Текст книги "Танец смерти"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 10
Лейтенант Винсент д’Агоста отворил дверь паба Макфили. Он испытывал страшную усталость. В заведении Макфили было уютно, как в любом другом ирландском баре, которые до сих пор встречаются в Нью-Йорке. Сейчас д’Агосте уют был нужен как никогда. В длинном узком помещении было темно, с одной стороны блестел начищенный деревянный бар, с другой – размещались кабины. На стенах висели старинные картины с изображением спортивных сцен, впрочем, под толстым слоем пыли разобрать на них что-либо не представлялось возможным. Позади бара, у зеркальной стены, выстроились шесть рядов бутылок. Возле двери стоял старый музыкальный автомат с написанными на нем зелеными чернилами названиями ирландских музыкальных произведений. В ассортименте бара имелись «Гиннес», «Харп» и «Басс». Пахло жарочным маслом и пролитым пивом. Недоставало, пожалуй, единственной ностальгической детали – запаха табачного дыма, хотя д’Агосте этого было и не нужно: он бросил курить сигары много лет назад, когда вышел в отставку, переехал в Канаду и стал писать.
Бар был наполовину пуст, и д’Агосте это понравилось. Он взял табурет и придвинул его к стойке.
Патрик, бармен, заметил его и подошел.
– Привет, лейтенант, – сказал он и подвинул к нему подставку для стакана. – Как дела?
– Потихоньку.
– Как обычно?
– Нет, Пэдди. Темное, пожалуйста. И чизбургер.
Пинта не заставила себя ждать. Д’Агоста задумчиво опустил губу в пену цвета мокко. Он почти не позволял себе баловство такого рода – за последние месяцы д’Агоста потерял двадцать фунтов веса и не хотел вновь их набрать, – однако сегодня решил сделать исключение. Лора Хейворд вернется домой поздно: она работает сейчас над делом о человеке, который свалился на людей, обедавших в ресторане в Северном Манхэттене.
Утро прошло бесполезно: угрохал время на поиски зацепок. В официальных отчетах о Рейвенскрае, поместье тетушки Корнелии в графстве Датчесс, ничего не нашел. Сделал запрос в полицейское управление Нового Орлеана относительно давно сгоревшего поместья Пендергастов. Результат тот же. В обоих случаях о Диогене Пендергасте выяснить ничего не удалось.
Снова отправился на Риверсайд, 891, – еще раз изучить собранные Алоизием свидетельства. Позвонил в лондонский банк, в котором, согласно данным Пендергаста, Диоген снял деньги со счета. Счет уже двадцать лет как закрыли, дополнительной информацией банкиры не обладали. Запросы в банки Гейдельберга и Цюриха принесли тот же ответ. Д’Агоста поговорил с английской четой, сын которой недолгое время жил в Сандрингеме в одной комнате с Диогеном. Родители сказали, что юноша покончил с собой, как только его выпустили из-под опеки.
Затем д’Агоста позвонил в юридическую фирму, выступавшую в роли посредника между Диогеном и его семьей. Его отфутболивали от одного секретаря к другому, и каждый задавал ему одни и те же вопросы. Наконец трубку снял адвокат, не назвавший своего имени. Он и сообщил д’Агосте, что Диоген Пендергаст не является их клиентом, более он ничего сообщить не может. К тому же все файлы, имевшие отношение к этому делу, давно уничтожены по просьбе клиента.
За пять часов сделано по меньшей мере тридцать звонков. Результат нулевой.
Затем д’Агоста обратился к газетным вырезкам, в которых рассказывалось о разных загадочных преступлениях. Он подумал, не позвонить ли официальным органам, рассматривавшим эти дела, но отказался от этого намерения. Без сомнения, Пендергаст это уже делал, и если бы собрал информацию, которой хотел поделиться, она лежала бы в его папках. Д’Агоста по-прежнему находился в неведении, почему Пендергаст счел эти преступления важными, зачем вырезал из газет именно эти заметки, ведь заинтересовавшие его преступления совершались в разных частях земного шара. В них действительно была какая-то загадка, однако связи между ними д’Агоста не видел.
Пошел третий час. Д’Агоста знал, что его начальника, капитана Синглтона, в кабинете не будет: в это время он всегда был на месте очередного преступления. Поэтому д’Агоста покинул Риверсайд, 891, и отправился в участок, где уселся за стол, включил компьютер и ввел пароль. Всю вторую половину дня, елозя мышкой, он влезал во все доступные базы данных силовых и административных ведомств: Управления нью-йоркской полиции, федеральной службы, Интерпола и даже Управления социального страхования. Ничего. Бесконечные препоны правительственных бюрократов Диогену оказались нипочем: по хитроумному лабиринту он прошел, как призрак, не оставив за собой никаких следов. Казалось, что он и в самом деле умер.
После этого д’Агоста сдался и пошел к Макфили.
Принесли чизбургер, и д’Агоста стал есть, не чувствуя вкуса. И сорока восьми часов не прошло, а начатое им расследование зашло в тупик. Информация, собранная Пендергастом, не имела власти над призраком.
Д’Агоста несколько раз без аппетита куснул чизбургер, допил пиво, бросил на стойку несколько бумажек, кивнул Патрику и вышел. «Получи побольше информации от детектива капитана Лоры Хейворд, однако для ее же блага постарайся не вмешивать ее в это дело». Д’Агоста и в самом деле мало рассказал ей о своих расследованиях после совместного визита к старушке Корнелии. Казалось, так будет лучше.
Почему?
Он сунул руки в карманы и, наклонив голову, пошел против холодного январского ветра. Может, потому, что она, с ее здравомыслием, наверняка скажет: «Винни, это сумасшествие. В письме нет ничего, кроме даты. Одни лишь полубезумные угрозы, произнесенные двадцать-тридцать лет назад. Не могу поверить, что ты станешь попусту тратить время».
А может, боялся, что она и в самом деле убедит его бросить эту сумасшедшую авантюру.
Он подошел к перекрестку 77-й улицы и Первой авеню. Там высилось уродливое здание из белого кирпича, в котором он жил с Лорой Хейворд. Зябко дрожа, глянул на наручные часы. Восемь. Лоры наверняка еще нет дома. Он накроет для нее стол, поставит в микроволновку остатки неаполитанской лазаньи. Ему интересно было узнать от нее подробности дела о новом убийстве, над которым она сейчас работала. Во всяком случае, это отвлечет его от носящихся по кругу мыслей.
Швейцар сделал грубо-льстивую попытку отворить перед ним дверь. Д’Агоста вошел в узкий вестибюль, нашаривая в кармане ключи. Один из лифтов стоял с гостеприимно распахнутыми дверцами. Д’Агоста вошел и нажал кнопку пятнадцатого этажа.
Лифт начал закрываться, но в это мгновение в щель просунулась рука в перчатке и заставила двери раздвинуться. Это был пресловутый швейцар. Он вошел в кабину и скрестил на груди руки, не обращая внимания на д’Агосту. Маленькое помещение наполнил неприятный запах тела.
Д’Агоста взглянул на него с раздражением. Человек был грузный, со смуглым мясистым лицом и карими глазами. Странно, что он не нажал кнопку своего этажа. Д’Агоста отвернулся, потеряв к нему интерес, и обратил взор к индикатору, отмечавшему этажи: пятый, шестой, седьмой…
Швейцар подался вперед, нажал на «стоп». Лифт дернулся и остановился.
Д’Агоста вскинул глаза.
– В чем дело?
Швейцар даже не удостоил его взглядом. Вместо этого вынул из кармана ключ, вставил в контрольную панель, повернул и вынул. Лиф дернулся и пошел вниз.
«Лора права, – подумал д’Агоста. – У этого тупицы не все дома».
– Послушайте, я не знаю, куда вам нужно, но не могли бы вы, по крайней мере, подождать, когда я доберусь до своего этажа? – Д’Агоста снова нажал на кнопку 15.
Лифт не отреагировал, он по-прежнему спускался, миновал вестибюль и отправился в подвальное помещение.
Раздражение д’Агосты сменилось тревогой. В мозгу всплыли строчки из письма Пендергаста: «Диоген чрезвычайно опасен. Не привлекайте к себе его внимания раньше, чем следует». Почти бессознательно он сунул руку в карман и выхватил табельное оружие.
Но в тот же момент швейцар развернулся и молниеносным движением отбросил его к стене лифта, мертвой хваткой зажав ему за спиной руки. Д’Агоста попробовал сопротивляться, но обнаружил, что обездвижен. Набрал было воздуха, чтобы крикнуть о помощи, но противник, угадав его намерение, сунул ему в рот затянутую в перчатку руку.
Д’Агоста сделал новую попытку оказать сопротивление – куда там! Он не мог поверить, как быстро его разоружили и обездвижили.
И тут швейцар сделал странную вещь. Он наклонился вперед, приблизил губы к уху д’Агосты и заговорил едва слышным шепотом:
– Примите самые искренние извинения, Винсент.
Глава 11
Детектив капитан Лора Хейворд прошла через гостиную и выглянула из окна, стараясь не задеть стоящий у подоконника стол. Через дыру в стекле увидела, что на Бродвее, далеко внизу, стало наконец тихо. Первым делом она отдала своим людям строгий приказ не подпускать никого к дому, и они прекрасно справились с задачей: раненых быстро увезли в машинах «скорой помощи», любители поглазеть в конце концов устали, замерзли и разбрелись. Пресса проявила больше выдержки, но и они поздно вечером уступили отданному ею приказу. Место преступления было сложное – тут тебе и квартиры, и ресторан на первом этаже, но Лора лично проинструктировала все бригады, и сейчас на месте преступления работала лишь следственная команда. Специалисты, снимавшие отпечатки пальцев, фотографы и аналитики только что ушли. Осталась лишь смотрительница здания, дававшая показания, но скоро и она уйдет.
Лора Хейворд испытывала удовольствие от прекрасно проведенной работы. Убийство всегда вносит беспорядок. Следователи накатывали сюда волна за волной, медицинские и технические эксперты, криминалисты, при этом каждый действовал в предписанных ему рамках, и после того как место преступления досконально изучили, хаос и ужас приняли осмысленную форму. После проведенного анализа каждое свидетельство заняло свое место в тщательно выстроенной классификации. Так и получается: убийство разрушает естественный ход вещей, а расследование наводит порядок.
И все же, оглядывая комнату, Хейворд не чувствовала удовлетворения. Напротив, на душе было неспокойно.
Ее знобило, она подышала на руки, застегнула верхнюю пуговицу пальто. Немудрено: окно разбито, сама же приказала людям ничего не трогать (даже систему отопления), а потому в комнате было лишь на несколько градусов теплее, чем на улице. На миг захотелось, чтобы д’Агоста был сейчас рядом с ней. Неважно: она расскажет ему обо всем, когда вернется домой. Лора была уверена, что он заинтересуется, он часто удивлял ее интересными практическими соображениями. Может, это дело отвлечет его от нездорового увлечения братом Пендергаста. Только-только стал он отходить от горестного известия о смерти Пендергаста и от чувства вины за то, что не уберег друга, как явился этот проклятый шофер…
– Мадам? – Сержант сунул голову в дверь гостиной. – Пришел капитан Синглтон.
– Пропустите его, пожалуйста.
Синглтон был капитаном местного полицейского участка, и Хейворд знала, что он лично прибудет. Это человек старой закваски. Он считал, что его место – рядом с подчиненными, работающими на улице или месте преступления. Хейворд знала Синглтона по прежней работе и считала одним из лучших капитанов в городе, особенно когда дело касалось убийств. Он тесно сотрудничал, помогал на каждой стадии расследования.
А вот и он сам, в длинном пальто из верблюжьей шерсти, с аккуратно подстриженными волосами, как всегда безупречен. Синглтон постоял, внимательно оглядел комнату. Потом улыбнулся, шагнул вперед и протянул руку:
– Здравствуйте, Лора.
– Добрый день, Глен. Рада вас видеть.
Рукопожатие было коротким и деловым. Интересно, подумала она, знает ли он о ней и д’Агосте. Тут же решила, что не знает. Они были очень осторожны: не хватает еще, чтобы нью-йоркская полиция перемывала им косточки.
Синглтон взмахнул рукой:
– Прекрасная работа, как всегда. Надеюсь, вы не против моего прихода?
– Нет, что вы. Мы уже собирались уходить.
– И как успехи?
– Хорошо.
Она запнулась. Нет причины не говорить Синглтону: в отличие от большинства полицейских он не испытывал радости от неудач потенциальных соперников. К тому же он тоже капитан, она могла ему доверять.
– По правде говоря, я не слишком уверена в этом, – сказала она, избавившись от оптимистического тона.
Синглтон взглянул на женщину, ответственную за вещдоки. Она стояла в дальнем конце комнаты и делала пометки в блокноте.
– Расскажете?
– Замок на входной двери открыт мастерски. Квартира маленькая, всего две спальни, одна из них переделана в студию. Преступник незаметно проник в квартиру и, по всей видимости, спрятался здесь. – Она указала на темный угол рядом с дверью. – Он прыгнул на жертву, когда тот входил в гостиную. Возможно, ударил по голове. К несчастью, тело при падении так пострадало, что теперь трудно определить, каким оружием воспользовался преступник.
Она указала на стену – брызнувшая кровь залила картину с изображением пруда в Центральном парке.
– Присмотритесь к этому пятну.
Синглтон присмотрелся. Капли сравнительно небольшие, вытекали со средней скоростью.
– Какой-то тупой инструмент?
– Мы тоже так решили. Рисунок пятен здесь и здесь подтверждает наше предположение. И высота струи относительно стены указывает на то, что удар пришелся по голове. Опять же расположение пятен – капли упали на ковер. Человек, шатаясь, прошел несколько шагов и свалился вот здесь. Количество крови также указывает на рану в голове – вы ведь знаете, что такие раны сильно кровоточат.
– Насколько я понимаю, оружие не найдено?
– Нет. Похоже, преступник унес его с собой.
Синглтон задумчиво кивнул:
– Продолжайте.
– Затем преступник подтащил оглушенную жертву к дивану, где – что очень странно – обработал рану, которую сам же и нанес.
– В самом деле?
– Промокнул ее марлевыми тампонами, которые взял из аптечки в ванной. Рядом с диваном валялось несколько пустых упаковок, а в мусорном ведре лежали окровавленные тампоны.
– Отпечатки пальцев обнаружены?
– Криминалисты нашли около пятидесяти отпечатков. В крови жертвы обнаружили кое-что. Все отпечатки принадлежат либо самому Дюшану, либо прислуге, либо друзьям. Других нет – ни на аптечке, ни на дверной ручке, ни на медицинских упаковках.
– Убийца работал в перчатках.
– Судя по следам, перчатки хирургические. К утру лаборатория даст более четкий ответ. – Хейворд указала на диван. – Затем жертве заложили за спину руки и связали. Надели веревку на шею, такие петли в ходу у палача. Я попросила криминалистов снять с тела веревки и сохранить как вещественное доказательство. Узлы – редкостные, я таких никогда еще не видела. – Она кивнула в сторону запечатанных больших полиэтиленовых мешков. – Да и сами веревки выглядят необычно.
Похоже, это единственное вещественное доказательство, оставленное убийцей. И несколько ворсинок с его одежды. Единственная хорошая новость в этом деле, подумала про себя Хейворд. У веревок почти столько же характерных черт, как и у отпечатков пальцев: тип скручивания, число оборотов на дюйм, количество прядей, характеристика волокна. В сочетании с типом узла это может сообщить очень многое.
– Когда Дюшан пришел в сознание, он был уже связан. Убийца поставил этот длинный стол под окно. Потом каким-то образом заставил Дюшана забраться на стол и броситься вниз. Выскочив из окна, человек повесился.
Синглтон нахмурился:
– Вы в этом уверены?
– Взгляните на стол. – Хейворд показала ему череду кровавых следов.
Каждый след был зафиксирован криминалистами.
– Дюшан по собственной крови прошел к столу. Взгляните на первые отпечатки. Здесь он стоит. Другие следы ведут к окну, и расстояние между ними увеличивается. А здесь… взгляните на последний отпечаток перед окном. Остался след лишь от каблука. Все это – свидетельство того, что он даже не пошел, а побежал.
Синглтон смотрел на стол не менее минуты. Затем обратился к Хейворд:
– А что, если они подделаны? Не мог ли убийца снять туфли с Дюшана, сделать отметки, а потом снова их на него надеть?
– Мне эта мысль тоже приходила в голову. Но криминалисты сказали, что это невозможно. Таким способом следы не подделать. Кроме того, по тому, как сломана оконная рама, видно, что человек выскочил сам, что его не вытолкали.
– Чушь собачья! – Синглтон сделал шаг вперед.
Подбитый глаз окна уставился в манхэттенскую тьму.
– Представьте себе Дюшана, стоящего здесь со связанными за спиной руками и веревкой на шее. Что можно было сказать ему, чтобы он с готовностью выбросился из собственного окна? – Он повернулся к Хейворд. – Если только это не было его собственным желанием. Самоубийство, совершенное с помощью другого человека. В конце концов, где следы борьбы?
– Их нет. Но как же тогда вскрытый замок? Перчатки? Нападение, перед тем как связать Дюшана? Следы на столе не говорят о колебаниях, характерных для попыток самоубийства. Кроме того, мы опросили соседей Дюшана, друзей и нескольких клиентов. Все в один голос сказали: это был приятнейший из людей. Всегда улыбался, для каждого умел найти доброе слово. И лечащий врач это тоже подтвердил. У Дюшана не было психологических проблем. Холостяк, но о недавнем разрыве никто не слышал. С финансами все в порядке. Своими картинами он заработал кучу денег. – Хейворд пожала плечами. – Никаких неприятностей, насколько мы знаем, у него не было.
– Может, кто-то из соседей что-нибудь заметил?
– Нет. Мы запросили записи видеокамер. Сейчас их готовят.
Синглтон кивнул и поджал губы. Затем, заложив руки за спину, медленно прошелся по комнате, поглядывая на следы порошка, с помощью которого криминалисты снимали отпечатки пальцев, на упакованные вещдоки. Наконец он остановился, Хейворд подошла к нему, и вместе они уставились на тяжелую веревку, уложенную в прозрачный мешок. Необычное волокно, блестящее, и цвет странный: темно-лиловый, почти черный, цвет баклажана. Веревка, снятая с шеи, свернута в тринадцать петель, и таких странных петель Хейворд никогда не видела: толстые, словно кишки, сплетенные в немыслимый узел. В другом мешке, поменьше, лежала веревка, которой Дюшану связали запястья. Хейворд сказала сотрудникам, чтобы они обрезали веревку, но не узел. Этот узел выглядел почти столь же экзотично, как и тот, что сняли с шеи.
– Вы только посмотрите, – присвистнул Синглтон. – Огромные, толстые, идиотские узлы.
– Я бы с вами не согласилась, – ответила Хейворд. – Попрошу специалиста посмотреть в базе ФБР все, что у них есть по узлам. Тут необычный случай. Веревка, на которой он повис, посередине была частично подрезана острым ножом, возможно, бритвой.
– Вы хотите сказать… – Синглтон замолчал.
– Да. Веревка должна была порваться, как это и произошло.
Они еще немного постояли возле странной веревки, слабо поблескивающей в свете лампы.
Женщина-полицейский, ответственная за вещдоки, деликатно кашлянула.
– Прошу прощения, капитан, – сказала она. – Могу я это забрать?
– Конечно.
Хейворд отошла в сторону, а женщина осторожно уложила мешки в ящик на колесиках, запечатала его и покатила к входной двери. Синглтон посмотрел ей вслед.
– Что-нибудь украдено? Драгоценности, деньги, картины?
– Ничего. У Дюшана в кошельке было около трехсот долларов, а на туалетном столике несколько действительно дорогих драгоценностей. Ни к чему не притронулись.
Синглтон заглянул ей в глаза:
– А чувство беспокойства, о котором вы говорили?
Она не отвела взгляд:
– Я в самом деле не могу ни за что зацепиться. С одной стороны, все выглядит очень уж ясно и правдоподобно, словно инсценировка. Преступление совершено мастерски. Однако в нем нет никакого смысла. Зачем бить человека по голове, а потом врачевать его раны? Зачем надевать на шею петлю, заставлять прыгать из окна, намеренно ослаблять веревку? Какие слова могли побудить Дюшана выпрыгнуть из окна? И самое главное: зачем понадобились такие сложности, чтобы убить невинного художника, пишущего акварели, человека, за всю свою жизнь и мухи не обидевшего? Мне кажется, что за этим преступлением стоит глубокий и тонкий мотив, о смысле которого мы даже еще и не начали догадываться. Я уже привлекла к этому делу психолога. Надеюсь, он нам что-нибудь подскажет. Ведь если не узнаем мотива, убийцу нам не отыскать.
Глава 12
На мгновение д’Агоста застыл от шока и недоумения. Голос был знакомым и в то же время чужим. Инстинктивно он попытался снова заговорить, но рука в перчатке зажала ему рот еще сильнее.
– Тсс…
Двери лифта открылись с тихим звоном. Швейцар, по-прежнему крепко удерживая д’Агосту, осторожно высунулся, посмотрел направо и налево. Затем тихонько подтолкнул д’Агосту в вестибюль и повел его чередой узких коридоров с окрашенными желтой краской стенами и высокими потолками. Наконец подвел д’Агосту к обшарпанной металлической двери того же цвета, что и стены. Они оказались возле энергетической установки, обслуживавшей здание: слышен был глухой шум работающих машин. Человек снова оглянулся по сторонам, посмотрел на маленький клубок паутины на дверном косяке. Только после этого он вынул из кармана ключ, отпер замок и быстро втолкнул в дверь д’Агосту. Затворил дверь и надежно закрыл на замок.
– Рад, что вы в полном здравии, Винсент.
Д’Агоста не мог вымолвить ни слова.
– Приношу искренние извинения за столь грубое поведение, – сказал человек.
Он быстро прошел по комнате, проверил окно.
– Здесь мы можем спокойно поговорить.
Д’Агоста не мог прийти в себя: его поразило несоответствие голоса и его обладателя. Этот ласкающий слух медоточивый южный выговор – неужели так говорит человек в запачканной ливрее, грузный, с круглым смуглым лицом, темными волосами и глазами? И манера держать себя, и походка были совершенно ему незнакомы.
– Пендергаст? – едва выговорил д’Агоста.
Человек кивнул:
– Он самый, Винсент.
– Пендергаст! – И прежде, чем осознал, что он делает, д’Агоста заключил специального агента ФБР в тесные объятия.
Пендергаст замер на несколько секунд. Затем осторожно, но решительно высвободился и сделал шаг назад.
– Винсент, не могу выразить, как я счастлив, что вижу вас снова. Мне вас страшно не хватало.
Д’Агоста схватил его руку и потряс ее. Смущение боролось в нем с изумлением, облегчением и радостью.
– Я думал, вас уже нет в живых. Как?..
– Должен попросить прощения за обман. Я намерен был дольше оставаться «покойником», но обстоятельства вынудили меня форсировать события. А теперь, если не возражаете…
Он повернулся к нему спиной и стянул с себя ливрею, к плечам и талии которой, как заметил теперь д’Агоста, были подшиты так называемые толстинки. Пендергаст повесил ливрею с внутренней стороны двери.
– Что с вами произошло? – спросил д’Агоста. – Как вам удалось ускользнуть? Я обшарил замок Фоско сверху донизу. Где же, черт побери, вы обретались?
Первоначальный шок прошел, и его распирала тысяча вопросов.
Пендергаст слабо улыбнулся под своим гримом:
– Вы узнаете все. Я обещаю. Но сначала, чтобы вы почувствовали себя нормально… я сейчас…
И он исчез в другой комнате.
Д’Агоста растерянно осмотрелся. Он находился в жилой комнате маленькой бедной квартиры. У стены – потертый диван, рядом два кресла, подлокотники которых покрыты пятнами. На дешевом журнальном столике – пачка журналов «Популярная механика». Возле другой стены старенький секретер, на его выдвижной доске – справочник «Кто есть кто в городе Большого Яблока», единственный предмет, выбивающийся из стиля этой одноцветной комнаты. На безликих стенах несколько выцветших картин Гуммеля с большеглазыми детьми. На полке книги в бумажных обложках, по большей части популярные романы и безвкусные бестселлеры. Д’Агоста улыбнулся, увидев среди захватанных книжонок собственное предпочтение друга – «Ледниковый период III: Возвращение на мыс Горн». Из открытой двери гостиной видна была кухня, маленькая, но опрятная.
Послышался легкий шорох, д’Агоста вздрогнул и увидел Пендергаста, настоящего Пендергаста. Он стоял в дверном проеме – высокий, стройный, со смешинкой в серебристо-серых глазах. Волосы все еще были каштановыми, а кожа смуглой, но лицо приобрело прежние, тонкие, орлиные черты.
Пендергаст снова улыбнулся, словно читая мысли д’Агосты.
– Защечные тампоны, – пояснил он. – Удивительно, как сильно они изменяют внешность. Вынул я их из-за неудобства. И контактные линзы – тоже.
– Я посрамлен. Я всегда знал, что вы мастерски меняете внешность, но сейчас вы превзошли себя. Даже эта комната…
Д’Агоста ткнул пальцем в направлении книжной полки.
Пендергаст погрустнел:
– Даже здесь, увы, ничто не должно вызывать сомнений. Мне необходимо поддерживать имидж швейцара.
– К тому же такого грубого.
– Полагаю, неприятные особенности личности помогают отвести подозрения. Стоит людям зачислить меня в разряд сварливых швейцаров, постоянно готовых к скандалу, как они тут же утрачивают ко мне интерес. Что будете пить?
– Пиво?
Пендергаст невольно содрогнулся:
– Мое перевоплощение имеет пределы. Может быть, перно или кампари?
– Нет, спасибо, – улыбнулся д’Агоста.
– Судя по всему, мое письмо вы получили.
– Да. И принялся за работу.
– Как успехи?
– Практически никаких. Нанес визит вашей двоюродной бабушке. Но об этом – после. А сейчас, дружище, вы должны мне все объяснить.
– Разумеется. – Пендергаст жестом указал ему на стул и сам тоже уселся. – Мы расстались с вами в спешке на горе в Тоскане.
– Да, если это можно так назвать. Не забуду, как свора волкодавов окружила вас, готовясь порвать в клочья.
Пендергаст задумчиво кивнул, его глаза заглянули в неведомую даль.
– Меня схватили, связали, усыпили и отвезли обратно, в замок. Наш тучный друг перетащил меня в подземный тоннель. Там он приковал меня цепью и заточил в темнице, из которой бесцеремонно выкинул прежнего обитателя. Затем вознамерился – в очень вежливой манере, разумеется, – там меня замуровать.
– О господи, – содрогнулся д’Агоста. – На следующее утро я вызвал итальянскую полицию, но поиски оказались напрасными. Фоско удалил все следы нашего с вами пребывания. Итальянцы решили, что я чокнутый.
– Позже я слышал о странной смерти графа. Уж не вы ли это были?
– Ну конечно.
Пендергаст одобрительно кивнул:
– А что случилось со скрипкой?
– Я не мог оставить ее в замке, а потому взял и…
Он помолчал, не зная, как воспримет Пендергаст то, что он сделал.
Пендергаст вопросительно вскинул брови.
– Я привез ее Виоле Маскелене. Сказал, что вы умерли.
– Понимаю. И какова была ее реакция?
– Она, конечно, была потрясена. Очень расстроилась. И хотя она пыталась не показать этого, думаю… – Д’Агоста помедлил. – Думаю, она к вам неравнодушна.
Пендергаст молчал. Лицо его было бесстрастно.
Д’Агоста и Пендергаст впервые встретили Виолу Маскелене в прошлом ноябре, когда в Италии работали над очередным делом. Д’Агосте было ясно, что с первого же момента, как эти двое увидели друг друга, между Пендергастом и англичанкой произошло что-то неуловимое. Он мог только догадываться, о чем сейчас думает его друг.
Пендергаст встрепенулся:
– Вы сделали то, что нужно, и сейчас мы можем утверждать, что дело скрипки «Грозовая туча» закончено.
– Но послушайте, – сказал д’Агоста, – как же вы смогли бежать из замка? Сколько времени вы были в заточении?
– Просидел на цепи почти сорок восемь часов.
– В темноте?
Пендергаст кивнул:
– Медленно задыхаясь. Специальная форма медитации оказалась весьма кстати.
– А потом?
– Меня спасли.
– Кто?
– Мой брат.
Д’Агоста не успел оправиться после чудесного явления Пендергаста, и сейчас он застыл от изумления.
– Ваш брат? Диоген?
– Да.
– Но мне казалось, он вас ненавидит.
– Да. Именно потому, что ненавидит, он во мне нуждается.
– Почему?
– Полгода назад Диоген поставил себе задачу отслеживать мои передвижения. Это было ему нужно для подготовки преступления. К сожалению, я не знаю, в чем это преступление состоит. Я всегда был главной помехой на пути к его успеху, а потому думал, что когда-нибудь он попытается меня убить. Оказывается, я ошибался, глупо ошибался. Все было наоборот. Узнав о моем заточении, Диоген затеял рискованное предприятие. Он вошел в замок под видом местного жителя – в искусстве переодевания он даст мне фору – и освободил меня из темницы.
Д’Агоста вдруг вспомнил:
– Постойте. Ведь у него глаза разного цвета?
Пендергаст снова кивнул:
– Один карий, а другой – сизо-голубой.
– Я видел его. На горе, возле замка Фоско. Сразу после того, как мы расстались. Он стоял под скалой, наблюдал за тем, что происходит, и был абсолютно спокоен.
– Это был он. Он освободил меня, а потом перевез в частную клинику возле Пизы. Меня там излечили от обезвоживания и собачьих укусов.
– Я все-таки не возьму в толк: если он вас ненавидел и планировал «совершенное преступление», то почему не оставил вас умирать?
Пендергаст улыбнулся, на этот раз грустно:
– Вы не должны забывать, Винсент, что мы имеем дело с уникальным криминальным мозгом. Как же мало я понимал его настоящие планы!
С этими словами Пендергаст порывисто встал и пошел на кухню. Через минуту д’Агоста услышал звяканье льда в бокале. Спецагент вернулся с бутылкой «Лиллет» в одной руке и бокалом в другой.
– Вы уверены, что не хотите выпить?
– Нет. Теперь скажите мне, бога ради, что вы имеете в виду.
Пендергаст плеснул в бокал немного вина.
– Если бы я умер, то разрушил бы все планы Диогена. Видите ли, Винсент, я являюсь главным объектом его преступления.
– Вы? Вы собираетесь стать жертвой? Тогда почему?..
– Я не собираюсь стать жертвой. Я уже жертва.
– Что?
– Преступление началось. Оно успешно продвигается, пока мы с вами здесь беседуем.
– Вы шутите.
– Никогда еще не был так серьезен. – Пендергаст сделал большой глоток и налил еще вина. – Диоген исчез, пока я лежал в частной клинике Пизы. Поправившись, я сразу же вернулся в Нью-Йорк инкогнито. Я знал, что планы его почти созрели и Нью-Йорк, похоже, лучшее место, где можно попытаться его остановить. В этом городе легче всего спрятаться, принять чужой образ, подготовить план нападения. Понимая, что брат отслеживает мои передвижения, я представился покойником и стал действовать как невидимка. Принятое мною решение означало, что я должен держать вас всех в неведении, даже Констанс. – При этих словах лицо Пендергаста исказила болезненная гримаса. – Об этом я сожалею больше, чем могу сказать. Все же я решил, что это самое благоразумное решение.
– И вы стали швейцаром.
– Такая позиция позволяла мне не выпускать вас из виду, а через вас – и остальных важных для меня людей. За Диогеном лучше охотиться из темноты. И я бы не открыл себя, если бы не произошли некоторые события.
– Какие события?
– Повешение Чарльза Дюшана.
– Жуткое убийство у Линкольновского центра?
– Да. Это и еще одно убийство в Новом Орлеане, совершенное три дня назад. Торранс Гамильтон, заслуженный профессор на отдыхе. Его отравили в лекционном зале, битком набитом студентами.
