Текст книги "Танец смерти"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 18
Билл Смитбек завернул за угол, остановился, облегченно вздохнул. Он заметил, что дверь кабинета Фентона Дейвиса в дальнем конце коридора открыта и фигура Брайса Гарримана там не маячит. Вообще-то, Смитбек целый день его сегодня не видел, и потому к кабинету Дейвиса он направился пружинящей походкой, потирая руки, со злорадством предвкушая поражение своего врага. Гарриман так хотел заграбастать дело Хулигана. Что ж, пускай забирает. В ретроспективе эта история для «Таймс» слишком мелка: не дело, а какой-то водевиль. Пожалуй, и лучше, если она останется Гарриману, тем более что совсем недавно он работал в «Пост». Такая тема как раз по нему.
Смитбек довольно хихикнул.
А вот он займется настоящим делом, убийством Дюшана. Кому, как не ему, освещать такую историю – необычную, захватывающую, возбуждающую. В городе она сейчас у всех на устах: спокойного, милого художника по неизвестной причине заставили повеситься на окне собственной квартиры, в результате чего он свалился с двадцать четвертого этажа на стеклянную крышу манхэттенского французского ресторана. Причем все это произошло при свете дня, на глазах у сотен свидетелей.
Возле кабинета Дейвиса Смитбек немного притормозил. По правде сказать, этих многочисленных свидетелей оказалось страшно трудно найти, и поэтому ему приходилось довольствоваться официальными данными полиции да тем, что удавалось узнать из конфиденциальных источников. И все же он своего добьется. Нора была права, когда говорила, что он всегда доводит дело до конца. Как хорошо она его понимала. Ему надо добраться до подноготной, использовать все возможности. Он понимал, почему Дейвис пригласил его: редактор хотел получить информацию. Не страшно, он скажет Дейвису, что проверяет данные, полученные из конфиденциальных источников. Потом снова отправится на перекресток Бродвея и 65-й улицы: копов там сегодня не будет, и никто ему не помешает. Затем поедет в полицейский участок, потолкует со старым дружком, вытянет из него информацию до последней крошки. Нет, поправил он сам себя, крошки – не то слово. Крошки пусть подбирают другие репортеры, Смитбек отыщет целый пирог и съест его сам.
Радуясь своему умению находить метафоры, он вошел в приемную. Секретаря не было на месте. Поздний ланч, подумал Смитбек. Шагнул вперед, ощущая себя асом до кончиков ногтей, и поднял руку, чтобы постучать по открытой двери кабинета.
Дейвис сидел за заваленным столом, словно Будда, – маленький, совершенно лысый, с изящными маленькими ручками, которые, казалось, постоянно совершали какие-то движения: приглаживали галстук, играли с карандашом, проводили пальцем по бровям. Редактор предпочитал голубые рубашки с белыми воротниками и галстук-бабочку. Голос у него был высокий, мягкий, манеры женственные. Тот, кто видел его впервые, думал, что имеет дело со слабовольным человеком. Но Смитбек уже знал, что это не так. Чтобы стать редактором «Таймс», нужно, чтобы в твоих венах текло несколько пинт крови барракуды. Дейвис был так мягок в обращении, что порой ты и глазом не успевал моргнуть, а тебя уже выпотрошили. Своих карт он никому не раскрывал, слушал больше, чем говорил, и никто не знал, что он на самом деле думает. С репортерами он не фамильярничал, с другими редакторами не якшался и, казалось, предпочитал пребывать в одиночестве. В его кабинете был только один стул для посетителей, и обычно на нем никто не сидел.
Сегодня, правда, стул был занят. На нем восседал Брайс Гарриман.
Смитбек так и замер на пороге. Рука, которой он намеревался постучать в дверь, тоже застыла на полпути.
– А, Билл, – кивнул ему Дейвис. – Ты как раз вовремя. Заходи, пожалуйста.
Смитбек сделал шаг, затем другой. Он изо всех сил старался не встретиться глазами с Гарриманом.
– Планируешь заняться убийством Дюшана? – спросил Дейвис.
Смитбек кивнул. Он находился в сумеречном состоянии, словно кто-то ударил его в солнечное сплетение. Надеялся лишь, что никто этого не заметит.
Дейвис провел кончиками пальцев по кромке стола.
– С какой стороны думаешь подступиться?
Ответ у Смитбека был заготовлен заранее. Это был любимый риторический вопрос Дейвиса. Им он давал понять, что репортеры должны рыть когтями землю.
– Я собираюсь разузнать все местные обстоятельства, поискать столкновение интересов, – сказал он. – Опрошу соседей, друзей и родственников жертвы. Учту, разумеется, наработки полиции. Следователь, ответственный за ведение дела, – Хейворд – самый молодой капитан на участке, к тому же это женщина.
Дейвис, задумчиво кивнув, хмыкнул. Такой ответ, как и всегда, не дал понять, о чем он думает в данный момент. Смитбек занервничал еще больше.
– Вы знаете, как это бывает: насильственная смерть в Северном Манхэттене приведет к тому, что дамы станут бояться выводить своих пуделей на вечернюю прогулку. Я выясню образ жизни жертвы, узнаю о его работе и привычках. Возможно, посижу за барной стойкой с капитаном Хейворд.
Дейвис снова кивнул, взял ручку, медленно покатал ее между ладонями.
– Знаете, с таким материалом мы можем выйти на первую страницу раздела «Метро», – храбро сказал Смитбек.
Дейвис отложил ручку.
– Билл, такая история стоит больше, чем публикация в разделе «Метро». Со времен убийства Катфорта – о нем писал Брайс, когда работал в «Пост», – это самое громкое преступление, когда-либо совершенное на Манхэттене.
Вот, значит, как: Брайс. Смитбек постарался придать лицу приятное выражение.
– В этом преступлении много неясностей. Дело здесь не только в сенсационном способе убийства, но и в том – как ты сам отметил, – что произошло оно в шикарном районе. Необычна и сама жертва. Художник. К тому же дело передано женщине-следователю. – Дейвис сделал паузу. – Не хочешь ли ты откусить больше, чем сможешь проглотить? Не слишком ли много для одного дела?
– Я могу написать о нем две, а то и три статьи. Без проблем.
– Не сомневаюсь, что сможешь, однако время ограничено.
Смитбек облизнул губы, почувствовав вдруг, что он стоит, а Гарриман сидит.
Дейвис продолжил:
– Лично я понятия не имел, что Дюшан был известным в своих кругах художником. У населения Сохо он особой популярностью не пользовался. Мы с Брайсом как раз говорили об этом вчера вечером.
– С Брайсом, – повторил Смитбек. Произнеся это имя, он почувствовал, как к горлу подступает желчь. – Вчера вечером?
Дейвис с деланой небрежностью взмахнул рукой:
– Да, выпивали немножко в «Метрополитен-клаб».
Смитбек задеревенел. Так вот как этот льстивый мошенник обделывает свои делишки. Пригласил Дейвиса в модный клуб своего отца. Оказывается, Дейвис, как и многие другие знакомые Смитбеку редакторы, падок до такого рода вещей. Редакторы редко поднимались по социальной лестнице, вечно околачивались на задворках у богатых и знаменитых в надежде ухватить свалившиеся со стола крошки. Смитбек представил себе, как Дейвис входит в закрытую цитадель клуба «Метрополитен» и садится в роскошное кресло в раззолоченном салоне, как вышколенные официанты, облаченные в ливреи, подносят ему напитки, а сам он почтительно приветствует разных там Рокфеллеров и Вандербильтов. Было с чего закружиться голове.
Смитбек посмотрел наконец в сторону Гарримана. Подонок сидел, чинно положив одну ногу на другую, с таким небрежным видом, словно он был завсегдатаем редакторского кабинета. Смитбека он и взглядом не удостоил. К чему?
– Мы потеряли не только гражданина, – продолжил Дейвис. – Мы потеряли художника. И после этой потери Нью-Йорк стал беднее. Знаешь, Билл, порой мы не знаем, кто живет в соседней квартире. Это может быть продавец хот-догов или мусорщик. А может быть и хороший художник, картины которого висят в половине квартир Ривер-Хауса.
Смитбек снова кивнул. На губах застыла улыбка.
Дейвис разгладил галстук:
– Это важный аспект. С ним справится мой друг Брайс.
О боже! В этот ужасный момент Смитбек подумал, что ему собираются поручить дело Хулигана.
– Он займется светской стороной этого дела. Брайс знает нескольких важных клиентов Дюшана. У него есть семейные связи. С ним будут разговаривать, в то время как…
Он примолк, но Смитбек понял, что тот имел в виду: «В то время как с тобой они говорить не станут».
– Короче, Брайс выдаст нам гламурную сторону дела. Читателям «Таймс» она придется по вкусу. Я рад, что ты займешься полицейской и уличной стороной преступления. Думаю, ты с этим справишься.
«Полицейская и уличная сторона». Смитбек почувствовал, как непроизвольно дернулись желваки.
– Само собой разумеется, вы будете делиться информацией. Я предлагаю вам устраивать регулярные встречи. Поддерживайте друг с другом связь. Преступление нешуточное, и вряд ли вы скоро с ним сладите.
В кабинете стало тихо.
– Что-нибудь еще, Билл? – мягко осведомился Дейвис.
– Что? А, нет. Ничего.
– Тогда не стану тебя задерживать.
– Да-да, конечно, – сказал Смитбек.
От унижения и ярости он чуть было не начал заикаться.
– Спасибо.
И повернулся к дверям. Гарриман наконец-то посмотрел в его сторону. На подлом лице играла довольная улыбочка. Выражение его лица, казалось, говорило: «Скоро увидимся, партнер. И будь осторожен».
Глава 19
– Ну, как прошел первый день на работе? – спросила Хейворд, разрезая куриную грудку.
– Хорошо, – ответил д’Агоста.
– Синглтон не обидел?
– Нет.
– Тебя не было всего два дня. Возможно, он успокоился. Он страшный трудоголик, но превосходный коп. И ты не хуже. Вот почему я знаю, что вы друг с другом поладите.
Д’Агоста кивнул, поводил куском помидора по тарелке и поднес ко рту. Курица по-охотничьи – это то блюдо, которое он мог приготовить не напрягаясь.
– Очень вкусно, Винни. Пожалуй, теперь я чаще буду пускать тебя на кухню.
Она улыбнулась.
Д’Агоста тоже улыбнулся. Отложил на мгновение вилку и смотрел, как она ест.
Она постаралась – пришла домой вовремя. Похвалила его блюдо, хотя курицу он передержал. Даже не спросила, почему он так поспешно покинул ее во время завтрака. Было видно, что она старается дать ему побольше свободы, чтобы он сделал то, над чем работал. На д’Агосту нахлынули чувства, он вдруг понял, что по-настоящему любит эту женщину. От этого еще труднее стало осуществить то, что необходимо.
– Извини, что не могу отдать должное твоему обеду, – сказала она. – Он заслуживает, чтобы его смаковали. Но мне снова надо бежать.
– Новые сведения?
– Не совсем. Эксперт хочет рассказать нам об узлах. Возможно, прикрывает собственную задницу – нам он не слишком помог.
– Да?
– Он думает, что узлы азиатские, возможно, китайские. Однако ничего конкретного не сообщает.
Д’Агоста тяжело вздохнул:
– А ты рассматривала возможность, о которой я упомянул в ресторане? Что за всеми этими убийствами может стоять брат Пендергаста?
Хейворд не донесла до рта вилку:
– У нас слишком мало вещдоков для поддержания этой версии. Знаешь, я профессионал. Ты должен доверять мне. Я постараюсь провести это дело как можно лучше. Когда будет время, обращу внимание на твои слова.
Д’Агосте нечего было возразить. Какое-то время они ели молча.
– Винни, – сказала она, и что-то в ее голосе заставило на нее взглянуть. – Извини, я не хотела тебя обидеть.
– Брось, я ничуть не обижен.
Она снова улыбнулась, темные глаза сияли в свете лампы.
– Знаешь, я просто счастлива, что ты снова на работе.
– Спасибо, – пробормотал д’Агоста.
– Письмо Пендергаста с того света отвлекло тебя в самый неподходящий момент. Возможно, агентом он был хорошим, только вряд ли был нормальным человеком. Я знаю, ты был ему другом, но думаю… – она запнулась, – что он плохо на тебя влиял. И эта просьба из могилы, всякая чепуха насчет брата… должна тебе сказать, мне это не по душе.
Д’Агоста почувствовал раздражение:
– Я знаю, ты его никогда не любила. Но он был лучше всех.
– Знаю. Знаю. О покойниках плохо не говорят. Извини.
Раздражение сменилось чувством вины. Д’Агоста промолчал.
– Во всяком случае, все осталось в прошлом. Дело Хулигана многообещающее. Ты снова отличишься, Винни. Я в этом уверена. Все будет как в прежние времена.
Д’Агоста разрезал куриное бедро и в сердцах бросил нож на тарелку. Это уж слишком. Он не мог больше оттягивать.
– Лора, – начал он. – Мне нелегко тебе это сказать.
– Что сказать?
Он набрал полную грудь воздуха:
– Я ухожу.
Она замерла, не в силах понять. Затем лицо ее медленно поменяло выражение: на нем отразились неверие и боль, словно у ребенка, которого неожиданно ударил любимый отец. Увидев это выражение, д’Агоста почувствовал себя так плохо, как никогда в жизни.
– Винни? – спросила она тусклым голосом.
Д’Агоста опустил глаза. Наступила долгая мучительная пауза.
– Почему?
Он не знал, что ответить. Знал лишь, что не может сообщить ей правду. Лора, дорогая, возможно, мне грозит опасность. До тебя очередь пока не дошла, а я должен быть настороже. Оставаясь здесь, подставлю и тебя.
– Может, я сделала что-то не так? Или, наоборот, чего-то не сделала?
– Нет, – быстро ответил он.
Он должен что-то предпринять, быть с ней поласковее.
– Нет, – повторил он. – Ты замечательная. К тебе это не имеет никакого отношения. Я люблю тебя. Все дело во мне. Наши отношения… возможно, мы немного поторопились.
Хейворд молчала.
Д’Агосте показалось, что он прыгает в пропасть. Ничего он так не хотел сейчас, как остаться с этой женщиной, красивой, любящей, заботливой. Лучше бы он ранил себя, а не ее. И все же он ранил ее каждым своим словом. Это было ужасно, но у него не оставалось выбора: «Вы, Винсент, должны принять все меры предосторожности». Д’Агоста знал, что единственный способ спасти их взаимоотношения (и, возможно, жизнь Лоры Хейворд) – прервать эти самые взаи моотношения.
– Мне просто нужно немного свободы, вот и все, – продолжил он. – Обдумать все. Поразмышлять о перспективах своей жизни.
Фразы звучали банально, и он замолчал.
Он сидел, ожидая, что Хейворд взорвется, проклянет его, велит убираться восвояси. Однако повисла еще одна долгая, ужасная пауза. Потом он поднял глаза. Обед стыл. Лора сидела, сложив на коленях руки. Лицо бледное, глаза опущены. Красивые иссиня-черные волосы упали на лицо, закрыв один глаз. Это была не та реакция, которой он ожидал. Ее тихую боль наблюдать ему было еще тяжелее.
Наконец она шмыгнула носом, отодвинула тарелку и встала.
– Мне нужно ехать на работу, – сказала она так тихо, что д’Агоста еле расслышал.
Он сидел неподвижно, пока она убирала с лица волосы. Затем Лора быстро пошла к дверям. Только когда взялась за ручку, остановилась, сообразив, что забыла надеть пальто и взять кейс. Повернулась, медленно подошла к шкафу, надела пальто. И ушла, осторожно затворив за собой дверь.
Она не оглянулась.
Д’Агоста долго еще сидел за обеденным столом, слушал тиканье часов. В окно проникали слабые городские звуки. Он заставил себя подняться, прошел в кухню. Выбросил недоеденную пищу в мусорное ведро и вымыл посуду.
Потом медленно, как старик, направился в спальню укладывать вещи.
Глава 20
В три часа утра особняк на Риверсайд-драйв, 891, выглядел сонным или даже мертвым. Такое впечатление производили опущенные ставни и наглухо запертые двери. Однако глубоко внизу, в вырытом под домом тоннеле, ощущались признаки жизни. Длинный тоннель, объединявший подвальные помещения, продолжался под Риверсайд-драйв и Риверсайд-парком и шел в направлении Гудзона. Заканчивался тоннель грубой винтовой лестницей, спускавшейся в естественную пещеру к каменному причалу, откуда водный тоннель шел к Гудзону, со стороны которого пещера была скрыта густой стеной тростника. Более двух столетий назад пират, владелец особняка, пользовался секретным ходом, верша по ночам свои темные делишки. Сегодня о тоннеле знало лишь несколько человек.
В этом изолированном от мира месте послышалось тихое шлепанье весел. Раздался слабый шорох. Сдвинулся в сторону зеленый занавес водных растений, открылся подводный коридор. Стояла туманная безлунная ночь, и только бледный луч высвечивал вошедший в тоннель ялик. Беззвучно заскользил он вперед под низким каменистым потолком, пока не подошел к каменному причалу.
Пендергаст вышел из лодки, привязал ее к крюку и огляделся. В темноте блестели глаза. Несколько минут он постоял, прислушиваясь. Затем вынул из кармана фонарик, включил и направился к лестнице. Поднявшись наверх, вошел в большую комнату, заставленную деревянными шкафами с оружием – современным и тем, что насчитывало две тысячи лет. Из комнаты вышел в старую лабораторию. На длинном черном столе поблескивали мензурки и реторты.
В углу помещения стояла молчаливая, похожая на тень фигура.
Пендергаст осторожно пошел вперед, рука потянулась к оружию.
– Проктор?
– Сэр?
Пендергаст расслабился:
– Я получил сигнал от Констанс.
– А я – вашу записку с просьбой о встрече. Но должен сказать, не верится, что вижу вас живым, сэр.
– Я надеялся, что приезжать не потребуется. Но поскольку необходимо кое-что сообщить Констанс, я почувствовал, что должен сделать это лично.
Проктор кивнул:
– Понимаю, сэр.
– С этого момента вы обязаны не спускать с нее глаз. Вы знаете Констанс, знаете, насколько неустойчиво ее психическое состояние. Со стороны незаметно, что творится в ее душе. Ей довелось пройти через то, что вряд ли пережил какой-то другой человек. Боюсь, если к ней не отнестись с исключительной осторожностью и вниманием…
Он замолчал. Проктор снова кивнул.
– Все случилось в самый неподходящий момент. Я хочу сказать, что ей нужно быть готовой вернуться в то место… где она впервые от нас пряталась, где никто, никто не сможет ее найти.
– Да, сэр.
– Вы нашли брешь?
– Нашел и запечатал.
– Где она была?
– Под Бродвеем. Там, где фруктовые погреба, проходит сточная труба. Ею не пользовались пятьдесят лет. Он проник туда, проделав отверстие.
Пендергаст зорко взглянул на него:
– Он не нашел лестницу, ведущую в этот подвал?
– Нет. Похоже, в доме он был лишь несколько минут. Успел взять предмет из кабинета на первом этаже и тут же скрылся.
Пендергаст не отрывал от Проктора взгляд.
– Вы должны удостовериться в том, что особняк полностью изолирован. Это не должно повториться. Ясно?
– Ясно, сэр.
– Хорошо. Тогда пойдем. Я с ней поговорю.
Они покинули лабораторию и миновали несколько комнат со стеклянными шкафами, заполненными немыслимо эклектичными коллекциями: чучелами перелетных птиц, амазонскими насекомыми, редкими минералами, банками с химикалиями.
Остановились в комнате с бабочками. Пендергаст направил на витрины свет фонарика и тихо сказал в темноту:
– Констанс?
Ответа не последовало.
– Констанс, – сказал он чуть громче.
Послышался тихий шорох, и женщина лет двадцати появилась словно бы из ниоткуда. На ней было длинное белое старомодное платье с кружевом у шеи. Нежная кожа в свете фонаря была очень бледна.
– Алоизий, – сказала она, обняв его. – Слава богу.
Какое-то мгновение Пендергаст просто стоял, прижав ее к себе. Потом осторожно отодвинулся и нажал маленькую медную кнопку в стене. Помещение залил бледный свет.
– Алоизий, что случилось?
Ее глаза, странно умудренные на юном лице, приняли беспокойное выражение.
– Скажу через минуту. – Пендергаст успокаивающим жестом положил ей на плечо руку. – Расскажи мне о записке.
– Она пришла сегодня поздно вечером.
– Как ее доставили?
– Подсунули под входную дверь.
– Ты приняла меры предосторожности?
Констанс кивнула и достала из рукава ламинированную визитную карточку.
Пендергаст присмотрелся. На карточке каллиграфическим почерком оттиснуто: «Диоген Пендергаст», ниже – приписка розовыми чернилами: «Пятерка мечей – Смитбек».
Какое-то время он смотрел на карточку, затем сунул ее в карман.
– Что это значит? – спросила Констанс.
– Мне бы не хотелось говорить тебе больше, чем нужно. Твои нервы и так расстроены.
Констанс слабо улыбнулась:
– Должна признаться, когда ты вошел в библиотеку, я была совершенно уверена, что вижу перед собой призрак.
– Ты знаешь планы моего брата и то, что он хочет меня уничтожить.
– Да. – Констанс побледнела еще больше и вроде бы слегка пошатнулась.
Пендергаст вновь положил ей на плечо руку.
С видимым усилием она старалась держаться.
– Все в порядке, спасибо. Продолжай, пожалуйста.
– Он уже начал. За последние несколько дней убиты трое моих ближайших друзей. – Пендергаст тронул карман. – Эта записка предупреждает меня, что следующей жертвой Диогена будет Уильям Смитбек.
– Уильям Смитбек?
– Это репортер из «Нью-Йорк таймс».
Пендергаст снова замолчал.
– И что из этого следует? – спросила Констанс. – Тебя еще что-то тревожит, я вижу это по твоему лицу.
– Да. Те трое, что погибли, были моими близкими друзьями. Но с Биллом Смитбеком нечто другое. Я знаю его несколько лет. Он имел касательство к некоторым моим делам. Журналист очень способный. Кому-то может показаться, что он карьерист и слишком импульсивен, но на самом деле человек он хороший. Беспокоит то, что он для меня скорее знакомый, чем друг. Диоген раскидывает сеть шире, чем я предполагал. Получается, что в зоне риска не только близкие мне люди. И ситуация становится сложнее, чем ожидалось.
– Чем я могу помочь? – тихо спросила Констанс.
– Тем, что сделаешь все для собственной безопасности.
– Ты думаешь…
– Что ты возможная жертва? Да. Но это еще не все. Третьей его жертвой стал Майкл Декер, старый мой коллега по ФБР. Вчера я обнаружил тело Майка в его вашингтонском доме. Его убили старинным штыком. Сделав это, он намекнул на дальнего моего предка, которого убили таким же способом. Он служил в наполеоновской армии во время русской кампании тысяча восемьсот двенадцатого года.
Констанс вздрогнула.
– Встревожило меня само оружие. Констанс, штык был взят из коллекции этого самого дома.
Она замерла, осознав его слова.
– Винтовка системы Шаспо или магазинная винтовка? – спросила она, словно робот.
– Шаспо. На рукоятке выгравированы инициалы P. S. P. Ни с чем не спутаешь.
Ее внимательные, умные глаза расширились от страха.
– Диоген нашел вход в дом. Без сомнения, воспользовавшись этим штыком, он хотел дать мне почувствовать свое всесилие.
– Понимаю.
– И все же в этом доме тебе будет безопаснее, чем в любом другом месте. В настоящее время в расчеты Диогена ты не входишь. Проктор нашел в трубе брешь, через которую Диоген проник в дом, и замуровал ее. Ты знаешь, что особняк защищен от всякого рода вторжений. Проктор будет начеку, он намного сильнее, чем кажется. Все же ты должна быть настороже. Дом старый и очень большой. В нем много секретов, и тебе о них известно больше, чем кому-либо еще. Слушайся своих инстинктов. Как только почувствуешь что-то неладное, растворись в потаенных местах, известных только тебе. Будь готова в любой момент. И пока угроза не пройдет, спи в том месте, в котором ты пряталась поначалу от меня и от Рена.
При этих словах глаза Констанс дико расширились. Она вцепилась в Пендергаста.
– Нет! – закричала она. – Нет. Я не хочу снова там оказаться!
Пендергаст поспешно обнял ее.
– Констанс…
– Ты знаешь, что это место уносит меня в прошлое! Темные пространства, ужасные события… Не хочу вспоминать об этом!
– Констанс, выслушай меня. Там ты будешь в безопасности. Я не смогу действовать, если не буду уверен в твоей безопасности.
Констанс молчала, и Пендергаст крепче прижал ее к себе.
– Пообещай, что сделаешь это.
Она уткнулась головой в его грудь.
– Алоизий, – сказала она дрожащим голосом. – Всего несколько месяцев назад мы сидели наверху, в библиотеке. Ты читал мне газеты. Помнишь?
Пендергаст кивнул.
– Я начинала понимать. Мне казалось, будто я выплыла на поверхность после долгого погружения. Хочу, чтобы так и было. Не хочу снова… погрузиться на дно. Ты ведь понимаешь, Алоизий?
Пендергаст нежно погладил ее по каштановым волосам:
– Да, понимаю. И все будет так, как ты хочешь, Констанс. Ты почувствуешь облегчение, обещаю. Но сначала придется пройти через испытания. Ты ведь поможешь мне?
Она кивнула.
Пендергаст медленно опустил руки. Затем взял ее за голову и нежно поцеловал в лоб:
– Я должен идти.
Он повернулся и исчез в темноте.
