Текст книги "Литературная Газета 6293 ( № 38 2010)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
Сложносочинённые фантазии на классические темы
Киномеханика
Сложносочинённые фантазии на классические темы
ФАБРИКА КАДРА
С петербургским режиссёром и художником Ириной ЕВТЕЕВОЙ мы встретились на ХХ кинофестивале «Послание к человеку», где в международном конкурсе короткометражных игровых фильмов была представлена её новая (восьмая в фильмографии) работа – анимационно-игровая фантазия на темы пушкинских «Маленьких трагедий». Персонажи «Скупого рыцаря», «Каменного гостя», «Моцарта и Сальери» действуют в праздничном, ярко нарисованном, иллюзорном пространстве, и подобное столкновение даёт очень неожиданные результаты. Эта рукотворная картина выполнена в скрупулёзной технике нанесения живописного рисунка поверх уже зафиксированного на киноплёнке изображения, кадр за кадром – а в секунде экранного времени 24 кадра, а фильм длится 40 минут, или 2400 секунд…
– Ирина, как долго вы работали над своим фильмом?
– Мы начали в 2007-м со съёмки заготовок с актёрами. Это игровое кино, которое делается большим коллективом и заняло у нас девять дней съёмки (улыбается). Ну денег не так много, как вы понимаете… Надеюсь, на экране этого не видно. А рисовала я два с половиной года. Со мной были оператор – Генрих Маранджян, который свет ставит, сочиняет вместе со мной картинку, и два ассистента – Дмитрий Желубовский и Марина Андреева.
– Что для вас сложнее: постановочно-игровые сцены или невероятно кропотливый процесс разрисовки?
– Я работаю с актёрами уже двадцать лет. Но это не «разрисовка», а придумывание изображения из различных заготовок, потому что часто актёры снимаются без фона. В «Демоне», например, у нас актёр – Владимир Аджамов, исполнявший роль Демона, в кадре был размером больше, чем Тамара – Зара Мгоян. Я их снимала отдельно, совмещая уже в анимации нужные мне размеры, но это «кухня». Скажем, в компьютерном кино – совсем другие спецэффекты. А у меня изображение делается руками и рассчитано на живописно-цветовое решение. «Маленькие трагедии» поставлены не в той классической форме, как мы уже привыкли, – с артистами, дикцией, сценическим решением… У нас пластическое, анимационное прочтение вещи.
– Значит ли это, что во главе угла – не столько содержание «Маленьких трагедий», сколько форма их подачи?
– Не совсем. Содержание я пыталась передать, объединив все истории образом пира. Замечу, что «Пир во время чумы» как таковой мы в картину не брали. Его замещает пластический эквивалент – тени тех чёрных людей, которые присутствуют во всех историях. И пир – везде. Скажем, в «Скупом рыцаре» оживает еда. Это решено в гобеленовой стилистике, золотая внешняя сторона, но у неё есть изнанка – тени. И есть телега грехов, где собираются символические детали, ключевые: гранат, перчатка, кольцо. У Пушкина, как вы понимаете, ничего такого нет – это наше прочтение. Всё должно быть на ощущениях…
– Вы решили отказаться от «Пира во время чумы» из-за его «идейной составляющей», которая в визуальных образах прочитывалась бы слишком буквально?
– Пушкин – это текст. В «Пире во время чумы» персонажи сидят и просто разговаривают. Вместо этого было придумано, что все персонажи «Маленьких трагедий» оказываются за пиршественным столом во время чумы. Здесь пируют Скупой рыцарь, Моцарт и Сальери, донна Анна с возлюбленным, туда является статуя, Лаура танцует на столе – и этот пир заканчивается смертью. Моцарт – автор оперы «Дон Жуан». Он для нас, как и Пушкин, автор, создатель «Маленьких трагедий» – на этом всё строится. Отсюда – и идея сцену в трактире заменить сценой в костюмерной, где висят костюмы всех персонажей «Маленьких трагедий». Выходит, что это была фантазия Моцарта…
– Семь лет назад вышла ваша картина «Петербург», где также присутствовали Пушкин и «Медный всадник»…
– Там есть эти мотивы. Но в целом это путешествие героя по фильмам, которые были сняты о Петербурге. Подобно другим знаменитым городам, он очень кинематографичен. Отсюда у нас родилась идея прочувствовать Питер через фактуру киноизображения. Мы «вживили» героя в изображение игровых фильмов, действие которых разворачивается в Петербурге: «С.В.Д.» Г. Козинцева и Л. Трауберга, «Маскарад» С. Герасимова, «Пётр Первый» В. Петрова, «Пиковая дама» Р. Тихомирова, «Шинель» А. Баталова. И киноперсонажи, словно бы на своеобразном маскараде, пересекались друг с другом в новом сочинённом анимационном пространстве. А поскольку-то экранизации поэмы «Медный всадник» пока нет, мы сняли «оживший» памятник Петру Первому как заготовку. И в фильме он существует в ассоциативном ряду Петра-персонажа, он метафора. Ведь помимо кинофильмов нашу идею питала, конечно же, литература. Поэзия, роман «Петербург» и статья Андрея Белого «Ритм как диалектика и «Медный всадник». Исследование» – основополагающие произведения для нашего фильма. Ведь Белый строил свои сборники стихов по принципу их со-звучания: одно вытекало из предыдущего и вело к следующему. Только так их и следует воспринимать. И я хотела сделать то, что было бы созвучно Андрею Белому.
– Вы в области литературы «активный пользователь»!
– (Смеётся.) Да, сейчас я готовлюсь сделать фильм «Фанданго» – по Грину. И есть ещё одна китайская история, которая мне очень интересна, о том, как художник попадает в свою картину. Один из моих любимых авторов – Гофман, чьи произведения я уже делала в кино, и хотелось бы к нему вернуться. Если говорить о цикле «Вечные вариации», то «Маленькие трагедии» к нему близки. Скажем, можно заметить, что мой Скупой рыцарь похож… на Дон Кихота. Это сделано специально. Скупой рыцарь – романтик, мечтатель, он придумал себе жизнь, которой нет.
– А вам приходилось выслушивать упрёки тех, кому ваши трактовки классических произведений не близки?
– Критики спрашивают: «А почему нет пафоса?» Или: «Почему мало диалогов?» Снимать диалоги мне неинтересно, интересно придумывать пластический ряд. Это не игровое кино, когда можно поставить камеру: актёр работает – плёнка идёт… Знаете, изначально хотелось сделать совсем без текста. Мой фильм – не чистая экранизация, это фантазия на тему. Даже не «по мотивам». Это абсолютно разные вещи! Если говорить о современном молодом зрителе, то он часто просто не знает произведений Пушкина, к сожалению. В основном Пушкина у нас читают в школе, а это слишком рано для сознания. Впоследствии у большинства взрослых людей так и не возникает потребности возвращения к этому источнику культуры. Очень хотелось бы, чтобы люди посмотрели фильм, а потом почитали Пушкина…
Беседу вела Арина АБРОСИМОВА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Жизнь и судьба индивидуальности
Киномеханика
Жизнь и судьба индивидуальности
КНИЖНЫЙ РЯД
Свидетель и участник эволюции русской культуры : воспоминания, разыскания, книга в письмах, следственное дело. Книга о Леониде Оболенском. – Челябинск: Творч. лаб. рекламы Enterprise, 2009. – 304 с.: ил., 1000 экз.
С лёгкой руки Аркадия Гайдара все прихотливые, а порой и совершенно фантастические жизненные судьбы, на кои столь драматически изобилен оказался российский ХХ век, получили нечто вроде «общепримиряющей» формулы – «обыкновенная биография в необыкновенное время». Объём событий, испытаний, каких-то ну прямо совершенно литературных – или кинематографических – поворотов, выпавших на долю Леонида Оболенского, в это красивое определение никак не укладывается. Время, конечно, порядком поработало над его биографией, однако назвать её «обыкновенной» не рискнул бы, думается, даже самый отъявленный провиденциалист, не говоря об авторе «Школы» и «Судьбы барабанщика» (с которым, кстати, у героя рецензируемой книги вполне могло быть общее отрочество – они разминулись буквально на год: 9-летний Лёня Оболенский уехал в 1911 году из Арзамаса, поступив в нижегородскую гимназию, а в 1912-м семья 8-летнего Аркаши Голикова прибыла в этот город из… Нижнего; отцы обоих, кроме того, были связаны с социал-демократическими кружками, состояли под надзором полиции).
Curriculum vitae Оболенского даже в самом первом приближении, даже в скупом на эмоции роде энциклопедической статьи (ими выступают открывающие сборник слово «От составителя» и «Хроника жизни») действительно поражает воображение.
Судите сами. В 1918-м он воюет в рядах Красной армии (хотя и не командует полком), откуда по счастливой случайности откомандировывается в Госкиношколу. В первой половине 1920-х один из «натурщиков» знаменитой мастерской пионера советской «игровой» Льва Кулешова параллельно танцует чечётку в кабаре «Кривой Джимми», сотрудничает с Мейерхольдом и, по сути, становится крёстным отцом в кинематографе не кого-нибудь, а самого Сергея Эйзенштейна, с кем сохраняет дружеские и творческие отношения на все последующие годы.
До войны Оболенский успел принять самое активное участие в деле технического освоения отечественным «Великим немым» звука, в связи с чем стажировался в Германии (где, о чём не единожды упоминается на страницах книги, вальсировал с Марлен Дитрих), снять несколько фильмов, в том числе популярнейшие «Кирпичики» в качестве режиссёра, стать доцентом ВГИКа и даже пережить первый краткосрочный арест, от которого отделался «лёгким испугом».
А вот почти все сороковые, ставшие для кинематографиста по-настоящему роковыми, и половина пятидесятых прошли под знаком страха, в неволе. В октябре 1941-го боец народного ополчения Оболенский попадает в плен. Лагеря, работа на баварском заводе, снова лагерь, затем переход на положение «хиви» (то есть «добровольный помощник немецкой армии») и возвращение в этом качестве на оккупированную территорию… Побег, приведший в Кицканский монастырь в Молдавии, где он принимает постриг под именем Лаврентия… Новый арест в 1945-м с на сей раз куда более серьёзным обвинением в измене Родине – снова лагеря, теперь системы ГУЛАГа, «крепостные театры», затем Минусинский драматический, в котором он трудится – осветителем, артистом, режиссёром, – уже будучи вольнопоселенцем.
…И ещё тридцать пять лет долгой и, насколько можно судить (в частности, исходя из текстов «Свидетеля и участника эволюции…»), счастливой, насыщенной творческой жизни. Свердловская киностудия, Челябинское телевидение, наконец, руководство клубом фото– и кинолюбителей Дворца культуры «Прометей» города Миасса. В 70-летнем возрасте (фактически – раньше, но в «регулярном режиме» именно с 1972 года) Леонид Оболенский переживает беспрецедентное второе киноактёрское рождение, активно снимаясь на многих студиях страны, преимущественно в ролях старых аристократов, и постепенно занимает едва ли не главное положение на амплуа благородных отцов – «обломков Империи».
Его навряд ли можно назвать великим артистом. Во второе своё пришествие на экран – в ещё большей степени, нежели в первое – Оболенский являлся, памятуя давнее кулешовское определение профессии, натурщиком. На него во многом «работали» порода, стать, «княжеский» имидж (хотя Леонид Леонидович по иронии судьбы принадлежал отнюдь не к линии князей, а к побочной ветви «интеллигентов Оболенских»), реноме «уходящего объекта», конечно же, биография. Но он, без сомнения, был человеком во многих отношениях выдающимся – носителем громадного количества всевозможнейших знаний, обладателем глубокого и острого парадоксального ума (а в противном случае не стал бы он многолетним собеседником и корреспондентом вышеупомянутого Эйзенштейна), поразительным образом сохранившим полноценную любовь и искренний интерес, даже жадность к жизни до своего без самого малого девяностолетия. И образ этого своеобразнейшего уральского Сократа, может быть, даже несколько более важный, чем фигура Оболенского – кинематографического деятеля, встаёт со страниц книги, изданной в одном из его городов, Челябинске, во всей красе.
Сборник, составленный Тамарой Мордасовой, директором челябинского Киноцентра им. Леонида Оболенского, слегка грешит некоторой «раскоординированностью» и лёгкой сумбурностью в построении (какие-то факты, как уже было отмечено, повторяются по нескольку раз, и, напротив, какие-то напрашивающиеся вопросы остаются безответными, общеизвестные вещи и фамилии обширно комментируются в отличие от малоизвестных), но в ней есть нечто куда более важное, с лихвой перевешивающее все её недостатки. Книга с тяжеловесным, двухступенчатым названием (где первая часть – прямая цитата из текста-мотивировки к Гран-при одного из европейских фестивалей, вручённого документально-биографической ленте «Ваш «уходящий объект» Леонид Оболенский»), изданная, быть может, с несколько даже излишними полиграфическими изысками и «красивостями», обнаруживает в себе, во-первых, подкупающе трепетное отношение к предмету и «объекту» и, во-вторых, неповторимый голос самого героя. Причём звучащий в самых разных обстоятельствах, по разнообразнейшим поводам, но неизменно завораживающий, очаровывающий, твёрдо убеждающий в том, что «были люди».
Это явственно звучит даже в факсимильно воспроизводимых материалах следственных дел, в протоколах допросов – и 1945 года, и 1989-го, когда доброхотам из челябинского «Мемориала» ну просто кровь из носу как понадобилось добиться «справедливости», и 90-летний старик со сломанной шейкой бедра должен был вновь давать показания относительно своей «добровольной помощи» (хотя, кажется, любому здесь понятно, что да, виноват, и понёс, возможно, слишком жёсткое, но заслуженное наказание; тогда в пересмотре дела было отказано, и тем более гротесковым – увы! – выглядит определение Высшей судебной палаты… независимой Республики Молдовы, реабилитировавшей Оболенского Л.Л. «за отсутствием состава преступления» 14 годами спустя после его смерти).
«Во весь голос» звучит Оболенский в обширной и пронзительной «Теме для импровизаций», занимающей бо’льшую часть сборника «Книги в письмах», составленной их адресатом, второй женой Ириной. Свадьба состоялась летом 1980-го: жениху минуло 78 лет, невеста была почти на шесть десятилетий младше, но это был брак по любви – чтобы убедиться в этом, достаточно перелистать книгу.
А ещё наряду с архивными разысканиями и лирическими откровениями в челябинской коллективной историко-интимной монографии имеются эссе-воспоминания «свидетелей и участников» уральского периода жизни Оболенского – писателей Николая Болдырева-Северского и Кирилла Шишова. А в них опять же – россыпи замечательных суждений, «оболенских» максим и афоризмов (пусть, возможно, и приукрашенных несколько благодаря времени и свойствам памяти). Вот, к примеру, из размышлений об Эйзене (как он называл Эйзенштейна), его «Иване Грозном» и русских творцах в целом: «Я думаю, мы победили в этом поединке, в этой схватке за честь и достоинство искусства перед Властью… Лишь тот, кто владеет самим собой, может господствовать над сознанием народа».
А вот возникшая в связи с «чокнутым» и «трагической фигурой» Андреем Тарковским дефиниция: «Психологически мы все делимся на личности и индивидуальности. Личность жаждет самоутверждения во что бы то ни стало, а индивидуальность – самовыражения».
Остаётся надеяться, что создатели будущего байопика о Леониде Оболенском – а в появлении его, наверное, нет нужды сомневаться, может, и книга тому скорее поспособствует – бескомпромиссно изберут какое-либо из данных изречений своим девизом.
Даниил ЧАПЛЫГИН
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
Под крышей Дома № 2
ТелевЕдение
Под крышей Дома № 2
СЛЕДЫ НА ТЕЛЕ
О вещании «по понятиям»
Метаморфозы пошлости
Простота, которая хуже воровства, на нашем телеэкране по-своему прогрессирует, то есть на месте не стоит. Эволюционирует. Развивается. В направлении поиска «хлеба и зрелищ» для одноклеточных. Пара физиков российского происхождения, получивших Нобелевскую премию за тончайшую одноатомную полоску нового материала, даже и не подозревает, что не менее «узкая полоска», но только уже в чьей-то голове является источником особенных «ТВ-нанотехнологий» – убийственной пошлости и низкопробности, царствующих в эфире некоторых наших «передовых» каналов. Увы, но именно эту тенденцию поддержал на днях Верховный суд России, отменив прошлогодний запрет на дневной (с 4.00 до 23.00) показ телепрограммы «Дом-2» на телеканале ТНТ.
«Неужели что-то случилось и мы увидим на экране более осмысленные поступки и речи, а также лица с признаками интеллекта?» – подумал я в связи с этим и включил ТВ ночью, чтобы посмотреть «уродскую радость» (мнение, между прочим, моих студентов – ровесников «героев» самого «Дома-2»). И что же? Выражения типа «козёл вонючий» были наиболее приемлемыми для восприятия, о других промолчу. За 15 минут я несколько раз узнал, кто с кем переспал и поменялся партнёрами, почему тот «не даёт» тому в постели, отчего Маша не спарилась с Сашей, и всё это в обрамлении детсадовского диалога: вроде «ну чё?» – «да ничё!». Кошмары пошлости ещё можно пережить, но пустоту и пропаганду откровенной безнравственности, дешёвую псевдоэротику и гадливую претензию на «серьёзность понимания жизни и общения» следует гнать с дневного и даже с ночного экрана метлой. Решение Верховного суда «вернуть дело на новое рассмотрение в Пресненский суд Москвы», то есть отменить запрет на дневное вещание «Дома-2», весьма странно. Теперь передача опять «прыгнет» на 21.00, когда большинство молодёжи (в первую очередь – учащейся) ещё не спит. Но, надеюсь, районный суд Москвы не пойдёт на поводу у пошлости.
Снова к лихим 1990-м?
Первый канал, как всегда, попытался «удивить», но «пролетел». В первую очередь из-за неудачных, на мой взгляд, решений с вечерним «прайм-таймовым» эфиром. В итоге – засорение вещания сериалами, которые претендуют чуть ли не на двуклеточность. Мол, у нас на Первом сериалы выше классом, у нас продюсеры круче, да и картинка не «тухлая». До какой степени можно любить себя самих! Это напоминает обыкновенную телеграфоманию. Ведь, как известно, графоман тем и отличается от профессионала, что не способен адекватно оценить собственное «творение», безусловно считая его самым гениальным. Неумение посмотреть на себя со стороны выявляет тяжелейшую болезнь, называемую ЗАСТОЙ. Когда некуда двигаться (ни вперёд, ни назад), то происходит топтание на месте. В такой момент надо в корне менять либо содержание вещания, либо топ-менеджмент. Сериалы-головоломки под кодовым наименованием «раз в неделю» должны были внедрить ноу-хау в сетке вещания Первого. На поверку же проявилась путаница в сознании телезрителей, и без того уже значительная. Одна серость теперь сменяет другую, но не подряд, а через неделю-пень-колоду. Телевизионные пятнашки сортируются, превращаясь в винегрет кадров и в компот сюжетов (да ещё и с одинаковыми актёрами!).
А тут ещё и мечта о лаврах известного сериала «Бригада» не даёт кому-то на Первом покоя. Однако если в 1990-е «Бригада» могла ещё «прихватить» какую-то часть молодёжи в свои «объятия», то теперь, в «эпоху Сколково», новое поколение такое «пепси» НЕ принимает. «Банды» и «Побег» (речь, естественно, о тюрьме) их не интересуют. Разборки, рыночные поборы и крышевания, а также распальцовки с изъятием денежных средств на улицах у мирных граждан во многом отошли на второй план. Худо-бедно, но выпускники школ и вузов думают нынче о лучшем образовании, о своём не тривиальном будущем. И в такой момент создавать и пропихивать в эфир саги о тюрьмах и бандитах, да ещё с пафосным уклоном в псевдогероику, – мягко говоря, – значит выступать против собственного народа и его запросов. Нужно ли морочить головы всей этой якобы «жизненной правдой»?! Если для экранного кино такое приемлемо (кто хочет – пусть смотрит, но в кинотеатрах, как это делают в США, например), то для телевидения, в прайм-тайм, да ещё почти на 98 процентов населения, подобное вещание не ошибочно, а почти преступно.
«Беспредел» на ТВ нам к тому же пытаются преподать ещё и как ПРЕДМЕТ ИСКУССТВА... Хотите делать вещание «по понятиям», а не по законам моральным и государственным, – гуляйте со своими идеями куда-нибудь в интернет-телевидение, в видеоклоаку самовыражений и извращений, но главные каналы освободите от подобного ужаса, чтобы они стали достоянием людей, которые хотят жить в мире, согласии, взаимопонимании и с надеждой на лучший завтрашний день.
Перепись насилия
Говорят, что Россия вымирает. Новая перепись населения покажет – увеличиваются ли масштабы бедствия. Интересно вот что: умирают ли зрители чаще по причине содержания телевещания? Ответ обсуждается во всём мире и доказан учёными: конечно, да! Стрессы реальности мгновенно подхватываются телевидением, усиливаются многократно с помощью нагнетающих истерику ведущих, звукового или видеоряда, размешиваются парочкой трупов, людей, летящих от удара машиной, разбитых черепов, оторванных рук или обгоревших тел. И мы после этого говорим о демографии, о приросте населения и перспективах. Средняя жизнь мужчин в России – чуть более 61 года, до пенсии редкие доживают. Молодые же мечтают об эмиграции и работе в Европе или США. Для чего жить, если вокруг сплошная «зона»? Перспективы отсутствуют, сердца останавливаются от инфарктов, мозг перестаёт работать от инсультов. Впору заниматься не переписью живых ещё людей, а посчитать количество телевизоров в домах у населения, ибо не ошибусь, если скажу, что теперь на каждого человека приходится один «ящик», который не помогает, не поддерживает, не продлевает…
А бандиты кто?
Марат Гельман в пылу спора с Александром Хинштейном назвал в последней передаче Соловьёва «Поединок» на канале Россия-1 деятельность экс-мэра Москвы Юрия Лужкова «бандитской». Хинштейн возразил. Разговор о наследии руководителя столицы длился более часа, продолжился на Первом канале у Максима Шевченко в программе «Судите сами!» и шёл также в оскорбительном ключе.
Не доказательства хороших дел бывшего мэра или их отрицание интересуют меня в завершение данной публикации. Меня волнует сам факт спора и постановка вопроса. Если мы считаем, что живём в обществе бандитов, значит, признаём, что мы сами бандиты. А если это не так, то надо ли самих себя оскорблять такими словами?! Надеюсь, понимающий читатель осознаёт суть сказанного. Будем свободными от «понятий» и заявим о нашем законном праве на человечный телеэфир не как заложники неправового медиапространства, а как его хозяева, способные отделить зёрна от плевел и видеть то, что является сутью жизни, а не только её суррогатом, бедствием или пороком. Для этого не нужны «розовые очки», нужно просто ПРОТЕРЕТЬ СТЁКЛА!
Константин КОВАЛЁВ-СЛУЧЕВСКИЙ
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,7 Проголосовало: 9 чел. 12345
Комментарии:
