Текст книги "Все или ничего"

Автор книги: Линдсей Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 8

На следующий день они проснулись поздно и позавтракали в номере. Шел дождь, было холодно, поэтому Брайони, зашторив окна, вернулась в постель.

– Погода скверная, – сказала она Гранту, который сидя читал газету.

– Какие у тебя планы? – спросил он.

Она потянулась и зевнула.

– Еще поспать, – ответила она.

По сути, они провели в номере целый день, и это был прекрасно проведенный день. Они болтали, смотрели видео или молчали. Брайони показала Гранту все свои покупки, а он сделал заказ на компакт-диск "Оперы-призрака" для ее коллекции. Брайони рассказала ему о своей матери, которая, кажется, нашла себе человека, способного заменить ей их отца, и сестре, которая была младше ее на два года, но уже успела выйти замуж и родить троих детей.

– Она случайно не такой же корифей в менеджменте?

– Нет. – Брайони поморщилась. – Она изучала право, но затем влюбилась и кажется вполне счастливой.

– Они по тебе скучают?

– Я думаю, – медленно проговорила Брайони.

– Поскольку ты здесь, почему бы тебе не навестить их? Я уверен, Линда сможет обойтись без тебя еще пару дней.

Брайони заулыбалась.

– Возможно, я так и сделаю. Кстати, о Линде, я…

– Нет, давай не будем о делах, – возразил Грант. – Я уверен, если бы какое-нибудь несчастье обрушилось на Хит-Хаус, мы бы об этом узнали. Иди сюда. – Он протянул ей руку.

Брайони подошла и устроилась калачиком у Гранта на коленях. Кроме льняной ночной сорочки до бедер в комплекте с трусиками на ней ничего не было, а на нем были одни джинсы.

– Что будем делать сегодня вечером, – спросил он, – раз такой неудачный выдался день?

– А мне было хорошо, я ни минуты не скучала. Я не представляла, что ты можешь так расслабляться.

Грант посмотрел на нее с лукавой улыбкой.

– А мне и в голову не приходило, что ты с твоей энергией не будешь возражать против столь идиллического времяпрепровождения.

Брайони рассмеялась и крепче прижалась к нему.

– Значит, мы оба удивили друг друга. Не забудь, мы с тобой несколько раз за это время побывали на верху блаженства.

– Это так, но последний раз сие случилось уже несколько часов назад, – притворившись серьезным, сказал Грант.

– О, нет!

– Вот что я подумал. – Его руки скользнули ей под сорочку. – Сейчас мы заберемся обратно в постель, а затем отправимся в маленький итальянский ресторанчик, где готовят великолепное минестрони, а уж их "скаллопини алла" или паста…

– Перестань! – взмолилась Брайони. – У меня слюнки текут. Неужели надо ждать?

– О, да. – Большими пальцами своих рук он коснулся ее сосков, и она вздрогнула. – По-моему, так намного лучше, чем мчаться обратно в отель и оставлять половину еды на тарелке. Я решил, что теперь всегда буду так поступать.

– Ты шутишь, Грант, – сказала Брайони.

Он поморщился.

– Нет, ты знаешь, что это не так. – И убрал руки, но только для того, чтобы расстегнуть пуговицы на сорочке и снять ее. Брайони почувствовала, что соски затвердели от его прикосновения, и вздрогнула, когда он, наклонив голову, нежно коснулся зубами одного пульсирующего холмика.

– О, – выдохнула она и запрокинула голову; она гладила его по волосам, шее, плечам с растущей настойчивостью. И когда ей показалось, что она больше не может терпеть, так как желание накатывало на нее волна за волной, Грант прижался к ее губам своими губами, а рукой нашарил ее трусики. Он спускал их все ниже и ниже до тех пор, пока его пальцы не коснулись пружинок-завитушек внизу ее живота, и тут она как будто очутилась в другом мире.

– Грант, не надо… это уж слишком, – сдавленным голосом проговорила она, но это было неправдой, потому что если раньше она считала, что желает Гранта Гудмана, то сейчас ее желание было безмерным.

– Слишком? – тихо переспросил он, целуя ее в шею. – Интересно, Брайони, мы когда-нибудь насытимся друг другом?

В итальянский ресторан Брайони надела свою куртку с парашютами, а Грант джинсы и пуловер с ярким рисунком. Брайони была спокойна, равно как и он, однако Грант держал ее в своих объятиях, пока они ехали в такси, и сидел очень близко к ней в ресторане, пока они ужинали.

Ей пришло в голову вернуться к теме разговора, состоявшегося у них накануне, но Брайони не решилась, потому что, как ей казалось, была в неподходящем настроении. Она вся была под впечатлением их близости, переполнена им, его нежностью, его страстью, и ничто другое не занимало ее. Это было новое для нее состояние полной зависимости от Гранта…

Когда она покончила с кофе, Грант сказал:

– У нас есть выбор. Мы можем вызвать такси, а можем прогуляться. Здесь всего полчаса ходьбы, а погода, кажется, прояснилась.

– Давай прогуляемся, – улыбнулась она ему.

Ночь была ясной, ярко светили звезды, и свет неоновых ламп отражался в лужах на мостовой. Но было уже по-осеннему прохладно, и они шли быстрым шагом, держась за руки и вдыхая чистый звенящий воздух. Они остановились всего один раз, чтобы взглянуть на витрину зоомагазина.

– Ох, нет, – тихо сказала Брайони, – мне этого нельзя позволять.

– Любишь собак?

– Люблю. – Черно-белый щенок в витрине сел, зевнул и приветливо завилял ей хвостиком. – Интересно, какой он породы?

– Я думаю, помесь, – ответил Грант.

Брайони улыбнулась.

– Спокойной ночи, малыш, – ласково сказала она и отвернулась.

Грант задумчиво посмотрел на нее.

– Наверное, не очень практично заводить собаку в Хит-Хаусе.

– Это уж точно, – поморщилась Брайони, – учитывая гостей, летучих мышей, опоссумов и прочих тварей.

Он взял ее за руку и ухмыльнулся.

– Ты говоришь так, будто все они принадлежат к одному виду – гости, летучие мыши и опоссумы, но мне кажется, ты смогла бы обучить собаку. Здесь направо.

– Я довольна, что ты предложил прогуляться, – уже в номере сказала Брайони, разматывая на шее шарф. – Вся эта чудесная еда… – Она замолчала, услышав телефонный звонок.

Грант снял трубку, и она увидела, что лицо его помрачнело. Затем он отрывисто бросил:

– Ну а вы-то как считаете, в чем дело?

– Что случилось? – взволнованно спросила она, когда несколько секунд спустя он положил трубку.

– Ханна заболела – высокая температура, опухшие миндалины, возможно, ангина, но они пока не уверены. Брайони…

– Ты собираешься спросить меня, понимаю ли я, что тебе надо ехать? Разумеется, понимаю. Звони насчет билета, а я начну собирать твои вещи.

Он на секунду закрыл глаза, а затем обнял ее.

– Мне очень жаль, – тихо сказал он. – Нам не повезло, правда? Мне хотелось подарить тебе что-нибудь…

– Грант, – ее ясные голубые глаза смотрели прямо на него, – если ты считаешь, что мне нужны подарки, то ты меня совсем не понимаешь.

– Я… – Он замолчал и, похоже, передумал говорить то, что собирался сказать. – Что ты будешь делать?

Брайони поморщилась.

– Наверное, вернусь на работу, не знаю. – Она коснулась его лица своими пальцами. – Мне было очень хорошо все это время. Спасибо и, ради Бога, не волнуйся за меня, со мной будет все в порядке.

Привычные слова при прощании, подумала она, когда спустя час осталась в номере одна. Интересно, смогу ли я вновь стать такой, какой была?

Она зашла в спальню и уставилась на два своих платья – черное и голубое, висевшие в гардеробе, а затем, стремясь подавить в себе надвигавшуюся эмоциональную бурю, вдруг приняла неожиданное решение – она на короткое время заедет навестить мать и сестру.

Было странно находиться в Сиднее, зная, что Грант здесь, неподалеку. Брайони решила позвонить ему и справиться о здоровье Ханны; но, заглянув в телефонную книгу, не обнаружила никаких Г. Гудманов, а искать Гранта через офис ей не хотелось.

Поэтому она провела день с матерью и сестрой Сарой, поиграла с племянниками, а ночевать вернулась к матери. Тогда же и состоялась между ними задушевная беседа.

– Я так рада видеть тебя, дорогая, я уж начала думать, что ты про нас совсем забыла. – Серена Ричардс задумчиво посмотрела на Брайони, когда они ложились спать в ее маленькой, но уютной квартирке. – Вообще-то говоря, – продолжала она, – я уже решила сама навестить тебя в Тасмании.

– Ну что ты, мама, как я могла вас забыть, – запротестовала Брайони. – Ведь я же тебе часто пишу и звоню.

– Знаю, – улыбнулась мать. – Я храню все твои письма, и не только из сентиментальных соображений, это прекрасное повествование о радостях и горестях управления отелем, но… Брайони, ты так и не объяснила мне, почему так стремительно покинула Сидней, мне осталось только предположить, что причиной явилась несчастная любовь.

– А почему ты так решила?

– Видишь ли, я достаточно хорошо тебя знаю, знаю, что ты не будешь жаловаться и стонать, – сказала ей мать с легким упреком. – К тому же я хорошо знаю твое честолюбие.

Брайони поморщилась, а затем вздохнула.

– Что-то в этом роде, мама. Мам, из твоих писем я поняла, что ты собираешься замуж, а выглядишь ты прекрасно, – с искренним восхищением добавила она.

Серена Ричардс слегка зарделась и ответила:

– Ты не возражаешь?

– Возражаю! С какой стати? Я буду только рада.

– А у меня такое впечатление, что у тебя складывается как бы наоборот, – печально сказала Серена и помрачнела. – Однако вот что я хотела сказать тебе, Брайони. Я понимаю, как тяжело говорить о таких вещах даже с матерью, а может, особенно с матерью, но, видишь ли, ты всегда можешь мне довериться, и, возможно, я смогу чем-нибудь тебе помочь. Понимаешь, – продолжила она, тщательно подбирая слова, – меня всегда беспокоило то, что… любовь может вылиться для тебя в проблему.

Брайони в удивлении захлопала ресницами.

– Почему? – прошептала она.

– Во-первых, ты очень привлекательна…

– Не привлекательней Сары.

– Нет, но в тебе это проявляется иначе, и потом у Сары более легкий характер. Мне кажется, для нее влюбиться – это приятное, счастливое состояние, а вот для тебя – я всегда опасалась, что… для тебя это будет иначе.

– Но почему? – повторила Брайони, удивленно глядя на мать.

– Дорогая, не смотри на меня так, – мягко сказала Серена. – Я всегда знала, что мужчины будут сходить по тебе с ума, ты не просто привлекательна, ты – роковая женщина. Даже в самом раннем детстве ты никогда не плакала, когда я указывала тебе на твои ошибки, а лишь смотрела на меня с невероятным высокомерием, а когда стала чуть постарше, требовалась мудрость царя Соломона, чтобы убедить тебя не делать чего-либо. Я всегда понимала: этой девочке придется нелегко в жизни.

– Так оно и есть, – согласилась Брайони. – Но если бы ты только знала… – Она замолчала и передернула плечами.

– Расскажи мне, дорогая.

Брайони встала и прошлась по комнате.

– В моей жизни было лишь два серьезных романа, – решительно заговорила она, – хотя я и считала, что влюблялась пару раз и до этого, но в первом случае он оказался лжецом и обманщиком и я по-настоящему не любила его, а во втором… Во втором, – повторила она изменившимся голосом, – это человек, без которого, я кажется, не смогу жить, но для которого я могу быть лишь строптивой любовницей. Я думаю, ты не можешь не видеть в этом ужасной иронии.

– Моя дорогая, ни один мужчина не стоит этого, – спокойно заметила Серена.

– Думаешь, я себе этого не говорила?

– Тогда продолжай себе это говорить. Послушай, я понимаю, мне легко говорить, но все меняется, Брайони. Может наступить такой день, когда ты подумаешь: "И что я нашла в этом человеке?"

На следующее утро Брайони вылетела в Лонсестон, и всю дорогу, пока добиралась до Хит-Хауса, слова матери не выходили у нее из головы: «Ни один мужчина не стоит этого».

– Брайони! – воскликнула Линда, когда та появилась в приемной. – Добро пожаловать, с возвращением, я так рада тебя видеть!

– Привет, Линда, спасибо, а что, что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – торопливо ответила Линда, – но вот сегодня утром мы кое-что получили для тебя. И еще письмо. – Линда сунула ей в руки конверт.

Брайони нахмурилась и, вскрыв конверт, прочитала отпечатанную на машинке записку.

"Я его проверил у ветеринара – он здоров как бык, плюс все прививки ему уже сделаны. Проблему гостей, летучих мышей и опоссумов предоставляю решать тебе… Скучаю. Грант.

P.S. Ханна выздоравливает".

Брайони подняла голову, у нее округлились глаза. За письменным столом стояла корзина, а в ней, свернувшись калачиком, лежал черно-белый щенок. Она подошла к нему и опустилась перед ним на колени. Щенок навострил ушки и, сев, уставился на Брайони с преданным видом. Она протянула руку и нежно погладила его, его маленькое тельце восторженно задрожало, и он с обожанием лизнул ей руку. Она подняла его, обняла и подумала, что всегда будет знать, что нашла в Гранте Гудмане. В этом-то и заключалась вся проблема…

– Но, – сказала Линда, – все не так просто. Где ты собираешься его держать для начала?

– У себя в номере.

– А ты хоть представляешь, сколько хлопот с этими щенками?

– Да, придется его воспитывать.

– Ну, смотри. Как ты его назовешь?

– Не знаю, а впрочем, назову его Оливером, потому что до сегодняшнего дня он был похож на маленького потерянного мальчика.

Линда насмешливо посмотрела на щенка.

– Ну, а как отпуск?

– Прекрасно, спасибо. Ты не хочешь мне ничего сообщить?

Линда посерьезнела.

– Брайони, – гордо сказала она, – осмелюсь сказать, что если я справлялась со всем не лучше тебя, то уж во всяком случае не хуже!

Прошел месяц, прежде чем они вновь увиделись с Грантом. Он позвонил ей из местечка Страхан в часе езды от горы Крейдл и попросил встретить.

В душе Брайони поднялась буря эмоций. Она часто разговаривала с ним по телефону в последнее время, иногда это были долгие, непринужденные беседы, и в каком-то смысле, хотя временами ей ужасно недоставало его, она чувствовала себя на удивление спокойно. Однако она догадывалась, что это происходило потому, что в его отсутствие она отодвинула проблему их взаимоотношений далеко на задний план. Теперь же она вновь всплыла на поверхность…

– Брайони? – спросил он по телефону.

– Да, я слушаю. – Она закусила губу.

– Ты приедешь? Мы могли бы провести пару дней здесь, а затем еще день-два в Хит-Хаусе. Я хочу посмотреть, как идет строительство новых помещений.

– Да. – Она закрыла глаза, и плечи ее опустились.

«Франклин Мэнор», построенный в 1890 и полностью переоборудованный, являл собой великолепный образец особняка в колониальном стиле, но со всеми самыми современными удобствами. В других обстоятельствах Брайони чрезвычайно заинтересовалась бы этим «владением», выражаясь языком профессионалов, но так уж случилось, что, как только она подъехала к автостоянке и увидела Гранта, который шел ей навстречу, все остальное, включая красивый особняк, улетучилось у нее из головы.

Она была немногословной, пока они не очутились в номере, который он заказал, и даже потом оставалась сдержанной и неловкой: возилась с сумкой, ища глазами куда бы ее пристроить, прежде чем сняла пальто и повесила его на вешалку.

Грант какое-то время молча наблюдал за ней, засунув руки в карманы брюк, а затем мягко спросил:

– Как поживает Оливер?

– Прекрасно! – живо отозвалась Брайони. – Ты будешь поражен, как он вырос и какой стал умный. Он уже начинает все понимать про летучих мышей и опоссумов, про то, какие они нахальные.

– Кто сейчас за ним присматривает?

– Линда. Она к нему ужасно привязалась. – Брайони поморщилась и наконец-то перестала возиться со своими вещами; глаза ее были грустными и настороженными. Их взгляды встретились, и они долго-долго смотрели друг на друга. Грант был одет скромно: брюки цвета хаки и рубашка в бело-зеленую клетку с рукавами, закатанными выше локтей. Его волосы растрепал ветер, как будто он вернулся с прогулки, и каждая черточка его лица казалась Брайони до боли родной.

– Прошло очень много времени, не так ли? – серьезно спросил он наконец. – Я сожалею.

Брайони слегка пожала плечами.

– Что поделаешь.

– Я не понял, когда мы разговаривали по телефону, что у тебя подавленное настроение.

– Со мной все в порядке. – Брайони заколебалась. – Это что-то на меня нашло. – Она попыталась улыбнуться. – Как только ты позвонил, не знаю, что это со мной…

Грант ничего не сказал, а только протянул ей руку.

На глаза Брайони навернулись слезы, она медленно приблизилась к нему, и Грант долго молча держал ее в своих объятиях, гладя по затылку, в то время как Брайони прижалась щекой к его плечу.

Через какое-то время Брайони стало легче.

– Извини, – сказала она, но не двинулась с места, – не знаю, что на меня нашло.

– Брайони…

– Нет, Грант, – неожиданно решительно оборвала его она. – Я приехала в Страхан не для того, чтобы выяснять отношения. Итак. – Она подняла наконец на него глаза и ласково проговорила: – Ты заполучил меня на целых два дня. Как мы их проведем? Ты не поверишь, но я ни разу не была в этих местах, только мельком видела гавань Макквери. Никогда не была на реке Гордон с ее реликтовыми лесами по обоим берегам, не видела, как растут сосны Хуона, не видела ни здешнего океанского пляжа, ни простирающейся на двадцать тысяч километров морской дали, отделяющей его от Южной Америки. – Она замолчала, заметив улыбку, которая расползалась в уголках его губ.

– Ты хорошо выучила домашнюю заготовку.

Брайони вздохнула.

– Это все из рекламного проспекта. Ты не представляешь, скольких людей я направила в Страхан и сколько раз собиралась увидеть все это своими глазами!

– Что ж, я с удовольствием буду твоим гидом, но можно я сначала тебя поцелую?

Брайони улыбнулась.

– А я уж начала думать, что ты так об этом и не попросишь.

В тот вечер они ужинали в «Паб кафе» на берегу океана, это была часть также переоборудованного отеля «Хамер».

– Они процветают! – заметила Брайони, занявшись омаром.

– Как ты заметила ранее, – сказал Грант, – здесь есть много интересного. К тому же места ниже по течению реки Гордон – один из последних уголков дикой, нетронутой природы.

– Здорово! – Брайони взглянула из окна на живописный берег, где на причале стояли несколько лодок, яхта, две рыбацкие шхуны, на палубе которых лежали снасти для ловли омаров, и покачивавшийся на воде гидроплан.

– Это просто рай для туристов.

Брайони внимательно посмотрела на Гранта.

– Ты… ты зачем здесь? – спросила она.

– Да, я приглядываюсь к здешним владениям.

– Мне следовало об этом догадаться, – улыбнулась Брайони.

– А как тебе кажется, неплохо было бы иметь два владения в Тасмании?

– Мне кажется, при том, как ты с этим справляешься, это было бы очень неплохо. Учитывая то, как сюда стекаются туристы, здесь огромные возможности. Можно было бы организовать комплексные туры "Страхан – Квинстаун" по дороге – гора Крейдл для прибывающих из Хобарта, а из Лонсестона – неизменно Страхан после горы Крейдл.

– Ты читаешь мои мысли, Брайони, – сказал Грант и поднял бокал за ее здоровье, а затем умышленно, как показалось Брайони, сменил тему разговора. – Ты не хотела бы завтра утром пролететь над рекой Гордон? Говорят, зрелище великолепное.

– С удовольствием. – Брайони со вздохом откинулась назад. – Тебе придется вновь прогулять меня, Грант.

Он улыбнулся ей.

– Хорошо, но у меня для тебя припасено и другое.

– Да? Что же?

– Скажу, когда придет время.

– Мне следовало догадаться.

– Я собирался сказать тебе, но как-то все не было случая.

Брайони раскинула руки и запрокинула голову. Они сидели в ванне с гидромассажем, и их ноги были переплетены. Волосы ее были влажны от пара и от этого еще больше завивались, а кожа на теле была розовой и блестящей.

– О чем ты думаешь? – спросил Грант.

– Ни о чем. Я решила… – она помолчала и выпрямилась, – ни о чем особом сегодня не думать.

– А завтра?

– И завтра тоже. В этом гидромассаже есть один минус, Грант, если здесь долго находиться, кожа становится морщинистой, как печеное яблоко.

– Так что же?

– Мне кажется, что это как раз со мной скоро произойдет! – И легким движением поднялась на ноги, но он удержал ее за лодыжку. – Грант, – запротестовала она.

– Я только хотел попросить, чтобы ты подождала меня, – ласково ответил Грант и отпустил ее, чтобы выбраться из ванны самому. – Видишь ли, мне очень нравится касаться твоего тела, когда оно влажное, – серьезно добавил он.

– О Боже, – притворно вздохнула Брайони и положила руки ему на плечи.

Грант рассмеялся.

– Можно подумать, ты старая замужняя дама, – пошутил он.

– Старая?!

– Я имел в виду дама, которая давно замужем и которой приходится ублажать мужа. – Его выдавали уголки рта, хотя говорил он серьезно.

– Ну, вряд ли мне грозит подобный статус, – ответила Брайони в таком же шутливом тоне, но тут до нее дошел смысл сказанного, и она замерла.

– Брайони…

– Не надо, Грант, – прошептала она и высвободилась из его объятий. – Она надела махровый халат и намотала полотенце вокруг головы наподобие тюрбана. – Я не прочь выпить чашечку кофе, а ты?

– Мы должны поговорить, Брайони, – сказал Грант десять минут спустя, когда аромат кофе заполнил комнату и он натянул на себя спортивный костюм. На ней по-прежнему был махровый халат, но полотенце с головы она сняла и сидела с кофе на кровати.

– Не думаю, Грант, – спокойно ответила Брайони. – Извини, что я проявила подобную бестактность, я не хотела, поверь мне. – Она запустила руки в волосы, а затем тревожно взглянула на него, когда Грант подошел к кровати. – Тем более я знаю, что ты ответишь: любовники и друзья… Мне бы только хотелось, чтобы ты не был моим боссом, – добавила она.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь разницу.

– Я знаю, ты никогда так не считал. О Боже, – прошептала Брайони, приложив к губам тыльную сторону ладони. – Ты не представляешь, Грант, как это унизительно. Мне бы очень хотелось играть в игру по твоим правилам, но я, видимо, сделана из другого теста. Я… я так не могу. Я, очевидно, принадлежу к той породе людей, которые действуют по принципу: "все или ничего". Моя мама, во всяком случае, в этом уверена.

Он долго молчал, а затем сказал:

– Ты знаешь, что означает для меня быть женатым? Это мало отличается от того, что между нами есть сейчас, но у тебя не будет другого – свободы…

– Но почему? – выдохнула Брайони.

Грант встал и, подойдя к окну, раздвинул занавески.

– Видимо, я так устроен, – наконец сухо ответил он. – Начнем с того, что я – трудоголик, может, ты этого не знаешь, но я не родился в рубашке. Я годами просто боролся за выживание на ранчо, и мне было уже двадцать семь, когда дела наконец выправились и я смог увеличить свои владения. И, конечно же, остался осадок от брака с Лизой. Послушай, давай говорить начистоту. Мы два сложных человека, и в нас обоих, как мне кажется, есть нечто жесткое, циничное и амбициозное. Ты… – Грант помолчал и неожиданно повернулся, чтобы взглянуть на нее, – призналась мне, что совершила одну ошибку в своей жизни. Поверь мне, я тоже делал то, о чем теперь сожалею; есть по крайней мере две женщины, которых я заставил страдать, так как мне не удалось объяснить им, что я из себя представляю, но ты-то должна это понимать.

Брайони смотрела на него, от удивления раскрыв рот.

– И если бы случилось так, что наши отношения вошли бы в фазу, при которой мы попытались бы изменить друг друга – а в браке это произойдет непременно, мне кажется, именно поэтому распадаются многие браки, – наша жизнь превратится в сущий ад.

– Так вот ты меня какой считаешь? – с трудом выговорила Брайони после напряженной затянувшейся паузы.

– Моя дорогая, – серьезно ответил Грант, – тебе всего двадцать семь, но твоя целеустремленность, твоя деловая хватка такая же, если не лучше, как у опытных специалистов, значит, тебе знакомы жестокость и другие качества, необходимые в нашем деле.

Брайони облизнула пересохшие губы.

– Мне казалось, что знакомы, – сказала она едва слышно и уставилась на свою чашку, а затем подняла на него свои голубые глаза. – Грант, ты как-то раз сказал, что не любишь Ника Семпля. Он… он по-прежнему участвует в твоем бизнесе?

Прищурившись, Грант посмотрел на нее.

– Да, – мрачно ответил он. – Анжелика беременна. А почему ты спрашиваешь?

Брайони отвернулась, чтобы перевести дух.

– Не… неважно.

– Поверь мне, Брайони, я уже давно не верю в то, что Ник чист перед тобой, как это пытались представить Семпли. Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе все, шаг за шагом? Я, конечно, могу, если хочешь, но, честное слово… – Он замолчал, и его зоркий взгляд, казалось, проник ей прямо в душу. – Если ты в душе испытываешь чувство вины, пожалуй, лучше, если оно останется невысказанным. Мне думается, для себя ты сделала вывод, а для меня только это имеет значение.

Чувство вины? – подумала Брайони и поморщилась.

– Хорошо.

– Означает ли это, что мы можем сохранить наши отношения?

– Я… – Она закрыла рукой глаза.

– Что касается того, что я – твой босс, – спокойно продолжил Грант. – Я хотел бы, Брайони, чтобы между нами все было более справедливо, и вот что я имею в виду. Вся моя деятельность в материковой части Австралии проходит в партнерстве с семьей Семплей, как тебе это известно, но когда я купил Хит-Хаус, я создал отдельную компанию, в которой они не участвуют, и я хотел бы предложить тебе долю в этой новой компании, которая будет заниматься Хит-Хаусом и той собственностью, которую я намерен приобрести в Страхане.

Брайони охнула, и чашка с кофе качнулась у нее в руках. Грант взял чашку у нее из рук, поставил на столик и присел рядом.

– Это сделает нас партнерами, а если тебя беспокоит мое решение, то знай, оно продиктовано лишь здравым смыслом – мне нужны твой опыт и твоя преданность делу, и нет лучшего способа отплатить за это, чем сделать человека совладельцем.

– Это невероятно, – прошептала она.

– Почему? Если бы ты ознакомилась с моей деловой практикой, ты бы увидела, что я так поступаю нередко, и я уже не первый день думаю об этом, вот почему первоначальный контракт, который я тебе предлагал, так и не был реализован.

Брайони на секунду закрыла глаза, подумав о контракте, который действительно так и не был реализован, хотя зарплату Грант ей повысил, как и обещал. У нее теплилась маленькая надежда, что на то были личные причины. Теперь эта надежда умерла.

– А что, если наша компания… распадется? – с усилием проговорила она.

– Это трудно себе представить, – спокойно ответил Грант и взял ее за руку. Он заглянул ей в глаза, и Брайони задрожала от того, что увидела в них. Он подождал немного, а затем продолжил: – Возможно, мне следовало об этом сказать в первую очередь. Мне нужна ты, Брайони, прежде всего ты. Я не смогу делить тебя ни с кем, и тебе не придется ни с кем делить меня. – Почему-то это заставило ее улыбнуться. – Ты в этом сомневаешься?

– Нет… нет. – Улыбка исчезла с ее лица. – Грант, я не могу так сразу ответить. Многое из того, о чем ты говорил, вероятнее всего, правда, но я должна заглянуть в себя и разобраться, что там все-таки происходит, а тем временем не могли бы мы остаться тем, кто мы есть – любовниками и друзьями?

Грант не ответил, лишь обхватил ее руками и притянул к себе. Он гладил ее влажные непослушные волосы, а затем распахнул на ней халат и стал гладить розовое бархатное тело.