Текст книги "Охота за красоткой"
Автор книги: Линда Ховард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Сравнение не самое удачное, потому что при Аламо Дэви Крокетта убили, но думаю, вы меня поняли. А чего еще ждать, если готовишься сражаться не на жизнь, а на смерть? Только смерти. В этом и суть таких сражений.
Это и ежу понятно. И славу старины Дэви не умаляет.
Я уставилась на список и вздохнула, а затем дописала: «Угрожает помочиться на меня». Нет, это не обидно, а смешно. Даже мне. Так не пойдет.
Я разорвала список, начала было новый, но передумала. Прежде надо раскачаться, начать с малого. И я записала: «Не идет на переговоры».
А вот это уже ни в какие ворота не лезет. На самом деле Уайатт оказал мне услугу, отказавшись продолжать последний спор, потому что теперь он мой должник. И я вычеркнула этот пункт.
А если предъявить ему такое обвинение: «Старательно портит нам всю подготовку к свадьбе, оказывая на меня давление»? Не пойдет, слишком длинно.
Вдруг меня осенило: огромными буквами, царапая ручкой бумагу, я написала «НАСМЕХАЕТСЯ НАД МЕСЯЧНЫМИ».
Вот! Если это не заденет его за живое, значит, он непробиваемый.
Глава 11
Я проснулась, когда Уайатт улегся рядом со мной. У него свой ключ от моей квартиры, он знает код сигнализации, поэтому будить меня ему незачем, но он все-таки разбудил, потому что влез под одеяло совсем ледяной. Красные цифры на часах показывали семь минут второго.
– Бедненький… – пробормотала я, подкатываясь поближе, чтобы обнять его. Спать ему оставалось недолго: на работу Уайатт является самое позднее к половине восьмого. – Холодно там?
Он расслабленно вздохнул и прижался ко мне.
– Включил кондиционер в машине на полную мощность, чтобы не заснуть по дороге, – пояснил он, протянул руку и обнаружил, что на мне футболка. – А это еще зачем?
Уайатт терпеть не может, когда я ложусь в постель одетой, он предпочитает видеть меня под одеялом голой – может, чтобы ничто не затрудняло доступ, а может, просто потому, что всем мужчинам нравятся голые женщины.
– Замерзла.
– Но теперь-то я здесь, я тебя согрею. Снимай эту чертову штуку. – И он взялся за подол футболки, собираясь стащить ее с меня через голову. Но я справилась сама – мне лучше известно, где у меня на голове швы. – И это тоже снимай. – Он стянул с меня пижамные шорты, сел на постели, снял и отбросил их, а потом снова лег и придвинул меня ближе. Машинальным жестом он провел ладонью по моей спине, подхватил грудь, обвел большим пальцем сосок, просунул пальцы между ног – будто убеждался, что все его любимые детали на месте и доступ к ним открыт. Наконец Уайатт снова вздохнул и уснул. И я тоже.
Мой будильник зазвонил в пять. Я рассчитывала поскорее выключить его, чтобы не разбудить Уайатта, но не успела. Он застонал, сел на постели, как лунатик, но я поцеловала его в плечо и заставила снова лечь.
– Поспи еще, – велела я. – Я поставлю будильник на полседьмого.
Перекусить он сможет где-нибудь по дороге, так что лучше пусть поспит подольше.
Уайатт что-то бормотнул, видимо, согласился, зарылся лицом в подушку и уснул прежде, чем я успела встать.
Накануне вечером я перенесла в ванную свою одежду, чтобы одеться там и не будить Уайатта. Накладывать макияж я не стала, так как планировала пробыть в «Фанатах тела» целый день, волосы расчесала и оставила распущенными – вести тренировки мне сегодня не придется. Голова по-прежнему болела, а я так надеялась, что к утру все пройдет.
Одевшись, я прихватила зубную щетку с пастой и спустилась в кухню, чтобы почистить зубы после завтрака. Автоматический таймер уже включил кофеварку, кофе ждал меня. Двадцать минут я провела за столом, завтракая и прихлебывая кофе, потом почистила зубы в нижней ванной, перелила остаток кофе в большую дорожную кружку с крышкой, снова зарядила кофеварку и установила таймер для Уайатта. Потом бросила в сумку яблоко себе на второй завтрак, схватила свитер и через боковую дверь вышла к стоянке. Точнее, собралась выйти, но вовремя вспомнила, что Уайатт не любит, когда я ухожу из дома, не включив сигнализацию.
Утро оказалось прохладным, так что свитер мне пригодился. Поежившись, я спустилась с крыльца и пультом отперла машину. Привычные действия успокаивали, убеждали, что жизнь вошла или скоро войдет в прежнюю колею. Травмы у меня бывали и раньше: с участницами команды поддержки такое случается не реже, чем с футболистами. Вечно у нас где-нибудь ушиб или растяжение. Я научилась терпению, потому что при травмах лучше не рисковать: лишняя нагрузка на потянутую мышцу или кость – и все, выздоровление затянется. Поскольку я всегда стремилась держаться в форме, я привыкла строго следовать режиму, хотя терпеть его не могу. Но сейчас меня тянуло в клуб, убедиться, что там все в порядке. Это мое детище, я его люблю. Но еще больше мне хотелось размять мышцы, которые я так долго и старательно укрепляла и развивала. Мой внешний вид – это дополнительная реклама «Фанатов тела».
Улицы были почти пустынны. Даже летом, открывая клуб в шесть утра, я выезжаю из дома в темноте. В разгар лета небо начинает светлеть как раз в то время, когда я отпираю двери, но ехать все равно приходится по темным улицам. Люблю тишину раннего утра, когда машин почти совсем нет.
Когда я заняла свое место на служебной стоянке за клубом, включились фонари с датчиками движения. Уайатт сам установил их месяц назад, встретив меня однажды вечером и заметив, как темно под длинным навесом, защищающим машины сотрудников от дождя и солнца. До сих пор не могу привыкнуть к этим фонарям. По-моему, они неестественно яркие, как огни рампы, чувствуешь себя словно на сцене. Обычно я пользовалась маленьким брелоком-фонариком, чтобы разглядеть замок, и этого света мне хватало. Но Уайатт решил осветить стоянку, как взлетную полосу аэродрома.
Темнота под навесом меня никогда не пугала – напротив, однажды она спасла меня от убийцы Николь Гудвин, которую застрелили прямо здесь, на стоянке. Впрочем, против установки фонарей я не возражала – с какой стати? – и даже обрадовалась, когда Линн призналась, что теперь по вечерам чувствует себя спокойнее, зная, что свет включится, едва она откроет дверь.
Я отперла служебный вход, прошлась по клубу, всюду зажигая свет, установила термостат, включила кофеварки и в комнате отдыха для сотрудников, и в своем кабинете. Больше всего люблю приходить на работу пораньше и наблюдать, как оживает клуб. Лампы отражались в зеркалах, тренажеры блестели как новенькие, растения выглядели здоровыми и ухоженными – все, как обычно, стильно и красиво. Приятен даже легкий запах хлорки в бассейне.
В четверть седьмого явился первый посетитель – джентльмен, который перенес легкий сердечный приступ и с тех пор решил заняться своей формой, чтобы такого не повторилось. Каждое утро он занимается на беговой дорожке, а потом идет в бассейн. Останавливаясь поболтать со мной, он сообщает, что у него снизилось давление и уровень холестерина, за что его очень хвалит врач. К половине седьмого в клубе уже было четверо посетителей, прибыло два сотрудника, и работа закипела.
Для меня понедельники всегда выдаются нелегкими, а сегодня еще навалилась бумажная работа за два пропущенных дня. Голова напоминала о себе только при движении, но если руководишь фитнес-клубом, сидеть за столом в кабинете почти некогда.
Позвонил Уайатт, потом мама, Линн, Шона, мама Уайатта, Дженни, папа и снова Уайатт. Я так долго провисела на телефоне, уверяя каждого, что со мной все в порядке, что до трех часов так и не съела яблоко и успела зверски проголодаться. Предстояло еще съездить в банк, внести деньги на счет, что следовало сделать еще в пятницу. Потом суматоха улеглась, по крайней мере, слегка: кончился обеденный перерыв, посетителей стало меньше. Очередной наплыв ожидался только после окончания рабочего или учебного дня. А в разгар суматохи пришлось жевать яблоко и вести машину одновременно.
Признаюсь, я подозрительно посматривала на все «бьюики», за рулем которых сидели женщины, но в этом нет ничего удивительного. Узнать ту психопатку я не смогла бы ни при каких условиях и на всякий случай держалась подальше от всех «бьюиков». Из-за подозрительности на нервы действовала всякая мелочь вроде той дамочки на белом «шевроле», которая пару кварталов висела у меня на хвосте, или другой, на зеленом «ниссане», которая сменила ряд прямо у меня перед носом, из-за чего я вмазала по тормозам, дернула головой и обозвала хозяйку «ниссана» гребаной дебилкой. Терпеть не могу ругательства, не хватало еще, чтобы кто-нибудь подумал, будто я бросаюсь на всех больных синдромом дауна. Хорошо, что все окна у меня в машине были закрыты.
Банковский счет я пополнила не выходя из машины, у окошка для автомобилистов, затем снова влилась в поток транспорта и покатила обратно в клуб. Все это время я высматривала тот зеленый «ниссан», а заодно и «бьюики», потому и заметила все тот же белый «шеви». Вообще-то белый «шеви» с женщиной за рулем – не такая уж редкость, может, это была совсем другая машина. И даже если та же самая, что удивительного, если его хозяйка тоже покончила с делами и снова пристроилась в хвост ко мне? Такое редко, но случается – ведь я еду обратно тем же путем.
Возле клуба я перестроилась в крайний ряд, чтобы свернуть на стоянку, а белый «шеви» менять ряд не стал, и я вздохнула с облегчением. Придется либо давить свежеприобретенную паранойю в зародыше, либо разглядывать все машины подряд, чтобы потом не гадать, преследует меня какая-нибудь или нет. Паранойя тоже должна приносить плоды.
Голова все еще раскалывалась от резкого торможения, поэтому после возвращения в кабинет я выпила сразу пару таблеток ибупрофена. Как правило, в клубе я испытываю больше положительных эмоций, но сегодня явно не мой день.
Примерно в половине восьмого вечерний наплыв начал сменяться отливом, и я слегка расслабилась. Ужин мне заменила упаковка крекеров с арахисовым маслом из торгового автомата, стоящего в комнате отдыха. Я так устала, что могла бы просидеть неподвижно часов десять, не меньше.
Уайатт приехал в половине девятого и пробыл со мной до закрытия. Судя по его внимательному и недовольному взгляду, выглядела я неважно, но от упреков он воздержался, ограничившись коротким: «Ну, как справилась?»
– Все было хорошо до поездки в банк, пока меня не подрезала какая-то чокнутая. Пришлось бить по тормозам, чтобы не въехать ей в зад, – объяснила я.
– Ох.
– А как прошел твой день?
– Да нормально.
Это могло означать что угодно – от обнаруженных в мусоре трупов до ограбления банка, но если бы в городе ограбили банк, я бы об этом давно узнала. Давно пора пошарить в бумагах Уайатта, иначе пропущу что-нибудь интересное.
Последний посетитель ушел, сотрудники клуба взялись за уборку и наведение порядка. У меня работает девять человек, включая Линн: по трое каждую смену продолжительностью семь с половиной часов и по четверо каждую смену в пятницу и субботу, когда клуб заполняется под завязку. По два выходных дня у всех, кроме меня. У меня один. Ничего, скоро времени прибавится – я уже взяла себе на заметку нанять еще одного сотрудника.
Один за другим мои подчиненные заканчивали работу, прощались и расходились. Зевнув, я потянулась и поморщилась от легкой боли – последствий инцидента на стоянке у торгового центра. Сейчас бы расслабиться в горячей ванне, но с этим придется подождать: больше всего мне сейчас хочется добраться до кровати.
Я обошла клуб, убедилась, что везде царит порядок, проверила, заперта ли передняя дверь. Перед клубом я всегда оставляю гореть пару неярких фонарей. Уайатт ждал меня у служебного входа. Я включила сигнализацию, мы погасили свет в коридоре и вышли. Сразу же на стоянке вспыхнули фонари, я повернулась, чтобы запереть дверь. А когда справилась с замком, увидела, что Уайатт сидит на корточках возле моей машины.
– Блэр! – позвал он бесстрастным голосом полицейского, который знает все, но ничего не выдаст. Я замерла, ярость и паника во мне вскипели мгновенно, перемешались и образовали гремучую смесь. Хватит с меня этой ерунды, она мне осточертела.
– Только не говори, что под мою машину подсунули бомбу! – возмущенно воскликнула я. – Все, с меня хватит. Это последняя капля. Что у нас, сезон охоты на Блэр? А если кому-то не нравится, что я была в команде поддержки, так в мире есть вещи и похуже…
– Блэр, – снова повторил он с грустной насмешкой.
Но меня уже несло, остановиться я не могла.
– Ну что еще?!
– Это не бомба.
– Да?
– Похоже, кто-то поцарапал твою машину ключом.
– Что?.. Дерьмо!
Я вновь рассвирепела и бросилась к нему. И действительно, бок моей машины со стороны водительского места пересекала длинная уродливая царапина, отчетливо видная при свете фонарей на стоянке.
Я чуть было не пнула шину, уже занесла ногу, как вдруг вспомнила про сотрясение. Головная боль спасла меня от перелома пальцев – вы когда-нибудь пробовали пинать автомобильную шину по-настоящему, будто хотели загнать машину в ворота? Лучше не пытайтесь.
Больше вокруг не было ничего подходящего, что я могла бы пнуть, не рискуя заработать перелом пальцев ноги. Единственные доступные мишени – стена, столбы навеса и так далее, а они еще тверже шин. Сорвать злость было не на чем. Мне даже казалось, что от напряжения у меня выпучились глаза.
Уайатт оглядывался и оценивал ситуацию. Его служебный «форд-краун-виктория» стоял в конце ряда, от моей машины в момент приезда его отделяли автомобили сотрудников, поэтому заметить ущерб сразу Уайатт не мог.
– Как думаешь, когда могла появиться эта царапина? – спросил он.
– Не раньше чем я вернулась из банка, а это было в четверть или в двадцать минут четвертого.
– Значит, после окончания уроков в школах.
Проследить нить его мысли было очень просто: какой-нибудь скучающий подросток забрел на стоянку и решил от нечего делать поцарапать «мерседес». Да, очень может быть, если Дебра Карсон не вышла на тропу войны или если меня не выследила та паршивка на «бьюике». Но возможные объяснения я перебирала и прежде, особенно после зловещих телефонных звонков, и теперь они казались такими же маловероятными, как прежде. Ну хорошо, Дебра вполне могла поцарапать мою машину – ведь ей известно, где я работаю, и мой «мерседес» она тоже знает. Для Дебры он всегда был предметом вожделения: Джейсон считал, что будет лучше выглядеть в глазах избирателей, если его жена станет водить машину американского производства.
Но Дебра вряд ли стала бы так рисковать – ведь ей уже однажды предъявили обвинение в покушении на убийство, хотя благодаря семейным связям Джейсона дело вряд ли дойдет до суда. И все равно порча имущества жертвы не прибавит ей шансов.
С другой стороны, Дебра чокнутая. Так что она способна на все.
Я выложила все это Уайатту, но ухватиться за блестящее объяснение он не спешил. Только пожал плечами и заявил:
– Наверное, какой-нибудь подросток. Тут уж ничего не поделаешь, ведь здесь нет камер наблюдения.
Разговор о камерах он завел еще в то время, когда установил фонари, но поскольку в то время я заявила, что не вижу смысла в таких затратах, голос Уайатта звучал наставительно.
– Ну давай, давай, – подстрекнула я, – скажи еще «я же тебе говорил».
– Я же тебе говорил, – с мрачным удовлетворением повторил он.
Невероятно! Я уставилась на него.
– Как ты мог! Это же грубость!
– Ты сама просила.
– А ты должен был промолчать! Тебе полагалось проявить великодушие и сказать что-нибудь вроде «ничего, переживем»! На твоем месте никому не пришло бы в голову напоминать мне про камеры!
Еще два пункта в список преступлений: грубость и черствость. Нет, черствость придется зачеркнуть: ведь он все выходные хлопотал вокруг меня. Напишу лучше «злорадствует из-за моей машины».
Выпрямившись, Уайатт отряхнул ладони.
– Думаю, теперь ты наконец согласишься установить камеры.
– Теперь-то какой от них толк?
– Если случится еще что-нибудь, мы сразу найдем виновника. А при твоей репутации очередной инцидент – вопрос времени.
Порадовал, нечего сказать. Я смотрела на мой чудесный черный кабриолет: не прошло и двух месяцев с тех пор, как я его купила, и вот он уже поцарапан.
– Ладно, – хмуро процедила я, – установим камеры.
– Камерами я займусь сам. Я знаю самые лучшие.
Спасибо, не добавил «вот если бы ты сразу послушалась меня…» – за такое я бы выцарапала ему глаза.
А Уайатт продолжал:
– Вот если бы ты сразу послушалась меня…
И я завизжала, чтобы не лопнуть от злости. Теперь я могу с полным правом вписать в список «задолбал наставлениями».
От неожиданности Уайатт вздрогнул и попятился.
– Что с тобой?
– Все! Со мной все! – выкрикнула я. – Чокнутые мерзавцы, психопатки! Здесь даже пнуть нечего – ногу сломаешь! Да еще это чертово сотрясение, из-за которого толком ничего не пнешь! А мне надо! Сейчас же! Или пнуть, или что-нибудь швырнуть! На худой конец куклу вуду! Чтобы втыкать булавки, поджаривать на огне, отрывать руки и ноги…
Уайатт заинтересованно наблюдал мою истерику.
– Так ты увлекаешься вуду?
К вашему сведению, скандалить и смеяться одновременно невозможно. Смеяться мне не хотелось, потому что машину было жалко до слез, но иногда хохот вылетает сам собой.
Ладно, я ему еще отплачу! И я заявила:
– Придется мне забрать у тебя «аваланш», пока моя машина в ремонте.
Уайатт замер – видно, вспомнил про мою репутацию и свойство притягивать неприятности.
– Черт… – выговорил он и обреченно вздохнул.
Глава 12
Список преступлений Уайатта я пополнила сразу же, как только мы вернулись домой, но с таким же успехом могла бы написать его симпатическими чернилами – внимания он не вызвал. Уайатт даже не взглянул на список, хотя я умышленно положила его на стойку, отделяющую гостиную от кухни, как раз когда Уайатт сидел за ней, читал утреннюю газету и спрашивал, нужна ли газета мне. А это, между прочим, моя газета. Зачем платить за газету, которую не читаешь? И вообще, почему он занялся чтением, а не моим списком? Прогнило что-то в нашем королевстве.
Но за день я измучилась, а проклятая головная боль меня доконала.
– Завтра прочитаю, – отмахнулась я. – Сейчас приму еще ибупрофен, потом душ и спать.
Меня одолевала раздражительность, но я понимала, что Уайатт виноват в ней лишь отчасти, поэтому старалась не срываться на нем.
– Я скоро тоже ложусь, – пообещал он.
В душе я мылась, мрачно размышляя о своей машине. Придумали бы электрическую автомобильную сигнализацию, чтобы поджаривала задницу каждому панку, который посмеет дотронуться до машины ключом! Я с удовольствием представила себе выпученные глаза, эйнштейновскую шевелюру и даже обмоченные штаны, а также стоящих вокруг смеющихся зевак. Поделом малолетнему ублюдку, будет знать!
Если вы еще не заметили, сообщаю: подставлять вторую щеку я не привыкла.
После душа я занялась обработкой своих ссадин и царапин: перевязки им не требовались, поэтому я просто намазала их всякой всячиной, чтобы ускорить процесс заживления. Ради эксперимента одну царапину я смазала кремом «Ла Мер», вторую – мазью с антибиотиками, третью – гелем с алоэ, чтобы выяснить, какая заживет быстрее. Синяки я обработала витаминным спреем: авось поможет. Может, будет хоть какая-то польза.
Я уже выключила свет и забралась под одеяло голышом, чтобы избавить Уайатта от лишних трудов, когда он наконец поднялся в спальню. Пока он принимал душ, я задремала, потом ненадолго проснулась, чтобы по привычке пожелать ему доброй ночи, и словно провалилась в сон. Следующее, что помню, – утренний звонок будильника.
По вторникам клуб всегда открывает Линн, мне незачем спешить туда до половины второго, хотя обычно я всегда приезжаю пораньше. Но сегодня до работы у меня была намечена масса дел. Сначала я позвонила в страховую компанию по поводу машины, потом побеседовала с Люком Арледжем, записалась на стрижку – на то же утро, на одиннадцать часов, невероятно повезло! – и наконец отправилась в магазин за тканью для моего свадебного платья. По пути я завернула в мастерскую, где реставрируют антикварную мебель, задала несколько вопросов и заодно присмотрела шикарный стол в стиле королевы Анны, который будет дивно смотреться в моем новом кабинете, в доме Уайатта. Между тем время уже близилось к десяти часам, пора было спешить.
Я чувствовала себя гораздо лучше, головная боль почти совсем прошла, а если и ощущалась, то лишь когда я забывала о ней и радовалась чудесному солнечному дню. Сегодня заметно потеплело, холод на время отступил, все вокруг пребывали в отличном настроении.
Мне с избытком хватило времени, чтобы перебрать все шелка и атласы в магазине тканей и понять: ткани, которая мне нужна, здесь нет. Я спешила, помня о визите в парикмахерскую, поэтому, заметив знакомое женское лицо, умышленно отвернулась – если бы наши взгляды встретились, из вежливости пришлось бы потратить на разговор как минимум несколько минут. Порой быть южанкой слишком обременительно – у нас не принято просто кивать и расходиться по своим делам, полагается прежде расспросить о близких, потом обменяться приглашениями, и если бы я действительно нарвалась на кого-то из знакомых, весь мой график полетел бы к чертям.
Когда я примчалась в парикмахерскую, моя стилистка Шей наводила последний лоск на прическу предыдущей клиентки, так что мне хватило времени пролистать каталоги. В последнее время мне часто и неожиданно везет, вот и сегодня выдался удачный день: я сразу же наткнулась на стрижку, которая мне понравилась.
– Подстриги меня вот так, – попросила я Шей, усаживаясь в кресло, когда пришла моя очередь.
– Очень стильно, – одобрила она, изучая линии. – А ты уверена, что хочешь носить такую короткую стрижку? Придется снять десять – пятнадцать сантиметров.
Я взъерошила волосы, показывая ей выбритое место на голове.
– Уверена.
– Теперь вижу. Как это вышло?
– Врезалась на стоянке у торгового центра. – Объяснение получилось исчерпывающим. В другое время я, может, и живописала бы происшествие на стоянке в ярких красках, чтобы вызвать сочувствие, но сейчас мне хотелось только одного – поскорее забыть о нем.
Шей увлажнила мои волосы из пульверизатора, зачесала назад и защелкала ножницами. Когда белокурая прядь длиной почти пятнадцать сантиметров упала мне на колени, я испытала мгновенный приступ паники, но не поддалась ему и не захныкала. Идти на попятную уже слишком поздно, хныкать бесполезно.
К тому времени как Шей сотворила чудо с феном и щипцами для завивки, я пришла в экстаз. Моя новая стрижка длиной до подбородка выглядела шикарно, эффектно и сексуально. С одного бока волосы были зачесаны назад и открывали сережку в ухе, с другого ниспадали, прикрывая половину брови, а заодно и выбритую дорожку и наложенный шов. Я робко тряхнула головой, боясь, как бы не разбудить притихшую головную боль, но так и не дождалась ее, а мои волосы элегантно взметнулись и легли на прежнее место упругой волной.
Когда хорошо выглядишь, кажется, будто изменился к лучшему весь мир.
Усевшись в машину, я сразу позвонила Уайатту.
– А я подстриглась, – сообщила я. – Коротко.
Уайатт помедлил, и по звукам в трубке я догадалась, что он не один.
– Очень коротко? – наконец спросил он устало и приглушенно.
Ни разу в жизни не встречала мужчину, которому нравились бы короткие женские стрижки. Видимо, это дефект ДНК, вызванный тестостероновым отравлением.
– Очень.
Он неразборчиво пробормотал нечто подозрительно похожее на ругательство.
– Я знала, что тебе не понравится, – жизнерадостно продолжала я, – так что я, пожалуй, сделаю тебе минет, чтобы ты не обижался. Пока!
И я отключилась, очень довольная собой. Удивлюсь, если окажется, что до конца рабочего дня он думал о чем-нибудь, кроме меня.
Пора было перекусить перед работой, поэтому я завернула в любимый ресторанчик, где подавали барбекю, и купила сандвич навынос. Транспорт двигался по улицам плотным потоком: обеденный перерыв заканчивался, все спешили вернуться на работу до часу дня. Стоя в крайнем левом ряду, я ждала, когда загорится зеленая стрелка, как вдруг в зеркале заднего вида мелькнуло белое пятно.
Я машинально бросила взгляд в зеркало. Прямо за мной пристроилась белая машина, она встала так близко, что я даже не могла разглядеть эмблему. Водитель прятал лицо под козырьком бейсболки и темными очками. Мужчина? Трудно сказать. Если мужчина, то мелковатый. Я осторожно тронула машину с места, чтобы увидеть эмблему на белой машине – так и есть, «шевроле». Его водитель тут же сократил дистанцию между нами и придвинулся еще ближе, чем в первый раз.
У меня внутри все сжалось. Нет, с паранойей пора бороться. Меня чуть не сбил бежевый «бьюик», а не белый «шевроле», где же логика? Зачем нервничать только потому, что вчера я дважды видела белый «шевроле»? Таких машин в городе пруд пруди: присмотревшись, я наверняка буду замечать белые «шевроле» всякий раз, когда куда-нибудь поеду. Тоже мне экзотика.
Но сердце по-прежнему тревожно стучало, не желая прислушиваться к логике. На светофоре загорелась зеленая стрелка, вереница машин поползла вперед, как змея: первая, вторая, а затем и все остальные. Я постаралась оторваться от белой машины, но та почти мгновенно нагнала меня. Бросив взгляд в зеркало, я увидела, что водитель держит обе руки на руле, – казалось, он намеренно висит у меня на хвосте.
Я вела маневренный, быстрый автомобиль с мощным двигателем. Если я не оторвусь от севшего на хвост «шевроле», значит, мою машину можно менять на консервную банку.
Метнув быстрый взгляд по сторонам, я бросила «мерседес» вправо, в средний ряд, втиснувшись в разрыв, где мне едва хватило места. Позади, чуть ли не над ухом возмущенно взревел клаксон, но я уже перебралась в крайний правый ряд и ринулась вперед, обогнав за три секунды столько же машин. Я взглянула в зеркало и обнаружила, что белый «шеви» попытался вырулить в средний ряд, едва не поцеловался с курьерским грузовичком и был вынужден вернуться в левый.
О Господи. Значит, паранойя тут ни при чем. Эта машина и вправду преследует меня.
Притормозив, я сделала правый поворот, потом еще один. Я объехала бы квартал и пристроилась к белому «шеви» сзади, но современные планировщики улиц редко располагают их стандартной решеткой. Вместо того чтобы вывести меня на прежнюю улицу, объездной пути привел к широкому шоссе с многочисленными поворотами, ответвлениями и тупиками. По бокам тупиков стояли разные конторы – значит, я попала не в жилой район. Интересно, почему никто до сих пор не объяснил этим тупым планировщикам, что транспорту удобнее двигаться по улицам, образующим на плане города решетку?
Еще несколько досадных минут – и я оставила попытки выбраться на улицу, по которой ехала с самого начала, просто развернулась и двинулась обратно тем же путем.
Мистика какая-то. Я не про план городских улиц, а про белый «шевроле». У меня нет ни единого знакомого с такой машиной! Впрочем, может, и есть, только я об этом не знаю. К примеру, понятия не имею, какая из машин на стоянке у парикмахерской принадлежит Шей. Или продавщице из местного магазина, у которой я часто отовариваюсь. Понимаете, о чем я? Любой из этих людей может водить белый «шеви», а я об этом не подозреваю.
Но чем я привлекаю всех этих психов? Может, на мою орбиту их притягивает какой-нибудь незаметный магнит? Есть ли какой-нибудь доступный способ отвязаться от них? Вокруг полно людей, многие заслуживают слежки еще больше, чем я.
Прежде чем двинуться по намеченному маршруту, я огляделась по сторонам и заметила четыре белых «шевроле» разных моделей. Говорю же вам, их повсюду полно. Никто из водителей не обратил на меня ни малейшего внимания, поэтому я влилась в поток и покатила к «Фанатам тела».
Белый «шевроле» был припаркован к бордюру прямо напротив клуба. Кто-то сидел на водительском сиденье и смотрел в боковое зеркало. Я увидела в зеркале отражение темных очков, и мое сердце снова ухнуло в пятки.
Я развернулась так круто, что дымок пошел из-под шин, но не въехала на стоянку, потому что там обычно бывает безлюдно. Вместо этого я зарулила на общественную парковку перед клубом и резко затормозила. Выскочив из машины, я метнулась к входу для посетителей, на ходу выдернув из сумки телефон. Если этот придурок собирается напасть на меня, пусть делает это при свидетелях, а не на пустой служебной стоянке.
Наверное, мне следовало бы позвонить в службу 911, но я этого не сделала – просто набрала номер Уайатта, перебегая от окна к окну и глядя на белый «шевроле».
– Блэр, что случилось? – послышался за спиной голос Линн.
– Блэр? – одновременно произнес в трубку Уайатт, так что собственное имя я услышала в стереозвучании.
– Меня кто-то преследует, – сообщила я, стуча зубами в адреналиновой лихорадке. – На белом четырехдверном «шевроле-малибу»… кажется, новой модели, 2006 или 2005 года. И вчера он за мной катался, и…
«Шевроле» на другой стороне улицы преспокойно тронулся с места и укатил. Водитель даже не подумал прибавить газу, будто всего лишь возвращался из поездок по магазинам и решил постоять у тротуара, переждать пробки.
– Он только что уехал, – закончила я, чувствуя себя съеженной и жалкой, как мамины суфле. Мама не умеет готовить суфле, ей они не удаются. Линн подошла, выглянула в окно и озадаченно повернулась ко мне.
– А номер ты запомнила? – спросил Уайатт.
– Он же ехал за мной!
Никогда не слышала, чтобы преследователь ехал впереди преследуемого.
Уайатт пропустил мой упрек мимо ушей. И на том спасибо.
– Уехал, говоришь?
– Да, он стоял напротив «Фанатов тела», а потом уехал.
– Он следовал за тобой до самого клуба?
– Нет, по пути я неожиданно свернула и оторвалась от нее… от него… словом, не знаю, кто это был. А когда подъехала к клубу, увидела, что он уже ждет меня на противоположной стороне улицы.
И я сразу поняла, что этого просто не могло быть, а молчание на другом конце линии подтвердило мою догадку. Преследователю полагается ехать за преследуемым, значит, белый «шевроле» не мог меня опередить. Если это не разные машины, возможно еще одно объяснение, но совсем невероятное.
– Они знают меня, – ошеломленно выговорила я. – Знают, кто я такая и где работаю.
– Кто? – спросила Линн.
– Ты узнала водителя? – осведомился Уайатт.
Я прикрыла глаза: от разных голосов, звенящих в обоих ушах, у меня закружилась голова. В первую очередь я решила уделить внимание Уайатту – он все-таки коп.
– Нет. Он… или она – черт подери, я не поняла даже, мужчина это или женщина! Бейсболка с длинным козырьком, темные очки – что я могла увидеть? Да еще тонированное ветровое стекло!
– А вчера? Ты уверена, что вчера видела того же человека?
– Вчера машину вела женщина. С длинными волосами. Висела у меня на хвосте.
– Ты ее узнала?
