Текст книги "Дорога на Рейншедоу (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

Когда Сэм направил машину вдоль Уэстсайд-роуд в сторону Фолс-бей, английский бульдог ткнулся головой в закрытое окно.

– Забудь об этом, – сказал собаке Сэм. – Я не хочу, чтобы дождь попал в грузовик. К тому же голова у тебя настолько чертовски тяжела, что ты просто вывалишься наружу.

Усевшись обратно на своё сидение, Ренфилд бросил в сторону Сэма тоскливый взгляд.

– Если б только твой нос не скрывался наполовину в складках на морде, ты бы мог справиться с тем, чтобы помочь мне выследить её. И на что только ты годишься? – удерживая руль одной рукой, другой Сэм, потянувшись, нежно почесал голову собаки.

Он подумал о женщине, которую только что встретил, вспомнил печальную серьёзность лица, красивые тёмные волосы. Смотреть в её глаза цвета океанской зелени – всё равно, что тонуть в лунном свете. Сэм не понимал, зачем ему это нужно, он только знал, что хочет увидеться с нею вновь.

Дождь усилился, вынуждая водителя увеличить частоту движения дворников. Похоже, весна будет влажной, и это означало, что Сэму придётся внимательно следить за тем, как бы не появилась мучнистая роса на винограднике. К счастью, с залива постоянно дули лёгкие бризы. Сэм высаживал ряды растений параллельно господствующим ветрам, чтобы эффективнее высушивались лозы, обдуваемые беспрепятственно проносящимся вдоль рядов воздухом.

Выращивание винограда было наукой и искусством, а для людей вроде Сэма – почти религией. Нолан начинал ещё подростком, читая всё подряд, что только мог раздобыть, по виноградарству, работая в питомниках и стажируясь в виноградниках на островах Сан-Хуан и Лопес.

Получив степень по виноградарству в университете Вашингтона, Сэм фактически поселился в подвалах калифорнийского винного завода, работая помощником винодела. В конце концов он вложил бóльшую часть всего, что имел, в покупку пятнадцати акров земли в Фолс-Бей на острове Сан-Хуан и засадил пять из них виноградом сортов «сира», «рислинг», добавив даже несколько кустов капризного сорта «пино нуар».

Пока виноградники Рейншедоу не подрастут, не наберут силу, Сэму необходимы будут закупки сырья. Когда-нибудь он хотел бы иметь возможность установить производственное оборудование для обработки винограда из собственных виноградников. Тем не менее Нолан был реалистом в достаточной степени, чтобы понимать, что чаще всего, чтобы осуществить мечты, требуется пойти на компромисс.

Заложив виноградники для производства недорогого вина, он наладил процесс бутилирования и создал пять видов красного вина и два белого для продажи розничным торговцам и ресторанам. Большей части вин Сэм дал морские названия, такие как «Три паруса», «Задраить люки» и «Протащить под килем». Производство было скромным, но устойчивым и имело неплохие перспективы.

– Я рассчитываю сколотить небольшое состояние благодаря этим виноградникам, – говаривал он своему старшему брату Марку, который отвечал:

– Плохо то, что тебе пришлось позаимствовать целое состояние, чтобы начать это дело.

Сэм подъехал к огромному викторианскому фермерскому дому, который достался ему вместе с землёй. Это место навевало чувство обветшалой роскоши, позволяя вообразить всё величие, каким оно когда-то обладало. Дом более ста лет назад построил корабельный плотник, снабдив своё детище обилием портиков, балконов и эркеров.

Однако на протяжении десятилетий собственники и арендаторы немало потрудились, чтобы погубить эту красоту. В иных комнатах внутренние стены были снесены ради увеличения площадей, в то время как другие помещения были поделены тонким перегородками из дсп. Водопровод и электрика находились в ужасном состоянии и редко ремонтировались, а из-за того, что дом осел, полы кое-где «поплыли», приобрели наклон. Место оконных витражей заняли простые стёкла в алюминиевых рамах, а похожую на рыбью чешую деревянную черепицу и ступенчатый поясок крыши скрыл виниловый сайдинг.

Даже в своём изувеченном состоянии дом обладал притягательным очарованием. Тайны поселились здесь в заброшенных углах, поскрипывали расшатанными ступенями. Тут сами стены были пропитаны воспоминаниями.

С помощью своих братьев Марка и Алекса Сэм сделал ремонт несущих конструкций, разобрал и перестроил несколько главных комнат и выровнял кое-где полы. И всё же до окончания реставрации работы предстояло ещё много. Но само это место казалось Сэму особенным. Он не мог избавиться от чувства, что нужен этому дому.

К его удивлению, Алекс, казалось, испытывал к дому схожие нежные чувства.

– Симпатичный старичок, – отметил брат в первый раз, когда Сэм провёл его по особняку. Как застройщик жилых домов Алекс был знаком с любыми возможными сложностями, возникающими в процессе строительства и реконструкции. – Здесь придётся проделать чёртову уйму работы. Но оно того стóит.

– Сколько денег потребуется, чтобы привести тут всё в порядок? – спросил Сэм. – Я просто хочу укрепить здание достаточно для того, чтобы дом не рухнул на меня, пока я сплю.

На этот вопрос глаза Алекса весело вспыхнули:

– Если ты без перерыва в течение недели будешь спускать в унитаз стодолларовые купюры, то их как раз хватит, чтобы добиться нужного результата.

Сэма его слова не убедили. Он приобрёл сию собственность и начал трудиться, приводить её в божеский вид. И Алекс привёл свою бригаду строителей, чтобы помочь с наиболее сложными задачами, такими, как замена подстропильных балок парадного крыльца и ремонт повреждённых.

– Я делаю это не для тебя, – заявил Алекс, когда Сэм выразил свою благодарность. – Я делаю это для Холли.

Годом раньше, в дождливую апрельскую ночь в Сиэтле, их единственная сестра Виктория погибла в автокатастрофе, оставив шестилетнюю дочь. Поскольку Виктория никогда даже не намекала о том, кто отец девочки, Холли осиротела. Её ближайшими родственниками оказались трое дядьёв: Марк, Сэм и Алекс.

Марк, старший, был назначен опекуном Холли, и просил Сэма помочь вырастить девочку.

– Я не понимаю, чем я могу помочь, – объяснял ему Сэм. – Я не имею элементарного понятия обо всей этой чертовщине, что делает людей семьёй.

– Ты думаешь, я знаю? У нас были одни и те же родители, помнишь?

– Мы не имеем права браться за воспитание ребёнка, Марк. Ты знаешь, сколько существует способов разрушить чью-то жизнь? Особенно жизнь маленькой девочки.

– Заткнись, Сэм, – похоже, теперь Марк забеспокоился.

– Как насчёт родительских собраний? Ты что, будешь брать её в мужской туалет? Да как вообще мы будем делать вещи такого рода?

– Я разберусь. Просто позволь нам жить здесь.

– Как насчёт моей сексуальной жизни?

Марк бросил на него раздражённый взгляд:

– Это на самом деле всё, что тебя волнует, Сэм?

– Я пустышка. Подай на меня в суд.

Но в итоге Сэм, конечно, дал своё согласие. Он был в долгу перед Марком, который всегда действовал, не дожидаясь, пока возникнет трудная ситуация. И даже более того, Сэм задолжал Виктории. Он никогда не был близок с сестрой, никогда не поддерживал её, так что меньшее, что он мог сделать – это позаботиться об её осиротевшей дочери.

Чего Сэм не ожидал, так это того, что Холли с такой лёгкостью завоюет его сердце. Это было как-то связано со статуэтками и ожерельями из макарон, которые она приносила домой из школы. И характерными чёрточками Виктории, которые Сэм подмечал в девочке, усмешками, от которых морщился её носик, её сосредоточенным взглядом, когда она из палочек от мороженого и клея сооружала коробочку или читала книжку о говорящих зверушках.

Вот появился в твоей жизни ребёнок – и не успеешь оглянуться, как ты уже изменился. Меняются твои привычки, взгляды. И на смену важным вещам, о которых ты беспокоился и на которые надеялся, приходят иные.

А ещё ты вдруг начинаешь совершать глупые поступки, вроде того, чтобы забрать к себе уродливого бульдога с экземой и больными лапами, когда никто другой не захотел его взять.

– Вот ты и приехал, парень, – сказал Сэм, вынимая Ренфилда из грузовика и осторожно опуская на землю. Собака тяжело переваливалась, следуя за хозяином к переднему крыльцу.

Алекс устроился в раздолбанном плетёном кресле, потягивая пиво.

– Эл, – небрежно бросил Сэм. Он не сводил глаз с Ренфилда, который неуклюже карабкался по специально построенному трапу. Бульдоги и лестницы – это просто несовместимо. – Что ты здесь делаешь?

Алекс был одет в потёртые джинсы и древний спортивный свитер, что совершенно не походило на его обычную одежду бизнесмена. А на небритом лице отчётливо читались зловещие признаки, характерные для человека, который непрерывно напивался бóльшую часть дня.

Неприятный холодок пробежал сзади по шее Сэма, когда он вспомнил, как часто их родители приобретали такой же торкнутый вид. Казалось, что они потребляли какой-то иной алкоголь, чем все остальные. Спиртное, делавшее других людей бодрыми, расслабленными, сексуальными, превращало Алана и Джессику Ноланов в монстров.

Хотя Алекс никогда не опускался до такого уровня, но проявлял себя не лучшим образом, когда пил и становился одним из тех людей, с которыми Сэм не захотел бы иметь ничего общего, не будь они родственниками.

– Потерял целый день, – заявил Алекс, поднося бутылку к губам и осушая остатки пива.

Он разводился после четырёх лет брака с женщиной, которую ему следовало бы узнать получше, прежде чем связываться с ней. Его жена, Дарси, подобно бобру, превращающему в щепки бальзовое дерево, камня на камне не оставила от брачного контракта, ухитрившись весь его вывернуть наизнанку, и сейчас находилась в процессе уничтожения тщательно упорядоченной жизни Алекса, над построением которой он тяжело трудился.

– Ты встречался со своим юристом? – спросил Сэм.

– Вчера.

– Как всё прошло?

– Дарси остаётся дом и большая часть денег. Теперь юристы торгуются из-за моих почек.

– Жаль. Я надеялся, что у тебя всё наладится, – это было не совсем правдой. Сэм с самого начала напрочь не выносил Дарси, у которой единственная цель в жизни – быть призовой женой. Сэм мог поспорить на свой виноградник, что его брата променяли на мужа побогаче.

– Когда женился, я знал, что это не продлится долго, – сказал Алекс.

– Тогда зачем ты это сделал?

– Налоговые выгоды, – Алекс насмешливо взглянул на Ренфилда, который пристроил свою голову ему на ногу, и потянулся, чтобы почесать псу спину. – Дело в том, – продолжил Алекс вновь обращая внимание на Сэма, – что мы – Ноланы. Ни у одного из нас не будет брака, который сможет прожить дольше, чем обычное комнатное растение.

– Я никогда не женюсь, – заявил Сэм.

– Мудро, – похвалил Алекс.

– Ничего мудрого тут нет. Просто я всегда чувствую себя ближе к женщине, зная, что в любую секунду могу уйти от неё.

В этот момент они оба почувствовали запах чего-то пригоревшего, плывущий из открытого окна.

– Что это, чёрт возьми? – спросил Сэм.

– Марк готовит, – пояснил Алекс.

Передняя дверь распахнулась, и Холли, выскочив наружу, тихонько взвизгнула при виде Сэма. Тот засмеялся и поймал бросившуюся к нему девчушку. Когда они встречались друг с другом в конце дня, Холли всегда вела себя так, словно они не виделись неделями.

– Дядя Сэм!

– Привет, Печенюшка, – Сэм звучно поцеловал её. – Как дела в школе?

– Мисс Дункан учила нас сегодня некоторым французским словам. И я сказала ей, что несколько уже знаю.

– Это какие же?

– Rouge [4]4
   rouge (фр.) – красное


[Закрыть], blanc [5]5
  blanc (фр.) – белое


[Закрыть], sec [6]6
   sec (фр.) – сухое


[Закрыть], и doux [7]7
  doux (фр.) – сладкое


[Закрыть]. Мисс Дункан спросила меня, откуда я знаю такие слова, и я ответила ей, что от моего дяди, и он винодел. А она мне сказала, что не знает, как будет «винодел» по-французски, поэтому мы поискали в словаре, но найти не смогли.

– Это потому, что такого слова не существует.

Девочка выглядела ошеломлённой.

– Почему не существует?

– Более подходящее по значению слово, которое есть во французском, – это «vigneron», что означает «выращивающий виноград». И французы верят, что вино делает природа, а не тот парень, который ухаживает за виноградником.

Холли коснулась своим носиком носа Сэма.

– Когда ты будешь делать вино из своего винограда, ты назовёшь одно в мою честь?

– Конечно, назову. Оно должно быть красным или белым?

– Розовым, – решительно заявила Холли.

Сэм сделал вид, что испуган.

– Я не делаю розового вина.

– Розовым и газированным, – настаивала Холли, хихикая над выражением его лица. Вывернувшись на свободу из объятий Сэма, она наклонилась к Ренфилду, который тут же положил на неё свои передние лапы.

– Что там Марк готовит на обед? – спросил Сэм.

– Не могу сказать, – ответила Холли, почёсывая шею Ренфилда. – Оно на огне.

– Сегодня пятница, и в «Маркет Шеф» готовят рыбное тако, – сказал Сэм. – Почему бы тебе не сбегать в дом и не спросить Марка, не хочет ли он выйти куда-нибудь поесть?

Холли с надеждой взглянула на Алекса.

– Ты тоже пойдёшь?

Алекс покачал головой.

– Я не голоден.

Девочка выглядела заинтересованной.

– Ты всё ещё разводишься?

– Всё ещё развожусь, – ответил Алекс.

– А когда всё закончится, ты снова женишься?

– Только если меня угораздит забыть, каково было мне в браке в первый раз.

– Не слушай дядю Алекса, – поспешно вставил Сэм. – Семейная жизнь великолепна. – Он сделал всё возможное, чтобы это заявление прозвучало искренне.

– Семейная жизнь напоминает получение в подарок коробки изюма на Хэллоуин, – сказал Алекс. – Некто пытается убедить тебя, что это что-то наивкуснейшее. Но когда ты открываешь коробочку, там всего лишь изюм.

– А я люблю изюм, – заявила Холли.

Сэм улыбнулся ей.

– Так же, как и я.

– А ты знаешь, что если оставить виноград под кушеткой на очень надолго, он превратится в изюм?

Улыбка Сэма померкла, он сдвинул брови.

– Как ты это узнала, Холли?

Небольшая заминка и…

– Неважно, – шустро выпалила она, и скрылась в доме с Ренфилдом, торопливо поковылявшим следом за нею.

Сэм, нахмурившись, посмотрел на брата:

– Алекс, сделай мне приятное. Не делись своим мнением о браке с Холли. Мне бы хотелось сберечь её иллюзии хотя бы лет до восьми.

– Будь спокоен, – Алекс поставил пустую бутылку из-под пива на перила веранды и встал. – Но на твоём месте я бы больше волновался о том, что ей говоришь о браке ты. Хуже некуда – дурить ребёнку голову, ты так ей всю психику поломаешь, в лучшем случае воспитаешь в устаревших традициях. Собственно, может, и не существует никого, кто просто был бы подходящим для тебя, а если ты и найдёшь такого человека, никто не обещает, что чувство будет взаимным. И если ты приучишь Холли думать, что жизнь – это волшебная сказка, то на самом деле в жизни реальной ты обеспечишь ей несколько болезненных уроков.

Сэм смотрел, как его брат идёт к БМВ, припаркованному на гравийной площадке.

– Придурок, – эмоционально пробормотал он, когда машина отъехала. Прислонившись спиной к одной из колонн веранды, он перевёл взгляд с закрытой парадной двери на раскинувшиеся за домом поля, где бывший яблоневый сад ныне сменили молодые виноградники.

Сэм не мог не согласиться с представлениями Алекса о браке – для Нолана это была проигрышная ситуация. Какая бы генетическая комбинация ни требовалась для того, чтобы поддерживать длительные отношения, у Ноланов она отсутствовала, с возможным исключением в виде их старшего брата Марка. Тем не менее, насколько Сэму подсказывал опыт, риск неудачи в семейной жизни перевешивал потенциальную выгоду. Он искренне любил женщин, наслаждался их обществом и проводил чёртову уйму времени в постели с ними. Беда в том, что женщины склонны вовлекать эмоции в секс, что всегда портило отношения. И даже те его подруги, которые утверждали, что разделяют с Сэмом желание простой, ничем не осложнённой связи, в конце концов приходили к мысли о том, что хотят обязательств. Когда становилось ясно, что Сэм не может дать того, что им нужно, они порывали с ним и шли дальше. Так же поступал и Сэм.

К счастью, он никогда не встречал женщину, которая соблазнила бы его пожертвовать свободой. А если бы такое случилось, он точно знал, как поступить: бежать прочь как от огня.

Глава 4

 Дождь усилился, и Люси поспешила в то место, в которое приходила всегда, когда не была уверена, куда ей податься. Её подруги Джастина и Цое Хоффман держали пансион «ночлег и завтрак» в Пятничной Гавани, всего лишь в двух минутах ходьбы от паромного причала в порту. Пансион, названный «Приют художника», был переделанным особняком – с широкими террасами и венецианскими окнами с видом на гладкую вершину горы Бейкер вдали.

Хотя Джастина и Цое были кузинами, они совсем друг на друга не походили. Джастина – стройная и спортивная, из разряда людей, которые любят себя проверять, выясняя, как далеко они смогут проехать на велосипеде, пробежать, проплыть. Даже когда она сидела спокойно, вся её поза казалась воплощением движения. Джастина была неспособна на жеманство или нечестность и шла по жизни в столь бодром состоянии духа, что некоторые люди находили это слегка раздражающим. Сталкиваясь с проблемой, она предпочитала действовать, не рассуждая, иногда даже не успев задуматься о последствиях.

Цое, напротив, взвешивала свои решения так же скрупулёзно, как и ингредиенты для своих блюд. Она ничего не любила больше, чем бродить по открытым рынкам или продуктовым ларькам, выбирая самые лучшие фрукты и овощи, выращенные без применения химических удобрений, закупая банки ягодного варенья, лавандового мёда, горшочки свежевзбитого масла с островных маслобоен. Несмотря на наличие у неё степени по кулинарии, она тем не менее во многом полагалась на своё природное чутьё. Цое любила книги в твёрдых переплётах и классические фильмы и предпочитала писать письма от руки. Она собирала старинные броши, прикалывая их к древнему портновскому манекену у себя в спальне.

После того, как Цое вышла замуж, а через год развелась, она позволила Джастине уговорить себя помогать в содержании пансиона «ночлег и завтрак». Цое всегда работала в ресторанах и пекарнях, и хоть и носилась постоянно с идеей открытия собственного кафе, ответственности за управление и бухгалтерию не хотела. Работа с Джастиной была идеальным решением.

– Мне нравится деловая сторона, – говорила Джастина Люси. – Я не возражаю наводить чистоту, и могу даже починить водопровод, но не стану готовить и ради спасения собственной жизни. А Цое у нас – домашняя богиня.

Это была правда. Цое любила находиться на кухне, где без усилий стряпала сладости вроде банановых маффинов, покрытых инеем из белоснежного сыра маскарпоне, или коричных пирожных к кофе с тающей корочкой из жёлтого сахара, испечённых в металлической форме. Днём она выносила подносы с кофе и сладостями в гостиную. На многоярусной подставке красовались тыквенные печенья, соединённые сливочным сыром, шоколадные кексы – массивные, как пресс-папье, – и открытые пирожки с глянцевыми засахаренными фруктами.

Сколько разных парней звали Цое замуж! Но до сих пор она отказывала им всем, потому что всё ещё никак не могла прийти в себя после неудачного брака. К досаде Цое для неё единственной явилось откровением, что Крис, её муж, – гей.

– Все это знали, – напрямик заявила ей Джастина. – Я предупреждала тебя ещё до того, как ты выскочила за него замуж, но ты ж не слушала!

– Крис не казался мне похожим на гея.

– Как насчёт одержимости Сарой Джессикой Паркер [8]8
  Сара Джессика Паркер – американская актриса и продюсер. Известна ролью Кэрри Брэдшоу в телесериале «Секс в большом городе». Парфюмерный бренд «Sarah Jessica Parker» известен не только в США, но и далеко за пределами страны, в т.ч. и у нас.
  В нежном букете фруктово-цветочного аромата туалетной воды "Рассвет" от С. Д. Паркер имеется несколько цитрусовых нот.


[Закрыть]?

– И нормальные мужчины любят Сару Джессику Паркер, – защищалась Цое.

– Да, но многие ли из них пользуются «Рассветом» от Сары Джессики Паркер как лосьоном после бритья?

– Он пахнет цитрусом, – говорила Цое.

– А вспомни тот раз, когда он взял тебя в лыжную поездку в Аспен?

– И нормальные мужчины катаются на лыжах в Аспене.

– Во время лыжной недели геев? – настаивала Джастина с упорством, которое в глазах Цое выглядело почти предательством. – А помнишь, как Крис всегда говорил: «В каждом есть немножко от гея»?

– Я думала, он просто философствовал.

– Он был геем, Цое. Ты считаешь, какой-нибудь нормальный парень скажет что-то подобное?

К сожалению, отец Цое категорически возражал против разводов по какой бы то ни было причине. Он настаивал, что со всем можно разобраться, если проконсультироваться с психологом, и даже предполагал, что Цое следовало бы приложить больше усилий для сохранения интереса Криса. И семья бывшего мужа тоже винила Цое, утверждая, что Крис вовсе не был геем, пока не женился. Со своей стороны Цое, не осуждая Криса за нетрадиционную ориентацию, обижалась на него из-за того, что он сделал её ничего не подозревающей жертвой своих сексуальных предпочтений.

– Это так унизительно, – как-то разоткровенничалась с Люси Цое, – когда муж бросает тебя ради другого мужчины. Чувствуешь себя так, будто подвела весь женский род. Как будто именно я была той, кто в конечном счёте послал его в другую команду.

Люси тогда ответила, что у обманутого часто возникает чувство стыда из-за того, что его обманули. Хотя это несправедливо, но ты почему-то не можешь не воспринимать это как результат какого-то своего собственного упущения.

– Что случилось? – нахмурившись, спросила Джастина, открывая заднюю дверь, чтобы впустить Люси. Как обычно, Джастина была одета в джинсы и футболку, её волосы были собраны в покачивающийся конский хвост. – Ты выглядишь ужасно. Давай, проходи в кухню.

– Я вся мокрая, – ответила Люси. – Полы испачкаю.

– Снимай туфли и проходи.

– Прости. Мне следовало сначала позвонить, – Люси выскользнула из своих заляпанных грязью кроссовок.

– Без проблем, мы не заняты.

Люси последовала за Джастиной в просторную тёплую кухню. Здесь стены были оклеены обоями с узором из ярких гроздей вишен, а воздух наполняли приятные ароматы выпечки, горячего масла, растопленного шоколада. Цое, скрутив свои золотистые кудри в узел на макушке, вынимала из духовки противень с маффинами. Она, с её соблазнительной фигурой с тонкой талией, раскрасневшимися от жара печи щеками, выглядела, как девушка с ретро-обложки.

Цое улыбнулась:

– Люси. Хочешь быть дегустатором? Я как раз пробую новый рецепт шоколадных булочек с сыром рикотта.

Люси молча покачала головой. Каким-то образом уютное тепло кухни заставило её почувствовать себя даже хуже. Горло сдавил спазм от надрывной тоски, и Люси поднесла руку к горлу, пытаясь унять мучительную боль.

Джастина обеспокоенно уставилась на неё.

– Что случилось, Люси?

– Кое-что по-настоящему плохое, – с усилием выговорила Люси. – Кое-что ужасное.

– Вы с Кевином поссорились?

– Нет, – судорожно вырвалось у Люси. – Он бросил меня.

Она тут же опустилась на стул у стола. Цое протянула гостье стопку бумажных салфеток, чтобы промокнуть её влажные волосы и вытереть нос, пока Джастина наливала порцию виски. Когда Люси глотнула мягкого на вкус жидкого огня, Джастина налила новую порцию в другой стакан.

– Ради бога, Джастина, она ещё не закончила с первым, – попеняла ей Цое.

– Это не для Люси, это для меня.

Цое улыбнулась, покачала головой, принесла тарелку со сдобой, и присела на стул напротив Люси.

– Возьми один, – предложила она. – Едва ли найдётся такая проблема, в которой не сможет помочь тёплый маффин.

– Нет, спасибо, я не могу ничего есть.

– Это шоколадный, – сказала Цое, будто это придавало булочке целительные свойства.

Прерывисто вздохнув, Люси взяла маффин и разломала его, выпустив влажный жар, согревший её пальцы.

– Так что там за дела с Кевином? – спросила Джастина, впиваясь зубами в маффин.

– Он изменил мне, – глухо проговорила Люси. – Он только что признался мне в этом.

– Это ничтожество, – в изумлении выдохнула Цое. – Этот слизняк, этот… этот…

– Я думаю, «мудак» – как раз то слово, которое ты ищешь, – подсказала Джастина.

– Хотела бы я сказать, что удивлена, – добавила Цое, – но мне всегда казалось, что Кевин принадлежит как раз к тем парням, которые способны на измену.

– Почему ты так говоришь? – спросила Джастина.

– Во-первых, его глаза.

– Только потому, что он привлекателен… – начала Джастина, но Цое прервала её:

– Нет, я имела в виду не это. Я говорю, как он смотрит на женщин. Я частенько ловила его на том, что он пялится на мою грудь.

– Все смотрят на твою грудь, Цое. Люди просто не могут этого не делать.

Цое, нарочито не обращая внимания на свою кузину, продолжила:

– Кевин не создан для постоянных отношений. Он похож на одну из тех собак, что носятся за машинами. Автомобиль им на самом деле ни к чему. Им просто нравится сам процесс погони.

– Так с кем он тебе изменил? – спросила Джастина у Люси.

– С моей сестрой Элис.

Кузины вытаращились на неё одинаково широко раскрытыми глазами.

– Не могу поверить в это, – заявила Цое. – Ты уверена, что Кевин сказал правду?

– Зачем ему врать? – спросила Джастина.

Цое сочувственно посмотрела на Люси:

– Ты звонила Элис, чтобы спросить её об этом?

– А если она подтвердит, что это правда? – с несчастным видом ответила Люси.

– Тогда выскажи ей всё. Дай ей понять, что она суперпотаскушка, и заслуживает того, чтоб гореть в аду.

Люси подняла свой стакан с виски и осушила его.

– Ненавижу конфликты.

– Давай я ей позвоню, – предложила Джастина. – Я конфликты обожаю.

– Что ты собираешься делать сегодня вечером? – мягко спросила у Люси Цое. – Тебе нужно где-то остановиться?

– Не знаю. Полагаю, да. Кевин хочет, чтобы я съехала как можно скорее. Элис переезжает жить к нему.

Джастина чуть не задохнулась.

– Она приезжает из Сиэтла? В ваш дом? Господи, это отвратительно.

Люси откусила кусочек своего маффина, мягкий привкус сыра рикотта идеально смешивался с тёмной горечью шоколада.

– Мне придётся уехать с острова, – сказала она. – Я не смогу всё время встречаться с ними.

– На твоём месте, – заявила Джастина, – я бы не уехала. Я бы осталась и заставила их чувствовать себя чертовски виноватыми. И при всяком случае мозолила б им глаза.

– Здесь твои друзья, – добавила Цое. – Останься с нами. У тебя есть те, кто сможет поддержать и помочь всё это пережить.

– У меня?

– Конечно, у тебя. Как ты можешь даже спрашивать?

– Но ведь с большинством друзей на острове я познакомилась через Кевина. Даже с вами. А если все они примут теперь его сторону?

– Возможно, он и сохранит некоторых из них, – сказала Джастина. – Но у тебя есть мы, и наши отпадные советы, и место, где можно оставаться столько, сколько ты захочешь.

– У вас есть свободная комната?

– Только одна, – сказала Цое. – Эта комната всегда свободна. – Она бросила на Джастину мрачный взгляд.

– И что это за комната? – спросила Люси.

Джастина ответила как-то вяло:

– Комната Эдварда Мунка [9]9
  Эдвард Мунк (норв. Edvard Munch; 12 декабря 1863, Лётен, Хедмарк – 23 января 1944, Экели, близ Осло) – норвежский живописец и график, театральный художник, теоретик искусства. Один из первых представителей экспрессионизма.


[Закрыть].

– Художника, который нарисовал «Крик»? – уточнила Люси.

– Он писал и другие картины, не только «Крик», – сказала Джастина. – Я имею в виду, что да, я повесила в той комнате именно её, потому что это самая знаменитая его работа, но там есть еще несколько очень миленьких, наподобие «Четыре девушки на мосту».

– Неважно, – возразила Цое. – Всё, что замечает каждый в этой комнате, – это «Крик». Я объясняла тебе, что люди не хотят засыпать, когда у них перед глазами это.

– Я хочу, – сказала Люси. – Это идеальный вариант для женщины, которую только что бросили.

Джастина одобрительно взглянула на подругу.

– Ты можешь оставаться в ней столько, сколько захочешь.

– А после того, как она уедет, – заявила Цое, – мы повесим там работы другого художника.

Джастина нахмурилась:

– И кого ты имеешь в виду?

– Пикассо, – решительно заявила Цое.

– У тебя проблемы с Мунком, но не с художником, рисовавшим женщин с тремя глазами и квадратной грудью?

– Все, кто справляется о свободных комнатах в нашем пансионе, спрашивают, могут ли они остановиться в комнате Пикассо. Я устала им объяснять, что у нас такой нет.

Джастина тяжело вздохнула и вновь обратила внимание на Люси:

– После того, как ты закончишь со своим маффином, я отвезу тебя домой, чтобы собрать вещи.

– Мы можем столкнуться с Кевином, – уныло произнесла Люси.

– Она надеется, что вы столкнётесь с Кевином, – уверила её Цое.

Джастина мрачно улыбнулась:

– И предпочтительно на моей машине.

* * *

Через пару дней после переезда в «Приют художника», Люси наконец собралась с духом, чтобы позвонить Элис. Ситуация казалась неправдоподобной. Все эти годы старшая сестра потакала младшей, давая ей всё, чего бы та ни хотела или в чём бы ни нуждалась. И к чему это привело? Действительно ли сестра чувствовала себя вправе отбить мужчину у Люси, не беспокоясь о последствиях?

Люси села на кровати с телефоном в руке. Комната Мунка была приятной и тёплой, выкрашенные в красно-коричневый цвет стены идеально контрастировали с кипенно-белой отделкой и цветастым с геометрическим узором покрывалом на кровати. И жикле-репродукции [10]10
  Жикле – художественная печать на холсте и бумаге.
  Слово жикле происходит от французского le gicleur, что означает «распылять, разбрызгивать».


[Закрыть], такие как «Четыре девушки на мосту» или «Летняя ночь в Астгарстранде» радовали взгляд. Только кошмарный «Крик» с его разинутым в муке ртом и ощутимым страданием, портил настроение. Однажды увидев эту картину, вы уже не могли сосредоточиться на чём-то ещё.

Нажав на кнопку быстрого набора, Люси внимательно смотрела на фигуру с открытым ртом, зажимающую уши, на кроваво-красное небо над ней и чёрно-синие фьорды ниже. Она в точности знала, что чувствует этот человек.

Желудок у неё сжался, когда Элис сняла трубку.

– Алло? – голос её сестры звучал настороженно.

– Это я, – Люси тихо вздохнула. – Кевин там с тобой?

– Да.

Тишина.

Это был другая тишина, не та, что они разделяли раньше. Душащая, холодная. Люси по-разному представляла себе, как может пройти этот разговор, но сейчас не могла выдавить ни слова.

Элис заговорила первой:

– Не знаю, что мне полагается сказать.

Люси нашла убежище в гневе, цепляясь за него, как утопающий за спасательный круг. Полагается сказать?

– Ты могла бы объяснить мне, почему так поступила, – сказала Люси.

– Просто так получилось. Мы не могли этому противостоять.

– Возможно, ты была не в состоянии контролировать свои чувства, – сказала Люси, – но вполне могла управлять своими поступками.

– Я знаю. Я знаю всё, что ты собираешься сказать. И знаю, что говорить «прости» бессмысленно, но всё же скажу это.

– Элис. Каждый раз, когда ты говорила «прости», я отвечала, что всё нормально. Но в этот раз не нормально. И никогда не будет нормально. Как долго это у вас продолжалось?

– Ты имеешь в виду как долго мы встречались, или…

– Занимались сексом. Когда вы начали заниматься сексом?

– Несколько месяцев назад. С Рождества.

– С… – Люси остановилась. Вдруг стало трудно говорить. В комнате не хватало воздуха. Люси дышала, как пойманная рыба.

– Мы не так часто встречались, – быстро вставила Элис. – Было трудно найти время, чтобы…

– Втихаря за моей спиной обкрадывать меня?

– Нам с Кевином следовало устроить это по-другому. Но я ничего у тебя не отбирала, Люси. Вы с Кевином отдалились друг от друга. Было очевидно, что между вами не всё гладко.

– Для меня не очевидно. Мы встречались два года. Мы жили вместе. Только на прошлой неделе мы занимались сексом. С моей точки зрения, всё шло охеренно гладко.