Текст книги "Мой южный босс. Кубинский темперамент (СИ)"
Автор книги: Лирика Альтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Моё давление было бы в норме, если бы я была лет на двадцать моложе! —
импульсивно выдаёт и, вскинув бровь, дополняет: – Ну и на тридцать килограмм легче.
Роса – самая невыносимая, самая упрямая, самая громкая и самая любимая моя женщина в мире. Говорит то, что думает, никогда не лицемерит, правда, деликатностью и чувством такта так же не обладает. Но у Росы огромное любящее сердце, её жизнелюбию можно только позавидовать и несмотря на трагедию, случившуюся в её жизни, она остаётся невероятно позитивным человеком.
Кто такая Роса и почему я так много о ней говорю? Всё просто.
Роса – моя любимая кубинская бабушка. Вот только она терпеть не может, когда я так её называю.
ЕЁ темпераментную натуру может вынести только человек с железными нервами и королевским терпением.
И этот человек – я. Остальные члены нашей семьи перед ней откровенно пасуют.
– Между прочим давление у меня поднялось, потому что вы... – указывает на нас с братом и с претензией кидает: – никак не подарите мне правнуков! Вот у Сильвии —
соседки напротив – уже четверо! А вы меня подводите!
У-у-у, теперь она заводит старую пластинку. Вот так мы с ней и живём: я пилю по поводу курева, она – по поводу правнуков.
Мы с братом переглядываемся, поджимаем губы и решаем оставить это замечание без комментариев.
Роса прикладывает пальцы к кисти, проверяет пульс и сама определяет, что ей полегчало.
– Всё, я здорова. Пойдёмте, проводите меня с братом домой.
– Ты уверена? Может быть, подождём врача? Вдруг он не отпустит?
Роса снова заводится:
– На всём земном шаре нет такого человека, который остановит Росу Маркес, если она намерена приготовить на обед ахиако!
Железобетонный аргумент.
Даже я против него бессилен.
– Ладно, идём.
Роса берёт меня и брата под руки, и мы выходим на улицу.
– Малыш, – обращается ко мне. – Загляни на ахиако, ты же знаешь, у меня лучший ахиако во всей Гаване. Как там у вас говорят? Пальчики оближешь?
Роса с каждым годом совершенствуется в знании русского языка – это была её инициатива. В те года, когда я узнал о своих кубинских родственниках, сразу же начал учить испанский. Бабуля не осталась в стороне и начала подтягивать мой родной язык, тем самым проявив солидарность.
– Спасибо, но я…не договариваю и зеваю. – Прости. Мне завтра улетать, а я ещё даже дома не был.
Я произношу это легко и непринуждённо, но, заметив подозрительный взгляд Росы, жалею.
– Малыш, сейчас только утро. И где же ты ночевал? Только не говори, что опять работал!
– Э-э-э..
Соври, Антон. Соври. Соври, соври, соври!
– А это что такое? – тянется к моей шее и касается пальцами.
– С-с-с! – шиплю, чувствуя боль.
Поцарапался что ли? Вот только где?
– Это... – щурится Роса. – Это следы от зубов? Антонио, кто тебя покусал?
Поцарапался.. 06 зубки Ники во время очередного её оргазма.
– это …– прикладываю ладонь к укусу, прячу след преступления. – Эм. Роса, я был с девушкой.
Врать этой женщине себе дороже. Всё равно с её проницательностью она видит любого человека, как рентген. Бабушка экспрессивно взвизгивает, да так, что половина улицыоборачивается.
– Санта Мария! Мой мальчик вырос! – улыбается и хлопает меня по щеке.
А теперь уже другая половина улицы смотрит на нас.
– Роса, – перехватываю её руку и легонько сжимаю. – Ты даже не представляешь, как
ДАВНО я вырос.
– Поумничай мне ещё! – тут же вспыхивает. – Если бы ты был взрослым, давно бы порадовал меня правнуком! А так – всего лишь мальчишка. Мужчина становится мужчиной не тогда, когда начинает зарабатывать миллиарды, а когда у него появляются дети!
Думаю, теперь не нужно объяснять, почему Роса так упрямо и небезосновательно называет меня малышом. Меня – тридцатилетнего детину в почти два метра ростом.
Бабуля не сводит глаз с моего укуса, снова щурится и деловито заявляет:
– Хорошие зубы.
Я, прифигев, выгибаю брови.
– Женись на этой девушке, – тычет в меня пальцем. – Хорошие зубы – показатель крепкого здоровья. А женщина, если хочет родить, должна быть здорова.
– Роса, давай не будем это обсуждать? – торможу, пока она не начала читать мне лекцию.
– Надеюсь, таз у неё широкий?
Поздно. Кажется, начала.
Дело в том, что Роса сорок лет проработала акушером-гинекологом. Оригинальным таким, со своеобразным подходом и совершенно не поддающемся логике мнением, но она приняла сотни родов, спасла уйму женщин и их малышей, поэтому не верить ей оснований у меня нет.
Есть основания не прислушиваться, так как я не выбираю девушек в качестве будущей матери своих детей.
По крайней мере сейчас.
– Женись на ней‚ – упрямо повторяет бабушка, а я терпеливо улыбаюсь. – Она хоть красавица?
– Роса, ты думаешь, я переспал бы с крокодилом?
– НУ, знаешь ли, у всех свои предпочтения! – ухмыляется. – Зато у крокодилов зубы хорошие.
– Но таз – узкий!
Она довольно улыбается и одобрительно кивает.
– Если внешностью ты пошёл в своего отца, то остроумием точно в меня!
Снова хлопает меня по щеке, а потом опускает глаза на мои шею и грудь, замирает и тутже делается серьёзной.
– АНТОНИО, а где твой медальон?
Я машинально прикладываю руку к месту, где он всегда висел. А сейчас его нет.
– Антонио... – пугается Роса. – Родной, где медальон? Это же медальон твоего отца...
Он дорог, как память...
Я вижу испуг в глазах Росы, а у самого душа не на месте.
Учащённо дышу, вспоминая, где мог его оставить. И вспоминаю... У Ники.
6.
Антон
Возвращаюсь в Варадеро, в отель, в котором остановилась Ника. Надеюсь, застать её, готов к тому, что моя прекрасная нимфа поворчит, обидится, и мне придётся найти способ заново расположить её к себе, а, заодно, забрать свой медальон.
Глупо всё вышло, уже сам не рад, что решил вступить в эту игру под названием Антошка-кубинец.
Впрочем, это не совсем игра. Вернее, игра, но только наполовину. На Кубе я чувствую себя своим, и как бы это символично не звучало, на острове свободы я поистине свободен: как в поступках, так и в нравах. Если бы не работа, ушёл бы в отрыв.
Но, увы, пришлось носиться по инстанциям, получать согласования, разрешения на реставрацию двух административных зданий, инвестировать, чтобы оправдывать статус постоянного резидента.
Я уже давно занимаюсь реставрационными работами. Мой девиз: «Зачем разрушать, если можно сохранить?»
Это пошло ещё с тех пор, как я нашёл полусгнивший скворечник на помойке рядом с детским домом, где я вырос. Макарыч – сторож – махнул рукой, говорил, что гиблое дело, надо выбросить и соорудить новый.
Жалко мне было выбрасывать скворечник, его можно отремонтировать, заменить боковые планки. Макарыч то ли из жалости, то ли из любопытства (выйдет у меня или нет) выделил мне инструменты, доски, и я собственноручно отреставрировал домик для птиц.
Всю зиму к этому скворечнику слетались снегири, а я смотрел на него и наполнялся уверенностью, что в жизни нет ничего невозможного. Было бы желание и упорство.
По своей натуре я – созидатель, а не разрушитель, поэтому моё будущее в плане выбора специальности было определено: я выучился на архитектора-реставратора, а ещё через пять лет – на управленца.
И сейчас я владею собственной группой компаний, занимаюсь инвестициями, строительством, ну и, конечно же, реставрацией.
Вы спросите, как так вышло, что парень из детского дома стал миллиардером?
Я уже отвечал на этот вопрос: нет ничего невозможного. Было бы желание и упорство.
А как же так получилось, что я жил в детским доме, мастеря скворечники в компании сторожа Макарыча?
А вот тутто и начинается история моего далеко не радужного детства, которое я посвятил поискам себя. В прямом смысле слова.
Смуглый, черноглазый, внешне я сильно отличался от других ребят. Кем меня только не называли: и молдаванином, и цыганом, но о настоящем своём происхождении я узнал только в двадцать лет.
Получилось найти маму, с ней у нас состоялась всего одна встреча, и то очень напряжённая. Она вообще не хотела со мной разговаривать, так как давно уже была замужем, воспитывала двоих детей, а от нынешнего мужа скрыла, что у неё уже был ребёнок.
Я обещал не вмешиваться в её семью, ни к чему хорошему это всё равно бы не привело.
Не просто же так я – созидатель, а не разрушитель. Материнской любви тоже не требовал, да и как, если её изначально не было?
Всё, чего я хотел, – узнать о себе правду. И я узнал.
Мама призналась, что в юности, когда училась в медицинском, познакомилась с кубинским врачом, приехавшем в Россию по обмену опытом. Как оказалось, объединяла их не только общая профессия, но и симпатия. Завязался бурный роман, и результатом этого романа стал я.
Папе пришлось срочно вернуться на Кубу, а мама только через месяц узнала, что беременна. Она ждала его возвращения, но не дождалась. Подумав, что папа трусливо сбежал и бросил её, она испугалась своего будущего.
Студентка, своего жилья нет, воспитывать смуглого сына одной и ловить на себе косые взгляды было выше её сил. Она от меня отказалась.
Так я попал в дом малютки, где мне дали имя Антон Филатов.
Узнав, что я наполовину кубинец, я пытался найти свою родню на территории Латинской
Америки. Знал только фамилию отца – Маркес.
Мои поиски затянулись, но я нашёл информацию об отце и, увы, она была очень печальной.
Папе пришлось вернуться, потому что его должны были отправить в Африку. Там случилась эпидемия, а кубинские врачи часто посещали разные страны и оказывали людям помощь. Папа отправился в Африку и там заболел. Человек, приехавший лечить людей от хвори, сам не пережил эту хворь.
Роса стойко перенесла смерть сына. Она хранила его медальон до тех пор, пока напороге её дома не появился двадцатилетний я.
ЕЙ достаточно было только взглянуть на меня...
Она сразу всё поняла...
Обняла, расплакалась, восхваляла всех святых, что я появился в её жизни. Роса приняла меня в семью, дала свою фамилию, помогла сблизиться с тётей и кузенами.
Она сразу всё поняла...
Обняла, расплакалась, восхваляла всех святых, что я появился в её жизни. Роса приняла меня в семью, дала свою фамилию, помогла сблизиться с тётей и кузенами.
Но прежде, чем это случилось, я заикнулся, что готов пройти тест на определение родства, чтобы не думала, будто бы я её обманываю.
Я был уверен, что бабушка согласится.
Но стоило только Росе это услышать, она влепила мне такую оплеуху, заявив, если не хочу, чтобы следом по моей морде проехался её тяжёлый кулак, больше подобных вещей я при ней говорить не должен.
Вот так я стал членом семьи Маркес.
А, заодно, узнал, что такое кубинский темперамент.
И вот теперь я не Антон Филатов, а давно уже Антон Маркес, но для родни – Антонио. Так им привычнее.
И медальон я хранил как память об отце, будучи уверен, что, если бы он не заболел, обязательно бы вернулся в Россию. Даже если бы это случилось через год, и мама не захотела бы его видеть, он бы меня нашёл.
Так ли это было бы или нет, не знаю.
Но, вспоминая, какая тяжёлая рука у бабушки Росы, и как она ценит семейные узы, вариантов бы у моего отца не было.
И вот я подъезжаю к отелю, выхожу из такси и мысленно прошу только об одном... Хоть бы Ника была на месте.
7.
Антон
Вхожу в отель и двигаюсь к лестнице. Инстинктивно бросаю взгляд на стену, у которой толпятся отдыхающие. Они смотрят списки отправления, а я замедляю шаг.
Медленно подбираюсь к стенду, окидываю взглядом несколько листов и вижу один с русскими именами и фамилиями. Дата выселения, номер рейса и время вылета —
обычно эти списки вывешивают заранее, чтобы туристы могли получить точную информацию.
Быстро читаю и надеюсь, что Ники нет в этом списке, а если есть, то её вылет будет вечером, и она всё ещё в отеле.
Всё, что я о ней знал, это имя и номер комнаты, где она жила.
Смотрю списки, а у самого виски вспотели от волнения.
Вероника Савельева. Ника...
137 номер. Это её номер... Её.
Когда вылет?..
Смотрю на часы и обречённо выдыхаю.
ЕЁ самолёт уже поднялся в воздух.
– Твою мать, – ругаюсь себе под нос и в отчаяние хватаюсь за голову. – Твою мать!
Приземлится в Москве, но это не факт, что Ника из Москвы. Возможно, там она сделает пересадку и отправится в город, откуда нет прямых рейсов до Кубы. Как искать её в многомиллионной стране только по имени и фамилии? Вряд ли она единственная
Вероника Савельева.
Подбегаю к ресепшену и обращаюсь к администратору:
– Простите, сегодня выехала девушка. Вероника Савельева из 137 номера, она вам случайно не оставляла мужской медальон?
– 0, сеньор, я только заступила в смену, её провожал другой администратор. Но я могу посмотреть в кладовке, там мы храним забытые вещи.
– Посмотрите, пожалуйста.
В груди затеплилась надежда, администратор отошла и быстро вернулась с коробкой в руках. Поочерёдно вынимала из неё забытые зарядки для гаджетов, бижутерию, прочуюмелочёвку. Среди всех этих вещей моего медальона не оказалось.
– А я могу пройти в номер и поискать?
– Сеньор, сейчас там убираются. Пустить в номер я вас не могу, но вы можете подождать уборщицу и всё у неё расспросить.
На том и сошлись. Я сижу в лобби, нервно дёргаю ногой и жду уборщицу. Как только она появляется на горизонте, подрываюсь.
Новость о том, что никакого медальона она не видела, окончательно меня раздавила.
Да как же так? Где он? Не верю, что кто-то из персонала его украл. Да, Куба – страна небогатая, и люди тут, мягко говоря, не олигархи, но красть такое непривлекательное украшение даже отвязные воры не будут.
Где медальон?
Ника с собой забрала? Но зачем? По нему видно, что это мужское украшение, совершенно не похожее на дамский кулон. Нике он точно ни к чему.
Закралась дурацкое предположение: а, может, она его выбросила?..
Прочитала мою записку, почувствовала себя обманутой и выкинула с балкона?
А это мысль.
Выбегаю из лобби и прохожусь под балконом номера Ники, окидываю взглядом подстриженный газон, устланную плиткой дорожку – нигде нет.
Сказать, что чувствую себя погано – ничего не сказать. Потеряв медальон, я не только проявил неуважение к памяти отца, я подвёл Росу..
От этого стало ещё хуже. Стискиваю зубы, рычу и со злости ударяю рукой по декоративному кусту.
Шумно, рвано выдыхаю и замечаю слетевший с него тот самый буклет, на котором я оставил послание. Поднимаю голову вверх и понимаю, что он не просто так тут оказался.
Либо Ника его выбросила, либо...
Смотрю на открытое окно номера: ветер треплет занавески.
Если случился сквозняк, Ника могла даже не заметить, как буклет улетел.
Или всё таки выбросила?
Бумажка не смятая, не разорванная – гладкая, как новая.
На всякий случай трясу куст, провожу рукой по веткам, поддаваясь последней надежде —
вдруг с несчастным буклетом на газон полетел и мой медальон?
Нет.
Медленно дышу, усмиряю тревожное сердцебиение.
Остаётся одна мысль. Ника забрала медальон с собой. Но зачем он ей?
А вот это мне и предстоит узнать.
Вернувшись в свою виллу, продумываю план будущих действий: послезавтра я впервые появлюсь в компании, которую купил. Нужно презентовать будущим коллегам проекты, ими они будут заниматься уже под моим руководством.
Я обязан полностью погрузиться в рабочие моменты, но мысль о Нике не покидает.
На телефон приходит сообщение, с замиранием сердца открываю его, глупо надеясь, вдруг это Ника его отправила? Что, если она всё же прочитала моё послание, сохранила номер, а из-за перебоя с сетью смс пришло с запозданием?
Я очень на это надеюсь, но вижу текст совершенно другого содержания:
«Сеньор Маркес, бизнес-джет прибудет завтра в девять утра. За вами заедут за два часа до вылета».
Всего лишь оповещение о вылете... Разочарованно кривлю губы, отправляю ответное смс и иду в душ. У меня как минимум двери причины найти Нику: извиниться, объяснив, кто я на самом деле, и забрать медальон.
В огромной ванной комнате смотрю на себя в зеркало и изучаю тот самый укус на шее.
– Ну, Ни-ка.
Придётся искать подходящую рубашку, чтобы скрыть след бурной ночи.
Скидываю одежду, встаю спиной к зеркалу и, повернув голову, усмехаюсь, замечая следы от ногтей на ягодицах.
– Ну... Ника!
Что ни говори, а ночь с Никой оказалась шикарной. И это третья причина, почему я просто обязан найти Веронику Савельеву.
8.
Ника
– Вероничка! – с визгом бросается мне на шею моя коллега Таис.
– Привет, – произношу сонно из-за смены часовых поясов.
Вообще Таис – это Таисия, но она загрызёт, если кто-нибудь посмеет назвать её Тасей или Таей.
А вот меня звать Вероничкой – это можно. Сколько бы я не просила звать меня Никой, потому что мне так привычнее, Таис упорно игнорирует эту просьбу.
Ну да ладно. Имя – это не главное, правда ведь?
В нашем отделе снабжения суета, начальник – Пётр Степаныч – на ушах стоит.
– Ника! Вот спецификация проекта! – бросает мне на стол таблицы.
Ни здрасти тебе, ни как отдохнула – сразу кидает меня в новый проект по реконструкции одного из советских кинотеатров.
– Нужно запросить коммерческие предложения у поставщиков.
– И вам доброе утро, Пётр Степаныч, недовольно бурчу.
Он спускает очки на кончик носа, окидывает меня взглядом и, кажется, до него только сейчас доходит, что я была в отпуске.
– Двадцать минут на кофе, ностальгию по отпуску и вливайся.
– Принято, Пётр Степаныч.
Таис берёт меня под руку и ведёт на первый этаж нашего офисного здания, где расположены разные кафе, рестораны и торговые островки, где можно взять кофе с собой.
– Рассказывай! – захлёбывается любопытством подруга, требуя подробностей.
Причём самых пикантных.
– Как отдохнула?
– ОЙ, ты знаешь. – высвобождаюсь из её цепких рук и начинаю свой рассказ. – Куба такая интересная страна, колоритная. А вот ты знала, что Гавана – это крепостной город, и в своё время был главным городом во всей Вест-Индии?
Таис резко останавливается и меня тормозит. Разворачивает лицом к себе и смотрит так, что даже её обколотый ботоксом лоб оживает и выражает возмущение.
– Вот я не пойму, что меня больше всего в тебе бесит: твой загар или то, что ты строишь из себя дуру?
Моя мимика, в отличии от Таис, жива и не тронута иглой косметолога, поэтому, вскинув брови, я продолжаю делать вид, что не понимаю, о чём она.
Хотя, конечно же, прекрасно понимаю.
– Как тебе местные мужчины?. – произносит с предвкушением и облизывает накаченные губы.
Если бы Таис могла, поиграла бы бровками, хотя моя фантазия прекрасно дорисовала эту картину.
– Не понимаю, о чём ты.
Делаю глоток кофе, неосторожно ошпарив язык, и всеми силами пытаюсь уйти от ответа.
– Я тебе поражаюсь! – возмущается подруга, потягивая из трубочки лавандовый раф.
–Посетить новую страну и не попробовать местный деликатес? Я бы никогда себе в таком не отказала.
– 0, да, ты ещё тот гурман...
– Что?
– Нет-нет, ничего.
Мы идём до ближайшего столика, присаживаемся, и Таис продолжает сканировать меня не хуже рентгена.
Если честно, мне хотелось с кем-нибудь поговорить... Весь долгий полёт и весь следующий день я не находила себе места.
Антонио никак не выходит из головы... И, кажется, уже не только из головы.
Неужели всё дело в сексе? Да, он прекрасен, как бог, но...
Как мы танцевали...
Как он вовремя спас меня от шпаны..
Как с ним было легко и спокойно, и неважно, что он не понимал, что я там говорила. А
говорила я много, спонтанно и чаще всего не по делу.
Поднимаю печальные глаза на подругу, набираю в лёгкие подольше воздуха и, зажмурившись и скукожившись, выдаю скороговоркой:
– Я переспала с кубинцем.
Таис дёргается корпусом вперёд.
Я медленно поднимаю ресницы и оглядываюсь по сторонам.
– Я переспала с кубинцем. И...
– И? – округляет она глаза.
– И это было фантастически. – выдыхаю я и тут же погружаюсь в свою личную драму.
– Но он сбежал. Представляешь?
– ПФ! Тебе-то какая разница? Ты же не можешь забрать его домой, как сувенир.
От этих слов меня передёрнуло: всё же кое-что я забрала домой. Пусть и не желая того.
– Да... не могу.
Опускаю голову, царапаю ноготком стаканчик кофе и погружаюсь в свои мысли.
– Или. – загадочно говорит Таис и двумя пальцами поднимает мой подбородок.
–Только не говори, что влюбилась в первого встречного!
– Нет, что ты!
– Тогда нет причины так убиваться.
– Да, ты права.
Это всё одиночество. Да, это оно во всём виновато, что я готова сутками напролёт думать о человеке, которого вообще не знаю. Которого больше никогда не увижу.
Надо срочно погружаться в работу и пахать, как лошадь, чтобы на эти дурные мысли времени не оставалось.
И тогда меня отпустит.
Возвращаемся в офис, заходим в кабинет, и я тут же получаю задание от начальника отдела:
– Савельева! Завтра утром поедешь к подрядчику!
В двух словах обрисовывает ситуацию и тут же бросает на амбразуру.
Выясняется, что пока я была в отпуске, новый босс нарезал задач. Сам ещё официально на должность не заступил, но не хочет тянуть кота за то самое, поэтому через своего заместителя потихоньку вводит нас в курс дела.
Два проекта в Москве, один в Питере и ещё два за рубежом. Где именно – узнаем только завтра на утреннем приветственном собрании.
А я, естественно, не люди, меня на собрание с боссом звать не надо. Меня на выездное совещание к подрядчику отправляют.
Высказываю свою претензию Петру Степанычу, на что слышу:
– В чём проблема, Савельева? Вот вернёшься и сходишь лично познакомишься с новым боссом.
Мы с Таис договорились вместе пойти на обед, я жду, пока она утрясёт какой-то вопрос с финансистами.
Всё время кошусь на свою сумку, где лежит медальон Антонио. Зачем его с собой ношу —
я не знаю, так же как не знаю, что мне с ним делать.
Достаю, пропускаю сквозь пальцы цепочку, а сам медальон тут же нагревается в руке.
– Что это? Презент с Кубы? – замечает необычную вещицу Таис, вернувшись в кабинет.
– Да, – отвечаю честно. – Это медальон того кубинца.
– Он тебе его подарил?
– Нет, я... в общем, долгая история.
Таис беспардонно берёт его в руки и крутит. Потом неожиданно медальон издаёт щелчок и раскрывается.
– Ты что? Сломала? – вспыхиваю я.
– Да нет, нажала на что-то.
Мы одновременно смотрим на половинки украшения, а, вернее, на одну. И видим красивую молодую латиноамериканскую женщину. На вид ей лет двадцать-двадцать пять.
Фото современное, цветное, будто только что сделанное.
Меня пробирает озноб.
– 0-00, Вероничка.. – тянет подруга и переводит на меня сочувственный взгляд. – А
кубинец-то твой… женат.
9.
Ника
– Дорогая, не кисни. Ну женат и женат, что теперь?
Я ставилась на подругу, не понимая, как она вообще может такие слова произносить?
– Пойдём лучше на обед.
– Ты сейчас реально думаешь, что мне кусок в горло полезет? – парирую я.
– А что?
Подруга накручивает каштановый локон на палец и хлопает ресничками. М-да... для неё узнать, что мужчина, с которым был секс, женат и обед – равноценные вещи.
А для меня – нет.
Я чувствую себя настолько гадко, даже смотреть на фото этой красивой кубинской женщины не могу. Стыдно так, будто лично её вижу.
Это низко, это отвратительно, это, чёрт возьми, больно.
Я была на её месте, когда мой бывший муж обхаживал любовницу. Я знаю, каково это быть не единственной в жизни любимой женщиной, а всего лишь очередной, пусть и в качестве жены: удобной, кроткой, терпеливой и, желательно, чтобы ещё вопросов не задавала.
– Ты иди, – отпускаю Таис. – А я к завтрашнему совещанию подготовлюсь.
– Ну, как знаешь, – недовольно скривив губы, хмыкнула подруга. – Тоже мне нашла, из-за чего парится.
Эти слова меня задели до глубины души. Они во многом характеризует подругу. То есть для неё это нормально? Она не понимает, что измена – это всегда разрушение? Всё рушится: доверие, уважение, семья. Даже любовь, пусть это и самое сильное чувство, даже оно превращается в пыль.
Остаюсь одна в кабинете, дурацкий медальон обжигает руку, будто осуждает меня, корит.
– Извини меня. – зачем-то произношу, глядя на обманутую жену. – Извини. Я бы никогда... Я бы ни за что... Я не знала...
Всю ночь я плохо спала, и дело вовсе не в смене часовых поясов, адаптироваться к которым мне ещё предстоит.
Та женщина никак не выходит из головы.
Я могу сколько угодно оправдывать свой поступок: не знала, устоять перед Антонио было крайне сложно, кольца на пальце я не заметила. Всё это меркнет на фоне того, что в ту ночь, где-то дома находилась его жена и ждала мужа домой. Теперь стало ясно, почему он сбежал, как только наступило утро.
Интересно, что придумал в своё оправдание? Впрочем, это уже не моё дело.
Нет! Моё! Я тоже несу ответственность!
Почему не получается выкинуть из головы эту мимолётную интрижку? Неужели меня так сильно триггерит измена? Даже спустя два года после развода?
Ответ до смешного просто – измена всегда будет задевать меня за живое. Такое никогда не забудется.
Утром отправляюсь на выездное совещание, где согласовываю с подрядчиками список материалов для закупок. Стараюсь быть внимательной, вникать, этот вопрос очень важен для нашего общего дела, но всё равно мысленно возвращаюсь к Антонио и той женщине на фото.
В офисе появляюсь только ближе к одиннадцати и тут же получаю указание от Петра
Степаныча:
– Савельева! Бегом в кабинет к новому боссу!
– Он что, обо мне спрашивал?
– Он ещё не всех сотрудников поимённо знает, просто интересовался, все ли коллеги были на собрании? Я сказал, что одна наша сотрудница. – указывает пальцем на меня. —
на совещании, вот он и ждёт тебя, чтобы пообщаться. Сразу доложи ему о результатах согласования. Прояви себя, Савельева, а заодно восхвали наш отдел!
Сколько шума от моего начальника, но это вообще в его духе. ИБД, или, как у нас говорят
– имитация бурной деятельности – это про Петра Степаныча. Лучше бы он так проблемы разруливал, но нет, только шороху наводит.
Киваю и уже собираюсь выйти из отдела, как ко мне подлетает Таис, берёт под руку и тянет к дамской комнате.
– Ника! – делает глаза огромными.
– Что? – непонимающе хмурюсь я.
– Ника... Новый босс... Ты бы его видела..
– Неужели деспот? Уже сутра на всех наорал и построил?
Таис крутит головой, поднимая к потолку восхищённый взгляд.
– Нет, нет и ещё раз нет! Ника! – захлёбывается в собственном восторге. – Ты бы его видела, Ника!
Да что там за босс такой, что у моей Таис крышу сносит?
– он просто бог..
– Апполон! Он. он…
– начинает расхаживать, цокая по плитке высоченными шпильками.
Подлетает ко мне, делает свой фирменный взгляд хищницы и возбуждённо выдыхает:
– Я буду не я, если он не окажется в моей постели!
Подруга улыбается уголком губ, в глазах уже пылает огонь, а я стою, как дура, и не знаю, что ей говорить.
Хочет спать с боссом? Пожалуйста. Для неё нет запретов, вчера я это окончательно поняла. Осуждать Таис не буду, останавливать или предостерегать – тем более. Если подруга на что-то нацелилась, всегда своего добьётся. Хваткости и наглости ей не занимать.
Я совсем не такая, мне во многом сложно её понять, остаётся только принимать Таис такой, какая есть.
Выходим из туалета, я иду к кабинету нового босса и замечаю на двери новую табличку с его именем. Антон Маркес. По непонятной мне причине начинают дрожать коленки, а ладони тут же становятся влажными.
Неужели созвучное имя так меня подкосило?
Открываю дверь и неуверенно вхожу в кабинет, чтобы познакомиться с новым генеральным и замечаю его. Стоит ко мне спиной: широкоплечий, высокий брюнет.
Древесный аромат его парфюма кажется мне слишком знакомым.
Белоснежная накрахмаленная рубашка и тёмно-синие брюки идеально подчёркивают атлетичную фигуру, я невольно изучаю его взглядом, а сердце с каждой секундой начинает биться всё сильнее и сильнее.
Что-то очень знакомое было в нём. Слишком знакомое. Или это моя бурная фантазия разыгралась?
– Доброе утро, – произношу несмело, и он оборачивается.
Я застываю на месте. Не дышу. Не моргаю. И вообще ничего не понимаю.
Это же тот самый горячий кубинец, который провёл со мной ночь, а наутро бессовестно сбежал. Кубинец, который внаглую изменяет своей жене! Это же, мать его, Антонио!
Смотрит, удивляется не меньше моего. Узнал, как пить дать узнал!
Это шутка какая-то? Теперь он – простой парень с другого конца света – мой новый босс-миллиардер?
– Здравствуй, Вероника, – произносит чарующим бархатным голосом и расплывается в удивлённой, но отчего-то счастливой улыбке.
Без запинки, без акцента, говорит так, будто всю жизнь прожил в России, и я впадаю в ступор.
Темнеет в глазах. Кажется, я вот-вот упаду в обморок.
Как такое возможно? Антонио тут? Мой босс?
А Антонио ли?
Огибает стол, улыбается как кот, дорвавшийся до сметаны, и подходит ко мне.
– Неожиданно приятная встреча, – шепчет и наклоняется к моему ушку. – Я искал тебя...
Ни-ка.
10.
Ника
Так стоп!
Стоп! Стоп! Стоп!
Какой искал? Какой Антонио? Какой мой новый босс?
Проснись, Ника, хватит спать на работе!! Сейчас придёт Пётр Степаныч, даст взбучку, что прикорнула, и окажется, что новый босс – это обрюзгший дядька средних лет с жутко противным голосом и гонором.
А не сексуальный красавчик, который даже в мой сон влез без разрешения!
Хлопаю себя по щекам, пытаюсь разбудить.
Жмурюсь, считаю до трёх и открываю глаза.
– Да блин! – издаю слишком громкий писк.
Не уходит. Вот нахал! Этот паразит из головы, из сердца, из моих видений никак не уходит!
– Спокойно, – с трудом сдерживает смех Антонио-Антон. – Я сам в шоке, что ты тут работаешь, что вообще так неожиданно встретились.
Чтобы окончательно убедиться, сон это или явь, я обращаюсь к самому действенному способу. Щиплю себя.
– С-с-с! – шиплю, потирая бедро, которое тут же отзывается жгучей болью.
Да, эксперимент показал, что мой южный любовник – теперь мой южный босс.
– Ника, всё хорошо? – уже не сдерживает смех Антонио.
Я хлопаю ресницами, отшатываюсь, путаясь в собственных ногах.
– стоять! – ловит меня босс и прижимает к себе.
Я машинально упираюсь ладонями ему в грудь. Боже упаси этот обманщик ещё раз ко мне прикоснётся, даже если это прикосновение всего лишь жест заботы, чтобы не упала.
Лучше уж упаду, лучше уж распластаюсь по полу, как каракатица, но никогда больше не поддамся его чарам.
– Ника! – легонько хлопает меня по щекам. – Э-й, Ника. Нормально? Пришла в чувства?
– Нет, – отвечаю я рассеяно.
АНТОНИО одной рукой пододвигает стул и помогает мне на него сесть.
– Присядь и подыши, просто подыши.
Он делает руками медленные круговые вращения, изображая глубокие вдохи, а я, как заворожённая, повторяю за ним.
Как только кислород начинает поступать в кровь, а сознание приходить в норму, я выдаю:
– Ты. ты...
Ну, как выдаю?.. Мычу и мямлю.
– Ты… кто?!
Босс снова усмехается и присаживается на край стола напротив меня.
– Позволь представиться. Меня зовут Антон Маркес и я новый владелец этой компании.
Парень, который выходил с приятелями из дешёвого кубинского бара; который был одет, мягко говоря, очень скромно; танцевал со мной уличные танцы – он владелец компании?
