Текст книги "Посредница"

Автор книги: Линда Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

10

Не нужно было пасовать перед ним, не следовало позволять ему навязывать ей этот вызов! И тем, что она все-таки уступила, Эбигейл, как ей представлялось, была обязана не столько непреклонной настойчивости Итана, сколько своим противоречивым чувствам.

Итан должен скоро закончить в Кингстоне свои дела и убраться восвояси, убеждала она себя. Ведь основной бизнес у него в Портленде, и он не мог надолго оставлять компанию без присмотра.

Но пока каждый вечер они отправлялись то в кино, то в театр, то снова в ресторан – туда, где полно народу, а однажды вечером Итан позвал ее на вечеринку, которую давала его знакомая супружеская пара в честь годовщины своей свадьбы.

Если бы Эбигейл и захотела, ей было бы неудобно изводить его колкостями в тот вечер, теми колкостями, от которых он обычно хмуро улыбался. Его друзья не заслужили того, чтобы их счастливый праздник был омрачен перебранкой между гостями. Так что Эбигейл пришлось прикусить свой язычок. А проведя час в этой компании, она почувствовала, что ей здесь даже нравится. У Итана оказалась куча знакомых, и все излучали радость при виде его.

– Каким ветром тебя занесло к нам? Давненько ты здесь не объявлялся! – вскричал какой-то крупный рыжеволосый мужчина, улыбаясь ему и с интересом поглядывая на Эбигейл. – Не слишком много сельскохозяйственной техники нужно в Кингстоне, ты не находишь? Но дела свои ты обделываешь хорошо, старина. Бьюсь об заклад, что ты уже миллионер, а? – Он снова перевел взгляд на Эбигейл и спросил – Так ты представишь меня наконец?

– Как только ты прекратишь болтовню, – усмехнулся Итан. – Эбигейл, к несчастью, это мой кузен Генри Нортон. А это Эбигейл Кассон.

Рыжеволосый великан заключил ее руку в свою горячую мясистую ладонь.

– Рад с вами познакомиться, Эбигейл. Что связывает очаровательную девушку с таким хоть и богатым и смазливым, но придурком, как он? – Генри замотал головой и захохотал, сочтя свою шутку удачной.

– Не могу согласиться кое с чем из этой характеристики, – заметила Эбигейл.

– С чем, с придурком? – Генри снова захохотал, не видя, как Итан печально покачал головой и поднял брови, глядя на Эбигейл. Но глаза Итана искрились радостью.

Подавив в себе желание рассмеяться, Эбигейл отвела от него взгляд. Генри сказал:

– О'кей, я шучу. Он не такой уж плохой парень. Ведь это я направил его когда-то на истинный путь.

В недоумении Эбигейл уставилась на него.

– Да. – Генри снова хлопнул Итана по плечу. – Он принял от меня мою газонокосилку, когда я уезжал однажды в Европу. Когда же я вернулся, все машины в доме работали так превосходно, что один из моих клиентов взял его в свою фирму на неполный рабочий день. Вот я и говорю, что этот парень всем обязан мне. Не так ли, Итан?

– Совершенно верно, – согласился Итан. – Я тебе навек благодарен, Генри.

– Когда Итан закончил университет, то начал работать у них полный день, – продолжал Генри. – Через пару лет он завел собственное дело и семимильными шагами двинулся вперед. – Генри поднял свой стакан и, обнаружив, что он пуст, сказал: – Пойду налью себе еще. Вам что-нибудь нужно, ребята?

Эбигейл, чей бокал был еще полон, и Итан, не допивший свой, дружно отказались, и Генри удалился.

– Что ты делал перед тем, как поступить в университет? – спросила Эбигейл, заинтересовавшаяся рассказом Генри. Как же мало на самом деле она знала этого мужчину, объект своих девичьих мечтаний. Ей и в голову не приходило, что газонокосилка была только побочным занятием для Итана.

– Учился в школе. А закончив ее, поступил в технический колледж, чтобы получить диплом.

Эбигейл была в замешательстве. Она отчетливо помнила, как Ванесса говорила ей доверительно: «Так приятно общаться с парнем своего возраста. Итан понимает меня. Он обращается со мной как с равной, а не как с глупым ребенком».

– Так ты был еще студентом, когда… когда работал у Мела и Ванессы? – Мысли путались.

– Готовился перейти на третий курс. Предложение пожить в доме у родственников было отличной возможностью подработать на каникулах. Заменив Генри, я смог заработать деньги, чтобы доучиться, а ему это помогло не потерять клиентов.

Так он и познакомился с Ванессой. То исправлял в доме протекающие краны, то она просила поставить новую прокладку в ванной или смазать скрипучую дверь. Потом была плита, которая неожиданно вышла из строя, люстра в гостиной, в которой нужно было заменить перегоревшие лампочки.

– Сколько же тебе лет? – растерянно спросила Эбигейл. Ей казалось, что он выглядит моложе своего возраста.

– Тридцать два. А ты не знала? – Итан бросил на нее удивленный взгляд.

– Я думала, что тебе где-то около тридцати семи.

– Неужели я так плохо сохранился?

Быстро сосчитав в уме, она вдруг пришла к поразившему ее выводу.

– Выходит, в то лето тебе было…

– Почти двадцать, – ответил он, глядя на нее с любопытством. – А в чем дело? Я думал, ты знаешь.

– Нет, – покачала она головой. – Я и понятия не имела.

Она слишком буквально поняла тогда Ванессу. Будучи замужем за человеком восемнадцатью годами старше себя, Ванесса, естественно, считала того, кто всего на пять или шесть лет моложе, почти что сверстником.

Эбигейл вспомнила, как именно выглядел тогда Итан. Не каким-то долговязым подростком с едва пробивающимся пухом на щеках, как старшеклассники в ее школе, а уже сложившимся мужчиной с широкими мускулистыми плечами и темнеющей щетиной, если не брился один день. Мужчиной, который вызывал у нее какие-то едва понятные волнующие чувства.

С неодолимым интересом она подглядывала за ним из-за занавесок на окнах и высоких кустов, а однажды провела битый час, спрятавшись среди раскачивающихся ветром тростников за дюной, наблюдая, как он лежит на песке у воды, подставив солнцу свое гибкое загорелое тело. Но разговаривали они редко. Эбигейл была слишком застенчива, чтобы первой завести беседу, а он вообще едва замечал ее существование.

– Я думала, что вы с Ванессой ровесники. – Он, оказывается, ничуть не преувеличивал, когда, вспоминая то время, говорил о себе как о «зеленом юнце». В девятнадцать лет так оно и было.

– И я думал, что Ванесса моложе. Считал, что ей только двадцать один.

Хозяйка дома приблизилась к ним, прервав их разговор.

– Итан, как поживаешь? Я едва нашла возможность поговорить с тобой… Простите, Эбигейл. Я так рада, что вы пришли. Вы вдвоем… – Ее глаза, скользнув по лицу Итана, остановились на Эбигейл. – Вы… вместе?

Эбигейл отрицательно покачала головой, а Итан сказал:

– Келли, когда ты наконец станешь тактичной?!

Глаза у той проказливо заблестели.

– А что такое? Подумаешь, и спросить нельзя! Налей-ка мне лучше немного шампанского, пока я поболтаю с твоей подружкой по душам.

– Первое, что она скажет тебе, когда я уйду, это то, что она мне не подружка, – усмехнулся Итан. Он взял протянутый Келли стакан и, обернувшись к Эбигейл, добавил:

– Ты продержишься минуту-другую, если я оставлю тебя с этой женщиной-барракудой?

– Прихвати и мой стакан тоже, – ответила Эбигейл, допивая остаток вина. – Я чувствую себя отлично. – Она улыбнулась ему широкой, чрезмерно широкой улыбкой, как всегда, когда произносила скрытую угрозу.

Его ответная улыбка пронзила ее до глубины души. Обычно он встречал ее уколы с упрямой непроницаемостью или хмурым взглядом исподлобья. Но на сей раз улыбка Итана была совершенно иной: теплой и нежной, а в глазах у него застыл не гнев, сдерживаемый усилием воли, а теплота с каким-то оттенком грусти, и еще нечто, от чего у нее мурашки побежали по коже и перехватило дыхание.

Келли тоже это заметила. Когда Итан отошел с их бокалами, она тихо сказала:

– Счастливая вы, Эбигейл!

С удивлением Эбигейл взглянула на хозяйку.

– Никогда не видела, чтобы Итан смотрел на девушку подобным образом, – пояснила та. – Хотя я и встречала его со многими… Он ведь, в сущности, одинок, наш Итан.

– Одинок?

– Да, у него было множество друзей, были женщины, но он всегда казался слишком занятым для серьезных отношений. Он ведь построил свое дело буквально из ничего. Немного помощи от семьи в первые годы, банковские ссуды – вот и все. Ну, я полагаю, вам это известно. Вы, очевидно, близки друг другу…

– Мы не так уж и близки, – сказала Эбигейл. – Мы знакомы уже давно, но долгие годы не встречались. А недавно оказались вместе в туристической поездке.

– В самом деле? – Келли повернулась, чтобы посмотреть вслед Итану. Но он уже исчез из поля зрения. – Он, должно быть, влюблен по уши. Надеюсь, это взаимно. Мы обожаем Итана. Он как раз в том возрасте, когда пора остепениться и завести семью.

Эбигейл издала смущенно-протестующий смешок.

– Ему – остепениться?

– А что? Он готов к этому. – Келли лукаво взглянула на нее. – Вероятно, вы еще нет. Как вам понравился пирог, Эбигейл?

Обрадовавшись перемене разговора, Эбигейл принялась расхваливать пирог, пока Итан не вернулся с полными бокалами.

Остаток вечера пролетел как в тумане. Итан уже не отходил от нее, и она постоянно ощущала его присутствие – слышала его голос, когда он беседовал с другими гостями, чувствовала легкое прикосновение руки, когда он вел ее к креслу.

Когда уже далеко за полночь они ехали домой, Итан спросил:

– Ну как, доложила Келли обо всех моих грехах и изъянах?.

– Я бы никогда не стала этого делать, Итан.

– А я-то думал, ты не упустишь шанса.

Почувствовав внезапный упадок сил, Эбигейл лишь покачала головой и стала смотреть на пролетающие за окном огни редких в эту позднюю пору машин. Итан мельком взглянул на нее и вновь устремил взгляд на дорогу.

Подъехав к ее дому, он спросил:

– Ну как, тебе понравилось у моих друзей?

– Прелестная была вечеринка, – ответила она честно. Келли и ее муж излучали счастье после пяти лет супружества, а под конец объявили, что у них скоро появится первенец. Их неподдельная радость передалась всем гостям, и не их вина, что Эбигейл чувствовала себя не в своей тарелке в этой дружной веселой компании.

– Знаешь, я не могу больше так, – сказала она, произнеся вслух то, что думала. Какое право имела она судить другого человека? Она обвиняла Итана в жестокости, но разве сама не проявила ее, взяв на себя задачу его наказать? Друзья считали Итана прекрасным человеком, заслуживающим счастья, а если он и совершил ошибку много лет назад (хотя даже сейчас не осознает, что его действия привели к смерти Ванессы), не ей судить и карать его. Все, в чем он виноват или не виноват, пусть остается на его совести. Возможно, она сделала его козлом отпущения за свое собственное чувство вины. Ведь она не сумела окружить сводную сестру такой любовью, чтобы удержать ее от рокового шага.

– О чем ты? – спросил Итан настороженно.

– Я не могу… видеться с тобой снова.

– Не можешь?! – Голос его звучал хрипло, словно ему сдавило горло.

– Да, не могу, – упрямо сказала Эбигейл. – Это конец, Итан. Я не могу больше выносить эту муку.

Она почувствовала, как слезы подступили к ее глазам, и сделала попытку выбраться из машины, но он схватил ее за руку и сжал так сильно, что ей показалось, будто кости вот-вот хрустнут.

– Эбби! – взмолился он.

Сжав зубы, чтобы удержаться от слез, она пробормотала:

– Позволь мне уйти!

Итан отдернул ладонь от ее руки, точно она была раскалена.

– Прости, – пробормотал он.

– И ты меня прости, – только и сумела она прошептать, открывая наконец дверцу машины. – Пожалуйста, не выходи. Просто… оставь меня одну.

Она уже вошла в прихожую своей квартиры и, закрыв за собой дверь, обессилено прислонилась к косяку, когда услышала, как он завел мотор и уехал.

Тетка Мариза приехала в Кингстон на конференцию, и, хоть и отказалась от предложения Эбигейл остановиться в ее квартире, они договорились вместе позавтракать.

В ожидании заказа Эбигейл думала, что тетке стало гораздо легче общаться с ней, чем прежде, когда они жили вместе. Хотя она и старалась, как могла, заменить Эбигейл мать, пожертвовав в какой-то степени своей личной жизнью, похоже, эта женщина быстрее находила общий язык со взрослыми, нежели с детьми. Она попросила Эбигейл оставить обращение «тетя», когда той исполнилось восемнадцать, и была довольна, что может наконец общаться с ней как с равной.

Пока они ели, тетка коротко рассказала о конференции и спросила, как идет ее бизнес.

– Неплохо, – улыбнулась Эбигейл. – Мы с прибылью свели прошлогодний баланс и даже подумываем о расширении.

Они уже покончили с десертом, когда Эбигейл вдруг спросила:

– Мариза, а сколько денег оставили мне мать и отчим?

Та медленно поставила чашку на стол.

– Я точно не помню.

– Не может быть, – настаивала Эбигейл. – В денежных делах ты ничего не забываешь и не упускаешь, не правда ли?

– Уж не хочешь ли ты сказать… – вскинулась тетка.

– Извини, – сказала Эбигейл. – Но мне трудно поверить, что ты не знаешь, сколько именно ты потратила на меня. Это были твои деньги, не так ли? А вовсе не моей матери – ведь у нее их было очень мало – и не отчима. Ванесса была его дочерью, а меня, хоть он был добр ко мне, он никогда не удочерял. Все, что он имел, перешло к ней, я права?

Мариза ответила с несколько встревоженным видом:

– Он, очевидно, не оставил завещания, а поскольку твоя мать погибла вместе с ним…

– То ты дала мне чек и сказала, что это мое наследство. – Повинуясь какому-то импульсу, она положила свою руку поверх руки тетки. – Спасибо. Ты была куда более щедрой, чем я могла себе представить.

Тетка вспыхнула и заерзала в своем кресле.

– Нет, – сказала она. – Я не могу принять благодарность за то, чего я не делала, Эбигейл.

– Ты… не делала? – Столь уверенная, что знает, откуда взялись деньги, Эбигейл была поражена.

– Не то, чтобы я не помогала тебе… я всегда была в состоянии содержать тебя, но я не могла бы дать так много…

– Но если ты не могла дать такую сумму: откуда же, черт побери, она взялась? – У нее не было больше ни одного родственника в мире.

– Этого я не могу тебе сказать. Я обещала.

– Но тогда я была еще ребенком, – сказала Эбигейл, глядя на нее. – Неужели ты думаешь, что я не имею права знать это сейчас? Я должна знать, кто это был, чтобы по крайней мере поблагодарить его!

– Я всегда полагала, что ты должна это знать, – призналась Мариза. – Тем более что ты была как будто настроена против него. Что нехорошо и неестественно, поскольку он всегда относился к тебе по-доброму. Ведь он не был обязан…

– Да кто же это?! – вскричала Эбигейл, теряя всякое терпение. – Ты не можешь от меня это скрывать! Боже мой, да я и сама могу выяснить. Должны же были остаться какие-то документы.

Тетка долго молчала, словно переживая мучительную внутреннюю борьбу.

– Это был Мел, – призналась она наконец. – Муж Ванессы.

Мел мало изменился, разве что немного располнел, а волосы окончательно поседели. Он всегда был очень сдержанным человеком, с вежливыми, но несколько отчужденными манерами, которые заставляли Эбигейл в детстве робеть перед ним, а Ванессу – жаловаться на его холодность. Таким он остался и сейчас.

– Почему? Зачем ты это сделал? – спросила его Эбигейл, приехав в его роскошный пентхаус.

– Пожалуйста, присядь. – Мел указал па одну из двух кушеток, обтянутых светлой кожей, и подождал, пока она нехотя последовала его приглашению. – Может, хочешь выпить, Эбби? Теперь ты уже совсем взрослая.

– Спасибо, не нужно. Мне не выпить хочется, а услышать ответ.

Мел улыбнулся, пожал плечами и сел напротив, положив руку на спинку софы. Затем произнес довольно сурово:

– Я доверял твоей тетке и надеялся, что она сохранит тайну.

– Я заставила ее все рассказать. Ведь я думала, что это были ее деньги, а Мариза сочла неудобным принимать благодарность за чужой счет.

– Она была добра к тебе, Эбби?

И сам вопрос, и тон, которым он был ей задан, удивили ее. Голос Мела был проникнут искренней заботой. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них теплоту и сочувствие.

– Конечно, – медленно проговорила она, стараясь привести в порядок свои мысли. – Тетя была добра ко мне. Она любила мою мать и ради нее взяла на себя заботу обо мне. Что было нелегко, ей пришлось многим пожертвовать. Она обеспечила мне чувство безопасности, в котором я страшно нуждалась, и даже по-своему любила меня. Мы с ней хорошие друзья. Но ты… ведь для тебя я никто! Зачем же ты дал эти деньги?

– У меня в них нет недостатка, – спокойно сказал Мел, обводя взором комнату. И ей не было необходимости следовать за его взглядом, чтобы по достоинству оценить роскошь обстановки: картины хороших художников на стенах, бронзовые статуэтки напротив широкого окна, за которым открывался великолепный вид на залив. Этот дом был одним из самых лучших в городе. – А Ванесса тебя любила. Думаю, что сделал это для нее. Ради ее памяти.

Эбигейл проглотила внезапно подступивший к горлу комок.

– Ты любил ее после того, что случилось, – сказала она ошеломленно, сделав это неожиданное открытие.

– Все любили Ванессу, – уклончиво ответил Мел. – Она была такая обаятельная. Ее нельзя было не любить.

Едва заметная сухая нотка в его голосе заставила Эбигейл почувствовать себя неловко.

– Но Ванесса думала…

– Я знаю, – пришел ей на помощь Мел, видя, что она колеблется. – Ванесса думала, что мне до нее особо нет дела. Она ошибалась. Просто мне было не под силу думать, что она была… неудовлетворенна. – Заметив, что Эбигейл слегка напряглась, а глаза ее удивленно расширились, он с улыбкой взмахнул рукой. – О, я не то имею в виду, о чем ты подумала. Нет сомнения, что в твоих глазах я выглядел уже тогда древним стариком. Может быть, и в глазах Ванессы тоже. Но я был вполне способен заниматься любовью со своей женой, и делать это хорошо. В этом смысле ей не на что было пожаловаться.

– Тогда почему…

– Почему она была недовольна жизнью со мной? – Мел пожал плечами. – Стремление к тому, чтобы все ею восхищались, естественная потребность молодой красивой женщины. Она страшно боялась подурнеть. Иногда я думаю, что ее ранняя смерть была благом, что она предпочла ее тому, чтобы жить, с каждым годом утрачивая что-то из своей незаурядной внешности. Не могу представить, как бы Ванесса пережила первую морщинку, первый седой волос… Кто знает, может быть, поэтому она и… Его глаза потемнели. Он смотрел мимо Эбигейл как бы внутрь себя, словно поддавшись какому-то неотступному, зловещему воспоминанию. – Может быть, – повторил он, как будто вслух отвечая на мучившие его сомнения, – дело было вовсе не в ребенке…

– Ребенке? – нахмурилась Эбигейл. – Каком ребенке?

При этих словах Мел словно вернулся на землю.

– Прости. Я забыл, что ты ничего не знаешь. Мы, конечно, не посвящали тебя во все детали. – Он сделал паузу. – Ванесса была беременна, когда погибла. Девять или десять недель…

Эта новость ошеломила Эбигейл. На несколько секунд она потеряла дар речи. Горькие воспоминания захлестнули ее.

– Ты думаешь, она покончила с собой из-за этого? Но это чудовищно! – Ванесса никогда не выражала особого желания иметь детей, но определенно была неспособна свести счеты с жизнью из-за перспективы родить ребенка.

Мел ответил:

– Конечно, но здесь все куда сложнее. – Он встал и отошел к окну. Мел стоял спиной к ней, засунув одну руку в карман, другая висела вдоль тела, и Эбигейл видела, как он безостановочно сжимает и разжимает кулак.

У нее самой руки были холодными. Упавшим голосом она произнесла:

– Это, должно быть, особенно тяжелый удар… потерять кроме жены еще и своего ребенка.

– А он не был моим. – Мел повернулся к ней лицом. – Я предупредил Ванессу перед тем, как она вышла за меня замуж, что не могу подарить ей детей. Она и сама всегда утверждала, что не хочет их иметь. Физические изменения, связанные с беременностью, страшно пугали ее. К тому же она очень боялась боли…

У Эбигейл на мгновение закружилась голова, дыхание перехватило.

Мел долго рассматривал носки своих до блеска начищенных туфель, прежде чем поднял глаза.

– Ирония в том, что я наверняка принял бы ее ребенка как своего собственного, как только бы первое… разочарование прошло. Не то чтобы я не знал о ее связях на стороне. Она никогда не была чересчур осмотрительна, и ей трудно было скрыть это от меня.

В голосе его не чувствовалось особой горечи, скорее, в нем была досада и печаль, которые он не без успеха старался скрыть своим ровным сдержанным тоном и спокойным выражением лица.

А что, если его очевидная холодность, та дистанция, которую он держал между собой и своей женой в то лето, была просто попыткой смягчить боль своего раненого сердца?

– И ты продолжал любить ее, – пробормотала Эбигейл. На сердце у нее было тяжело.

– Да, – согласился он, – до самого конца. Но не так, как в начале, когда я влюбился, как мальчишка, и сдуру попросил ее выйти за меня замуж. И не так, как любят взрослые, равные друг другу люди. Скорее так, как любят капризного ребенка, который слишком неопытен, чтобы знать, что некоторые вещи очень хрупки и осколки уже не склеить. Ванесса была такой очаровательной маленькой девочкой, которая так никогда и не повзрослела. Даже ты, Эбби, в свои тринадцать казалась более взрослой, чем она.

Но недостаточно взрослой, чтобы понять все подводные течения и догадаться, что ее любимая сводная сестра была менее совершенной и вовсе не обиженной на Итана, как полагала Эбигейл.

– О, Мел, прости меня, – сказала она. – Я ничего этого не знала…

Оказывается, носить записки от Ванессы к Итану было не такой уж безобидной игрой. Гордясь тем, что сводная сестра считает ее достаточно взрослой, чтобы доверять ей важные секреты, она слепо принимала всю критику Ванессы в адрес мужа и со свойственной юности склонностью видеть мир в розовом свете симпатизировала молодому и более привлекательному мужчине. Только теперь горькое признание Мела открыло ей глаза. Только теперь она задумалась о странной инфантильности, с которой Ванесса так и не рассталась до конца жизни, с которой она, уже взрослая женщина, сделала тринадцатилетнюю девочку своим доверенным лицом и использовала как посредницу.

Мел принял выраженные ею сожаления с грустной все понимающей улыбкой.

– Я знаю, ты ее обожала.

– Если бы я была старше, мудрее…

– Моя дорогая девочка, ты была слишком юна, чтобы повлиять на нее. Ты не должна винить себя за то, что случилось с твоей сестрой. Знаешь, что я думаю? – помолчав, продолжал он. – Я не верю, что она действительно хотела умереть. Она повернула руль по какому-то внезапному капризу, в момент отчаяния, но она думала, что чудом выживет и мы будем так счастливы, что ей все простится… что все выйдет так, как ей хочется. – Он печально покачал головой. – Это так похоже на нее. Моя бедная, милая, неосторожная Ванесса…