Текст книги "Укрощение Шарлотты (Гаремные страсти)"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Глава 14
Ахмед крепко схватил Шарлотту за волосы, заставив ее повернуться к себе липом. Они продолжали идти по той части дворца, где почти не было людей Халифа, и Ахмед не опасался нарваться на стражу или охрану.
Но Шарлотта не отчаивалась – пистолет Рашида грел ее через ткань потайного кармана. Если дело начнет принимать угрожающий оборот, она без колебаний застрелит Ахмеда, как несколько лет назад ее родственники отстреливали бешеных собак во время эпидемии.
Наконец, пройдя по множеству коридоров и пыльных, заброшенных комнат, Ахмед втащил ее в какое-то просторное помещение.
Здесь было поразительно чисто, а из многочисленных курильниц подымался ароматный дымок. Маленький раб тихонько наигрывал на каком-то инструменте, похожем на лиру. В центре комнаты стояла роскошная софа, заваленная горой разноцветных подушек, со стен свисали ковры, возраст которых, вероятно, исчислялся веками-He окажись она в столь грозной ситуации, Шарлотта могла бы даже испытать удовольствие от осмотра этих покоев. Но в данный момент ей необходимо другое – пустить в ход всю свою смекалку и изворотливость, чтобы спастись.
Ахмед больно дернул Шарлотту за волосы и вытащил ее на середину комнаты.
– Никто не догадается, что мы здесь, – с безумной улыбкой сказал он, – по крайней мере, не сразу.
Его бегающие глазки остановились на ее грязной одежде.
– Ты похожа на уличную шлюху, – заявил он. – Прежде чем заниматься любовью, ты должна выкупаться.
«Заниматься любовью»? – издевательски переспросила Шарлотта, стараясь выглядеть самоуверенно, хотя и была здорово напугана. Да меня тошнит от одного твоего вида, но, на твое счастье, мой желудок пуст! Ахмед захохотал.
– Ах, Шарлотта, милая Шарлотта! Ты и вправду способна распалить мужчину – мне рассказывали об этом те, кто побывал на Западе. Моя кровь воспламенилась. – И он хлопнул в ладоши, что-то быстро сказав по-арабски.
– Я надеюсь, это не означает, что ты намереваешься жениться или что-то еще в этом же духе! – всполошилась Шарлотта, обеспокоенная его хлопками. – У меня уже есть муж, хотя вряд ли этот факт смутит такого хорька, как ты.
– «Хорька»… – задумчиво повторил Ахмед, поглаживая бороду. За время, проведенное в темнице, он похудел, а глубоко запавшие глаза горели лихорадочным огнем, иссушившим его безумную душу. – Я полагаю, что это можно считать оскорблением.
– Ты чертовски прав, это и есть оскорбление, – отвечала Шарлотта, вдохновленная собственной смелостью. – Ты хорек, вонючий хорек!
Ахмед уставился на нее, не скрывая раздражения.
– Мне надоели оскорбления, миссис Треваррен. Надеюсь, что ты наконец замолчишь, а не то твоей нежной коже придется отведать десяток ударов плетью.
Шарлотта совсем не хотела показывать свой испуг, но все же побледнела. По виду Ахмеда она поняла, что предательская бледность ее щек не ускользнула от его внимательного взора.
– Отпусти меня, – наконец с трудом произнесла она, собравшись с духом. – Я ведь не сделала тебе ничего плохого.
На лице этого человека, предавшего своего повелителя и сводного брага и обреченного за это на смерть, заиграло нетерпение.
– Это не имеет никакого значения, – ответил он. – Я хочу тебя, значит, я тобой овладею.
Тем временем раб наполнил украшенный орнаментом неглубокий бассейн из больших кувшинов, в которых хранилась нагретая днем на солнце вода. Повинуясь кивку Ахмеда, он снова заиграл на лире.
– А мои чувства тебя при этом, конечно, не интересуют? – как можно более вызывающе спросила Шарлотта, стараясь разбудить в Ахмеде его варварские предрассудки и спесь. Хотя и не сомневалась, что это не приведет ни к чему хорошему.
– Совершенно не интересуют, – подтвердил Ахмед. – Ну а теперь изволь раздаться и искупаться, да не забудь, вымыть хорошенько волосы.
Шарлотта скрестила руки.
– А катись ты ко всем чертям! – сказала она. Ахмед чуть не задохнулся от гнева, потом рванулся к Шарлотте и отвесил ей такую пощечину, что она пошатнулась. Невольно ее рука дернулась к карману, где было спрятано оружие, хотя Шарлотта тут же пожалела об этом. Не успела она достать пистолет, чтобы пустить его в ход против насильника, как Ахмед догадался о се намерении, вырвал у нее оружие, а руку пребольно заломил за спину. Она снова увидела вспышку безумия в его карих глазах.
– Это тебе не Америка! – сказал он голосом, срывавшимся на визг, словно струна на скрепке, которая вот-вот лопнет. – Это даже не Англия. И здесь женщина не смеет перечить своему господину.
Шарлотта воздержалась от комментариев, поскольку не сомневалась: то, что она скажет, в лучшем случае грозит еще одной пощечиной, а в тем – мучительной смертью. Однако она и не подумала двинуться в сторону наполненного водой бассейна, так же как и не отвела в сторону взгляда.
Несостоявшийся султан приподнял одну бровь.
– Ты все еще колеблешься? – яростным шепотом произнес он.
– Я не хочу, чтобы ты… – она замялась, оглянувшись на раба, – и чтобы он… чтобы вы смотрели, как я буду раздеваться.
Ахмед весь затрясся от хохота. Неожиданно сменив гнев на милость, он что-то буркнул рабу, и бедняга выскочил из комнаты. Сам же Ахмед просто повернулся к ней спиной, продолжая сжимать в руке пистолет.
– Не смей даже думать о том, чтобы сбежать! – зловеще предупредил он. – Стоит тебе сделать хоть один шаг в сторону двери – и я тут же услышу. И за твое неповиновение убью тебя, наказав перед этим самым жестоким образом.
Шарлотта не сомневалась, что он выполнит свое обещание. Она медленно сняла сначала верхнее платье, потом нижнюю сорочку и обнаженная вступила в воду. Смывая с тела пыль, паутину, грязь и даже сам запах ужасного подземелья, она несколько воспряла духом. Однако ей не удалось придумать что-нибудь подходящее, а Ахмед уже обернулся к ней, протягивая умащенное благовониями полотенце.
Непокоренная, божественно гордая и прекрасная в своей наготе, она не отвела взгляда в сторону. И в то же время в самой глубине се души билась по-детски безмолвная, страстная мольба о помощи. Вот-вот случится немыслимое: этот развратник уже протянул к ней свои жадные лапы, он сейчас изнасилует ее, а надругавшись, наверное, убьет. Если бы речь шла о ней одной, она бы, может, и смирилась с этой мыслью. Но для нее непереносимо, что вместе с ней погибнет еще не родившийся сын или дочь, что это невинное существо никогда не увидит солнечного света, не познает великой радости – жить на земле.
Может быть, я потанцую для тебя? спросила она низким голосом. Она не отдавала себе отчета в том, откуда пришел к ней этот вопрос, она вообще едва соображала от страха. – Как другие женщины в гареме у Халифа?
Томительные секунды тянулись словно часы, пока Ахмед думал. Он уверен, что умрет еще до захода солнца и оттого ему нечего или почти нечего терять. Однако оставалась возможность, что какой-то из уголков его воспаленного мозга воспримет ее предложение как возможность сделать эту последнюю, хотя и сомнительную победу над Халифом более полной.
– Очень хорошо, – хрипло произнес он наконец. Он подошел к сундуку, стоявшему у стены, которую украшал ковер с изображенными сценами боя между арабами и английскими крестоносцами. Подняв крышку, Ахмед достал тончайшее одеяние бледно-лавандового вдета, искусно расшитое жемчугом.
– Ты будешь танцевать.
Шарлотта потянулась за одеждой, удивляясь про себя, что у нее не трясутся руки. Она никогда в жизни не была так напугана, даже когда во время боя на «Чародейке» обстоятельства загнали ее в кладовую.
Отвернувшись к стене, она надела широкие, почти прозрачные шаровары и низко вырезанный лиф, едва прикрывший грудь; перевязала талию парчовым кушаком. Ее роскошные волосы, чисто вымытые и уже высохшие, свободно струились по спине.
Ахмед несколько секунд любовался ею, а потом, крикнув и хлопнув в ладоши, снова позвал раба.
Юноша опять заиграл, и Шарлотта принялась танцевать под томную мелодию, двигаясь плавно, словно создание, явившееся из ночных грез. Она заметила, что наступил рассвет и его малиновые лучи проникли в высокие дворцовые окна, засияв на золотых и серебряных нитях, которыми был вышит ее костюм.
Ахмед заворожено следил за ней – казалось, он потерял счет времени, но Шарлотта не была столь наивна, чтобы надеяться на длительную отсрочку. По крайней мере, пока ее тюремщик отложил в сторону пистолет, и она могла надеяться, что Рашид или даже сам Халиф успеют разыскать ее. И тот и другой прекрасно знакомы со всеми закоулками и тайниками огромного дворца, наверняка известна им и эта укромная комната.
– Еще! – кратко приказал Ахмед, когда раб перестал играть.
Сердце у Шарлотты билось, как у перепуганной птахи, и вся она покрылась испариной, но продолжала танцевать. Она согласна была кружиться и извиваться так без конца, пока не рухнет замертво, если это спасет ее от надругательства.
Однако через какое-то время в глазах Ахмеда засверкала похоть. Он взмахнул руками и произнес:
– Хватит! – И обернулся в сторону перепуганного раба. – Вон!
Шарлотта словно застыла, затаив дыхание. Она готова была драться, словно дикая кошка, выросшая на городской помойке и каждую минуту ногтями и зубами отстаивающая свое право на существование. Но не успел Ахмед осквернить ее тело своим прикосновением – ее молитвы, похоже, были услышаны. Халиф, а следом за ним – Боже правый, неужто она грезит? – Патрик ворвались в комнату, сжимая в руках мечи.
– У него пистолет! – крикнула Шарлотта, заметив, как Ахмед потянулся за оружием.
Одним молниеносным выпадом Халиф выбил пистолет из руки сводного брата. Султан сейчас напоминал какого-то древнего бога, впавшего в ярость, – такой невероятной энергией дышало каждое его движение. Хотя и ненадолго, но он сумел превозмочь слабость от ран и болезни.
– Патрик, одолжи меч моему брату! – приказал Халиф, не сводя глаз с Ахмеда. – Я не хочу, чтобы он встречал меня безоружным.
Патрик тут же повиновался, хотя Шарлотта ясно видела, как ему не хочется этого делать. Он протянул меч Ахмеду, и тот моментально схватился за рукоятку.
Пока двое братьев готовились к смертельной схватке, Патрик кинулся к Шарлотте и заключил ее в объятия. Словно на гипнотическом сеансе, его силы влились в Шарлотту, которая тут же ощутила прилив бодрости.
– Ты чуть не опоздал, Патрик, – упрекнула она, вместе с мужем следя за каждым движением вступивших в беспощадный поединок Халифа и Ахмеда. – Как ты можешь убедиться, моя жизнь не была спокойной.
Патрик только крепче прижал ее к себе, но не ответил. Он не спускал глаз с Халифа, каждую секунду готовый прийти другу на помощь.
Султан только что поднялся с ложа болезни и еще не полностью оправился от ран. Однако было похоже, что противник не превосходит его по силам, – видимо, Ахмеда содержали не в лучших условиях.
Булатные клинки скрещивались с грозным звоном, так что летели искры. Ахмед попытался провести выпад снизу и ранил Халифа в руку, но на мгновение открыл грудь, и султан тут же нанес ему косо удар от плеча до пояса. Показалась кровь.
Шарлотта задрожала и спрятала лицо на груди у Патрика, обеими руками вцепившись ему в рубашку.
Казалось, этому поединку не будет конца, но вот прозвучал чей-то предсмертный стон, и Шарлотта заставила себя обернуться и посмотреть: Ахмед, пораженный Халифом в самое сердце, замертво рухнул на пол.
Шарлотту охватила странная слабость от ужаса и облегчения. Патрик оставил ее и бросился на помощь другу. Халиф, едва держась на ногах, не спускал полных слез глаз с поверженного им брата, все еще сжимая в руке окровавленный клинок.
– Эта ужасная развязка была предрешена еще в те дни, когда мы с Ахмедом были детьми, – сокрушенно произнес он. – Мой брат не хотел мира между нами. Он возненавидел меня еще мальчишкой.
Патрик осторожно вынул из руки Халифа меч.
– Все кончено, – успокаивал он своего друга. – Ахмеда больше нет, и ты снова можешь обрести покой.
Халиф кивнул, по-прежнему не спуская глаз с распростертого тела. Лицо его посерело от горя и боли.
Шарлотта, однако, уже достаточно оправилась, чтобы побеспокоиться о более насущных проблемах.
– Женщины и дети все еще ждут в тайнике, – напомнила она: поскольку в данный момент ее ничто не удерживало, она сочла себя обязанной немедленно выполнить обещание, данное Алев, и вернуться с новостями.
– Рашид уже позаботился о них, – произнес Халиф, в изнеможении опускаясь па обитую бархатом софу.
Патрик оторвал длинную полосу ткани от одного из покрывал, устилавших софу, которую Ахмед уготовил для надругательства над Шарлоттой, и сделал перевязь, чтобы поместить туда раненую руку Халифа. Однако, ухаживая за султаном, он не сводил своих глаз с Шарлотты.
– С тобой все в порядке, моя богиня?
Секунду помедлив, она кивнула.
– Как ты разыскал меня?
Охваченный жалостью, Патрик снова обнял ее.
– Хоть ты и осталась жива, тебе пришлось пережить немало ужасов.
Он замолчал, легонько целуя ее в висок. Словно не веря, что они наконец вместе, он крепко прижимал ее к себе. Меня мучили дурные предчувствия с того самого момента, как я отправился в Испанию. Я вернулся сюда в тот момент, когда Халиф с Рашидом и остальными уже отбили дворец у мятежников. Не обнаружив среди пленных Ахмеда тебя, Рашид указал мне этот тайник.
– Когда-то я грезила о приключениях. – Шарлотта со вздохом положила голову ему на плечо. – Но теперь мне кажется, что совершенных подвигов уже вполне достаточно.
– А у меня такое ощущение, миссис Треваррен, – лукаво отвечал Патрик, целуя ее в рот, – что ваши похождения только начались. Похоже, тебе выпали дальняя дорога и пиковые хлопоты.
Халиф уже достаточно пришел в себя, чтобы вмешаться в их беседу.
– Рашид уверял меня, что вы вместе с остальными женщинами в полней безопасности в тайнике, – с некоторым сомнением произнес он. – Неужели подлый раб не только посмел поднять руку на своего хозяина, но и осквернил свои уста ложью?
– Нет, он говорил вам правду, – возразила Шарлотта, – Я действительно была вместе с Алев и остальными, пока мне не показали лаз в тоннель. И я решила, что, пока остальные в полной безопасности плетут паутину вместе с постоянными обитателями тайника, кто-то мог бы отважиться и. выползти наружу на разведку. Так я оказалась в каземате и освободила Рашида.
– Который затем освободил меня, – продолжал Халиф, массируя себе виски. – Я должен простить Рашиду проявленное им своеволие, ибо нет сомнений в его преданности.
– Абсолютно, – согласилась Шарлотта. Через секунду явился и сам Рашид в сопровождении нескольких солдат. Увидев на полу бездыханное тело Ахмеда, он тут же приказал двоим унести труп.
– Мы захватили всех мятежников, – серьезно и почтительно сказал он. – Что мой господин прикажет сделать с ними?
– Обезглавить! – отвечал Халиф. – И сделать это немедленно и публично. Пусть все, кто увидит казнь, запомнит, к чему ведет предательство.
Шарлотту охватили гнев и отвращение. Она рванулась было вперед, чтобы протестовать, но Патрик успел схватить ее за руку. Его красноречивый взгляд яснее всяких слов убедил ее, что делать этого не стоит.
– Пойдемте, миссис Треваррен, – сказал он вслух. – Мы здесь больше не нужны. Он до боли сжал ей кисть и повел в коридор следом за Рашидом и остальными.
– Ты не должен допускать этого! – прошептала она.
Патрик, не обращая на нее внимания, торопливо шагал через главную часть дворца, увлекая Шарлотту следом за собой.
– Я не могу его остановить! – непререкаемым тоном наконец произнес он. – Как не можешь сделать этого и ты. Это древнее общество, со своими устоявшимися традициями и обычаями.
Шарлотта понимала, что он прав, но видеть, как на насилие отвечают насилием, и не протестовать было против ее принципов.
– Я хочу поскорее убраться отсюда… – Задыхаясь, она еле поспевала за стремительно шагавшим мужем. – И никогда больше не возвращаться в Риц.
– Ну, эту просьбу я могу выполнить, – бросил он через плечо. – Как только станет ясно, что ситуация больше не выйдет из-под контроля, мы отправимся на мой остров,
Волна радости поднялась в душе Шарлотты, но в следующее мгновение на нее наконец-то накатила слабость от всего, что ей пришлось перенести. Она не стала сдерживаться и разразилась бурными, безутешными рыданиями.
Патрик остановился, легко поднял ее на руки и, спрятав лицо в ее волосах, понес по коридору.
– Не стесняйся, плачь, – повторял он. – Ты заслужила это право.
В то время, когда начиналась казнь, Патрик и Шарлотта уединились в своей комнате, не видя вокруг ничего, кроме друг друга. Они наслаждались жизнью, хотя совсем неподалеку царила смерть, к которой приговорили мятежников.
Шарлотта лежала, опершись на Патрика, и ее обнаженное тело поблескивало от испарины. Она игриво перебирала волосы на его широкой груди.
– Я люблю тебя, – сказала Шарлотта. Патрик вздохнул и прижался к ней на мгновение, но ничего не произнес в ответ на ее признание. Глаза его сами собой закрылись, и он уснул.
Да, она счастлива вновь оказаться вместе с Патриком, а тело ее просто поет от удовольствия, и все же на душе неспокойно. Что ждет ее в будущем и есть ли оно у нее вообще, если Патрик ее не любит?
Она положила одну руку себе на живот и закрыла глаза. Прежде всего нужно подумать о счастье своего ребенка и не позволить воспитывать его в доме, лишенном любви. Уж лучше забрать его домой, в Гавань Куад, где дом ее отца согрет его любовью.
В последующие три дня Халиф не выходил из своих покоев. У него успели побывать несколько обитательниц гарема, включая и Алев, но публично султан не показывался.
Шарлотта стояла в коридоре возле одного из окон, выходящих на море, и любовалась его суровой красотой, в то время как Патрик подошел сзади, обнял и легонько поцеловал ее в шею.
– Не испытывает ли миссис Треваррен тяги к перемене мест, как испытываю ее я? – шутливо осведомился он.
– Да, – ответила она, повернувшись в его объятиях и заглядывая ему в глаза. – Когда мы отправимся?
– Я полагаю, завтра, – прикоснувшись к ее подбородку, сказал он. – Когда ты начнешь подозревать, что я собираюсь упрятать тебя в гарем и отправиться в море один?
– Учитывая, что ты уже поступил однажды подобным образом, нечего удивляться моему недоверию, – возразила она с пылающими от возмущения щеками.
– Не сейчас, любовь моя. – Патрик, смеясь, нашел губами ее губы. – Как только «Чародейка» ляжет на курс, я запрусь с тобой в каюте и не позволю тебе покинуть ее даже па миг. И он стал ласкать ее грудь, нащупывая сквозь муслиновую блузку затвердевший от его прикосновения сосок.
– Ты слишком много времени провел в странах, подобных королевству Рид, – мягко возразила она, одергивая полы батистовой нижней юбки – одной из великого множества, привезенных ей Патриком из Коста-дель-Сьело. Она надеялась, что Патрик не заметил легкого недовольства, которое она почувствовала от его властного прикосновения. – Я совсем не расположена всю дорогу валяться голой в твоей каюте и служить объектом удовлетворения твой безудержной похоти, и ты это знаешь. Я интеллигентная женщина, у меня есть своя воля и свой собственный путь в жизни.
Патрик лишь молча улыбнулся, оттесняя ее в глубокую темную нишу в конце коридора, вроде алькова.
– Ведь я не забываю позаботиться о твоем удовольствии, – игриво шептал он, не переставая ласкать ее груди. Так отчего, скажи на милость, ты не желаешь позаботиться о моем?
– Это не совсем так. – Желание спорить у Шарлотты боролось со знакомой сладкой истомой, которая разливалась по телу в ответ на его ласки. – Может быть, я запру в каюте тебя и буду являться, когда сама захочу.
– Я буду счастлив стать твоим пленником.
Его поцелуи были нежными, но постепенно становились все более страстными, а руки уже проскользнули под юбку и ласкали ее между бедер.
– Патрик, ну пожалуйста… – пыталась протестовать она, привалившись спиной к стене полутемного алькова.
– Напрасны твои мольбы, о богиня, – не унимался Патрик, изящно опускаясь на колени. – Будь я на твоем месте, я бы постарался не шуметь. Могут сбежаться слуги, и тебе будет ужасно неловко.
Шарлотта слабо вскрикнула, почувствовав, как его язык бесцеремонно ласкает ее лоно. Когда Патрик наконец вошел в нее, у нее уже не оставалось желания протестовать против занятий любовью в столь неподобающем месте. Последнее, что она помнила перед тем, как впасть в восхитительное забытье, были ее собственные колени, вдруг оказавшиеся у него на плечах. Прижав ее спиной к стене алькова, он вновь и вновь ритмично повторял свои упоительные атаки.
Дворцовый сад был украшен бумажными фонариками, а мелькавшие там и сям обитательницы гарема, в своих ярких цветастых платьях, смеялись и щебетали, словно стайки экзотических птиц. В углу расположилась труппа бродячих музыкантов, а бесконечные ряды столов были уставлены самыми разнообразными кушаньями.
Халиф чувствовал себя почти здоровым, с мятежниками было покончено раз и навсегда. По этому случаю было решено устроить праздник.
– Меня огорчает твое предстоящее отплытие, мой друг, – говорил султан Патрику, не спеша потягивая вместе с ним бозу. – Они наблюдали за танцовщицей, окутанной, словно клубами дыма, легчайшим бледно-голубым одеянием, колыхавшимся при малейшем ее движении. – Мне почему-то кажется, что ты теперь не скоро посетишь мой остров.
– Мне понадобится время, чтобы как следует устроить свои семейные дела и обзавестись домом, – отвечал Патрик. Его взгляд невольно отыскал в другом конце сада Шарлотту, дружески беседовавшую с Алев, и он вдруг почувствовал, что может быть счастлив даже вот так, просто глядя на нее. – Ну а потом я собираюсь стать плантатором, а не капитаном. Придется «Чародейке» постоять на якоре, разве что надо будет перевезти груз сахарного тростника или индиго.
Халиф аккуратно промокнул губы салфеткой.
– Пока я лежал больной, а Шарлотта ухаживала за мной, я влюбился в нее.
– Я знаю, – отвечал Патрик, дружески похлопав Халифа по плечу, но в то же время глядя на него с беспокойством и недоверием. – И не сомневаюсь в том, что у тебя есть и силы, и средства для того, чтобы со временем побороть любовный вирус.
Лицо султана неожиданно побагровело, чего Патрик никогда раньше не видел. Халиф хотел было заговорить, но от унижения слова застряли у него в горле.
– Не забывай, что она носит моего ребенка, – мягко произнес Патрик. – Хотя, если хочешь, можешь спросить у самой Шарлотты, не желает ли она остаться здесь. И, если только она согласится – а я предупреждаю тебя, что этого не будет, так как она никогда не захочет быть одной из твоих жен, я предоставлю ей свободу. Для меня важнее всего знать, что она счастлива.
Халиф вздохнул, отвечая на его пожатие.
– Я бы никогда не завел об этом речь, сели бы не знал, что поставленный мною спектакль с женитьбой не имеет никакой силы в ваших странах. Вам там необходим христианский обряд, не так ли?
– Да, – внешне спокойно отвечал Патрик, чувствуя в то же время внутреннее смятение. Он мрачно глядел на своего друга. – Меня удивляет твоя тяга к женщине, которая беременна от другого. Халиф. Как бы то ни было, у вас в стране так не принято.
– Дело в том, – отвечал Халиф, – что отец этого ребенка ближе мне, чем брат. – На мгновение призрак Ахмеда затуманил его взор, но быстро развеялся. – Ближе, чем брат, – повторил он.
Патрик отнюдь не утратил дружеских чувств по отношению к Халифу – они давно были друзьями и пережили вместе многое, но ему вдруг захотелось попросту швырнуть султана через ближайшую живую изгородь за посягательство на его любимую женщину. Капитан взмахнул рукой в сторону Шарлотты.
– Так иди же и расскажи ей о своих чувствах. Ты ведь сойдешь с ума, если не сделаешь этого.
Халиф несколько мгновений изучал выражение его лица, а затем проследовал в другой конец сада. Патрик хотел было уйти, но не смог. Он прислонился к каменной ограде и ждал.
Он еще ни разу не говорил с Шарлоттой о том, что он на самом деле чувствует по отношению к ней. И если бы ему сейчас предложили совершить с ней христианский обряд бракосочетания, он бы непременно отказался. Возможно, все еще сильно было его отнюдь не безгрешное прошлое. Возможно, он опасался, что со временем Шарлотта надоест ему и он ее возненавидит – кто знает?
Султан тем временем взял Шарлотту под руку и отвел в сумрачную уединенную аллею. Патрик рванулся было вслед, вдруг вспомнив о том, что делал он, оказавшись с Шарлоттой в темноте и сорвав с нее одежду. Однако он все же сумел пересилить себя. Шарлотта имеет право сделать выбор по своему усмотрению, убеждал он себя. Да к тому же она наверняка не захочет оставаться во дворце, чтобы Халиф вызывал ее из гарема, когда ему угодно будет возжелать ее ласк.
Патрик прикусил губу. «А ведь немало представительниц женского пола вполне счастливы, живя в гареме. Их окружают заботливые слуги, а обслуживать своего повелителя им приходится так редко, что можно не считать сию обязанность обременительной. Если Шарлотта станет женой Халифа, у нее будут драгоценности, экипажи, множество чудесных нарядов…»
Тут он подумал, что если она все же предпочтет его, то надо бы купить ей хотя бы жемчужное ожерелье или бриллиантовое колье. Экипаж на острове ей вряд ли понадобится, а вот лодка будет кстати. Да, это будет чудесная барка, сработанная в модном сейчас стиле «под Клеопатру».
Наконец-то Шарлотта появилась из темной аллеи и тут же направилась к Патрику.
– Халиф предложил мне выйти за него замуж, – сказала она неожиданно серьезно. – У вас нет по этому поводу замечаний, мистер Треваррен?
Патрик остолбенел, глядя на нее, а потом скорее прошипел, нежели сказал:
– Да, у меня есть по этому поводу замечание, и весьма серьезное! Ты принадлежишь мне, и я желаю видеть тебя подле себя.
– И желание твое настолько сильно, что ты готов жениться на мне?
– Мы уже женаты!
– По здешним обычаям – возможно. Но стоит нам пересечь границы королевства Риц, и наше сожительство назовут греховным.
– Но я не вижу причин, чтобы менять положение дел, – отвечал Патрик, безуспешно пытаясь разглядеть на лице Шарлотты признаки юмора. – До сих пор наш союз устраивал нас обоих.
– Он только что перестал устраивать меня, – возразила Шарлотта. – И если ты не поклянешься, что назовешь меня своей женой перед алтарем по христианскому обряду, я остаюсь здесь.
– Ты же не можешь говорить об этом всерьез, – все еще пытался спорить Патрик, со злостью понимая, что она берет верх. – Ведь ты ненавидишь эту страну. Даже в роли кадин ты останешься лишь одной из многих…
– Мне не придется жить здесь, – фыркнула в ответ Шарлотта. – Халиф обещал, что купит мне дом в Париже и зарегистрирует наш брак в мэрии.
Лицо Патрика исказилось от гнева. Халиф ничего не говорил ему о переезде с Шарлоттой во Францию и о гражданском браке с ней!
– Как этот…
– Дракой ты ничего не добьешься, – преграждая ему путь, сказала Шарлотта таким тоном, что он с трудом подавил в себе желание вцепиться ей в глотку. – Не забывай о том, что стоит тебе попытаться напасть на султана, как его люди сделают из твоей головы чудесный крокетный шар. Так ты даешь мне клятву или нет?
По понятиям Патрика, это слишком напоминало шантаж, но какие-то остатки благоразумия подсказывали ему, что сейчас не время пытаться это доказать.
– Хорошо, – сдался он. – Я клянусь. Мы поженимся, как только попадем в Европу.
