Текст книги "Охота за красоткой"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Должок? Что еще за «должок»? Мне больше ничего не надо. Слегка встревожившись, я с трудом приоткрыла глаза.
– Ты о чем?
Он ухмыльнулся и не ответил. Засыпая, я прикидывала, где бы мне раздобыть рыцарские доспехи.
Если Уайатт и вправду решит свести счеты, доспехи мне пригодятся.
Глава 9
На следующий день, в воскресенье, я почувствовала себя гораздо лучше. Головная боль из резкой превратилась в тупую, а когда напоминала о себе, это можно было перетерпеть.
Уайатт отвез меня к своей матери, чтобы я лично осмотрела беседку. Дженни была права – ее требовалось перекрасить, но прежде отскоблить старую краску и зачистить поверхность шкуркой. Но размер оказался каким надо, форма – чудесной, а изящная арка напомнила мне похожие на луковицы крыши московских зданий. Роберта прямо влюбилась в беседку и заявила, что готова найти для нее постоянное место в саду. Мы единодушно решили поручить столярно-малярные работы Уайатту, ему же все равно возиться с цветами.
По настороженному взгляду Уайатта, устремленному на беседку, было ясно: до него наконец-то дошло, что «возиться с цветами» – это не просто прикупить пару вазочек и столько же букетов. Роберту распирал смех: она представляла, как даст Уайатту шанс заварить кашу и, пока он не попросит помощи, будет тайком заниматься цветами сама.
А может, Уайатт и не попросит помощи – врожденная агрессивность и склонность к доминированию помешают ему признаться, что сам он никак не справится. Мы сговорились не затягивать эту игру дольше, чем на пару недель. Пусть как следует прочувствует стресс, но не успеет нарушить наши планы.
Да, сурово. А что делать?
От Роберты мы двинулись на обед к моим родителям – надо же было дать маме похлопотать вокруг меня, а мне – насладиться ее заботами. Мы жарили свиные отбивные на гриле: на юге сезон гриля продолжается круглый год. Папа с Уайаттом приглядывали за отбивными, прихлебывая пиво. Умилительно наблюдать, как сдружились эти двое, в нашем тесном женском кружке.
Папа относится к женщинам в семье разумно и очень по-философски, но ведь за спиной у него опыт многолетнего сосуществования с мамой и бабулей, а бабуля стоит двух таких, как я. Вдобавок папа вырастил троих дочерей. В отличие от него Уайатт привык к мужской компании – сначала в футбольной команде, затем в полиции. Мало того, Уайатт – ярко выраженный доминирующий самец, не понимающий слова «нет». Пока он завоевывал меня, то демонстрировал свою агрессивность и стремление доминировать во всем блеске, но теперь, пытаясь удержать меня, призвал на помощь интеллект, а еще заручился поддержкой папы – эксперта по вопросу битвы полов. Вообще-то никакая это не битва, просто мы принадлежим к разным видам. Словом, папа вещает, Уайатт внимает.
Мы с мамой обсуждали военные… то есть свадебные планы все время, пока собирали всякую всячину для гриля, а когда за дело взялись мужчины, мы решили передохнуть. Мама нашла в Интернете симпатичное платье и даже успела заказать его и сохранить фото специально для меня на компьютере. Выбирать подружек невесты я не собиралась, не настолько пышное и официальное планировалось торжество, так что подыскивать им платья и все остальное, хвала небесам, не пришлось. Мы с мамой поискали наряд для меня, опять не нашли ничего подходящего и расстроились: не выходить же, в самом деле, замуж в платье, похожем на кремовый торт, – сплошь в кружевах искусственных цветах и вышивке жемчугом! Такое у меня уже было на первой свадьбе, больше не надо.
– Придумала! – вдруг воскликнула мама, и ее лицо оживилось. – Платье сошьет Салли – точно по фигуре, сидеть будет даже лучше, чем покупное! Нарисуй фасон, а за тканью съездим завтра.
– Сначала позвоним Салли, – предложила я, – а то вдруг она откажется.
У Салли своих забот полно: Джаз бесится, потому что она пыталась переехать его на машине, сама Салли – потому что он испортил ей всю спальню, втихаря обустроив ее на свой лад. Теперь они живут порознь, после тридцати пяти лет брака, и оба несчастны. От платья, сшитого Салли, я бы не отказалась – на мой взгляд, это идеальный выход. Салли – богиня швейной машинки, на выпускной она сваяла Тамми такое роскошное платье, что все ахнули.
Мама позвонила Салли не откладывая, и та, конечно, согласилась. Потом я забрала у мамы трубку и объяснила, какое хочу платье, а Салли, добрая душа, заявила, что сшить его легче легкого – фасон простой, никаких тебе рюшечек-оборочек. Мне представлялось, что главным украшением платья будут струящиеся складки на юбке и облегающий лиф, чтобы Уайатт глаз отвести не смог и сразу представил меня без платья.
От облегчения силы покинули меня. Правда, предстояли еще поиски ткани, но купить подходящую ткань гораздо проще, чем готовое платье. Если бы я согласилась довольствоваться просто симпатичным нарядом, я бы вообще не переживала, но в том-то и дело, что «довольствоваться» – не по моей части. Иногда приходится, но это мне не по душе.
За обедом мы сообщили папе и Уайатту, что Салли нас спасла.
– Это и ей на пользу: хоть перестанет зацикливаться на Джазе, – добавила мама.
Мы с Уайаттом переглянулись, и я заметила, как изменилось выражение его лица. Не то чтобы он не понимал нас с мамой, а мы обе убеждены, что Джаза задавить было мало, и ведь я объясняла Уайатту почему – просто в нем взыграли полицейские инстинкты. Попытку Салли сбить Джаза машиной он рассматривал как покушение на убийство, несмотря на то, что Джаз вовремя отскочил и не пострадал; по мнению Уайатта, Джазу следовало бы заявить о случившемся в полицию и подать на жену в суд. Порой мне кажется, что это профессиональная деформация – еще с тех времен, когда он учил уголовное судопроизводство в колледже.
Уайатт, само собой, промолчал, но я же видела, что новость насчет Салли и моего свадебного платья его не обрадовала, и знала, что еще всякого наслушаюсь, когда мы останемся вдвоем. Однако в присутствии моих родителей затевать спор он не стал, тем более, что речь шла о лучшей маминой подруге. Но хищный блеск в глазах Уайатта не предвещал ничего хорошего.
А я не возражала: на крайний случай у меня имелся в запасе единственный, но железный довод. В любых моих решениях насчет свадьбы виноват Уайатт: кто назначил дурацкий срок, по чьей вине вся эта спешка? Обожаю железные доводы, если ими располагаю я.
Уайатт ринулся в атаку, едва я уселась в «аваланш» и пристегнулась ремнем:
– Неужели ты не могла заказать свадебное платье кому-нибудь другому?
– Времени не хватило, – любезно отозвалась я.
Уайатт сразу понял, к чему я клоню, и двинулся обходным путем:
– Она же пыталась прикончить своего мужа. Я небрежно отмахнулась:
– А при чем тут мое платье? И потом, я же тебе объясняла: не прикончить, а слегка покалечить.
Он метнул в меня непроницаемый взгляд.
– Два дня назад я смотрел пленку, на которой кто-то пытался сбить тебя машиной. Ты сама убедилась, что это очень опасно. «Слегка покалечить» машиной нельзя. Салли так разогналась, что не сумела затормозить и врезалась в дом. Если бы Джаз не отскочил, то попал бы между стеной и машиной. Помнишь, я тебе показывал фотографии с места аварии? Ты видела, во что превращается человеческое тело?
Черт бы его побрал со всеми потрохами! Умеет же он делать бесполезными даже мои железные доводы.
Уайатт прав – с точки зрения копа, изо дня в день сталкивающегося с вещами, от которых меня мучают кошмары. Салли действовала, не подумав о жизни и здоровье Джаза. Мало того: если бы мы с Уайаттом поменялись ролями и я увидела бы, что его пытаются убить, то ни за что бы не простила виновного.
– Черт.
Он приподнял бровь.
– Хочешь сказать, ты со мной согласна?
– Просто вижу в твоих словах смысл. – Видно, жизнерадостный тон мне не удался, потому что Уайатт хмыкнул.
Теперь я в щекотливом положении: Салли уже согласилась сшить мне платье, мало того, обрадовалась, потому что Салли любит нас с сестрами, как родных. Все мы словно одна семья. Если я найду другую портниху, Салли оскорбится. Кроме того, ни одна портниха в здравом уме не согласится сшить платье за такой короткий срок.
Я еще не совсем свихнулась, чтобы биться головой о приборную панель, но была не прочь.
Уайатт поставил меня в тупик, обратившись к здравому смыслу. Так нечестно. Впрочем, и я могу ответить ему тем же. Будет справедливо.
– Ладно, начнем по порядку: времени у меня в обрез, можно сказать, нет совсем. Заказать платье у профессиональной портнихи я уже не успею, так как все они загружены работой. Я не смогу даже купить готовое платье – ни в торговом центре, ни в Интернете я не нашла ни одного подходящего. Если ты настаиваешь, я под каким-нибудь предлогом объясню Салли, что передумала заказывать ей платье, но если мне придется выйти замуж в первом попавшемся платье, купленном впопыхах, пеняй на себя.
И тон, и выражение моего лица были убийственно серьезными, даже притворяться не пришлось. Сдаваться без боя я не собиралась. Я лелеяла мечту, представляла себе, какой будет наша свадьба, особенно выражение глаз Уайатта, когда я появлюсь перед ним в роскошном платье и сражу его наповал. Об этом я мечтала с тех пор, как узнала, что мой бывший изменяет мне. Я вовсе не собиралась всю жизнь страдать из-за бывшего мужа, от первого брака у меня почти не осталось психологического багажа – кроме мелкой ручной клади, от которой я как раз хотела избавиться.
Уайатт окинул меня быстрым испытующим взглядом, оценивая степень моей искренности. Не понимаю, почему он не поверил мне сразу. Нет, все-таки понимаю. Надо бы, наверное, огорчаться тому, что любимый мужчина мне не доверяет, а я расстроилась бы, если бы он оказался болваном и верил каждому моему слову. Изменять ему или обманывать его чувства я и не собиралась, но, когда борешься за разделение сфер влияния в семье, все стратегии хороши. Уайатт сам установил это правило, когда добивался меня любой ценой. По сути дела, он даже не добивался: просто захватил в плен и отказался отпускать.
Вспомнив об этом, я ощутила трепет – и в груди, и пониже – и заерзала на сиденье.
Уайатт вполголоса чертыхнулся, уставившись на дорогу.
– Да прекрати ты дергаться! Каждый раз ерзаешь, когда думаешь о сексе.
– Правда?
Очень может быть. Но разве тут усидишь?
Пальцы Уайатта сжались на руле, напоминая мне, что мы не занимались любовью с самой среды, а сегодня уже воскресенье. Вчера вечером Уайатт избавил меня от напряжения, и хотя руками и языком он владеет отменно, его пенис – совсем другое дело. И потом, в таких вопросах важен комплексный подход.
А сам Уайатт остался без дозы секса – конечно, если не занимался самообслуживанием, когда принимал душ. Но, судя по тому, как побелели его пальцы, до такого он не додумался.
– Поговорим лучше о Салли, – резким и напряженным тоном произнес он.
Я не сразу вспомнила, о чем идет речь.
– Я уже все объяснила.
Он тяжело вздохнул:
– И что меня ждет, если ты так и не получишь свадебное платье своей мечты?
– Не знаю, – честно ответила я. – Просто мне будет очень горько.
– Черт, – прошипел Уайатт.
Он не стеснялся сердить меня, бесить, злить, приводить в бешенство, но готов был свернуть горы, чтобы не обидеть. Всех бы женщин так любили! Мое сердце от нежности увеличилось в размерах, по крайней мере, мне так показалось. Страшновато вообще-то: если сердце увеличится, от него оторвутся всякие там артерии и так далее.
Квартала два мы ехали молча, я уже насторожилась, гадая, о чем он думает. Уайатт слишком хитер, нельзя давать ему надолго задумываться, иначе он такое…
– А давай их помирим! – выпалил он.
Из моего мозга будто разом вышибли все серое вещество.
– Кого?
Черт, черт, неужели он не шутит? Если он про Салли с Джазом, ничего не выйдет: даже родным детям еще ни разу не удалось свести их в одной комнате. Надо было сбить его с мысли еще квартал назад – за руль схватиться, придумать еще что-нибудь, да хотя бы притвориться, что теряю сознание, лишь бы только он не потащил меня в больницу, ею я сыта по горло.
– Салли и Джаза, – подтвердил Уайатт мои худшие опасения и окончательно сбил меня с толку. – Заставим их встретиться. Пусть сядут и все обсудят. Если Джаз согласится забыть о том, что родная жена пыталась его прикончить, мне придется признать, что я воспринял этот инцидент слишком серьезно.
– Ты рехнулся? – вскрикнула я, обернулась к нему, и совершенно напрасно: от резкого движения головная боль не просто напомнила о себе, а очутилась в центре внимания. Пришлось схватиться за голову и пожалеть, что я до сих пор в сознании.
– Думай, что говоришь, – предостерег он.
– Хватит меня одергивать! Ты первый начал! – Я уже думала, невозможно вести себя возмутительнее и наглее, чем Уайатт, но тут он превзошел самого себя. Не человек, а демон.
– Просто отплатил мерой за меру. – Зеленые щелки его глаз поблескивали гневом и удовольствием.
Так-так, значит, он все-таки заметил?..
– Тебя не выбило из колеи сотрясением! Или сотрясение. Не важно.
– Кстати, ты быстро поправляешься, – продемонстрировал он возмутительную черствость. – Не удивлюсь, если ты уже завтра помчишься на работу.
Сказать по правде, были у меня такие планы. Я нахмурилась, и он принял мою гримасу за знак согласия.
– Я не семейный психолог, – с досадой напомнила я. – Мало того, Салли и Джаз относятся ко мне, почти как к родной дочери. Если они своих детей не послушались, с какой стати будут слушать меня?
– Твои проблемы, – так же равнодушно откликнулся Уайатт.
– А если я буду несчастна на нашей свадьбе, думаешь, это не твои проблемы? Или ты не слышал, что мне не хватает времени? Примирение займет время, которого у меня и так нет!
– А ты поищи.
Тоже мне, шутник нашелся. Я прищурилась.
– Ладно, теперь все время, которое мы могли бы потратить на секс, я буду мирить Салли и Джаза.
Услышав это, он расхохотался. Да, я помню, что все мои попытки в чем-нибудь отказать Уайатту заканчивались провалом, но это еще не повод для смеха!
Сотрясение – опасная штука, даже самое слабое. Вспомнив об этом, я отказалась выбираться из машины сама: мало ли что – оступлюсь, подверну ногу, дерну головой, это вам не шуточки. Я дождалась, когда Уайатт обойдет вокруг машины и поможет мне выйти, что он и проделал с явным удовольствием. Ставя на ноги, он прижал меня к себе и довольно усмехнулся: не заметить выпирающих спереди деталей организма было невозможно.
Змей-искуситель.
В бешенстве я выпалила:
– Если мы когда-нибудь и будем заниматься сексом, что маловероятно, то это будет тантрический секс.
Уайатт хмыкнул и помог мне подняться по ступеням к двери.
– Петь гимны во время секса я не стану.
– Пение тут ни при чем, не надейся. Будешь учиться терпению.
– Ну нет, к плетке я тебя не подпущу.
Я издевательски усмехнулась:
– Да я про другое терпение. Про внутреннюю дисциплину. Тантрический секс длится очень, очень долго.
– Как-нибудь переживу. – Он явно заинтересовался.
Со сладкой улыбкой я заключила:
– В таком случае когда-нибудь попробуем. Обещай, что согласишься.
– Даю слово. – Либидо явно помешало ему рассуждать здраво.
Приступы глупости у Уайатта обычно кратковременные, поэтому медлить с последним ударом я не стала.
– Кстати…
– Да?
– Тантрический секс длится долго-долго потому, что мужчине запрещено кончать.
Глава 10
Уайатт изумленно уставился на меня и вдруг взорвался хохотом, держась за бока, будто в жизни не слышал ничего смешнее правил тантрического секса. Он буквально захлебывался смехом и утирал слезы, умолк на несколько секунд, глянул на меня и залился опять. И рухнул на диван.
Я стояла, скрестив руки на груди и осторожно постукивая носком об пол. Чему это он так радуется? Раздражение быстро нарастало. Шутки я и сама люблю, но только понятные. Внезапно раздражение сменилось злостью – мне показалось, что Уайатт смеется надо мной: он указывал на меня пальцем, хватал ртом воздух и опять разражался гоготом. Наконец я не выдержала.
Знаете, когда каждый шаг отдается болью в голове, выбежать из комнаты и хлопнуть дверью – несбыточная мечта. Пришлось медленно и осторожно, но с грозным видом подойти поближе и смерить Уайатта взглядом.
– Да угомонись ты! – прикрикнула я, подумывая, не ущипнуть ли его. – Что тут смешного?
Все складывалось совсем не так, как я хотела, а я этого терпеть не могу. Видно, я чего-то не уловила, а Уайатт всюду найдет лазейку – или просто пропустит мои слова мимо ушей. Если вдуматься, правильно я сделала, что поручила ему заниматься цветами для свадьбы, пусть помучается.
– Ты, – простонал он, утирая слезы.
Он сел и потянулся ко мне, но я торопливо отступила. Если он дотронется до меня – все, я потеряю голову. Уайатт не брезгует запрещенными приемами, бьет по моим слабым местам, тянется прямо к шее, точно Дракула. Грудь у меня не особо чувствительная, прикосновение к ней меня с ума не сводит. Но шея – моя главная эрогенная зона, и Уайатт об этом знает.
– Рада, что ты находишь меня смешной. – Меня так и подмывало надуться, а еще – дать ему пинка.
Обратите внимание: сколько мыслей о насилии – и никаких действий. К насилию я не склонна. Да, я злопамятна, но мозги у меня на месте. И если я захочу ударить кого-нибудь, то выберу не мускулистого спортсмена, который на целую голову выше меня и как минимум на полцентнера тяжелее. Конечно, если у меня будет выбор. Его плечи снова затряслись.
– Ох… как… как подумаю…
– Что некоторые мужчины ставят удовольствие партнерш превыше собственного?
Возмутительно! Над чем тут смеяться? По-моему, прекрасная мысль.
Он помотал головой:
– Да нет. – Он перевел дыхание, его зеленые глаза искрились от слез и смеха. – Смешно, что ты решила таким способом отплатить мне – думала, я свихнусь от нетерпения.
– Хочешь сказать, на тебя это не подействует? – Я, конечно, не поверила. Уайатта я знаю как облупленного, похоть – его второе имя. Не в буквальном смысле, само собой, хотя оно здорово смотрелось бы в свидетельстве о рождении!
Он лениво поднялся и обхватил меня за талию прежде, чем я успела отстраниться. Медлила я только из осторожности, а Уайатт двигался с грацией настоящего спортсмена. Он привлек меня к себе, обнял другой рукой и поставил на цыпочки, так что наши бедра оказались на одном уровне. Он был уже на взводе – тоже мне сюрприз. Все мое тело будто закололи мелкие иголочки, что неудивительно.
– Подействует, – хрипловато сообщил он, – если получится. Вообрази: я на тебе. Мы оба голые. Ты обнимаешь меня ногами за талию. Я целую тебя в шею. И трахаю минут двадцать, не меньше.
Двадцать?! Надо бы кондиционер включить, что-то в комнате слишком душно. Соски покалывало – я не очень люблю, когда их ласкают, но они же не искусственные. На слова Уайатта отозвалось все тело. Я восприняла это как сигнал тревоги.
Уайатт наклонил голову, обдавая горячим дыханием мою шею, и поцеловал впадинку под ухом. Меня пошатнуло, пришлось вцепиться ему в плечи – это не помогло, я практически висела на нем.
– Ты не сможешь не дать мне кончить, – шепотом продолжал он, целуя меня в шею. – Даже не мечтай.
О чем это он, вяло гадала я, пока блуждающие мысли не вернулись к тому, с чего мы начали. Видите, чем заканчиваются все наши споры? Уайатт сбивает меня с мыслей сексом. Честно говоря, иногда я завожу споры намеренно, ради такого вот финала – не дурочка же я, чтобы пренебрегать им. Беда в том, что тем же приемом Уайатт пользуется, когда я настроена серьезно. Ему нравится, что я никак не могу перед ним устоять, а так как и он не глуп, он прибегает к одной и той же уловке каждый раз. Думаю, после пары лет семейной жизни ощущения притупятся и мы научимся иначе заканчивать споры, а пока лучший способ борьбы с огнем – встречный огонь.
Я разжала пальцы, провела ладонью по его плечу, вниз по руке, по боку, еще ниже – медленно-медленно, едва касаясь, замерла и наконец задела самый центр мишени. Уайатт вздрогнул, едва я погладила его через джинсы, и крепче обнял меня.
– Боже… – сдавленно выговорил он, перестал целовать меня в шею и сосредоточился на моих действиях. Без облегчения он маялся уже несколько дней и, по моим расчетам, нуждался в нем больше, чем я, особенно после вчерашних ласк.
Если бы я стремилась к справедливости, то либо помогла бы ему сбросить напряжение, либо перестала бы дразнить. Как бы не так!
Скорее всего наши дразнилки закончились бы в постели или на диване самым осторожным и мирным сексом, на какой мы способны, если бы не зазвонил мобильник Уайатта. Сигнал у него заменен звонком обычного старомодного телефона, и мне померещилось, что звонит мой домашний. Я не собиралась брать трубку, но Уайатт вдруг разжал объятия и снял с пояса телефон.
Связаться с копом – значит вместе с ним всегда быть на боевом посту. Конечно, Уайатт не патрулирует улицы и не подвергается опасности каждую минуту, но ведь он лейтенант, а это значит, что ему могут позвонить и вызвать на службу в любой момент. Наш город отнюдь не рассадник преступности, тем не менее, в среднем Уайатта поднимают среди ночи три-четыре раза в неделю. В том числе и в выходные.
– Бладсуорт слушает.
Резковатый акцент Уайатт приобрел, пока играл в футбол на севере. Заметив, как сосредоточенно он слушает, будто забыв обо мне, я попыталась отстраниться, но он удержал меня, поймав за запястье. Стало быть, его сосредоточенность оставляет желать лучшего.
– Буду через десять минут, – наконец сообщил он и захлопнул телефон. – Жди меня, – велел он, наклонился и одарил решительным и горячим поцелуем с участием языка. – Когда вернусь, продолжим с того, на чем остановились.
И он ушел, хлопнув дверью. Через несколько секунд взревел «аваланш», колеса скрежетнули, задев бордюр.
Я вздохнула, направилась к двери и заперла ее. Теперь, когда отвлекать меня некому, может, удастся придумать какой-нибудь способ упростить себе жизнь на ближайший месяц. Пожалуй, сломанная нога – это выход: свадьбы не будет, пока не снимут гипс. Еще заманчивее сломать ногу не себе, а Уайатту. С меня довольно страданий, надо переключиться на что-нибудь хорошее – например, подготовку к свадьбе, обустройство дома, семейную жизнь.
А мне вместо этого придется разыгрывать семейного психотерапевта, к чему у меня нет решительно никаких способностей.
С другой стороны, людьми можно манипулировать: тут добавить капельку эмоционального шантажа, там вызвать угрызения совести… Это мне подходит.
Я позвонила маме.
– Ты не знаешь, где сейчас живет Джаз? – спросила я, но ничего объяснять не стала: ведь мама с Салли – лучшие подружки. Пусть эта дурацкая затея останется нашим с Уайаттом личным яблоком раздора.
– У Люка, – сообщила мама. Люк – третий сын супругов Арледж. Дети отказались встать на сторону одного из родителей, что разозлило и Салли, и Джаза, которые считали себя обиженными, а свои действия – оправданными. – Насколько мне известно, Джаз усердно ставит палки в колеса Люку.
Люк – самый непутевый отпрыск в семействе Арледж. Это не значит, что он увлекается наркотиками и имеет судимости – просто он не желает перевоспитываться и остепеняться и светская жизнь ему не по нутру, что ему уже здорово навредило. Вряд ли он рад соседству отца.
Но с какой стати Джаз поселился именно с Люком? Все дети охотно приняли бы его. Мэтью и Марк женаты, живут отдельно, но у каждого есть свободная спальня для гостей, так что Джаз никого не стеснил бы. Младший, Джон, скоро получит степень магистра, он снимает дом вместе с двумя однокашниками, так что ему не до гостей. Тамми вышла замуж год назад, у них с мужем огромный загородный дом, а детей нет, поэтому места хватает с избытком.
Но если Джаз хотел, чтобы Салли понервничала, не зная, как ему живется, он сделал правильный выбор, поселившись у Люка.
Значит, не все еще потеряно: если Джаз пытается пробудить в Салли ревность, просто так он с ней не расстанется. Правда, он зол на нее как черт.
Люк охотно поможет мне, это ясно – другим способом Джаза из своего дома он не выживет. А я задумала доброе дело, так что помощников у меня будет хоть отбавляй.
Я отыскала номер Люка в телефонном справочнике, но звонить ему не стала и вместо этого набрала номер Тамми. С тех пор как существуют телефонные определители номеров, приходится помнить об осторожности: не хватало еще, чтобы Джаз увидел мой номер на телефоне Люка. Значит, звонить Люку надо на мобильник.
Дождавшись ответа Тамми, я изложила суть моей затеи, не объясняя, зачем мне все это нужно, и Тамми ее одобрила.
– Бог свидетель, мы пытались примирить их хоть как-нибудь, – устало призналась она, имея в виду себя и братьев. – Но мама с папой такие упрямые! Мирить их – все равно что биться головой об стенку. Хоть бы тебе повезло!
Она назвала мне номер мобильного телефона Люка, мы еще поболтали, я расспросила о том, какие доводы не подействовали на беспутных родителей, и попрощалась.
Когда Люк ответил на звонок, объяснять пришлось все заново.
– Погоди, – попросил он, и я услышала шаги, шорох и наконец скрип закрывающейся двери. – Я вышел из дома, теперь можно говорить свободно.
– Джаз там? – на всякий случай уточнила я. Мало ли что.
– Где же еще? – устало отозвался Люк.
– А он ничего не заподозрит, увидев, как ты выходишь из дома с телефоном?
– Нет, в последнее время я часто так делаю.
– Он что-нибудь предпринимает? Грозится подать на развод?
– Даже не думает. Если он будет изменять маме, то не сможет жить у меня. Стоит ему только заикнуться про то, что они расстались навсегда, его чуть ли не наизнанку выворачивает. Вся эта грё… – Он вовремя удержался и поправился: – Дурацкая ситуация. Они же любят друг друга. Не понимаю, зачем им эти драмы.
– Просто они доказывают друг другу, что оскорблены в лучших чувствах, – объяснила я.
В чем-то я их понимала, но считала, что незачем заходить так далеко.
– И заодно показывают всему миру свою дурь. – Видно, незваный гость давно достал Люка.
Я пропустила это замечание мимо ушей, не желая выяснять, у кого дури больше. Лично я на стороне Салли. Люк тоже хочет примирения родителей, но он же парень: скорее всего он считает, что его мать чересчур серьезно относится к интерьерам. Не знаю, возможно ли такое, но я не парень, мне не понять.
– А Джаз не упоминал, что он собирается делать дальше? Может, он хочет, чтобы Салли извинилась или просто позвонила и позвала его домой?
– Он только об этом и твердит как заведенный. Одно и то же целыми днями. Мол, он хотел сделать ей приятное, а она не оценила, ничего даже слушать не стала, будто взбесилась, и так далее, и тому подобное. Есть что-нибудь полезное?
Только одно; Джазу до сих пор невдомек, сколько труда Салли вложила в подбор и реставрацию своей старинной мебели.
– Пожалуй, – отозвалась я. – Есть у меня одна идея. А как твоя мама? Она что говорит? И что ты обо всем этом думаешь?
Он замялся, и я поняла, что он старается судить беспристрастно, никого не защищая. Несмотря на все свои заскоки, Люк славный малый. Только слишком уж распущенный – нельзя же превращать свой дом в проходной двор. Когда он наконец остепенится, я посоветую его избраннице сжечь все его постельное белье: даже кипячение не всякую заразу убивает.
– В чем-то они оба правы, – наконец заговорил Люк и отвлек меня от проблем стирки. – Я знаю, с каким трудом мама реставрировала эту мебель и как она любит антиквариат. Но ведь папа просто хотел порадовать ее. Он знал, что в интерьерах он ни в зуб ногой, потому и нанял дизайнера и заплатил за переделку спальни целое состояние.
Так-так, любопытно… Моя смутная идея постепенно обретала очертания. К тому же в рукаве у меня появился козырь, который можно пустить в ход, если идея не сработает.
Телефон подал сигнал, что кто-то пытается дозвониться мне.
– Спасибо за помощь, – сказала я Люку.
– Да не за что. Я на все готов, лишь бы выселить его отсюда.
Мы попрощались, и я ответила на очередной звонок:
– Алло!
Последовала пауза, затем щелчок, гробовая тишина и наконец зуммер. Я озадаченно уставилась на определитель, но, поскольку звонок поступил, когда я уже говорила по телефону, определитель не сработал. Оставалось только пожать плечами: кому надо, тот перезвонит.
Остаток дня я отчаянно скучала. Читать было нечего, по телевизору, как всегда в воскресенье, показывали сплошную муть. Сначала я поиграла на компьютере, потом облюбовала себе пару стильных голубых сапожек на сайте «Заппос» и купила их. Если когда-нибудь увлекусь современными танцами, обувь искать не придется. Затем я изучила сайт с морскими круизами – на случай если у нас все-таки будет медовый месяц, потому что пока о нем не стоило даже мечтать. Наконец я зашла на сайт, посвященный контрацепции, чтобы узнать, сколько времени понадобится моему организму для восстановления функций после того, как я брошу пить таблетки. Хорошо бы зачать с таким расчетом, чтобы мои малыши родились в месяцы с красивыми камнями-талисманами. Настоящая мать должна все предусмотреть.
Исчерпав все возможности Интернета, я уселась перед телевизором. Честно говоря, отдыхать я не умею. Длительное безделье гложет меня, так и кажется, будто все мышцы скукожились и затвердели. А сейчас я даже йогой заняться не могла, потому что любой наклон все еще отдавался в голове болью. Пришлось ограничиться тайцзи с плавными движениями и растяжками. Мышцам стало легче, но обычного кайфа от тренировки я не получила.
К ужину Уайатт не вернулся, но я и не ждала его. Расследование преступлений – дело долгое, особенно на этапе сбора улик и составления протоколов. Если Уайатт приедет раньше, чем я засну, уже хорошо. Я разогрела себе в микроволновке замороженный обед и, пока жевала, позвонила Линн – предупредила, что завтра выйду на работу. Она явно обрадовалась, так как обычно по воскресеньям и понедельникам у нее выходные. Отработав бессменно и пятницу, и субботу, Линн нуждалась в отдыхе.
А для меня понедельники – длинные дни: я открываю и закрываю фитнес-клуб, то есть торчу в нем с шести утра до девяти вечера, поэтому и мне нужны выходные. Последние три дня я только и делала, что валялась и отдыхала, но все равно устала – наверное, от безделья. В восемь вечера я поднялась наверх, приняла душ и тщательно высушила волосы.
Затем, пользуясь отсутствием Уайатта и свежей головой, я взялась за ручку и продолжила составлять список его преступлений. Сегодня он то и дело злил меня, но на бумаге запись «смеялся над тантрическим сексом» выглядела жалко. Список по-прежнему был возмутительно коротким. Где моя былая язвительность? Неужели я размякла? Еще недавно я думала, что списки преступлений – лучшая из всех моих идей, а теперь, составляя их, чувствую себя Дэви Крокеттом[5]5
Дэви Крокетт (1786–1836) – национальный герой США и политик.
[Закрыть] в битве при Аламо: еле уворачиваюсь от пуль, а сама думаю: «Вот черт. Что делать?»
