Текст книги "Все или ничего"

Автор книги: Линдсей Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7

Последующие дни иногда летели с ужасающей быстротой, а иногда тянулись черепашьим шагом; только две вещи оставались неизменными – желание быть рядом с Грантом Гудманом и одновременно сомнения, правильно ли она поступает. А если она все-таки уедет, как сложится ее жизнь? Хватит ли у нее сил начать все с нуля? Воспоминание о Нике Симпле постепенно становилось бледным и далеким, и она ловила себя на мысли, что больше ничего не хочет слышать о нем.

И вот наконец она оказалась в Мельбурне, в роскошном люксе роскошного отеля, где ее ждал букет великолепных красных роз и записка от Гранта с приглашением поужинать вместе в официальной обстановке. Гудман уведомлял ее, что присоединится к ней в шесть тридцать вечера.

Брайони уставилась на записку, погрузившись на минуту в свои невеселые размышления. Затем она подсчитала, что у нее есть около шести часов, и принялась за работу. Первым делом она отправилась в салон красоты в самом отеле, где сделала себе модную стрижку, маникюр, не забыв посетить и косметолога, после чего, чувствуя себя другим человеком и изысканно благоухая, отправилась по магазинам.

Грант появился ровно в шесть тридцать, и в первую минуту они лишь молча смотрели друг на друга. На нем был темный костюм классического покроя, в котором он выглядел весьма элегантно, хотя и несколько непривычно; на ней – черное шелковое платье по фигуре с бретелью на одном плече. Ее волосы блестели и отражали свет, на губах была помада цвета спелых красных ягод с блеском, а в ушах – золотые сережки с жемчужинками, ее единственная драгоценность.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он наконец и протянул ей руку.

– Спасибо, – прошептала она и очутилась в его объятиях.

– Ты не очень-то хорошо придумала, – едва слышно проговорил он, глядя ей прямо в глаза.

Уголки ее губ задрожали.

– Я хотела подождать, но не смогла удержаться, чтобы не нарядиться для тебя, – ты об этом?

Он провел рукой по теплой и гладкой коже ее плеч.

– Именно об этом, но ничего, я потерплю.

– Поцеловать меня ты, однако, можешь, – предложила она с шаловливым блеском в глазах. – Губную помаду всегда можно наложить.

– Точно?

– М-м-м… – Она обвила его шею руками, и он подчинился.

Прошло несколько минут, они уже сидели на мягком диване, держась за руки, когда он спросил:

– Как ты провела это время?

Брайони откинула голову на спинку дивана.

– Была занята. Котлованы под фундамент вырыты.

– Я имел в виду другое.

Она заколебалась, а затем честно призналась:

– Скучала, иногда просто с ума сходила, но удерживалась от того, чтобы пинать ногами стиральные машины.

Грант рассмеялся.

– А как ты провел каникулы с детьми?

– Хорошо, правда, все несколько осложняется тем, что Ханна от природы отличный стрелок, а у Скотта все получается гораздо хуже. Ханна к тому же лучше него ездит верхом и плавает. Она мне иногда напоминает тебя, очень спортивная девочка.

Брайони сочувственно заметила:

– Бедный Скотт, надеюсь, есть области, где и он отличается.

– К счастью, он прекрасно учится.

Какое-то время они помолчали, а затем Грант сказал:

– Нам пора.

Она повернула голову, и было что-то лукавое и веселое в ее глазах, хотя ответила она вполне серьезно:

– Действительно пора, мистер Гудман.

– С другой стороны, мы могли бы поужинать здесь, – сказал Грант, и глаза его заблестели.

– Это была твоя идея пойти куда-нибудь, – заметила Брайони.

– Одна из моих самых неудачных идей, как мне начинает казаться.

– Вовсе нет. – Она высвободила руку и поднялась. – Ты танцуешь?

– Да.

– Я надеялась, что ты пригласишь меня куда-нибудь, где мы могли бы потанцевать. Мне кажется, я уже сто лет не танцевала.

Он посмотрел на нее и встал.

– Очень хорошо, – пробормотал он, кладя руки на талию, – мы отправимся через минуту. – И стал целовать ее в шею, плечи, и казалось, не существовало шелка платья, когда он ласкал ее грудь.

Прошло чуть больше минуты, как он отпустил ее, но дыхание ее все еще было прерывистым, она чувствовала, что раскраснелась и что прическа, на которую она потратила столько сил, испорчена. Но это не беспокоило ее, она страстно желала его.

– Это… это нечестно, – прошептала она и облизнула пересохшие губы.

Грант улыбнулся.

– Говорят, в подобных обстоятельствах все честно. Иди приведи себя в порядок, а я пока вызову машину.

Они ели спаржу и лососину под голландским соусом. Ресторан определенно был высшего разряда, все женщины шикарно одеты – сверкали бриллианты, на спинках многих стульев небрежно висели норковые палантины. Обслуживание было великолепным, еда изысканной, и все же Брайони чувствовала себя не в своей тарелке.

Дело было не в отсутствии бриллиантов или меха – ее никогда не волновали эти атрибуты богатства и положения в обществе, к тому же она и без них вызвала много восхищенных взглядов, впрочем, как и Грант. Это происходило потому, решила она, что они пережили несколько минут теплоты и близости, сидя друг подле друга на кушетке, а сейчас оказались, фигурально выражаясь, на открытом плато, где в атмосфере явно чувствовалась сдержанность. Она знала, стоит ей только сказать, и они сразу же вернутся в отель, но неужели их физическое влечение настолько сильно, что они не могут чувствовать себя непринужденно, пока оно не удовлетворено?

– Ты готова?

Брайони взглянула на него.

– Танцевать?

– Да.

– Ты и вправду хочешь? Я хочу сказать… – Она замолчала.

– Что передумала, да?

– Я подумала, что ты передумал. Мы… – Она замешкалась. – Кажется, мы сейчас настроены не на одну волну, – закончила она.

– А мне так не кажется, – сухо ответил он, но, заметив обиду в ее глазах, тронул ее за руку. – Хорошо, потанцуем в другой раз.

– Грант…

– М-м?.. – Он оторвал голову от ее груди.

– Да нет, ничего…

– Извини, я не хотел, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Я имею в виду то, что было сегодня вечером.

– С чего ты взял, что это так? – спросила она, затаив дыхание.

– Ну, я тебя немного знаю. Просто я не понял, что этот танец для тебя так много значит.

– Но это совсем не так, – быстро заговорила Брайони. – Я сказала это, чтобы поддразнить тебя – ведь я видела, что тебе не хочется танцевать, но теперь мне кажется, что я перестаралась и…

– Не стоит продолжать. – Грант взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в губы. – Меня следовало бы пристрелить за то, что заставил тебя так чувствовать, но я так хотел тебя.

– Хотел?

– Хочу, хотел и буду хотеть. Неужели ты в этом сомневаешься? – Он зарылся лицом в ее волосы. – И неужели не пожалеешь бедного влюбленного дурака, который мечтал об этом целых две недели, и не только по ночам?

Она пожалела.

После они лежали умиротворенные, и ее голова покоилась у него на плече.

– Что у нас завтра? – спросила она.

– Владельцы ранчо со своими проблемами, – с сожалением ответил он, – но завтра последняя встреча. Я освобожусь к четырем часам.

– Хорошо, я еще не совершила налета на книжные магазины.

– А чем ты занималась сегодня?

– Одеждой, – мечтательно проговорила Брайони, – после посещения салона красоты. Это было божественно.

– А, может, мне свозить тебя купить еще какие-нибудь наряды помимо этого черного платья?

Она поцеловала его в мускулистую шею.

– У меня есть еще одно платье вообще без бретелей и с огромным вырезом на спине.

Грант застонал.

– Такого я могу не выдержать.

Брайони рассмеялась.

Какое-то время они молчали, а затем он спросил:

– Засыпаешь?

– М-м-м…

– Тогда спокойной ночи, – и поцеловал ее в макушку.

– Спокойной ночи. – Она зевнула. – Я так рада, что теперь не надо бояться засыпать, – сонно проговорила она и напряглась, несмотря на то что уже засыпала.

– А это как надо понимать? – осторожно осведомился Грант.

– Никак.

Он не стал настаивать, и она уснула в его объятиях.

Он встал раньше нее и разбудил, подвезя к кровати завтрак на тележке.

Брайони откинула назад волосы и резким движением села. Непонимающим взглядом она оглядывала все вокруг, пока до нее не дошло, что на ней ничего нет, и она быстро натянула на себя простыню.

Грант присел рядом с ней, вид у него был насмешливый.

– Ты – в Мельбурне, со мной, и у тебя впереди целый день, чтобы делать то, что тебе заблагорассудится. – На нем были хорошо отглаженные серые брюки, накрахмаленная белая рубашка и темно-синий галстук.

Брайони откинулась на подушку.

– Я, должно быть, проспала! Сколько сейчас времени?

– Где-то восемь тридцать утра.

– Я-таки проспала…

– Нет, не проспала, – возразил он. – У тебя отпуск, забыла? Я разбудил тебя только потому, что не хотел уходить, не попрощавшись.

– Спасибо.

– Вообще-то говоря, я хотел бы большего, но, увы…

– Ах вот как? – невинным голосом отозвалась она.

– Несмотря на смятение, у тебя сегодня хорошее настроение, Брайони, – заметил он, при этом глаза его скользили по ее обнаженным плечам.

Она беспечно рассмеялась.

– Должна признаться, у меня действительно хорошее настроение, хоть я и кажусь испуганной.

– Нет, не кажешься. Ты выглядишь настолько хорошо, что искушаешь меня послать союз владельцев ранчо к их коровам, но я рад этому. – Грант протянул ей стакан апельсинового сока.

– Мне надо привыкать быть люб… – Она резко замолчала, их взгляды встретились, и он посерьезнел.

– Привыкать быть кем? – спросил он очень спокойно.

Брайони заколебалась, но затем сказала:

– Извини, у меня просто вырвалось.

– Привыкать быть любовницей? – Его карие глаза неотрывно смотрели на нее.

Она вздохнула.

– Что-то в этом роде. Я не могу… Я, вероятно, не смогу всегда скрывать… эти мысли от тебя, – медленно проговорила она. – Видимо, это спрятано у меня в подсознании. Нет. – Она поставила стакан на столик. – Это неправда, ничего такого у меня нет в подсознании. Вероятно, я не права. Самое главное – мне с тобой хорошо, так хорошо, как никогда, и ничто не может изменить этого факта. – Глаза ее не лгали, но она почувствовала, что краснеет. – Я все испортила?

Он так долго не отвечал, что она подумала, что и не ответит, но затем почувствовала, как его рука коснулась ее волос, и он сказал:

– Очень трудно все испортить, когда говоришь человеку, что с ним ему хорошо, как никогда. Может, на этом и остановимся.

Брайони подняла голову.

– Почему бы и нет? – ответила она, и, хотя его фраза больно царапнула ее, она смогла улыбнуться, повторив: – Почему бы и нет?

Брайони потребовалось время, чтобы прийти в себя после того, как Грант ушел. Она полежала какое-то время в горячей ванне с пеной, чтобы разобраться в себе и попытаться понять Гранта. С одной стороны, она не могла не признать, что его объяснение прошлой ночью явилось для нее облегчением. После того как он ушел от нее в тот последний вечер в Хит-Хаусе, она поняла, что все решает только он. С другой стороны, существовала определенная черта, за которую она не могла перешагнуть – это было очевидно. Любые ее рассуждения, любые жалобы по поводу их взаимоотношений он просто игнорирует, мрачно подумала она. И честно говоря, вчера вечером он также не сдался без сопротивления, хотя бы на словах…

Брайони вылезла из ванны и надела на себя синие джинсы и красивую куртку с вышивкой в виде парашютов, обмотала шею длинным шарфом и отправилась прогуляться – бросить вызов мельбурнской погоде, которая была такой же непредсказуемой, как и в Тасмании.

Она не могла точно сказать, когда эта идея пришла ей в голову, но постепенно она оформилась в окончательное решение. Последние слова Гранта были: "Увидимся в четыре". В три в окружении свертков и сверточков она сидела в кинотеатре и жевала поп-корн, запивая его кока-колой, и была убеждена в том, что возвратится в отель не раньше пяти. Наказание, пожалуй, несерьезное, подумала она, но необходимое.

Фильм оказался неплохим, но, выйдя из кинотеатра, она обнаружила, что льет проливной дождь. Такси поблизости не было, и потому, когда она вернулась к себе в номер в пять тридцать насквозь промокшая и запыхавшаяся, она чувствовала себя виноватой и потерянной. Черт побери, подумала она, уронив при входе несколько свертков и наступив на них, чего я добиваюсь?

– А, Брайони, – сказал Грант. – Я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего с тобой.

Она выпрямилась и с удивлением раскрыла рот, увидев, что он не один. За столом, заваленным бумагами, сидела очень стильная женщина лет тридцати с раскрытым кейсом на коленях.

– Позволь представить тебе, – продолжил Грант, – Леони Ледбеттер – наш юрист. Леони, я уверен, вам будет интересно познакомиться с Брайони Ричардс, менеджером Хит-Хауса и одним из главных архитекторов его процветания.

Леони Ледбеттер с очаровательной улыбкой поднялась и протянула Брайони руку.

– Действительно интересно. Здравствуйте! На нас всех произвел большое впечатление рассказ мистера Гудмана о вашей работе.

– Здравствуйте! – сказала Брайони, но как-то неуверенно – она вдруг растерялась и почувствовала, что почва уходит из-под ног, к тому же другое, нехорошее, ревнивое чувство начало подниматься в ней…

– Что ж, я пойду, мистер Гудман! – Леони повернулась к столу и стала складывать бумаги. – Я пошлю вам по факсу договор на подпись завтра утром, как только отпечатаю его. Пожалуйста, не беспокойтесь, не надо меня провожать. – Она пересекла комнату, еще раз очаровательно улыбнувшись. – Я много лет мечтаю увидеть гору Крейдл, мисс Ричардс. Скажите, удобно, если я свяжусь с вами, чтобы получить всю необходимую информацию?

– Конечно, – пробормотала Брайони. – А, может, мистер Гудман возьмет вас с собой в один из своих визитов?

– Надеюсь, я очень на это надеюсь. До свидания, – засмеялась Леони и, еще раз попрощавшись, вышла.

Брайони по сути не видела, как она вышла. Горящими глазами она уставилась на Гранта, а после того, как дверь наконец закрылась и комната погрузилась в тишину, сказала:

– А почему вы не приглашаете всех своих подчиненных в нашу спальню, мистер Гудман? Удивляюсь, как это не пришло вам в голову!

– Брайони…

– Брайони! – передразнила она его и в ярости швырнула на пол свертки. – А может нам поместить объявление во всех ведущих газетах, чтобы на всем Восточном побережье Австралии ни у кого не осталось и тени сомнения, что мы спим друг с другом?

– Послушай, мы же знали, что этого не скрыть, – холодно ответил Грант.

– Может, и так, но это не значит, что наши отношения надо афишировать!

– Все получилось неожиданно, Брайони. Леони пришлось срочно прилететь из Сиднея с необходимыми мне документами, и нам надо было составить проект договора. Если бы ты задержалась еще на пять минут, ты бы с ней не встретилась.

– А если бы я была здесь в четыре? – спросила Брайони.

– А почему ты не была здесь в четыре? – осведомился он.

– Потому что решила пойти в кино, вместо того чтобы бессмысленно сидеть и ждать тебя, словно собачонка.

– Не могу себе представить тебя чьей-либо собачонкой, – с иронией заметил Грант. – Видишь ли, все это случилось совершенно неожиданно и самое подходящее место для работы было именно здесь не только потому, что у меня имелись документы, которые были нужны Леони, но еще и потому, что мне необходимо было сделать несколько международных звонков. Но если бы ты была здесь, как мы договорились, я предупредил бы тебя по телефону и ты решила бы, где тебе лучше провести это время.

– Если ты полагаешь, что в результате твоего объяснения я почувствую себя виноватой, то ты ошибаешься! – с вызовом бросила Брайони. – Провести время, ты говоришь, но где? Болтаясь в баре отеля или запершись в ванной, чтобы меня никто не услышал? Извини, Грант, но ни один из этих вариантов мне не подходит, – резко сказала она.

– А другие варианты не приходят тебе в голову? – насмешливо спросил Грант. Подняв с пола сверток с книгами, она запустила в него, а он даже не шелохнулся, чтобы увернуться, но затем угрожающе сделал шаг в ее сторону. – Хватит, Брайони. – Пальцы Гранта сомкнулись вокруг ее запястий подобно железным обручам. – Ты смешна. – Он смотрел ей прямо в горящие от гнева глаза, а затем его взгляд соскользнул на ее вздымающуюся грудь. – От тебя требовалось лишь вести себя спокойно и с достоинством…

– А я не чувствую себя спокойно и достойно!

Грант отпустил ее.

– В таком случае нам, вероятно, следует расстаться, – ровным голосом сказал он.

Брайони замахнулась, чтобы ударить Гранта, но попала в его объятия.

– Так, значит, и это не годится? – нараспев проговорил он. – Тогда, может, скажешь, каково твое решение, потому что мои идеи уже иссякают, а пока… – Он привлек ее к себе.

– Не смей! – яростно предупредила его она. – Целовать меня сейчас было бы верхом пошлости…

– Может, и так, – согласился он. – Знаешь, я думал, между нами больше общего, но, видимо, ошибался. Неужели все это только для того, чтобы заставить меня жениться? – спросил он, погасив конвульсивное движение, которое она сделала, а затем тихо добавил: – Но мы оба знаем, что, несмотря на все различия, мы объединены по крайней мере одним – мы отчаянно желаем друг друга. – И с этими словами начал ее целовать.

Спустя десять минут после пылких поцелуев Грант снял с Брайони ее нарядную куртку и пересадил на кушетку. Она сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо. В душе она понимала, что он прав, потому что даже в гневе, при растущем чувстве отчаяния, борясь с ним и страшно сопротивляясь, она осознавала, что не может без него; как будто их вражда подливала масла в огонь страсти, а сохранять враждебность, когда все твои помыслы сосредоточены на одном человеке, да так, будто это и есть смысл твоей жизни, было невозможно и перспектива потерять его казалась ужасной.

Когда Брайони наконец заговорила, то сказала первое, что пришло ей в голову:

– Такого со мной еще никогда не было…

Грант дотронулся пальцем до рукава ее зеленой майки.

– Правда?

Она поморщилась как от боли.

– Может, тебе в это трудно поверить, но это правда.

– Когда ты говоришь "такого", что ты имеешь в виду?

Грант нежно провел рукой по ее волосам.

– Я это спрашиваю не из праздного любопытства, – добавил он. – Я хочу понять истоки той силы, которая тянет нас друг к другу. – Его пальцы соскользнули на ее подбородок, и он приподнял его, чтобы Брайони смотрела ему прямо в глаза.

Она облизнула пересохшие губы.

– Как я могу ответить, если… если я не чувствовала ничего подобного раньше? – глухо сказала она. – А ты?

– Нет – давно уже.

– С тех пор как расстался с Лизой?

Грант улыбнулся.

– Я всегда воздерживался от подобных сравнений.

– Что же ты заставляешь делать это меня?

Он вновь улыбнулся и накрутил ее локон себе на палец.

– Я просто пытаюсь найти возможность для нас уживаться мирно. Брайони, почему тебя так огорчает мысль о том, что люди про нас знают? Ну, что касается Хит-Хауса, это мне более или менее понятно.

Брайони долго не отвечала, потому что ей вдруг стало казаться, что ничего страшного в этом действительно нет. Главное не то, что думают другие, а то, что думает она, а она думает, что у их отношений нет будущего и что Грант не устает ей об этом напоминать. Но если она так ужаснулась при одной мысли потерять Гранта всего несколько минут назад, то что же с ней будет, когда она еще больше привяжется к нему?

– Брайони?

– Грант, – она помедлила, – тебе в свое время казалось, что я пыталась разрушить брак Ника Семпля.

– Ты этого не отрицала, – с мрачным видом ответил он.

– Да, – осторожно согласилась Брайони. – Но мне кажется, ты не тот человек, который решился бы вступить со мной в какие-либо отношения, пока… ну, не то чтобы простил меня, но, во всяком случае, не разобрался бы со своей совестью. Но, видимо, след в душе у тебя все-таки остался.

– Думаю, да.

– Так что же ты, однако, подумал? – Она внимательно посмотрела на него.

– Что я подумал? – Он откинулся назад и поморщился. – Все мы совершаем ошибки, а ты имела смелость их признать, вот что я подумал. Если и есть что-то, что мне неясно, так это – каково было твое истинное отношение к Нику, и не могу подавить в себе желания заставить тебя вычеркнуть его из памяти.

Брайони охнула.

– Тебя это расстраивает?

– Нет… то есть да. На то есть причина…

Брайони застыла на месте, а затем прошептала:

– Какая причина?

Грант поднял голову и серьезно посмотрел на нее.

– То, что я увидел, не соответствовало моим предположениям. Да, ты обидчива, ты отчаянно борешься со мной, ты явно имела виды на Ника, но в любви ты… другая, ты ведешь себя так, будто у тебя давно никого не было.

Брайони открыла было рот, но ничего не сказала и лишь молча смотрела на него.

– Так что, – спокойно сказал Грант, – если я и смущаю тебя время от времени, то это взаимно. – И прикоснулся ладонью к ее щеке.

Брайони облизнула пересохшие губы.

– Ты обвинил меня в том, что я пытаюсь заставить тебя жениться. Ты и вправду так считаешь, Грант?

Он ответил уклончиво.

– А что сделает тебя счастливой, Брайони?

Она закрыла глаза и ответила:

– Не знаю. Некоторые люди всю свою жизнь живут не в браке.

– Мы не очень-то пытались подтвердить или опровергнуть это. Послушай, мне жаль, что так получилось с Леони. – Грант нежно обвел пальцем контуры ее губ. – Как бы мне хотелось увезти тебя на какой-нибудь необитаемый остров! Но все-таки в нашем распоряжении есть целых три дня, и, насколько мне известно, нам никто не должен помешать.

Ее ресницы взметнулись вверх, сердце радостно забилось от того, как он посмотрел на нее, и ее охватило желание.

– Я… я не знаю, как мы до сих пор не в постели, – беспомощно сказала Брайони.

– Но еще не поздно.

– Тебе не следовало бы этого делать, – тем не менее сказала она, когда Грант поставил ее на пол в ванной и стянул с нее майку.

– Раздевать тебя? – Его карие глаза лукаво заблестели.

– Я хотела сказать, что иногда мне очень хочется быть такой же сдержанной, как ты сейчас, – в отчаянии выпалила она, задрожав от прикосновения его пальцев.

– Почему ты считаешь, что я сдержан? – спросил он и уставился на ее грудь.

– Ну, ты таким кажешься? – неуверенно ответила Брайони и неожиданно обхватила себя руками, как будто защищаясь.

– Если бы ты раздела меня, ты бы поняла, что ошибаешься.

– А-а, – растерянно протянула Брайони, и руки ее опустились, чем Грант и воспользовался, нежно взяв в руки ее груди и лаская соски до тех пор, пока они не превратились в набухшие бугорки.

– М-м-м… очень ошибаешься. Попробуй.

Ее губы дрогнули, и она легонько рассмеялась, расстегивая на нем рубашку и просовывая под нее руку.

– Не знаю, что со мной, я как будто на качелях. – Брайони гладила его по спине. – М-м-м… – протянула она. – Теперь мне понятно, о чем ты. Мне кажется, нам следует…

– Следует продолжить?

– Что-то в этом роде, – согласилась Брайони.

– Слава Богу, – с чувством ответил Грант, продолжая ее раздевать, – а то бы мне конец.

Некоторое время спустя он вскочил с кровати и чертыхнулся.

– Что такое? – с тревогой спросила Брайони, тоже садясь на кровать.

– Совсем забыл. Я же купил билеты на "Оперу-призрак". Ты слушала эту вещь.

– Нет! Ой…

– Ты бы хотела пойти?

– Я бы с удовольствием, но…

– Но что?

– Но мне показалось, что тебе не очень хочется.

– Я думал о другом, – серьезно ответил Грант. – О том, от чего мне сейчас не следовало бы отключаться.

– А именно? – спросила Брайони невинным голосом.

– О тебе, – быстро проговорил он и, заключив ее в объятия, опять лег. – Ты была великолепна, – сказал он изменившимся голосом.

– Ты тоже. – Брайони гладила Гранта по плечу и удивлялась, как спокойно и уютно себя чувствует, в то время как час назад швырялась книгами. Она поморщилась.

– Что такое?

– Ничего – просто чувствую себя другим человеком, вот и все.

Грант улыбнулся и легонько поцеловал ее.

– Сколько тебе потребуется времени, чтобы собраться?

– Это зависит от того, насколько я должна быть нарядна.

– Я купил билеты в ложу – ты там что-то говорила насчет платья с глубоким декольте. Мне кажется, хорошо было бы надеть его.

– Почему?

– А потому, моя обворожительная колдунья, – Грант посмотрел в ее шаловливые глаза, – что я только что любил тебя и смогу это пережить.

Брайони рассмеялась.

– Ну что ж, тогда я, пожалуй, начну собираться.

Но в душе он присоединился к ней.

– Что ты надумал? – охнула она, когда Грант раздвинул стеклянную перегородку и стал наблюдать, как капли стекают по ее телу.

Он шагнул внутрь.

– Не знаю, просто не смог удержаться. – Он слегка дотронулся до ее груди. – Она у тебя совершенной формы, ты об этом знаешь?

– Ну, так уж и совершенной, ты это серьезно?

– Совершенно серьезно, – ответил Грант. – Я восторгался ею под разной одеждой – майками, платьями, джемперами, и думал о ней в самых неподходящих местах, например на вершине горы Крейдл. Я рисковал заработать синяк под глазом, намекни я хоть словом о моем растущем восхищении ею, не говоря уж про остальные части твоего тела. – Грант положил свои руки ей на груди. – Ты прекрасна, Брайони. Хочешь знать, каким было одно из моих самых первых желаний? В лесу "Бальный зал" в тот день, когда ты повела туда Дуайта, Дору и компанию и смотрела на меня так, что я должен был бы умереть, если бы взгляды убивали; так вот, мне тогда захотелось, чтобы мы остались там только вдвоем, возможно запыленные и разгоряченные, и, сняв одежду, освежились бы в горном потоке. Мне казалось, я видел, как солнце играет на твоей коже, как вода стекает с твоих грудей, как блестит твое тело.

Брайони вздохнула, но затем ее губы начали складываться в улыбку.

– Я знаю, – сказал Грант улыбнувшись. – Как только я пощупал воду, я понял: она охладит самые пылкие желания. Мы бы просто замерзли.

Брайони искренне рассмеялась.

– Я рассказываю тебе это только потому, – добавил он, и лицо его вновь приняло серьезное выражение, – чтобы ты знала, что в том, что касается тебя, я не так сдержан, как тебе кажется.

Брайони скорчила забавную гримасу, но затем сказала с нежностью:

– Спасибо. – И, обхватив его за шею и прижавшись к нему мокрой грудью, повторила: – Спасибо.

Платье Брайони было такого же голубого цвета, как ее глаза, и подчеркивало ее высокую грудь и тонкую талию. Его дополняли серебряный жакет и серебряные туфли.

И если выражение лица Гранта сказало ей, что она неотразима, то от его вида в великолепно сшитом черном смокинге у нее просто захватило дух.

– Ух ты! – сказала Брайони. – Ты выглядишь великолепно!

– Ты тоже, пошли, – ответил Грант, лукаво улыбнувшись.

Они не только сходили в оперу, но и после представления поужинали в ресторане с оркестром и протанцевали всю оставшуюся ночь. В отель они вернулись в четыре тридцать, весело болтая всю дорогу. Грант снял с нее платье и отнес в постель на руках, как ребенка.

– М-м-м… – сонно протянула Брайони, когда спустя несколько минут он лег с ней рядом. – Спасибо за прекрасный вечер…

– Не стоит, – прошептал Грант и обнял ее.

Она расслабилась рядом с ним и, уже засыпая, прошептала:

– Я так рада, что ты не призрак.

– Нет, я не призрак сладких сновидений, Брайони.

Но она уже спала и не видела, как Грант посмотрел на нее странным холодным взглядом.