Текст книги "Все, что блестит"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Она в отчаянии отвернулась от его приближающихся для поцелуя губ и выдохнула:
– Ты делаешь мне больно!
Его руки тут же разомкнулись, и она судорожно втянула воздух, положив голову ему на грудь. Неужели ничто из того, что она могла сказать, не заставит его понять ее?
– Подпиши это, – мягко приказал он.
Джессика спрятала руки за спину, словно ребенок.
– Только по рыночной цене, – продолжала настаивать она, спокойно встретив его взгляд, и выложила свой последний козырь: – Если они тебе не нужны, я уверена, что найдутся другие покупатели, которые с радостью купят эти акции по рыночной цене.
Он выпрямился.
– Не сомневаюсь в этом, – согласился он, его голос все еще звучал спокойно и мягко. – И также уверен, что, если ты продашь этот пакет акций кому-либо, кроме меня, ты пожалеешь об этом. Почему ты так упрямишься насчет денег? Сумма, за которую ты продашь акции, никак не повлияет на наши отношения. Это уже решено.
– Да неужели? – вскричала она, в ярости сжав руки в маленькие кулачки при виде демонстрируемой им самоуверенности. – Тогда почему бы тебе не уйти и не оставить меня в покое? Я ничего не хочу от тебя, ни денег, ни защиты, и уж конечно, мне не нужен ты!
– Не лги себе, – жестко сказал он, делая шаг вперед, чтобы снова обнять ее и прижать к себе. Она откинула голову назад, давая понять, что не обманывает себя, и он воспользовался этим шансом.
Наклонившись, он накрыл ее губы своим ртом. Его поцелуй не был грубым, но рот Николаса настойчиво ласкал ее губы, приглашая ответить на поцелуй, отнимая у нее дыхание и заставляя ослабеть в его руках. Джессика закрыла глаза, беспомощно раскрыв губы под напором его языка, позволяя ему целовать себя до тех пор, пока не повисла безвольно в его руках. Его нежность была еще более опасна, чем злость, потому что она со все большей страстью отвечала ему, привыкая к нему и чувствуя, что ее капитуляция близка. Он был опытен в отношениях с женщинами, и не хуже, чем она, понимал, что желание, которое он расшевелил в ней, становится все сильнее.
– И мне тоже не лги, – прошептал он, касаясь своими губами ее. – Ты хочешь меня, и мы оба знаем это. Я заставлю тебя признаться, – Николас снова начал целовать ее, полностью завладев ее ртом. Он поглаживал ее груди, намеренно лаская их со всем своим мастерством, легонько проводя кончиками пальцев по мягким изгибам, опаляя ее кожу. Джессика тихо застонала, протестуя, но он заглушил ее стон поцелуем; она захлебывалась под его натиском, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха, чувствуя на себе его горячее дыхание. Его рука свободно скользнула под ее платье и сжала нежную округлость в ладони. От этой интимной ласки Джессика почувствовала себя так, словно тонет в том чувственном наслаждении, которое он возбудил в ней, и со стоном сдалась, обвив его шею руками.
Он быстро наклонился и подхватил ее на руки, поднес к дивану и опустил на него, после чего лег рядом сам, не переставая дарить ей опьяняющие поцелуи и держа ее под своим чувственным контролем. Она беспокойно пошевелилась, запустив руки в его волосы, пытаясь прижаться к нему теснее, чувствуя почти физическую боль от желания и пустоты, которых не понимала, но которые не могла игнорировать.
В его глазах блеснул триумф, когда он лег на нее, накрыв своим телом, и, открыв глаза, Джессика прочитала на его лице выражение торжества, но ее взгляд застилала пелена желания, и разум был затуманен. Сейчас ничего не имело значения, лишь бы он продолжал целовать ее.
Его пальцы исследовали ее белоснежную грудь, дразнили нежные соски, пока те не затвердели, явившись доказательством того воздействия, которое он оказывал на нее. Легко скользя вдоль ее тела, он ласкал каждую ее частичку губами и языком, наполняя жаром своего рта. Ее руки отпустили его волосы и упали ему на плечи, пальцы впились в его мускулы, напрягающиеся при каждом движении. По всему ее телу разлилось золотистое пламя, она таяла и растворялась в нем, позволяя себе лететь вниз к собственной гибели. Она хотела узнать больше, хотела почувствовать его еще сильнее и подумала, что умрет от удовольствия, которое он дарит ей.
Он оставил ее груди, чтобы подняться выше, снова принялся целовать ее, и теперь она могла чувствовать его всего, всю силу его желания.
– Позволь мне остаться с тобой этой ночью, – прошептал он ей на ухо. – Ты хочешь меня, я нужен тебе, так же, как я хочу и нуждаюсь в тебе. Не бойся, милая, здесь нечего бояться. Я позабочусь о тебе. Позволь мне остаться, – снова попросил он, но, хотя голос его звучал мягко, это была не просьба, а приказ.
Джессика задрожала и крепко зажмурилась, чувствуя, как от разочарования кровь сильнее струится по жилам. Да, она хотела его и признавала это, но он слишком уж плохого мнения о ней, и ей тяжело простить ему это. Как только он заговорил, она начала возвращаться к реальности и вспомнила, почему не хотела заниматься с ним любовью. Джессика отвернулась, избегая его поцелуев.
Если она позволит ему заняться с ней любовью, он поймет, что был неправ в своих обвинениях, как только овладеет ею. Но в глубине души она также знала, что тогда опустится до уровня той, кем он считал ее сейчас, а ее принципы слишком высоки, чтобы допустить подобное. Он не предлагал ничего, кроме физического удовольствия и материальной выгоды, а она предлагала есердце, которое было разбито и очень чувствительно к каждому удару судьбы. Он не желал ее любви, тем не менее, она знала, что любит его, вопреки всякой логике и чувству самосохранения.
Николас слегка встряхнул ее, вынуждая открыть глаза, и хрипло повторил.
– Ты позволишь мне остаться, милая? Ты позволишь показать тебе, как сладко это будет между нами?
– Нет, – заставила она себя ответить, осипшим от напряжения голосом. Как он среагирует сейчас, когда так возбужден? У него ведь бешеный темперамент, будет ли он разъярен?
Джессика с очевидным страхом пристально посмотрела в его потемневшие глаза, и он никак не мог предположить, что же послужило причиной этому страху.
– Нет, Николас. Нет… не сейчас. Я еще не готова. Пожалуйста.
Он глубоко втянул в себя воздух, пытаясь справиться с разочарованием, и она буквально обмякла от сильного облегчения, когда поняла, что он не сердится.
Николас грубоватым жестом притянул ее голову к своему плечу, поглаживая ее по волосам, и, вдыхая свежий мужской запах его кожи, она позволила ему успокоить себя.
– Ты не должна бояться, – настойчиво повторил Николас хриплым голосом. – Поверь мне. Доверься мне. Это должно произойти в ближайшее время, я не могу больше ждать. Я не причиню тебе боли. Только позволь показать тебе, что значит быть моей женщиной.
«Но ведь я уже знаю это», – с отчаянием подумала она. Его уверенная мужественность манила ее вопреки здравому смыслу. Его любовные ласки будут сладкими и жаркими, сжигающими ее самообладание, рушащими в пух и прах ее защиту, оставляя совершенно беспомощной под его мастерским напором. И, когда он получит желаемое и его интерес к ней пропадет, когда его внимание отвлечет другая женщина, сама Джессика рассыплется в прах. Но как долго она сможет сдерживать его, когда с каждым днем он становился нужен ей все сильнее?
Глава 6
Стуча каблуками, она вошла в здание «КонТеха». Джессика старалась сдерживаться, пока не окажется наедине с Николасом, но решительный стук каблуков выдавал её, и она постаралась умерить свой шаг. Её мягкие губы были недобро сжаты. Ну, погодите, сейчас она покажет!
– Добрый день, миссис Стэнтон, – поздоровался портье с дружеской улыбкой, и Джессика автоматически возвратила приветствие. За несколько коротких недель Николас перевернул её мир, теперь люди улыбались ей, и каждый, связанный с «КонТехом», относился к ней со всевозможной учтивостью. Но признание огромного влияния Николаса Константиноса не вызывало в ней большей благосклонности к нему, вместо этого ей хотелось его задушить!
Как только Джессика вышла из лифта, то сразу увидела знакомую фигуру, покидавшую кабинет Николаса, и вздёрнула подбородок при приближении Дианы Мюррей. Диана остановилась, поджидая, пока Джессика приблизится к ней, и благовоспитанность вынудила ту приветствовать Диану.
– Дорогая, разве Николас не занят сегодня днём? – промурлыкала Диана, в то время как её прекрасные глаза внимательно наблюдали за Джессикой в поисках хотя бы каких-то признаков ревности.
– Не знаю, занят ли он, – отпарировала Джессика холодно. – Это не имеет значения, он в любом случае встретится со мной.
– Уверена, что встретится. Но дайте ему минуту, – пропела Диана таким сладким голосом, что вызвала у Джессики огромное желание влепить ей пощечину. Она предпочитала неприкрытую враждебность сахарному яду Дианы.
Диана улыбнулась и добавила:
– Дайте ему время, чтобы привести себя в порядок. Вы знаете, какой он.
И она ушла, слегка более, чем следовало, покачивая бедрами. Вероятно, мужчины находили Диану неотразимой, в ярости подумала Джессика и пообещала себе, что, если Николас не будет выглядеть аккуратным, то получит проблемы на свою высокомерную голову.
Она с шумом распахнула дверь, и Андрос оторвал взгляд от своей нескончаемой почты. Как всегда, когда он видел Джессику, в его глазах отразилась холодная неприязнь.
– Миссис Стэнтон, не думаю, что мистер Константинос ожидает вас.
– Нет, не ожидает, – согласилась Джессика. – Сообщите ему, пожалуйста, что я здесь.
Андрос неохотно выполнил её требование, и почти тотчас после того, как он повесил трубку, Николас открыл дверь и улыбнулся ей:
– Здравствуй, милая. Ты – приятный сюрприз. Не ожидал увидеть тебя так скоро. Решила подписать бумаги?
Эта ссылка на покупку им её акций ещё сильнее распалила Джессику, но она сдерживалась, пока не вошла в кабинет, а он плотно не прикрыл за ними дверь. Краем глаза она заметила его приближение с явным намерением заключить её в объятия и ловко увернулась, оказавшись вне поля его досягаемости.
– Нет, я не решила что-либо подписывать, – отчеканила она. – Я приехала сюда, чтобы получить объяснение вот этому.
Она открыла сумочку и вытащила оттуда тонкую пачку бумаг, скреплённых скрепкой с мятым конвертом. Она швырнула ему бумаги, и он взял их, хмуро морща лоб.
– Что это? – спросил он, вглядываясь в тёмно-зелёные глаза и оценивая силу её гнева.
– Это ты мне скажи, – не выдержала Джессика. – Уверена, это твоих рук дело.
Он снял скрепку и быстро просмотрел документы, листая их один за другим. Это заняло всего минуту, потом он снова скрепил их.
– Что-то не так? Всё, кажется, в порядке.
– Уверена, всё в совершенном, законном порядке, —
нетерпеливо сказала она. – Проблема не в том, и тебе это известно.
– Хорошо, тогда в чём проблема? – спросил он, опустив ресницы, чтобы скрыть выражение своих глаз, но она знала, что он наблюдает за нею и замечает каждое малейшее изменение в выражении её лица, прежде чем она также сумеет спрятаться за непроницаемой маской.
Подогнув ногу, он присел на край стола и полностью расслабился.
– Я не понимаю, почему ты расстроилась, – спокойно произнёс он. – Полагаю, ты пояснишь, что именно тебе не нравится в соглашении. Пока оно не подписано, мы всегда можем внести изменения. Я не хотел, чтобы ты получала свою копию по почте, – задумчиво добавил он. – Я могу только предположить, что мой поверенный пытался предугадать мои намерения, и он, разумеется, ещё услышит, что я думаю об этой инициативе.
– Мне наплевать на твоего поверенного, и не имеет никакого значения, как я получила эту дрянь, потому что я не стану это подписывать! – раскрасневшись, в гневе кричала она на него. – Ты – самый высокомерный тип, какого я когда-либо встречала, и я ненавижу тебя!
Весёлое выражение, таившееся в глубине его глаз, внезапно пропало, когда она, развернувшись на каблуках, направилась к двери, слишком взбешённая, чтобы быть в состоянии что-либо говорить. Николас рванулся со своего места на столе, сумев перехватить её, прежде чем она успела сделать хотя бы три шага. Едва его пальцы сомкнулись на её запястье, как она ударила его свободной рукой. Он выбросил свою руку вверх, чтобы отвести удар, затем ловко извернулся и поймал также вторую её руку, притянув Джессику к себе.
– Пусти меня! – выдохнула она, слишком разъяренная, чтобы заботиться о том, слышит ли её Андрос. Джессика вертелась и боролась со стальной мощью его рук, пытаясь освободиться, ей придавал силы гнев, но, в конце концов, и гнев был исчерпан. Когда она задрожала и опустила голову ему на плечо, он легко поднял её и обошёл вокруг стола, где сел в своё кресло и качал её, убаюкивая, у себя на коленях.
Джессика чувствовала слабость, истощённая собственным гневом и борьбой, и теперь лежала, будто немощная, у него в руках. Его сердце билось сильно и ровно, и она заметила, что его дыхание даже не участилось. Он легко справился с ней и позволил ей выпустить пар. Николас потянулся к телефону и набрал одну цифру, а затем спокойно сказал:
– Удерживайте все звонки, Андрос. Я не хочу, чтобы меня беспокоили по какой бы то ни было причине.
Потом он уронил трубку на рычаг и обхватил её обеими руками, сжимая в надёжных объятиях.
– Дорогая, – прошептал он в её волосы, – не надо так расстраиваться. Это всего лишь простой документ…
– Там нет ничего простого! – прервала она яростно. – Ты собираешься обращаться со мной, как с дорогостоящей шлюхой, но я тебе этого не позволю! Если это то, что ты обо мне думаешь, то я не желаю видеть тебя.
– Я не думаю о тебе, как о шлюхе, – успокаивал он её. – Ты сейчас не можешь ясно мыслить. Всё, о чём ты думаешь в данный момент, – это то, что я предлагаю тебе плату за время в моей постели, но это не так.
– О, нет, конечно, не так, – горько усмехнулась Джессика.
Она попыталась сесть и избежать тепла его тела, но его руки ещё крепче сжали её в объятиях, так что она не могла двинуться. Слёзы заблестели у неё в глазах, когда она сдалась и смирилась с поражением.
– Да, не так, – настаивал он. – Я просто хочу заботиться о тебе – оттого и счёт в банке, и дом. Я знаю, дом, где ты живешь сейчас, твой собственный, но, признаться, соседство не самое лучшее.
– Да, не лучшее, но я совершенно счастлива там! Я никогда ничего не просила у тебя, и не прошу сейчас. Я не хочу твоих денег, и ты оскорбил меня просьбой подписать документ, в котором я обязуюсь никогда не предъявлять каких-либо требований в отношении твоего имущества за оказанные услуги.
– Я был бы чрезвычайно глуп, если б не предпринимал шагов по обеспечению безопасности своего состояния, – заметил он. – Я не думаю, что ты предъявила бы мне иск, дорогая, но я должен учитывать то, что несу ответственность перед другими людьми, доверившимися мне. Финансовое благополучие множества людей зависит от меня – как моей семьи, так и моих служащих, – и я не могу со спокойной совестью делать то, что может угрожать их будущему.
– Все твои любовницы в обязательном порядке подписывали отказ от всяческих претензий к тебе? – требовательно спросила она, сердито смахивая одинокую слезу, упавшую с её ресниц. – Для этого существует единая форма, полностью заполненная, за исключением имени и даты? Сколько же других женщин проживает в квартирах или домах, которые ты так любезно им предоставил?
– Нет! – отрезал он. – Не думаю, что прошу слишком многого. Ты что, искренне полагала, что я, сделав тебя своей любовницей, забуду о других своих интересах? Не потому ли ты так разозлилась, что я сделал так, чтобы ты наверняка не смогла получить от меня денег больше, чем те, что я добровольно тебе даю?
Он допустил ошибку, выпустив её руку: она размахнулась изо всех сил и влепила ему такую пощечину, что её ладонь загорелась от удара. Джессика заплакала, слёзы ручьями полились по её лицу, а она сглатывала их, стараясь остановить, и снова в попытке вырваться от него начала бороться. Результат оказался таким же, как прежде: он просто держал её, не давая возможности наносить новые удары, пока она не выдохлась и не обессилела. Боль и гнев смешались с её чувством полной беспомощности от того, что он держал её таким образом, и с полным расстройством от того, что она не смогла заставить его увидеть, как глубоко он ошибается в ней, и она перестала даже пытаться унять слёзы. Мучительно рыдая, она уткнулась лицом ему в плечо и дала выход охватившей её душевной буре.
– Джессика! – процедил он сквозь зубы, но она едва слышала его и не обратила внимания. Какая-то малая часть её знала, что он должен быть разъярён из-за того, что она ударила его, – Николас был не из тех, кто позволил бы любому, будь то мужчина или женщина, безнаказанно бить себя, – но в данный момент ей просто не было до этого дела. Её хрупкая фигурка судорожно содрогалась от плача. Этому никогда не будет конца – сплетням и инсинуациям по поводу её брака. Даже если Николас не позволяет кому-либо ещё злословить о ней, сам он, однако же, верит во всю эту ложь. И он, казалось, не понимал того, что она могла вынести оскорбления от всех остальных, но только не от него, потому что любила его.
– Джессика, – его голос звучал теперь ниже, мягче, и он успокаивающе сжал её плечи. Она почувствовала, как его руки коснулись её спины, успокаивающе поглаживая вверх-вниз, и он крепче прижал её к себе.
С нежными уговорами Николас убедил её отнять лицо от его плеча, вытер ей нос и глаза своим носовым платком, словно она была ребёнком. Джессика уставилась на него, её глаза всё ещё блестели от слёз, но даже сквозь застилавшую взгляд пелену она смогла увидеть красную отметину у него на щеке в том месте, где ударила его. Дрожа всем телом, она дотронулась до пятна.
– Я… мне очень жаль, – проговорила она, произнося извинения срывающимся хриплым голосом.
Без слов он повернул голову и поцеловал её пальцы, затем слегка наклонился, одновременно приподняв её, и прежде чем она смогла перевести дыхание, начал целовать. Его горячий и неистовый рот, словно изголодавшийся хищник, вкушал её, обжигал и исследовал. Его рука передвинулась вниз в поисках её груди, скользнула по её бедру от талии и ниже, к коленям, нетерпеливо переместившись под ткань её платья. Джессика с ужасом поняла, что он потерял контроль над собой, движимый своим гневом и борьбой с нею, плавностью изгибов её тела и собственным возбуждением. Он даже не предоставил ей шанс воспрепятствовать ему, и страх заставил участиться её сердцебиение, как только она представила себе, что на этот раз может оказаться не в состоянии остановить его.
– Николас, нет. Не здесь. Нет! Перестань, милый, – шептала она горячо и нежно. Она не пыталась бороться с ним, чувствуя, что сейчас это распалит его ещё больше. Он причинял ей боль. Его руки были всюду, касаясь её там, где никто никогда раньше не касался, он потянул её за одежду. Она подняла руки и взяла в ладони его лицо, тихо и быстро повторяя снова и снова его имя до тех пор, пока он вдруг не взглянул на неё, и она поняла, что завладела его вниманием.
Судорога пробежала по лицу Николаса, и он заскрежетал зубами, грубо ругаясь себе под нос. Он медленно помог ей встать на ноги, сталкивая её со своих коленей, а затем поднялся сам, будто страдая от боли. Он стоял и секунду-другую смотрел на неё, прислонившуюся в поисках опоры к столу. Затем снова ругнулся и отошёл на несколько шагов, став к ней спиной и устало массируя свой затылок.
Джессика молча упёрлась взглядом в его широкую мускулистую спину, чересчур обессиленная, чтобы сказать ему что-то, не зная, будет ли это безопасно. Что же ей теперь делать? Она хотела уйти, но её ноги так дрожали, что она сомневалась в своей возможности передвигаться без посторонней помощи. И одежда находилась в беспорядке: перекручена и частью расстёгнута. Медленно, неловкими пальцами она привела себя в порядок, а затем неуверенно посмотрела на него. Он выглядел как человек, борющийся с собой, и она не хотела сделать чего-то, что вызвало бы его раздражение. Но повисшая тишина была настолько плотной, что ей стало неудобно, и она, наконец, заставила себя двинуться на нетвёрдых ногах, чтобы найти свою сумку там, где она её уронила, и уйти, прежде чем ситуация ухудшится.
– Ты никуда не пойдёшь, – произнёс он низким голосом, и она остановилась, успев сделать всего несколько шагов.
Он обернулся к ней, на его смуглом лице застыло хмурое выражение.
– Прости, – вздохнул он. – Я причинил тебе боль?
Его извинение оказалось противоположным той реакции, которую она ожидала, и в течение минуты она не могла думать об ответе. Потом молча покачала головой, и Николас, казалось, расслабился. Он подошёл к ней вплотную и обвил рукой за талию, с нежной настойчивостью притягивая к себе. Джессика не оказала никакого сопротивления и положила голову на его надёжное плечо.
– Я не знаю, что сказать, – пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты доверяла мне, но вместо этого я напугал тебя.
– Не говори ничего, – ответила она, наконец справившись с голосом. – Нет никакой нужды проходить всё это снова. Я не стану подписывать бумаги, вот и всё.
– Это не следует рассматривать как оскорбление, лишь как юридическую необходимость.
– Но я не твоя любовница, – заметила она. – Так что нет никакой нужды в этом документе.
– Пока нет, – не согласился он. – Как я уже говорил, мой поверенный предугадал мои желания. Он ошибся.
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего для бедного адвоката, но Джессика испытывала благодарность к неизвестному человеку. По крайней мере, теперь она знала точно, что Николас думает о ней, и предпочитала горькую правду сладкой лжи.
– Возможно, будет лучше, если мы больше не станем встречаться, – начала она, но его рука сжалась вокруг неё, и хмурый взгляд омрачил лицо.
– Не будь смешной, – рявкнул он. – Я не отпущу тебя теперь, так что советую не расточать впустую свою энергию. Я обещаю в будущем контролировать себя, и мы забудем о том, что произошло сегодня.
Отняв голову от его плеча, Джессика с горечью взглянула на него. Неужели он действительно думает, будто она сможет забыть, что он считает её женщиной такого сорта, которая доступна за определённую цену? Это знание – словно удар ножа в грудь, но не менее болезненной была уверенность в том, что она не хотела, чтобы он исчез из её жизни. Не важно, почему он занял такое важное место в её душе, мысль, что она никогда не увидит его снова, заставляла её чувствовать себя опустошенной. Она рисковала своим внутренним покоем, заигрывая со стихийным бедствием, но теперь убежать от него было равносильно тому, чтобы перестать дышать.
Прошло несколько недель, оказавшихся немного более спокойными, так как Николас теперь предстал со своей лучшей стороны, и ей удалось отодвинуть переживания. По его настоянию она сопровождала его всякий раз, когда он появлялся в обществе, и была хозяйкой на его приёмах.
На её плечи легла весьма ощутимая нагрузка. В очередной раз почувствовав, что задыхается, Джессика спешила в прохладу тёмного сада, где глубоко втягивала в себя свежий, душистый воздух. Она была не в состоянии дышать в задымленной атмосфере внутри дома. За те недели, что она встречалась с Николасом, Джессика научилась вести себя непринуждённо, однако изредка всё ещё ощущала потребность в уединении, но такие спокойные моменты случались редко. Николас был подобен действующему вулкану, извергающему распоряжения и приводящему в движение каждого, находящегося в лаве его влияния. Она не была уверена, где он находится именно в это мгновение, но использовала любой момент вне его внимания к ней, чтобы скрыться в тишине сада.
В тот вечер, как раз перед отъездом на званый обед, у них состоялся жаркий спор в связи с её отказом продать ему свои акции, их первый спор с той безобразной сцены у него в офисе. Он не отступил ни на дюйм, с яростью накинувшись на неё за то, что бросила ему вызов, и даже обвинил в попытке провести его с целью увеличить цену его предложения. Раздосадованная до смерти из-за отсутствия понимания с его стороны и уставшая от постоянных баталий, Джессика схватила бумагу и подписала её, а затем в сердцах швырнула на пол.
– На, получи! – яростно выдохнула она.
И только когда он наклонился и подобрал бумагу, чтобы сложить и убрать к себе в карман, она заметила удовлетворённый блеск в его глазах и поняла, что допустила ошибку. Подписание документа теперь, после того, как он обвинил её в желании установить более высокую цену и заверил в том, что она этого не получит, убедило его, что она всё время добивалась как раз этого, дожидаясь удобного момента и надеясь на более высокую цену. Но теперь было слишком поздно что-либо исправлять, и Джессика безжалостно сдерживала подступившие к глазам слёзы, мучительно страдая из-за его подозрений.
Прогуливаясь по влажной от вечерней росы тропинке, посыпанной белым гравием, она печально спрашивала себя, было ли чувство непринуждённости, которое вошло в их взаимоотношения в последнее время, разрушено. Он ослабил давление на неё, позволяя себе флиртовать с нею, становясь и в самом деле всё более нежным, как если бы наконец-то начал заботиться о ней. Такая мысль заставила её задохнуться, ибо всё это походило на сбывшуюся мечту. Тысячами способов он баловал её и обуздывал свою нетерпеливую природу, и она была более не в состоянии бороться со своей любовью к нему. Она даже не хотела больше этого, потому что окончательно уступила его влиянию.
Но всё это могло теперь исчезнуть. Она ни за что не должна была подписывать то соглашение! Ослеплённая гневом, она поддалась его тактике запугивания, и то, что она сделала, только укрепило его во мнении о ней как о корыстной соблазнительнице. А то, что она приобрела, было потеряно в один момент.
Медленно, с опущенной головой двигаясь вперёд, Джессика с тоской думала о свадьбе с Николасом и их общих детях – что вряд ли случится теперь, – как вдруг услышала приглушённый шум голосов. Она почти наткнулась на парочку, прежде чем поняла это. Она остановилась, но они, казалось, не заметили её. Смутные силуэты угадывались в сумерках: женское платье бледным пятном сливалось во тьме с мужским смокингом – они обнимались.
Стараясь двигаться тихо, Джессика отступила, собираясь уйти не привлекая к себе внимания, как вдруг женщина, резко выдохнув, простонала:
– Николас! Ах, любовь моя…
Ноги Джессики приросли к земле и отказались повиноваться, потому что силы покинули её. Николас? Её Николас? Она была слишком ошеломлена, чтобы что-то почувствовать. На самом деле она не поверила в это. Наконец, ей удалось повернуться и ещё раз посмотреть на переплетённую пару. Диана. Ну, конечно же, Диана. Она узнала этот голос. И – Николас? Склонённая темноволосая голова, мощные плечи – это мог быть Николас, но у неё не было уверенности. И вот он поднял голову и негромко произнес по-английски:
– Что случилось, Диана? Разве никто не заботился о такой прелестной девушке, как ты?
– Нет, никто, – прошептала она. – Я ждала тебя.
– Ты была так уверена, что я вернусь? – с удивлением в голосе спросил он, поднимая голову, чтобы взглянуть на её красивое, обращённое вверх лицо.
Джессика отвернулась, не желая видеть, как он снова поцелует другую женщину. Боль затопила её, вырываясь наружу, когда она поняла, что Николас был тем мужчиной, который так страстно обнимал Диану, но Джессика решительно загнала свою боль внутрь. Если бы она отпустила её, то заплакала бы и выставила себя дурочкой, поэтому она надменно вскинула подбородок и проигнорировала сжимающие грудь тиски и вонзающийся в неё нож. Позади себя она услышала, как он зовет её по имени, но стремительно летела через внутренний дворик под защиту дома и толпы гостей. Люди теперь улыбались ей и разговаривали с нею, и она, приклеив слабую улыбку на свои непослушные губы, неторопливо пробиралась к неофициальному бару.
Здесь каждый сам обслуживал себя, создавая собственный напиток, так что Джессика налила себе щедрую порцию терпкого белого вина и потягивала его, непрерывно фланируя по залу, улыбаясь, но не позволяя втянуть себя в беседу. Она не могла сейчас ни с кем разговаривать, она будет только прохаживаться, потягивая вино, и сосредоточит все свои усилия на преодолении жестокой боли внутри себя. Она не была уверена в том, как выйдет из ситуации: была ли она достаточно сильна, чтобы уйти с Николасом, или будет лучше вызвать такси, – но она побеспокоится об этом позже. Позже, после того, как выпьет достаточно вина, чтобы притупить чувства.
Краем глаза она заметила, как Николас движется к ней с мрачной решимостью, и, нырнув влево, заговорила с парой, с которой чуть не столкнулась, удивляясь, что её голос может звучать настолько естественно. Но, прежде чем она успела отойти, сильная рука ухватила её за локоть, и Николас шутливо проговорил:
– Джессика, дорогая, я гонялся за тобой по всему залу, пытаясь привлечь твоё внимание. Привет, Гленна, Кларк… как дети?
С обаятельной улыбкой он заставил Гленну рассмеяться и рассказать ему про своих двух маленьких сыновей, с которыми Николас, кажется, был лично знаком. Всё время, пока они разговаривали, Николас держал, крепко стискивая, руку Джессики, и когда она предприняла попытку вырваться, его пальцы сжались с такой силой, что она едва не задохнулась от боли. Потом, когда он уводил её от Гленны и Кларка, его пальцы ослабили хватку, но недостаточно, чтобы позволить ей вырваться.
– Ты делаешь мне больно, – холодно сказала Джессика, когда они пробирались через смеющуюся, переговаривающуюся толпу.
– Заткнись, – выдавил он сквозь зубы. – По крайней мере, пока мы не одни. По-моему, кабинет свободен, пошли.
Он буквально тащил её за собой и, прежде чем он втолкнул её в комнату, перед Джессикой мелькнуло лицо Дианы, и выражение чистого триумфа на лице женщины привело её в уныние.
Гордость заставила её выпрямить спину, и когда Николас закрыл и запер за ними дверь кабинета, Джессика повернулась к нему лицом и, вздёрнув подбородок, одарила Николаса надменным взглядом.
– Ну? – спросила она. – Чего ты хочешь теперь, когда приволок меня сюда?
Он стоял, мрачно глядя на неё своими тёмными глазами и сжав рот в тонкую линию, что в любое другое время привело бы её в испуг, но теперь оставило странно равнодушной. Он сунул было руки в карманы брюк, как если бы не был уверен, что сможет сдержаться, но теперь вынул их и сверкнул глазами:
– Меня всегда поражало, как ты можешь выглядеть королевой, просто вздёрнув этот маленький подбородок.
На её лице не отразилось никаких чувств.
– Это всё, что ты хотел мне сказать, притащив сюда? – невозмутимо спросила она.
– Ты чертовски хорошо знаешь, что нет.
У него хватило совести какую-то минуту выглядеть виноватым, и лёгкий румянец разлился по его жёстким скулам.
