Текст книги "Укрощение Шарлотты (Гаремные страсти)"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 3
Вода в большом, выложенном камнем бассейне была приятно теплой, во влажном воздухе разливался аромат мускуса, корицы, розы и гардении. Поскольку Патрик обещал Шарлотте, что она будет в безопасности во дворце, она спокойно подчинилась насильной, но негрубой процедуре мытья, которой ее подвергли.
Каждый дюйм ее тела, за исключением лица, тщательно выскребли пемзой. Волосы вымыли яичным желтком, сполоснули и вновь вымыли и только после всего этого ее вынесли из комнаты с бассейном в таком расслабленном состоянии, что она практически засыпала.
Ее вытерли мягкими полотнами, положили на живот на кушетку, обтянутую мягким, словно пух, красным бархатом. В то время как одна женщина осторожно расчесывала ей волосы, другая начала массировать и втирать ароматные масла в кожу. Облегченно вздыхая. Шарлотта чувствовала, как последнее напряжение покидает ее мускулы.
Словно опьяненная этим, она издала еще один легкий вздох, когда ее накрыли неведомым покрывалом, и уснула. Она медленно плыла под звенящую колокольчиками музыку странных инструментов, болтовню женщин, всплеск воды в бассейне. Ей снилось, что она вновь на борту «Чародейки» с Патриком и лежит, обнаженная и благоухающая, на его кровати. И он прикасается к ней.
– Такая хорошенькая, – раздался задумчивый голос. Кто-то откинул влажные волосы с ее лба. – Такая хорошенькая и так далеко от дома.
Факт, что эти слова были произнесены по-английски, наконец дошел до заторможенного сознания, и Шарлотта открыла глаза. На нее, улыбаясь, смотрела голубоглазая блондинка лет тридцати. Руки этой женщины были оранжевыми от хны (об этом обычае Шарлотта знала – где-то читала). Платье на блондинке было из тонкого голубого шелка, с вышивкой в виде маленьких птиц и цветов, украшавшей рукава, лиф и подол, причем крохотные фигурки птиц были вышиты серебряной нитью. Волосы ниспадали вдоль спины, волнистые и мягкие.
– Меня зовут Алев, – сказала она Шарлотте. – Я фаворитка султана и скоро стану его кадия.
Шарлотта и ее подружки по школе в Париже читали все неприличные романы о гаремах, которые могли достать, и она поняла, что Алев хочет стать женой Халифа.
– Ты, я думаю, тоже станешь фавориткой, – продолжала Алев, оценивающе глядя на Шарлотту большими голубыми глазами. – озможно, сегодня вечером ты будешь танцевать для Халифа и, если привлечешь его внимание, сможешь разделить с ним ложе.
Шарлотта села, резко выпрямившись, что заставило женщин отпрянуть. И тут она увидела, что Алев беременна и скоро должна родить.
– Я ни с кем не хочу делить ложе, – резко ответила Шарлотта. – Я друг капитана Треваррена и собираюсь уехать вместе с ним.
Алев оглядела Шарлотту, и во взгляде ее была жалость.
– Ты очень наивна, но в свое время узнаешь, на что способны мужчины и что представляет собой гарем.
Шарлотта закрыла глаза и натянула покрывало. На ощупь оно было очень мягкое и гладкое.
– Я вовсе не собираюсь здесь оставаться, – продолжала настаивать она.
Алев ласково прикоснулась к ее волосам, завившимся от влажного воздуха.
– Что бы ты ни говорила, – она снисходительно вздохнула, – ты знаешь, что здесь очень хорошо. Мы живем в большой роскоши, и Халиф – совсем не плохой хозяин.
– Кто вы? – спросила Шарлотта, не в силах заставить себя поверить, что она находится в таком месте и ведет такой разговор, и нахмурилась, глядя на светлые волосы Алев. – Не может быть, чтобы вы родились здесь, в Рице.
Алев снова вздохнула и села на соседнюю кушетку, аккуратно разгладив складки на платье.
– Когда-то меня звали Оливия. Я плыла из Англии во Францию, чтобы поступить в закрытую школу, но наш корабль был захвачен пиратами.
У Шарлотты перехватило дыхание.
– Сколько вам было лет?
– Шестнадцать, – ответила Алев спокойно, как будто такие вещи случались чуть ли не каждый день.
«Впрочем, возможно, в этой стране все так и происходит», – подумала Шарлотта.
– Вы, должно быть, были страшно напуганы? – Шарлотта не могла удержаться и взяла оранжевую от хны руку Алев в свои. – А правительство, почему оно ничего не сделало?
Алев смиренно улыбнулась!
– Правительство не особенно волнует судьба большинства граждан, которые на него надеются. Да, я была страшно испугана, но с тех пор я научилась наслаждаться роскошью. Меня здесь балуют, у меня есть прислуга и отдельные апартаменты. Халиф следит, чтобы мне давали все сладости и шоколад, которые я захочу… И он… – Она остановилась, покраснев и опустив глаза. – Он очень красив и знает, как сделать женщину счастливой.
Шарлотта тоже покраснела. Она, конечно, знала об интимных отношениях между мужчиной и женщиной, потому что выросла на американском Западе и посещала школу в Париже. Но до сих пор она не испытывала того, что она и ее подружки называли опытом, а с ним были связаны определенные тайны.
– Счастливой? – спросила она с любопытством, хотя знала, что это неприлично.
– Ты узнаешь, – сказала Алев с горечью. – Когда ляжешь с Халифом, он покажет тебе, какая это великолепная вещь – быть женщиной.
Шарлотту вряд ли могли утешить эти слова. Каким бы чудесным ни был Халиф, у нее не было никакого желания «лежать» с ним. Она еще никогда не думала о мужчинах с помощью таких слов, за исключением, конечно, Патрика. Неужели капитан обманывал ее, обещая забрать с собой, когда будет покидать Риц?
– Ты голодна, – очень кстати заметила Алев, – Не расстраивайся, все будет казаться не таким уж безнадежным, когда наполнится желудок. – Она звонко хлопнула в ладоши, и рядом с ними мгновенно появилась черноглазая девушка.
Алов что-то быстро сказала ей по-арабски, и девушка поспешила исполнять поручение. Шарлотта заметила, что, подобие Алев и другим женщинам, слуги тоже носили простые воздушные одежды.
– Пакиза принесет нам закуски, – сказала будущая калин. – Теперь расскажи мне, как ты оказалась в плену.
Шарлотта подавила в себе попытку протеста по поводу слов и выражений Алев. В конце концов, она действительно была похищена на базаре в тот несчастный день, когда она так вызывающе пренебрегла предупреждениями старших. С запоздалым чувством вины она вдруг вспомнила о Беттине, и внезапно ей захотелось узнать, что случилось с бедняжкой.
Поддерживая руками покрывало, наброшенное на обнаженное тело, Шарлотта объяснила, что возвращалась из Парижа в сопровождении друзей семьи и Ричардсоны решили заехать в Риц в последний момент. Смущаясь, она призналась, что затащила бедную Беттину на базар, где их обеих и схватили. Позднее, и это воспоминание о нанесенном гордости Шарлотты оскорблении вызвало прилив крови к лицу, она была то ли продана, то ли просто подарена Патрику Треваррену, как пачка сигарет или бутылка вина.
Алев очень просто отреагировала на рассказ Шарлотты, без сомнения, она слышала подобные истории не однажды. Да и ее собственная была не менее драматичной.
– Так вы были американкой, – скачала она. – Я так и подумала. Вы так смешно говорите.
– Я и остаюсь американкой, – подчеркнула Шарлотта. – И я собираюсь вернуться домой. Когда я сойду с почтового корабля в Гавани Куад, клянусь, что поцелую ту землю и никогда больше не буду считать ее скучной провинцией.
Алев похлопала Шарлотту по руке, как бы желая сказать, что это все просто фантазии, которые исчезнут перед лицом реальности. Девушка-служанка вернулась с медным подносом: блюда с яблоками, дынями, бананами и еще какими-то яствами, неизвестными Шарлотте; сыр, маленькая баночка с оливками и кувшин вишневого шербета. Поставив кушанья на миниатюрный столик у кушетки Шарлотты. Пакиза взяла украшенный орнаментом бокал с подноса и протянула Шарлотте.
– Это боза, – объяснила Алев, – она из ячменя и довольно кислая, но приятная.
Шарлотте ничего не оставалось, как принять бокал, выразив кивком свою благодарность. Напиток был достаточно холодный – стеклянные стенки бокала запотели. Когда она поднесла его к губам, запах корицы ударил ей в нос. Однако, сделав осторожный глоток, она нашла кислый вкус очень освежающим.
Утолив жажду (Пакиза сразу наполнила бокал снова), Шарлотта приступила к шербету, сырам и фруктам, принося их в жертву оголодавшему желудку. Алев права – она была голодна. Как только пища согрела кровь, Шарлотта снова обрела уверенность в счастливом разрешении всех своих проблем. Патрик никуда не уедет без нее, он и вправду позаботится о том, чтобы доставить ее в Вашингтон.
Когда Шарлотта уничтожила все, что было на столе, ей принесли золотое платье из той же тонкой ткани – она, похоже, здесь в почете – и деревянные сандалии, которые Алев называла клогами.
Шарлотта с благодарностью приняла платье, но на клоги посмотрела с заметным сомнением. Их подошва в высоту достигала четырех дюймов.
– Я упаду и сломаю себе шею, – с сомнением сказала она.
Алев пожала плечами и отослала Пакизу с сандалиями.
– Идем. – Она в очередной раз хлопнула Шарлотту по плечу, хотя и не так властно, как это делали со слугами. – Я покажу тебе сераль.
Шарлотту не покидало двойственное чувство беспокойства, смешанного с интересом. Сколько американок, в конце концов, имели возможность вот так самолично осмотреть гарем изнутри? Господи, она может даже написать книгу о своих приключениях, когда вернется домой, или даже выступить с циклом лекций, подобно отважным женщинам, побывавшим в плену у индейцев и возвратившимся обратно. Она станет известной персоной, о ней будут говорить всюду, где она будет появляться…
– Смотри, это бани, – указала Алев на просторные, покрытые богато украшенной плиткой бассейны. Везде стояли кушетки, мягкие подушки были разбросаны по великолепному мраморному полу, прохладу и гладкость которого Шарлотта чувствовала босыми ногами. По меньшей мере дюжина женщин с любопытством смотрела на них.
– В отличие от многих европейцев и американцев, – продолжала Алев, – мы моемся каждый день, а иногда и чаще. Надо сказать, это очень приятное занятие, часто длящееся часами.
Шарлотта вспомнила свое мытье и вновь почувствовала прилив сил. Она никогда до этого не испытывала столь приятных ощущений.
Они прошли под другой огромной аркой, затейливо украшенной орнаментом, и вошли в огромную комнату, подавляющую своими размерами.
– Это хамам, тут мы собираемся поболтать, шьем, играем, участвуем во всяких разных развлечениях, которые устраивают для нас. В общем, проводим свободное время.
Стены хамама возносились ввысь, как в гостиной английского замка. Красивые плетеные украшения висели между узкими, высокими арочными окнами. Женщины возлежали на красивых кушетках, разговаривали и тихо смеялись, собравшись маленькими группками, но было здесь и новое для Шарлотты явление. Красивый черный человек стоял на возвышении, сложив на груди руки, с безмятежным спокойствием наблюдая за происходящим. Шарлотта дернула Алев за рукав.
– Евнух? – спросила она, припомнив романы, которые читала.
Алев улыбнулась.
– Да.
Господи, она бы никогда не увидела настоящего, живого евнуха в Гавани Куад! Ну подождите, уж она расскажет об этом Милли!
– Он такой же слуга, как Пакиза?
Алев засмеялась и покачала головой.
– Нет. Кроме самого Халифа и султан-валид, его матери, никто не пользуется такой властью в гареме. Рашид наблюдает у нас за порядком и выступает судьей в ссорах, чтобы зря не беспокоить Халифа и его мать.
Из хамама Алев повела Шарлотту в просторный двор, где пальмы и одинокий могучий вяз давали благодатную тень. Здесь на скамеечках сидело множество женщин, занятых вышиванием или просто отдыхавших.
– Зачем одному человеку нужно столько жен? – прошептала Шарлотта, разглядывая вяз. Он стоял близко к каменной стене и мог бы послужить для побега, если возникнет необходим ость.
Несмотря на радушие, Алев не могла скрыть своего недовольства таким вопросом.
– Они не являются женами, – выразительно сказала она. – Некоторых из них вообще не допустят в покои Халифа. Другие будут проданы, или их обменяют, или подарят. Только избранные смогут стать одалисками, не считая фавориток.
Слова «проданы, или их обменяют, или подарят» обожгли Шарлотту, как раскаленная кочерга.
– Вы рабыни, – сказала она, – все вы, независимо от того, кто из вас какими милостями пользуется!
Алев спокойно выдержала взгляд Шарлотты.
– Если мы рабыни, то ты тоже, – ровным голосом произнесла она, – независимо от того, что твой капитан сказал тебе.
Мурашки побежали по спине Шарлотты, но она решила не поддаваться страхам и не жертвовать своими принципами.
– Вы должны восстать, все вместе, все женщины гарема, и…
Алев прервала ее взглядом и нетерпеливым вздохом.
– Вы, американцы, все такие неуравновешенные. У вас нет никаких традиций. Позволь мне немного прояснить ситуацию: если бы я могла сейчас в одно мгновение оказаться в Англии, я бы не сделала этого. – Она взяла Шарлотту за рукав и повела в тихий уголок двора. – Ты не должна больше говорить о восстании, – ледяным тоном предупредила она. – Если султан-валид услышит об этом, она тебя жестоко накажет. Здесь мы делаем то, что нам скажут.
– Если вы делаете то, что вам скажут, – не успокаивалась Шарлотта, – зачем нужен евнух, который следит за вами?
Алев приблизила свое лицо к Шарлотте, обдав ее сладким, пряным запахом.
– Тем, кто не умеет себя вести, приходится очень скоро пожалеть об этом. – Она взмахнула одеждами и ушла.
Шарлотта некоторое время смотрела ей вслед, испытывая двойственное чувство – симпатии к этой женщине и злости на нее, – после чего вернулась к изучению высокого вяза у стены ограды.
Скрестив ноги, Патрик сидел на толстой циновке в покоях Халифа, держа в руках вторую пиалу с бозой. Смакование этого слегка перебродившего напитка было одним из любимых наслаждений Патрика в дни посещения дворца.
– Итак, сначала ее хотели продать Рахиму, – сказал, нахмурившись, Халиф.
Одет он был обычно, по-европейски, как Патрик, а не в длинные одежды и тюрбан, как можно было ожидать, черные волосы коротко подстрижены, в черных глазах было заметно беспокойство.
Патрик кивнул и улыбнулся. Он улыбался всегда, когда думал о Шарлотте, но при условии, что она его не видит в этот момент.
– Один из моих людей выиграл ее и преподнес мне в качестве подарка.
Халиф вздохнул и подсел к Патрику поближе, на вышитую подушку.
– Знаешь ли ты, мой друг, кто такой Рахим?
– Я никогда не встречал его, – пожал плечами Патрик. Он знал, что Рахим – пират с отвратительной репутацией, но отвратительная репутация – вполне обычное дело в этом мире.
Однако Халиф выглядел обеспокоенным.
– Это очень жестокий и мстительный человек, – заметил он, явно не находя слов, чтобы яснее выразить свои чувства. – Возможно, на базаре Шарлотту схватили по приказу Рахима, – значит, он хочет иметь белую рабыню. И, без сомнения, будет в ярости, что его приказание не выполнили.
Патрик нахмурился и отставил пиалу. Это очень не похоже на Халифа – беспокоиться по разным мелочам. У него достаточно хлопот и со своим королевством, которым мало владеть, но надо еще и управлять. И хотя султана никак нельзя назвать бессердечным человеком, у него просто не хватило бы времени и сил беспокоиться о каждом похищении, происшедшем в его владениях.
– Ты боишься этого человека? – спросил Патрик, увидев, как гневно вспыхнули в ответ глаза Халифа.
Халиф пробормотал под нос арабское ругательство, одно из тех жутко неприличных ругательств, которым он научил Патрика, когда они делили комнату в вестхевенской школе для мальчиков под Лондоном.
– Я ничего не боюсь, – он бросил на Патрика сердитый взгляд, – и меньше всего – неотесанных болванов пиратов, вроде Рахима. Но я вижу, ты очень печешься об этой девушке, и должен предупредить тебя как друг. Рахим не остановится ни перед чем, чтобы отплатить за то, что он наверняка расценит как несправедливость. Он не посчитает для себя зазорным перерезать горло женщине и преподнести тебе останки в корзине.
Как и Халиф, Патрик не боялся никого, по крайней мере когда дело касалось его самого. С появлением Шарлотты в его жизни возникли новые тревоги. Ее чувства к нему, какими бы они ни были, все же налагали на него некоторую ответственность.
– Я сумею защитить ее! – твердо воскликнул он. В нем взыграла оскорбленная мужская гордость. Он даже невольно схватился за рукоятку ножа, который носил с собой в кожаных ножнах на поясе.
Халиф поднял брови.
– Да, если ты будешь с ней во время нападения Рахима. Но ты слишком часто занят торговлей, Патрик. Сможешь ли ты брать ее повсюду с собой и постоянно находиться рядом с ней?
Патрик нашел эту идею весьма неприглядной, учитывая, что Шарлотта была самой беспокойной женщиной из тех, с кем он имел дело.
– Нет, – честно признался он, – а что ты предлагаешь?
– Чтобы она осталась здесь, во дворце, – ответил Халиф, беря расписанный золотом кувшин, и вновь наполнил пиалу Патрика и свою. – До того времени, как ты закончишь свой бизнес в Испании.
У Патрика от гнева перехватило дыхание – ревность, словно кинжал, ранила его сердце. Ему пришлось напомнить себе, что Халиф – старейший и самый верный из всех его друзей. И все же он спросил:
– Скажи мне прямо, какую роль будет играть Шарлотта в твоем гареме?
Халиф благодушно усмехнулся и приветственно поднял пиалу.
– Ты полон гнева и раздражения, – заметил он, – словно мальчишка на школьном дворе. Я не призову твою маленькую подружку к себе в постель. Патрик. Моя честь мне дороже жизни, ты знаешь это.
Патрик отвел глаза, пристыженный своим грубым ответом на дружеское предложение, и почувствовал раздражение на Шарлотту, поставившую его в столь дурацкое положение.
– Если бы у меня была сестра, – примирительно и вполне искренне промолвил он, – я не побоялся бы доверить ее тебе.
Халиф дружески похлопал Патрика по плечу.
– Ну вот и отлично. Ты оставляешь девушку здесь, пока не освободишься.
Патрик взвесил обещание Шарлотте взять ее с собой, когда «Чародейка» снимется с якоря, с опасностью, которая грозит ей вне стен дворца. Ему действительно надо было завершить важную торговую сделку, прежде чем отправиться в другую часть света, и он просто не сможет находиться при ней ежеминутно.
– Хорошо, – с неохотой ответил он. – Пусть Шарлотта останется здесь, пока я не закончу дела на континенте.
Халиф кивнул и издал гортанный звук, означавший одобрение.
– Я пришлю ее к тебе сегодня вечером, чтобы ты попрощался с ней.
Патрик старался не думать о предстоящей разлуке с Шарлоттой и не поддаваться безысходной тоске. Он знал, что она расценит его решение как предательство.
– Я хочу, чтобы ты дал мне одно обещание, – продолжил он, поставив пиалу и поднявшись. – Шарлотту не будут наказывать по капризу твоего евнуха или твоей матери.
Султан вздохнул, и на лице его появилось выражение умудренного опытом человека, из-за чего он выглядел старше тридцати четырех лет. Он вздыхал так и тогда, когда они встретились с Патриком в первый раз и им было по двенадцать лет.
– Она должна будет подчиняться правилам гарема, как и другие, но я прослежу, чтобы вопрос о наказании Шарлотты мог решать только я.
Патрик вынужден был согласиться – он знал благородство Халифа. В этом гареме женщин баловали и даже лелеяли, и тем не менее в нем придерживались строгих правил и непослушных, несмотря на занимаемое ими положение, ожидали суровые наказания – от жестокой порки и до обезглавливания. Культура здесь была древняя, такими же были традиции, и он не мог ожидать, что давние обычаи будут пересмотрены из-за взбалмошной американки.
Халиф снова хлопнул Патрика по плечу и засмеялся.
– Не беспокойся, старина, я не отделю голову молодой леди от туловища и не велю привязать ее к воротам и отстегать кнутом, клянусь тебе.
Патрик вздохнул и невольно усмехнулся.
– Я бы не говорил так опрометчиво на твоем месте – ты не знаешь Шарлотту.
Шарлотта сидела на каменной скамеечке под вязом, прислонившись к нему спиной и глядя сквозь листву на аквамариновое небо. Она не настолько глупа, чтобы убежать сейчас, но ей необходимо выработать план. Если Алев права и Патрик обманул ее, нужно принять решительные меры.
Постепенно женщины, наслаждавшиеся прохладой во дворе, возвращались во дворец, бросая любопытные взгляды в сторону Шарлотты. Оставшись наконец одна, она подобрала свои одежды и осторожно влезла на дерево.
Много лет прошло с тех пор, как она лазала на деревья, это было еще до того, как она поехала учиться в Париж, но тем не менее она не потеряла сноровку. В две минуту, занозив в нескольких местах колени и бедра, она добралась до высоких ветвей.
Обхватив сучковатый старый ствол рукой, она потрясение взирала на красоту открывшегося перед ней бирюзового моря. В нескольких сотнях ярдов от берега покачивалась на волнах поставленная на якорь «Чародейка». Волны подступали к дворцу с севера, востока и запада, и Шарлотта обернулась, чтобы посмотреть на юг.
Насколько хватало глаз, гам расстилалась пустыня. Шарлотта разочарованно вздохнула – и в следующий момент чуть не упала с дерева, услышав пронзительный, скрипучий женский голос.
Она не понимала языка, но тон достаточно красноречиво приказывал ей немедленно спуститься.
Покраснев от возмущения (к ней обращаются в таком тоне!), Шарлотта все же подчинилась. Добравшись до земли, она оказалась лицом к лицу с маленькой сухой женщиной с большим крючковатым носом. Старая карга грозно размахивала перед Шарлоттой пальцем, окрашенным хной, не переставая верещать.
Терпение Шарлотты, отягощенное событиями последних дней, неожиданно лопнуло.
– Минуточку! Кто бы вы ни были, но я не разрешу разговаривать со мной в таком тоне.
В это время к Шарлотте подошла Алев и заставила ее замолчать, заведя ей руку за спину так, что лопатки Шарлотты сошлись вместе. Алев быстро заговорила, и по ее тону было понятно, что она пытается угодить старой женщине.
Наконец она повернулась к Шарлотте и сурово ей сказала:
– Если тебя не выпороть ремнем, ты не перестанешь быть такой… такой упрямой. Это султан-валид – мать Халифа. Она обладает здесь огромной властью.
Первым естественным порывом Шарлотты было возмущение, ибо за всю жизнь никто и никогда не поднимал на нее руку. Сама мысль о наказании была унизительна, но какое-то чувство заставило ее прислушаться к словам Алев и учесть ее советы, непосредственно касающиеся этого отсталого мира.
– Сделай милость, скажи, что ты просишь у нее прощения, – проинструктировала Алев, ущипнув ее довольно чувствительно, чтобы усилить суровость этих слов.
Проглотив застрявшие в горле ругательства, Шарлотта еле заметно присела в поклоне и пробормотала извинения.
Алев снова заговорила, наверняка усиливая извинения Шарлотты. Наконец мать султана посмотрела на Шарлотту, и глаза ее сузились в красноречивом предупреждении; затем она отвернулась и зацокала на своих смехотворно высоких деревянных сандалиях.
– И ты хочешь, чтобы эта ужасная женщина стала твоей свекровью? – спросила Шарлотта, окидывая взглядом двор.
Маленькая кучка женщин, ставших невольными свидетельницами происшедшей сцены, испарилась как по волшебству.
Алев утомленно вздохнула.
– Нет, – ответила она достаточно резко, – но я должна заслужить ее одобрение, если Халиф станет моим мужем. Так что ты делала на дереве?
Шарлотта выразительно посмотрела на Алев, давая понять, что считает вопрос глупым.
– Я пыталась заглянуть за стену. Кажется, легче убежать с острова, принадлежащего дьяволу, чем отсюда.
Алев быстро схватила Шарлотту за руку и подтолкнула ее к высокому арочному входу, в котором только что скрылась султанша.
– Святая Мария, матерь Божья! – воскликнула она, очевидно позабыв на мгновение свое обращение в исламскую веру. – Ты в своем уме? Сначала ты говоришь о восстании, потом – о побеге! Ты что, действительно хочешь, чтобы тебя наказали?
Шарлотта попыталась освободиться от Алев, но беременная женщина оказалась сильнее, чем могло показаться на первый взгляд, и не отпустила ее.
– Конечно, я не хочу быть наказанной, – прошипела Шарлотта. – Но ты продолжаешь игнорировать тот факт, как и эта ненормальная старуха, что я здесь гостья. Я не принадлежу ни султану, ни какому-либо другому мужчине. Я не хочу, чтобы меня запугивали и мне приказывали!
Уже во второй раз за время их короткого знакомства глаза Алев уподобились блюдцам.
– Нет, не зря говорят, что американцев невозможно переубедить.
Они снова оказались в прохладном, наполненном пряным ароматом зале хамама.
– А теперь – никаких возражений! Тебя призывают в апартаменты султана – мы должны позаботиться о твоей внешности.
Шарлотта резко остановилась и обернулась.
– Что?!
– Халиф послал за тобой. Не можешь же ты явиться пред его очи с растрепанными волосами, полными листьев, и в разодранном платье?
Шарлотта заставила себя глубоко вздохнуть и медленно выдохнуть. Ну что ж! Похоже, у нее нет выбора и придется отправиться к султану, стираясь сохранять чувство собственного достоинства. Конечно, Патрик тоже будет там и возьмет ее под свою защиту.
На самом деле, рассуждала Шарлотта но пути, это султану понадобится защита. Как только она увидит его, она тут же сразу скажет, что думает о его варварском поведении.
Полчаса спустя, одетая в чистое, канареечного цвета широкое платье, тщательно причесанная, с волосами, перевязанными лентой, и с подкрашенными глазами, Шарлотта следовала за евнухом Рашидом по сложной системе коридоров. После бесконечных поворотов, постоянно оглядываясь, Шарлотта с трудом убедила себя, что найдет обратную дорогу в этом лабиринте. Как раз в этот момент они вошли в дверь такой высоты, какую она видела только в европейских кафедральных соборах.
Цветы в этой комнате были удивительно яркими, на стенах великолепные гобелены и ковры. На возвышении в противоположном конце комнаты, скрестив руки, стоял мужчина в красной шелковой одежде и украшенном драгоценностями тюрбане.
Шарлотта задыхалась от волнения. Султан был красив, в точности как сказала Алев. Он внушал куда больший страх, чем могла себе представить Шарлотта.
– Входи! – пригласил он.
Шарлотта в отчаянии оглядывалась пытаясь обнаружить Патрика, но не находила его, и сердце у нее упало. В этот момент становилось очевидным, что Алев была права: Патрик бросил ее, предоставив немыслимой судьбе.
