Текст книги "Литературная Газета 6453 ( № 10 2014)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Трое в лодке, не считая читателя
Представленные в обзоре поэты совершенно разные. Алексей Алёхин – верлибрист, Зинаида Миркина работает в традиционном русле. Олег Юрьев условно может быть также назван традиционалистом, но с элементами экспериментальной поэтики. Этих авторов объединяет, пожалуй, только высокая творческая активность – у каждого по нескольку книг, все они зрелые и опытные. Хотя, как оказалось, возрастной и какой бы то ни было ещё опыт отнюдь не является гарантией качества текстов.
Что думает стиральная машина?
Алексей Алёхин. Временное место. – М.: Время, 2014. – 64 с. – (Поэтическая библиотека). – 1000 экз.
Алексей Алёхин, главный редактор журнала "Арион", несомненно, мастеровит. Много лет уже пишет верлибры, знает и как смысловые акценты расставить, и как интонационно сработать строку. Например:
Толпа зубных щёток в стакане.
Приехали дети.
Тюбик совсем истощал.
Однако в целом создаётся ощущение многословности и необязательности (а в верлибре весомо и нагружено смыслом каждое слово). Ну вот, скажем, на протяжении целого стихотворения автор не очень убедительно и совсем не изящно подводит читателя к пониманию того, что на небо смотреть приятно.
Ветер чтоб гнать облака
улыбка чтобы взбежать по лицу
кошка чтобы нагнувшись погладить будто отдал поклон
мост с отраженьем в воде чтоб не так одиноко
бровь чтоб поднять удивлённо её над газетой
звук порхающих ножниц чтобы не умирать никогда
облака чтобы в небе глаза отдохнули
Перечисление это выглядит случайным и к тому же неуклюжим. Почему сказано про бровь, а не про нос или губы? Почему «звук порхающих ножниц» должен обеспечить бессмертие? И в конце уж совсем несвежая мысль о небесном притяжении для человеческих глаз.
Зачастую Алёхин использует один и тот же приём. Особенно любимый автором – остранение, смена угла зрения, когда не человек воспринимает вещи, а вещи – человека. Но когда приём повторяется от текста к тексту, то смотрится уже неоригинально.
Что думает о тебе стиральная машина?
Или холодильник когда у него урчит в животе?
А мнение о тебе твоего носового платка?
И даже безмозглого телевизора?
Излишние подробности и многословие – главные враги верлибра. А ещё занудство, появляющееся от монотонного говорения, от высказывания мыслей второй и третьей свежести, от использования избитых приёмов. Этих недостатков Алексею Алёхину избежать, увы, не удалось.
Вечные объятья и океан любви
Зинаида Миркина. Тайная скрижаль: Книга памяти Григория Померанца. – М.: Время, 2014. – 224 с. (Поэтическая библиотека). – 1200 экз.
Книгу свою Зинаида Миркина посвятила мужу, философу Г. Померанцу, с которым прожила более полувека, что само по себе вызывает уважение. Померанц ставил Миркину в один ряд с Ахматовой и Цветаевой. Столь возвышенное отношение к супруге тоже вызывает уважение. Однако вернёмся к самой книге. Создаётся впечатление, что «Тайная скрижаль» – это одно огромное стихотворение с одинаковым лексическим набором. Тайна, тишина, немота, красота, любовь, сердце – вот слова, которые можно встретить в каждом тексте:
Лес осенний. Рассветная алость.
Мир любимый рождается вновь.
Я немой красоте причащалась.
Красота превращалась в любовь.
Тихо-тихо прильну к изголовью,
Сердцем всем в твоё сердце врасту.
Переполнясь, налившись любовью,
Я тебя перелью в красоту.
Вообще поэтика Миркиной состоит практически из одних штампов: «А что такое красота? Ведь это тайна», «Но я любима и люблю», «Тайный трепет бытия», «таинственный покой», «божественный покой», «смысл жизни в красоте», «вечные объятья», «океан любви», «тайна смерти», «земная тоска», «великая тишь», «сердце с сердцем рядом», «нежность не имеет дна» и т.д.
Каждое стихотворение предсказуемо и не содержит никакой новизны, подобные поэтические тексты читаны-перечитаны уже множество раз, ими наполнены сайты поэзии. Да, бесспорно, по смыслу стихи Миркиной глубоки, но любая глубина, став банальной, превращается в мелководье. Иные произведения похожи на юношеские стихотворные пробы пера на тему любви:
Как листья с деревьев слетают слова.
Как слёзы всё льются и льются.
В любви признаются не раз и не два,
В любви каждый день признаются.
Признанье, вздымаясь опять и опять,
Растёт, как волна в океане.
Любовь – это то, что нельзя исчерпать,
В любви не найти окончанья.
Стихи Зинаиды Миркиной могут очаровать и произвести серьёзное впечатление лишь на профанного читателя, чего тоже добиться не так-то просто: книга стоит довольно дорого и купить её не каждому по карману.
Пора разобрать кладовку
Олег Юрьев. О Родине : Стихи, хоры и песеньки. – М.: Книжное обозрение, 2013. – 64 с. – Книжный проект журнала «Воздух». – Тираж не указан.
Вы разбирали когда-нибудь заваленную кладовку? Если да, то вспомните, как чихали и чертыхались, разглядывая мирно дремлющие в пыльном хаосе старые стоптанные башмаки и колесо от велосипеда, лыжи с трещиной и журналы за бог знает какой год, заплесневевшие маринады и горы разновозрастных игрушек...
Когда читаешь книгу Олега Юрьева, именно такое ощущение и создаётся, – ощущение сбившихся в кучу слов, громоздящихся друг на друге образов, хаотически наваленных миров. И если в кладовке есть хотя бы какой-то смысл, демонстрирующий спрессованные слои времени и некий по-своему гармоничный закон сосуществования рухляди, то в стихотворениях Юрьева нет даже и этого.
Кое-где промелькнёт Хлебников, кое-где Заболоцкий, но в целом – сумбур вместо музыки:
есть город маленький как птичья переносица
на светло-чёрной и сверкающей реке
чей шёлк просвеченный не переносится
на свет прищёлкнутый мостами на руке
Это вообще о чём? Попыталась представить город размером с птичью переносицу – не получилось. Дальше ещё непонятнее. Как шёлк реки можно перенести на свет? И не просто свет, а ещё и «прищёлкнутый мостами на руке»? Ну да, дескать, поэт так видит, у него сложное мироощущение и внятным ему быть неинтересно. Но всё же давайте называть вещи своими именами. Бредословие – это не стихи. Бред он и есть бред. И не нужно награждать его непроявленными смыслами. И тем более называть стихами о Родине.
А вот ещё пример:
Кто ты, товарищ бессонный, ночной,
вздыбленный дым у стены зоопарка?
Кто ты, на полой подушке свечной
льнущая к стёклам ночная товарка?
Даже не знаю, стоит ли это комментировать. Представить некоего товарища в виде «вздыбленного дыма», к тому же почему-то именно «у стены зоопарка» весьма проблематично. И что за свечная подушка? И при чём тут ночная товарка?
Любой эксперимент (в данном случае лексическая расхлябанность и нестыковка) лишён смысла, если он не работает на углубление текста. Внятность ещё никому не вредила. Представьте себе диктора телевидения, который шепелявит и картавит. Бессмысленные эксперименты в искусстве выглядят примерно так же.
Как сказано в аннотации, Олег Юрьев с 1991 года живёт в Германии, автор пяти книг прозы и драматургии и десяти – на немецком языке, получил премию Хильды Домин, присуждаемую писателям-эмигрантам.
Что же, поздравляем. Теперь и нам, живущим на родине, представилась возможность «насладиться» его творчеством. Только вот подумалось: не лучше ли всё-таки разобрать кладовку?
Теги: современная поэзия
Любовь к будущей Атлантиде
Станислав Тарасов. Тайны из ларца времени: Повести. Рассказы. – Белгород: КОНСТАНТА, 2013. – 256 с. – 1000 экз.
"Потемнел и ожесточился общий тон нашей литературы. Мы стали писать прошедшее либо с брезгливым ожесточением, либо с ностальгической пышностью, рисуя век то железным, то золотым и медленно забывая век человеческий, где высокое ходит об руку с низким, где свет мешается с тьмой, а беда с победой. Словно мы пишем свою Родину из эмигрантского далёка, как невольные изгнанники не только из времени, но и из страны" – так сказал в одной из статей о состоянии сегодняшней отечественной литературы известный критик Валентин Курбатов. Но, думаю, если бы он прочитал прозу Станислава Тарасова, то мог бы изменить своё мнение.
Писатель-белгородец любит своих героев – красивых и смешных, сильных и слабых, удачливых и не очень. Как правило, они представители, так сказать, простого народа, на котором и держатся наша жизнь, наше бытие и в конце концов наша страна. И время, в котором он жил и живёт – от военного безотцовского детства до нынешних, тоже далеко неблагоприятных лет, – любит, хоть о последних годах чаще говорит с грустью и печальной иронией. Это в первую очередь относится к таким произведениям, как «Поддувало и Жиганка», «Жук и Бабочка», «Приватные беседы», «Пензия». В них вчерашняя и нынешняя жизнь показана такой, какой она была и есть, но, естественно, не без гротеска, что подвигает задуматься над извечными вопросами: в чём же состоит смысл человеческой жизни и правильно ли мы её проживаем?
Станислав Тарасов идёт по творческому пути, по которому ходили великие русские писатели – Николай Гоголь, Михаил Булгаков, Василий Шукшин. Порой в его прозе чувствуется болящая интонация Василия Белова, грустно-рассудительная – Валентина Распутина, вспыльчиво-обличительная – Виктора Астафьева. И всё-таки у него в литературе своя дорога, ну, может быть, и всего-навсего тропа. Это тем более удивительно, что живёт он не в столице и даже не в областном центре, а в небольшом посёлке Ракитное на Белгородчине.
Его первая публикация была в журнале «Юность» ещё в 1960 году А в 2013-м Тарасов стал лауреатом Международной литературной премии «Прохоровское поле».
Чтение книги «Тайны из ларца времени» – это встреча с настоящей, самобытной русской прозой, с языком, которым она написана. В подтверждение сказанному выше начало повести «Жук и Бабочка»: «На нашей улице их зовут Жук и Бабочка. Потому что он завсегда тащит что-то в руках, шарф выбился и хомутом сидит на шее, создав сходство с намыленной тягловой силой, а она бежит налегке, на зависть бабам модно, по-городскому одетая, головку кверху, ну чуть не взлетит – цок-цок-цок каблучками[?]»
Теперь уже понятно: почти столетняя эпоха, называемая советской, в которой жило несколько поколений русских (и не только) людей, постепенно становится будущей Атлантидой. Пройдёт совсем немного времени, и она уйдёт в небытие (или вечность), о ней будут слагать легенды, рассказывать мифы. Да уже рассказывают! Только история да литература донесут до будущих поколений то, чем мы жили и дорожили, что и кого любили. И, может быть, тогда, исследуя культурный пласт нашей эпохи, кто-то отыщет книги Станислава Тарасова, прочитает их и тоже полюбит его героев.
Теги: Станислав Тарасов. Тайны из ларца времени
Уроки на берёсте
Михаил Попов. Берестяная история, или Приключения отрока Онфима. – Архангельск: Правда Севера, 2013. – 61 с. – 1100 экз.
Архангельский писатель Михаил Попов создал повесть по мотивам новгородских берестяных грамоток. Время действия повести "Берестяная история" – канун нашествия на Русь степняков-ордынцев. Место действия – Великий Новгород и Русский Север.
Главные персонажи книги – мальчик Онфим и девочка Настёна. Попадая волею обстоятельств в череду смертельных опасностей, отроки с честью выходят из них. А помогают им в невзгодах крепкие нравственные устои: любовь к матушке и батюшке, своим кровникам, преданность большой Родине. Онфим и Настёна учатся преодолевать трудности и помогают взрослым в опасном путешествии.
Книжка Михаила Попова написана несколько тяжеловатым языком, но эта архаика – намеренная и не чрезмерная, сюжет выстроен грамотно, рассказ занимателен, читается хорошо и действительно передаёт атмосферу семисотлетней давности. В книге приводится древнерусская азбука; иллюстрации (помимо собственно картинок) показывают рисунки мальчика Онфима на берёсте, а также планировку древнего города-крепости, воинов в полном снаряжении, с подписями ко всем деталям оружия, доспехов и конской сбруи. Поскольку книга рассчитана в первую очередь на детей семи-восьми лет (столько лет главным героям), её лучше читать детям вместе со взрослыми, для которых это чтение, вероятно, тоже будет познавательным. Книга к тому же вышла в авторском оформлении. Ну, так ведь и на грамотах настоящего, исторического Онфима, кроме букв и цифр, слогов и обрывков фраз, обнаружены чрезвычайно интересные рисунки.
Теги: Михаил Попов. Берестяная история , или Приключения отрока Онфима
Пятикнижие № 10
ПРОЗА
Леонид Добычин. Полное собрание сочинений и писем. – СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2014. – 544 с. – 2000 экз.
Добычин сегодня известен куда меньше своих знаменитых современников: Бабеля, Булгакова, Замятина, Зощенко, Олеши. Меж тем многие полагают, что по значению он вышеупомянутым по крайней мере не уступает. Леонид Добычин (1894–1936) – одна из самых трагических фигур русской литературы. Мелкий служащий, проживший почти всю жизнь в провинции, оторванный от большой культуры, он тем не менее проявил такую глубину понимания истории, природы советского строя, человека, на какую были способны немногие его современники. Затравленный грубой и несправедливой критикой, униженный и оскорблённый, он свёл счёты с жизнью. Литературная деятельность Л. Добычина продолжалась недолго – с 1924 по 1936 г. За это время вышли лишь три его книги. Значительная часть написанного осталась неопубликованной. Ныне в одной книге объединено всё, что вышло из-под пера писателя. Большой человеческий и литературный интерес представляют, кроме прозы, впервые собранные вместе 159 писем писателя.
ПОЭЗИЯ
Евгений В. Харитоновъ. Как этот дым: Стихи 2001–2013. – М.: Вест-Консалтинг (серия Союза литераторов России), 2013. – 40 с. – 100 экз.
В сборник вошли избранные стихи Евгения Харитонова – поэта, критика и культуртрегера. Здесь как старые тексты, так и новые, написанные совсем недавно. «Те, кому поэзия Харитонова небезразлична, а тем более близка, отметят непохожесть этого сборника на предыдущие», – пишет в предисловии Дмитрий Цесельчук. С данным утверждением можно поспорить. Хотя бы потому, что подбор текстов здесь диктуется сравнительно небольшим – на сорок страниц – объёмом книги. Длинных верлибров, так часто встречающихся у Харитонова, здесь совсем немного. Автор отдал предпочтение коротким, лаконичным текстам:
Падаю вверх
наплевав
на законы Ньютона
Так что «непохожесть» этого сборника на другие книги автора вполне объяснима. В целом же отметим, что поэтика Харитонова серьёзных изменений не претерпела. От него, по словам того же Цесельчука, «не уходит мальчишеская мечтательность, только она становится чуть снисходительнее – по отношению к себе прежде всего».
БИОГРАФИИ
Виктор Бочков. Островский в Берендеевке. – М.: Алгоритм, 2013. – 208 с. – 2000 экз.
Костромское село Щелыково значит для отечественной драматургии не меньше, чем псковское Михайловское для русской поэзии. Здесь, в заповедной стороне, Александр Николаевич Островский работал над половиной из полусотни своих пьес, среди которых «Бесприданница», «Последняя жертва», «Воспитанница», «Дикарка», «Светит, да не греет». В сказочной тиши этих мест явилось и неожиданное чудо – «Снегурочка».
Книга написана костромским историком, краеведом Виктором Бочковым. В 1972 г. В.Н. Бочков получил приглашение на пост заместителя директора по науке в музей-заповедник А.Н. Островского «Щелыково». Годы его руководства музеем-усадьбой не только стали временем интенсивной исследовательской и собирательской работы, но и превратили этот удалённый от крупных населённых пунктов уголок в островок взаимного доверия и взаимопонимания. В основу работы увлекательного рассказчика и глубокого исследователя положены малоизвестные архивные источники, а также рассказы потомков великого драматурга.
ДНЕВНИКИ
Книга детства: Дневники Ариадны Эфрон, 1919–1921. – М.: Русский путь, 2014. – 248 с. – 3000 экз.
«Такой книги ещё нет в мире», – писала Марина Цветаева о не осуществившемся в 1920-х гг. замысле отдельного издания записей дочери. Тетради московского детства будущей переводчицы, мемуаристки, художницы, искусствоведа Ариадны Сергеевны Эфрон (1912–1975) уникальны не только отражёнными в них событиями, но и тем, что увидены они глазами шести-девятилетнего ребёнка. Записи запечатлели как биографические подробности жизни Цветаевой, портреты и характеристики её известных и ныне забытых современников, трагические и смешные сюжеты, реалии московского быта первых советских лет, так и процесс формирования детского сознания под влиянием поэтического мира Цветаевой. Ряд текстов А. Эфрон увидел свет в составе других изданий – как правило, в отредактированном виде, но большинство записей до сих пор оставалось незнакомо читателю. В настоящем издании дневники впервые публикуются по оригиналам, хранящимся в РГАЛИ (5 тетрадей за 1919–1921 гг.), воспроизводятся также пометы рукой М. Цветаевой.
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Валерий Попов. Тёмная комната. – М.: Детгиз, 2013. – 112 с. – 3000 экз.
Представьте: вы лежите дома на диване, и тут к вам приходит друг. А у друга всегда – множество идей и неизбывное желание стать первооткрывателем. Причём для этого необязательно уходить далеко от дома, открытия ждут совсем рядом. И вот вы уже раздумываете над загадкой таинственной комнаты, в которой по вечерам никогда не зажигается свет... Повесть-сказка Валерия Попова следует приключенческим традициям советской литературы. И всё же сюда включён популярный в наше время элемент фантастики, которая входит в жизнь постепенно, как сон. Удивительное ждёт нас неподалёку, стоит только внимательно присмотреться к привычным вещам. Ну, или дружить с тем, кто умеет это делать. А ещё – нужно быть смелым. Валерий Попов умеет писать интересно, с мягким юмором, ностальгическими нотками и любовью к детству.
Ещё заря не догорает
Начало марта. 1987 г.
Идёшь среди янтарных одуванчиков, сердцем вбираешь трель жаворонка, утопаешь в зелёной дали, невольно воскликнешь: "Слава тебе, Господи, за благодать!"
На такой разнообразный от красот летний луг похоже творчество заслуженного художника России Олега Бороздина. От картин, где ожила природа Севера, глаз не оторвать. На иную смотришь, смотришь и погружаешься в начальное мироощущение. «Жизнь в своих истоках всегда чистая, – размышлял писатель Фёдор Абрамов, – и нравственная высота человека определяется тем, насколько он близок к этим истокам, в какой мере он имеет в себе эту чистоту. Насколько он – художник, творец!».
У Олега Бороздина и у Фёдора Абрамова исток одинаковый – Беломорье, край величественный, суровый, овеянный легендами, доныне сохраняющий исконные русские традиции. В архангельской глубинке, на станции Няндома, окружённой дивными лесами и чистыми озёрами, родился будущий художник. Его отец Александр Александрович, помощник машиниста в депо, рисовал для «себя» Стеньку Разина, пейзажи, портреты. Видимо, увлечение родителя унаследовал и сын, в семье было пятеро детей.
За плечами художника – 60 с лишним лет «вахты» у мольберта!
По-разному бывало: взлёты и провалы, обретения и потери. Если собрать всё, написанное кистью, углём, карандашом, пастелью, то зал не вместил бы. Сюда отобрали самое заветное, без чего Бороздина трудно представить. В коллекции 140 полотен, некоторые посвящены городу, ставшему для него родным. «Если хотите знать, какой была Вологда и чего в ней уже нет, – заметил один из старейших вологодских писателей Роберт Балакшин, – приходите на выставку Олега Александровича».
Выставлен большой портрет В.И. Белова. Многие художники рисовали писателя. Один московский живописец, кстати, академик, изобразил В.И. Белова курчавым весёлым старичком, вроде Луки из пьесы Максима Горького «На дне». Но в жизни, а особенно – в творчестве, Василий Иванович был другим, без «курчавой благости». Об этом Олег Александрович знал, он оформлял первую книгу В.И. Белова в Северо-Западном книжном издательстве, когда активно там сотрудничал.
Однажды он рассказал историю портрета. Дело было накануне 70-летия писателя. Меценат из Череповца Евгений Лунин, друживший с Беловым, попросил Бороздина запечатлеть его, и тот согласился. В назначенный час он пришёл на улицу Энгельса, где живёт художник и где у него небольшая мастерская, с порога заявил: «Я позировать не хочу!» Ну это надо знать Василия Ивановича! «Как же я буду писать?» – изумился Бороздин.
Портрет В.И. Белова. 2001 г.
Всё же художник усадил гостя, несмотря на его уверения в занятости. Сидеть без дела писатель не привык (а позирование, по его мнению, разве дело?). Ну а что такое два часа для художника, рисующего с натуры? Они пролетают, как одно мгновение! Сеанс, значит, рисует Бороздин Белова, второй, третий. Мимика у писателя подвижная, трудно поймать «определённое состояние». Художник сделал наброски углём, пора переходить к краскам, но он чувствовал, что не ухватил в Белове что-то главное. И тогда, как-то исподволь, он стал вспоминать о Няндоме, военном детстве, встрече в Архангельске со знаменитым художником и сказочником Степаном Писаховым, о матери, уроженке Вологодчины. Белов успокоился, слушал Бороздина молча.
А художнику только того и надо было!
Он наконец нашёл то единственное выражение на лице, которое и перенёс на холст. Когда закончил, Ольга Сергеевна, супруга писателя, воскликнула: «Сколько его ни писали, этот портрет – самое-самое!»
Василий Иванович, взглянув на полотно, скромно добавил: «Похож!»
Ещё в художественном училище в Ярославле, где Олег был одним из лучших рисовальщиков, он влюбился в историю России. События глубокой древности, недавнее героическое прошлое волновали, искали выхода в красках. Олег подражал в хорошем смысле знаменитому Василию Ивановичу Сурикову, автору «Утра стрелецкой казни», «Боярыни Морозовой» и других выдающихся произведений. Дипломом Бороздина стала картина «Пётр I допрашивает Софью». Переехав в Вологду, на родину своей жены художницы Елены Кулаковой, Олег не расстался с любимой темой. Большое полотно, написанное им в соавторстве с С. Кулаковым, было посвящено 800-летию Великого Устюга, называлось «Бунт ремесленников в Великом Устюге», оно присутствует на юбилейной выставке.
Картины художника об истории Родины признавали ценители искусства. Полотно «Юнком» («Правда» в деревне») украсило выставку «Советская Россия» в Москве (1980), имело широкий отклик. В разные годы Олег Александрович выставлялся в Москве, Великом Новгороде. Сыктывкаре, Вологде, Ярославле, Архангельске.
Святая тема Великой Отечественной войны. Душа хранила эпизоды военной поры, когда жил мальчишкой на станции Няндома. Болью отзывалось то, что молодые не хотели знать о героях войны, о рядовых солдатах, чьей кровью добыта Победа, о тех, кто работал на износ в тылу.
Олег Бороздин создаёт ряд волнующих картин. У него мы не найдём батальных сцен, как, например, у Василия Васильевича Верещагина. У него – душевный трепет, волнение от пережитого лично. Одна из работ цикла – «Уходили на фронт эшелоны», в центре стоит, опираясь на костыль, бывалый солдат. Это командир заставы на западной границе СССР Пётр Бутвин. Он прошёл бои под Москвой, Харьковом, попал в концлагерь к фашистам, бежал оттуда, его знал художник Бороздин. К сожалению, из-за нужды художник уступил эту прекрасную работу частному коллекционеру из Англии, теперь её нет в Вологде. Зато остались другие, несущие жгучую правду о той поре, – «От Советского Информбюро», «Встреча двух фронтов», «Северный полустанок».
Всякий раз потрясает картина «Без вести пропавший», когда её вижу. Стволы могучих берёз, а на откосе – пробитая пулей каска, останки черепа и поднимающийся стебель нового дерева. Всё это – где-то в потаённой лесной глубине. Сколько их таких, без вести пропавших, ещё на нашей земле?
Земляки из Няндомы на открытии выставки рассказали, что недавно нашли рисунки солдат и офицеров, сделанные Олегом по фотографиям с фронта. Так он подрабатывал рисованием на хлеб ещё в 14 лет. В краеведческом музее райцентра создали экспозицию, куда художник пожертвовал более 30 картин.
Говорить о полотнах – дело безнадёжное. Надо смотреть, пережить чувства, эмоции – тогда ощутишь его художественный и духовный мир. Юбилейная выставка названа «Свет добра». Это – точно! Два слова, два понятия выражают суть его творчества. И оттого в зале особая, приподнятая атмосфера, будто вошла хозяйкой природа Русского Севера с её озёрами, лесными увалами, весенними разливами и снежными узорами.
Малообщительный по натуре, отгороженный мастерской от общественных бурь, он раньше других уловил, что в России берут силу деятели, жаждущие ломки всех и вся, забвения традиций, переоценки истории и общественных норм. Обращением к природе Бороздин напоминал, что нельзя идти губительным путём, помогал осознать корни, истоки. В том же ряду стоит и известная картина «Одна», имевшая успех у ценителей живописи в Советском Союзе, и теперь она воспринимается так же остро, как в год написания. Сильное впечатление оставляют недавние картины «Безмолвие», «Заря догорает» о духовности, православии. О самом художнике можно сказать, что его заря только разгорается.
Геннадий САЗОНОВ, ВОЛОГДА
Теги: Олег Бороздин , художник
