Текст книги "Посредница"

Автор книги: Линда Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Ваша озабоченность принята во внимание.

К ее удивлению, он рассмеялся.

– Ты выражаешься как политик.

Его смех, такой теплый и интимный, сразу вызвал в ее памяти его лицо, и она точно наяву увидела крохотные складки в углах его рта и веселый блеск карих глаз. Ее рука сжала трубку.

– Когда я смогу увидеть тебя снова? – неожиданно спросил Итан и быстро добавил – Не вешай трубку, пожалуйста.

Эбигейл колебалась.

– Мне кажется, ответ был заранее ясен. Я не хочу…

– Я отказываюсь верить, – возразил он с ноткой нетерпения в голосе, – что ты все время играла роль. Никто не смог бы так искренне сыграть, никакая актриса.

– Ты и понятия не имеешь, какая я хорошая актриса. Или, быть может, тебе невыносима мысль, что тебе отплатили той же монетой?

Последовало долгое молчание, как если бы он обдумывал ее слова. Затем он сказал:

– Тебе и в самом деле доставило удовольствие ломать передо мной комедию?

Это не доставило ей никакого удовольствия. Она чувствовала себя разбитой, испуганной и виноватой, и это чувство ни на миг не оставляло ее, хотя она была убеждена, что он заслуживал того, что получил, и даже больше.

– Да, – решительно сказала она.

К ее удивлению, он опять рассмеялся негромким вибрирующим смехом.

– Ненавидишь меня, не так ли?

– Да, – снова сказала она.

– И еще не утолила своей ненависти, все еще кипишь от гнева, который ослепляет тебя? Тебе хотелось бы еще больше покарать меня, не так ли?

– То, что я хотела бы с тобой сделать, будь на то моя воля, – сказала Эбигейл, – идет вразрез с законом.

– Только это тебя и останавливает?

– Мне не очень хочется провести лет десять в тюрьме из-за такого гадкого типа, как ты.

– Предположим, я дам тебе шанс.

Убить его? Все внутри у нее помертвело от этой мысли. Но он, конечно, не мог иметь этого в виду.

– О чем ты говоришь?

– Я предлагаю себя в качестве козла отпущения или мальчика для битья, если тебе так хочется.

Это нелепое предложение поразило ее.

– Что за безвкусная шутка, – холодно процедила она.

– Я чертовски серьезен.

– Тогда ты рехнулся.

– Очень может быть. Я не говорю, что спокойно проглочу все, что ты соблаговолишь со мной сделать, но обещаю, что физического возмездия не будет.

– Что именно ты имеешь в виду? – Она презирала себя за то, что спрашивает, но любопытство и какое-то смешанное чувство волнения и тревоги взяло верх.

– Давай сегодня поужинаем вместе и обсудим это.

– Обсудим что?

– Наши отношения.

– У нас нет никаких отношений!

– Они есть, нравится это тебе или нет. Вспомни то время, когда ты была хилой маленькой девочкой, а я – неоперившимся мечтателем-романтиком.

Хилой! Неужели она казалась ему такой? В тринадцать лет она была худой и долговязой, с длинными развевающимися волосами, и закомплексованной из-за своих чересчур выпиравших передних зубов, которые пыталась скрыть, улыбаясь как можно реже. Итан рисовался ей воплощенной мечтой девочки-подростка. Уверенный в себе, красивый и в высшей степени мужественный, с улыбкой, за которую можно умереть. А что касается романтики…

– Мне не хочется говорить о том времени, – сказала она.

– Что ж, прекрасно, мы и не будем этого делать, – с легкостью согласился он. – Поговорим о Таиланде? Ты слышала о ком-нибудь из нашей туристической группы?

– Келси прислала мне письмо. – Перемена темы вернула ей душевное равновесие. – Келси подумывает о том, чтобы провести следующий отпуск в Австралии.

– Угу. Мне понравилась Келси. Душевная женщина, по-моему.

Женщина, которая считала, что Эбигейл совершает большую ошибку, бросая Итана. А что, если она что-нибудь передала Итану? – с подозрением подумала Эбигейл.

– Ты могла бы рассказать мне о ней во время ужина, – предложил он.

– Я еще не решила, смогу ли принять ее.

– Да, – прервал он ее. – Но я прошу… пожалуйста, Эбигейл.

Эбигейл почувствовала, что ему хочется назвать ее Эбби (это слово точно вертелось у него на кончике языка), но он уважал ее желания, и по какой-то непонятной причине ей стало грустно от этого.

Она колебалась, а он шутливо настаивал на своем:

– Смотри на это как на часть тех репараций, которые я тебе должен за свои прошлые… прегрешения. Ты можешь заказать любые, самые дорогие блюда из меню, я заплачу без единого звука.

Он мог, разумеется, позволить себе это. Дела у его компании, очевидно, шли успешно.

– Это подкуп? – спросила она, вспомнив, как он подкупил Джоан дорогим ужином в Бангкоке. Он мог решить, что она так же податлива.

– Я заеду за тобой в семь, – сказал он. – Мы пойдем в лучший ресторан в городе.

Ей следовало ответить: «Нет, я никуда не пойду», но вместо этого она молчала, прикусив нижнюю губу, пока в трубке не послышались гудки.

Даже когда Эбигейл приняла душ, вымыла волосы и уложила их, а потом надела свое любимое зеленое платье с глубоким вырезом и обулась в туфли на высоких каблуках, она все еще кляла себя на все лады, повторяя мысленно те слова, которыми должна была послать Итана куда подальше. Подкрашивая губы розовой помадой, она увидела, что щеки ее горят и не нуждаются в румянах, а блеск в глазах интенсивнее обыкновенного. Она лишь слегка навела тени на веках и немножко подкрасила тушью ресницы. Руки у нее дрожали; выругавшись про себя, она достала из ящика платок, чтобы стереть темно-синие разводы туши с щеки.

Проклятый Итан! Он был единственным мужчиной из тех, что она знала, которому удавалось доводить ее до подобного состояния.

Она была готова, когда он позвонил в дверь, но все же дождалась второго звонка, прежде чем пойти открывать. Ей нужно было время, чтобы сделать несколько глубоких, успокаивающих вздохов и, примерив к своему лицу маску безразличия, без спешки собрать вечернюю сумочку, проверить ее содержимое.

Когда она открыла дверь, Итан стоял, держась одной рукой за косяк, и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он был совершенно неотразим в своем элегантном черном костюме с ярким галстуком поверх белой рубашки.

– Извини, что заставила ждать, – сказала она небрежно.

– Ну что же, – ответил он, окинув ее долгим взглядом, – ожидание того стоило.

Итан не двигался, а она не могла выйти, пока он загораживал дверь. Его взгляд, которым он неторопливо и внимательно осмотрел ее, вызвал в душе противоречивые чувства – от возмущения столь откровенно выраженным в нем мужским интересом до невольного желания погреться в лучах этого очевидного восхищения ее внешностью. Она выглядела отлично и знала это сама, но подтверждение со стороны было все же приятно.

Наконец он выпрямился и сделал шаг назад.

– Пойдем?

Закрыв дверь, Эбигейл прошла мимо него, и ее шуршащая юбка коснулась его брюк. Вблизи она уловила исходящий от него свежий запах душистого крема, которым он, видимо, пользовался после бритья, и подумала, что и он, в свою очередь, должен почувствовать тонкий, слегка дразнящий аромат ее любимых духов.

Он усадил ее в машину и, сев за руль, заметил, что она долго возится с ремнем безопасности. Пальцы у нее сильно дрожали.

– Вот так. – Итан наклонился и помог девушке. При этом он даже не прикоснулся к ней, и все же она почувствовала себя словно бы окутанной сильной мужской аурой, исходящей от него. Инстинктивно она вжалась спиной в кресло.

Он окинул ее удивленным взглядом, но ничего не сказал, а только пристегнул свой ремень и завел машину.

Эбигейл не спрашивала, куда именно они едут, но минут через пятнадцать они оказались у самого роскошного отеля, и пока швейцар в униформе припарковывал их машину, вошли внутрь.

Ресторан находился на верхнем этаже здания и выходил окнами на залив. Итан заказал место у окна, и Эбигейл порадовалась, поскольку так легче было избежать его взглядов. Можно было любоваться яркими огнями, которыми была усыпана набережная, и спокойной водной гладью, быстро менявшей оттенки от голубого до свинцово-серого и черного, по мере того как ночь вступала в свои права.

Она не стала заказывать самые дорогие блюда, но и не очень ограничивала себя в выборе блюд. Вино, которое он заказал, было не из дешевых, отметила Эбигейл. В этом она оставила выбор за ним.

Ему же она предоставила выбрать и тему для разговора в ожидании, пока им принесут заказанные блюда, отвечая по возможности холодно и безлично. Никто не мог бы обвинить ее в невежливости – напротив, ее манера граничила с демонстративной вежливостью.

Итан бросил на нее пару долгих, изучающих взглядов, но в конце концов сосредоточился на бифштексе, который официант поставил перед ним. Эбигейл с облегчением взяла вилку и принялась за стерлядь в белом вине. Поначалу она ощущала себя слишком на взводе, чтобы чувствовать голод, но превосходно приготовленная, изысканно-нежная рыба пробудила в ней аппетит.

Во всяком случае, еда давала ей хороший повод, чтобы не говорить. Но когда их тарелки были убраны и официант вновь наполнил бокалы, Итан сделал новую попытку завязать разговор.

– Помнишь нашу первую совместную трапезу в Бангкоке?

– Я вовсе не собиралась ужинать с тобой в тот вечер, – возразила она. – Я случайно спустилась в ресторан и застала там тебя.

Итан наклонил голову, губы его слегка изогнулись.

– Понимаю. Но так же случайно я «нашел» тебя на следующий день на набережной. Я следовал за тобой до отеля.

– Следовал за мной?

– А ты не догадалась? Неужто тебе непонятно, что я последую за тобой на край земли и даже к вратам ада, если понадобится?

Это могло быть просто красивыми словами, если бы не нотка решимости в его голосе, которая заставила ее глаза расшириться, а сердце учащенно забиться.

– Почему?

Он посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, а затем медленно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ты не слышишь от меня этих слов… не услышишь, пока не будешь готова ответить мне тем же.

– Но ты никогда не услышишь от меня ничего подобного, – предупредила она. – Никогда.

В тот момент, когда она говорила это, ей было яснее ясного, что она сейчас же должна отвергнуть его, оттолкнуть навсегда, ни за что не должна позволить, чтобы затасканная, избитая и способная исковеркать всю ее жизнь фраза «Я люблю тебя» сорвалась когда-нибудь с ее губ.

Но Итан определенно был не единственным из них двоих, кто попал в ловушку, которую она так тщательно расставляла.

9

– Десерт? – произнес Итан.

Вздрогнув от неожиданности, Эбигейл переспросила:

– Что?

– Я спрашиваю, не заказать ли нам десерт? – Итан посмотрел на нее с оттенком любопытства. – А что случилось?

– Ничего. – Официант принес им меню, и Эбигейл торопливо взяла его, скрыв за широкой глянцевой обложкой краску смущения на лице. Неужели он прочел мои мысли? – подумалось ей.

Перечень десертов, когда она наконец сконцентрировалась на нем, был обширным, но ничем не примечательным. Когда Итан сказал: «Я остановлюсь на печенье и сыре, пожалуй», она быстро закрыла меню.

– И мне то же.

Пока они дожидались блюда с сыром, Итан спросил:

– Что было с тобой после… после того лета? Ты упорно уклонялась от разговора о твоем прошлом. Теперь я понимаю, почему.

– Я вернулась обратно в пансион, – сказала она. – И с тех пор проводила каникулы у тетки Маризы.

– Каково тебе было с ней?

– Неплохо. Но, постоянно занятая на работе, она не могла уделять мне много времени.

– Но не оставляла же она тебя совсем одну?

Эбигейл помотала головой.

– Каждый год она брала отпуск на несколько недель, и мы посещали театры, музеи, отдыхали на побережье. В остальное время она нанимала людей приглядывать за мной, пока мне не исполнилось пятнадцать. После этого она решила, что я уже достаточно взрослая, чтобы сама за себя отвечать. Тетка предлагала пригласить кого-нибудь из моих школьных подруг погостить у нее вместе со мной, но мне казалось, что хватит с нее и меня одной. Я часами просиживала перед телевизором, много читала.

– Тебе, наверное, было очень одиноко.

Эбигейл пожала плечами.

– В школе у меня были подруги. И не только подруги…

– Парни?

Он быстро все схватывал.

– Да, парни. Молодые люди. Страстно жаждавшая тепла, душевного участия, она была так глупа, что принимала за любовь обычное влечение, но лишь на собственных ошибках поняла, что секс и любовь не одно и то же.

Практичная тетка Мариза заранее просветила ее насчет мер предосторожности, но не научила эти вещи различать. Эбигейл пришлось до всего доходить самой. С тех пор все ее контакты с противоположным полом ограничивались ничего не значащей дружбой и случайными флиртами, которые, впрочем, ни к чему не приводили. То ли мужчины были слишком нетерпеливы и теряли интерес к ней из-за ее упрямого нежелания позволить им сексуальную близость с ней, то ли сама она приходила в отчаяние от того, что они не понимали ничего другого, но, едва завязавшись, отношения с ними неизменно терпели крах.

Так было до тех пор, пока Итан снова не появился в ее жизни. И тогда она совершила самую ужасную ошибку, какую только можно было себе вообразить.

– А ты правду говорила, что у тебя в твоей личной жизни никого нет? – спросил Итан.

– Да. – Ей не было причины лгать. – А если бы был, я бы не стала…

– Спать со мной?

– Ты обещал не говорить об этом, – поспешно напомнила она.

– Я сказал, что мы будем говорить о Таиланде.

– Я думала, ты имеешь в виду…

– Пагоды и рисовые поля? Вовсе нет. А как насчет того, чтобы по-вспоминать, как ты таяла в моих объятиях, как страстно подставляла мне губы, когда я тебя целовал? Или то, как нежно ты проводила рукой по моей груди, когда возбуждалась, вниз к животу и еще ниже к…

– Замолчи! – Лицо ее пылало, а глаза уткнулись в белую скатерть. Пальцы Эбигейл вцепились в край стола. – Замолчи, или и уйду прямо сейчас.

Официант выбрал не самый лучший момент, чтобы подойти к ним с подносом, на котором нес нарезанный тонкими ломтиками сыр и гроздья черного винограда. У нее было искушение вырвать это блюдо и швырнуть его на пол, а потом встать и уйти, но выработанная привычка вести себя на людях достойно пересилила, и она напряженно замерла на своем стуле, пока официант вновь не оставил их наедине.

Возможно, Итан понял, что переступил границы.

– Какой сыр тебе больше по вкусу? – спросил он. – Здесь несколько сортов…

– Мне все равно. – Все еще не в силах отделаться от тех эротических картин, которые он вызвал в ее памяти, она обнаружила, что руками держится за край стола. Разжав пальцы, Эбигейл мотнула головой. – Я не хочу больше есть.

Итан намазал немного сыра на печенье и протянул ей.

– Правда? Ты уверена?

Она еще более упрямо замотала головой. Пожав плечами, он сам начал есть печенье, запивая его большими глотками вина. Потом спросил:

– А когда ты ушла из школы? Что было потом?

– Я жила с теткой Маризой, пока не поступила в университет, но спустя год бросила его и перебралась в Кингстон.

– Почему?

– Думала, что здесь мне легче будет найти работу.

– А зачем ты бросила университет?

– По тысяче причин. – Эбигейл механически протянула руку к кисти винограда и оторвала одну ягодку. – Я не видела особого смысла во всем этом, хотя учеба давалась мне легко.

– А что еще?

– Я чувствовала себя немного не в своей тарелке, живя с тетей Маризой. У нее никогда не было детей, и мне казалось, что я нарушаю ее привычный образ жизни. Пожалуй, глупо было с ее стороны вешать себе на шею отпрыска своей сестры. Но она и слышать не хотела о том, чтобы я жила в общежитии или сняла квартиру.

– Она никогда не была замужем?

– Нет. – Эбигейл посмотрела на него, рассеянно перекатывая в руках виноградину. – Нет, но у нее долгое время был… близкий друг – известный политический деятель. Он был женат. Мое постоянное присутствие в доме слишком нервировало его. Они делали вид, что просто друзья, но не составляло никакого труда обнаружить правду.

– Ты, должно быть, тосковала… по своей семье. По родителям.

Горло у нее неожиданно сжалось. Эбигейл кивнула и, чтобы сделать естественным наступившее затем молчание, бросила виноградину в рот. Ягода была без косточек и очень сладкой.

Итан спросил:

– Ты была единственным ребенком? За исключением… я имею в виду, у твоей матери?

– Да.

Эбигейл поколебалась немного, но так и не сказала, что даже не помнит своего отца, который ушел от матери, когда ей не было еще и трех лет, а потом уехал куда-то далеко. Были разговоры, что надо бы найти его, когда мать погибла, но следы его затерялись. Эбигейл исполнилось семь лет, когда ее мать встретила отца Ванессы, добродушного человека с приветливым лицом. Он по-отцовски отнесся к Эбигейл, полюбил ее, как родную дочь, а она по-настоящему привязалась к своей сводной сестре.

Несмотря на разницу в возрасте и то обстоятельство, что Ванесса жила отдельно, делая, хоть и без особого успеха, карьеру манекенщицы, сводная сестра Эбигейл быстро завоевала ее восхищение. Приезжая время от времени домой, та всегда привозила подарки для Эбигейл – часто это были образцы новой модной одежды, шляпки, перчатки, сумочки.

Всякий раз Ванесса убеждала ее выпрямить плечи и прекратить скрывать свой истинный рост, говоря, что у нее есть данные, чтобы стать моделью. Л когда Эбигейл горько смеялась в ответ, она говорила:

– Я не шучу. Пройдет несколько лет, и с такими ногами, с такими огромными глазами ты будешь иметь бешеный успех на подиуме. Я ручаюсь. Конечно, тебе надо выровнять зубы, но это ведь не проблема.

Ванесса так и не увидела, как из долговязой девочки она превратилась в девушку, а потом и в стройную молодую женщину, и хотя у Эбигейл так и не появилось стремления стать моделью, она была благодарна сводной сестре за то, что та пробудила в ней уверенность в себе и развила чувство стиля.

– И ты сбежала в Кингстон? – спросил Итан, напомнив ей, на чем они кончили разговор.

– Никуда я не сбегала. Я просто уехала.

– А что твоя тетушка сказала по этому поводу?

– Ничего. Она, должно быть, вздохнула с облегчением. Мне кажется, она чувствовала себя преисполненной гордости за то, что выполнила свой долг в отношении меня. А если бы я ушла от нее, но осталась жить в том же городе, это выглядело бы так, будто она не смогла обеспечить мне достойную жизнь. А тетушка Мариза терпеть не могла делать что– либо иначе, как на пределе совершенства.

– Однако она не была такой уж совершенной заменой родителям.

– Она сделала все, что могла. Не ее вина, что она была завалена работой. Даже если бы она и пыталась, все равно никто не смог бы заменить мне мать.

Итан сочувственно кивнул.

– Мне посчастливилось больше – мои мать с отцом еще живы и здоровы. И я представить себе не могу, чтобы называть матерью или отцом кого-то другого.

– Мой отчим был ко мне очень добр, – сказала Эбигейл. – Я называла его папой, потому что не знала родного отца. – Она снова оторвала от грозди винограда одну ягоду. Слишком много рассказывает она Итану, подумала Эбигейл. Ей не хотелось, чтобы он лез в ее жизнь, и самой не нужно было знать о нем больше, чем она уже знала. Она не станет в свою очередь задавать ему те же вопросы.

– Я и представить себе не могу, что значит быть единственным ребенком в семье, – сказал Итан, словно угадав ее мысли. – Мои братья и сестры для меня очень дороги.

– А мне была дорога Ванесса, – отвечала Эбигейл. – Пусть мы и не были родными сестрами, она была самым близким мне человеком.

– Понимаю, – вздохнул Итан. – Но ты действительно хорошо ее знала?

– Достаточно. – Эбигейл враждебно посмотрела на него. – Ее отец был женат на моей матери шесть лет. Она всегда обращалась со мной как с младшей сестренкой. Я была на ее бракосочетании. Одетая в небесно– голубой шелк, с короной из цветов на голове, Эбигейл так гордилась честью возглавлять процессию в храме, идя рядом с Ванессой, которая была совершенно неотразима в белоснежном подвенечном платье, выписанном для нее женихом из известного европейского дома моды.

– Она рано вышла замуж, – сказал Итан. Кусок сыра позабытым лежал у него на тарелке.

– Ей был тогда двадцать один год.

Итан глянул на нее с явным удивлением.

– Я думал, что она была даже моложе.

– С чего ты это взял?

– Ванесса мне сказала, – ответил Итан.

– Ты, должно быть, неверно ее понял.

Последовало непродолжительное молчание.

– Мел, очевидно, был значительно старше ее?

– Он имел преимущество перед ней.

Итан поднял бровь.

– Имел преимущество?

Глаза Эбигейл предостерегающе сверкнули.

– Мы не собирались это обсуждать.

– И не стали бы, если бы ты сама не начала, – напомнил он. – Так какое же Мел имел преимущество?

Она нехотя стала отвечать, припоминая доверительные беседы, которые Ванесса вела с ней в то давно ушедшее лето:

– Он был богат, задаривал дорогими подарками, знакомил с известными и высокопоставленными людьми, возил в разные сказочные места. Она была слишком молода, чтобы не поддаться всем этим искушениям. Мы сами не считались бедными, но отчим был всего лишь менеджер средней руки, а мать большую часть жизни проработала за прилавком магазина. Ванесса не привыкла жить среди людей, которые могут швырять деньги направо и налево, пока не повстречалась с Мелом во время показа моделей.

– Это вскружило ей голову, ты думаешь?

– В некотором роде, да. Когда она вышла замуж за Мела, она думала, что любит его. Ванесса была слишком невинной, чтобы понять, что ее чувство к нему было, скорее, благодарностью за щедрость.

– Ты в этом уверена?

– Да. Как только они поженились, Мел потребовал, чтобы она бросила работу и сидела дома, дожидаясь, когда у него найдется время для нее. Она была для него вроде куклы, которую можно взять и поиграть, когда захочется.

– Но дом его был вполне подходящим для этого, – с легкой иронией произнес Итан.

– О да, дом был чудесный! – согласилась Эбигейл. – Мел обещал, что когда его достроят, у них будет все, что они захотят.

И он сдержал обещание. Полдюжины спален, каждая с отдельной ванной. Спальня Ванессы была отделана со сказочной роскошью, напоминавшей юной и впечатлительной Эбби иллюстрации к романам прошлого века. Огромная гостиная и несколько комнат для гостей, тех деловых людей, которых Мел частенько приглашал погостить у него в этом исключительно красивом уголке взморья, где понастроили свои загородные особняки преуспевающие дельцы.

– Но она была так одинока, – продолжала Эбигейл. – Мел с головой ушел в свой бизнес. Даже когда он бывал дома, у него не оставалось времени для Ванессы. Она стала для него своеобразным трофеем, и раз он «владел» ею, то для него уже не имело значения, счастлива ли она.

Эбигейл видела его большой кабинет, где он работал по вечерам, рассылая по телефону деловые сообщения по всему миру. А часто Мел помногу дней вообще не появлялся дома.

– Ванесса чувствовала себя брошенной? – спросил Итан, – Видимо, поэтому она заскучала…

Губы Эбигейл сжались. Она поняла, на что он намекал. Мол, Ванесса искала развлечения на стороне, что ей наскучила роль жены напоказ для богатого и немолодого уже человека. И вот она положила глаз на красивого парня, который зарабатывал тем, что косил траву на соседних лужайках, подстригал кусты и живые изгороди, включая и те, которые окружали роскошный дом ее мужа.

Рука Эбигейл сжала скатерть на столе.

– Ты будешь доедать этот сыр? – спросила она. – Или, может, лучше уйдем?

– Мы можем уйти, если тебе хочется, но официант как раз несет кофе.

Она забыла, что он заказал два каппучино после сыра. Итан откинулся назад, когда официант приблизился к столу и поставил перед ними две чашки и вазочку с кусочками сахара.

Пока Итан спрашивал счет и изучал его, Эбигейл была занята тем, что бросала кусочки сахара в чашку и смотрела, как они медленно опускаются на дно сквозь густую жидкость.

Официант отошел, и Итан взялся за свою чашку. Поднеся ее ко рту, он медленно отхлебнул кофе.

– Ну, а как же ты попала в торговлю? – поинтересовался он.

Ухватившись за возможность переменить тему, Эбигейл ответила:

– Я устроилась продавщицей в текстильный отдел большого магазина. Это было, конечно, не то, о чем я мечтала, но я рада была, что сразу нашла работу. Время, проведенное в университете, где я изучала преимущественно историю искусства, не слишком хорошо подготовило меня к такой работе. Я поняла, что если не хочу на всю жизнь остаться просто продавцом в магазине, мне нужно записаться на какие-то курсы.

– Но уже не истории искусства, я думаю?

Она отрицательно покачала головой.

– Поначалу я занималась на курсах маркетинга, чтобы лучше разбираться в том, с чем имею дело каждый день. Изучение премудростей бизнеса казалось путем к независимости. А вскоре я встретила Элизу.

– Твою партнершу. Она, похоже, весьма смышленая дама.

– Да, она умница. Элиза заведовала баром в одном из центральных районов, но ей хотелось иметь собственный магазинчик, пусть небольшой. Ее муж – бухгалтер, и после того как мы закончили курсы, он помог нам открыть магазин. Он каждый год проверяет наши счета.

– Тебе, должно быть, нужен был капитал.

– Моя мать и отчим оставили кое-какие деньги. Их вполне хватило, чтобы иметь половинную долю в этом бизнесе. – Она взяла свою чашку и пригубила кофе.

Итан нахмурился.

– Ванесса говорила мне, что все накопления ее отца достанутся ей и что это не такая уж большая сумма.

– Думаю, что в сравнении с богатством Мела это действительно было немного, – подтвердила Эбигейл.

Странно, почему Ванесса решила, будто она единственная наследница своего отца? – подумала Эбигейл.

Отчим любил хорошо пожить, но как раз за год до гибели он согласился на значительно меньшую зарплату, лишь бы совсем не потерять работу, когда в компании произошли перемены. Мать сказала, что придется повременить с исправлением зубов Эбигейл, потому что сейчас им это не по карману. Они лишились страховки за яхту, не заплатив вовремя очередной взнос, но оставались еще дом и машина. Эбигейл смутно предполагала, что эти вещи находятся в совместном владении и что их продажа может принести значительную сумму.

Она считала, что по совместному завещанию их родителей имущество было разделено между двумя дочерьми. Ей никогда не приходило в голову выяснить точные условия. Впрочем, в то время она еще была слишком юна, чтобы разобраться в юридических тонкостях.

Тетя Мариза, которая после смерти родителей была назначена опекуном Эбигейл, оплатила ее переезд в Кингстон и вносила плату за жилье. А как только ей исполнилось двадцать, значительная сумма, представляющая остаток от наследства, была переведена на ее банковский счет. Как раз к тому времени, когда Эбигейл нужно было вложить деньги в магазин.

Спустя год, когда их с Элизой бизнес уже наладился, Эбигейл использовала остаток, чтобы заплатить за покупку квартиры. Ей казалось, что это были очень большие деньги. У сестры, несомненно, была иная шкала ценностей после жизни с Мелом.

– Ну, – сухо сказал Итан, – Ванесса, быть может… фантазировала.

Эбигейл возмутилась.

– Ты говоришь так, будто это было у нее привычкой.

Его губы сжались.

– Не стоит вдаваться в детали. Ты, кажется, предлагала уйти?

– Да. – Не было смысла начинать новый спор. Она взялась за свою сумочку.

Итан быстро обошел вокруг стола и отодвинул ее стул.

Пришлось немного подождать в вестибюле, пока швейцар вызывал его машину. И, глядя на стеклянные двери, за которыми стояла уже полуночная тьма, Эбигейл почувствовала, что враждебность, которая как будто отступила во время их беседы за ужином, снова овладевала ею.

На пути домой на попытки Итана завязать разговор она реагировала лишь односложными ответами. А когда они подъехали к ее дому, он сказал:

– Я уже и не надеюсь получить прощальный поцелуй.

– И не мечтай! – хмуро ответила она.

– О, мои мечты! – протянул он задумчиво. – Когда-то ты была готова на большее, чем просто на невинный поцелуй. Я отлично все помню.

– Ты отвратителен! – Чувствуя, как у нее горит лицо, – воспоминания прорвали плотину, которую она с таким трудом возводила в своей душе, – Эбигейл нашарила в темноте ручку на дверях машины, не желая слышать больше ни слова.

– В Таиланде ты так не считала. – Итан наклонился и схватил ее за руку, не дав ей возможности открыть дверцу.

– Откуда ты знаешь? – Он был слишком близко и, хотя не делал никаких попыток обнять ее, его рука преградила ей путь к отступлению. В отчаянии Эбигейл бросила – А ты уверен, что я это не разыгрывала?

Итан отрицательно покачал головой.

– Некоторые вещи разыграть невозможно. Поначалу ты, может, и надеялась, что тебе удастся сохранить хладнокровие, но вскоре ты позабыла о своей роли и просто наслаждалась моей близостью, не так ли? Не может быть, чтобы все то, что я чувствовал, когда занимался с тобой любовью, Эбигейл, было подделкой.

– Секс, – пробормотала она дрожащим против ее воли голосом, – одна из потребностей организма, не больше.

– Ах так? – Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица, и глаза блестели даже в мутном свете уличного фонаря. – Значит, если бы я поцеловал тебя сейчас, эффект был бы тот же самый – я тебя правильно понял?

Губы у нее пересохли. Эбигейл облизала их, но это выглядело как приглашение.

– Если и так, – заявила она, – это тем не менее ничего не значит.

– А ты хочешь, чтобы я это сделал? – чуть слышно произнес он, силясь прочитать ответ в ее глазах.

Итан наклонился еще ближе, и она невольно закрыла глаза. Но тут холодный воздух ворвался в машину, и она поняла, что он открыл дверцу. После этого он откинулся на свое кресло, позволяя ей уйти.

Эбигейл не заставила себя ждать, но Итан оказался рядом с ней раньше, чем она успела захлопнуть за собой дверцу машины. Эбигейл повернулась и быстрым шагом устремилась к дому, а потом вверх по лестнице, зная, что он следует за ней.

Когда она поворачивала ключ в замке, Итан сказал за ее спиной:

– Мы должны сделать это снова, Эбигейл.

– Я так не думаю. – Она открыла дверь.

– Боишься?

– Мне некого бояться! – Эбигейл вложила в свой голос столько презрения, сколько могла.

– Ну, да, – ответил он невозмутимо, – кроме себя. Ты боишься, что не сможешь совладать с собой, если я буду рядом, и сама захочешь снова заняться со мной любовью.

– Раньше я увижу тебя в аду! – Эбигейл шагнула в прихожую и повернулась, собираясь захлопнуть дверь у него перед носом.

Но Итан не допустил этого, взявшись рукой за край двери и легко сдерживая ее усилия.

– Значит, это единственное, чего ты хочешь, – сказал он. – Увидеть меня в аду, так?

– Да!

– Ну что ж. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Как я вижу, тебе нравится подвергать меня адским мукам. Ну тогда, может, встретимся снова? Или побоишься? – добавил он, глядя, как она беспомощно смотрит на него. – Не рискнешь этого сделать?