Текст книги "Невеста Данкена"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Риз споткнулся о ступеньку, затем поднялся на веранду. Дом блокировал часть ветра, и он сумел открыть черный ход, затем потянулся и отцепил оба троса. Он ввалился в дом и, все еще обнимая Маделин, упал на пол подсобного помещения, но сумел повернуться так, чтобы принять на себя большую часть удара.
– Ты в порядке? – Он задохнулся вопросом, тяжело дыша от напряжения. Ветер усилился с тех пор, как он вернулся в сарай.
Она не отвечала, и внезапный испуг поднял его на колени рядом с ней. Ее глаза были закрыты, губы посинели. Он схватил ее за плечи, завопив на нее.
– Мэдди! Маделин, черт побери, в чем дело? Ты ранена? Очнись же и ответь мне!
Она кашлянула, потом тихонечко застонала и попыталась свернуться в клубок на боку, обнимая себя руками. Она снова закашляла, затем у нее начался приступ конвульсивного кашля, и она скорчилась от его силы. Лицо Риза побелело, он притянул ее в свои объятия и так и держал.
Наконец, она сумела прохрипеть:
– Закрой дверь, – он пнул сапогом дверь, закрыв ее с такой силой, что с треском вогнал в каркас.
Он размотал ей шарф на голове и начал расстегивать пальто. Веревка вокруг талии все еще связывала их вместе, и он торопливо развязал узлы.
– Ты ранена? – снова спросил он с мрачным выражением на лице.
Кашель придал цвет ее лицу, но румянец быстро исчезал, оставляя ее смертельно бледной.
– Я в порядке, – ответила она столь хриплым голосом, что едва могла издать звук. – Я просто не могла дышать.
Понимание поразило его, подобно пинку мула. Он едва не задушил ее силой своего захвата. Его лицо помрачнело, злобные проклятия вырвались сквозь стиснутые зубы, он уложил ее спиной на пол настолько нежно, насколько смог, и вытянул ногу так, чтобы суметь вынуть нож из своего кармана. Ее глаза расширились, когда он щелчком открыл лезвие и начал разрезать свитер, который она надела под пальто. Под свитером находилась рубашка, но она застегивалась спереди на пуговицы и поэтому избежала участи быть разрезанной. Когда ее торс обнажился, он начал тщательно ощупывать ребра, и, пока искал любые признаки переломов, его лицо выражало решительность, глаза следили за её лицом, чтобы заметить малейший намек на дискомфорт. Она несколько раз вздрогнула, но ребра выглядели в порядке. Ее бледная кожа уже начала менять цвет в местах ушибов.
– Я чуть не убил тебя, – сказал он резко, беря ее на руки и поднимаясь.
– Это было не так плохо, – сумела она произнести.
Он бросил не нее яростный взгляд.
– Ты была без сознания. – Он понес ее вверх по лестнице к их спальне и уложил на кровать. Он движением плеч скинул свое собственное пальто, и позволил ему упасть на пол; затем очень нежно, но непреклонно раздел ее и исследовал с головы до пальцев ног. За исключением следов на ребрах, она была в порядке. Он склонил голову и легонько прикоснулся губами к темному следу от веревки, словно всасывая боль.
Маделин запустила руку в его волосы, пропуская между пальцами темные пряди.
– Риз, я в порядке, клянусь.
Он поднялся на ноги.
– Я приложу холодный компресс, чтобы синяки не стали еще хуже.
Она издала возражающий звук.
– Поверь мне, я не могу просто лежать здесь и позволять тебе прижимать мешок со льдом к моему боку! Ты знаешь, каково это, ощущать лед под рубашкой, и кроме того, я замерзла. Я предпочла бы кружку горячего шоколада или кофе.
Сила ее тона ободрила его, и еще один критичный взгляд подтвердил, что лицо принимало свой цвет. Она села, держась за бок скорее из предосторожности, нежели от какой-либо реальной боли, и подвергла его свойственному жене осмотру.
– Ты насквозь промок. Смени одежду, а потом мы оба выпьем что-нибудь горячее.
Она достала сухую одежду для себя и для Риза, и начала одеваться, пока он раздевался и вытирался полотенцем. Маделин осмотрела свой испорченный свитер, затем выбросила его в мусор. Риз увидел выражение ее лица и слабо улыбнулся.
– Я не хотел передвигать тебя, пока не узнаю, что с тобой случилось, – объяснил он, растирая полотенцем плечи.
– На самом деле, я почувствовала облегчение, когда ты разрезал только свитер. На долю секунды я испугалась, что ты собираешься сделать трахеотомию.
– Ты говорила и дышала так, что я исключил такой вариант. Хотя однажды мне довелось делать эту процедуру.
– Ты в самом деле взял свой складной нож и вскрыл чье-то горло? – недоверчиво уточнила она, ее голос стал тоньше.
– Да. Один работник схлопотал пинок в горло и смертельно задыхался. Я разрезал его трахею и пальцами держал ее открытой, пока кто-то не принес соломинку для питья, чтобы он мог дышать через нее. Мы доставили его в больницу, там ему вставили обычную трахейную трубку на то время, пока опухоль не спала настолько, что он снова смог дышать, и он чувствует себя прекрасно.
– Откуда ты знал, что надо делать?
– Каждый владелец ранчо просто впитывает множество медицинских знаний в течение обычного рабочего дня. Я вправлял сломанные кости, зашивал порезы, делал инъекции. Жизнь жестока, милая. – Его лицо потемнело, когда он произносил это. Она едва не оказалась слишком немилосердной для нее. Он так легко мог сломать ей ребра.
Он натягивал сухое нижнее белье и джинсы, наблюдая, как Маделин расчесывает волосы и откидывает их назад через плечо привычным движением головы, каждый ее жест был столь же изящен, как в балете. Как она могла выглядеть такой элегантной после того, через что прошла? Как она могла относиться к случившемуся столь обыденно? Его все еще трясло.
Когда она проходила мимо него, направляясь вниз, он поймал ее и заключил в объятия, удерживая в течение долгой минуты и прижавшись щекой к ее макушке со светлыми волосами. Маделин обняла Риза за талию и позволила себе насладиться его близостью; он был дома, и с ним было все в порядке. Ничего не было сказано, потому что не было нужды говорить. Достаточно было просто держаться друг за друга.
В тот день Риз расхаживал по дому, подобно беспокойной пуме, периодически выглядывая из окна, наблюдая за погодой. Он пробовал включить радио, но ничто не проникало сквозь бурю. В сумерках пропало электричество, и он развел в камине ревущий огонь, затем поставил в кухне один из керосиновых обогревателей. Маделин зажгла свечи и лампы, и поблагодарила звезды, что нагреватель воды и плита работают на газе.
Они съели суп и бутерброды при свечах, затем переместили на пол пуховые и шерстяные одеяла и подушки, устраиваясь спать перед камином. Они сидели в своей кровати из одеял, прислонившись спиной к кушетке и вытянув к огню ноги. Голова Маделин покоилась на его плече. Он почти мог слышать, как работают ее мысли, пока она вглядывалась в огонь, и решил опередить.
– Флаг с раздвоенным концом называют вымпелом.
Она бросила на него быстрый восхищенный взгляд.
– Маленький флаг, который несут впереди или справа от демонстрантов для того, чтобы вести их, называют «a guidon» [9][9]
guidon– треугольный флаг среднего размера (хвост мог быть закруглен). На хвосте флаг нес личные цвета и знаки владельца, а в основании обозначения соединения, к которому владелец принадлежал.// guidon – воен. (линейный) флажок, флаг. (Новый большой англо-русский словарь)
[Закрыть].
– Хочешь поговорить о флагах? О’кей, будем говорить о них. Исследование флагов называется вексиллологией.
– На флаге Соединенных Штатов семь красных полос и шесть белых.
– В этом очень легко смошенничать.
– Факт есть факт. Продолжай.
– Бамбук – самое быстрорастущее растение в мире.
– Клеопатра была македонкой, а не египтянкой.
Они играли в игру еще несколько минут, смеясь над наиболее смешными пунктами. Затем достали колоду карт и поиграли в покер на раздевание, что оказалось несложной задачей, поскольку на ней были только его рубашка и пара носков, а на нем лишь джинсы. Как только она заполучила его голым, то потеряла интерес к карточной игре и перешла к более полезному занятию. Они слаженно двигались в свете пламени, освещающем кожу, и надолго забыли об окутывающем их кружащемся белом шторме.
К следующему утру снежная буря спала, хотя ветер соорудил глубокие сугробы. Электричество восстановилось, и метеорологические сводки предсказывали медленное повышение температуры. Риз проверил стадо и выяснил, что скот неплохо пережил шторм; он потерял всего одного теленка, который потерялся, отстав от матери.
Он нашел маленькое животное лежащим в сугробе, пока мать скорбно мычала, зовя его.
Им повезло в этот раз. Он поднял глаза к серому небу, на котором едва начали проглядывать голубые лоскутки. Все, в чем он нуждался, это мягкая, теплая зима, или, по крайней мере, чтобы плохие периоды не длились настолько долго, чтобы подвергнуть опасности стадо.
Он выбирался из долгового болота, но от одного прибыльного года предстоял еще долгий путь до полного освобождения. Ему нужно расплатиться по закладной, он нуждался в расширении стада и деньгах, чтобы нанять пастухов. Когда он сможет расширить капитал в других областях, чтобы совсем не зависеть от погоды и цен на говяжьем рынке, только тогда почувствует себя более уверенным в их будущем.
Следующие несколько лет будут нелегкими. Маделин еще не беременна, но как только забеременеет, им придется учитывать медицинские расходы так же, как расходы по обеспечению растущего ребенка. Возможно, ему следовало принять предложение Роберта несмотря на свое нежелание допускать кого-то еще к власти над ранчо. Это дало бы финансовую опору, средства для скорого воплощения его планов и возможность заботиться о Маделин и их ребенке или детях.
Но он прошел через слишком многое, слишком тяжело и долго боролся, чтобы сейчас передумать. Ранчо принадлежало ему, являлось его частью, словно кость или кровь.
Ему легче было расстаться со своей жизнью, нежели с ранчо. Он любил каждый его кусочек с тем же лютым, независимым собственническим чувством, которое держало здесь его предков, невзирая на нападения индейцев, непогоду и болезни. Риз вырос с ощущением солнца на своем лице и запахом рогатого скота в ноздрях, что было такой же неотъемлемой частью этой земли, как фиолетовые горы и огромное небо.
– Я все же сделаю это, – громко сказал он белой безмолвной земле. Не в его правилах было отступать, но земле требовались мужчины, подобные ему, живущие на ней с колыбели. Она ломала более слабых, а те, кто выдерживал, становились выносливей и сильнее большинства. Земля также нуждалась в сильных женщинах, и даже если Маделин оказалась не совсем такой, как он планировал, он был слишком удовлетворен, чтобы его это заботило.
Глава 9
В конце января из Арктики начал приближаться еще один циклон, и он не предвещал ничего хорошего. Они несколько дней слушали предупреждения, и сообща делали все, что могли, чтобы уберечь стадо. Холодный фронт приблизился ночью, и, проснувшись на следующее утро, они обнаружили густой снегопад и температуру, опустившуюся до двадцати трех градусов ниже нуля, однако, ветер был не таким сильным, как прежде.
Риз предпринял несколько набегов, чтобы разбить лед в корытах и водоемах, чтобы животные могли пить, и Маделин испытывала страх каждый раз, когда он выходил. Царивший сейчас холод уже был смертельно опасен, а метеосводки сообщали, что погода ухудшится.
Так и случилось. Температура понижалась весь день, и в сумерках достигла отметки тридцати с половиной градусов ниже нуля.
К утру она дошла до сорока с половиной, и подул ветер.
Если прежде Риз тревожился, то теперь он походил на запертое в клетке животное. Даже в доме они кутались в слои одежды, а Риз поддерживал огонь в камине несмотря на то, что электричество еще не пропало. Чтобы поддерживать температуру, они постоянно пили горячий кофе или шоколад, и переместились вниз в гостиную комнату, чтобы спать перед огнем.
На третий день он просто сидел с почерневшими от внутренней ярости глазами. Его животные умирали снаружи, а он, черт возьми, ничего не мог с этим поделать; снежная метель мешала добраться до них. Смертельный холод убьет его быстрее, чем скот. Холодный ветер опустил температуру до минус пятидесяти шести.
Той ночью, лежа перед огнем, Маделин опустила руку ему на грудь и почувствовала, как напряжено его тело. Глаза Риза были открыты, он смотрел в потолок. Она приподнялась на локте.
– Что бы ни случилось, – сказала она спокойно, – мы справимся.
Его голос был резок.
– Мы не можем сделать это без рогатого скота.
– Значит, ты просто сдаешься?
Он бросил на нее неистовый взгляд. Риз не знал, что значит «сдаваться»; такого слова для него не существовало.
– Мы будем работать упорнее, – сказала она. – В прошлом году меня здесь не было, чтобы помочь тебе. Мы сможем сделать больше.
Его лицо смягчилось, он взял ее руку и поднял, изучая в свете камина слабую, по-женски изящную кисть. Маделин была готова делать этими руками любую работу, неважно насколько грубую или грязную, поэтому Риз не решился сказать ей, что всякий раз, когда она была с ним, он настолько беспокоился о ее безопасности, что большую часть времени тратил на то, чтобы следить за ней. Она не поняла бы этого; они были женаты семь месяцев, и она не отступила ни перед одним из препятствий. И конечно, она не отступала перед ним. Воспоминания о некоторых из их поединков заставили его улыбнуться, а воспоминания о других – вызвали эрекцию. Эти семь месяцев не были скучными.
– Ты права, – ответил он, прижимая ее руку к своему лицу. – Мы просто будем работать больше.
Они смогли выйти только на четвертый день. Ветер стих, а небо представляло собой чистый синий купол – насмешка жгучего мороза. Чтобы дышать, им пришлось закрыть лица, настолько было холодно. Им потребовалась вся выносливость, чтобы просто добраться до сарая и позаботиться о находившихся там животных. Корова измучилась от боли, ее вымя настолько раздулось и воспалилось, что она пиналась каждый раз, когда Риз пытался подоить ее. Он целый час промучился с ней, прежде чем она перестала сопротивляться и позволила ему закончить работу. Пока он разбирался с доением, Маделин позаботилась о лошадях, наносила воды и корма, после чего вычистила стойла и насыпала свежей соломы.
Животные казались возбужденными и довольными их видеть; слезы жалили ей глаза, когда она гладила по лбу любимицу Риза. Эти животные были защищены сараем; она не могла вынести даже мысли о рогатом скоте.
Риз завел грузовик и загрузил сеном его и небольшой прицеп. Маделин забралась в кабину и, когда он хмуро посмотрел на нее, ответила ему твердым взглядом. Никоим образом она не позволила бы ему в такой сильный мороз выехать на пастбище в одиночку; если с ним что-то случится, если он упадет и не сможет вернуться в грузовик или потеряет сознание, то очень быстро погибнет.
Он аккуратно повел машину к защищенной местности, где оставил пастись рогатый скот, и остановился. Его лицо застыло. Там не было ничего, только чистый белый пейзаж. Солнце искрилось на снегу, и он вынул темные очки. Маделин без слов последовала его примеру.
Он начал двигаться, ища любые признаки стада, если кто-нибудь, действительно, выжил. Это белое покрывало могло скрывать застывшие туши.
Наконец, раздался жалостливый крик, приведший их к кучке животных. Животные ушли в поисках пищи, или, еще вероятнее, укрытия, но остановились среди деревьев, где снег образовал огромный сугроб у стволов, частично блокируя ветер и, возможно, тем самым спас их.
Лицо Риза все еще было замкнутым, когда он вышел, чтобы выгрузить из трейлера несколько тюков сена, и Маделин знала, что он чувствует. Он боялся надеяться, боялся, что выжило лишь несколько голов. Он разрезал шпагат на упаковке и разворошил сено, затем взял лопату и вырыл в сугробе углубление. Встревоженный скот выбрался из того, что стало для них загоном, и устремился к сену. Риз пересчитал их, и его лицо стало суровым. Это была лишь крупица той численности, которая должна была присутствовать.
Он вернулся в грузовик и сел, сжимая руль руками в перчатках.
– Если выжили эти, могут быть еще, – сказала Маделин. – Мы должны продолжить поиски.
У замерзшего водоема они нашли чуть больше, но животные лежали на боку жалкими, покрытыми снегом бугорками. Риз пересчитал их. Тридцать шесть были мертвы, и возможно, здесь были телята, слишком маленькие, чтобы заметить их под всем этим снегом.
Одна корова попала в ловушку, запутавшись в проволоке и кустарнике, а ее теленок лежал на снегу рядом с ней, наблюдая невинными карими глазами за слабой борьбой матери. Риз разрезал проволоку, освободив ее, и она поднялась на ноги, но оказалась слишком слабой, чтобы сделать что-то еще. Теленок тоже встал, спотыкаясь на подкашивающихся ногах в поисках ее молока. Риз положил для нее сено и продолжил поиски.
Они обнаружили семерых уцелевших в овраге и десять мертвых туш в ста пятидесяти метрах от этих. Именно так продолжалось всю оставшуюся часть дня: скольких бы они не находили живыми, мертвыми они находили еще больше. Он подавал сено, топором раскалывал отверстия в затянутых льдом водоемах и одновременно подсчитывал как свои потери, так и тех, кто выжил. Половина стада была мертва, и еще многие могли умереть. Мрачность ситуации давила на него. Он был так близок – а теперь это!
На следующий день они кружили, пытаясь собрать стадо. Риз ехал верхом, а Маделин вела грузовик, тянувший еще один прицеп с сеном. Температура стала умеренной, если двадцать три градуса ниже нуля можно назвать умеренным, но было слишком поздно.
Одно годовалое животное отказывалось присоединяться к стаду и порывалось остаться, лошадь немедленно последовала вперед за сноровистым молодым бычком, отгоняя его к стаду. Молодой бык упрямо остановился, качая головой назад и вперед, и выглядел точь-в-точь, как непокорный подросток. Затем он предпринял еще одну попытку к бегству и рванул через водоем, но это был тот пруд, где Риз прорубил во льду отверстия, и они еще не застыли достаточно крепко, чтобы выдержать вес однолетки. Его задние ноги провалились в воду, и он повернул назад, в ужасе мыча и вращая огромными глазами.
Извергая поток проклятий, Риз достал веревку и приблизился к берегу. Маделин подвела грузовик и вышла.
– Не выходи на лед, – предупредила она.
– Не волнуйся, в отличие от него, я не настолько глуп, – пробормотал он, тряхнув незатянутой петлей и несколькими взмахами раскручивая лассо. Первый бросок не удался, поскольку молодой бык яростно боролся и из-за этой борьбы переломал много льда; как раз, когда Риз сделал бросок, он соскользнул и почти полностью ушел под ледяную воду. Все еще бранясь, Риз быстро вытянул веревку, когда Маделин присоединилась к нему.
Со второго броска веревка прочно закрепилась вокруг мотающейся головы, и Риз быстро привязал веревку к седлу. Лошадь, повинуясь тихим инструкциям и давлению руки, начала отступать, вытягивая однолетку из воды.
Как только бычок выбрался из воды, лошадь остановилась, и Риз взялся за веревку, чтобы ослабить петлю вокруг шеи быка. Едва освободившись, животное издало панический рев и толкнуло Риза, скидывая его мускулистым плечом в воду.
Маделин воздержалась от вопля, рванув вперед, ожидая, когда он появится на поверхности. Он появился, приблизительно в трех метрах, но это были три метра, которые он был не в состоянии преодолеть. Шоковый холод воды парализовал почти мгновенно. Все, что он мог, это хвататься за край ломаного льда и держаться.
Она схватила веревку и подвела ближе лошадь, но не могла раскрутить петлю и в любом случае не стала бы вытаскивать его за шею.
– Ты можешь поймать веревку? – торопливо позвала она, и он шевельнул одной рукой, затянутой в перчатку, – она надеялась, что это было утвердительным ответом. Маделин бросила ему веревку через воду, и Риз попытался поднять руку и поймать ее, но движение получилось медленным и неуклюжим, и веревка ушла под воду.
Она должна вытащить его оттуда сейчас же.Две минуты промедления могли стоить ему жизни. Сердце Маделин колотилось о грудную клетку, а лицо стало мертвенно-белым. Здесь нет никого, кроме нее, кто мог бы помочь ему, а для нерешительности не было времени. Она вытянула веревку и побежала к водоему, к кромке льда.
Он поднял голову, его глаза наполнились ужасом, когда он увидел, как она медленно придвигается к нему.
– Нет! – прохрипел он.
Она опустилась на живот и начала ползти к нему, распределяя свой вес по как можно большей площади, но даже тогда чувствовала, что лед трещит под ней. Три метра. Всего три метра. В теории они казались настолько короткими, а на практике бесконечными.
Край льда, за который он держался, раскрошился, и Риз стал уходить вниз. Она бросилась вперед, ради скорости позабыв о безопасности. Как только он снова показался на поверхности, она ухватила его за воротник пальто и потянула вверх; двойное давление их веса заставило лед ломаться сильнее, и она едва не присоединилась к нему, но успела отскочить назад на достаточное расстояние.
– У меня есть веревка, – сказала она, ее зубы клацали от ужаса. – Я собираюсь закинуть ее через твою голову под руки. Потом лошадь вытащит тебя. Хорошо?
Он кивнул. Его губы посинели, но он сумел поднять одну руку, чтобы она могла накинуть на него веревку. Она наклонилась вперед, затягивая скользкий узел, и лед под ней издал острый хруст, погрузив ее прямо вниз.
* * *
Холод. Она никогда не испытывала такого холода. Из-за него у Маделин перехватило дыхание, а конечности мгновенно онемели. Ее глаза были открыты, и она видела, как перед лицом плавают ее волосы. Она была под водой. Странно, что это не имело значения. Наверху она могла видеть бесконечную белизну с темными пятнами и странное волнение. Риз… возможно, это был Риз.
Мысль о Ризе помогла ей собрать разбегающиеся мысли. Каким-то образом она сумела начать молотить руками и ногами, сражаясь за выход к поверхности и устремляясь к одному из темных пятен, представляющих собой разломы во льду.
Ее лицо показалось на поверхности, когда лошадь, работая самостоятельно, вытянула Риза на берег. Ее приучили тянуть, когда она чувствовала вес на конце веревки, как сейчас. Маделин достигла кромки льда, пока Риз боролся руками и коленями.
– Мэдди! – Его голос прозвучал хриплым криком, пока он сражался, чтобы освободиться от веревки, от его координации почти ничего не осталось.
Держаться. Все, что ей нужно было делать, это держаться. Этого она просила от него, и теперь сама должна была делать так же. Маделин старалась, но у нее не было его силы. Ее вес начал тянуть вниз, и она не могла остановить это. Вода снова сомкнулась над головой.
Она должна бороться за путь к поверхности, должна плыть. Ее мысли были вялыми, но они в достаточной степени направляли ее движения, чтобы как раз тогда, когда она решила, что ее измученные легкие разорвутся от жажды вздохнуть, Маделин снова вырвалась на поверхность.
– Хватайся за лед. Мэдди, хватайся за лед! – он неожиданно выкрикнул команду таким тоном, что заставил ее слепо потянуться наружу, благодаря чему она случайно закинула руку поперек льдины.
Влажная веревка замерзла, сделавшись негибкой. Риз боролся с холодом, боролся с собственной неуклюжестью, раскручивая петлю.
– Подними вторую руку вверх, чтобы я мог накинуть петлю. Мэдди, подними-вторую-руку– вверх!
Она не могла. Она уже слишком долго пробыла в воде. Все, на что Маделин была способна, это поднять руку, которой держалась за лед, и надеяться, что Риз сумеет захватить ее прежде, чем она полностью погрузится вниз.
Он закинул петлю, когда ее лицо исчезло под водой. Та обосновалась вокруг ее протянутой руки, и он яростным движением затянул ее, петля сократилась почти до ничего на ее узком запястье.
– Назад, назад! – завопил он лошади, которая уже напряглась под весом, который почувствовала.
Ее тянули под водой к берегу, и наконец, вытащили. Риз упал рядом с ней на колени, в глазах стоял ужас, пока она не начала, задыхаясь, откашливаться и исторгать воду.
– С нами все будет в порядке, – свирепо сказал он, работая над узлом на запястье, чтобы освободить ее. – Все, что нам нужно, это добраться до дома, и мы будем в порядке. – Он не позволил себе даже подумать о том, что они не смогут это сделать. Несмотря на то, что они находились недалеко от дома, это отнимет все его силы.
Он слишком замерз, чтобы поднять ее, поэтому доволок ее до грузовика. Ее глаза продолжали закрываться.
– Не засыпай, – резко сказал он. – Открой глаза. Борись, черт возьми! Борись!
Ее серые глаза открылись, но в них не было никакой осмысленности. К его удивлению, ее кулак сжался, и она замахнулась на него, повинуясь его грубой команде.
Риз открыл дверь грузовика и наполовину закинул, наполовину затянул Маделин на сиденье. Она растянулась поперек него, заливая водой.
Риза слегка подтолкнула его лошадь. Если бы животное не было так дорого ему, он оставил бы его здесь, но целая жизнь заботы о своем домашнем скоте побудила его привязать узды к заднему бамперу. У него не получится ехать быстрее того, чтобы лошадь могла с легкостью поспевать за ними, хотя все инстинкты кричали ему, что он должен спешить и доставить их обоих в тепло.
Он затащил себя на сиденье за руль и включил зажигание, затем изо всех сил попытался повернуть выключатель, включив печку на полную мощность. Из вентилей полился горячий воздух, но он слишком окоченел, чтобы его почувствовать.
Они должны избавиться от своей одежды. Ледяная влажность лишь вытягивала еще больше тепла из их тел. Он начал сражаться со своим пальто, выкрикивая Маделин приказы делать то же самое.
Каким-то образом она сумела сесть, но почти лишилась координации. Она была в воде еще дольше, чем он. Ему нелегко было справиться, но к тому времени, когда он оказался голым, она слабо скинула свое тяжелое пальто, на котором уже образовались ледяные кристаллы, на пол.
Он взялся за ее пуговицы.
– Давай, любимая, мы должны раздеть тебя. Одежда только сильней тебя заморозит. Ты можешь говорить со мной? Скажи что-нибудь, Мэдди. Говори со мной.
Она медленно подняла одну руку со сжатыми в кулак пальцами, всеми кроме одного – среднего. Он взглянул на непристойный или намекающий на кое-что жест – в зависимости от того, как это воспринимать – и, несмотря на серьезность ситуации, из его горла вырвался взрыв грубого смеха.
– Я посажу тебя на него, милая, сразу же, как только мы согреемся. – В ее глазах заблестели искры, давая ему надежду.
Его начала мучить конвульсивная дрожь, и зубы застучали. Мэдди не дрожала, и это было плохим знаком. Когда Риз выезжал зимой, в грузовике всегда находились одеяло и термос с кофе, и он вытянул одеяло из-под заднего сиденья. Даже самое простое движение превращалось в сражение, требующее все силы, но он, наконец, вытащил его и наспех высушил их так хорошо, насколько смог, после чего завернул ее в одеяло.
Дрожащей рукой он открыл термос и налил в колпачок немного кофе, от которого еще шел пар, затем прижал его к губам Маделин.
– Пей, крошка. Он приятный и горячий.
Она сумела проглотить немного, и он сам допил оставшееся, затем налил еще чашку. Он мог чувствовать, как кофе обжигает желудок. Если он не приведет себя в форму, чтобы двинуться на ранчо, то никто из них этого не сделает. Он сражался со своими трясущимися руками, пока не осилил всю чашку, затем налил еще и уговорил Маделин взять ее. Это было все, что он пока мог сделать. Он сосредоточился и завел грузовик.
Это была медленная поездка. Его трясло так сильно, что тело ему не повиновалось. Он был немного дезориентирован, иногда не мог сказать, где они находятся. Маделин, наконец, начала дрожать, совместный жар вентилей и кофе немного привели ее в себя.
Дом никогда не казался ему настолько притягательным, как сейчас, когда, наконец, предстал перед глазами, и он направил грузовик прямиком к нему, не разбирая дороги. Риз припарковался как можно ближе к черному ходу и голышом обошел вокруг грузовика, чтобы выволочь Маделин через пассажирскую дверь. Он не чувствовал снег под босыми ногами.
Теперь она немного могла идти, и это помогло. Обняв друг друга, они наполовину вползли, наполовину поднялись на веранду, потом вошли в подсобную комнату. Нижняя ванная располагалась прямо поперек этой комнаты; он втащил туда Маделин и прислонил к стене, поддерживая одной рукой, пока другой включал горячую воду, наполняя ванну. Когда начал подниматься пар, он повернул кран с холодной водой, надеясь, что все отрегулировал правильно, иначе они ошпарятся. Его руки были настолько холодными, что он просто не мог понять температуру воды.
– Забирайся в ванну.
Она сражалась со своими коленями, и оставшуюся часть пути Риз тянул ее вверх, но в самом конце им обоим было проще, буквально, переползти через край ванны в испускающую пар воду. Маделин сидела перед Ризом, между его ног, откинувшись спиной ему на грудь. По ее лицу побежали слезы, когда теплая вода коснулась холодного тела, болезненно возвращая его к жизни. Риз позволил своей голове откинуться назад, прислонившись к стене, и до скрипа стиснул зубы. Они должны вынести боль, потому что так это необходимо; здесь не было никого, кто мог бы позаботиться о них. Это был самый быстрый способ согреться, но он не был приятным.
Боль в конечностях стала медленно слабеть. Когда вода наполнила ванну настолько, что стала переливаться через край, он закрыл кран и погрузился глубже так, что его плечи оказались под водой. Волосы Маделин плавали на поверхности, как мокрое золото.
Он сжал ее в объятиях, стараясь вобрать в себя ее дрожь.
– Лучше?
– Да. – Ее голос был низким и более хриплым, чем обычно. – Это было близко.
Он повернул ее в своих руках и прижал к себе с едва контролируемым отчаянием.
– Я планировал приберечь этого быка для разведения, – произнес он, – Но теперь сукиного сына придется кастрировать [10][10]
Кастрируют для того, чтобы пустить на мясо.
[Закрыть], если он выживет.
Она сумела улыбнуться, ее губы переместились к горлу Риза. Вода плескалась у ее подбородка.
– Никогда не избавляйся от той лошади. Она сохранила наши жизни.
– Я предоставлю ей самое большое стойло до конца ее жизни.
Они лежали в воде, пока та не начала остывать; тогда он вынул пробку и заставил Маделин подняться на ноги. Она все еще выглядела сонной, поэтому он поддерживал ее, пока задергивал занавески и включал душ, позволив воде заструиться вниз на их головы. Она просто стояла в его объятиях, опустив голову ему на грудь, как стояла множество раз, но этот момент был бесконечно драгоценен. На сей раз, они обманули смерть.
Вода лилась на них дождем. Он поднял лицо Маделин и взял ее рот, нуждаясь в ее вкусе, ее прикосновениях, убеждая себя, что с ними, действительно, все в порядке. Он невероятно близко подошел к тому, чтобы потерять ее, даже ближе, чем к собственной смерти.
Когда пошла горячая вода, он выключил кран и потянулся к полотенцам, одним обернув ее мокрые волосы, и используя другое, чтобы высушить все остальное. Хотя теперь к ее губам и ногтям вернулся цвет, она все еще немного дрожала, и он поддерживал ее, когда она аккуратно выбиралась из ванны. Он взял еще одно полотенце и начал вытирать собственную голову, постоянно наблюдая за каждым ее движением.
