Текст книги "Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП)"

Автор книги: Лисл Шуртлиф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Лесная Ведьма

Я схватил гнома за ноги и потащил его в Лес. Обеими руками я держал его вниз головой. Он ворчал на меня и хлопал руками, но, когда я сказал ему, что у меня есть сообщение, которое нужно доставить, он хлопнул в ладоши и улыбнулся, показав крошечные желтые зубки. Я усадил его и зачитал сообщение:

«Для Краснушки.

Я знаю, ты злишься на меня, а это разозлит тебя еще больше, но я собираюсь встретиться с ведьмой. Если я не вернусь, пожалуйста, позаботься о Молочке и Ничто.

Румп»

– А теперь повтори и веди себя тихо. Это должна услышать только Краснушка.

Гном повторил сообщение хриплым голоском, а потом умчался прочь, чтобы доставить его, голося: «Послание для Краснушки! Послание для Краснушки!» Снова и снова.

Я стоял на краю Леса. Там было так темно, хоть глаз выколи, несмотря на то, что был день. Весеннее тепло казалось таким далеким. Земля была покрыта чистым белым снегом, было неестественно тихо. Лес должен был казаться спокойным, но он казался жутким. Мое сердце колотилось так сильно, что его биение отдавалось в ушах и горле.

Я посмотрел на дорожку, которую Краснушка показала мне раньше, когда мы ходили за медом. Что-то в этой тропинке заставляло меня чувствовать себя безопаснее, но ни одного признака этого не наблюдалось. Может, эти признаки были скрыты под снегом. А может быть, ведьма не хотела, чтобы ее нашли.

Я начал задумываться, что это была очень плохая идея.

Как только я собрался повернуть назад, обломилась ветка и появилась Краснушка. Ее щеки и нос порозовели от холода, дыхание было хриплым от бега.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что собираешься встретиться с ведьмой? – спросила Краснушка.

– Я должен, – ответил я.

– Румп, ведьмы не помогают с подобными вещами. Не то, чтобы они не могут. Они не любят этого делать. А даже если и делают, это порой вызывает только большие проблемы.

– Опаль в беде из-за меня, – у меня задрожал подбородок.

– Опаль забрали, потому что ее отец – жадная свинья!

– Нет, – сказал я. – Потому что я спрял все то золото. А потом я продал его мельнику, несмотря на то, что ты просила этого не делать. А потом я пытался спрятать золото, но уронил его прямо перед королем! – я задержал дыхание, чтобы сдержать душившие меня слезы.

Краснушка молча застыла. Она, вероятно, подумала, что я больший тупица, чем есть на самом деле. Я решил, что она может стукнуть меня по голове или по носу еще раз. Вместо этого она схватила меня за руку и потащила в Лес.

– Ты что делаешь? – спросил я.

– Веду тебя к Лесной Ведьме.

– Ты? Ты знаешь, где она живет? Откуда?

– Просто не сходи с дорожки.

– Да, но там нет никак... – я замолчал, когда глянул вниз и снова увидел тропинку, уходящую в Лес. Теперь я был уверен, что дорожка появлялась только тогда, когда рядом была Краснушка.

Мы шли по тропинке, пока деревья не окружили нас, а деревня не исчезла позади. Дорожка особо не петляла. Она была узкой, но ее было четко видно, поскольку с обеих сторон она была обложена камнями.

Краснушка шла быстро и решительно, все еще таща меня за руку. Прямо у меня над головой застрекотала белка.

– Белка! – взвизгнул я, приседая и закрывая голову руками.

Фицджеральд, мальчик помладше, но намного крупнее меня, однажды на спор сбегал в Лес, где на него напали сумасшедшие белки. У него все еще есть на лице и шее отметины от их зубов.

– Они не станут на тебя нападать, – сказала Краснушка. Я медленно поднял взгляд и увидел, что белки исчезли. – И на Фицджеральда они тоже никогда не нападали. Это его выдумки, но, на самом деле, все его шрамы оттого, что он сильно расчесывал оспины.

Теперь мы поднимались в гору. И чем дальше мы заходили, тем на Горе становилось холоднее. Вскоре начал падать снег, несмотря на то, что в Деревне было тепло. Большие толстые снежинки прилетали и падали, угрожая засыпать тропинку и скрыть ее от нас, если мы не поторопимся. У меня онемели ноги.

Затем, как будто совсем внезапно, передо мной появился домик, построенный среди деревьев. Из трубы шел дым.

Я замер на минуту и уже был готов дать деру обратно, но открылась дверь, и кто-то вышел, облокотившись на палку.

Я молча таращился на человека, а челюсть у меня отвисла до пола.

– Краснушка, детка, это ты? – спросила пожилая женщина.

– Привет, бабуля, – сказала Краснушка. – С тобой хочет увидеться Румп.

У меня во рту все пересохло. Бабушка Краснушки! Лесная ведьма! Бабушка Краснушки была Лесной ведьмой!

Мой язык заплетался о зубы:

– Т-т-тв-твоя бабушка! Твоя бабушка в-в-в...

– Вообще-то, она не совсем ведьма, – защищаясь, сказала Краснушка. – Она прорицательница.

Ведьма рассмеялась:

– Да, это я, – сказала она, подмигнув.

– У тебя отлично развиты органы чувств, бабуля. Уши, глаза и нос. Да и все остальное. Это часть твоей судьбы.

– О, какой праздник для моих чувств услышать это. Ну, заходите, – бабушка Краснушки не выглядела так, как я себе обычно представлял ведьму. Она, конечно же, была стара, но у нее не было бородавок или зеленых зубов, а улыбка была искренней и привлекательной. Может, ведьмы как раз и должны быть привлекательными, чтобы они могли заманить тебя, изрубить на куски и бросить в свое рагу.

– Давайте же. У меня на огне готовится рагу.

Я сделал еще один шаг назад:

– Рагу...? Это какое такое рагу?

– Она не собирается тебя есть, Румп. – Краснушка подтолкнула меня вперед. А потом я учуял запах рагу. У меня потекли слюнки: так вкусно пахло. Я шагнул за порог.

Сначала я увидел то, что и ожидал увидеть в логове ведьмы. Везде стояли бутылочки, от крошечных до гигантских. Было достаточно темно, чтобы разглядеть, что у них внутри, но я-то представил, что в них содержатся глазные яблоки, кровь, змеи или тараканы. Может, маленькие пальчики. В углу в своей клетке кудахтала курица. С потолка свисали травы, растения и цветы. Они выглядели очень свежими, и я удивился, как она их вырастила, если земля вся мерзлая, не говоря уже о том, что лес часто посещали. Возле камина стоял большой котел. Вот именно там, без сомнений, ведьма и покромсает меня на кусочки.

Ведьма или бабушка Краснушки (я не знал, как мне сейчас стоит ее воспринимать) поманила меня к огню. Котел был наполнен бульоном с овощами, которых я не видел уже несколько лет, хоть и ел много. Запах базилика, сельдерея, лука, мяса и других вкусностей пробрался до моего носа, и животе у меня заурчало.

– Итак, – сказала ведьма, преграждая дорогу к рагу, – неприятности начались.

– Начались? – спросил я.

– О да, ты только начал, мальчик мой, – рассмеялась она хриплым смехом. – Прядешь золото? Продаешь его мельнику? Великие горы, парень, кто ж тебя надоумил-то? Что бы сказала твоя мама? Ох, все вращается по кругу! – она снова рассмеялась.

– Это не смешно, – сказал я.

– Нет, не смешно, – согласилась ведьма. – Это чудовищно. Настолько ужасно, что это смех сквозь слезы.

Я начал сердиться, ведь пришел я сюда не затем, чтобы меня дразнили:

– А что вы знаете о моей маме?

– Садись, – ведьма показала на стул возле прялки. Я замер.

– Не хочу, – сказал я. Никогда больше я не сяду за прялку. Никогда.

Ведьма наполнила миску дымящимся рагу и поднесла к моему лицу:

– Я не прошу тебя прясть.

– Я не хочу, – сказал я.

– Так и не надо. А теперь, сядь.

Я сел на пол, она хихикнула и отдала мне миску. Я понюхал содержимое. Вы сможете унюхать яд? Отравленное или нет, но пахло оно великолепно. Я наполнил ложку и положил ее в рот. Я втягивал в себя весь вкус рагу, прежде чем проглотил его. Никогда прежде я не ел такого замечательного рагу, наполненного ароматами, которые я даже и назвать-то не мог.

– Хорошо, – сказала ведьма. – Твоя бабушка когда-нибудь говорила тебе, почему твоя мама уехала из ВонТам?

Я покачал головой:

– Я никогда и не знал, что она была из ВонТам, пока мне Краснушка не сказала об этом.

– Хм. С чего бы начать... Хорошо, полагаю, что лучше всего начать сначала. Твоя мама была прирожденной пряхой. Здесь, на Горе, мы искали золото. В Долине есть фермы, а в ВонТам выращивают овец и собирают с них шерсть. Они ее красят, ткут из нее, вяжут и прядут. Твоя мама была одной из лучших, она была необычной пряхой. У нее был... особый дар.

– Вы хотите сказать, что она была ведьмой? – сказал я.

– Ну, не думаю, что в это слово люди вкладывают верное значение. Магия – это не что иное, как превращение чего-то во что-то из того, что уже существует. В этой Горе золото сплетается со скалой и грязью. Откуда оно взялось это золото? Земля полна тайн и волшебства, так и твоя мама. Да, в таком смысле она была ведьмой. У нее в крови была способность прясть, используя магию.

Я опустил взгляд на свои руки, гадая, смогу ли увидеть ткацкую кровь, текущую по венам.

Но всякая сила может обернуться слабостью. Твоя мать по-глупому использовала свою магию.

– Моя мама не была глупой... – сказал я.

– Она была наивной дурочкой, – сказала ведьма, прерывая меня, – она не понимала всю силу волшебства и не осознавала, что оно вытягивает из нее жизнь. Когда она пришла на гору, она была почти при смерти. Это просто чудо, с моей точки зрения, что она прожила достаточно долго, чтобы выйти замуж и родить тебя.

– Но почему? Что было не так с ее прядением?

– Ну, конечно же, ты догадался о последствиях этой магии, – сказала ведьма.

Я на мгновение задумался:

– Что-то, связанное с торговлей этим золотом?

– Правильная догадка. Когда ты отдал свое золото мельнику, ты совершил сделку, так?

– Глупую сделку, – сказала Краснушка.

– Тише, девочка.

Краснушка притихла.

– Он дал мне еды, – сказал я.

– Сколько еды?

Я помедлил:

– Для меня достаточно.

– А если подумать о сделке в целом?

Я стоял неподвижно. Я понимал, что это были необычные сделки, но я не хотел верить, что кроме обычной торговли там было что-то еще.

– Мельник никогда не был справедлив. Когда он вообще торговал честно?

– Прясть из соломы золото – это совершенно радикальное преобразование, – сказала ведьма. – Это отнимает очень много у человека, даже его способность контролировать волшебство. Ты был неспособен потребовать справедливой сделки за свое золото. Ты ведь даже не был способен назвать цену.

По мне пробежал озноб. Это не может быть правдой.

– А как же король? – спросил я. – Он забрал мое золото, но ничего не дал взамен.

– В самом деле?

Я мысленно вернулся в то время, когда король Барф потребовал себе мое золото. Я не отдал ему его сразу. Сначала я спросил его, что он даст мне взамен. «Отдай мне золото, и я пощажу тебя». И я отдал.

– Так что... они могут предложить мне взамен пустоту? Что если они предложат мне грязь, или слизней, или ... или что-то мерзкое?

– Ну, я предполагаю, что это может быть что-то не очень приятное. Но раз уж они обещали, что это будет иметь свою цену и они смогут это дать, то сделка все-таки состоится.

– Но что, если я не хочу того, что они мне предложат?

– Ага. Вот именно это и делает подобный бизнес опасным. Твоя мать никогда не пришла бы ко мне, если бы могла отказаться от сделки. Именно по этой причине она и нашла меня. Когда предложение было сделано, она была обречена. Она должна была отдавать им золото и брать то, что они предлагали, даже если она в этом не нуждалась.

Мое желание. Мой контроль. Вот цена, последствия этого волшебства.

Я подумал о тех случаях, когда приносил золото мельнику.

– Что вы дадите мне? – спросил безнадежно я, словно притащил мусор вместо золота. Я никогда не высказывал ни требований, ни пожеланий. Никогда не отказывался от его предложений и никогда не видел смысла что-то спрашивать или удивляться.

Все это время волшебство скручивало меня, лишая контроля. Я подумал о маме, тонущей во всем этом золоте.

– Вы совсем не смогли помочь моей маме?

– Ну, хочется верить, что я все-таки ей помогла, хоть и не в том виде, в каком она ожидала.

– Но она мертва! – как горячие искорки внутри меня вспыхнула злость. – Если бы вы и вправду помогли ей, она бы не умерла!

– Ее судьба был предрешена задолго до того, как она пришла ко мне, – сказала ведьма. – Но, пока она была жива, я говорила ей о том, как она может освободиться от своей привязанности.

– И как? – спросил я с долей надежды.

– Ты когда-нибудь слышал о штильцхене?

Штильцхен. Звучало для меня знакомо, но я не знал, что это значит или где я это слышал.

– Штильцхен – самая великая магия. Чистая магия, более могущественная, чем любые другие чары или заклинания. Ее ни с чем нельзя смешать: она особенная.

– Где мне ее взять? Как она выглядит?

– Ну... полагаю, она может быть где угодно и выглядеть может как угодно. Это может быть дерево, скала или гора. Магия штильцхен растет вместе с предметом, становится его частью. Это тип магии, вросшей в самую кость. Ее нельзя забрать, нельзя отменить или ею злоупотребить. Она сильнее, чем самое сильное проклятие. Я сказала твоей матери, что это единственный способ распутать ее клубок проблем. Но она ее так и не нашла. По крайней мере, до тех пор, пока не стало слишком поздно.

– Значит, она нашла ее? Где она? Она у вас?

Ведьма выглядела испуганной, но потом улыбнулась:

– Хороший вопрос, но лучше спросить: а у тебя она есть?

– Откуда? Я никогда до сих пор даже не слышал о штильцхене

– Что ж, тогда штильцхен – это что-то, что каждый должен отыскать самостоятельно. Ее нельзя взять взаймы или украсть. Она должна быть именно твоей.

– И как мне найти свою магию?

– Ну… – ведьма медлила, а я ждал, уверенный, что сейчас она откроет мне великую тайну, даст совет, который все объяснит. Но она всего лишь произнесла:

– Тебе нужно смотреть внимательно.

Ведьмы абсолютно бесполезны.

– А ее семья? Моя мама рассказывала что-нибудь о своей семье из ВонТам? Они тоже прядут?

– Вероятно. Она лишь упоминала несколько сестер, но никогда не вдавалась в подробности, возможно, они даже не знали о ее проблемах. Она могла сбежать еще до того, как все открылось.

– Но они могли знать, – сказал я. Семья моей матери могла бы мне помочь, если бы я нашел их.

– Опаль, – произнес я. – Дочь мельника. Я должен помочь ей.

Краснушка фыркнула.

– Помочь ей? В смысле напрясть ей золота из всей соломы?

– Почему нет?

– Румп, ты хоть слышал, что бабушка только что говорила о пряже и сделках? Что если Опаль пообещала что-то, в самом деле, глупое?

– Насколько глупое? Вряд ли она пообещала что-то ужасное.

– Отчаяние может породить странные обещания, – заметила ведьма. – Иногда лучше предоставить других своей собственной судьбе.

– А что насчет моей судьбы? – спросил я.

Острый взгляд ведьмы пронзил меня насквозь.

– Ты должен найти ее, вместе с твоим именем, – ответила она.

– Становится темно, – сказала Краснушка. – Нам нужно идти, мама будет волноваться.

Бабуля бы тоже стала волноваться. Как бы мне хотелось, чтобы она сейчас дома волновалась за меня.

Мы двинулись к выходу, когда ведьма сказала:

– Стойте.

Я повернулся. Она подошла, зажав что-то в кулаке.

– Протяни руку.

На мгновение я подумал, что она собирается дать мне нечто необычное, возможно, волшебное, что могло бы мне помочь. Маленькая крупинка упала мне в руку, и все надежды рассеялись.

– Ох... спасибо...

Семечко. Она дала мне маленькое семечко. Что хорошего оно может принести мне на горе, где не растет ничего, кроме сосен и дикого кустарника?

– И маленькое становится большим, – сказала ведьма.

Я просто положил семечко в карман и кивнул, слишком измученный, чтобы спорить.

– И последнее, – добавила она. – Гляди под ноги.

Мы с Краснушкой шли обратно по снегу, путь указывали только камни на обочине. За весь путь мы ни разу не заговорили друг с другом. Мы оба думали, и хотя, возможно, об одних и тех же вещах, но по-разному. Я думал, что нужно помочь Опаль, Краснушка была уверена, что мне не следует этого делать. Я размышлял о сделках и смерти, Краснушка думала, что я идиот.

И опять мои мысли вернулись к судьбе и моему имени. Было что-то, чего я не знал, такое чувство, что это витает прямо над головой, а я никак не могу схватить эту мысль. У меня было полное имя. Моя мама прошептала мне его, и оно существовало где-то в мире, иначе меня бы здесь не было. Вот то, о чем я думал. Но прямо сейчас меня интересовало, связана ли та судьба, которой я следую, с моим настоящим именем или той его частью, которая была мне известна.

Когда мы были почти возле моего дома, я оступился и растянулся в канаве.

Вот она, расплата за мудрый совет.

Румп спешит на помощь

До дома мы добрались только к полудню. Краснушка встала возле меня и наконец-то поделилась своими размышлениями:

– Собираешься идти спасать Опаль, не так ли?

На самом деле, это не было вопросом, это было подтверждением моих сомнений. Я должен был идти.

Краснушка тяжело вздохнула. Её брови нахмурились, а уголки губ скривились, но она не выглядела злой. Ей было грустно? Я никогда не видел Краснушку грустной. Вот тут-то я понял, что, если Краснушка и называла меня дурачком, то только потому, что ей не было всё равно. Она была моим единственным настоящим другом.

– Ты позаботишься о Молочке вместо меня? Иногда она даже дает молоко.

Она кивнула:

– А что насчет твоего осла?

– Я беру его с собой, – я не хотел сильно нагружать Краснушку, и хотя Ничто был очень упрям, он мог бы везти меня или мои вещи, если бы только удалось заставить его шевелиться.

– А как ты найдешь Опаль? – спросила Краснушка.

Я пожал плечами.

– А что, если она взаперти?

Я снова пожал плечами.

– Что, если тебя поймают или отравят, или пустят в тебя стрелу...

– Ну, тогда я умру, – я улыбнулся, потому что ответ получился в рифму, хотя и не очень веселую.

Краснушка одарила меня улыбкой, на которые не была щедра.

– Хоть ты и дурачок, Румп, но всё же самый умный из всех дурачков, каких я знаю.

Я засунул руки в карманы, достал семена, которые дала мне бабушка Краснушки, и поднял их к солнцу. Я подумал, какие препятствия уготованы этому маленькому зернышку и мне, маленькому мальчику, запутавшемуся между настоящей жизнью и волшебством.

– Маленькое может перерасти в большое,– сказал я.

– При соблюдении определенных обстоятельств, – сказала Краснушка, потом она наклонилась и вскопала кусочек холодной земли; я положил маленькое зернышко в землю, и мы вместе его закопали.

После ухода Краснушки я сложил немного вещей в сумку: буханку черствого хлеба, немного печенья, флягу с водой и катушку с прялки моей матери. Я знал, что не в ней заключена магия, но всё равно мне захотелось взять её с собой. Это была как часть матери, часть моего дома. Я очень бы хотел взять что-то, что напоминало бы бабушку, но взять было нечего. С собой я мог взять только воспоминание о ней.

Когда я вышел из деревни на дорогу, которая вела к горе, день уже клонился к вечеру. По пути я остановился и обернулся, чтобы взглянуть на Деревню. Я никогда её не видел отсюда. Дома были нагромождены друг на друга на склоне горы, некоторые из них настолько покосились, что, казалось, они вот-вот соскользнут вниз. Из труб домов поднимался дым, а в окнах горели свечи. Мельница стояла на возвышении и была самой высокой постройкой в деревне. Высоко над Деревней находились прииски, на которых я проработал всю свою жизнь. Я никогда никуда из деревни не выбирался. И хотя я знал, что в мире были другие королевства, другие деревни и даже горы, эта деревня была моим миром. Я представил, как моя мама покидала деревню ВонТам с теми же чувствами, которые я сейчас испытывал.

Умом я понимал, что я буду отсутствовать не очень долго, но сердцем предвкушал, что отправляюсь в великое путешествие и что если когда-то вернусь назад, то совсем другим, во всяком случае, я на это очень надеялся.

Наконец, я покидал пределы Горы. На самом деле, мой уход был бы куда более значительным, если бы я покидал место, которое носило бы имя, как, например, Очинеф или Астерия.

Всё казалось таким значительным, полным приключений, однако мои возвышенные переживания растворились ещё на полпути на спуске с горы. Ничто ничего не хотел тащить на себе. Вместо него всё волок на себе я. Это было примерно так же весело, как играть с феями. Когда я пробовал сесть на него верхом, он либо стоял как вкопанный, либо несся с такой скоростью, что я не в силах был удержаться. Затем он спотыкался, и я падал. Кончилось всё тем, что я тащил его за собой всю дорогу, пока он мычал и плевался мне в ухо.

Когда я, наконец, добрался до подножья Горы, наступила ночь. К счастью, светила луна, иначе бы вообще ничего не было видно. По пути я встретил человека в повозке и спросил у него, далеко ли до Королевства и в каком направлении двигаться.

Он указал мне то же направление, по которому как раз я и шел и сказал, что идти добрых двенадцать миль. Моё сердце ёкнуло.

– Я бы с удовольствием тебя подвез в своей телеге, – сказал человек, – но мне кажется, твой осел не угонится за лошадью.

– Да уж, это точно, – ответил я, остро желая пнуть Ничто. Может мне стоило его просто где-нибудь тут привязать, а самому поехать, но тогда кто-нибудь мог его украсть. Как бы он ни был бесполезен, он всё же был моим единственным спутником. Я дернул его, и мы поплелись вниз по дороге.

Спустя час я умирал от голода и съел всё печенье, что у меня было. Мы нашли ручей, из которого можно было попить, и немного молодой травы для Ничто. Наевшись, Ничто уселся на траве, не желая двигаться с места. Сколько бы я ни тянул его, он только мычал. Я взобрался ему на спину и со всей силы лягнул его обеими ногами. Он по-прежнему не двигался. Я достал мамину катушку и сильно ткнул ей ему в бок. Он тут же замычал и поднялся и засеменил вниз по тропинке, а я болтался на нем из стороны в сторону.

Ничто провез меня всего несколько миль, а потом мне снова пришлось тащить его и спустя ещё час я начал задумываться: уж не ошибся ли тот человек, когда сказал, что до Королевства было не двенадцать, а двадцать или даже тридцать миль! У меня не было чутья на расстояния. Что, если я не доберусь туда к вечеру, и к утру произойдет нечто ужасное. Что король может сделать с Опаль и её семьей, если она не спрядет золото из соломы? Как мне вернуться домой, если я не смогу ей помочь?

Дорога становилась шире, и начали появляться небольшие домики, в которых было темно и тихо. Должно быть, было уже очень поздно, но присутствие домов давало мне надежду на то, что я приближался к Королевскому Городу. Домов становилось всё больше, они всё ближе располагались друг к другу, почти громоздились друг на друге. Они были похожи на маленькие замки, сделанные из щебенки, выглядели они настолько непрочными, что, казалось, порыв ветра может сдуть их. Затем расстояние между домами увеличилось, а сами дома были больше, намного больше. Дорога стала извилистой, пошла вверх на крутой холм, а на самой вершине холма показалась гигантская каменная стена. За этой стеной стоял замок Короля Барфа. Опаль была там.

Ничто не хотел подниматься вверх. Подъем был почти таким же крутым, как и на Гору и, сколько бы я ни лягал его, ругался и тыкал в него катушкой, он и не думал шевелиться. Никто не смог бы заставить его. Я оставил его на обочине у дерева, надеясь, что стайка фей искусает его упрямый костлявый зад!

На полпути к вершине холма энергия моя начала испаряться, а вместе с ней и моя храбрость. Все это – моя героическая бравада, я ведь ничего не продумал. Я отправлялся в путешествие с чувством, что все препятствия на моём пути были всего лишь незначительными помехами. Но, когда я добрался до вершины холма, я осознал, что это были препятствия, притом очень большие. Замок был окружен стеной, ворота были закрыты, на страже ворот стояли солдаты, вооруженные копьями и стрелами.

Был бы я трусом, если бы развернулся и пошел обратно? Что бы сделала на моем месте бабуля? Глупый вопрос. Бабуля, во-первых, никогда бы в такое не вляпалась. Как бы мне хотелось с ней сейчас поговорить!

Мне нужно было всё обдумать.

Я подумал о том, какие препятствия были на моем пути, и о том, как их преодолеть. Мне нужно было пробраться в замок к Опаль, но там были солдаты, стрелы, копья, каменная стена и неизвестно, что ещё меня ожидало за стеной. А что было у меня?

Упрямый осел, застрявший у подножья холма, засохшая буханка хлеба и старая прялка. И ещё кое-что. И в тот самый момент свершилось чудо.

К воротам подъехала повозка, и с неё спрыгнул погонщик, заговоривший со стражниками.

– Доставка сена для конюшен – с другой стороны замка, – сказал один из стражников.

– Это сено не для конюшен, это приказано доставить сюда, в палаты.

– Сегодня?

–У меня письмо.

Солома в покои! Это наверняка для Опаль! Стражник посмотрел на письмо, которое показал ему погонщик. Пока они разговаривал, я незаметно забрался в повозку. Закопался поглубже в сено, чтобы меня было невидно, и тут же услышал скрип открывающихся ворот; повозка тронулась вперед. Я чуть не рассмеялся от восторга.

Через минуту повозка остановились, и я услышал, как погонщик отвязал мула. Он ещё поговорил со стражей и тогда я полностью убедился, что мы заехали в замок, потому что все звуки начали отдаваться эхом.

Солома царапала мне руки, шею, всё тело. Я изо всех сил старался не шевелиться, а зуд по всему телу вызвал неприятные воспоминания, в которых так же присутствовала солома. Это случилось несколько лет назад. Я прятался от Бруно и Фредерика в амбаре, за большим стогом сена. Они разозлились на меня, потому что я громко высморкался во время свадебной церемонии их старшего брата, как раз в момент тишины. И вот Фредерик и Бруно гонялись за мной, пытаясь поджечь мне штаны. Надо было мне понимать, что сеновал не самое удачное место, где можно спасаться от огня. Весь амбар выгорел дотла, а я насилу выбрался оттуда живым. Не стоит упоминать, что штаны мои всё-таки загорелись. Эти воспоминания кинули меня в дрожь. Мне вдруг стало удивительно, что я с такой готовностью зарылся в этот стог сена.

Наконец, повозка остановилась, и я услышал стук в дверь, затем последовала неразборчивая речь, после чего я услышал голос женщины, возможно, это была Опаль. Вдруг я вывалился из повозки вместе с сеном, на полу сено скрывало меня, и я услышал, как повозка выехала и дверь закрылась.

Я только собрался высунуться, как вдруг ощутил чьи-то руки, выгребающие пучки соломы. Я замер, как вдруг кто-то схватил меня за волосы и потащил. Я завопил и выскочил из сена, звонко ударившись головой об пол.

– Ой, – сказал кто-то. Я поднял глаза и увидел над собой женщину, но это была не Опаль.

В руках у неё была щетка для чистки пыли, сделанная из перьев, а за юбку была заткнута тряпка. Она была немолода, но тщательно скрывала это под слоем румян. В одной руке у неё был большой кусок ткани, а в другой пучок соломы.

Эта солома предназначалась для набивки матраса, а не для прядения.

Удивление служанки быстро сменилось на гнев. Она отпрянула назад, схватила кочергу и направила её на меня:

– Пошел прочь, маленький негодяй! Тут нечего воровать!

– Да я и не...

– Вор! – завизжала женщина. – Вор! Вор в замке!

Я наклонился, пытаясь увернуться от кочерги.

Она размахивала кочергой, пока не прижала меня к окну. Окно! Так, по лестнице я не поднимался, значит, земля сразу под ним. Я пошарил рукой в поисках щеколды. Окно распахнулось, и я выпал из него прямо на спину. Я не мог вздохнуть, от удара искры из глаз посыпались, но надо было бежать, поскольку вопли служанки могли привлечь стражу в любой момент.

Я бежал вдоль стены замка до тех пор, пока не нашел кусты, в которых можно было спрятаться; я буквально занырнул в них. Ааа! Там было полно шипов! Я старался не шевелиться и не дышать. Шипы вонзались в меня со всех сторон, но я прикусил язык и наблюдал, как стража подходит к окну, из которого я только что выпал. Несколько их стражников отправились на мои поиски, один даже подошел прямо к тем кустам, в которых я прятался, но было так темно, а я сидел так неподвижно, что он меня не заметил. Вскоре они все ушли.

Я с трудом заставил себя ещё подождать в кустах; пока я там сидел, я прочувствовал боль до мозга костей. Голова и спина болели от падения, а плечи горели от побоев служанки. Шипы, будто иглы, вонзались мне в голову и в руки, но особенно в зад. Судьба может быть очень жестокой.

Я поднял глаза к небу, размышляя далеко ли ещё до рассвета. Небо было всё ещё темным, но, скорее всего, до рассвета оставалось несколько часов, возможно, даже меньше. Интересно, сколько соломы дал король Опаль? И сколько времени ей отвел? Лучше бы мне поскорее её найти.

Я медленно выполз из кустов и постарался вынуть все шипы. Земля подо мной была мокрой и липкой, поэтому каждый шаг отдавался хлюпаньем. Я замер в ожидании звука или шороха. Всё было спокойно. Отважные спасатели, на самом деле, не так привлекательны, как представляют себе люди, думал я, хлюпая ногами в навозе.

Далее нужно было найти башню. Я был уверен, что Опаль была заперта именно там. В рассказах бабули бедные девицы всегда томились в башнях. Обычно в самой вершине башни, чтобы никто не мог их спасти, если только их волосы не были длиной в милю. Волосы у Опаль не были настолько длинными. И как же тогда попасть внутрь?

В замке было много башен. В какой именно была Опаль? Думай, думай. Почти во всех окнах, кроме двух, которые я мог видеть, свет был погашен. Я прикинул месторасположение каждой из башен. Обе они располагались по разные стороны замка. С одной стороны находились главные ворота замка, куда прибывали король, королева и прочие королевские гости. С другой – располагались конюшни и кузница, и где было полно соломы. Если нужно было наполнить комнату соломой, удобнее, если комната располагается неподалеку.

Я приблизился к замку со стороны конюшни. Вокруг никого не было, даже стражи, что показалось мне странным. Я ощупал стену башни вокруг. Несколько камней неплотно прилегали друг к другу так, что я смог просунуть руку в отверстие между ними. Я полностью смог вытащить один камень. Казалось бы, такому богатому королю как Барф следует лучше следить за состоянием своего замка. Но, полагаю, что ему нет дела до внешних стен замка, его больше беспокоит то, что внутри, ведь там находится золото.

Я полез наверх. Это было не очень сложно, почти то же самое, как карабкаться на дерево. Только мне приходилось проверять каждый захват на прочность, выдержат ли камни мой вес. То, что я был мал и худосочен, в данный момент было мне выгодно. Если бы я был огромным рыцарем в доспехах, то башня рассыпалась бы, как сухарь, под моим весом.

Изможденный и выдохшийся, я, в конце концов, добрался до окна. К счастью, оно было открыто. Я услышал всхлипы. Кто-то плакал, должно быть, Опаль. Из последних сил я проскользнул на подоконник и тяжело повалился на пол.

– Ой, – Опаль поспешила к камину за кочергой. Она возвышалась надо мной, замахнувшись кочергой. Я вздрогнул. Опаль опустила своё оружие и уставилась на меня своими огромными голубыми глазами: