Текст книги "Все, что блестит"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Обнимавшие ее руки напряглись.
– Ты должна рассказать, – произнес он с нажимом, прижавшись губами к ее виску. – Ты должна выговориться, тогда тебе самой станет легче.
– Я… я не думаю, что смогу, – проговорила она, задыхаясь, его руки мешали нормально дышать. – Дайте мне время, Николас.
– Если нужно, – сказал он в ее волосы. – Я не причиню тебе боли, Джессика, я хочу, чтобы ты знала это. Я могу быть очень внимательным, когда получаю то, чего хочу.
Да, он, вероятно, мог. Но он думал только о деле, в то время как она уже начинала осознавать, что ее сердце было распахнуто для него, отдано ему, но он не хотел его. Он хотел только ее тело, ему были не нужны те нежные чувства, которые она могла бы ему подарить.
Его руки беспокойно двигались: одна гладила ее спину и обнаженные плечи, другая ласкала бедра от талии до колен. Он хотел заняться любовью прямо сейчас, она чувствовала, как его тело содрогается от желания. Она застонала и сказала:
– Нет, Николас, пожалуйста. Я не могу…
– Я могу научить тебя, – бормотал он. – Ты не знаешь, что делаешь со мной, человек – не камень!
Но он был. Чистый гранит. Ее стройное тело изогнулось в его руках, когда она попыталась выскользнуть из его рук.
– Нет, Николас! Нет!
Он раскрыл свои объятия, как будто освобождал птицу, и Джессика соскользнула с его колен на пол и села, как ребенок, положив голову на диван. Он тяжело вздохнул.
– Не задерживайся, – посоветовал он глубоким хриплым голосом. – Отправляйтесь наверх и сделай все необходимое, прежде чем мы пойдём гулять. Я должен выбраться отсюда, иначе я могу не сдержаться.
Ему не пришлось повторять дважды. На дрожащих ногах Джессика побежала наверх, где причесалась, наложила макияж, а после переобулась, надев туфли на невысоком каблучке.
Ее сердце бешено стучало, когда она спустилась вниз, к нему. Она едва знала его, и все же он получил пугающую власть над нею. И она оказалась не в силах устоять перед ним.
Когда Джессика приблизилась к нему, он встал и властно притянул ее к себе, и его теплый рот лениво и уверенно завладел ее губами. Оторвавшись от нее, Николас улыбнулся, и она подумала, что у него есть основания для улыбки, потому что ответ оказался настолько же горячим, насколько вынужденным.
– Ты будешь иметь блестящий успех в обществе, – предсказал он, сопровождая ее к двери. – Все мужчины падут к твоим ногам, если ты продолжишь так же привлекательно выглядеть и так же восхитительно краснеть. Я не знаю, как у тебя получается управлять своим румянцем, но какое это, действительно, имеет значение, коли результат так прекрасен.
– Я не могу управлять тем, как краснею, – ответила она, раздраженная тем, что он считает ее способной сфальсифицировать румянец. – Вы считаете, что ваши поцелуи никак на меня не действуют?
Он посмотрел на нее и подарил улыбку, от которой она растаяла.
– Напротив, моя кошечка. Но если это волнение заставляет заливаться румянцем твои щечки, то я распознаю, когда ты начинаешь возбуждаться, и немедленно утащу тебя в укромное местечко. Ты должна посвятить меня в свои маленькие секреты.
Она небрежно пожала плечами.
– Прежде чем вы утащите меня, чтобы изнасиловать, советую вам сначала удостовериться, что я не в боевом запале. Учтите, гнев вызывает такую же реакцию. И я не представляю, как даже ваша поддержка защитит меня от всех камней в мой огород!
– Я хочу знать о каждом камне, что попадется тебе под ноги, – твердо сказал он. – Я настаиваю, Джессика. Я не позволю повториться чему-то, вроде того вздора, что я прочел нынешним утром, даже если мне придется надеть намордник на каждого журналиста светской хроники в Лондоне!
К ее ужасу, это прозвучало не пустой угрозой.
Глава 5
Когда зазвонил дверной звонок, Джессика затихла. Николас обвил ее талию рукой и мягко нажал, упорно подталкивая к двери. Она непроизвольно воспротивилась этому давлению, и он посмотрел на нее, изогнув губы в холодной улыбке.
– Не будь такой трусишкой, – поддразнил он. – Я не позволю этим чудовищам съесть тебя, так почему бы тебе не расслабиться и не получить удовольствие от всего происходящего?
Она молча покачала головой. За те несколько дней, что она знала Николаса Константиноса, он перевернул ее жизнь вверх дном, в корне изменив. Этим утром он отдал секретарю список тех, кто был приглашен к нему в пентхаус на этот вечер, и, естественно, все приняли его приглашение. Кто же откажет Константиносу? После обеда, часа в четыре, Николас позвонил Джессике и сообщил, что ей нужно подготовиться к вечеру и что он заберет ее через два часа. Она предположила, что они снова будут обедать вне дома, и, хотя совсем не хотела этого, но понимала, что сопротивляться воле Николаса бесполезно. И, только когда они оказались в его пентхаусе, он посвятил ее в свои планы.
Джессика рассердилась, ее возмутило, что он решил все, не посоветовавшись с ней. Она почти не разговаривала с ним после приезда, что, казалось, его вовсе и не обеспокоило. Но за ее гневом скрывались тревога и печаль. Хотя она отлично понимала, что, благодаря поддержке Николаса, никто не посмеет обращаться с нею холодно или враждебно, но все же сама была достаточно чувствительна, поэтому на самом деле не имело значения, была неприязнь всех этих людей скрытой или явной. Она знала, что окружающие к ней относятся враждебно, и страдала от этого. Не улучшало настроение и присутствие Андроса, секретаря Николаса, который выказывал ей свое презрение, тщательно скрываемое от босса, но насмешливо показываемое ей всякий раз, когда тот не видел. Как выяснилось, Андрос был двоюродным братом Николаса, возможно, именно поэтому он считал свое положение неуязвимым.
– Ты слишком бледна, – критически заметил Николас, задержав руку на ручке двери. Он нагнулся и основательно, не торопясь, поцеловал ее, позволяя почувствовать его язык, затем выпрямился и открыл дверь, прежде чем она смогла отреагировать как-то иначе, кроме как ярким румянцем, вспыхнувшем на ее щеках.
Ей захотелось пнуть его, и она пообещала себе, что он еще получит сполна за свое слишком вольное поведение, а пока она заставила себя приветствовать прибывающих небольшими группами гостей.
Украдкой взглянув на Николаса, Джессика заметила, что на его твердых мужских губах остался легкий налет ее помады. Она снова покраснела, особенно когда это заметили несколько проницательных женщин, которые бросали взгляды на ее помаду, словно сравнивая оттенки.
Николас вдруг протянул свою сильную руку и крепче обнял ее, представив как «своего дорогого друга и делового партнера, Джессику Стэнтон».
Определение «дорогой друг» вызвало выражение понимания на многих лицах, и Джессика с яростью подумала, что он мог просто сказать «chere amie», поскольку именно это все подразумевали, глядя на них.
Конечно, именно этого и добивался Николас, однако она не собиралась пасть так низко, смиренно потакая его желаниям.
Когда до всех дошел смысл его второго определения, то они сразу стали так вежливы, что на мгновение она почувствовала к ним открытое пренебрежение. Chere amie – это одно, а деловой партнер – совсем другое. Произнеся всего несколько слов, Николас ясно дал всем понять, что, если кто-то обидит Джессику, он будет считать это личным оскорблением.
К ее удивлению и замешательству, высокую, модно одетую блондинку Николас представил ей как журналистку, и по пожатию его пальцев она поняла, что именно эта женщина была автором той порочащей ее сплетни, которую напечатали в воскресной газете. Она приветствовала Аманду Уоринг спокойно и невозмутимо, хотя на это потребовалось все ее самообладание. На какую-то долю секунды мисс Уоринг впилась в нее злым взглядом, прежде чем фальшиво улыбнуться и произнести полагающееся приветствие.
Внимание Джессики вновь переключилось на Николаса, когда сногсшибательная рыжеволосая женщина нежной рукой обвила его мускулистую шею и, встав на цыпочки, медленно поцеловала прямо в губы. Поцелуй не был ни долгим, ни глубоким, но, тем не менее, буквально кричал о близости. Джессика с отвращением почувствовала, как ее охватывает неожиданное и нежелательное чувство ревности.
Как смеет эта женщина трогать его! Она задрожала и едва сдержала себя, чтобы резко не оттолкнуть эту женщину от него, и, если бы Николас сам не убрал руку женщины со своей шеи и не отстранился от нее, Джессика, скорее всего, устроила бы сцену. Николас бросил на нее извиняющийся взгляд, поскольку именно это все и ожидали увидеть, но весь эффект был испорчен веселой искрой, блеснувшей в глубине его темных глаз. Николас демонстративно вытянул из кармана носовой платок и вытер помаду светло-кораллового цвета со своих губ, чего не сделал после поцелуя с Джессикой.
Взяв Джессику за руку, он сказал:
– Дорогая, я хотел бы познакомить тебя со своей давней подругой, Дианой Мюррей. Диана, это Джессика Стентон.
Прелестные глаза глубокого голубого цвета посмотрели на Джессику, но в них сверкало бешенство. Затем нежные губы растянулись в улыбке.
– Ах, да, действительно, я полагаю, что слышала о вас, – промурлыкала Диана.
Джессика почувствовала, что стоящий рядом с ней Николас вдруг замер, словно готовящийся к прыжку хищник. Крепче сжав пальцами его руку, она спокойно ответила:
– Правда? Как интересно, – после чего повернулась, чтобы ей представили спутника Дианы, который наблюдал за всем со сдержанным выражением на лице, как будто не хотел принимать в этом никакого участия.
Несмотря на сногсшибательную новость Николаса, или, скорее, именно благодаря ей, в помещении не умолкали разговоры. Андрос переходил от одной группы к другой, спокойно принимая на себя часть обязанностей хозяина, тем самым по большей части освободив Николоса. Какое-то время Николас водил Джессику от одной небольшой группы людей к другой, непринужденно общаясь, вовлекая ее в разговоры и властно держа за руку или обнимая за талию, ясно давал всем понять, что она принадлежит ему и имеет его поддержку. Затем Джессика внезапно почувствовала, что осталась одна, а он покинул ее ради деловой беседы.
На мгновение ее охватила паника, и она огляделась вокруг, выискивая какой-нибудь скрытый от глаз уголок. И вдруг встретила холодный, насмешливый взгляд Андроса и поняла, что тот ждет – не дождется, когда она выставит себя дурой. Зажав в кулак расшатавшиеся нервы, она заставила себя подойти к небольшой группе женщин, которые смеялись и обсуждали какую-то комедийную пьесу текущего сезона. Только присоединившись к ним, она заметила, что в этот кружок также входит Аманда Уоринг. Женщины тут же ненадолго замолчали, глядя на нее, оценивая ее положение и задаваясь вопросом, как далеко они могут зайти, сохраняя хорошие манеры.
Джессика гордо подняла подбородок и спокойным голосом произнесла:
– Разве ведущую роль играет не та актриса – Пенелопа «какая-то там», – которая так потрясла Америку в прошлом году?
– Пенелопа Дюрвин, – сообщила полноватая женщина средних лет после короткой паузы. – Да, она была номинирована на награду, как их лучшая актриса, но она, кажется, предпочитает живой театр больше, чем фильмы.
– А вы разве не американка? – негромким бархатистым голосом спросила Аманда Уоринг, не сводя с Джессики ледяного взгляда.
– Да, я родилась в Америке, – сказала Джессика. Это что – интервью?
– Вы собираетесь вернуться жить в Америку?
Джессика подавила вздох.
– Не сейчас, мне нравится Англия, я довольна своей жизнью здесь.
Повисла неловкая пауза, затем Аманда снова нарушила тишину:
– Вы давно знаете мистера Константиноса?
Независимо от того, какие чувства испытывала к ней Аманда, прежде всего она была журналисткой, а Джессика представляла собой хороший материал для статьи. Даже больше – фантастический материал! Помимо ее собственной, печально известной репутации, она, вероятно, также являлась нынешней любовницей одного из наиболее влиятельных людей в мире, неуловимого и сексуального греческого миллиардера. Каждое слово, которое она произносила, заслуживало освещения в печати.
– Нет, недолго, – равнодушным тоном ответила Джессика, и вдруг рядом раздался другой голос – мягко мурлыкающий и открыто враждебный:
– Но с таким человеком, как Николас, не стоит терять время даром, не так ли, миссис Стэнтон?
При этих звуках Джессика вздрогнула, и, повернувшись, чтобы взглянуть на Диану, встретилась с ее невыразимо прекрасными голубыми глазами.
Джессика достаточно долго молча смотрела на нее. Повисшая тишина сгустилась до того, что стала почти удушающей, – все ждали развития событий. Джессика не могла даже как следует разозлиться, чтобы дать достойный ответ, она могла лишь пожалеть это великолепное создание, взирающее на нее сейчас с такой яростью. Диана так явно обожала Николаса, а Джессика знала, насколько беспомощной может быть женщина перед его очарованием и могуществом. Когда тишина стала почти непереносима, она мягко проговорила:
– Вам лучше знать, – и снова повернулась к Аманде Уоринг. – Впервые мы встретились в прошлую субботу, – сообщила она, давая журналистке больше информации, чем собиралась изначально, но глупо было позволить потакать ее антагонизму, когда с такой легкостью можно удовлетворить профессиональное любопытство мисс Уоринг.
Ее уловка сработала. Глаза Аманды заблестели, и другие женщины нерешительно присоединись к беседе, спрашивая Джессику, планирует ли она посетить мистера Константиноса на его острове, который, как они слышали, просто великолепен, скоро ли он покидает Англию, не поедет ли она с ним. Ответив на половину их вопросов, Джессика заметила, что Диана оставила их группу, и мысленно вздохнула с облегчением, поскольку считала, что та была настроена спровоцировать сцену.
Остаток вечера прошел легко. Женщины, казалось, немного расслабились, обнаружив, что миссис Стэнтон – довольно скромная молодая женщина с безупречными манерами, которая ни в коей мере не посягала на их мужей. Кроме того, тот факт, что она является объектом повышенного внимания Николаса Константиноса, явно заставлял их чувствовать себя спокойнее. Даже будучи в кругу мужчин и обсуждая с ними дела, он своими темными глазами то и дело скользил по стройной фигурке Джессики, словно проверяя, где она. Конечно, этот взгляд любому одинокому мужчине давал понять, что мудрее всего будет не приближаться к ней.
Лишь однажды, когда Джессика ускользнула на минутку, чтобы поправить прическу и макияж, она почувствовала себя неловко. Она увидела, как Диана что-то весьма настойчиво втолковывает Андросу, и как раз в тот момент, когда Джессика смотрела на них, Андрос полоснул по ней холодным, презрительным взглядом, который заставил ее похолодеть. Джессика поспешила уйти в спальню Николаса, где несколько минут пыталась унять колотящую ее дрожь, говоря себя, что не должна переживать из-за этого взгляда. О, господи, она должна бы уже привыкнуть к таким взглядам!
Стук в дверь отвлек ее от переживаний, и она повернулась, чтобы открыть дверь. На пороге стояла Аманда Уоринг.
– Могу я побеспокоить вас? – холодно поинтересовалась она.
– Да, конечно, я просто поправляла прическу, – ответила Джессика, отступая, чтобы пропустить женщину. Она заметила, как Аманда, озираясь, внимательно разглядывает обстановку с таким видом, будто ожидает увидеть черные атласные простыни и зеркала на потолке. На самом же деле, вкус у Николаса был скорее спартанским, и поэтому большая спальня казалась почти голой без мебели. Само собой разумеется, огромная кровать занимала доминирующее положение в комнате.
– Я хотела поговорить с вами, миссис Стэнтон, – начала Аманда. – Мне хотелось бы заверить вас, что ничего из того, что вы сказали, не появится в моей колонке, мистер Константинос ясно дал понять, что моя работа висит на волоске, а я не дура. Я поняла предупреждение.
Джессика ахнула и отшатнулась от зеркала, у которого приглаживала волосы. Она с ужасом посмотрела на Аманду, затем, опомнившись, достаточно сдержанно спросила:
– Что он сделал?
Тонкие губы Аманды искривились.
– Я уверена, что вы знаете, – с горечью произнесла она. – Этим утром мой редактор сказал мне, что, если еще хоть одно слово о «черной вдове» появится в моей колонке, это будет стоить мне не только работы, я буду внесена в «черный список». Потребовался лишь один телефонный звонок издателю газеты от мистера Константиноса, чтобы добиться этого. Поздравляю, вы победили.
Губы Джессики сжались, и она гордо подняла подбородок.
– Я должна извиниться за Николаса, мисс Уоринг, – сказала она спокойным, ровным голосом, полная решимости не допустить того, чтобы эта женщина догадалась об ее внутреннем смятении. – Я заверяю вас, что не просила его ни о чем подобном. Он понятия не имеет о деликатности, не так ли?
Несмотря на холод в глазах женщины, на ее губах появилась слабая улыбка.
– Нет, не имеет, – согласилась она.
– Я сожалею, что он угрожал вам. Понимаю, это ваша работа, а я, безусловно, – лучший объект для травли, – продолжала Джессика. – Я поговорю с ним.
Дверь открылась, и в комнату вошел Николас, он холодно посмотрел на Аманду Уоринг.
– Мисс Уоринг, – с угрозой в голосе произнес он.
Джессика сразу же поняла, что он видел, как журналистка вошла в комнату вслед за ней, и поспешил на помощь. Прежде чем он успел произнести то, что еще враждебнее настроило бы эту женщину, она подошла к нему и спокойно спросила:
– Николас, вы действительно угрожали мисс Уоринг увольнением, если она напечатает что-либо обо мне?
Стиснув губы, он сверху вниз посмотрел на нее.
– Да, я это сделал, – признался он, полоснув Аманду жестким взглядом. – Но я больше не причиню ей вреда, – спокойно добавил он, однако его тон был неумолим.
– Спасибо, Николас, я вполне способна позаботиться о себе сама, – колко произнесла Джессика.
– Конечно, можешь, – снисходительно согласился он, разговаривая с ней, словно с ребенком.
Разъяренная, Джессика схватила его за руку, вонзив в нее свои ногти:
– Нет, Николас. Я не буду стоять в стороне и спокойно наблюдать, как все кругом бросают мне милостыню под воздействием твоего давления. Я не ребенок и, тем более, не идиотка, я взрослый человек, и не надо обращаться со мной, как с сумасшедшей!
Когда он посмотрел на нее, в глубине его темных глаз вспыхнули золотистые искорки. Свободной рукой он накрыл ее руку, препятствуя ее ногтям и дальше вонзаться в него. Это можно было расценить, как жест нежности, но его твердые пальцы жестко сжали ее ладонь.
– Очень хорошо, милая, – прошептал он, поднося ее руку к губам.
Коснувшись легким, обжигающим поцелуем ее пальцев, Николас надменно поднял темноволосую голову и посмотрел на Аманду.
– Мисс Уоринг, я не буду возражать, если вы в своей колонке упомянете, что прекрасная Джессика Стэнтон выступила на моем приеме в качестве хозяйки, но я впредь не буду мириться с упоминаниями о «черной вдове» или о финансовом положении миссис Стэнтон. К вашему сведению, мы только что завершили деловую сделку – очень выгодную для миссис Стэнтон, – и она не имела, не имеет и никогда не будет иметь нужды в средствах от кого-либо еще.
Аманда Уоринг была женщиной, которую нелегко запугать.
– Могу ли я сослаться на вас, упоминая об этом? – вздернув подбородок, спросила она.
Внезапно Николас улыбнулся.
– В пределах разумного, – произнес он, и она улыбнулась в ответ.
– Спасибо, мистер Константинос… и вам, миссис Стэнтон, – добавила она, кинув быстрый взгляд на Джессику.
Аманда вышла из комнаты, и Николас перевел на Джессику взгляд, в котором плясали золотистые искорки.
– Ты – маленькая кошечка, – лениво протянул он. – Разве ты не знаешь, что теперь должна будешь заплатить?
– Ты это заслужил, ведя себя так бесцеремонно, – спокойно ответила Джессика, нисколько не испугавшись.
– И ты заслуживаешь своего наказания за то, что так обольстительна, – прошептал он и легко притянул ее в свои объятия. Она попыталась отстраниться, но обнаружила, что беспомощна против его железной хватки.
– Пусти меня, – выдохнула она, пытаясь вырваться из его объятий.
– Почему? – пробормотал он, наклоняя голову, чтобы коснуться горячими губами ямочки на ее плече. – Ты сейчас в моей спальне, и потребовалось бы лишь небольшое усилие, чтобы скинуть с тебя это платье. Джессика, ты должна была знать, что от такого наряда даже у святого вскипела бы кровь, а я святым никогда не был.
Ее бы позабавило это заявление, если бы прикосновение его губ к ее коже не посылало танцевать по венам дрожь наслаждения. Она была рада, что ему понравилось платье. Оно было вызывающим, Джессика знала это и надела его специально – словно бабочка, заигрывающая с пламенем, которое опалит ее крылья. Это было восхитительное платье, сшитое из шифона, переливающегося цветами морской волны и изумрудным, струящееся по ее стройному телу, как волны, а лиф платья был без бретелек и держался на тонкой резинке выше груди. Николас был прав, одного рывка будет достаточно, чтобы платье исчезло прочь, к тому же Джессика не планировала оставаться наедине с ним в его спальне. Она заметила, что его голова снова наклоняется и вовремя отвернулась.
– Николас, прекрати! У тебя гости! Ты не можешь просто исчезнуть в спальне и остаться в ней!
– Нет, могу, – ответил он, сильной рукой схватив ее за подбородок и повернув лицом к себе. Прежде чем Джессика смогла снова возразить, он накрыл ее рот своим, опалив горячим дыханием. Его язык исследовал, дразнил, призывая ее ответить, и через минуту она забыла про свои протесты, приподнявшись на цыпочках, прижавшись вплотную к его твердому телу и предлагая всю сладость своих губ. Николас без колебаний принял ее, его поцелуи становились более страстными и глубокими, по мере того как он с жадностью вкушал ее. Он застонал, и его рука начала подниматься вверх по ее телу. Только когда его сильные пальцы обхватили ее нежную грудь, Джессика поняла его намерения, и ледяной страх снова потушил огонь ее собственного желания. Она задрожала и попыталась вырваться из его объятий; его рука до боли напряглась вокруг нее, он прижал ее стройное тело к себе, все яростнее целуя ее.
Джессика замерла и хрипло вскрикнула:
– Нет, пожалуйста!
Николас выругался на греческом и притянул ее обратно в свои объятья, поскольку она попыталась убежать от него, но вместо того чтобы продолжать ласкать, он просто крепко прижал ее на мгновение к себе, и она услышала оглушительный стук его сердца.
– Я не буду заставлять тебя, – наконец, проговорил Николас, целуя ее в висок – У тебя был горький опыт, и я могу понять твой страх. Но я хочу, чтобы и ты поняла, Джессика, что, когда ты придешь ко мне, я не оставлю тебя неудовлетворенной. Ты можешь доверять мне, милая.
Она слабо покачала головой.
– Нет, ты не понимаешь, – проговорила она. – Николас, я… –
она хотела рассказать ему, что никогда прежде не занималась любовью, что именно страх перед неведомым заставлял ее убегать от его объятий, но он прижал палец к ее губам.
– Я не желаю знать, – прорычал он. – Я не хочу слышать о том, как тебя касался другой мужчина. Я думал, что смогу вынести это, но ошибался. Я слишком ревнив и не желаю никогда слышать, как ты говоришь о другом мужчине.
Джессика покачала головой.
– Ах, Николас, не будь так глуп! Позволь мне рассказать тебе.
– Нет, – отрезал он, схватив ее за плечи и яростно встряхнув.
С растущим раздражением, Джессика отпрянула от него и гордо вскинула голову.
– Хорошо, – язвительно произнесла она. – Если ты желаешь быть похожим на страуса, то прячь голову в песок. Для меня не имеет значения, что ты делаешь!
Он впился в нее взглядом, потом напряжение оставило его широкие плечи, и губы задрожали от с трудом сдерживаемого смеха.
– Это имеет значение, – сообщил он ей насмешливо. – Ты просто еще не призналась в этом самой себе. Я вижу, что мне придется разделаться с твоим упрямством так же, как и развеять твои страхи. Несколько ночей любовных ласк – и плюющаяся тигрица превратится в сладкого, послушного маленького котенка.
Джессика обошла его, направляясь к двери с высоко поднятой головой. Открыв дверь, она обернулась и спокойно сказала:
– Ты не просто дурак, Николас, ты – высокомерный дурак.
Его мягкий смех звучал ей вслед. Вернувшись в зал, она заметила несколько понимающих взглядов. Диана посмотрела на нее, а затем в ярости отвернулась. Вздохнув, Джессика задалась вопросом, включал ли Николас в свои многочисленные развлечения Диану. Она надеялась, что нет, но у нее было ощущение, что ее надеждам не суждено сбыться.
С того вечера Николас полностью завладел ее жизнью. Почти каждый вечер он водил ее на небольшие приемы и встречи или обедать в самые шикарные, самые исключительные рестораны. У нее почти не оставалось свободного времени, чтобы провести его с Салли, но практичная молодая женщина была только рада, что ее подруга все чаще выбирается в свет и никакие новые порочащие статьи о ней не появляются в прессе. Аманда Уоринг часто упоминала имя Джессики в тандеме с Николасом и даже намекнула, что столь длительное присутствие грека в Лондоне является исключительно заслугой очарования госпожи Стэнтон, но журналистка никогда не упоминала о Джессике как о «черной вдове» да и вообще о ее репутации.
Даже Чарльз был рад, что Николас завладел ее жизнью, часто задумчиво размышляла Джессика. Она восприняла это, как если бы лучший друг предал ее, бросив в логово льва. Неужели Чарльз действительно не понимал, чего Николас добивался от нее? Конечно, понимал, мужчины есть мужчины, в конце концов. Тем не менее, все больше казалось, что Чарльз подчиняется Николасу в принятии решений в отношении ее активов, и, хотя Джессика знала, что Николас финансовый гений, она по-прежнему была против его вторжения в ее жизнь.
Она была горько разочарована, но не очень удивлена, когда вскоре после ее согласия продать Николасу акции, Чарльз дал ей на подпись какие-то документы, сказав, что они касаются лишь второстепенных вопросов. Она слепо доверяла ему прежде, но сейчас как-то инстинктивно решила внимательно, от начала до конца, прочитать бумаги, предложенные суетящимся Чарльзом.
Большинство бумаг, действительно, касались незначительных дел, но где-то в середине стопки, обнаружился документ о продаже Николасу акций «КонТех» по нелепо высокой цене, а не по рыночной, на которой она настаивала. Джессика спокойно вытащила лист и отложила его в сторону.
– Я не подпишу это, – тихо сказала она Чарльзу.
Он лишь сухо улыбнулся, не спрашивая, что это за документ.
– Я надеялся, что ты этого не заметишь, – признался он. – Джессика, не пытайся бороться с ним. Он хочет, чтобы у тебя были деньги, возьми их.
– Я не продаюсь, – произнесла она, подняв голову и посмотрев ему в глаза. – А это то, что он пытается сделать, – купить меня! Ведь у тебя наверняка нет никаких иллюзий относительно его намерений?
Чарльз внимательно изучал носки своих безупречно чистых ботинок.
– У меня абсолютно нет иллюзий. Наверное, это печально, а может, и нет. Суровая реальность имеет мало общего с иллюзиями. Однако, будучи реалистом, я знаю, что у тебя нет ничего лучше, чем предложение Константиноса. Подпиши документы, моя дорогая, и не буди в нем зверя.
– Он не спит, – засмеялась она. – Всего лишь затаился в ожидании, – Джессика решительно покачала головой. – Нет, я не буду подписывать эти документы. Я предпочитаю не продавать акции вообще, нежели позволить ему думать, что он все купил и за все заплатил, – или же я продам их третьему лицу. По рыночной цене на эти акции тут же набросятся.
– Как и на тебя, – предупредил ее Чарльз. – Он не хочет, чтобы эти акции попали в чужие руки.
– Тогда ему придется заплатить мне их рыночную стоимость.
Хотя бы один раз, подумала она, у нее есть возможность обыграть Николаса. Джессика улыбнулась, ее зеленые глаза удовлетворенно заблестели. Почему она до сих пор не подумала пригрозить тем, что продаст акции третьему лицу?
Чарльз уехал с неподписанными документами, и Джессика знала, что он немедленно сообщит об этом Николасу.
Этим вечером она договорилась с ним встретиться, чтобы посетить деловой обед, на котором должны присутствовать несколько партнеров Николаса, и она даже ненароком подумала, не лучше ли просто уехать из города и сбежать от него, чем спорить с ним, но это было бы ребячеством и только отложило бы неизбежное. Скрепя сердце, она приняла душ и оделась, тщательно выбирая платье, которое не казалось бы слишком вызывающим: она знала, что могла доверять налету показной цивилизованности Николаса только до некоторых пор.
Все же скромное платье было провокационным само по себе, суровая строгость черной ткани вызывала резкий контраст по сравнению с ее светлой, сияющей кожей. Уставившись на свое отражение в зеркале, она насмешливо и вместе с тем с горечью подумала о навешенном ярлыке «черной вдовы» и задалась вопросом, вспомнит ли об этом кто-то еще.
Как она и предполагала, Николас прибыл на целых полчаса раньше, возможно надеясь застать ее за одеванием, чтобы она была более уязвима для него.
Когда Джессика открыла дверь, он вошел и посмотрел на нее своими темными глазами так мрачно, что, даже ожидая его гнева, она все равно была поражена. Едва дверь за ним закрылась, как он схватил ее за запястья и прижал к себе, подавляя своими размерами и силой.
– Почему? – тихо проскрежетал он, так близко наклонив к ней голову, что она почувствовала на лице его теплое дыхание.
Джессика знала, что сопротивляться ему бесполезно – это лишь усилило бы его раздражение. Вместо этого она покорно позволила ему прижать ее к себе и так же спокойно ответила:
– Я уже сказала тебе, на какие условиях согласна продать акции, и не изменила своего решения. У меня есть гордость, Николас, и меня нельзя купить.
Темные глаза окинули ее сердитым взглядом.
– Я не пытаюсь тебя купить, – фыркнул он, в то время как его руки медленно поглаживали ее спину, что так не соответствовало той злости, которую она чувствовала в нем. Потом он обнял ее, сильнее прижав к своей твердой груди, и еще ниже наклонил голову, касаясь легкими, быстрыми поцелуями ее губ. – Я всего лишь хочу защитить тебя, сделать так, чтобы ты больше никогда не продавала свое тело, даже выходя замуж.
Она тут же ощетинилась в его руках и опалила его гневным взглядом.
– Берегитесь греков, дары приносящих, – колко ответила она. – Ты всего лишь хочешь сказать, что желаешь быть единственным покупателем моего тела!
Его руки напряглись, когда она перевела дыхание и попыталась оттолкнуть его от себя.
– Мне никогда не приходилось покупать женщину! – прорычал он сквозь стиснутые зубы. – И тебя я не покупаю! Когда мы займемся любовью, это будет не из-за денег, а потому, что ты будешь хотеть меня так же, как я тебя.
