Текст книги "Невеста Данкена"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
– Я не хотела, чтобы у тебя весь день не было еды и питья, и я была осторожна.
– Как ты меня нашла?
– Я ехала по следам шин.
Он хмыкнул и принялся за бутерброд. Первый и второй исчезли в полном молчании. Маделин приподняла волосы, отстранив их от шеи и позволяя легкому ветерку охладить разгоряченную кожу. Она обычно заплетала волосы, чтобы в течение дня они не падали на лицо, но сегодня расплела их, когда принимала душ, и не уложила снова, прежде чем отправилась на поиски Риза.
Риз проследил за ее изящным жестом, и его пульс участился. Она надела присборенную белую хлопковую юбку с одним из любимых белых топов и пару сандалий, представлявших из себя немногим больше, чем тонкие подошвы с несколькими изящными ремешками. Она выглядела свежей и ароматной, в то время как он был горячим и потным – результат по-разному проведенного дня. Теперь, когда дом был чист и отполирован, вероятно, поддерживать его в таком состоянии не занимало много времени.
Бриз подхватил локон волос и бросил ей в лицо. Она стряхнула его, наклонив голову, чтобы откинуть все волосы за спину.
Каждое сделанное ею движение было безыскусно соблазнительным. Он почувствовал отклик в паху и венах, когда кровь разгорелась и начала набирать скорость. Становилось все труднее удерживать руки подальше от нее в течение дня и еще труднее не домогаться ее раз за разом ночью. Риз рассердился на себя за такое сильное влечение, и на Маделин за то, что она делала все возможное, чтобы усугубить его пытку.
– Зачем ты сюда приехала на самом деле? – резко спросил он. – Я бы разобрался с этим и вернулся домой в течение часа или около того. Я и прежде уезжал без еды и воды на весь день, и сделаю это снова. Итак, зачем на самом деле ты сюда приехала?
Маделин прищурилась, медленно повернув голову, чтобы взглянуть на него. Она ничего не ответила, и гнев, соединившись с сексуальной неудовлетворенностью, довел его до еще более тяжелого состояния.
– Ты хотела, чтобы я остановил работу и поразвлекся с тобой? Не можешь провести целый день без мужского внимания? Возможно, ты думала, что мы устроим здесь небольшой сексуальный пикничок, и ты скинешь юбку?
Маделин повернулась к нему лицом, и прямо посмотрела в глаза. Она произносила слова медленно и четко.
– Зачем мне это? Судя по тому, что я узнала, секс не стоит даже прогулки по двору, не говоря уже о его поисках по такому пространству. По поводу того, как провести свое время, у меня есть варианты и получше.
Риз получил мощный удар по своему эго, и внезапно это стало последней каплей. Слишком много всего: желать и не получать, нуждаться и не брать. Красный туман поплыл перед его глазами, и все тело, казалось, расширилось, когда он слепо потянулся к ней, хватая за руку и притягивая к себе.
Маделин оказалась не готова к той скорости, с которой он двигался. У нее даже не было времени отступить. Внезапно он сжал ее руку в болезненные тиски и одним движением прижал к своему твердому телу, едва не выпустив из нее дух. Его рот приблизился к ней, горячий и опустошающий, не ожидающий согласия, а берущий его. Его зубы прикусили ее нижнюю губу, и когда Маделин издала дрожащий звук… ответа? протеста? он воспользовался возможностью войти в ее рот языком.
Ее сердце дико забилось в груди, когда она поняла, что Риз не контролирует себя. Его руки сжались, поднимая ее над землей, рот с сокрушающей силой завладел ее губами. Ее охватил восторг, и она крепко обвила его шею руками, целуя в ответ.
Он посадил Маделин на задний откидной бортик грузовика и, дотянувшись до своей рубашки, бросил ее вниз в кузов.
Движениями, столь плавными, что они, казалось, слились в одно, Риз скользнул через задний бортик, увлекая Маделин за собой, бесцеремонно уложил на рубашку и опустился на нее сверху.
Она смутно сообразила, что выпустив на волю тигра, вернуть его под контроль будет не так-то легко. Да она и не была уверена, что хочет этого. Солнечный свет, просеянный сквозь листья, покрывал круглыми пятнами его блестящую кожу, его глаза были полны примитивной свирепости, когда он коленом разводил ее бедра. Риз выглядел диким и великолепным, она издала тихий хныкающий звук потребности, потянувшись к нему.
Риз рвал на ней одежду, но Маделин это не заботило. Шов женской сорочки поддался его скрюченным пальцам, и обнаженные упругие холмики грудей толкнулись навстречу Ризу. Он настойчиво втянул в рот сосок, одновременно задирая юбку к талии и просовывая пальцы за кромку трусов. Она приподняла бедра, чтобы помочь ему, но услышала звук рвущегося кружева, после чего Риз отбросил клочки в сторону. Он переместил губы к другой груди и втянул сосок в рот, работая над застежкой своих джинсов. Когда молния расстегнулась, выпустив наружу пульсирующий орган, он издал низкий гортанный звук, и одним движением стянул и нижнее белье, и джинсы.
Его проникновение было жестким и быстрым. Тело Маделин содрогнулось под его толчком, а бедра поднялись. Риз громко застонал, когда его окутали изящные женские ножны, тотчас сменяя невыносимую боль на нестерпимое удовольствие.
Маделин, ведомая вспышкой жара, выгнулась и вонзила ногти в его спину. Напряженная спираль скручивалась в ее теле, пока Маделин не начала думать, что сойдет с ума. Она боролась и с Ризом, и с напряжением, слегка вскрикивая, когда ее тело натягивалось, чтобы сбросить его, а ноги сжимались, чтобы втянуть его глубже. Если Риз был диким, то она и тоже. Он входил в нее, и она принимала его. Ее бедра стучали об него, и он объезжал ее, обхватив руками ягодицы, чтобы притянуть плотнее, втолкнуть себя глубже.
Великолепная огромная волна накатила на нее, без предупреждения взорвав чувства, и Маделин издала древний крик, разрезавший ясный воздух. Он продолжал яростно пронзать ее, и это случилось снова, во второй раз, настолько быстро после первого, что она не успела восстановить дыхание, и второй раз оказался более мощным, подбросил ее еще выше. Она кусала его плечо, рыдая от силы происходящего, и внезапно почувствовала, что он стал еще тверже и больше внутри нее, и все его тело начало содрогаться и подниматься. Он откинул назад голову с гортанным криком, который вырвался из его груди, пока бедра дергались в спазмах завершения.
Следом накатила мечтательная тишина. Она могла чувствовать, как солнечный свет проникает на ее кожу, жар металлического пола кузова под собой, его рубашку под головой, заменявшую ей подушку, пение птиц и шелест бриза в листьях и траве. Она могла слышать слабое жужжание пчелы, и звук его замедляющегося дыхания.
Они лежали друг возле друга, тяжелая рука Риза покоилась на ее животе. Маделин, возможно, задремала. Бриз нежными, охлаждающими прикосновениями высушил пот на ее теле. После долгого-долгого времени, которое, возможно, было всего лишь минутами, она повернулась в объятиях Риза и прижалась губами к его губам.
Он к этому времени избавился от ботинок и джинсов. Каким бы грубо-взбешенным ни был первый раз, этот оказался не намного слабее. Сила его сдерживаемого голода нарастала до тех пор, пока, подобно реке, сметающей дамбу, не вырвалась наружу и не перестала поддаваться контролю. Он расстегнул ее юбку и спустил вниз по ногам; затем она развела бедра, потянулась к нему снова, и он не мог ждать ни минутой дольше. Вид этих гладких ног, раскрывающихся для него, был тем образом, который часто посещал его во снах. На сей раз, он собирался обращаться с нею мягче, но как только проник внутрь, Маделин издала дикий горловой звук, ее бедра начали покручиваться, и он снова сошел с ума.
На сей раз, когда это закончилось, Риз не вышел, оставшись лежать на ней.
– Риз, – прошептала Маделин, ее пальцы скользнули в его влажные волосы. Он большим пальцем приподнял ей подбородок и повернул голову так, чтобы можно было испить из нее, утоляя жажду в длинном, глубоком поцелуе. Он снова начал твердеть, но все еще находился в ней, поэтому на сей раз не было никакой спешки, только неуклонно растущее удовольствие.
Они оба были одурманены. Он ртом и обеими ладонями ласкал ее груди. Ее тонкие руки двигались по нему, подобно шелку гладя широкие плечи, спускаясь по натянутым мускулам спины, и, наконец, обхватывая и сжимая ягодицы. Приподнявшись на руках, Риз начал делать медленные, равномерные толчки. Она подалась к нему, целуя его горло и грудь, облизывая небольшие соски, полускрытые в завитках волос на груди. Когда ее время приблизилось, она выгнулась на раскиданной одежде, и он очарованно наблюдал, как ее торс приподнялся, а соски сжались. Он поймал и приподнял ее бедра, двигая вверх и вниз по своей пронзающей плоти, и вид ее конвульсивного удовлетворения довел его до кульминации раньше Маделин.
Жаркие полуденные часы убегали прочь, пока они насыщались друг другом. Не существовало ничего, кроме чувственного исследования и горячего удовольствия. Он целовал ее с головы до пальцев ног, пробуя сладость плоти, восхищаясь тем, как она отвечала на легчайшие прикосновения. Когда ее спина стала ныть от трения о жесткое дно кузова, он перетянул Маделин на себя, наблюдая за ее удовольствием от свободы, дающей возможность взять его в своем собственном темпе.
Он думал, что, вероятно, уже полностью опустошен, и все же не мог остановиться. Он не знал, сможет ли вообще когда-либо остановиться. Пики больше не были сокрушающими, но стали медленными, тянущимися, и казалось, длившимися вечность.
Маделин льнула к нему, не думая, не желая ни о чем думать. Это было волшебством, которое она хотела, горящей чувственностью, которую ощущала в нем. Ни одна часть ее тела не осталась нетронутой, необласканной. В них прокралось изнеможение, переплетаясь с удовольствием, и в какой-то момент времени они оба заснули.
Когда они проснулись, солнце было низко, и воздух стал прохладнее. Риз притянул Маделин к своему горячему телу и откинул волосы с ее лица.
– Ты в порядке? – участливо пробормотал он, вспомнив яростную интенсивность их любовных ласк.
Она уткнулась лицом в его горло, подняв одну тонкую руку, чтобы обвить его шею.
– У-м-м, – ответила она и снова закрыла глаза, не желая двигаться.
Он погладил ее бок, бедро, затем обхватил руками грудь.
– Проснись, сладкая.
– Я не сплю. – Слова получились медленными и приглушенными, оттого что она уткнулась в его горло.
– Солнце почти село. Мы должны ехать.
– Мы можем поспать здесь. – Она пошевелилась, будто стараясь впитаться в его кожу, и одна ее рука спустилась вниз. Он закрыл глаза, когда пальцы Маделин нежно сомкнулись вокруг его плоти. Ее губы раскрылись у его горла, затем скользнули вверх к челюсти. – Займись со мной любовью снова, Риз. Пожалуйста.
– Не беспокойся об этом, – сказал он, вздыхая. Теперь, когда Риз вкусил ее страсть, для него не осталось никакой возможности сдерживать себя; теперь, когда Маделин знала о ее существовании, она не позволит ему делать это. Со смесью гнева и отчаяния он понял, что уже никогда не сможет держать руки подальше от нее. Но пока солнце садилось за горизонт, температура понижалась с каждой секундой; и хотя Риз желал лежать с ней здесь и дальше, он не хотел, чтобы она простудилась.
Он сел и привлек ее к себе.
– Домой, – сказал он охрипшим голосом. – Моим коленям досталось все, что только можно. В следующий раз я хочу находиться в кровати.
Ее глаза были сонными, губы опухшими от поцелуев.
– Скорей бы, – прошептала она, и подумала, что закричит от силы своей любви к нему.
Глава 7
Ее дух желал, но тело уснуло. Этой ночью Маделин спала в его объятиях, ее голова покоилась на его плече, а одна нога была переброшена через его бедро. Риз позволил ей спать, чувствуя собственную удовлетворенность так же отчетливо, как и изгибы ее тела. Если Маделин была соблазнительна прежде, то теперь стала притягательна вдвойне. Это выглядело так, будто раньше она тоже сдерживалась. Этим вечером она не проходила мимо него без того, чтобы как-нибудь к нему не прикоснуться: медленно скользила рукой по его ребрам, нежно касалась его ладони или слегка ерошила волосы, щекотала ухо, быстро целовала в подбородок, волнующе похлопывала по ягодицам и даже смело ласкала промежность. После того, как он так долго отказывал себе, Риз также не мог держать свои руки подальше от нее. К тому времени, когда он принял душ, съел ужин и отдохнул в течение часа, накопленный эффект всех этих ласк – и отданных, и полученных – снова сделал его твердым и ноющим. В кровати Маделин сладко вошла в его объятия, Риз занялся с нею любовью, на сей раз с медлительной нежностью, а потом она заснула, прежде чем он успел выйти из нее.
Он оставался в ней в течение долгого времени, полусонный и наслаждающийся близостью. Когда он попытался передвинуться, Маделин протестующее забормотала и повернулась вместе с ним, уткнувшись в него и сохраняя связь. Поэтому он обхватил ее снизу рукой и держал прижатой к себе всю ночь, и спал лучше, чем за все время, начавшееся со дня их встречи.
Когда следующим утром зазвенел будильник, он все еще лежал на спине, а она растянулась на нем сверху. Он потянулся, чтобы выключить звук, в то время как Маделин сонно, словно кот, зашевелилась на его груди. Он потер рукой ее спину.
– Пора вставать.
Его голос ранним утром был угрюмым и хриплым. Маделин снова пристроила голову в выемку у его плеча.
– Ты знаешь, – сонно промолвила она, – что в английском языке большинство слов начинается на «С», а не на какую-либо другую букву?
– О, Боже, не сейчас, – застонал он. – Не перед кофе [4][4]
По-английски – coffee
[Закрыть].
– Цыпленок [5][5]
По-английски – chicken
[Закрыть].
– Я не хочу говорить о любых чертовых цыплятах тоже. – Он изо всех сил пытался проснуться. – Канада [6][6]
По-английски – Сanada. Все эти слова начинаются на «c».
[Закрыть]на двести тысяч квадратных миль больше Соединенных Штатов.
– Килограмм перьев весит больше, чем килограмм золота, потому что используются различные системы измерения веса.
– Струны делают из кишок овец, а не из кошачьих [7][7]
Струна по-английски «catgut» – дословно «кошачья кишка»
[Закрыть].
Она, дернувшись, выпрямилась, хмуро глядя на него, и он воспользовался возможностью включить лампу.
– Давай без гадостей, – приказала она, вновь устраиваясь на его груди. – Сердце голубого кита бьется всего девять раз в минуту.
– На территории дома семьи Роберта Ли теперь находится Арлингтонское мемориальное кладбище.
– У Моны Лизынет бровей, и настоящее название картины – Джоконда.
– Зыбучие пески лучше держат на поверхности, чем вода. Вопреки созданному Голливудом образу, на самом деле нужно постараться, чтобы полностью утонуть в них.
Она зевнула и замолчала, слушая биение его сердца, отдававшееся сильной, равномерной дробью в ее ухе. Пока Маделин слушала, оно стало биться быстрее, и она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза были прищурены и полны решимости. Риз обхватил ее руками и перекатился, чтобы она оказалась под ним, его ноги очутились между ее и широко развели их. Маделин прильнула к нему и отдала себя уже знакомому нарастающему экстазу, когда он начал заниматься с ней любовью.
* * *
– Что ты делаешь сегодня? – спросила она за завтраком.
– Перегоняю часть стада на другую секцию, чтобы они не выбивали пастбище.
– Я поеду с тобой.
Он автоматически начал возражать, но она бросила на него твердый взгляд.
– Не говори «нет», – предупредила она. – Замаринованные стейки уже в холодильнике, и печеный картофель почти готов, так что он закончит печься, пока жарятся стейки. У меня нет причин сидеть здесь каждый день, когда я могу быть с тобой.
– Интересно, – пробормотал он, – смогу ли я хоть сколько-нибудь поработать, вообще. Хорошо, я оседлаю для тебя лошадь. Но предупреждаю, Мэдди, если ты не сможешь ехать, держась достаточно хорошо, больше ты ездить со мной не будешь.
Она показалась у конюшни полчаса спустя, одетая в джинсы, ботинки и одну из его хлопчатобумажных рабочих рубашек с закатанными рукавами и завязанную узлом на талии. Ее волосы были заплетены в одну длинную французскую косу, спускавшуюся по центру спины, и она надела новую, длиной до запястий, пару перчаток, и при этом выглядела так шикарно, словно участвовала в показе мод, а не отправлялась на целый день пасти стадо скота. Она надела соломенную шляпу в западном стиле и нацепила ее на голову прежде, чем приблизиться к лошади, которую оседлал для нее Риз.
Он наблюдал, как она дала животному время познакомиться с ней, позволив понюхать руки, а затем потрепала его за ушами. По крайней мере, она не боялась лошадей. Эйприл никогда не приближалась к ним и, в результате, нервничала от их близости, что в свою очередь делало лошадей своенравными. Маделин гладила лошадь и тихонько напевала ей, затем развязала узды, поместила ботинок в стремя и умело вскочила в седло. Риз осмотрел стремена и решил, что правильно рассчитал длину, затем вскочил на свою собственную лошадь.
Он внимательно наблюдал за ней, пока они легким галопом пересекали поле. Она уверенно держалась в седле, хотя ей не хватало той непринужденности, которой обладал он, но он ездил верхом с детских лет. Улыбка, которую она послала ему, была настолько полна удовольствия, что он почувствовал себя виноватым от того, что не брал ее с собой раньше.
Он установил легкий аллюр, не желая слишком жестко подгонять Маделин. Когда они добрались до стада, Риз объяснил, как он работает. Стадо уже было поделено на три группы, занимающие различные секции; все стадо было слишком большим, чтобы перегонять его в одиночку. Он проводил много времени, перемещая его к свежим пастбищам и удостоверяясь, что животные их не выбивали. Он указал на группу, которую им предстояло перегнать, и подал ей веревку, сложенную кольцом.
– Просто взмахни этим у плеча лошади в понукающем движении и позволь ей самой выполнить работу, если корова решит отбиться от стада. Все, что ты должна делать, это сидеть глубоко в седле и держаться.
Сидеть глубоко в седле было не проблемой; крупная ковбойская упряжка казалась колыбелью после маленького седла, к которому она привыкла. Она взяла веревку и попробовала сделать несколько волн, желая убедиться, что лошадь не испугается. Риз обращался с веревкой, как с само собой разумеющимся, чем та, безусловно, для него и была.
Маделин наслаждалась работой. Ей нравилось находиться на воздухе, был своего рода покой в верховой езде вблизи стада и редком помахивании веревкой, в звуке гортанных выкриков и изучении верховой езды на хорошо обученной лошади. Больше всего ей нравилось наблюдать за Ризом. Он родился, чтобы заниматься этим, и это сквозило в каждом его движении и произнесенном звуке. Он ездил на лошади, будто был ее частью, предвосхищая каждое изменение в движении, поощряя животных свистом и выкриками, которые, казалось, в то же самое время успокаивали их.
От удовольствия она испытывала почти ошеломление, ее чувства были перегружены. Она чувствовала себя так с того самого послеполуденного времени, когда его самообладание разбилось и он взял ее, как одержимый. Тело Маделин насытилось, эмоции освободились, чтобы потянуться к нему и затопить его любовью, которая переполняла ее. У нее не было никаких иллюзий по поводу того, что сражение выиграно, однако первый раунд осталась за ней; до вчерашнего дня он никогда не позволял ей ласкать себя так, как она ласкала, и никогда не задерживался в кровати утром, как сегодня, чтобы снова заняться с ней любовью. На его лице все еще преобладала прежняя суровость и хмурость, но он стал более расслаблен. Судя по последним двадцати четырем часам, ему должно быть, было трудно держать контроль над своими сексуальными желаниями. Эта мысль вызвала у нее улыбку.
Они остановились пообедать и позволить стаду и лошадям напиться из небольшого природного водоема. Позаботившись о лошадях, Риз привязал их поблизости и сел рядом с ней на небольшое возвышение, которое она выбрала в качестве места для приема пищи. Он снял шляпу и положил ее на траву рядом с собой.
– Как тебе, пока нравится?
– Очень. – Ее губы мягко изогнулись, когда она вручила ему сандвич. – Здесь настолько мирно, ни автомобилей, ни телефонов, ни смога. Утром, тебе, вероятно, придется помочь мне выбраться из кровати, но оно того стоит.
– Я натру тебя вечером мазью. – Его глаза сверкнули в ее сторону. – Позже.
Это заявление заслуживало поцелуя. Затем она выпрямилась и развернула свой собственный бутерброд.
– Как я работаю? Я не сделала ничего совсем уж дилетантского?
– Ты прекрасно справляешься. Единственная проблема состоит в том, что я продолжаю волноваться, как бы ты не упала и не поранилась. Ты – мой первый ковбой женского пола.
Он относился к женщинам с южной деликатностью, но она не возражала против его обходительного обращения, пока он не начнет пытаться мешать ей делать то, что она хочет. Поскольку он довольно часто приближался к этой границе, их совместная жизнь никогда не превратиться в слишком мирную.
Он оперся на локоть и вытянул свои длинные ноги, жуя второй бутерброд. Глядя на него, она начала чувствовать жар; хотя одет он был незатейливо: в коричневые джинсы, белую рубашку и позорно облупленные ботинки, он затмевал мужчин-моделей, которых она видела одетыми в смокинги. Его первая жена, должно быть, была президентом какого-нибудь Клуба Дураков, но этой презренной женщине нельзя было позволить сбежать после того, что она с ним сделала. Маделин никогда прежде не считала себя мстительной, но чувствовала себя такой всякий раз, когда кто-то причинял вред Ризу. Если она когда-либо встретится с Эйприл, то оставит ее лысой.
Он нашел упакованное ею печенье и запил остатками чая. Кормление этого мужчины могло занять весь рабочий день, нежно подумала она. Если их дети унаследуют его аппетит, она никогда не выберется из кухни.
Размышления о его детях сделали ее чувства еще более теплыми, но напомнили о том, что она хотела с ним обсудить. Она повернулась к нему лицом, сев со скрещенными перед собой ногами.
– Есть кое-что, о чем нам нужно поговорить.
– О чем? – спросил он, растягиваясь на спине и опуская на глаза шляпу.
– О детях.
Один глаз открылся и уставился на нее; затем он убрал шляпу и обратил к ней все свое внимание.
– Боги, ты уже беременна?
– Нет, и даже если бы была, то еще не знала бы об этом, потому что сейчас не время моего цикла. Мы не обсуждали это перед свадьбой, поэтому я не знала, хотел ли ты подождать, прежде чем у нас появятся дети, или хочешь их сразу. Когда ты позвонил, время моего цикла почти настало, так что, когда я пошла к доктору за справкой, я взяла у него рецепт на противозачаточные таблетки.
Он сел, его лицо потемнело.
– Ты принимаешь противозачаточные таблетки?
– Да. Я принимаю их только в течение этого месяца. Если ты хочешь начать пытаться сделать ребенка немедленно, я могу прекратить.
– Сначала тебе следовало обсудить это и кое-какие другие моменты, вроде твоей девственности, со мной, или ты считала, что это не мое дело?
Она бросила на него один из своих взглядов уголком глаз.
– Что-то в этом роде. Я не знала тебя, и чувствовала себя с тобой не очень комфортно.
С минуту он наблюдал за ней, затем потянулся и взял ее за руку, протирая грубым большим пальцем мягкую ладонь.
– Что ты чувствуешь по поводу того, чтобы начать пытаться забеременеть немедленно?
– Я бы не возражала. Я хочу твоих детей. Если ты желаешь подождать, протестовать я тоже не стану, но я не хотела бы ждать больше года. Мне двадцать восемь. Не хочу начинать, когда мне будет за тридцать.
Он размышлял над этим, изучая контраст ее тонкой кисти со своей большой и грубой ладонью. Теперь, когда он признал существование между ними мощного физического влечения, он не хотел слишком быстро расстаться с ним. Он хотел некоторое время наслаждаться ею всецело, прежде чем беременность заставит их ограничить необузданность любовных ласк. Он поднес ее руку ко рту и лизнул ладонь.
– Принимай таблетки в течение пары месяцев, – сказал он. – Позже мы поговорим об этом снова.
При касании его языка о ладонь, она задрожала с ошеломленным выражением в глазах. Когда он потянул ее вниз к траве, она спросила:
– Думаешь, ты успеешь избавиться от своих ботинок на этот раз?
– Сомневаюсь, – ответил Риз.
Он не успел, но ее это не заботило.
* * *
После этого дня она часто ездила с ним. Она помогала ему перемещать стада, делать прививки и крепить ярлыки в уши животных. После того, как он нарезал и скручивал сено в тюки, она ездила на грузовике с прицепом для сена, а он тем временем закидывал в него тяжелые кипы. На самом деле, для этой работы требовался третий человек, чтобы вязать тюки, но так было легче, чем когда Ризу приходилось выполнять все в одиночку. Когда она не ездила с ним, то продолжала проект соскабливания старой краски с дома.
Он, в конце концов, заметил изменения на доме и пристально осмотрел его. Ошметки белой краски на земле рассказали ему все, что он хотел знать.
Он прислонился к кухонному шкафчику и скрестил руки.
– Ты очищаешь дом?
– Да.
– Не разводи рутину Гэри Купера [8][8]
Популярный американский актер. Некоторая медлительность в реакциях помогла Куперу стать идеальным персонажем комедий Ф. Капры и Э. Любича.
[Закрыть]. Я хочу, чтобы ты прекратила это прямо сейчас.
– Рутину или очистку?
– И то и другое.
– Дом нельзя покрасить, не соскоблив старую краску, – резонно заметила она.
– Я не могу позволить себе краску, так что это не имеет никакого значения. И я не хочу, чтобы ты забиралась на четырехметровую лестницу. Что, если ты упадешь, пока я буду на пастбище?
– Что, если с тобой случиться несчастье на пастбище? – парировала она. – Я осторожна, и до сих пор у меня не было никаких неприятностей. Это не должно занять слишком много времени.
– Нет, – сказал он, тщательно выговаривая слова. – Я не могу позволить себе краску, и даже если бы мог, я не разрешил бы тебе заниматься очисткой.
– У тебянет на это времени, итак, кто еще будет этим заниматься?
– В третий раз повторяю, – завопил он, – я не могу позволить себе краску!Что нужно, чтобы заставить тебя понять?
– Это то, о чем мы тоже никогда не говорили. Что заставляет тебя думать ,что мыне можем позволить себе краску? Знаешь, до свадьбы я содержала себя сама. – Она опустила руки на бедра и встала перед ним. – У меня есть и чековая, и сберегательный счет, который я перевела в Биллингский банк. У меня также есть некоторый капитал, унаследованный от бабушки Лили. Это ни в коей мере не состояние, но, несомненно, мы можем позволить себе несколько галлонов краски!
Лицо Риза напоминало гранит.
– Нет. Помнишь наш брачный контракт? То, что твое, останется твоим, а мое – останется моим. Если ты вложишь свои деньги в ранчо, это напрямую приведет к тому, что сведет на «нет» наше соглашение, предоставив тебе возможность притязать на ранчо в сумме стоимости ремонта.
Она ткнула пальцем его в грудь, ее челюсть выступила вперед.
– С одной стороны, Г. Риз Данкен, яне планирую получить развод, поэтому меня не заботит, что записано в твоем драгоценном соглашении. С другой стороны, во сколько обойдется покраска дома? Сто долларов? Двести?
– Ближе к двумстам, и нет, ей-богу, ты не станешь покупать краску!
– Я не только собираюсь купить ее, я еще собираюсь и красить! Если ты так настроен защищать ранчо от моего коварства, давай составим контракт, в котором ты согласишься возместить мне стоимость краски, – а также, если настаиваешь, и мое время, – таким образом, мы позаботимся о любом требовании, которое я могу выдвинуть против тебя. Но, как тебе известно, я тоже живу здесь и хочу, чтобы снаружи все выглядело так же приятно, как и внутри. Следующей весной я посажу цветы на клумбах, поэтому, если ты возражаешь, мы также можем поспорить об этом сейчас. Но единственный выбор, который у тебя есть прямо сейчас, это цвет, в который ты хочешь окрасить дом, и выбирать ты можешь между белым и белым. – К тому времени, когда она закончила, она уже вопила, а ее лицо раскраснелось.
Он был разъярен сильнее, чем она видела его когда-либо прежде.
– Делай, черт возьми, что хочешь, – выпалил он и вылетел из кухни.
Она сделала. В следующий раз, когда они заехали в город, она купила краску, кисти и рассчиталась за них одним из своих собственных чеков, сверкнув на него взглядом, чтобы проверить, не осмелится ли он начать снова. Он забросил краску в грузовик с враждебной обходительностью. Кульминацией дня стала остановка в кафе, где они пили кофе и прислушивались к Флорис, бранившей своих клиентов.
Она покрасила дом к середине августа и прониклась большим уважением к людям, красящим жилые здания. Это была одна из тяжелейших работ, которой она когда-либо занималась, заставлявшей ее плечи и руки болеть к концу дня. Самым невыносимым было красить сотни тонких реечек веранды; самым нервным – красить второй этаж, потому что ей приходилось как-то себя фиксировать. Но когда это закончилось, и дом засветился, подобно драгоценному камню, а ставни покрылись новой черной эмалью, стойким к погодным изменениям, она была горда своими достижениями сильнее, чем когда-либо еще.
Даже Риз неохотно признал, что дом выглядит мило, а она проделала большую работу, но он все еще возмущался тем, что она это сделала. Возможно, дело было лишь в мужской гордости – он не хотел, чтобы его жена за что-то платила, когда сам он не мог себе этого позволить.
Его жена. Ко времени, когда они были женаты два месяца, она так глубоко проникла в его жизнь, что не осталось ни одной части, которой бы она не коснулась. Она даже переложила вещи в его ящике с нижним бельем. Иногда он задумывался, как ей удалось столько достичь, когда ее шаг редко превышал скорость прогулочного, но то, что она добивалась цели, было фактом. Своим собственным способом она работала так же тяжело, как и он.
Одним жарким утром в конце августа она обнаружила, что ей не хватает муки, чтобы приготовить ежедневную выпечку. Риз уже уехал и не собирался возвращаться на обед, поэтому она побежала наверх и собралась. В любом случае, уже почти пришло время пополнять их запасы, так что она захватила с собой список покупок. Если она сделает все покупки, пока будет в городе, это сэкономит одну поездку.
Она любила слушать Флорис, поэтому зашла в кафе и заказала кофе с пирожком. После того, как Флорис в гневе отослала вон своего единственного, кроме Маделин, клиента, она зашла в кабинку Маделин и села.
– Где сегодня твой мужчина?
– На пастбище. У меня закончилась мука, вот я и приехала за продуктами.
Флорис одобрительно кивнула, хотя ее мрачное лицо никогда не светлело.
– Та, первая его жена, никогда не покупала продукты. Не думаю, что она ничего не знала о кулинарии, хотя, конечно, Риз тогда нанял повара. Позор, что случилось с тем ранчо. Оно было в великолепном состоянии.
– Оно станет таким снова, – убежденно сказала Маделин. – Риз упорно трудится, чтобы восстановить его.
– Он никогда не боялся работы. Не то, что некоторые мужчины здесь. – Флорис сверкнула взглядом в дверь, будто все еще могла видеть только что ушедшего ковбоя.
