Текст книги "Все, что блестит"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Глава 8
– Хорошо, – произнёс он напряжённым голосом, отступая от неё назад, и поднял руки, как будто желая показать, что разоружён. – Я не трону тебя, обещаю. Видишь? Я даже сяду, – он подтвердил свои слова действиями и уставился на неё чёрными мрачными глазами. – Но, бог ты мой, Джессика, почему? Она стояла на месте на дрожащих ногах, пытаясь справиться с рыданиями и обрести голос для каких-либо объяснений, но никакие слова не приходили в голову, и она лишь молча смотрела на него. Со стоном он поднял руки и потёр глаза, словно невероятно устал, что, возможно, на самом деле так и было. Потом Николас уронил руки на колени, а выражение его лица стало мрачным и решительным.
– Ты победила, – произнёс он бесцветным голосом. – Я не знаю, почему тебя ужасает мысль о сексе со мной, но допускаю, что ты слишком испугана, чтобы отдаться мне без каких-либо гарантий на будущее. Чёрт побери, если для того, чтобы заполучить тебя, требуется вступить в брак, то ты получишь этот брак. Мы можем пожениться на острове на следующей неделе.
Потрясение заставило её неуверенно нащупать ближайший стул, и, когда она благополучно опустилась на него, то заговорила с дрожью в голосе:
– Нет, ты не понимаешь…
– Я понимаю, что у тебя есть своя цена, – пробормотал он сердито. – И я полностью раздавлен, Джессика, так что не надо начинать спорить со мной сейчас. С мужем ты спать будешь, не так ли? Или ты преподнесёшь мне ещё какой-нибудь маленький неприятный сюрприз после того, как я надену тебе на палец кольцо?
Гнев спас её – чистый, дающий силу гнев. Он заставил её выпрямить спину и высушил слёзы. Николас был слишком высокомерен и упрям, чтобы выслушать её, и Джессика на минуту соблазнилась мыслью швырнуть его предложение ему в лицо, но собственное сердце остановило её. Возможно, он сделал предложение по совершенно неправильным причинам, но, тем не менее, это было предложение о браке. И, хотя он злился, и злость его была направлена конкретно на неё, он успокоится, и она найдёт способ сказать ему правду. Он должен будет её выслушать, она добьется этого. Сейчас он расстроен и не в самом хорошем расположении духа для рассуждений, так что, лучшее, что она могла сделать, – уменьшить его гнев.
– Да, – сказала она почти неслышно, опустив голову. – Я буду спать с тобой, когда мы поженимся, и, независимо от того, как меня это пугает, я стану твоей.
Николас вздохнул и наклонился вперёд, чтобы упереться локтями в колени в позе совершенного изнеможения.
– Только это спасло тебя сегодня вечером, – признался он коротко. – Ты на самом деле испугалась, ты не притворялась. С тобой действительно грубо обошлись, не так ли, Джессика? Но я не хочу слышать об этом, я не смогу справиться с этим сейчас.
– Хорошо, – прошептала она.
– И прекрати изображать приблудного котёнка! – закричал Николас, вскакивая на ноги и сердито подходя к окну. Он засунул руки глубоко в карманы и стоял, глядя в замешательстве на ярко освещённые улицы. – Я позвоню матери завтра, – сказал он, стараясь успокоиться. – И я попробую закончить все свои встречи пораньше, чтобы мы смогли купить тебе свадебное платье. Так как мы должны будем пожениться на острове, все приготовления там будут сделаны, – с горечью добавил он.
– Почему мы должны пожениться на острове? – нерешительно спросила Джессика.
– Потому что я вырос там, – прорычал он. – Остров принадлежит мне, а я принадлежу острову. Местные жители никогда не простят мне, если я сыграю свадьбу не там, а где-то ещё, без всех этих традиционных празднований. Женщины начнут суетиться над моей невестой, мужчины захотят поздравить меня и надавать советов по обращению с женой.
– А твоя мать?
Николас обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, и взгляд его стал тяжёлым.
– Она будет в шоке, но ни о чём не станет меня расспрашивать. И позволь предупредить тебя, Джессика, прямо сейчас: если ты когда-либо сделаешь хоть что-нибудь, что ранит или оскорбит мою мать, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты родилась на свет. Независимо от того, через что ты прошла раньше, это покажется тебе царствием небесным по сравнению с адом, который я тебе устрою.
Ей стало трудно дышать при виде ненависти в его глазах. Она пыталась защититься и отчаянно выкрикнула:
– Ты же знаешь, я совсем не такая! Не пытайся сделать из меня злодейку, ведь я никогда не обижу твоих близких, потому что ты любишь их! Я не хотела, чтобы всё это произошло между нами.
– Я вижу, – сказал он мрачно. – Ты предпочла бы, чтобы я был столь же легковерен, как Роберт Стэнтон, который видел только твоё ангельское личико и готов был дать тебе всё, что ты захочешь. Но я знаю, чт? ты из себя представляешь, и ты не заманишь меня невинностью, как сделала это со стариком. У тебя был выбор, Джессика. Как моя любовница, ты имела бы испорченную репутацию, но жила бы, как королева. Как моя жена, ты будешь иметь моё имя и мало что ещё, но ты сделала свой выбор и будешь жить с этим. Только не ожидай больше щедрого содержания, подобного тому, что я предлагал тебе раньше, и, прежде всего, помни, что я – грек, и после свадьбы ты будешь принадлежать мне душой и телом. Подумай об этом, любимая, – он придал ласковому выражению ядовитый вкус, и она вздрогнула от жестокости его тона.
– Ты неправ, – сказала она дрожащим голосом. – Я совсем не такая, Николас, ты же знаешь, что нет. Почему ты говоришь такие ужасные вещи? Пожалуйста, позволь мне рассказать тебе, как это было…
– Я не интересуюсь тем, как это было, – закричал он внезапно, его лицо исказилось гневом, с которым он больше не мог справиться. – Разве ты не знаешь, когда надо замолчать? Не провоцируй меня!
Дрожа, Джессика отвернулась от него и направилась в спальню. Нет, она не могла сделать этого. Независимо от того, как сильно она любила его, было ясно, что Николас никогда не полюбит её, и, если она сделает ошибку, выйдя за него замуж, он превратит её жизнь в кошмар. Он никогда не простит ей, что она довела его до такого состояния, что он согласился на брак. Николас горд и вспыльчив, и, как он и сказал, он грек. Греки никогда не забывают обид, грек пойдёт на всё ради мести.
Было бы лучше полностью порвать с ним и никогда больше не видеться. Немыслимо забыть его, невозможно, но она понимала, что и никакие супружеские отношения между ними невозможны. Она жила под гнётом презрения и подозрительности незнакомых людей, но не могла принять такого отношения от собственного мужа. Настало время оставить Англию навсегда и вернуться в Штаты, где она сможет жить в тихом уединении.
– Положи его на место, – раздался от двери неумолимый голос Николаса, когда она достала свой чемодан из стенного шкафа.
Побледнев, Джессика бросила на него потрясенный взгляд.
– Это единственный выход, – умоляюще сказала она. – Ты же наверняка понимаешь, что брак между нами не сложится. Позволь мне уйти, Николас, пока мы не разорвали друг друга на части.
Его рот цинично скривился.
– Отступаешь, когда поняла, что не сможешь обвести меня вокруг пальца? Это не сработает, Джессика. Мы поженимся на следующей неделе… если только ты не хочешь заплатить за выписку из этой гостиницы без меня?
Она знала, что он имел в виду, и вздёрнула подбородок. Потом молча запихнула свой чемодан назад на полку и закрыла дверь.
– Я так и подумал, – пробормотал он. – Выкинь из головы идею о бегстве от меня или пожалеешь об этом. Теперь иди сюда и садись. Я закажу обед в номер, и мы обсудим детали нашего соглашения.
Николас говорил об этом так хладнокровно, что последняя вещь, которую она хотела, – это разговор с ним, но она пошла вперёд и, не глядя на него, села на диван.
Николас заказал обед, не спрашивая её предпочтений, потом вызвал Андроса, который жил этажом ниже, и велел ему придти в номер через час и взять с собой блокнот для записей. Потом он положил телефонную трубку и подошёл, чтобы занять место на диване возле неё. В тревоге Джессика отодвинулась подальше от него, и он издал короткий лающий смешок.
– Очень странное поведение для предполагаемой невесты, – усмехнулся он. – Крайне надменное. Я не позволю тебе совершать ничего подобного, ты же знаешь. Я плачу за право трогать тебя, когда захочу и как захочу, и не потерплю больше никакого притворства.
– Я не притворяюсь, – возразила она гневно. – Ты же знаешь, что нет.
Николас задумчиво посмотрел на неё.
– Да, полагаю, ты не притворяешься. Ты боишься меня, не так ли? Но ты будешь делать всё, что я захочу, сразу после того, как я женюсь на тебе. Очень жаль, но всё это убивает во мне любое чувство сострадания, которым я, возможно, обладал.
Его нельзя было переубедить. Джессика затихла и попыталась собрать воедино обрывки своего достоинства и самообладания. Он был разъярён, и её попытки доказать свою целомудренность лишь ещё больше злили его, так что она решила соглашаться с ним во всём. Если ничто иное не могло спасти её гордость.
– Нечего сказать? – насмешливо спросил он.
Она холодно пожала плечами:
– Зачем попусту тратить время? Ты, так или иначе, будешь делать то, что пожелаешь, и потому я вполне могу начать готовиться к поездке.
– Это подразумевает, что ты согласна выйти за меня замуж? – тон был насмешливым, но в глубине его она ощущала серьёзность, и Джессика поняла, что он не был уверен, что она останется.
– Да, я выйду за тебя замуж, – ответила она. – На тех же самых условиях, на которых я согласилась стать твоей любовницей.
– Ты отступила от них, – подчеркнул он недоброжелательно.
– Больше этого не повторится.
– А у тебя больше и не будет такого шанса. Те же самые условия, да? Помнится, ты не хотела жить со мной, – само собой разумеется, это условие отклоняется.
– Так же, как и соглашение о деньгах, – сказала она, глядя на него зелёными глазами, непроницаемыми и таинственными, скрывающими напряжённость и глубину мыслей. – Мне не нужны твои деньги. Если я чего-нибудь захочу, то оплачу это сама.
– Это интересно, хотя и неубедительно, – он растягивал слова, положив свою сильную загорелую руку ей на шею и слегка поглаживая её кожу. – Если ты выходишь за меня замуж не из-за моих денег, то почему ты выходишь за меня? Ради меня самого?
– Да, – призналась она, смело встретив его пристальный взгляд.
– Хорошо, потому что это – всё, что ты получишь, – пробормотал Николас, наклоняясь к ней, как будто её рот неумолимо притягивал его.
Его губы сердито впились в её, руки были сильными и наказывающими, он притянул её ближе к себе, но она не сопротивлялась. Джессика расслабилась, мягко прильнула к нему и позволила ему терзать свои губы, пока его гнев не начал таять, но голод желания в нем стал ещё сильнее. Тогда она нерешительно поцеловала его в ответ, и давление его жёсткого рта уменьшилось. Долгий поцелуй дал выход его неистовому гневу, и Джессика почувствовала, что он успокаивается, хотя страсть его нарастала. Теперь он был готов подождать: он знал, что она будет принадлежать ему через неделю. Николас отодвинулся и пристально посмотрел в её бледное лицо, на мягкие дрожащие губы, затем снова жадно поцеловал её.
Доставка обеда прервала их, и он отпустил её, чтобы подняться на ноги и открыть дверь. Николас выглядел теперь более спокойным, и, пока они ели, даже вёл с ней светскую беседу, рассказывая о своих встречах и о проблемах, которые на них обсуждались. Она расслабилась, ощущая, что худшие проявления его характера позади.
Андрос появился как раз тогда, когда они заканчивали обед, и его тёмные глаза сверкнули молчаливой враждебностью, прежде чем он обратил внимание на Николаса.
– Мы с Джессикой собираемся пожениться, – объявил Николас небрежно. – На следующей неделе, на острове. Во вторник. Организуй всё необходимое, размести объявление в прессе, но не сообщай им никаких деталей о том, где и когда состоится свадьба. Матери я позвоню сам, завтра рано утром.
Удивление Андроса было очевидным, и, хотя он даже не взглянул на Джессику, она ощущала его встревоженность. Без сомнения, его длинный нос оказался не таким уж и длинным, раз не сумел пронюхать о том, что женщина, которая ему настолько не нравилась, собиралась выйти замуж за его работодателя!
– Мы также должны составить брачный контракт, – продолжал Николас. – Запиши всё это, Андрос, и положи на стол Лео завтра утром. Скажи ему, что я хочу получить этот контракт самое позднее послезавтра. Он будет подписан до того, как мы уедем на остров.
Андрос сел и открыл свой блокнот, приготовил ручку. Николас бросил на Джессику пристальный взгляд, прежде чем начал говорить снова.
– Джессика заранее отказывается от всех материально-денежных претензий на моё состояние, – неторопливо заговорил он, садясь и вытягивая длинные ноги перед собой. – В случае развода она не будет иметь права ни на какие алименты и ни на какую мою собственность, кроме подарков, которые я ей подарю и которые будут считаться её личной собственностью.
Андрос вскинул на Джессику поражённый взгляд, как будто ожидая её протестов, но она сидела спокойно, с задумчивым лицом, наблюдая за мрачным Николасом. Она чувствовала себя спокойной теперь, хотя знала, что всё её будущее под угрозой. Николас согласился на брак, тогда как она думала, что этого никогда не произойдёт, но страдания её на этом не закончились.
– Всё время, пока будет длиться наш брак, – продолжал Николас, откинув темноволосую голову назад на спинку дивана, – Джессика должна будет вести себя с подобающей пристойностью. Она не должна покидать остров без моей личной охраны или, с моего разрешения, с другой охраной, которую я выберу. Она также доверит мне управление всеми доходами, доставшимися ей от первого мужа, – он снова посмотрел на Джессику, но она, как ни странно, опять не выразила никакого протеста. Её денежные дела попали бы в удивительно компетентные руки Николаса, и у неё не было никаких опасений, что он может обмануть её.
Неожиданно ей в голову пришла мысль, и, прежде чем она смогла остановить себя, Джессика сказала ровно:
– Я полагаю, это один из способов возвратить деньги, которые ты заплатил за мои акции.
Челюсть Николаса напряглась, и она пожалела, что не придержала язык, чтобы не рассердить его ещё больше. Она совсем не возражала против того, чтобы разрешить ему управлять своими финансами, она даже хотела этого. Он же хотел всецело распоряжаться ею, и она охотно пойдет на это. Это был шанс, за который она ухватилась в надежде на то, что, узнав, как был неправ, он смягчит свою позицию.
После напряжённого момента Николас высказал свое заключительное условие.
– И последнее. Я буду иметь исключительные юридические права на всех детей, которые родятся в этом браке. В случае развода я оставлю их у себя, хотя, конечно, Джессике будет разрешено посещать их, если она захочет прибыть на остров. Ни при каких условиях ей не будет разрешено забрать ребёнка или детей с острова или видеться с ними без моего разрешения.
Боль скрутила её сердце от этого последнего условия, и Джессика торопливо склонила голову, чтобы они не увидели заблестевшие в глазах слёзы. Он казался таким непреклонным! Возможно, она круглая дура, возможно, он никогда не полюбит её. Только мысль о том, что он наверняка узнает, что она досталась ему невинной, давала ей мужество согласиться на его условия. Он, по крайней мере, понял бы, что она не собиралась наносить вред их детям.
Если бы только у них появились дети! Николас, казалось, принимал как очевидное, что их брак продлится недолго, но она точно знала, что для неё это – навсегда.
Независимо от того, что он сделает, в своем сердце она всегда будет замужем за ним. Она хотела иметь от него детей, несколько детей, его миниатюрных точных копий, темноволосых и с блестящими чёрными глазами.
– Никаких комментариев, Джессика? – мягко спросил Николас с явной насмешкой в голосе.
Вернувшись мыслями в настоящее, она оторвалась от воображаемой восхитительной картины, в которой представляла себя держащей на руках крошечного черноглазого малыша, и на мгновение уставилась на него, словно не узнавая, потом сосредоточилась и ответила почти неслышно:
– Нет. Я согласна на все твои условия, Николас.
– Это всё, – сказал он Андросу, и, когда они снова остались одни, рявкнул на нее: – Ты не выразишь даже символического протеста, чтобы оставить себе детей, не так ли? Или ты надеешься, что я заплачу тебе, чтобы ты держалась от них подальше? Если так, тебя ждёт большое разочарование. Ты ни при каких обстоятельствах не получишь от меня ни пенни!
– Я согласилась на все твои условия, – закричала она, её самообладание рухнуло, сломленное тяжёлой болью в груди. – Чего ещё ты хочешь? Я поняла, что не могу бороться с тобой, так что я не хочу попусту сотрясать воздух. Что касается любых детей, которых мы сможем произвести на свет, я хочу детей – твоих детей, – и единственный способ заставить меня когда-либо оставить их – физически вышвырнуть меня с острова. И не оскорбляй меня гнусными подозрениями, что я не буду хорошей матерью.
Он изумлённо смотрел на неё, на желваках рефлекторно задергалась жилка.
– Ты говоришь, что не можешь бороться со мной, – пробормотал он хрипло, – но ты всё ещё отказываешь мне.
– Нет, нет, – застонала она, в отчаянии от того, что не может заставить его понять. – Я не отказываю тебе. Разве ты не видишь этого, Николас? Я хочу от тебя большего, чем ты мне предлагаешь, и я говорю не о деньгах. Я говорю лично о тебе. Пока ты предложил мне только ту же часть самого себя, что отдал Диане, а я хочу больше, чем это.
– А что насчёт тебя? – прорычал он, вскакивая на ноги и беспокойно шагая по комнате. – Ты не очень-то отдаёшь мне себя; ты держишься как можно дальше от меня, но требуешь, чтобы я признал тебя во всех отношениях.
– Ты не обязан жениться на мне, – сказала она подчёркнуто резко, внезапно утомленная их препирательством. – Ты можешь позволить мне выйти в эту дверь, и я обещаю тебе, что ты никогда больше не увидишь меня, если это то, чего ты хочешь.
Его рот зло скривился.
– Ты знаешь, что я не могу сделать этого. Нет, ты настолько измучила меня внутри, что я должен получить тебя; я никогда не избавлюсь от проклятья, если не смогу утолить эту боль. Это не свадьба, Джессика, это – изгнание нечистой силы.
Его слова всё ещё звенели у неё в ушах на следующий день, пока она металась по номеру, ожидая его возвращения с очередной встречи. Андрос был здесь; он находился здесь всё утро, молча наблюдая за ней, и эта молчаливая бдительность мучительно отражалась на её нервах. Это была адская ночь – спать в одиночестве на большой кровати, которую Николас намеревался разделить с ней, и слышать его беспокойные метания на диване. Она предлагала ему занять кровать, а самой лечь на диване, но он впился в неё таким отчаянным взглядом, что она не стала настаивать. Они оба спали очень мало.
Ранним утром он позвонил своей матери, и Джессика закрылась в ванной, решив не слушать беседу. Когда она вышла из ванной, Николас ушёл, и только Андрос был ещё здесь.
Едва она подумала, что не сможет больше выдерживать тишину, как Андрос заговорил, и она испуганно вздрогнула.
– Почему вы согласились на все условия Нико, миссис Стэнтон?
Джессика посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Почему? – возмущённо спросила она. – Вы думаете, что он был в таком настроении, чтобы прислушаться к голосу разума? Он походил на бочонок с порохом, ожидающий какого-нибудь идиота, чтобы взорваться.
– Тем не менее, вы его не боитесь, – задумчиво произнес Андрос. – По крайней мере, вы не боитесь его характера. Очень многие люди не посмели бы, как вы, противостоять худшим чертам его натуры. Я много раз прокручивал это в голове, и смог придумать только одну причину, по которой вы согласились на его оскорбительные условия.
– Вот как? И что же вы решили? – поинтересовалась Джессика, убирая с глаз локон густых волос. Она была слишком расстроена этим утром, чтобы заниматься прической, и теперь волосы в беспорядке рассыпались по плечам.
– Я думаю, что вы любите его, – сказал Андрос спокойно. – Я думаю, что вы хотите выйти за него замуж на любых условиях, потому что любите его.
Она тяжело сглотнула, услышав эти слова. Андрос наблюдал за ней с несомненным одобрением и необычным блеском в тёмных глазах, явно начиная что-то понимать.
– Конечно, я люблю его, – призналась она напряжённым шёпотом. – Единственная проблема – заставить его поверить в это.
Внезапно Андрос улыбнулся.
– Это не проблема для вас, миссис Стэнтон. Нико опьянён вами. Когда он успокоится, то поймет, так же, как и я, что единственная причина, по которой вы соглашаетесь выйти за него замуж на установленных им условиях, – любовь. Он до сих пор не понял этого только потому, что слишком зол.
Андрос не мог знать этого наверняка, но, тем не менее, его слова вселяли надежду. Он сказал, что Николас опьянён ею. В это было не слишком легко поверить – Николас всегда так контролировал себя, но было верно и то, что он хотел жениться на ней, потому что не мог заполучить её другим способом.
Николас появился в номере, помешав её дальнейшему разговору с Андросом, но она почувствовала себя лучше. Двое мужчин совещались над пачкой бумаг, которые Николас вытащил из своего портфеля, потом Андрос взял документы и возвратился в свой номер, а Николас направился к Джессике.
– Надеюсь, ты готова? – как-то отстранённо спросил он.
– Готова? – не поняла она.
Он нетерпеливо вздохнул.
– Я сказал тебе, что мы пойдём за покупками для твоего свадебного наряда. И тебе нужны будут кольца, Джессика, их надо заказать.
– Я должна уложить волосы, – сказала она, поворачиваясь к спальне, и он последовал за ней.
– Просто причеши их и оставь, как есть, – распорядился он. – Мне больше нравится, когда они свободно падают на плечи.
Она молча повиновалась ему и достала помаду.
– Подожди, – сказал он, ловя её запястье и притягивая Джессику к себе. Она знала, чего он хотел, и на сердце стало легче, когда она прислонилась к нему и подняла лицо для поцелуя. Его губы прижались к её, горячее дыхание заполнило её рот, заставив почувствовать головокружение. Николас хотел большего, поцелуи не могли удовлетворить его, но, дрожа всем телом, он отстранился от неё, и на этот раз его взгляд был просто убийственным.
– Теперь можешь красить губы своей помадой, – пробормотал он и, хлопнув дверью, вышел из спальни.
Дрожащей рукой она подкрасила губы. Его характер не улучшился, и она боялась, что, отвергая даже его поцелуи, приведёт его в ещё большую ярость. Нет, ничего, кроме её полной капитуляции, не удовлетворило бы Николаса, и она страстно желала, чтобы следующая неделя пролетела скорее.
Но как целая неделя могла пролететь быстро, если даже один день тянулся невыносимо долго? Она чувствовала, как напряжённость нарастает в ней, пока они сидели в эксклюзивном ювелирном салоне и изучали лотки с кольцами, которые им предложили. Николас не оказывал ей вообще никакой помощи, он просто сел и велел ей выбрать то, что понравится, его же это не волновало. Ничего из сказанного им ранее не могло быть лучше рассчитано на то, чтобы уничтожить любую радость, которую Джессика могла бы почувствовать, выбирая кольца. С другой стороны, ювелир был настолько любезен и так старался помочь, что ей крайне неприятно было разочаровывать его своей незаинтересованностью, так что она вынудила себя тщательно рассматривать каждое кольцо, которое, по его разумению, могло ей понравиться. Но, как она ни старалась, ничего не могла выбрать. Ей было всё равно, сверкающие это бриллианты или стекляшки, она лишь хотела найти тихий уголок и выплакаться. Наконец, она произнесла надломленным от напряжение голосом:
– Нет… нет! Мне не нравится ни одно из них! – и сделала движение, как будто собиралась вскочить на ноги.
Николас остановил её, железной хваткой удерживая запястье, и усадил Джессику снова на стул.
– Не расстраивайся, дорогая, – сказал он более нежным тоном, чем использовал весь день. – Успокойся, ты не должна плакать, это расстроит хозяина магазина. Можно, я выберу кольцо для тебя?
– Да, пожалуйста, – сказала она задыхающимся голосом, отворачивая лицо, чтобы он не смог увидеть наполнившиеся слезами глаза, ведь он сказал, что она не должна терять достоинства.
– Меня также не интересуют бриллианты, месье, – заговорил Николас. – Цвет её кожи требует чего-то более тёплого … да, пожалуй, изумруды в золотой оправе больше подойдут её глазам.
– Конечно… у меня как раз есть такая вещь! – взволнованно сказал ювелир, убирая подносы с бриллиантами.
– Джессика?
– Что? – спросила она, всё ещё не поворачиваясь к нему лицом.
Она должна была бы знать, что он никогда не позволит ей отворачиваться от него. Длинным указательным пальцем он погладил её подбородок, а затем мягко вынудил её повернуться к нему лицом. Чёрные глаза отметили её бледность, напряжённое выражение лица и слезы, готовые вот-вот пролиться из глаз.
Николас молча вынул свой носовой платок и вытер её глаза, словно она была ребёнком.
– Ты знаешь, что я не переношу, когда ты плачешь, – прошептал он. – Если я пообещаю не быть таким животным, ты улыбнёшься мне?
Она не могла противостоять ему, когда он был столь нежен, даже если за мгновение до этого он был холоден, как лёд. Её губы раздвинулись в нежной улыбке, Николас коснулся пальцем её губ, очерчивая их контуры.
– Так-то лучше, – пробормотал он. – Ты понимаешь, почему я не стану целовать тебя здесь, но я хочу этого, очень.
Джессика поцеловала в ответ его пальцы, но тут он увидел, что ювелир вернулся, и выпрямился, убирая руку, однако его недолгое внимание вернуло румянец на её щёки и заставило неуверенно улыбнуться.
– Да, это нам больше подходит, – сказал Николас, решительно выбрав кольцо, как только ювелир выложил перед ними лоток. Он взял тонкую руку Джессики и надел кольцо на палец – оно было слишком большим, но при виде его у неё перехватило дыхание.
– Какой прекрасный цвет, – выдохнула она.
– Да, это то, что я хочу, – решил Николас. Прямоугольный изумруд не был настолько большим, чтобы выглядеть неуместно на её изящной руке, и эта тёмно-зелёная роскошь смотрелась на ней лучше, чем могла бы выглядеть тысяча бриллиантов. Её золотистая кожа и рыжевато-коричневые волосы являлись совершенной оправой для загадочных египетских зелёных глаз, и изумрудное кольцо только оттеняло их цвет. Сверкающие бриллианты окружали изумруд, но они были достаточно мелкими, чтобы не затмевать глубокий цвет драгоценного камня. Он мягко снял кольцо с её пальца и отдал его ювелиру, который бережно отложил его и измерил палец Джессики. – И обручальное кольцо, – добавил Николас.
– Два, – вставила Джессика смело, встречаясь с ним глазами. Через мгновение он сдался, согласно кивнув.
– Я не люблю носить кольца, – заметил он, когда они вышли от ювелира, и его рука крепко обхватила её талию.
– Мы собираемся пожениться, Николас, – сказала она, поворачиваясь, чтобы встать перед ним, и положила обе руки ему на грудь. – Разве мы не должны приложить все усилия, какие только сможем, чтобы сделать наш союз удачным? Или ты вступаешь в этот брак с мыслями о разводе? – голос Джессики задрожал, едва она подумала об этом, но она твёрдо встретила пристальный взгляд его тёмных глаз.
– Я думаю лишь об обладании тобой, – сказал он прямо. – Кольца не важны для меня. Если ты хочешь, чтобы я носил обручальное кольцо, то я буду его носить. Кольцо не остановит меня, если я захочу освободиться от тебя.
Джессика почти задохнулась от боли, вспыхнувшей в груди, и резко отпрянула подальше от него, пытаясь вернуть себе самообладание. Когда Николас догнал её, она сумела изобразить спокойное выражение на лице, на котором никак не отражались её душевные переживания.
Когда они сели в такси, Джессика услышала, что он назвал адрес известного кутюрье, и сказала спокойно:
– Я не знаю, что ты задумал, Николас, но у нас нет времени, чтобы заказывать платье. Для меня прекрасно подойдёт и готовый наряд.
Он даже не взглянул на неё, и после его нежности в ювелирном магазине холод ощущался просто ледяным.
– Ты забываешь, кто я, – высокомерно заявил он. – Если я захочу, чтобы платье было готово к завтрашнему дню, – оно будет готово.
Ей нечего было возразить ему, потому что это было правдой, она подумала о людях, которые будут работать всю ночь над изысканной, непременно выполненной вручную вышивкой, и поняла, что это не стоило такого труда. Но Николас сидел со сжатыми челюстями, и она не решилась спорить с ним, поэтому, подавленная, ехала молча.
Насколько Джессике было известно, Николас не имел привычки лично выбирать одежду для своих женщин, но его узнали, едва он переступил порог прохладного салона. Высокая стройная женщина с уложенными в стильную прическу пепельными волосами немедленно подошла к ним, скользя по серо-голубому ковру, чтобы поприветствовать их:
– Если господин Константинос желает увидеть что-нибудь особенное…
Николас был само обаяние, поднося пальцы женщины к своим губам, его волчьи чёрные глаза заставили вспыхнуть её щёки румянцем, в котором не было ничего искусственного. Николас представил Джессику, затем сказал ровно:
– Мы должны пожениться на следующей неделе в Греции. Я сумел убедить её только вчера и хочу немедленно сыграть свадьбу, пока она не передумала. Но это, как вы понимаете, оставляет очень мало времени на заказ платья, поскольку мы уезжаем в Грецию послезавтра.
Женщина понимающе кивнула и уверила его, что вполне возможно подобрать готовое платье, если они захотят взглянуть на некоторые модели.
Начался показ платьев, некоторые были белыми, но большинство нарядов были пастельных тонов, изящного нежного цвета, но, однако, не девственно-белыми. Николас рассмотрел их все очень внимательно и, наконец, выбрал платье с простыми классическими линиями, и потребовал выполнить его в нежно-персиковом цвете. Джессика внезапно нахмурилась. Это было её свадебное платье, и она имела право надеть одежду традиционного белого цвета.
– Я не люблю персиковый цвет, – сказала она твёрдо. – Белое, пожалуйста, мадам.
Николас впился в неё взглядом, женщина тоже выглядела изумлённой, но Джессика стояла на своём. Или платье будет белым, или его вообще не будет.
Наконец, Николас сдался, поскольку не хотел устраивать сцену перед чрезвычайно заинтересованными свидетелями, и Джессика была препровождена в примерочную комнату для снятия мерок.
– Ты выставила себя дурой, настаивая на белом, – коротко бросил Николас по пути назад в гостиницу. – Твоё имя известно даже во Франции, Джессика.
– Это и моя свадьба тоже, – сказала она упрямо.
– Ты уже была замужем, сладкая моя, и теперь белое совсем неактуально для тебя.
