улыбается.

Я иду открыть дверь, и когда я вижу, кто стоит на другой стороне, моё лицо широко расплывается в широкой улыбке. Я обнимаю свою сестру.

– Рейчел! – визжу я.

Она хихикает.

– Риз!

– Что ты здесь делаешь?

– Папа пригласил меня позавтракать, ведь я пропустила ужин. Не могу надолго остаться, потому что мне нужно работать, но я подумала, что семейный завтрак звучит забавно.

– Рада тебя видеть!

– И я тебя, – говорит она, сжимая мою руку.

Мы идём на кухню.

– Ты должна поскорее приехать ко мне в гости.

– Знаешь, у меня накопились выходные, которые мне нужно использовать в ближайшие два месяца, или я их потеряю.

– Да! Приезжай ко мне.

– И познакомься с парнем?

– Кстати, не смогла удержать свой рот на замке? – Я смотрю на неё, и её брови выгибаются.

– Что?

– Ты сказала маме?

Она хихикает.

– Конечно, да. Она изводила меня, расспрашивая новости о Риз.

– Кто изводил тебя, расспрашивая? – спрашивает моя мама.

– Ты, – говорим мы вместе. Рейчел и я смотрим, друг на друга и смеемся.

Моя мама закатывает глаза.

– Так я забочусь о своих девочках. Подумаешь.

– Ты можешь просто спросить меня, мама, – обнимаю её.

– Как будто вчера я не пыталась, когда ты заставила меня рассказывать о тёте Дженис и её детях, которые носятся, как маленькие монстры?

Насмешливо пожимаю плечи, словно невиновна.

– Понятия не имею, о чём ты!

– Девочки, еда готова! – Прерывает нас отец, и мы все садимся за стол.

Это похоже на сцену с идеального фильма, где вся семья сидит вместе за столом, звон бокалов и скрежет серебра по тарелкам среди звуков разговора, воспоминаний и смеха. Часть меня чувствует, что я нахожусь снаружи, наблюдая, пытаюсь классифицировать свои чувства, – поскольку я пытаюсь интерпретировать сны прошлой ночи, в сравнении с реальностью моей ситуации, независимо от того, люблю ли я Брайана, или чувства к Марку никогда не позволят мне полностью отдаться Брайану. Удивляясь, действительно ли мои чувства к Марку реальны или они основаны на неких фантазиях, в которых я пробыла в течение десяти лет.

Я пытаюсь принять участие в разговоре и отпустить внутреннюю борьбу, с которой я столкнулась, потому, как я скучаю по этому. Я скучаю по моей семье. Я люблю Вегас, люблю свою работу, люблю жизнь, которую я там построила, и мне, конечно, не хочется возвращаться домой, ничто не сравнится с семьёй.

У меня нет возможности лично поговорить с сестрой о парне, о котором они продолжают говорить. У меня нет возможности поговорить о своих сбивающих с толку чувствах или о том, что я спала с солистом её любимой группы. У меня нет шанса упомянуть предупреждения Брайана или заманчивую искренность Марка. У меня нет возможности признать то, что я спала с обоими братьями.

В какой-то момент у меня будет шанс поделиться всем с сестрой, но завтрак с родителями – неподходящее время. Так что пока я притворяюсь, что все в порядке. Я смеюсь в правильных местах и вставляю свой знакомый сарказм, где он подходит, как будто не столкнулась с абсолютной неразберихой из-за братьев.

***

Я бросаю дорожную сумку в машину и направляюсь внутрь, чтобы заключить маму в последнее объятие перед отъездом. Мой папа ушёл на работу, и я попрощалась с ним утром вместе с сестрой.

– Ты уверена, что тебе нужно ехать? – спрашивает мама.

Я киваю.

– Да. Мне жаль, что это был такой недолгий визит.

Она обнимает меня.

– Ты же знаешь, что ты можешь приехать в любое время, когда захочешь.

– Я знаю. Спасибо, мама.

– Ты уверена, что не хочешь поговорить о мальчике?

Я хихикаю.

– Ещё нет. Может быть, скоро.

Она улыбается.

– Я по другую сторону телефона в любое время, как ты будешь готова.

Мы идем к входной двери.

– Люблю тебя, мама.

– Люблю тебя тоже. – Она целует мою щеку. – Легкой дороги и напиши мне, когда будешь дома.

– Так и будет. – Я открываю дверь и прощаюсь, она машет мне в последний раз и закрывает дверь, прежде чем заплачет, из-за того, что я снова ухожу. Как только делаю первый шаг к своей машине, огромный черный Юкон сигналит, останавливаясь прямо перед подъездной дорожкой.

У меня пересыхает во рту, и дрожит сердце, когда нервный импульс замирает по моему позвоночнику.

Я знаю, кто за дверью, даже не открывая, прежде чем ноги, одетые в чёрные найки и чёрные джинсы, выходят из машины.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Даже для него – это экстремально.

Марк идёт по подъездной дорожке ко мне, выглядя как рок-звезда – чёрная рубашка, соответствующая его чёрным брюкам, руки, покрытые татуировками, солнцезащитные очки, тёмная щетина на подбородке – и выглядит он совершенно неуместно на тихой подъездной дорожке дома моих родителей. Он останавливается за несколько футов передо мной в тени, отбрасываемой гаражом. Он поднимает солнцезащитные очки на голову, и его зелёные глаза ищут мои.

– Я должен был тебя видеть.

– Зачем?

Он останавливается и оглядывается.

– Здесь очень жарко.

Я не могу не засмеяться, несмотря на серьёзность ситуации.

– Действительно. Почему ты здесь?

– Я не уверен. Я просто потратил пять долбаных часов в машине, пытаясь понять, что, чёрт возьми, я делаю, но это не принесло результатов.

– Я возвращаюсь в Вегас.

– Возвращаешься?

Его взгляд выглядит обнадеживающим секунду, и я ненавижу то, что вылетает из моего рта.

– Да. Брайан ... гм ... вернётся сегодня вечером.

Надежда исчезает и заменяется твердостью, которая ранит моё сердце.

– О. – Он отводит взгляд от меня.

– Разве у вас нет концерта или чего-то ещё? Почему ты тратишь время на меня?

Он грустно смеётся.

– Турне закончилось, детка. У меня есть обязательства здесь и там, и у нас есть студийное время, забронированное на несколько недель, но я по большей части свободен.

Вероятно, я бы знала, если бы не удалила все социальные медиастранички, связанные с Марком Эштоном.

– О, – говорю я, повторяя его прежнее слово. – Значит, ты решил отправиться в путешествие?

Он пожимает плечами.

– Как ты меня нашёл?

– Ты говорила мне, где ты.

– Я сказала, что в доме родителей. Я не сказала, где это именно.

– Возможно, я снова обратился к твоей подруге за информацией.

Я закатываю глаза.

– Что же это за подруга?

– Возможно, хорошая подруга, Риз.

– Подталкивающая к искушению?

Он приближается ко мне. Я чувствую его запах, и желание тяготит мой живот.

– Я искушаю тебя?

– Каждую секунду, каждый день, – на выдохе.

– Боже, – бормочет он. Он притягивает меня к себе, и у меня нет сил бороться. Он не целует, просто обнимает меня несколько секунд, и мне чертовски хорошо, и всё равно, если он использует меня из-за конкуренции со своим братом. – Ответ на твой вопрос: зачем я пришёл сюда.

Он зарывает лицо мне в шею, ключицей и грубой щетиной по моей коже. Моё сердце в его руках. Моя кровь нагревается, нервы пробуждаются, и все чувства мчатся вниз к центру, пульсирующему между ног.

Я не просто хочу его – я хочу, чтобы это было настоящим, искренним. Он мне нужен. Я боюсь его. Наша ночь наводняет мои воспоминания, рука, проходящая по моему бедру, его поцелуй, его прикосновение, его тело, когда он вошел в меня. Такой сильный, такой знакомый ... но всё начинает исчезать. А затем полностью исчезает, когда я осознаю, что творю.

Я вырываюсь из его объятий, не понимая до конца: благородная я или глупая.

– Поехали со мной, – говорит он. – Винни отвезёт твою машину, а мы сможем сидеть в задней части Юкона, только ты и я, и болтать.

Быть в ловушке в машине в течение пяти часов с Марком Эштоном?

Это как сбывшаяся мечта ... разве что опасная. Даже самоубийственная.

– Я ... я не знаю. И кто такой Винни, чёрт возьми?

– Начальник безопасности. Пожалуйста, Риз. Я приехал сюда, чтобы увидеть тебя. – Это не пятнадцатиминутный путь от Стрипа к моему дому. Он совершил пятичасовую поездку в машине, чтобы увидеть меня в другом штате. Для такого занятого человека, как он, это заслуживает некоторого признания. Я едва ли могу придумать причину, чтобы сказать ему «нет», когда он сделал все это из-за какой-то надежды, за которую цепляется, за то, что мы можем всё исправить. – Пожалуйста, просто дай мне несколько часов.

Я вздыхаю. Меня не нужно убеждать. Я не знаю – было из-за чувства долга перед моим парнем, а не потому, что я действительно не знала, что делать. Я знаю, что было бы правильно сделать, но, несмотря на это делаю противоположное.

– Хорошо.

Двадцать шесть

Телом я прижимаюсь как можно ближе к двери машины, чтобы отдалится от Марка и искушения, а он нет. Он сидит поцентру, нажимает кнопку, которая поднимает чёрный разделитель между нами и водителем, и устраивает наши тела, чтобы мы сидели точно так же, как в тот же самый вечер, когда его автомобиль вёз нас с концерта в Мандалай-Бэй к нему домой в Мандарин Ориентал.

Его рука на моём бедре, а мои руки обернуты вокруг его предплечья, прижимая его ко мне. Он сидит с раздвинутыми ногами, его колено прижимается к моему, а я держу свои ноги вместе, как хорошая девочка. Тем не менее, я ощущаю себя не очень хорошо.

– Я не могу так, – говорю я в знак протеста. – Выпусти меня. Мне нужно ехать домой. Одной.

Юкон едет вперед, и мы в движении. Вздыхаю и расправляю руки вокруг себя, скрещивая их на груди, но он не убирает свою ладонь с моего бедра и колено рядом с моим коленом. Я поднимаю его руку и кладу её ему на колено, не прикасаясь ни к какой другой части его тела.

– Иди сядь там, – говорю я, кивая через небольшое пространство на ряд сидений, лицом к нам.

Он хихикает и отодвигается на пару дюймов.

– Можешь получить свое пространство.

– Боже, благодарю.

Мы успокаиваемся на несколько секунд, каждый смотрит в окна, и мне интересно, что на самом деле он, чёрт возьми, делает.

Наконец я поворачиваюсь и смотрю на него.

– Ты не такой, каким, я думала, ты будешь.

Его глаза находят мои.

– И каким, по-твоему, я должен быть?

– Честно говоря, я никогда не думала, что у меня будет возможность познакомится с тобой. Всё, что я читала и слышала о тебе, говорит, что ты пользуешься женщинами для секса, но со мной это было не так.

– Что ты слышала?

– Журналы рассказывают, что каждую ночь ты проводишь с разными женщинами. Twitter – что ты этим гордишься.

– Учитель английского, который верит всему, что читает, – размышляет он.

– Не корми меня этим дерьмом. Лучше отрицай.

– Я не могу отрицать всего, но вы видите лишь то, что мой публицист хочет, чтобы вы все видели, как тогда та история об измождении, которую я рассказывал тебе. – Он выделяет в воздухе кавычки вокруг слова «измождении», и я вспоминаю, как он открыл этот секрет мне – только мне. – У меня даже нет учетной записи в Twitter.

– Есть.

Он снимает блокировку с телефона и бросает его на сиденье между нами.

– Покажи мне.

Я очень хочу посмотреть в его телефон. Какие приложения у рок-звезды? Это глупая, случайная мысль, заставляет меня понять, что он похож на всех остальных – только более горячий и богатый.

Тем не менее, я не трогаю его. Это выглядит слишком личным. Вместо этого я захожу в свой аккаунт в Twitter на телефоне и даю ему.

Он заглядывает, сузив глаза на некоторые фото, посмеиваясь над другими.

– Я никогда не писал ни одного из этих постов. Почему все такие короткие?

– Нельзя использовать более ста сорока символов.

– Почему нет?

Я пожимаю плечами.

– Это предел.

Он прокручивает ещё немного, просматривая сообщения, которые он якобы сделал, в то время как кто-то другой делал это от его имени.

– Ты, должно быть, издеваешься надо мной.

– Что?

Он машет передо мной экраном. “Мэгги Уэстин – ПК проблемная, и мне это нравится.

Там под низом фото с Марком, на котором висит очень пьяная Мэгги Уэстин.

– Что не так с этим? – спрашиваю я.

Он закатывает глаза.

– Разве ты не видела, как несколько месяцев назад СМИ связывала нас? – Я киваю, и он выглядит безумным, когда держит телефон, словно это его доказательства. – Похоже, эту всю чертовщину начал мой гребаный публицист.

– Из-за твита?

– Потому что она выложила наше совместное фото, и, похоже, будто это я опубликовал его. А что, чёрт возьми, значит, ПК?

– Тебе что, семьдесят четыре года, и ты просто хорошо сохранился для своего возраста?

Его брови выгибаются.

– О чём ты говоришь?

– Как это ты не знаешь, что означает обычный сленг? Как это ты не знаешь, как написать пост в твиттере?

– ПК не является обычным сленгом.

– Это обычный ПК.

– Не делай этого.

– Чего? – спрашиваю я невинно.

Он сужает глаза на мне.

– Я всё ещё не могу поверить, что Пенни выставила это дерьмо. Блять. Я должен сейчас ей позвонить и уволить.

– ПК означает – пиздец какая.

– Значит, я заявил, что Мэгги пиздец какая проблемная. Что это вообще значит?

– Словно у неё много неприятностей, и тебе нравятся те из них, с которыми вы можете столкнуться. И фотографии, которые бьют прямо в цель, указывая на вид из парка.

Он медленно кивает.

– Научи меня сленгу.

Я смеюсь.

– Я думаю, что рок-звезда должен знать эту часть.

– Ты так считаешь, но я действительно просто семидесятичетырехлетний мужчина, выступающий в роли рок-звезды. – Он передаёт мне мой телефон. – Не думаю, что хочу читать больше.

– А как насчет Фейсбука? У тебя есть учётная запись там?

– Была, а затем, когда группа стала популярной, я удалил её.

– Зачем?

– В то время мой агент посоветовал не размещать что-либо в Интернете, что могло бы негативно повлиять на мой общественный имидж, и вместо того, чтобы тратить время на публикацию чего-то глупого или пьяного, или обоих, я избавился от него.

– Ты когда-нибудь скучал по нормальной жизни?

Он пожимает плечами и отводит взгляд к пейзажу, пролетающему мимо нас за окном.

– С тех пор как я был в старшей школе – я был в группе. Мы подписали контракт, когда мне было около двадцати лет. Я не уверен, что знаю, что такое нормальная жизнь.

Я не думала, что могу сочувствовать мужчине, у которого, кажется, есть всё, но я вдруг понимаю, что возможно, иметь всё – это не так хорошо, как кажется.

– Мой публицист занимается всеми моими социальными сетями. Если мне нужно связаться с кем-то, я пишу или звоню. Кроме того, там так много негативного дерьма. Мне не нужно читать отзывы, которые говорят, как дерьмово мы сыграли, или то, что мой голос звучал так, словно был наждачной бумагой.

– Кто-то говорит так? – Нахмуриваюсь.

Он кивает.

– Всё чёртово время.

– Это просто неправда. – Я думаю о том, как красив его голос, и не могу представить, чтобы кто-нибудь говорил что-то плохое о его пении.

– Если не считать того, что я однажды на самом деле прополоскал его с наждачкой.

– Готова поспорить, ты все еще зачётно звучишь.

– Пиздец как зачетно?

Я смеюсь.

– Достаточно близко. Как насчет Инстаграма? Снепчата?

– Инста-кто? Снеп-а-что?

– Хорошо, я подсажу тебя на Снепчат. – Я беру в свои руки его телефон и учу, как создавать учётную запись.

– Что будет, если я нажму "Моя история"?

– Не нажимай это, – резко говорю я.

Он так испуган, что я по-настоящему хихикаю.

– Он опубликует фотографию, а ты не хочешь этого делать.

– Почему нет?

– Потому что тогда люди, которые подпишутся на тебя, смогут это увидеть.

– Да, плохая идея. – Он смотрит на свой телефон, взвешивая последствия. Он не просто какой-то парень, который учится использовать новую возможность социальных сетей. Он Марк Эштон.

Он быстро подхватывает концепцию и отправляет мне тестовый снэп. Это просто изображение его лица рядом со мной в задней части его Юкона, и я делаю скрин – в основном, чтобы показать ему, что произойдёт, если он сделает снимок. Совсем не потому, что я хочу, чтобы этот снимок сохранился и у меня.

Правильно. Даже я не верю лжи в собственной голове.

Мы немного играем с фильтрами Снепчата, смеясь вместе, поскольку городской пейзаж в окне сменяется на бесконечную пустыню, и Марк посылает мне фото нас двоих с цветами в волосах. Ничего не могу с этим поделать. Я это тоже скриню.

Даже не понимаю, что мы уже на полпути к дому, но так ничего и не выяснили, ну, за исключением того, что у Марка теперь есть учётная запись Снепчата, и я чувствую себя настоящей рядом с ним, а не одержимой фанаткой.

– Так почему ты похитил меня ради пятичасовой поездки до Вегаса? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Я хотел поучиться Снепчату.

– Будь серьёзнее.

Он выглядит неловко.

– Я не знаю.

– Почему ты действительно приехал в Феникс, Марк?

– Из-за жары.

Я закатываю глаза.

– Я не могу это объяснить. Мне нужно было увидеть тебя.

– Зачем?

Он поднимает плечо и качает головой, как будто вся эта идея тоже озадачивает его.

– Я уже говорил тебе, Риз. Ты отличаешься.

– Но чем?

– Это моя связь с тобой. Я могу поговорить с тобой. Я могу быть честным. – Он понижает голос, поэтому следующая часть получается хриплой и сексуальной. – И секс. Твой поцелуй. Твоя кожа. Твой рот. – Он качает головой.

– Это какая-то игра? – Мой голос начинает повышаться, в моей крови кипит гнев. Как он может сидеть и говорить мне эти вещи, когда я знаю то, что знаю? – Посмотреть скольких подружек Брайана ты сможешь трахнуть?

Он гримасничает, и даже с искаженными чертами он всё ещё самый красивый человек, которого я когда-либо видела.

– Нет, – говорит он сквозь стиснутые зубы. – То, что случилось с Кендрой ... это было не намеренно. Я уже расплатился, чтобы загладить свою вину перед ним, но я всё ещё чувствую себя дерьмово. – Он отрывает взгляд от окна. – Я не бегаю за женщинами Брайана. Я бы сказал, что все, скорее, наоборот. Это не то, что ты думаешь.

– Тогда что же? – Сейчас я кричу, и мне все равно. Я зла. Как он посмел приехать к дому моих родителей в Фениксе, чтобы раздражать меня?

– Я не могу перестать думать о той ночи. О тебе. – Его голос настолько полон искренности, что трудно не поверить его словам. У него перехватывает дыхание, изменяется тон в двух последних словах: О тебе. Его боль ощутима, но я слишком зла, слишком загорелась, чтобы сосредоточиться на ней.

– И ты думаешь, что запереться со мной в машине на пять часов что-то изменит?

Он смеётся.

– Нет, но это может помочь мне разобраться с дерьмом в моей голове.

– Брайан сказал мне, что ты заставляешь женщин думать, что у вас что-то большее, чем просто перепих, но на самом деле это не так.

Он вздрагивает от упоминания имени своего брата, выходящего из моего рта.

– Брайан ни черта не знает обо мне.

Я поднимаю бровь и понижаю голос.

– Он рассказал мне, как ты говоришь женщинам, что собираешься написать о них песни.

Он выдыхает.

– Я никогда не говорил об этом женщине. Ни разу.

– Ты сказал это мне.

Он качает головой.

– Нет, я этого не делал. Писал ли я песни об отношениях? Конечно. Но я никогда умышленно не говорил женщине, что я напишу о ней песню. Я никогда не хотел говорить женщине такие фразы, относящиеся к чему-то настолько близкому, как моя карьера. В ту ночь, когда я был с тобой, я записал несколько слов. Я не говорил, что напишу тебе песню.

Мои щеки начинают гореть.

– Ой. Я ... э-э ...

Он смотрит в окно.

– И всё же я это сделал. – Он поворачивается ко мне. – В смысле, написал песню о тебе. И я сыграл ее импровизацию на публике, она была невероятно хорошо принята.

– Ты сыграл ее импровизацию на публике? Где?

– Я сорвал концерт и выбрал несколько строчек из нее, в качестве эксперимента. Толпа сошла с ума. Стив показал мне статью на следующий день, что кто-то написал о том, как это ...

Он прерывает себя и вытаскивает свой телефон. Он нажимает клавиши в течение нескольких секунд, а затем передает его мне. Я читаю заголовок. Любовь отлично смотрится на Марке Эштоне из Вейла.

– Любовь? – говорю я, читая заголовок.

Он пожимает плечами.

– Согласно статье.

– А как насчёт тебя?

– Я почти не знаю тебя. – Он снова смотрит в окно.

Я киваю. Он прав. Даже спрашивать смешно с моей стороны.

– И вот почему я не понимаю этих чертовых чувств. – Он говорит это так тихо, что я почти пропускаю это. Я притворяюсь, что не слышу его, словно читаю статью.

Потому что, если я позволю себе прислушаться к этим словам – его признанию о запутанных чувствах ко мне, которые немного походят на любовь, я не уверена, что смогу верить резким словам Брайана о том, как Марк относится к женщинам.

Когда я смотрю в телефон Марка, делая вид, что читаю статью, некоторые слова на экране начинают осмысливаться. Это знакомые слова, которые остались со мной, запечатлелись в моём сердце, так же, как и многие песни Вейла, но личные и уникальные по-своему.

Я помню, как Марк набирал эти слова в своём телефоне, когда мы ехали в задней части его Юкона, направляясь к нему. Когда мои глаза сосредотачиваются на этих четырёх маленьких словах, я прочитываю всю статью.

«Немного похоже на судьбу». Это слова, которые Марк Эштон повторял в своём неожиданном выступлении на шоу Noteworthy два дня назад на выступлении в бассейне HRH.

Я перестаю читать, чтобы сказать:

– Я была на этом шоу.

– Была?

Я киваю.

– Мы ушли раньше.

– Хотелось бы, чтобы ты осталась тогда.

Фронтмен Noteworthy Себастьян Крессуэлл и Эштон – давние друзья, которые удивляют друг друга, появляясь на сцене, не говоря уже об их общих историях с женщинами и пьяных ночах. Слова, которые Эштон пел в субботу, заставили женщин отовсюду расстроиться от того, что его свободные деньки могут закончиться. Его баллада – несчастная и искренняя. Эмоции не ощущаются так глубоко без истинных чувств позади них, и любовь отлично смотрится на Эштоне, или, по крайней мере, на его лирике. Кто эта загадочная женщина, вдохновившая его на музыку? Время покажет. Чтобы воспроизвести видео нажмите здесь. Чтобы прочитать остальную часть душевной лирики, нажмите здесь.

Я нажимаю на «прочесть лирику».

Свет поражает твои глаза,

Часть меня умирает.

Немного похоже на судьбу.

Это всего на одну ночь,

Но это кажется таким правильным.

Немного похоже на судьбу.

Я не могу отпустить это,

Оно начинает проявляться.

Немного похоже на судьбу.

Слезы угрожают появиться в моих глазах. Я хочу посмотреть исполнение. Я хочу видеть, как он накладывает эти слова на музыку, исполняя их так, как может только он, со всем талантом, которым обладает, но мне нужно сделать это в одиночку. Мне нужно посмотреть, когда он не будет сидеть рядом со мной, потому что, если я услышу, как его сдерживаемые эмоции обо мне выходят из него в виде песни, когда он находится в замкнутом пространстве рядом со мной, я не уверена, что произойдет дальше. Я не уверена в том, что смогу сохранить самообладание.

– Хотелось бы мне увидеть это вживую, – говорю я.

Он напевает мелодию, а затем шепчет слова. Он не торопится, как я себе представляла, это будет в видео, он акапельно преподносит свою версию прямо здесь, в задней части машины.

И это прекрасно. Он поёт слова тихо, душевно, и я не могу не восхищаться чистым музыкальным даром, с которым он родился. Он не смотрит на меня, в то время как тихонько напевает мне, вместо этого сосредотачивая взгляд на окне.

Когда он заканчивает, я не знаю, аплодировать или залезть ему на колени, поцеловать или сидеть тихо.

Я позволяю тишине опуститься между нами, а затем говорю:

– Это было прекрасно. – Голос дрожит от моих слёз.

– Спасибо, – бормочет он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Что ты имел в виду под “оно начинает проявляться”?

Он прочищает горло.

– Я говорил тебе, что я катастрофа. Я чуть не пропустил шоу в ту ночь. Такого никогда не случалось. Никогда. Всегда на первом месте в жизни – музыка. Я говорил тебе, как испортил нашу вступительную песню. Это так непрофессионально. Я никогда не делал подобного даже до того, как мы подписали контракт на запись. Хренова куча людей рассчитывают на меня, веря, что я не облажаюсь, а я расстраиваю их. Всё потому, что моя голова забита тобой. – Он снова смотрит в окно и понижает голос. – Из-за того, что ты с Брайаном. Ты выбрала Брайана.

Моё сердце прыгает.

– Разве что-то изменилось, если бы мои отношения были с кем-то другим? Если этим человеком был не твой брат?

Он пожимает плечами, смотрит на меня и печально качает головой.

– Нет. Конечный результат тот же. Ты не со мной.

Наши глаза встречаются в жгучий момент. Его глаза пылают. Он хочет меня, хочет этого – прямо здесь, в задней части его машины, и я тоже этого хочу. Я хочу сидеть, как тогда, когда мы ехали по бульвару, как мы сидели сегодня, прежде чем я оттолкнула его. Я хочу, чтобы он был рядом. Я хочу чувствовать его запах, наслаждаться его теплом, чувствовать его в своем пространстве.

Но между нами есть черта – ясный и запретный разделитель, и это будет безнравственно, каким бы правильным оно ни казалось.

Теперь я смотрю в окно. Трудно сконцентрироваться, его зеленые глаза приковывают меня к месту. Вспоминаю слова Джилл – когда он смотрит этими зелёными глазами, ты сделаешь всё, о чем он просит.

Я просто не уверена, о чём он просит, и я не уверена, можно ли доверять интуиции и верить в то, что он искрен, или верить в то, что мой парень рассказывал о нём.

Двадцать семь

Мы остаёмся в разных сторонах автомобиля во время оставшейся части поездки обратно в Вегас, и всё определенно изменилось. По крайней мере, я чувствую себя немного ближе к нему. Поездка была полна взлётов и падений – мы прошли от дружного смеха над Снэпчатом до меня, кричащей на него за то, что он появился в доме моих родителей. Это похоже на иллюзию возможной совместной жизни, – горки на полпути между ужасающими и захватывающими.

Только вот я никогда не узнаю, какой могла бы быть наша совместная жизнь. Эта мысль причиняет боль моему сердцу больше, чем я хочу признать.

Чем ближе мы подъезжаем к Вегасу, тем шире клин между нами. Мы оба затихаем, теряемся в своих мыслях. Это словно слон в комнате, словно имя, которого не существует. Но оно есть, и он будет ждать меня в доме Марка.

Стрип лежит перед нами, словно маяк на расстоянии. Я ловлю проблеск залива Мандалай слева и следую по линии до Стратосферы справа. С этого расстояния он выглядит крошечным, но я знаю, что мы будем там менее чем через двадцать минут.

Марк нажимает кнопку.

– Позвони Винни и скажи ему заехать на бензоколонку на следующем повороте.

– Да, сэр, – раздаётся голос с места водителя.

Я смотрю на Марка.

– Если ты хочешь поменять машину, это можно сделать там. – Он смотрит прямо вперёд, когда говорит, словно ему больно произносить слова.

– Если хочу? Марк, неважно, хочу ли я. Я должна.

Наконец он поворачивается ко мне.

– Ты думаешь, это неважно? Конечно, важно.

Я разрываю зрительный контакт и смотрю в окно, не проронив ни слова больше. Мы добираемся до АЗС, я выхожу из машины, и каждый шаг толкает меня подальше от Марка ближе к Брайану.

Даже если претензии Брайана относительно его брата не правдивы, это по-прежнему правильное решение. Как бы я не смотрела на это, быть с Марком – это риск, Брайан – уверенность. Я, возможно, живу в Лас-Вегасе, но моё сердце – слишком ценная валюта, чтобы играть им.

Я тащусь по направлению к своей машине. Винни припарковал её перед насосом, он стоит прямо у двери водителя.

– Хочешь, чтобы я залил бак? – спрашивает он, когда я подхожу.

– Я сама, – отвечаю ему.

Он кивает, подхожу к колонке и скольжу своей кредиткой. Заполняю бак и забираю квитанцию из аппарата, моя кожа покрывается мурашками, а меня прижимают к машине. Я стону, от страха и от удовольствия. Знаю, что это Марк, еще до того, как мы встречаемся глазами.