Текст книги "Мой южный босс. Кубинский темперамент (СИ)"

Автор книги: Лирика Альтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Ника, это моя головная боль.

– Антон, нет! Не твоя! Это всё из-за стервы Таис! А, значит, вместе будем выпутываться.

Он поднимает на меня глаза, я вижу в них благодарность и любовь.

– Я останусь с тобой. И завтра поеду на пресс-конференцию, чтобы тебя поддержать.

– Это лишнее, Ника. Я знаю, как вести себя на таких мероприятиях.

– И всё же я поеду.

Пока коллеги сидят за закрытыми дверями, босс дарит мне быстрый, сладкий поцелуй, от которого по телу тепло разливается.

– Говори, что делать.

Зовёт в кабинет, и я вместе с остальными приступаю к работе.

Поздно вечером Антон подвозит меня домой, а сам едет к себе, где его ждёт бабушка

Роса.

Он мне всё рассказал: и про косяк с пресс-конференцией, и про допрос Юлии Карповой, которая помогла вывести Таис на чистую воду.

Теперь результатом её провокации станет увольнение по статье.

Вот и чего она добилась? Она же сама поставила крест на своей карьере.

Не могу поверить, что далеко не глупая Таисия пошла во все тяжкие. Неужели оно того стоило?

Меня не отпускает эта ситуация. Вопросов больше, чем предполагаемых ответов.

Набираюсь смелости, достаю телефон и набираю её номер.

– Чего тебе надо? – плюётся «подруга».

– Поговорить.

Не узнаю своего голоса, он будто наливается металлом, обретая силу. Эта дрянь меня сильно достала! Испоганила мне репутацию, так ещё и моему близкому человеку подпортила жизнь. Думает, что я это так вот оставлю?

– Таис, для чего ты всё это устроила? Зачем подговорила Витю? Его же уволили!

– Пофиг.

Она отвечает как-то невнятно, будто..

– Ты что. пьяна?

– А тебе-то какое дело?

Только недавно мы все думали, что бедняжку свалила простуда, а она хлещет алкоголь как ни в чём не бывало.

– Я считала тебя подругой, – вырывается из меня. – А ты оказалась настоящей сволочью!

Слышу в трубке истерический хохот.

– Запомни, малышка, я никогда ни с кем не дружу.

– Да. Ты не дружишь с людьми, ты их используешь.

– Дошло наконец-то, – получаю новый плевок.

– Зачем ты подставила Антона? Если бы он завтра не явился на эту пресс-конференцию, у него были бы очень большие проблемы.

Услышав о том, что мы прознали, Таис замолкает.

– Зачем? – спрашиваю ещё раз.

Молчит.

– Зачем?! – уже кричу в трубку. – Дура, он же тебя по статье увольняет! Ты не понимаешь, что это всё?! Конец! Ты теперь в чёрном списке во всех крупных компаниях!

Чего ты добилась?! Дура! Дура!

Срываюсь, хоть заставляла себя быть собранной.

Не вышло.

Слишком больно она сделала нам с Антоном.

– Ты не понимала, что он всё равно бы узнал и выгнал тебя?! Неужели не понимала?

– Да всё я понимала! – кричит в ответ.

– Тогда зачем ты это сделала? – спрашиваю уже тише.

Таис опять берёт паузу, слышу только, как она делает очередной глоток горячительного.

– Ненавижу! – шипит ядовитой змеёй. – Вас обоих. Ненавижу!

– Ты же могла у него работать!

– Да не хотела я у него работать! Я его хотела! Богатого, красивого, успешного! Эта ты, глупая, получила повышение и рада. Это твой максимум, идиотка несчастная! А я метила выше! Соблазнить хотела, стать его женщиной, чтобы содержал, чтобы квартиру хорошую купил, чтобы не горбатилась на работе как некоторые! Вот была моя цель!

Закатываю глаза. Удивлена? Нет. Нисколечко.

– А когда узнала, что это тебя он трахает, вообще перестала что-либо понимать. Как?..вот скажи мне. как у него на тебя встаёт?

Услышав это, до боли сжимаю челюсти, впиваюсь ногтями в ладонь.

– Ни кожи, ни рожи, умом тоже не блещешь. Что он в тебе нашёл?!

От такого унижения по привычке глаза увлажнились, но в памяти очень вовремя всплывает спасительный монолог.

– Ты спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Задам тебе тот же вопрос. Тебе понравился бедный кубинский парень. Одетый в простую одежду, выходящий из дешёвого бара.

Парень, который провожал тебя пешком, а не на собственном кабриолете. Парень, который танцевал с тобой уличные танцы. Почему тебе понравился этот парень, Ника?

Обычный бедняк, а не какой-нибудь олигарх?

Улыбка дрожит на губах, слёзы вмиг высыхают, и я, расправив плечи, спокойно, но убийственно отвечаю:

– Он полюбил меня за то, что я совершенно не похожа на таких как ты.

32.

Ника

С утра на пресс-конференцию собралось много людей. Тут и представители местных властей, и горожане, живущие рядом с нашим реставрируемым объектом и, конечно же, журналисты.

Последние настораживают больше всего.

Антон чувствует себя, как рыба в воде. Показывает презентацию, где отображены сроки и ход строительства, отвечает на вопросы жителей по поводу шума и вывоза мусора – эти моменты их волнуют больше всего.

Звучат и неудобные вопросы, но на них босс отвечает легко, уверенно, ни один мускул не дрогнул на его лице.

Из нашего офиса приехало ещё двое ребят, чтобы помочь с модерацией презентации и избежать технических сбоев.

Я, действительно, была тут лишней, но мне хотелось поддержать Антона.

Впрочем, в моей поддержке он не нуждается. Своей харизмой и природным обаянием он очаровывает большую часть присутствующих, готов к каждому вопросу или замечанию.

Пока не прилетает вот это.

– Скажите, а это правда, что вы выросли в детском доме?

Все разом оборачиваются на юного, но очень заносчивого выскочку. По бейджу, указывающему на новостное издательство, было понятно – журналист охотится за эксклюзивом.

Повисла пауза, я подозрительно хмурюсь.

– Без комментариев, – отвечает Антон, становясь напряжённым, и обращается к остальным журналистам: – Ещё вопросы по проекту?

Он умело защищает свою личную жизнь и возвращает присутствующих к основной теме нашей встречи.

– Это правда или просто красивая легенда для привлечения внимания? – не унимается нахал.

– Я же сказал – без комментариев.

Моё сердце учащённо бьётся, внутри зарождается тревога и желание оторвать выскочке голову! Какая ещё легенда? Он вообще в своём уме?

– Медийные персоны часто прибегают к услугам имиджмейкеров, часто придумывают слезливую биографию, чтобы это дало резонанс. Скажите, господин Маркес, вы из их числа?

– Вопросы по проекту, пожалуйста, – металлическим голосом осекает он урода.

– Почему вас бросили родители? – поднимается ещё один идиот.

Они что, сговорились? Почувствовали запах денег от издательств и решили закидать босса вопросами о его детстве?

Мы тут, мать вашу, по какому поводу собрались?!

– Без комментариев, – отвечает Антон второму журналисту.

И тут началось...

Один за другим, подхватывая инициативу, журналюги начинают заваливать Антона вопросами о его семье, слышатся уже косвенные обвинения во лжи, преподнесённые под соусом сомнения.

Вот умеют они выворачивать слова наизнанку! Вроде клевета, да не прямая. Даже иск из-за неё подать невозможно.

Вижу, как у Антона вздуваются вены на висках, чернеют глаза, а челюсть становится квадратной.

– Хватит.. – пищу, умоляя их остановиться. – Прекратите...

– Где сейчас ваши родители?

– Сможете доказать, что это не ложь?

У меня перехватывает дыхание от такой наглости! Почему Антон вообще должен кому-то что-то доказывать?!

Он скрывал свою семейную тайну, никому о ней не рассказывал, но вам-то какое дело?!

– Хватит! – уже не шепчу, говорю.

– Если у вас нет вопросов по проекту, предлагаю на этом закончить, – металлическим голосом изрекает Антон.

Но вопросы сыпались один за другим, и каждый из них его больно ранил.

Внешне – невозмутим, но я вижу, чувствую, как ему трудно.

Он сдержан, не устраивает скандал с журналистами, которые тут же раздуют его до вселенских масштабов и выставят виноватым невиновного. Антон чётко обозначает границы дозволенного, но журналистам плевать. Для них не существует никаких границ...

Не выдерживаю. Злость берёт. Врождённое чувство справедливости толкает, и я поднимаюсь со стула и громко выпаливаю:

– Прекратите! Хватит!

Все резко на меня оборачиваются. Антон панически распахивает глаза и начинает крутить головой, давая понять, чтобы не вмешивалась.

Он, в отличие от меня, знает какими коршунами бывают журналисты.

– Как вы смеете упрекать человека во лжи? Как вы смеете совать свой нос в его личную жизнь? Кто дал вам право?

– А почему вы его защищаете? – мгновенная контратака.

Взглядом ищу того, кто, обнаглев, задал мне этот вопрос, но тут же прилетает второй. И

третий. И четвертый...

– Кто вы?

– Вы работаете у Маркеса?

– Знакомы с его семьёй?

– Подтвердите или опровергните информацию о детстве господина Маркеса.

И коронное:

– Вы его защищаете, потому что он вам заплатил?

– Что? – оскорблённо бросаю в ответ.

Теперь под удар попадаю я.

Не готова была к такому.

Не знала, какими бывают журналисты...

Ох, не знала.

– Мы закончили! – рявкнув, тормозит всех Антон.

Выходит из-за трибуны, идёт ко мне и, обхватив рукой мои плечи, как секьюрити выводит из зала.

Журналистская бестактность не знает границ, они как с цепи срываются и идут за нами, продолжая бить и добивать жестокими, грязными вопросами.

Идём к парковке. Антон быстро садится в машину, я – рядом, и, вдарив по газам, мы уезжаем.

Он зол. Он чертовски зол и пугает меня. Молчит. Свирепо дышит, как зверь.

Кусаю в кровь губы, опускаю голову.

Нечестно, несправедливо, обидно.

– Ты не должна была вмешиваться, – говорит после долгой паузы.

– Антон...

– Ника, – перебивает, давая понять, что не договорил. – Это желтушные журналисты, зарыться с головой в грязном белье и провокации – их хлеб. Их никогда ни в чём не переубедишь. В погоне за эксклюзивом они мать родную продадут. Таким бесполезно что-то объяснять, бесполезно читать им нотации, помогает только дистанция. Всё.

– Но как они узнали?

– Ника, они – журналисты, лучшие в мире ищейки. Я понимал, что меня ждёт. Я всё контролировал. Мне уже задавали такие вопросы.

– Что?

Поднимаю на него глаза.

– Да, Ника, я уже стреляный воробей и привык к этому. Если предприниматель не готов к негативу, не готов к нападкам и жёсткой конкурентной борьбе – он плохой предприниматель. Я выучил этот урок очень давно.

С ним уже случалось подобное, но я-то видела, как он реагировал.

Как бы не старался убедить, что переболел, что его давно не трогают эти вопросы, это ложь. Антон по-прежнему болезненно реагирует на тему детства.

Под маской успешного человека до сих пор прячется мальчик, мастерящий скворечники задающийся одним единственным вопросом – почему?

У него нашлась семья, он обрёл с ними любовь, и каждый раз убеждает себя, что это уже много, это должно всё нивелировать.

Так и есть.

Но всё равно где-то глубоко в душе кровоточит незажившая рана...

– Они не должны были этого говорить! – упрекаю журналистов, а у самой глаза на мокром месте.

Не за себя больно.

За него.

– Всё нормально, Ника.

Смотрит на меня, пытаясь убедить.

Не верю.

– Детка, правда. Всё нормально.

Не верю.

– Ника...

Останавливает машину, припарковавшись у какой-то кафешки. Я отстёгиваю ремень безопасности, действую по наитию, так, как подсказывает сердце.

Обнимаю его, впиваюсь пальцами в широкие плечи, прижимаю к себе.

– Я люблю тебя, – вырывается из самого сердца. – Я очень люблю тебя!

Это не жалость.

Это правда, на которую мне, как обычно, раньше не хватало смелости.

Но этот скандал стал порывом, против которого я бессильна.

Чувства накрывают с головой, я вспоминаю, как в офисе Антон был готов порвать за меня, потому что уже любил.

А сейчас тоже самое случилось со мной.

Я мечтала заткнуть рты журналюгам, уберечь сердце любимого, пусть он и сто раз слышал подобное и был к этому готов.

Не могу молча смотреть, как ему делают больно.

Потому что мы связаны.

Если ему больно.

Мне больно тоже.

33.

Ника

– Я люблю тебя, – повторяю снова и снова, эти слова сами рвутся из души.

Обнимаю Антона так крепко, как только могу. До боли в пальцах. Прижимаюсь сильнее, чувствую, как сильно бьётся его сердце.

– Люблю тебя...

Он лишь на мгновенье отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо. Брови изогнуты в немом вопросе, знаю, о чём он хочет меня спросить.

– Это правда... – сама отвечаю. – Я давно должна была это сказать.

Он ничего не говорит в ответ, лишь рывком притягивает меня к себе и впивается в губы потрясающим поцелуем.

Его сильные пальцы сжимают мою талию, горячие губы сводят с ума.

Почему я раньше молчала? Я же давно влюблена в него.

Это всё неуверенность в себе, но Антон, как ластиком, стирает все эти страхи, с каждым днём делает меня лучше.

Как у него это получается?

Запускаю пальцы в его густые тёмные волосы, хочется всё время к нему прикасаться и никуда не отпускать.

– Я люблю тебя, детка, – произносит на выдохе, и в его голосе я слышу счастье.

Провожу ладонью по его щеке, тону в карих глазах – настолько любимых и уже родных, что готова часами ими любоваться.

Он стал моим маяком, он стал моей главной поддержкой.

Во всём.

Целую, обвиваю руками мощную шею, с ним я перестаю себя узнавать.

Уже не так печалит исход прессконференции, даже пресловутая Таис начала забываться.

Мы упиваемся поцелуем, но так не вовремя звонит телефон, Антон с раздражением запускает руку в карман.

– Сейчас посыпятся вопросы... – со знанием дела предполагает.

Пресс-конференцию транслировали в одном новостном паблике, и, конечно же, другие журналисты не упустят шанс разворошить это осиное гнездо.

Но, взглянув на экран, босс меняется в лице.

– это Роса, – сообщает мне. – С утра она попросила подключить её к паблику, чтобы посмотреть моё выступление.

– 0, нет. – в шоке прикладываю пальцы к губам.

Представляю, нет, вообще не представляю, что сейчас чувствует Роса. Антон отвечает на звонок, переходит на испанский и уже через полминуты кладёт трубку и заводит двигатель.

– Едем, только успевает сказать и тут же надавливает на педаль газа.

– Этим нелюдям повезло, что меня там не было! – яростно кричит Роса.

Бабушка в гневе, и это ещё мягко сказано.

– Я бы каждому высказала всё, что о нём думаю!

– Роса, прошу тебя, успокойся, – пытается утихомирить её Антон.

Но разве это возможно? Я вижу ярость и боль в лице этой женщины. Сама испытала тоже самое.

– Что-то мне нехорошо. – медленно опускается на диван, и мы с Антоном тут же к ней подбегаем. – Голова кружится.

– Давление? – пугается Антон.

– Милый, принеси мою дорожную сумку.

Босс подрывается в комнату, где разместилась его бабушка, и возвращается.

Расстёгивает сумку, достаёт аптечку. Роса вынимает тонометр, меряет себе давление, мы с Антоном смотрим на цифры, затаив дыхание.

– Может быть, вызвать скорую? – заранее предлагаю.

– Не надо, милая. У меня всё с собой.

Давление, действительно, подскочило, но Роса тут же приняла меры, выпив необходимые препараты.

Проклятые журналисты! Это из-за них стало плохо любимой бабушке моего босса. Как они не понимают, что своими циничными высказываниями могут до беды довести?

Неужели не понимают всей ответственности?

– Чёртовы ублюдки! – не скрывает своей злобы Антон.

Неудивительно. Мне даже страшно представить, чтобы с ним стало, если бы Роса не пережила этот стресс.

Ждём, пока давление придёт в норму, сидим рядом с Росой, держим за руки и обнимаем.

Она крепко сжимает мою ладонь, тепло смотрит в глаза и с присущей ей мудростью говорит:

– Ты очень хорошая девочка, Ника.

Улыбаюсь, не знаю, что на это сказать.

– Я видела, как ты заступилась. Я бы на твоём месте сделала то же самое.

– Не то же самое, – отшучивается Антон. – Ты бы отгрызла им головы.

– И правильно бы сделала! – повышает голос бабушка, а потом снова обращается ко мне. – Потому что только любящие люди готовы порвать за своих близких. Правда?

Киваю и тем самым во всём признаюсь.

Почему-то мне очень захотелось обнять эту женщину. Крепко-крепко, утонуть в её объятиях, наполниться любовью. И я обнимаю её. Кладу голову на плечо и, прикрыв глаза, чувствую на своих руках её теплую ладонь.

Роса гладит меня по спине, как родную. От этого на моём лице улыбка. Потом её рука замирает, будто что-то случилось.

Открываю глаза, бабушка смотрит на меня, сощурившись. Смотрит в лицо, не моргает, сканирует, я даже теряюсь.

А потом, всё так же не произнеся ни слова, Роса опускает глаза на мой живот. Что происходит? В неловкости провожу по нему ладонями, может где-то случайно испачкала блузку? Вроде нет.

Так почему же Роса так пристально смотрит?

– Что-то не так? – опасливо спрашиваю.

– Нет-нет, всё так.

Она расплывается в улыбке, оголяя крупные зубы с щербинкой. И улыбка эта не насмешливая, не хитрая, а счастливая.

– Роса, что с вами? – не унимаюсь.

Крутит головой, улыбка становится всё шире.

– Роса, тебе, по всей видимости, стало лучше, – констатирует Антон и с облегчением выдыхает.

Но он, как и я, плохо понимает, что так осчастливило его бабушку, учитывая, что ещё пару минут назад она была в подавленном состоянии.

– Ведь так? Тебе лучше?

Роса проводит рукой по его плечу, снова обращает свой взгляд на меня и гладит мою щёку.

– Да, малыш. Теперь мне определённо лучше, – как-то двусмысленно отвечает Роса и подмигивает внуку.

Мы с любимым переглядываемся, теряемся в догадках.

У обоих в глазах застывает только один вопрос.

Что это было?

34.

Ника

Несмотря на скачок давления Роса умудрилась приготовить ужин из трёх блюд. Как мы с

Антоном не предлагали нашу помощь, кубинская бабушка решительно заявила, что со всем справится сама.

ЕЙ очень хотелось сделать нам приятно.

Периодически мы с любимым ловили на себе загадочные взгляды и, спрашивая, что с ней, получали в ответ только лукавую улыбку.

Я ничего не понимала. Ладно я, Антон, зная бабулю как облупленную, тоже ничего не понимал.

Отужинав, Роса отправилась в свою комнату, а я засобиралась домой.

– Останься, – не пускал меня Антон.

– Ты чего? Твоя бабушка дома.

– И что? – насмешливо выгибает брови. – Я уже очень взрослый мальчик и не должен спрашивать разрешения, чтобы привести домой девушку.

– Антон, неудобно...

– Очень удобно... – шепчет приглушённо и чертовски сексуально.

Разве под действием его чар можно отказаться? Я сдаюсь.

– А ты ещё оставаться не хотела! – подкалывает меня Антон, когда я начинаю покрывать поцелуями его грудь и плечи.

Мы только что из душа, еле-еле дотерпели до кровати. Меня охватило такое дикое желание, которого давно не было.

Нет, я всегда загораюсь рядом с Антоном Маркесом, но сейчас моё либидо зашкаливало.

Не узнаю себя, неужели это всё из-за признания в любви?

Хочу его как ненормальная. Целую, кусаю губы, впиваюсь ноготками в плечи. Антон с наслаждением отвечает взаимностью. Перекатываемся на кровати, гладим тела друг друга. Его губы везде, руки – везде, сильные пальцы сжимают грудь, покрывают поцелуями, а горячий язык играет с чувствительными бусинами. Ощущение сильнее, чем обычно. Каждая клеточка моего тела – эрогенная зона.

Невероятные ощущения, и в порыве страсти я перестаю заморачиваться, чтобы понять, откуда они взялись.

С головой ухожу в удовольствие.

– Я хочу тебя, – шепчу в губы и тут же впиваюсь в них жадным поцелуем.

Обвиваю шею руками, голова кругом. От каждого прикосновения вздрагиваю, от каждого поцелуя по телу проносится электрический ток.

– Антон, пожалуйста, – хнычу, изнемогая.

– Какая нетерпеливая кошечка, – смеётся надо мной, продолжая мучить своими фантастическими ласками.

– Антон! – рычу уже совсем не как кошечка.

Когда он входит, я выгибаюсь и плотно сжимаю губы, чтобы криком не разбудить нашу любимую бабушку.

– Ника. – его шёпот обжигает кожу.

Ловлю его поцелуй, не могу оторваться, хочу его всего – каждую клеточку, каждый вдох, каждый взгляд, проникающий прямо в сердце.

У нас было много секса. Разного: и быстрого страстного; и медленного чувственного.

Каждый раз я улетала, но сейчас было что-то особенное.

Перекатываемся, я сверху, наполненная им до конца. Двигаюсь в своём темпе, наклоняюсь за вожделенным поцелуем, он запускает пальцы в мои волосы, не хочу, чтобы это заканчивалось.

Упираюсь ладонями в каменную грудь, его ладони сжимают мои бёдра.

– Ты меня с ума сводишь, – выдыхает, прогибаясь в спине.

Мои губы высохли от нескончаемых стонов. В спальне становится очень жарко, будто все батареи разом включили на максимум.

Двигаемся в унисон, переплетаем пальцы, финиш уже близко.

– Моя.

– Мой.

Одновременно вскрикиваем и обессиленные падаем на кровать.

Целую его, трогаю влажную спину, вдыхаю аромат мужчины, от которого без ума.

Уже давно без ума и это, кажется, неизлечимо.

Антон уснул, а вот мне не спится. Аккуратно выбираюсь из его объятий, натягиваю дежурную футболку любимого, которая за столько вместе проведённых ночей стала моей.

На цыпочках выхожу из спальни, иду на кухню, чтобы попить воды, и замечаю включённый свет.

Осторожно захожу и вижу бабушку Росу. Она сидит за столом и что-то кропотливо печатает на ноутбуке.

– Роса? Почему вы не спите?

Она спускает очки на кончик носа, смотрит на меня и, кажется, совсем не удивляется моему внезапному появлению.

– Ника, детка, из-за смены часовых поясов у меня день с ночью перепутались.

Захожу, но тут же вспоминаю, что в одной футболке. Да, она длинная, прикрывает все неприличные места, но мой вид всё равно далёк от целомудренного.

– 0й! – тяну полы футболки вниз.

– Милая, не переживай! – машет рукой. – За годы работы я повидала столько голых женских ног.

А потом, прыснув, дополняет в своей манере:

– И не только ног.

Подмигивает, заговорщически играя бровками. Я краснею.

Прохожу к холодильнику, достаю бутылку воды и делаю пару глотков.

– А что вы делаете? – смотрю на ноутбук. – Роман пишите?

– Нет, детка. Писатель из меня так себе, – морщится. – Я письмо подруге писала.

Нажимает на кнопку мыши, щёлкает по клавиатуре и, видимо, закончив, опускает крышку ноутбука.

– Подруге? Сильвии?

– Да, Сильвии. Этой старой перечнице!

Тихонько хихикаю, вот тебе и дружба до гроба.

– Мы с ней лучшие подруги, весь город об этом знает. Каждое наше утро начинается со споров и ругани, потом по-соседски посплетничаем, а вечерами приходим друг к другу в гости. Поворчим, посмеёмся, а, бывает, поплачем. Вот так и живём, милая.

Несмотря на склоки, о подруге Роса говорит с необычайной теплотой.

– Антонио всё время предлагает мне перебраться в его виллу в Варадеро. А я всё время отказываюсь. Ну как я могу покинуть Гавану? Там дорогие сердцу люди: семья, соседи, друзья и просто знакомые. А скольких я этими ручками приняла во время их появления на свет, – протягивает мне свои смуглые ладони.

Улыбаюсь и с нежностью смотрю на шикарную Росу. Сколько в этой женщине тепла и солнца, какое же у неё огромное сердце.

– Именно эти люди помогли мне, когда я узнала о смерти сына.

Улыбка тут же исчезает с моего лица, а брови в тоске приподнимаются.

– Они не дали мне опустить руки, они подарили мне столько любви, что я поняла – я не одна.

В её глазах заблестели слёзы, а моё сердце тут же отозвалось на эту боль.

– Каждый день я его оплакиваю, каждый день молюсь всем святым за упокой его души.

Я могла бы сойти с ума, могла бы не пережить этой утраты, но мои близкие были рядом. А

когда в моей жизни появился Антонио – сын моего сыночка – у меня будто крылья за спиной выросли.

Невыносимо это слушать, слёзы текут по моим щекам, не переставая.

– 0й, простите, Роса, – всхлипнув, провожу рукой, стирая мокрые дорожки.

– Ничего-ничего, милая. Сентиментальность в твоём положении – это нормально.

– Что? – опешив, замираю. – В каком положении?

– Я сказала в «положении»? – изображает удивление. – ОЙ, детка, я перепутала. Как там у вас говорят? В состоянии! Да, в состоянии стресса и шока от этой жуткой прессконференции. Извини, Ника, я частенько путаю слова в русском языке.

Звучит вроде бы убедительно, но что-то слишком уж подозрительно.

– Ким-кхм! – слышим басовитый кашель и оборачиваемся.

Антон появляется на кухне, скрестив руки на груди. Указывает пальцем на настенные часы и с укором говорит:

– Я, конечно, всё понимаю, ночные посиделки за разговорами – это прекрасно, но давайте спать. Два часа ночи вообще-то.

– Да? А я и не заметила, как время пролетело.

– Нам завтра на работу, – этот укор уже в мой адрес.

Молча киваю и выхожу из-за стола.

– Кому на работу, – загадочно тянет Роса. – А кому – в аэропорт.

– Что?! – мы с Антоном одновременно расстраиваемся.

– Да, мои хорошие, погостила, посмотрела на вас, пора домой.

– Роса, нет, побудь ещё, – не хочет Антон отпускать любимую бабушку.

– Малыш, мой дом – Куба, а сюда я прилетела, чтобы поддержать тебя, убедиться, что с тобой всё хорошо. И, знаешь, – ласково смотрит на нас. – Я убедилась.

– Роса, правда, оставайтесь, – присоединяюсь к просьбе. – Вы же только недавно прилетели.

– Не могу, детка. Там я нужнее. К тому же мне столько всего нужно рассказать Сильвии!

Да меня разорвёт, если я ещё хотя бы на день задержусь в Москве!

35.

Антон

Вместе с любимой провожаем Росу в её комнату. Конечно, я жутко расстроился, что бабушка так быстро нас покидает. Но это Роса, она сама спонтанность и непредсказуемость.

Беру Нику за руку, веду на второй этаж моего пентхауса.

Ника очень загадочная.

– О чём думаешь?

– Знаешь, – останавливается и смотрит на меня. – Зачем Роса так стремится домой, к подруге, если только что отправила ей электронное письмо?

– Что? – округляю глаза. – Роса отправила Сильвии письмо?

– Да.

Ника, задумавшись, убирает прядку волос за ухо.

– Она сама так сказала. Я вошла на кухню, а она сидела за твоим ноутбуком.

– Этого просто не может быть. Роса терпеть не может современную технику. А уж

Сильвия. Мне кажется, она вообще не знает о существовании интернета.

– Я не обманываю.

– Я верю, но что-то тут не сходится, – кривлю губы.

– Может быть твоя бабушка решила приобщиться к современным технологиям, а заодно приобщить подругу.

Нехотя соглашаюсь. Наверное, это последнее, во что я поверю. Но пока другого объяснения не вижу.

Возвращаемся в спальню, закрываем дверь. Я скидываю пижамные штаны и голышом плюхаюсь в кровать, забираюсь под одеяло. Жду, когда любимая присоединится. Я, как всегда, её обниму, и мы хотя бы немного поспим.

– Антон... – слышу её тонкий голосок.

Смотрю на неё, выгнув бровь.

Моя красавица мнётся, кусает губы и тянет футболку. Сжимает бёдра, а щёки просто пылают.

– Ника? – сильнее выгибаю брови.

– Любимый, это странно, что я тебя снова хочу?

Расплываюсь в улыбке как кашалот. С моим темпераментом обычно я переживаю за любимую, выдержит или не!

А тут..

– И чего это ты такая охочая?

– Не знаю, – жалобно отвечает и, будто разочаровавшись, тихонько спрашивает:

– Ты...ты не хочешь?

От этого наиглупейшего вопроса резко сажусь в кровати и рывком тяну Нику к себе.

– Даже если Земля сойдёт с орбиты, Антон Маркес никогда не откажется от секса, —

уверяю и впиваюсь в её губы. – Поправочка. От секса с тобой.

Ника зажигается тут же. Пылкая, горячая, её ласки и поцелуи сводят с ума.

Моя невероятная девочка.

Сумасшедшая.

Неудержимая.

Утром мы провожаем Росу в аэропорт. Грустно, но что поделать. Бабуля обещала прилететь, как только сможет, да и мы с Никой планируем навестить мою семью на Кубе.

Приезжаем в офис, меня сразу же перехватывает одна сотрудница и, смущаясь, протягивает газету.

– Антон, тут.. вот.

Беру в руки прессу, вижу своё фото и фото Ники во время пресс-конференции. Даже читать не хочу, заранее знаю, что ничего хорошего тут не напишут.

Ника отправляется в свой кабинет, я иду к себе. Газета горит в ладони, так и просится ознакомиться со статьёй.

Наливаю кофе, смотрю почту, вижу несколько резюме на должность секретаря. Чуть позже их отсмотрю. Напоминаю кадровикам, что жду ещё резюме сотрудников в отдел снабжения, чтобы восполнить штат.

Газета так и манит.

Читаю, закатываю глаза. Я был прав. Раздули скандал, клевета за клеветой. Меня обвинили во лжи, что придумываю себе слезливую биографию, будто я не архитектор, а депутат какой-то, которому нужно задобрить электорат.

А на Нику повесили ярлык подкупленной защитницы.

Тяжело выдыхаю, надеюсь только, что Ника эту статью не увидит. Иначе расстроится.

Днём провожу собеседование, определяю для себя одну кандидатку. Взрослую, старше меня, и, главное, опытную. Много лет работала с первыми лицами компаний, знает тонкости и умеет трудиться в режиме многозадачности.

Очень деликатная дама.

Несчастная статья не выходит из головы. Неприятно было читать?

Если честно, то да. Неприятно.

Я привык к нападкам, я умею правильно на них реагировать, умею отстаивать границы и интересы, но всё равно где-то глубоко в душе вопросы о моём детстве меня задевают.

Надо просто пережить этот день, завтра будет безразлично.

– Антон! – влетает ко мне Ника. – Ты это видел?

ЕЁ глаза просто огромные, эмоции через край.

Увидела, значит, статью...

– Ты про скандал? Да, уже читал.

– Нет, я про это! – протягивает мне свой смартфон.

Беру его в руки, вижу открытую страничку одного из уважаемых новостных порталов. Не жёлтой прессы, с которой мне пришлось столкнуться, а серьёзного издания.

Вопросительно смотрю на любимую, на её губах дрожит нежная улыбка.

Молча опускаю глаза и читаю вслух:

– После громкого скандала, случившегося с хозяином строительной компании Антоном

Маркесом, нам в редакцию поступило письмо.

Запинаюсь. Опять смотрю на Нику и на телефон. На любимую и на телефон. И так несколько раз.

Сердце в волнении пропускает удар.

Читаю...

«Меня зовут Роса Маркес. Сегодня я столкнулась с вопиющей дерзостью и несправедливостью. Хочу, чтобы это письмо прочитали те журналисты, которые устроили скандал, а, заодно, нормальные, добрые люди!

Мой дорогой внук – Антон Маркес – уважаемый человек, меценат, настоящий мужчина.

Он подвергся нападкам хищных гиен. Обвинения, которые на него свалились —самая гнусная ложь! Вы ничего не знаете об этом человеке! Вы не знаете, как он жил! Этот мальчик не родился с золотой ложкой во рту! У него было такое детство, что вам в пору радоваться, что, вы не испытали на своей шкуре ничего подобного!

Этот ребёнок жил в неведении многие годы. Он не знал, кто он! Кто его родители? Откуда он родом? Он ничего про себя не знал!

Он сильно от других отличался. Не только внешне.

Он отличался от других своим огромным сердцем. Мастерил скворечники, верил в лучшее. Он созидал, а не разрушал. За столько лет ни деньги, ни карьера, ни успех не испортили Антона. Вы даже не представляете, что в душе у этого человека! Там милосердие, умение прощать и любить, умение заботиться и защищать. Вам, гиенам, это чуждо. Вам никогда его не понять!

Обвиняя Антона во лжи, вы судите по себе!

Антон только в двадцать лет узнал о своей родне. И нет, это не слезливая история, чтобы задобрить горожан! Это правда, которую он не скрывал, но и не распространялся!

Потому что это его частная жизнь. Он не обязан с вами ею делиться.

Он помогает городу реставрирует памятники архитектуры, которые дороги горожанам, как память, как история.

Но гиенам на это плевать! Им нужно влезть под кожу и вонзить свои острые зубы.