Текст книги "Посредница"

Автор книги: Линда Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Эбигейл почувствовала себя так, словно ее раздирают надвое. Одна половина ее стремилась к физической близости с этим мужчиной, который так крепко сжимал ее в своих объятиях, чьи поцелуи так жгли ее кожу, а прикосновения вызывали лихорадочное сердцебиение, но другая половина твердила свое: он был только игрушкой в ее руках, именно к этому она стремилась и не должна отступать от своего намерения.

А в самой глубине ее души притаилось отчаяние: может быть, это твой единственный шанс; что бы ни случилось сейчас, но, возможно, через два дня ты больше никогда не увидишь его, никогда не сможешь прикоснуться к нему, быть с ним снова.

Словно чувствуя ее колебания, Итан усилил свой любовный натиск. Его ласки, поцелуи были настолько страстными и возбуждающими, что она не могла заставить себя разжать руки, обвившиеся вокруг его шеи, она целовала его с самозабвением, словно в последний раз. Их губы сливались, впиваясь друг в друга, а его слегка отросшая за день щетина, царапающая кожу, только усиливала эротический заряд.

И вдруг она ощутила, что Итан подхватил ее на руки. Ее ноги оторвались от пола, и легкие босоножки соскользнули с них. На мгновение ею овладела сладостная истома, но тут же она резко дернулась, высвобождаясь из его объятий, и встала на ноги.

– Постой, – сказала она. – Пусти меня, Итан… – Эбигейл уперлась руками ему в грудь, и он неохотно отпустил ее. Глаза его бешено блестели, он прерывисто дышал.

Эбигейл потянулась к дверной ручке, и он замер в ожидании, а в глазах появилась боль.

Тяжело прислонившись к косяку, поскольку ноги ее были как ватные, она на несколько дюймов приоткрыла дверь. Маленькая табличка «Не беспокоить» висела на ручке с внутренней стороны.

– Хорошо, – прохрипел Итан. В голосе его сквозило неподдельное страдание. – Если ты хочешь, чтобы я ушел, я…

Но тут он осекся, и глаза его недоверчиво расширились, следя за ее рукой. Быстрым движением Эбигейл сняла табличку и повесила ее на ручку снаружи.

5

Привалившись спиной к двери, охваченная паникой и одновременно каким-то горячечным возбуждением, как человек, который только что сжег за собой все мосты, она медленно подняла голову и, улыбаясь, положила руки Итану на грудь.

Сердце у нее прыгало как бешеное, она едва могла дышать. Ради всего святого, вопил какой-то внутренний голос, опомнись, что ты делаешь, на что ты идешь!

Да, ответила она неизвестно кому, я устрою ему ночь, которую он запомнит, которую будет помнить всю жизнь.

– О, милая! – Итан обнял ее за плечи и легонько притянул к себе. И тут же подхватив на руки, шагнул к широкой кровати, которую горничная уже разобрала на ночь.

Осторожно, почти благоговейно он опустил ее на постель, головой на прохладную накрахмаленную подушку, а сам, сидя рядом, склонился над ней. Что-то упало с тумбочки и мягко откатилось в сторону, когда он садился.

– Шоколад? – спросил он, поднимая крохотную круглую медальку, и, ловко сорвав золотистую фольгу, поднес содержимое к ее губам.

Эбигейл слегка раздвинула губы, и шоколад оказался у нее во рту.

Когда она откусила сладкий, пахнущий ванилью кусочек, Итан нагнулся, чтобы снять ботинки и носки. Потом потянулся к ней и поцеловал, прошептав:

– О-о, ты стала еще вкуснее!

Выпрямившись, он начал расстегивать рубашку, не сводя с нее сияющих глаз. Бросив рубашку на пол, он взял ее руку и приложил ладонью к своей груди. Кожа его была теплой, загорелой и слегка шероховатой от волос, которые щекотали ей пальцы, когда она начала водить рукой по его груди, закрыв глаза и глубоко дыша.

– Как мне приятны твои ласки, Эбигейл, – прошептал он и стал расстегивать ее тонкую шелковую блузку.

Она продолжала гладить его, а он тем временем освободил ее не только от блузки, но и от юбки, оставив в тонком кружевном бюстгальтере и трусиках в цветочек. Она почувствовала, как изменилось его дыхание, когда слегка прошлась большим пальцем по его плоским соскам. А затем ее рука опустилась к кожаному поясу его брюк.

Итан застонал, словно не мог больше ждать, но пересилил себя и перевернулся на спину, потянув ее за собой.

На тумбочке лежала еще одна шоколадка, и Эбигейл взяла ее, слегка отодвинувшись, чтобы развернуть и выбросить фольгу.

– Теперь моя очередь. Открой-ка рот пошире…

Он улыбнулся и приоткрыл рот, но только слегка, так что ей пришлось заталкивать шоколад ему между губ, а он воспользовался этим и схватил ее палец, втянув к себе в рот и его.

– Ты подавишься, – сказала она, но он только издал придушенный смешок и начал сосать размягченный шоколад вместе с кончиком ее пальца, лаская его своим языком. А его руки тем временем нашли застежку ее бюстгальтера, и вот уже бретельки упали с плеч, а ее груди предстали его взору. Он выпустил ее палец и, мягко толкнув Эбигейл спиной на подушку, приник губами к ее отвердевшему от возбуждения соску.

Она постаралась выровнять дыхание, думая лишь о том, как лучше свести его с ума, но его губы и язык делали такие невообразимые вещи, что связно мыслить и сохранять спокойствие было совершенно невозможно. Ее руки непроизвольно нашли его волосы, а пальцы проникли меж темных прядей, чтобы прижать его ближе к себе.

Наконец Итан поднял голову и хрипло сказал:

– Ты и в самом деле чудесна на вкус. – Он приподнялся на постели, чтобы заглянуть ей в лицо, но пальцем продолжал делать те же ленивые, дразнящие движения, которые только что делал его рот.

– Я одна, – улыбаясь, прошептала Эбигейл, – или вместе с шоколадом?

– Ты вкуснее, но в сочетании с шоколадом вообще неотразима. Жаль, что его уже не осталось…

– Я не съела свою порцию вчера вечером, – прошептала она. – Посмотри в тумбочке возле кровати.

– Ага! – Он поднес к ее лицу блестящую медальку. – Разверни сама, – велел он, отдавая ей шоколад.

Эбигейл развернула обертку и поднесла шоколад к его рту. Он взял его, но только придержал губами, чтобы вложить лакомство между ее губ.

К тому времени, когда шоколад растаял во рту, она и сама уже чувствовала себя так, словно тает в горячей, текучей массе томного желания. Руки Итана гладили ее тело, ласкали груди, живот и бедра, вызывая страстный озноб, заставив, задыхаясь, прижаться к нему.

Она нежно куснула Итана в плечо, ощущая солоноватый вкус его кожи, и нагнула его голову, чтобы прильнуть к его горячим губам.

Пробежав пальцами по его спине, Эбигейл с досадой наткнулась на брюки, которые Итан так и не снял. Нетерпеливо она нащупала пряжку пояса и вытянула язычок из застежки, а он приподнялся, помогая ей сделать это, и в следующий момент, достав что-то из кармана, сбросил брюки на пол. Он сунул плоский маленький пакетик под подушку, а затем лег рядом с Эбигейл, крепко обняв ее.

– У нас есть еще одна шоколадка, – напомнил он. – Хочешь?

– Не знаю, – прошептала она.

Итан нежно поцеловал ее в шею, потом в одно и другое плечо, потом поочередно в обе груди и вдруг начал целовать в места столь интимные, что она почувствовала, как дыхание у нее пресеклось, а все тело напряглось в сладостной судороге.

И она, в свою очередь, трогала, целовала, ласкала его губами и ладонями до тех пор пока Итан не задрожал от возбуждения, судорожно хватая воздух ртом.

– Довольно, дорогая, – хрипло сказал он. – Я больше не могу…

Она позволила ему совсем раздеть себя и, пробежав руками между ее бедер, мягким движением раздвинуть их. Слегка отстранившись, он сунул руку под подушку и после небольшой паузы вновь всем телом прижался к ней.

Почувствовав на себе пьянящую тяжесть его тела, Эбигейл с такой жадной и безоглядной страстью отдалась любовному порыву, что все остальное просто перестало существовать. И лишь когда уже было поздно, в тот миг, когда трепещущий, пульсирующий водоворот без остатка поглотил ее, где-то на краю сознания запоздало вспыхнуло: «Что же ты наделала?..»

Итан не выпускал ее из объятий всю ночь, а на рассвете разбудил поцелуем, и они снова занялись любовью, на этот раз с уверенным спокойствием любовников, которые умеют отдавать себя друг другу без остатка. Нежными прикосновениями, замедленными поцелуями и, наконец, глубокими настойчивыми толчками, которые довели ее до всепоглощающего экстаза, он подарил ей столько наслаждения, что, казалось, никогда больше она уже не сможет испытать ничего подобного.

Потом они долго лежали в тишине, не размыкая объятий, пока он не почувствовал вдруг влагу ее слез на своей груди.

– Что такое? – встревоженно спросил он. – Что с тобой? Я не сделал тебе больно?..

Эбигейл отрицательно покачала головой. Все ее мысли и чувства были так мучительно запутаны, что она не могла бы и сама сказать, отчего плачет. Она хотела бы остаться в его объятиях навсегда и чувствовала, что могла бы сделать это с полным правом, но все же в глубине сознания таилось ощущение какой-то неправды, которое страсть притупила лишь на время, но которое становилось все явственнее, угрожая перечеркнуть эту божественную ночь любви.

Опять у нее было странное чувство, словно она разделена на два отдельных существа, словно в ней уживаются две разные женщины, одна из которых приняла решение отомстить Итану Миллеру за Ванессу, а другая с восторгом бросилась в его объятия. Так какая же из них окажется сильнее? Безоглядная в своей страсти женщина или холодный и расчетливый ангел мщения?

Впрочем, какая разница? Просто ставки теперь стали выше. А развязка, когда бы она ни наступила, станет от этого лишь разрушительней. Это было как раз то, чего она так упорно добивалась, так стоит ли теперь отступать?

Сердце у Эбигейл упало при этой мысли, и она содрогнулась от ужаса. Нет, я не смогу сделать этого, поняла она. Не смогу. Я не хотела заходить так далеко.

Но если она не пойдет дальше, ее временная уступка окажется бесполезной.

– Эбигейл? – Итан обеспокоенно уставился на нее.

– Все в порядке, – через силу проговорила она. – Просто… да нет, все это неважно.

– Но… – Он осторожно стер пальцем соленый ручеек с ее щеки. – Скажи мне все-таки, что с тобой. – Итан наклонился и поцеловал ее в мокрую щеку. – Я никогда раньше не заставлял женщину плакать, – прошептал он. Тревожная улыбка мелькнула на его губах.

Вырвавшиеся случайно, эти слова подействовали на Эбигейл как холодный душ. Даже если он и не видел слез Ванессы, он не мог не знать, как сильно она его любит. Он должен был догадаться, что с ней сделал его бессердечный поступок.

Эбигейл оцепенела и непроизвольно стиснула зубы. Ей захотелось вырваться из его рук, ударить его.

Или заплакать. Больше всего ей хотелось плакать – не тихо, сдавленно, всхлипывая от отчаяния, а громко разрыдаться от горя и ярости.

Но усилием воли она сдержала свой порыв.

– Никогда? – переспросила она.

Итан, казалось, не заметил холодности в ее тоне. Он тихо рассмеялся, но за этим смехом все еще крылось какое-то беспокойство.

– Я не причиняю женщинам зла. Ни одна еще не плакала из-за меня.

Хотелось бы верить ему. Но она-то знала, что это ложь. И еще какая!.. Невозможно поверить, что он не знал, сколько страданий принес Ванессе их разрыв.

Однажды Эбигейл видела, как они страстно обнимались в уединенной части пляжа, за песчаной дюной. Лифчик от купальника Ванессы валялся на песке, а на Итане были только плавки. Он целовал ее в шею, а Ванесса, запрокинув голову и закрыв глаза, отдавалась его поцелуям. Они не заметили Эбигейл, и, быстро отступив за гребень дюны, она со всех ног побежала прочь. Но эта сцена навсегда запечатлелась в ее памяти.

А в другой раз она невольно подслушала их разговор на кухне. «Я люблю тебя!» – в перерыве между двумя поцелуями, бормотал Итан. И в ответ долгий судорожный вздох Ванессы: «О, скажи мне это снова, Итан, любовь моя!»

Эбигейл отодвинулась от его плеча.

– Ну, если и так, то я не хочу быть первой.

Итан попытался заглянуть ей в глаза, но она наклонила голову, избегая его взгляда.

– Насколько я знаю… – начал он.

– Скажи, Итан, тебе никогда не приходилось бросать влюбленную в тебя женщину?

– Нет. – Он страстно приник к ее губам, но тут же, точно опомнившись, мягко коснулся ее щеки. – Нет, такого не было.

Ложь, подумала она с тоской, все ложь и притворство!

Она пыталась произнести имя Ванессы, но что-то сдавило ей горло, словно загоняя обратно, то единственное слово, которое бы все изменило.

Может быть, он даже не помнит Ванессу. Как через двенадцать лет не вспомнит и ее, Эбигейл, несмотря на все слова, что говорил ей этой ночью. Мужчины и не такого могут наговорить, чтобы заманить женщину в постель, иногда даже сами верят в это. Не так ли было и с Ванессой? Возможно, он и сам думал, что любит ее, пока дело не дошло до серьезного. И тогда он бросил ее, ушел, оставив без всякой надежды.

Но почему же она сама оттягивает момент истины? Торопиться некуда, сказала она себе. Я должна подумать.

– Тебе пора идти. – Эбигейл заставила себя сесть. Невозможно ожидать от себя никакого разумного решения, пока он лежит в ее постели.

Итан откинулся на подушке, глядя на нее снизу и медленно проводя рукой по ее колену.

– Я не хочу оставлять тебя.

– И все же… – сказала она нарочито озабоченно и хмуро.

– Ладно, я уйду. – Он сел с явной неохотой и прикоснулся легким поцелуем к ее холодным губам. Потом, вздохнув, отбросил одеяло.

В этот день Итан, по рекомендации мистера Пранга, должен был посетить небольшой завод сельскохозяйственного оборудования и попытаться наладить деловые отношения между ним и своей фирмой.

– Может, мне отменить эту встречу, Эбигейл? – С мольбой в голосе спросил он, надевая рубашку. – Мы могли бы улизнуть на какой-нибудь дикий пляж и провести вместе весь день вдвоем. Только ты и я.

– Нет, Итан, не делай этого, – сухо ответила Эбигейл. – Ты не должен пренебрегать деловыми контактами.

Наверное, он надеялся, что Эбигейл скажет, что не прочь поехать на встречу вместе с ним, но она промолчала. Сейчас ей было необходимо побыть одной, чтобы разобраться в своих чувствах и мыслях.

– Ты сожалеешь о том, что произошло между нами? – Итан посмотрел на нее, и легкая складка пролегла у него между бровей. – Если ты думаешь, что я слишком уверился в твоих чувствах, то не тревожься. Я ведь заметил, что ты ни разу не сказала, что любишь меня. Но есть время… У нас еще много времени.

На самом деле, его очень мало, мысленно возразила ему Эбигейл, но вслух ничего не сказала. Вместо этого она попыталась улыбнуться, сделав это как можно естественней и беззаботней.

Итан, казалось, заколебался, потом с сожалением сказал:

– За мной приедет машина ровно в девять. – И опустившись на постель, дотронулся до ее волос, а затем коснулся легчайшим поцелуем ее губ. – Увидимся вечером. Думай обо мне, хорошо?

Ни о чем другом она и не могла бы думать весь день. Раздираемая страхом, отчаянием и каким-то гнетущим чувством вины, которую не могли смягчить никакие оправдания, она ощущала полную растерянность.

Что же она наделала? Этот вопрос сверлил ее мозг все время, не оставляя и тогда, когда она переодевалась для прощального банкета.

Много лет назад она узнала, что вожделение вовсе не тождественно любви, и с тех пор никогда не позволяла ему взять верх над собой.

И сейчас тоже, пыталась она убедить себя, ведь я думала о Ванессе.

Поначалу да, безжалостно напоминал ей внутренний голос. А потом ты просто потеряла голову и наслаждалась каждой минутой, каждой секундой близости с ним. Посмотри правде в глаза: ты хотела его. Ты хотела его с тринадцати лет, и месть за Ванессу стала лишь предлогом для того, чтобы переспать с ним…

Нет! Все было совсем не так!

Но почему же тогда сегодня утром, вместо того чтобы признаться в своем обмане, она всеми силами пыталась оттянуть неизбежный разрыв?

Сейчас, когда его не было рядом, не было его поцелуев и этого пламени в его глазах, возбуждающего все ее существо и производящего сумятицу в мыслях, то, на что она осмелилась этой ночью, выглядело как презренный, эгоистический акт предательства. Да, это было подло, несмотря на ничтожные потуги оправдать себя, мол, она преследует благородную цель, хочет воздать Итану по заслугам, отомстить ему за смерть Ванессы.

Лежа на пляже, Эбигейл ощущала, как тоска все сильнее сжимает ее сердце. В мыслях неотвязно возникали события прошедшей ночи, в ушах звучали слова, сказанные Итаном в порыве страсти.

Ей отчаянно хотелось верить ему, его неясным намекам и обещаниям на будущее. Но даже если бы она осмелилась поверить этому, будущего для них не существовало. Образ Ванессы всегда стоял бы между ними.

Ближе к вечеру, вынимая чистое белье из чемодана, она почувствовала, что нервы ее до того расшатаны, что лучше бы ей сказаться больной и вовсе не ходить на банкет. Зазвонил телефон, но она оставалась неподвижной, сдерживая дыхание, пока звонки наконец не прекратились.

Трусиха, укоряла она себя, доставая из шкафа первое, что попалось под руку. Это было легкое хлопчатобумажное платье с глубоким вырезом на груди, очень простенькое и без всяких украшений. Очень подходящее, угрюмо подумала она, надевая платье. Потом сунула ноги в босоножки и повернулась к зеркалу, чтобы подкрасить губы и глаза.

Ей следовало бы взять сейчас телефонную трубку и сказать ему легко и непринужденно, прощебетать как ни в чем не бывало, что с ее стороны их близость была ошибкой и больше она не позовет его в свой номер, в свою постель, и вообще в свою жизнь. Это было хорошо, но с этим покончено.

Эбигейл закрыла губную помаду колпачком и положила ее на тумбочку, спрашивая себя, как бы Итан отреагировал на ее заявление. Он бы не поверил, удивился, возможно, разозлился.

А если он и в самом деле чувствовал к ней то, о чем говорил прошлой ночью? Тогда он был бы глубоко уязвлен.

Да. Но ведь именно этого она и добивалась, не так ли?

Так или не так? Она не была больше уверена ни в чем.

Интересно, расстроил ли бы Итана ее отказ? Если бы он был пустым и легкомысленным типом, каким она хотела его считать, тогда, конечно, нет. Он мог бы ощутить легкое разочарование, а потом пожал бы плечами и ринулся в следующую любовную авантюру, за новой легкой победой.

А если он вовсе не таков? Если все, что он говорил прошлой ночью, было правдой?..

Он сказал, что любит ее.

Но то же самое он говорил и Ванессе. А скольким еще женщинам за эти годы? Вероятно, многим, за двенадцать-то лет.

Воспоминание о нежности, с какой он касался ее вчера, вновь разбудило в ней сомнения. А вдруг она заблуждалась насчет того, что произошло в то трагическое лето? Но память о тех событиях была такой отчетливой, словно это случилось лишь вчера. И не было избавления. Есть вещи, которые невозможно забыть.

Ванесса безоглядно верила ему. Она была готова на все ради своей любви. Но когда она потребовала, чтобы он увез ее, как обещал, он просто бросил ее. После этого Ванесса не видела иного выхода, кроме как…

Всякий раз, как только Эбигейл подходила к этому, память услужливо рисовала ей все подробности пережитого кошмара. В висках начинало стучать, и перехватывало горло.

Пора было спускаться в ресторан. Она подумала, как трудно будет ей встретиться сейчас с Итаном. Если он посмотрит на нее так, как прошлой ночью, если прикоснется к ней опять…

Ты позволила ему остаться в своем номере, сказала она себе, яростно проводя расческой по волосам, он загипнотизировал тебя, как когда-то сделал это с Ванессой. Ты с ума сошла! Что за бес вселился в тебя этой ночью? И что это за чепуха, будто таким образом ты отомстила ему? Какие жалкие оправдания!

Лицо ее было бледно. Она взяла румяна и слегка провела кисточкой по скулам.

Но… вчера ночью она была уверена, что чувства его искренни.

Сейчас, должно быть, все уже собрались в баре, чтобы выпить перед обедом. Итан будет искать ее там, ждать. А потом захочет вновь остаться с ней наедине.

Тело ее затрепетало от желания при одной только мысли об этом. Она посмотрела на себя в зеркало и увидела, что под глазами образовались темные круги.

Губы ее решительно сжались. Ты сама это затеяла. И теперь имей мужество поставить точку!

Но где взять сил, чтобы сделать это? Ведь достаточно ему только взглянуть в ее сторону, и все остальное перестает существовать.

И все-таки ради Ванессы она обязана положить конец их отношениям, иначе никогда себе этого не простит. Спать с Итаном Миллером, удовлетворяя свою похоть с тем самым мужчиной, который был причиной смерти Ванессы, – значит осквернять память сестры.

О Боже! Она содрогнулась. Это неправда, прошептала она. Это совсем не так!

Со слабой надеждой, что ей не придется сидеть рядом с Итаном, Эбигейл вошла в обеденный зал. Но, конечно же, он занял для нее место рядом с собой, и никто против этого не возражал. В глазах всех они уже были парой, как и Джоан со своим скандинавом и кое-кто еще из тех, кто близко сошелся во время этого тура.

Банкетные блюда были изумительны, но Эбигейл лишь для виду поковырялась вилкой в тарелке, не в силах проглотить ни куска. Итан что-то тихо говорил ей нарочито небрежным тоном, но она почти не вслушивалась в его слова и отвечала невпопад. Когда же он спросил, не устала ли она, Эбигейл, поколебавшись, ухватилась за этот предлог.

– Эти две недели были очень утомительны. Усталость дает себя знать.

Две недели, мрачно подумала она. Ну мог ли такой мужчина, как Итан, красивый, пользующийся успехом у женщин и до сих пор ни с кем не связавший свою судьбу, мог ли он за каких-то две недели по-настоящему влюбиться в женщину, которую даже не вспомнил, хотя и знал когда-то?

Она рассеянно проглотила несколько зернышек риса, чуть не подавившись ими. Яснее ясного было, что она стала жертвой собственных козней, попала в ловушку, которую расставляла для Итана. Он-то, вероятно, выйдет сухим из воды, а ее сердце рвалось пополам.

Пожилой американец, сидящий напротив, что-то говорит ей, с запозданием догадалась она и прислушалась, изобразив вежливую улыбку.

– …замечательный тур. Мы с женой объехали весь свет, но это что-то совершенно особенное. Позвольте, я налью вам вина. Оно довольно приятное, скажу вам.

– Благодарю вас. – Но все время, пока Эбигейл болтала со своим соседом и отвечала на замечания других, сидящих с другой стороны стола, она чувствовала руку Итана, лежащую на скатерти в нескольких дюймах от ее руки.

Обед почти закончился, но тут американец, сидевший напротив Эбигейл и Итана, поднялся и объявил, что через два дня они с женой отмечают тридцатилетие своей свадьбы. Заметно волнуясь, он улыбнулся жене и, коснувшись своим бокалом ее бокала, сказал:

– За любовь, которая длится всю жизнь.

Келси смахнула слезу, прежде чем присоединиться к этому тосту, а все собравшиеся дружно зааплодировали.

Итан повернулся и, посмотрев в глаза Эбигейл, поднял свой бокал.

Она не могла отвести взгляда от золотистой искорки в темной глубине его глаз.

В висках у нее стучало. Комок в горле мешал говорить. Она молча взяла свой бокал с вином, и он показался ей таким тяжелым, точно был сделан из свинца.

С трудом она заставила себя перевести взгляд с Итана на эту немолодую пару, поднять в их честь свой бокал и сделать небольшой глоток. Ее левая рука лежала на скатерти рядом с тарелкой, и Итан ласково накрыл ее своей рукой.

Этот жест внезапно напомнил Эбигейл картину, которую она видела много лет назад. Она лежала на надувном матрасе на веранде дома Ванессы, притворяясь, будто читает книгу, а сама исподтишка наблюдала за Итаном Миллером, который толкал по газону тарахтящую косилку. Дочерна загорелый, с блестящим от пота торсом, в выцветших джинсах, заправленных в грубые рабочие ботинки, он казался ей красивым как древнегреческий бог.

Потом она увидела, как из дома вышла Ванесса с высоким стаканом пива в руках. Покрытая белой пеной янтарная жидкость в стакане золотисто блестела на солнце. Ванесса грациозно шла по свежеподстриженной траве, и ее полупрозрачное белое платье обивалось вокруг ног. Заметив ее, Итан выключил стрекотавшую косилку, и во внезапно наступившей тишине Эбигейл явственно услышала отдаленные глухие удары волн о невидимый берег, возгласы детей, игравших на пляже, и крик чаек. Держа стакан обеими руками. Ванесса подала его Итану и засмотрелась, как он жадно пьет пиво, одной рукой не выпуская ручку косилки. Допив все до капли, Итан протянул ей пустой стакан, и они, оживленно болтая, простояли несколько минут. С веранды невозможно было расслышать слова, но по тому, как загорелись щеки у Ванессы, как она потупила взор, было ясно, что говорили они о чем– то интимном, касающемся лишь их двоих. Потом на какое-то мгновение она положила свою ладонь на руку Итана, все еще сжимавшую ручку косилки, и, тут же повернувшись, пошла обратно в дом. Итан проводил ее долгим взглядом и, только когда она исчезла в доме, снова включил косилку.

Эбигейл помнила его взгляд, как если бы это было вчера. И потому ладонь Итана жгла ее, пока он смеялся тому, что говорил приятель Джоан на ломаном английском. Непроизвольно она попыталась высвободить свою руку, и тут же его пальцы слегка сжались.

Сделай это сейчас же, приказала себе Эбигейл. Если ты позволишь ему сегодня снова прийти к тебе в комнату и он начнет целовать и ласкать тебя, ты потеряешь рассудок окончательно. А потом он бросит тебя, как уже сделал это с Ванессой, и что будет с тобой тогда?

Останешься с горькими воспоминаниями на всю жизнь.

Теперь он через стол разговаривал о чем-то с Джоан, но рука его по-прежнему держала руку Эбигейл.

Наконец Итан повернулся и, встретив ее напряженно-болезненный взгляд, удивленно вскинул брови, смех его тут же угас.

– Эбигейл, что с тобой?

Она резко отдернула руку. Сердце ее лихорадочно билось, и тело было точно невесомым. В этот момент с холодной ясностью она вдруг увидела единственный способ отомстить за Ванессу и положить конец горьким сомнениям, совершенно измучившим ее.

Она отодвинула свой стул и встала, чувствуя себя так, словно все происходит во сне, в каком-то ужасном ночном кошмаре. Итан тоже отодвинул свой стул, глядя на нее с легкой улыбкой. Все за столом притихли в ожидании.

Пальцы ее крепко сжали бокал.

– За Итана, – сказала она хрипловато, но совершенно отчетливо выговаривая слова. – За моего милого спутника, без которого это путешествие не было бы таким приятным. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – И… за прошлую ночь, которая тоже была приятной. – Она улыбнулась, хотя как никогда в жизни, ей не хотелось сейчас улыбаться. Голова у нее гудела, и дрожь пробирала с головы до пят, несмотря на то что в зале было тепло.

Слегка удивленный ее откровенностью, Итан тоже улыбнулся какой-то растерянной нежной улыбкой. Эта нежность едва не поколебала ее решимость, Эбигейл сделала паузу, крепко стиснув зубы, чтобы не дать минутной слабости сбить себя с толку. А потом под веселые возгласы и понимающий хохоток некоторых мужчин, добавила:

– Это было довольно забавно, Итан. Я давно так не веселилась. О, десять лет или даже больше того. Но всему приходит конец, не так ли? Так что… благодарю, все было очень мило и… прощай.

Эти слова подействовали на Итана так, точно его ударили по лицу. Глаза его вдруг потухли, черты лица словно окаменели. Эбигейл быстро подняла свой бокал и осушила его, благословляя обжигающую крепость этого напитка. Потом она села.

Кто-то шутливо посочувствовал, кто-то из присутствующих неуверенно рассмеялся, кто– то поднял свой бокал, а за ним и все остальные. Краем глаза Эбигейл заметила, что Келси с другого конца стола бросила на нее недоумевающий взгляд. Несколько пар любопытных глаз уставились на Итана, в то время как сам он сидел совершенно неподвижно, разглядывая скатерть перед собой и крепко сжав рукой свой бокал.

Кто-то предложил тост за благополучное возвращение домой, дружный хор голосов поддержал его, и напряжение за столом стало ослабевать. Сосед снова наполнил бокал Эбигейл, и она отошла немного от своего гипнотического оцепенения.

Слава Богу, банкет завершился. Эбигейл чувствовала себя опустошенной, испытывала какую-то неприятную тошноту, ей очень хотелось плакать.

Когда последние блюда были убраны со стола, Итан резко поднялся.

– Пойдем, подышим свежим воздухом, – предложил он.

Это была не просьба, а скорее приказ, и она было повиновалась ему, но в последний момент пересилила себя и, с трудом проглотив комок в горле, сказала с деланной небрежностью:

– Мне еще нужно упаковать вещи к завтрашнему утру. – Она лгала, и он это знал, но на глазах у всех ничего не мог с этим поделать.

Губы его плотно сжались, глаза еще больше потемнели, казалось, он наклонится сейчас и силой поднимет ее со стула. Но через секунду-другую он лишь коротко кивнул и молча вышел из зала.

Остальные тоже начали подниматься, и Келси тут же уселась на освободившийся рядом с Эбигейл стул.

– Ты что, пережарилась на солнце? – поинтересовалась она.

– Я чувствую себя прекрасно. – Эбигейл упрямо вздернула подбородок. Она сделала то, что и намеревалась сделать: отомстила за Ванессу, так почему бы ей и не быть довольной собой, не чувствовать себя хорошо? Но отчего же тогда такая мертвящая пустота в душе, словно она совершила какую-то непоправимую ошибку?

– Вы что, поссорились с Итаном? – доверительным тоном спросила Келси.

– Нет. Разумеется, нет. Он просто хотел погулять в саду, а я… я не хочу.

– Гм. Я совсем не это имею в виду. Вы оба, казалось, так подходили друг другу. Я уж было подумала, что, раз вы оба из Австралии…

– Курортные романы длятся недолго.

– Иногда наоборот… если дать им возможность. Я-то полагала, что Итан относится к тебе серьезно.

С горькой улыбкой Эбигейл покачала головой.

– Итан не из тех, кто относится к подобным вещам серьезно, Келси.

– А ты уверена? О, извини. Это, конечно, не мое дело. Просто мне нравится видсгь людей счастливыми.

– Я счастлива. – Эбигейл натянуто улыбнулась.

– А Итан? – мягко спросила Келси.

– Итану не впервой флиртовать, – пожала плечами Эбигейл. – Для него все это пустяки…

В автобусе, который должен был доставить туристов обратно в Бангкок, Эбигейл устроилась рядом с Келси, как бы под ее защитой. Итан прошел мимо нее к задним сиденьям, но она отвернулась к окну, делая вид, что он совершенно ей безразличен. Келси посмотрела на него, потом на Эбигейл, хотела было что-то сказать, но тяжело вздохнув, промолчала.

Поездка, и без того длинная и утомительная, показалась Эбигейл бесконечной. Наконец они подъехали к зданию вокзала. Некоторые из туристов тут же отправились в аэропорт, остальные, в том числе Эбигейл и Итан, намеревались провести ночь в отеле.

Микроавтобус уже ждал их на привокзальной площади.

Когда, обменявшись адресами с несколькими попутчиками, Эбигейл вошла в автобус, Итан уже сидел на заднем сиденье с двумя другими мужчинами. Она же уселась на переднем и была рада, когда рядом с ней устроилась Джоан, которая выглядела сегодня несколько усталой, с красными глазами и без своей обычной яркой помады на губах. Ее скандинав уже отправился, чтобы лететь домой.