Текст книги "После меня"

Автор книги: Линда Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ЛИЧНОЕ СООБЩЕНИЕ

Джо Маунт

4/09/2017 07 : 11

Вчера вечером я ходил на твою могилу. Я ходил туда с лопатой, потому что решил, что не могу больше этого выдерживать. Я собирался выкопать тебя, чтобы еще раз на тебя посмотреть. Мне понятно, что это было безумием. Но, как ты сказала мне однажды, если человек влюблен, он совершает безумные поступки. А я люблю тебя по-прежнему, Джесс. Я люблю тебя с того момента, когда впервые услышал биение твоего сердца через стетоскоп акушерки. С того момента, когда я почувствовал, как ты лягнула меня в ладонь из живота мамы. С того момента, когда ты появилась на свет, громко крича, и у меня перехватило дыхание, потому что в тот миг я понял, что ты всегда будешь самым важным человеком в моей жизни.

Поэтому я взял лопату. Ты, наверное, и не помнишь, что у меня была лопата. Я хранил ее в сарайчике для инструментов на заднем дворике. Чаще всего я использовал ее для того, чтобы убирать снег. Я не помню, чтобы я когда-то ею что-то копал, но я всегда считал, что у мужчины должна быть лопата.

Я положил ее с собой в машину. А когда приехал на кладбище, я взял ее с собой, чтобы идти к могиле. Лишь тогда мне впервые пришло в голову, что это безумная идея. Было темно, два часа ночи (в последнее время я плохо сплю), а потому мне можно было не переживать, что поблизости могут оказаться какие-либо люди (даже те, кто выгуливает собак). Я постоял какое-то время, поставив одну ногу на лопату, как бы уже приготовившись копать. А потом я в самом деле начал копать. Я копал как одержимый, но через несколько минут я понял, что не смогу сделать это. Я не захотел беспокоить тебя, Джесс. Я ведь похоронил тебя в быстро разлагаемом микроорганизмами гробу из древесины ивы, потому что тебе всегда нравились эти деревья, и мне вдруг пришло в голову, что если мне удастся докопать до гроба, то моя лопата, возможно, легко проткнет крышку. Твой гроб, возможно, уже сгнил, и в таком случае тебя там уже ничто не защищает. А может, гроб окажется уже таким размякшим, что моя лопата пройдет через него насквозь. И я не смог решиться побеспокоить тебя, Джесс. Я не смог пойти на этот риск, как бы сильно я не хотел вернуть тебя себе и снова побыть рядом с тобой.

Я бросил лопату, упал на кучу выкопанной мною земли и заплакал. Я плакал так, как не плакал еще никогда – даже на твоих похоронах. Потому что я очень скучаю по тебе, Джесс. Скучаю больше, чем ты можешь себе представить. До меня в этот момент как бы наконец дошло, что я уже никогда не смогу вернуть тебя себе. Мне было очень тяжело, когда умерла твоя мама. Я едва не сошел с ума. Но мне удалось это выдержать, потому что у меня была ты. Теперь же, когда у меня нет и тебя, жизнь, похоже, потеряла всякий смысл. Я как бы оплакивал вас обеих. Поэтому я сел между вашими могилами и стал с вами разговаривать. Я говорил обо всем том, что только смог вспомнить о вас. Когда наступил рассвет, я все еще находился там. Я находился там и тогда, когда появились первые из тех, кто выгуливает собак. Ко мне подбежал какой-то кокер-спаниель и лизнул меня в лицо.

Его хозяин подошел ко мне и стал извиняться. Он спросил, все ли со мной в порядке. Он, наверное, подумал, что я какой-то опасный тип – сижу на кладбище в семь часов утра с лопатой. А я просто посмотрел на него и кивнул. Он кивнул в ответ, хотя, конечно, видел, что со мной не все в порядке, и, позвав свою собаку, пошел себе дальше.

А я отправился домой, Джесс. И поставил лопату обратно в сарайчик для инструментов. Я, возможно, уже не буду пользоваться ею никогда. Даже для того, чтобы чистить снег. Потому что каждый раз, когда я буду смотреть на нее, я буду невольно думать о тебе. И о том, что я уже никогда не смогу тебя увидеть.

Джесс

Суббота, 5 марта 2016 года

Я стою в туалетной кабинке в аэропорту «Лидс-Брадфорд» и читаю папину публикацию. У меня по лицу рекой текут слезы. Мой папа. Разумный, здравомыслящий человек, который никогда не делал в жизни ничего безумного. И вот ему приходит в голову такая безумная идея, как взять лопату и попытаться посреди ночи выкопать меня на кладбище. Моя смерть явно выбила его из колеи. Для него это, возможно, закончится нервным расстройством. Я имею в виду, что ни один человек не может такого выдержать. Умирает твоя жена, а вслед за ней – дочь. И у него не осталось никого, с кем можно было бы поговорить. У него нет друзей. Во всяком случае, друзей в моем понимании этого слова. У него друзья только мужчины – те, с которыми он вместе работает. Он не ходит с ними никуда, он не звонит никому из них. Единственный близкий человек, который остался в его жизни, – это Гаррисон, но с ним не поговоришь. Кроме того, я не уверена, что папе часто позволяют видеться с Гаррисоном, если тот находится на попечении Ли и Анджелы. От мысли о том, что моего сына воспитывает Анджела, мне становится не по себе. Это не та жизнь, которую я ему желаю. Однако если меня рядом с ним нет, то я, конечно же, ничего не могу с этим поделать.

Я сокрушенно качаю головой и убираю телефон. Я не могу сейчас уделять этому много времени. Ли ждет меня перед входом в туалет и, наверное, уже удивляется, что я, черт побери, так долго делаю в туалете. Я высмаркиваюсь в туалетную бумагу, вытираю глаза и выхожу из кабинки. Мое отражение, которое я вижу в зеркалах над раковинами, меня совсем не радует.

Я сглупила, заглянув в «Фейсбук» перед полетом. Очень сильно сглупила. Мой ухажер везет меня в самое интересное за всю мою жизнь путешествие, а я стою перед зеркалом и вижу, что представляю собой вовсе не веселое зрелище. Я брызгаю водой себе на глаза, достаю косметичку и пытаюсь быстренько привести себя в порядок.

Когда я выхожу из туалета, Ли стоит, прислонившись к стене.

– Ну наконец-то, – говорит он, внимательно глядя на меня. – Все в порядке?

Судя по этому его вопросу, он подозревает, что не все в порядке.

– Да, все хорошо, спасибо. Я просто пыталась подышать глубоко, чтобы психологически расслабиться. Я уже давно не летала на самолете и немножко нервничаю перед вылетом.

Звучит вроде бы правдоподобно. Я имею в виду, что многие люди нервничают перед авиаперелетом. Так что это – обычное дело.

– Тебе следовало бы сказать мне об этом раньше, – говорит он, обнимая меня. – Я буду все время держать тебя за руку. Да и лететь нам совсем недолго. Не заметишь, как уже прилетим. Правда, будет промежуточная посадка в Амстердаме.

Он целует меня в лоб. Я вообще-то не знала, что будет промежуточная посадка. У меня что-то екает в животе. Я сжимаю ладони в кулаки, чтобы Ли не заметил, как дрожат мои пальцы.

– Я почувствую себя в полном порядке, как только мы взлетим. Я плохо переношу лишь взлеты и посадки.

– Ну, тогда я в это время буду тебя всячески отвлекать.

Он берет меня за руку и ведет в зал ожидания. Свой багаж мы уже сдали. Другие пассажиры представляют собой в основном семейные пары средних лет, которые, возможно, пытаются вернуть в свои отношения немного романтики с помощью поездки в один из самых романтичных городов в мире. Я замечаю, что на меня искоса поглядывают женщины. Мама как-то сказала мне, что женщина, старея, по привычке продолжает обращать внимание на молодых парней, но вполне можно заставить себя этого не делать, если напоминать себе, что ты им уже не интересна.

Я сжимаю ладонь Ли и стараюсь прикасаться к его телу своим. Если бы о ситуации рассказывал Дэвид Аттенборо[22]22
  Дэвид Аттенборо – британский телеведущий и натуралист.


[Закрыть], он сказал бы, что эта девушка пытается показать всем, что этот парень уже занят и что не следует подходить к нему ближе.

– Все будет хорошо, – шепчет Ли мне на ухо.

И я ему верю.

Все и в самом деле вроде бы хорошо. Или, скажем так, терпимо. Я думаю, что я веду себя как любой другой обычный нервничающий пассажир, а не как девушка, которая может полностью потерять над собой контроль. Что позволяет мне держать себя в руках – так это мысли о Гаррисоне. Я знаю, что мне не суждено погибнуть во время этого полета, потому что если бы я погибла, Гаррисон бы не появился. А он появится. Я видела его фотографию. Поэтому мне удается убедить себя в том, что я слетаю из Лидса в Венецию и обратно и ничего со мной при этом не случится.

Ли помогает мне тем, что, как и обещал, целует меня во время взлетов и посадок. Я абсолютно уверена, что другие пассажиры, глядя на это, что-то недовольно бурчат себе под нос, но мне на это наплевать.

Расстегивая ремень безопасности, я тяжело вздыхаю.

– Ну что, тебе было не очень плохо, а? – спрашивает Ли.

– Нет, благодаря тебе.

– Я могу сдать наши билеты в обратную сторону, и мы, если хочешь, поедем домой на поезде.

– Не говори глупостей. Со мной и так все будет в порядке.

– Вот и хорошо. Я просто не хочу, чтобы ты переживала. Я хочу, чтобы ты наслаждалась каждой секундой этой поездки.

– Так оно и будет. Обещаю.

Из аэропорта мы едем на речном трамвайчике. По так называемой оранжевой линии. Ли, похоже, точно знает, куда мы направляемся: он никого ни о чем не спрашивает и не останавливается, чтобы заглянуть в карту. Он, видимо, уже бывал здесь раньше, и я не могу не задаваться вопросом, с кем он здесь был. Скорее всего, у него уже были какие-то подружки до меня. И, наверное, много. Парень с такой внешностью вряд ли ездит на отдых в одиночестве. Интересно, сколько своих девушек он привозил в Венецию? Хотя мне и хочется быть первой, я не настолько глупа, чтобы в это верить.

Я сижу возле окна и глазею на старинные здания, стоящие вдоль канала. Ли обнимает меня за плечи.

– Итак, вот он, Гранд-канал. Тут немного невзрачно, но станет покрасивее, когда мы приблизимся к центру города.

– Ну, тут все равно лучше, чем на окраинах Лидса в понедельник утром. А сколько раз ты здесь уже бывал?

– О-о, довольно много. Это одно из моих любимых мест.

Возможно, он привозил сюда каждую из своих прежних подружек. Это могло быть своего рода первоначальной проверочкой – что-то вроде того, как Ричард Гир повел Джулию Робертс в оперу в фильме «Красотка». Наверное, я должна начать говорить что-то про архитектуру или историю. А может, как во все том же фильме, будет достаточно, если я стану восхищаться как человек, который видит все это в первый раз.

– Мне тут уже очень нравится.

– Хорошо. И мы оторвемся тут по полной. Денег жалеть не будем.

Я улыбаюсь ему и кладу голову на плечо. Мне кажется, что если мне и в самом деле суждено умереть, то я, по крайней мере, должна быть благодарной за то, что я умру, будучи счастливой.

– Следующая остановка – наша, – говорит Ли некоторое время спустя.

Он берет наши чемоданы и подает мне руку, когда я схожу с речного трамвая, дрожа при этом от холода.

– Первое, что мы сделаем, так это купим тебе подходящую куртку, – говорит Ли. – Я говорил тебе, что тут будет прохладно.

– Я помню. Я просто никак не думала, что тут будет холоднее, чем в Лидсе.

– Не переживай, – говорит он. – Отсюда до отеля – пять минут ходьбы.

Он ведет меня по улице. Мы сворачиваем налево, проходим по маленькому мосту и поворачиваем направо.

– Ну вот мы и пришли, – говорит Ли, показывая рукой на противоположную часть улицы.

Швейцар в униформе здоровается с нами на итальянском и зовет носильщика, чтобы тот взял наши чемоданы. Я слышу, как Ли говорит ему, что мы поселяемся в номер полулюкс. Затем я иду вслед за Ли к стойке дежурного администратора. В холле стоит рояль. Ничего себе – рояль! Да уж, такая обстановка для меня явно непривычная. Все, что я способна сейчас сделать, – так это остановиться с разинутым ртом.

Когда я иду по мраморному полу, мои ботинки слегка скрипят. Я кошусь на Ли. Он улыбается и берет меня за руку.

– Подожди, ты еще номер не видела, – шепчет он.

Женщина за стойкой дежурного администратора улыбается нам, и Ли обращается к ней по имени. Пару минут спустя носильщик возвращается и, уводя нас вверх по лестнице, открывает перед нами деревянную дверь. Ли показывает мне жестом, чтобы я вошла в номер. Я захожу. Первое, что я вижу, – это стоящая на мраморном полу посреди комнаты огромная круглая кровать, застеленная белыми простынями, на которых лежат золотистые подушки, и низко висящий над ней красный абажур. У потолка – темные деревянные балки. Стена позади кровати выкрашена в пестрый золотистый цвет. На ней висят позолоченные рамы для картин. С другой стороны – красивые стеклянные двери с золотистым декором. Двери эти выходят на балкон, с которого открывается великолепный вид на канал.

– О господи!.. – шепчу я. – Это все на самом деле?

– Да. Это твое жилье на ближайшую неделю.

– Ого!.. Вообще-то меня вполне устроил бы отель и попроще.

– Нет уж, ты заслуживаешь лучшего, – улыбается Ли. – Кроме того, если уж приезжаешь в Венецию в первый раз, нужно делать это стильно.

Носильщик уходит, но лишь после того, как Ли дает ему чаевые.

Я замечаю на письменном столе электронный планшет.

– Если бы это было в Лидсе, кто-нибудь стибрил бы эту штуковину уже через пять минут, – говорю я.

– У них тут, между прочим, есть мой адрес, – отвечает Ли. – Тебе, кстати, ничего подобного на этой неделе не понадобится. Ты ведь помнишь, что это будет отдых, свободный от компьютеров и телефонов?

Он сказал мне еще в самолете, что это его единственное правило во время всех его отпусков. Я с таким правилом согласилась. Честно говоря, я даже почувствовала облегчение.

– Да. Я свой телефон уже выключила.

– Хорошо. – Ли садится на постель и гладит ее. – Иди сюда. Пришло время дать волю чувствам.

– Ты сказал, что покажешь мне достопримечательности.

– Но только не в наш первый день здесь.

Я улыбаюсь и сажусь на кровать рядом с ним. Он берется за мой левый ботинок и стаскивает его. Затем он стаскивает и правый ботинок и начинает меня целовать.

– Я никогда не делала этого на круглой кровати, – шепчу я. – Я, наверное, с нее свалюсь.

– Ну, если ты свалишься, я свалюсь вместе с тобой.

Он целует мою шею и начинает расстегивать мою рубашку. Его взгляд снова становится очень пристальным. Он всегда смотрит на меня так, когда мы вот-вот начнем заниматься сексом. Для меня неважно, смотрел ли он подобным образом и на других своих подружек. Вполне возможно, он смотрел так и на тех подружек, которых привозил вот сюда. Что для меня важно – это чтобы он не переставал смотреть на меня так в течение того недолгого времени, которое я пробуду рядом с ним.

Он стягивает рубашку с моих плеч и, наклонившись, целует мой живот. Его ладонь поглаживает между моими ногами. Я приподнимаю таз и позволяю ему стащить с меня лосины. Он тянет за мои трусики зубами. Я смеюсь и помогаю ему их с меня снять. Потом я пытаюсь стащить с него футболку, но он качает головой.

– Не так быстро, – говорит он. – Я еще не закончил тебя разглядывать.

Он приподнимает меня, чтобы расстегнуть и снять мой лифчик, бросает его на пол, укладывает меня на кровать и разводит мои ноги в стороны. Обойдя вокруг кровати, он снимает с себя футболку, штаны и трусы.

– Возбуди себя сама, – шепчет он.

Я поначалу колеблюсь, но затем сую руку себе между ног и делаю то, о чем он попросил, чувствуя, что он наблюдает за мной очень внимательно. Он ходит вокруг кровати, останавливаясь то с одной, то с другой стороны и подбадривая меня, пока я не начинаю громко стонать с крепко закрытыми глазами. Тогда он лезет ко мне на кровать.

– Ты такая сексуальная! – говорит он, ложась на меня сверху. – Ну что же, пора подключаться и мне.

Позднее, когда мы уже лежим рядом на кровати и наши тела прилипают друг к другу из-за пота, я чувствую, как одинокая слеза выскальзывает из уголка моего глаза и падает на его плечо.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Ничего, – говорю я, качая головой из стороны в сторону. – Просто немного эмоций.

– Хорошо. Потому что я тебя люблю.

Я тяжело сглатываю, пытаясь сдержать другие слезы, которые уже рвутся наружу. Я долго ждала, когда же он скажет это. Хотя я и знаю, что выйду за него замуж и рожу от него ребенка, мне все равно необходимо было услышать эти слова.

– Я тоже тебя люблю.

– Ну, тогда все в порядке, – отвечает он. – Мы квиты.

Когда мы на следующее утро уже готовы встать с постели, Ли заказывает завтрак в номер. Мы успеваем оба освежиться под душем в ванной и надеть предоставляемые отелем халаты, когда раздается тихий стук в дверь.

– Входите, – громко говорит Ли.

Сидя на краю кровати, я вижу, как в номер заходит девушка. У нее темные волосы, завязанные сзади в хвостик, и красивые розовые пухлые губки. Она несет бронзовый поднос, на котором – кофейник, чашки, блюдца и несколько рогаликов. Она идет, потупив взгляд, прямо к столу и уже почти ставит на него поднос, когда я вдруг замечаю, что она бросает украдкой взгляд на Ли. Ее глаза тут же расширяются, она делает резкий вдох, и из ее руки выскальзывает один край подноса. Чашки падают на пол и разбиваются. Я слышу, как она бормочет что-то по-итальянски, а затем поспешно добавляет «Извините!» по-английски.

Ли быстро подходит к ней еще до того, как я успеваю хотя бы привстать с кровати.

– Что вы, черт бы вас побрал, вытворяете? – громко кричит он ей.

Я вижу, как она испуганно отступает к двери балкона.

– Ли, прекрати! – кричу я ему, соскакивая с кровати и становясь между ними.

Девушка смотрит сначала на меня, потом на Ли, а после бежит к выходу. По ее лицу текут слезы. Я лишь в этот момент замечаю, какое у Ли лицо. Его глаза стали сердитыми. Сердитее, чем я когда-либо видела их раньше. Его брови гневно сдвинуты. Его дыхание – резкое и прерывистое.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, и мой голос дрожит вместе с моими ногами.

– Ничего, – отвечает он.

– Что значит «ничего»? Ты накричал на нее. И напугал ее до смерти.

Он вообще-то напугал и меня. И продолжает меня пугать, стоя вот так вот неподвижно. Он закрывает глаза. Я слышу, как он глубоко вздыхает. Он подносит руки к своей голове.

– Послушай, мне жаль, что так получилось. Понятно? Я на мгновение вышел из себя.

– Она всего лишь уронила поднос, и совсем не нужно было на нее за это орать.

Мое сердце сильно колотится. Я не понимаю, что же сейчас произошло. Это был совсем не тот Ли, которого я знаю. Он отреагировал на данный инцидент уж слишком бурно.

Ли подходит к кровати и тяжело опускается на нее. Он все еще держится за свою голову руками.

– Мне жаль, что так получилось, – говорит он снова. – Я осознаю, что повел себя неадекватно. Дело просто в том, что я хочу, чтобы все для тебя было идеальным. А она, как мне показалось, это портит.

– Да пусть она бы уронила на пол обед из трех блюд – для меня это не имело бы значения. Она ведь сделала это не специально. Я, например, на работе все время что-то роняла. Но никто никогда на меня за это не орал.

Он убирает руки от своей головы и протягивает их ко мне. Я не могу удержаться от того, чтобы не отпрянуть в сторону. Он смотрит на меня пристальным взглядом. А я не могу выбросить из головы мысли о том, каким стало выражение глаз у этой девушки, когда она увидела Ли. Она, похоже, с ним знакома. Да, наверняка знакома. А иначе почему она отреагировала подобным образом?

– Ты… когда-либо видел ее раньше? – спрашиваю я.

Ли смотрит на меня.

– Нет, – резко говорит он.

– Но ты ведь бывал в этом отеле раньше?

– Послушай, я ведь уже сказал, что мне жаль, что так получилось. Давай забудем об этом, хорошо?

Он встает и идет в ванную. Мои руки дрожат. Она видела его раньше – в этом я абсолютно уверена. Но чего я не могу понять – так это почему она перепугалась, когда увидела его, и почему он так отреагировал на ее оплошность. Когда Ли выходит из ванной, я пытаюсь найти в себе мужество, чтобы что-то сказать, но тут вдруг снова раздается стук в дверь и в номер заходит мужчина в униформе. У него в руках – другие чашки, веник и совок. Он пространно извиняется, ставя чашки на поднос и подметая осколки на полу. Когда он направляется к выходу, Ли идет вслед за ним. Я вижу, как Ли засовывает руку в карман своей куртки, висящей на тыльной стороне двери, и достает оттуда какие-то деньги, а затем выходит из номера и что-то говорит мужчине в униформе приглушенным голосом. Вернувшись в номер, Ли улыбается и ведет себя так, как будто ничего не произошло.

– Ага, – говорит он. – Завтрак.

Он берет кофейник, наливает кофе в чашки, ставит чашки на прикроватный столик и забирается обратно в постель, держа в руках тарелку с рогаликами.

Я все еще сижу на кровати, не в силах пошевелиться. Ли передает мне тарелку, но мне сейчас не до еды.

Мы минуту-другую молчим. Мне хочется что-то сказать, но я не хочу расстраивать его и заставлять его чувствовать, что я ему не верю.

– Послушай, – наконец говорит Ли. – Официант сказал, что я похож на бывшего парня этой девушки и просто напомнил ей о нем. А он был с ней не очень любезным. Вот почему она так испугалась, когда увидела меня.

– То есть она никогда не видела тебя раньше?

– Нет, не видела. Ей просто показалось, что видела.

Я киваю. Я хочу ему верить. Очень хочу. Я хочу, чтобы все снова стало таким, каким было раньше. Мне очень хотелось бы, чтобы я могла стереть из своей памяти то, что я только что видела, но это не так-то легко.

– Почему ты дал официанту деньги?

– Чтобы он купил этой девушке цветы. Я сделал бы это и сам, но не хочу ее снова пугать.

Я киваю. Я чувствую облегчение от того, что Ли снова стал таким, каким я его знала – или думала, что знаю, – раньше. Наверное, это и в самом деле было – как он пытается меня убедить – недоразумение. Мне неловко из-за того, что я в нем усомнилась. Я беру рогалик и откусываю от него кусочек.

Ли гладит мою руку, тоже испытывая, по-видимому, большое облегчение.

– Куда ты хочешь сегодня пойти? – спрашивает он.

Мы отправляемся на площадь Святого Марка. Вообще-то я в первую очередь хотела бы покататься на гондоле, но мне показалось, что момент для этого пока что не совсем подходящий. Кроме того, мне хочется находиться среди людей. Среди большого количества других людей. Мне хочется слышать, как они разговаривают, и чувствовать запах кофе, и быть частью всей этой туристической суеты. Мы подыскали для себя столик в самом центре площади. В путеводителе, который я взяла в аэропорту, говорилось, что эти столики – самые дорогие и что есть смысл пройти по одной из улочек в сторону от площади и найти себе столик там, однако для Ли это, похоже, не имеет значения.

Он заказывает кофе и два куска шоколадного торта. На наш стол садится голубь, и Ли отгоняет его прочь. Но делает он это как-то так тихонько, аккуратно. Он как будто не хочет этого голубя слишком сильно напугать. Мне трудно поверить, что это тот же самый человек, который наорал на ту девушку пару часов назад. Ли тянется ко мне через стол и берет меня за руку. Официант приносит нам кофе и куски торта. Ли благодарит его по-итальянски и сжимает мою руку. Все хорошо. Это был всего лишь досадный эпизод. Ли и в самом деле хочет, чтобы этот наш отдых был идеальным, – я это чувствую. И я знаю, что если ты хочешь чего-то очень сильно, то поневоле можешь начать вести себя довольно странно. Мои сомнения должны быть в его пользу. Я глубоко вздыхаю.

– Когда закончим, мы можем подняться вон на ту башню? – спрашиваю я.

– Мы можем делать все, что ты захочешь, – говорит Ли.

Мы больше не видим ту девушку в течение всей оставшейся недели, хотя и заказываем каждый день завтрак в номер. Я задаюсь вопросом, не избегает ли она Ли умышленно. Мне вспоминается, что через несколько месяцев после того, как мы расстались с Каллумом, я как-то увидела, что он стоит в нашем кинотеатре в очереди, чтобы заказать себе какой-то еды, и тут же попросила Адриана обслужить этого парня вместо меня (Адриан потом сказал, что я правильно сделала, избавившись от этого парня, потому что у него какие-то проблемы с кожей, а это вроде бы является верным признаком дурного характера).

В наше последнее утро завтрак нам приносит мужчина, который приходил убирать после того, как та девушка уронила с подноса чашки. Он ставит поднос на его обычное место. Я замечаю, что на подносе стоит что-то под серебристым куполообразным колпаком с ручкой, которыми накрывают еду. Мне приходит в голову, что Ли, наверное, попросил приготовить нам что-нибудь особенное на наш последний день в этом отеле. Ли дает официанту чаевые, и тот уходит.

– Где синьорина хотела бы сегодня позавтракать? – спрашивает Ли, подходя ко мне.

– Я по-прежнему не хочу завтракать на балконе – если ты это имеешь в виду. Там очень холодно.

– Ой, перестань. Это последний имеющийся у нас шанс. Зачем же я платил за номер с балконом, с которого открывается вид на канал, если мы на этот балкон ни разу не выйдем, а?

– Ну хорошо, я согласна. Но пусть это будет очень быстрый завтрак – такой, чтобы даже кофе не успел остыть.

Ли улыбается и, открыв двери на балкон, берет поднос и выносит его туда. Только после того, как я выхожу на балкон вслед за ним, я вижу на столе одну красную розу в вазе, маленькую бутылку шампанского и два бокала.

– Когда это ты успел? – спрашиваю я.

– Знаешь, если проводить целую вечность в ванной, то можно пропустить нечто очень важное.

Я качаю головой и улыбаюсь ему.

– Садись же, – говорит он.

Я подчиняюсь. Ли подходит к столу с другой стороны и поднимает большой серебристый колпак. Под ним – коробочка. Маленькая красная квадратная коробочка. Я поднимаю взгляд на Ли, не решаясь поверить в это. Ли, улыбаясь, берет коробочку, становится на одно колено на пол балкона, открывает коробочку и протягивает ее мне. В коробочке – золотое кольцо с одним бриллиантом, изготовленное в старинном замысловатом стиле. Такие кольца дарят в честь помолвки.

– Джесс Маунт, самая замечательная, самая красивая, самая сексуальная, самая занятная девушка из всех, кого я когда-либо встречал, выйдешь ли ты за меня замуж?

Я пристально смотрю на него. Слезы опережают мои слова. Ли приподнимает пальцами мой подбородок и вытирает одну слезинку.

– Что-то не так?

Я смеюсь и качаю головой.

– Ну так я получу ответ?

Я ничуточки не сомневаюсь. Это самое важное решение в моей жизни, и я знаю точно, что мне нужно сказать. Некоторые люди утверждают, что они видели свое будущее написанным на звездах. Я же видела свое будущее в «Фейсбуке». Это, наверное, не так романтично, но, по крайней мере, когда ты знаешь, что будет происходить, ответ у тебя уже готов.

– Да, – говорю я. – Ответ – «да».

Ли тихо вздыхает – так, как будто почувствовал облегчение. И как будто у него были какие-то сомнения.

– С какой стати я сказала бы в ответ что-то другое? – спрашиваю я, гладя его лицо.

– Не знаю. Думаю, никогда нельзя быть на сто процентов уверенным.

– Ты делаешь все это для меня, – говорю я, показывая рукой на стол и на наш гостиничный номер, – и при этом ты действительно думал, что я могла сказать «нет»?

– Я просто осознаю, что все как-то уж слишком быстро – только и всего. Мне подумалось, что ты, возможно, будешь переживать, что скажет твой отец.

Я качаю головой и на несколько секунд поворачиваю лицо в сторону канала, чтобы Ли не смог увидеть новую порцию слез. У меня такое ощущение, что я его обманываю. Наверное, мне следует рассказать ему правду и дать ему возможность принять решение, уже зная, что ждет его в семейной жизни. Но нет, я этого сделать не могу, потому что я не могу пойти на риск потерять его. Он мне нужен. А Гаррисону нужен отец.

– Когда знаешь, что этот человек – твой суженый, – говорю, поворачивая лицо к Ли, – нет смысла ждать чего-то еще.

– Спасибо, – говорит он. – Не могу тебе и передать, как это меня радует.

– Хорошо. Ну что, мы теперь можем зайти внутрь, пока у меня от такой погоды не отмерзли сиськи?

Ли смеется.

– Только после того, как ты наденешь вот это, – говорит он, протягивая мне кольцо.

– Надень мне его сам, – говорю я. – Я удостаиваю тебя этой чести.

Он надевает кольцо мне на палец. Оно чуть-чуть великовато, но не настолько, чтобы могло соскользнуть.

– Его всегда можно подправить, – говорит он.

– Оно и так замечательное, – отвечаю я. – Даже лучше, чем замечательное. Оно идеальное.

Мы заходим в номер и пьем шампанское в постели, а затем опять занимаемся сексом – уже в последний раз в этом номере. Секс на этот раз уже совсем другой: он медленнее и нежнее. И как-то так глубже. После, когда я уже лежу неподвижно рядом с Ли, я осознаю, что дать задний ход теперь уже невозможно. Какая-то сила толкает меня вперед, к моему будущему. Все, что я могу сделать, – так это пристегнуть ремень безопасности и наслаждаться поездкой, надеясь, что в какой-то момент, еще до того как эта моя идеальная жизнь покатится куда-то совсем не туда, я выясню, где, черт возьми, находится кнопка, позволяющая катапультироваться.

Позже, когда я упаковываю свой чемодан, пока Ли находится в ванной, я обнаруживаю в нем записку, сложенную вчетверо и запихнутую сбоку рядом с кремовой блузкой. В записке корявыми черными буквами написаны два слова: «Будь осторожной».